1
[отметка: 12.17.46]
— Кто такой… Самус? — спрашивает вокс-мастер. Затем он дергается и срывает гарнитуру с ушей.
— Докладывайте! — рявкает Гейдж.
— Внезапный и продолжительный перебой, — говорит вокс-мастер, проворно трудясь над консолью, чтобы восстановить соединение. — Похоже на помехи. Звучит как крупное искажение штормового типа, как будто в области Лептия Нумина наступила плохая погода.
— Вы потеряли вокс-контакт? — спрашивает Гейдж.
— Вокс-связь с Лептием Нумином приостановлена, — сообщает вокс-мастер.
— Тем не менее информационный канал все еще активен, — произносит магос на соседнем посту. — Информационная машина дворца все еще обрабатывает и передает данные.
— Восстановить связь, — говорит Гейдж вокс-мастеру.
Гейдж идет через зал к стратегиуму, где капитан корабля Гоммед и его офицеры изучают быстро появляющуюся тактическую схему. Это трехмерное гололитическое изображение Калта и окрестных областей космоса.
Информация неутешительна.
Практически все орбитальные станции погибли или настолько повреждены, что их придется разрушать и заменять, а не ремонтировать. Флотские формирования Семнадцатого бомбардируют южное полушарие Калта. Остальная часть его флота создала себе открытую господствующую позицию на орбите.
Флот Ультрамара раздроблен. От его изначальной мощи осталась пятая часть. Уцелевшие корабли либо отступают на дальнюю сторону местной звезды, чтобы избежать прямой атаки флота или уничтожающего обстрела со стороны оружейной сети, либо же, как «Честь Макрагге», дрейфуют, потеряв управление, в зоне высокой швартовки.
Не осталось почти ничего, чем можно воевать. С ними разделались. Все кончено. Несущим Слово осталось лишь подбить последние сражающиеся корабли флота Тринадцатого.
Похоже, что это не вызовет никаких сложностей у оружейной сети. Она уничтожила местный мир-кузницу, небольшую луну с наступательными возможностями, звездный форт возле точки Мандевилля, а также несколько линкоров.
— У нас есть сенсоры, — произносит капитан корабля, — и мощность нарастает. В течение пятнадцати минут я прогнозирую объем, достаточный для орудий или двигателя. Но не одновременно.
— А что со щитами? — интересуется Гейдж.
— Я думаю, что орудия и двигатель обладают более высоким приоритетом.
Гейдж кивает. Теория логична. К флагману фактически пришвартованы три крейсера Несущих Слово. Оружейная сеть не станет стрелять по «Чести Макрагге», пока они настолько близко. Крейсеры не станут стрелять, поскольку до сих пор не сделали этого. Они подошли вплотную, чтобы начать абордаж.
Враг хочет получить флагман неповрежденным.
Гейдж видит схему. Сначала он не мог понять, почему многие из уцелевших кораблей Ультрамарина — это наиболее крупные и мощные линкоры. Ведь естественно, что противник, который контролирует оружейную сеть, в первую очередь стал бы сбивать самые серьезные угрозы.
Все сохранившиеся корабли беспомощны и дрейфуют, как «Честь Макрагге». Как только они избавятся от воздействия мусорного кода или электромагнитного импульса и начнут движение или поднимут щиты, сеть уничтожит их.
Несущие Слово намереваются захватить нетронутыми как можно больше крупных боевых кораблей легиона. Хотят усилить свой флот. Нарастить ударную мощь.
Они хотят повернуть корабли Ультрамарина против Империума.
Что за чушь там вещал Лоргар в конце? Хорус обратился? Гражданская война? Он был безумен, к тому же это был не Лоргар. Это была какая-то подделка ксеносов. Какой-то эффект прорыва эмпиреев.
Гейдж знает, что лжет самому себе. Сегодняшний день изменил лик галактики так, как не смогла бы предсказать даже самая дикая теория. Он надеется, что ему не придется жить, безропотно снося новый порядок.
Сколь бы долгим ни оказался остаток его жизни, он не допустит, чтобы корабли Ультрамара использовали против Империума.
Он оборачивается к Эмпиону.
— Твои отделения на месте?
— Да, — отзывается Эмпион.
— Готовность, — распоряжается Гейдж. — Отбить тех, кто идет на абордаж. Найдите их и выбейте с этого корабля.
[отметка: 12.20.59]
Олл Перссон велит им ждать.
Дым покрывает реку, пристани и доки. В устье горят два контейнеровоза, в неподвижном тумане от них разлетаются пляшущие желтые пушинки. Как будто весь мир находится в газообразном состоянии.
Он велит им ждать — Графту, Зибесу, двум солдатам и безмолвной девушке. Они укрываются в домике пилота, из которого видно место посадки. Они все вооружены, кроме Графта и девушки. Она так и не проронила ни слова и не посмотрела никому в глаза.
Олл закидывает на плечо ремень винтовки и находит тихое местечко в одном из складов. Раньше он часто приезжал на Неридскую косу в базарные дни. Там всегда был свежий улов, несмотря даже на то, что портовые районы были в первую очередь промышленными. Вдоль пристаней и платформ среди громоздких контейнеров сновали сотни лодок.
Теперь все изменилось. Несколько громадных морских волн вышвырнули лодки на улицы и разбили их о жилища и заводские постройки. Улицы залиты водой и по колено завалены мусором и обломками. С водой и того хуже. Она похожа на бурое масло, и в ней плавают тела, тысячи тел. Они загромождают платформы, сбиваются под мостами и дорожками молов, собранные изменившимися течениями, будто выброшенный за борт хлам.
Это место пахнет смертью. Подводной смертью.
Олл садится и открывает свою старую сумку. Он извлекает несколько предметов, которые успел вынести из спальни, и раскладывает их поверх старого ящика.
Маленькая жестянка, табачная жестянка для грубо порезанных листьев лхо. Он давным-давно не курит, однако это делали несколько его более старых версий. Он со щелчком открывает жестянку, чувствует запах лхо и вытряхивает на ладонь тряпичный узелок. Разворачивает его.
В точности такие, какими он их и запомнил. Маленький серебряный компас и агатовый маятник. Ну, они кажутся серебряным и агатовым, и он никогда не поправлял тех, кто называл их так. Черный камень подвешен на очень тонкой серебряной цепочке. С тех пор как он в последний раз пользовался этими предметами, прошло много лет. Олл подозревает, что прошли века, однако отполированная черная сфера на конце цепочки теплая.
Компас изготовлен в виде человеческого черепа, это прекрасный образчик художественной работы по металлу размером меньше большого пальца. Череп вытянут чуть больше стандартных человеческих пропорций, и это наводит на мысль, что образцом для исполнения на самом деле послужил не человеческий череп. Коробочка черепа открывается по линии челюсти на точно спроектированных петлях так, что нёбо рта оказывается шкалой компаса. Отметки на ободке настолько мелкие и тонкие, что для того, чтобы прочесть их, потребовалась бы лупа часовщика. У Олла есть такая.
Когда он перемещает крохотный прибор, простая черно-золотая стрелка плавно поворачивается.
Он ставит его, сориентировав на север. Наблюдает, как подергивается стрелка.
Олл достает из сумки небольшой блокнот с застежкой и раскрывает его на пустой странице. Половина блокнота заполнена старыми записями от руки. Он извлекает стилус, открывает его и записывает дату и место.
На это уходит несколько минут. Он подвешивает маятник над компасом на серебряной цепочке и позволяет ему раскачиваться. Он проделывает это несколько раз, занося в тесные столбцы углы и направления вращения вместе с отклонениями стрелки компаса. Он высчитывает и записывает азимут. Затем пролистывает страницы блокнота назад, раскрывает сложенный желтый лист бумаги, вклеенный в заднюю часть обложки, и изучает таблицу. Ее составили на Терре двадцать две тысячи лет назад, это копия таблицы, составленной за двадцать две тысячи лет до того. В те дни его почерк выглядел заметно иначе. В таблице показана роза ветров сторон света. Это часть записанной тушью великой тайны. Олл размышляет о двух силах, которые столкнулись на Калте, и думает, что в одном обе они правы. В одном они сходятся. Их главная сила — слова, по крайней мере, некоторые слова. Информация — это победа.
— Фраскиада, — говорит он самому себе. Как он и подозревал, им понадобится лодка.
Он собирает вещи столь же аккуратно, как и разворачивал их, проверяет ружье и отправляется на поиски остальных.
Бейл Рейн с сомнением глядит на ялик.
— Залезай быстрее, — говорит Олл.
Ялик — рыболовное суденышко на дюжину человек с небольшой крытой кабиной и длинным узким корпусом.
— Куда мы направляемся? — спрашивает Зибес.
— Отсюда, — отвечает Олл, загружая на борт несколько ящиков. — Далеко. Фраскиада.
— Что? — переспрашивает Зибес.
— На северо-северо-запад, — поправляется Олл.
— Зачем? — спрашивает Рейн.
— Нам туда надо. Помоги мне с ящиками.
Они погрузили кое-какую еду в банках, завернутые в фольгу пайки, медицинские припасы и еще некоторые важные вещи, взятые из домика пилота. Кранк и Графт отошли по платформе, чтобы наполнить четыре больших пластиковых бочки питьевой водой из портовых цистерн.
— Мы будем грести? — интересуется Рейн.
— Нет, тут есть мотор. Небольшая термоядерная установка. Однако она шумит, а временами нам понадобится вести себя тихо, так что мы берем и весла.
— Я не буду грести, — говорит Рейн.
— А я тебя и не прошу, парень. Для этого мы взяли Графта. Он не устает.
Этот мальчик, Рейн, становится суетливым. Олл это видит. Они все нервничают. Все, кроме Кэтт, которая просто сидит на швартовочной тумбе, глядя на тела в воде. На улицах выше по косе стрельба и шум танков. Гудение танков и собачий лай.
Вот только Олл знает, что это не собаки.
— Иди и помоги своему другу с водой, — говорит Олл. Он забирается на борт, чтобы проверить электрику и запустить двигатель на холостых оборотах.
Рейн идет назад по платформе в сторону цистерн. Порывистый ветер гонит по пристани черный дым, заставляя его кашлять.
Он даже не думает о Нив. Он вообще не думает.
И вдруг она просто оказывается там. Прямо перед ним, словно выступив из дыма.
Она улыбается. Она никогда не казалась ему настолько красивой.
— Я тебя искала, Бейл, — произносит она. — Я думала, что больше тебя не увижу.
Он не в силах говорить. Он идет к ней с распростертыми руками и слезами на глазах.
Возле цистерн Кранк поднимает голову. Он видит на мостках Рейна. Видит, что тот делает.
— Бейл! — кричит Кранк. — Бейл, нет! Нет!
Он бежит на помощь, но на его пути неожиданно оказываются люди. Люди на причале. Люди появляются из дыма. Они большие и грязные, одеты в черное. Они худощавы, будто от недоедания. У них ружья, винтовки. У них ножи из черного стекла и грязного металла.
Винтовка Кранка прислонена к цистерне. Он пятится назад. У него нет шансов добраться до нее.
Братья Ножа смеются над ним.
— Убить его, — обращается к Ушметар Каул Криол Фоуст.
[отметка: 12.39.22]
Загерметизировав доспехи, шестой истребительный отряд выходит из шлюзового порта номер 86. Во главе отделения Тиель. Эмпион лично возложил на него эту ответственность, хотя среди выживших, собранных на борту корабля, было несколько капитанов, которые сочли бы это за честь.
По «Чести Макрагге» движется сорок отрядов. Сорок истребительных команд по тридцать человек каждая. У них болтеры и оружие ближнего боя. Трое братьев в каждом отряде тащат магнитные мины.
Команда Тиеля выходит позади одного из основных позиционирующих двигателей левого борта. Это гигантская массивная громада, похожая на башню жилого блока. С каждой стороны установлены раструбы выпускной системы, из которых вышли бы купола для храмов приличного размера.
Над двигательным комплексом поднимается Калт: яркий восход планеты над проклятой башней. Калт похож на Старую Терру — зеленые массивы суши и синие моря, затянутые белыми облаками.
Однако Тиель видит на нем смертельные раны. Часть сферы скрыта спиралью бурых, словно сажа, грозовых туч, а некоторые места выглядят как вмятины на кожуре плода. Атмосфера полностью обесцвечена. По ту сторону извилистой тени границы дня и ночи районы южного континента залиты сияющим оранжевым мерцанием, словно горячие угли на решетке колосников.
Магнитные захваты на подошвах удерживают его на поверхности корпуса. Продвигаясь вперед, он расширяет себе обзор. Он с необычайной отчетливостью видит окружающее Калт пространство. Видит, как орбитальные сооружения светятся отблесками пламени, пожираемые пожаром. Видит, что ближайший из естественных спутников планеты почернел и испещрен следами обстрела.
Ближе находятся корабли. Тысячи кораблей. Горящих кораблей. Дрейфующих, рассыпанных, ставших жертвами нападения, разбитых на куски и уничтоженных. Неторопливые рои обломков, безмолвные облака поблескивающего металлического мусора. В пустоте мерцают и вспыхивают лучи энергии.
Звездное небо, громадное бесконечное пространство галактики безучастно и бесстрастно глядит на все это.
Свет звезд холоден. Он похож на резкий и ясный закат колоссальной яркости. Ничто не нарушает равнодушного бледно-синего великолепия веридийского солнца. Все тени резко очерчены и глубоки. Вокруг него либо болезненно яркий свет, либо черная как смоль тень.
Все легионеры подготовлены к бою в условиях вакуума и при нулевой гравитации. Строго говоря, это ни то ни другое. Флагман является источником ограниченного притяжения, а к корпусу корабля прилегает тонкая воздушная прослойка — атмосферная оболочка, которую поддерживают генераторы гравитационного поля, чтобы способствовать работе открытых пусковых ангаров и причальных боксов.
Впрочем, все равно сложно различать верх и низ. Перед ними, словно край света, открывается ландшафт левого борта корабля. Это сложное сооружение из труб и башен, вентиляционных шахт и арок, блоков и пилонов. Масштабы его огромны. Истребительная команда перемещается гигантскими скачками от одной поверхности к другой, продвигаясь вниз по борту корабля, словно акробаты, которые движутся через городское пространство с крыши на крышу.
Пониженная гравитация увеличивает их силы. Один уверенный шаг превращается в десятиметровый прыжок. Несмотря на часы теории и тренировок, необходимо время на овладение практикой. Всегда есть опасность шагнуть слишком широко, оттолкнуться слишком сильно, улететь слишком далеко. У более широких пропастей, ущелий охлаждающих вентиляционных шахт левого борта и громадных каньонов межпалубных зубчатых стен члены истребительной команды используют краткие импульсы тяги пустотных ранцев, пересекая адамантиевые рубежи и стальные разломы.
Крейсер Несущих Слово «Либер Колхис», громадное багряное чудовище, пристыковался к заднему левому борту «Чести Макрагге», словно кровососущий паразит. Пространство между двумя кораблями абсолютно черное, свет звезды полностью заслонен.
Однако в черноте светятся огни. Продвигаясь со своим отрядом, Тиель опознает искры и свечение режущего инструмента и пристегнутых прожекторов. Готовые к эвакуации команды Несущих Слово словно хирургическим ланцетом вскрывают корпус флагмана, чтобы атаковать крупные трюмы и позволить штурмовым силам осуществить прямой переход.
Предполагается, что от других точек выхода должны прибыть четвертая и восьмая истребительные команды, чтобы объединить силы против этого вторжения, однако Тиель не видит никаких признаков этих команд. Сколько еще времени ему следует дать им? По мнению Тиеля, угроза абордажа слишком долго оставалась без ответа.
Он бросает взгляд на Антероса, своего заместителя.
И подает сигнал.
Они атакуют.
Они быстро несутся на пустотных ранцах вдоль широкого каньона ярко освещенного теплообменного канала, пролетая в неподвижной тени силового соединения размером с подвесной мост. За ними по корпусу следуют их крохотные тени.
Половина являющейся их целью группы стоит на самом корпусе флагмана. Другая половина — на боку причальной башни, построенные перпендикулярно остальным. К пластинам корпуса применяют мелта-инструменты. Из открытых грузовых люков пристыкованного крейсера выдвигаются громоздкие режущие головки. Относительно Тиеля крейсер находится наверху, а выдвинутые резаки свисают с него, вгрызаясь в корпус флагмана. С режущих головок во мрак срываются струи раскаленных добела искр.
Тиель стреляет из болтера, и заряды уносятся прочь, оставляя за собой подрагивающие хвосты огня, как паяльная лампа. Звука нет. Они разрывают нагрудник Несущего Слово, который охранял выход теплообменника, однако смотрел не в ту сторону. Торс взрывается огненным шаром, разбрасывая осколки и шарики крови. От удара он содрогается и, переворачиваясь, заваливается назад. Тиель проносится мимо вертящегося трупа, снова стреляя. Третий выстрел проходит мимо цели, бесшумно оставляя на корпусе воронку. Четвертый попадает в лицо Несущему Слово, разворачивая того в фонтане искр и пламени. Из разбитого черепа хлещет кровь, которая колеблется и извивается в невесомости.
Остальная часть истребительной команды открывает огонь. Они мчатся через район цели, словно группа «Молний» на бреющем полете, и Несущие Слово гибнут, когда болтерный обстрел молотит по ним, пробивая их насквозь. Тела падают и подскакивают. Некоторые распадаются на части, выпуская наружу облака кровавых бусин, которые колеблются, словно ртуть. Один из Несущих Слово получает попадание такой силы, что его тело улетает прочь на огромной скорости, уменьшаясь в размерах. Еще одного задевает взрывной волной, из-за которой его собственный пустотный ранец дает сбой, и он взмывает вверх на раздвоенном столбе пламени, жестко сталкиваясь с бронированным корпусом находящегося над ними крейсера.
Четверо Несущих Слово умирают, не разомкнув магнитные захваты на своих подошвах, и просто остаются стоять на корпусе, безвольно опустив руки, будто изваяния или ушедшие на дно моря тела с привешенным к ногам грузом.
Окружающее пространство заполнено плывущими и кружащимися скоплениями крови. Они разбиваются о Тиеля, разлетаясь на более мелкие кровавые бусинки и разливаясь по его доспеху. На мгновение ему заливает визор, и он лишается обзора.
Он резко тормозит, отлетает назад и приземляется.
Он протирает визор как раз вовремя, чтобы увидеть, как к нему по корпусу скачками движется Несущий Слово. Они оба находятся на борту причальной башни, и их «земля» расположена под углом девяносто градусов к плоскости корабля. Бег Несущего Слово, которому способствует пониженная гравитация, кажется преувеличенным, почти что комичным. Он стреляет из своего оружия. Болт проносится мимо Тиеля. Тиель стреляет в ответ. Бесшумные стремительные заряды отрывают врагу правую ногу и разносят в клочья оба наплечника. Удары мгновенно меняют его курс, превращая прыжок вперед в жестокое падение назад и вращение. Его отбрасывает от ускорительной установки и ударяет о корпус под другим углом.
Тиель разворачивается. Он еле-еле уворачивается от силового топора, рассекающего тьму. Он убивает его владельца одиночным выстрелом, который отбрасывает врага назад, из тени в свет. Но там еще двое. Оба приближаются с режущими инструментами: шипящей от нагрева корпускулярной горелкой и силовым резаком. Несущие Слово движутся к нему большими медленными прыжками.
У Тиеля при себе электромагнитный дуэльный меч. Он извлекает его из ножен и вгоняет два болтерных заряда в грудь Несущему Слово с резаком, взрывая массу пляшущих кровавых бусинок. А затем встречает приближающуюся полыхающую горелку.
Она может рассекать пустотные корпуса. И уж точно может рассечь его.
Тиель использует всю длину и остроту меча для достижения максимального эффекта. Он разрубает обтекатель горелки и держащую ее руку. Из отсеченной руки льется кровь, а из разрубленной горелки рвется жгучая энергия. Попав в сферу белого пламени, Несущий Слово силится отойти назад, он бьется, плавится, сгорает. Тиель рискует один раз сильно ударить врага ногой в грудь, чтобы сбить того. Слишком яркий, чтобы на него глядеть, гибнущий Несущий Слово переворачивается, улетая прочь. Выпущенная на свободу энергия добирается до блока питания горелки и воспламеняет его. По причальной башне, вдоль корпуса, прокатываются ударная волна и свет — оба бесшумные. Огненный шар бьет в броню крейсера и отскакивает, выпуская свою ярость.
Тиеля толкает назад. Сенсоры его доспеха на секунду слепнут, выдавая ему всплеск помех и треска.
Он пытается прикрепиться к корпусу, заново пристыковаться.
Свечение от взрыва меркнет. Он быстро оценивает ход сражения. Насколько ему видно, он потерял двоих, однако отряд Несущих Слово разбит. Повсюду вокруг него плавают покалеченные тела в море подрагивающих кровавых капель. И при этом никаких признаков других истребительных команд.
Тиель перелетает к громоздким режущим головкам. Это огромные приспособления, каждое крупнее «Рино», которые выдвинуты из недр вражеского крейсера на гигантских суставчатых серворуках. Тиель подает сигнал Бормару — одному из тех, кого назначили нести магнитные мины. Они начинают прикреплять их к первой режущей головке. Тиель оставляет Бормара трудиться и взлетает с серворуки на управляющую платформу, которая установлена на середине пути наверх. Если он сможет втянуть механизм внутрь вражеского корабля…
Словно дождь комет, вокруг него падает буря массреактивных зарядов. Некоторые попадают в платформу и поручни, разрываясь яркими вспышками. Колоссальный ливневый огонь. Там, где относительно него находится низ, гибнет полдюжины его людей. Рядом с телами в красной броне теперь плавают тела в синей. Все поблескивающие и подрагивающие кровавые бусины одного цвета.
Он смотрит «вверх».
Атака его истребительной команды не осталась незамеченной. Из открытых грузовых люков крейсера совершают выход основные силы Несущих Слово. Они появляются, стреляя. Их пустотные ранцы полыхают.
Тиель и его люди уступают в численности в восемь раз.
[отметка: 12.40.22]
Олл Перссон делает шаг с ялика на платформу. При нем его лазерная винтовка.
Резкое движение загрубевшего большого пальца правой руки отщелкивает предохранитель и приводит оружие в боевую готовность. Олл даже не смотрит на оружие. Он глядит прямо перед собой, вглубь платформы, на собравшиеся там фигуры. На лице мрачное выражение. От этого черты застывают. Хмурясь, он щурится так, словно вышло солнце и оно чересчур яркое.
Он не колеблется. Шаг, другой, затем он переходит на трусцу, а потом бежит, бежит прямо по платформе, вскидывая винтовку к плечу, прижимая ее к щеке и целясь на бегу.
Первый выстрел. В Брата Ножа, в позвоночник между лопаток, прежде чем тот успевает ударить кричащего Кранка в шею. Второй и третий выстрелы. В Брата Ножа, в лицо, в человека, который прижимает Кранка к земле. Четвертый выстрел. В Брата Ножа, в нижнюю челюсть, сбивает его в воду, когда он оборачивается. Пятый, шестой и седьмой выстрелы. В двух Братьев Ножа, которые разворачиваются с винтовками, кучная тройка пробивает обоих насквозь.
Еще двое начинают палить в ответ вдоль посадочной площадки.
Восьмой выстрел. В одного из стрелков, ранит его. Девятый выстрел. Убивает его. Десятый выстрел. В другого стрелка, в верхнюю часть головы.
Одиннадцатый выстрел. Осечка. Магазин пуст. Сегодня он много стрелял. Вынимает его, продолжая бежать по платформе, с глухим звуком роняет пустую ячейку на мостки. Загоняет на место новую.
Он добрался до них, он среди них. Ближний бой. Олл проводит блок и вгоняет приклад ружья в лицо. Траншейный стиль боя, как их учили столько лет тому назад в грязи другого мира… Верден? Эх, штык бы! Придется справляться голым дулом. Оно раскалывает чей-то лоб.
Пинок ногой вбок ломает лодыжку, еще один удар приклада дробит скулу. Он блокирует нож при помощи винтовки, как дубинкой, отводя его в сторону. Снова стреляет. В упор. Сквозь грудину. Из спины брызжет кровь.
Темноту разрывают проходящие мимо лазеры. Он не уклоняется. Четверо Братьев Ножа карабкаются через перила на краю пристани, чтобы присоединиться к схватке. Добраться до него.
Олл разворачивается, лазерная винтовка у бедра, переключенная на автоматический огонь. Одна очередь, дульная вспышка дергается, как проблесковый маячок.
Позади хрустят кости. Олл резко оборачивается. В растекающейся луже крови лежит культист, которого он не заметил. Графт ударил его одной из подъемных конечностей.
— Спасибо, — произносит Олл.
— Он собирался вам навредить, рядовой Перссон.
В такие моменты Олл жалеет, что не может научить старого рабочего сервитора стрелять.
В такие моменты…
Сколько раз он молился, чтобы никогда больше не было таких моментов? Печальная правда состоит в том, что существует только война. Всегда нужно сражаться на очередной войне. Олл это знает. Знает лучше, чем кто бы то ни было.
Быть может, это она. Быть может, Грамматикус на этот раз оказался прав. Быть может, это последняя война. Быть может, это будет последний бой.
Кранк пытается подняться. Он потрясен. Олл ищет Рейна. Он видит, как нечто утаскивает парня в тень.
— Оно его схватило, оно его схватило! — бормочет Кранк.
— Все в порядке, — говорит ему Олл, глядя не на него, а только на Рейна. — Хватай воду. Лезь в ялик. Мы отправляемся.
Может быть, мальчишка мертв. Может быть, просто упал в обморок. Теперь от лазгана не будет пользы. Та тварь, которая его схватила, вышла прямиком из варпа. Олл не знает, что видят Рейн и Кранк. Наверное, что-нибудь из иллюстрированного бестиария. Олл видит его, как оно есть. Грязная материя, сплавленная в человекоподобную форму, облаченная в мантию кошмара. Оно достаточно реально — достаточно реально, чтобы убить, — однако тем не менее оно не реально. Это всего лишь отражение в энергии этого мира чего-то из Имматериума. Чего-то голодного, возбужденного, которому не терпится нанести удар.
Если угодно, называйте это демоном. На самом деле это излишне конкретное слово, хотя, может быть, в нем содержится все, что определяет демонов.
Олл бросает взгляд вниз, на тела убитых им оборванных воинов в черном. Им было известно о варп-магии. Не много, но достаточно, чтобы заинтересоваться ей. Достаточно, чтобы поверить, будто они нашли невыносимую истину. Достаточно, чтобы создать культ, религию. Достаточно, чтобы лишиться разума. Как эти идиоты — Несущие Слово. Все, связанное с варпом, губительно. Как только ты к нему прикасаешься, оно прилипает. От него нельзя избавиться.
Черные ножи их братства. Ритуальные ножи. Атамы. Он поднимает один из них, ближайший, и пригоняет ручку к стволу винтовки. На крайний случай сгодится — импровизированный отъемный штык. Он довольно неплохо использовался при Аустерлице.
Олл заклинивает его, затем делает шаг вперед и вгоняет черный клинок в существо, которое вцепилось в Рейна. Во все стороны бьет черный свет. Облако дыма, вонь тухлых яиц и гнилого мяса.
Демоническая тварь кричит, словно живая женщина, и умирает. Материя, из которой она состоит, распадается на черную слизь. Она полностью покрывает Рейна, и мальчишка отключается. Но у него все еще есть пульс.
Олл озирается. Позади него, глядя на Рейна, стоит девочка Кэтт.
— Помоги мне его тащить, — произносит Олл.
Она ничего не отвечает, но берет Рейна за ноги. Появляется Зибес, в глазах которого ужас, и помогает ей.
Олл выдергивает из ружья то, что осталось от ножа, и швыряет его в грязную воду. Он касается символа, который находится возле его горла, и шепотом благодарит своего бога за избавление. В конечностях старого тела покалывает адреналин. Он ненавидит спешку, ее жжение. Он думал, что оставил эту чушь позади.
Он поворачивается к ялику. Стрельба привлечет внимание, однако, по его подсчетам, у них есть время отчалить и двинуться по каналу.
Он видит Брата Ножа, которого свалил Графт. Командир, офицер, вожак стаи. Маджир. Лицом вниз. Повсюду кровь из раны в голове. Возле него на мостках лежит нож, еще один атам.
Но у предводителя он хорош. Мастерски сделан. Специально, чтобы отметить его власть и значимость. Эта вещь лучше, чем грубые ритуальные шипы, которыми вооружены остальные, если нечто столь испорченное и злое по своей природе вообще можно назвать хорошим.
Возможно, это не в точности то, что ищет Олл, но оно самое близкое из того, что он видел, и он будет глупцом, если оставит его.
Он подбирает нож, заворачивает его в тряпку и запихивает в набедренный подсумок.
Через три минуты двигатель ялика с грохотом оживает, и лодка выходит на темную воду, прочь от платформы.
Криол Фоуст резко приходит в себя. Он садится, оторвав лицо от прохладного и сырого настила. Повсюду кровь, он весь в крови. Он ощупывает пальцами скальп и находит участок черепа, который болит действительно ужасно и который не должен вот так сам по себе двигаться.
Его несколько раз тошнит.
Он знает, что у него кое-что забрали, нечто особенное и драгоценное, данное ему Аруном Ксеном. От этого зависело будущее Фоуста. Он нуждался в этом, чтобы обрести могущество и власть, о которых грезил.
Кто-то умрет за то, что взял это.
Нет, куда хуже, чем умрет.
[отметка: 12.41.11]
Приглушенные удары. Как будто уши заложены. Как будто все в тумане. Похоже на стук крови в висках.
Шум. Пронзительный скрипучий шум. Это вокс. Вокс в шлеме. Передача. Что там говорят?
Вентан пытается ответить. Рот оцепенел, не слушается. Он перевернут вверх ногами. Он чувствует запах крови. Своей.
Он силится услышать. Оно становится громче, громче, проходит сквозь глушащие его слои, словно звук через воду, пока не становится отчетливым, громким и понятным.
— Самус. Это единственное имя, которое ты услышишь. Оно означает конец и смерть. Самус. Меня зовут Самус. Самус повсюду вокруг тебя. Самус — человек рядом с тобой. Самус будет глодать твои кости. Оглянись! Самус здесь.
— Кто говорит? Кто это? — запинаясь, спрашивает Вентан. — Кто на канале? Назовитесь.
Он лежит на спине на земле, на склоне из щебня и перемолотого дерна. Он в парке дворца Лептия Нумина.
Он поднимается. Рядом двое мертвых Ультрамаринов — один раздавлен, другой разорван пополам.
Вентан вспоминает. Вспоминает, как менялся Ксир.
Он озирается.
Демон огромен. У него неимоверно длинные, тонкие и костистые руки, он перемещается на них, как летучая мышь на сложенных крыльях. Два рога на голове громадны.
Он атакует дворец. Ломает фасады. Рушащиеся секции падают наружу огромными, насыщенными пылью пластами каменной кладки и гипса.
Перед ним отступает Армия и боевые братья, которые поливают его при помощи всего, что у них есть: болтеров, лазеров, плазмы, твердых снарядов. Выстрелы решетят и пробивают гротескную черную громаду твари, однако похоже, что это не причиняет ей вреда. Вентан слышит в ухе ее голос, бормочущий в воксе:
— Самус. Это означает конец и смерть. Самус. Меня зовут Самус. Самус будет глодать твои кости. Оглянись! Самус здесь.
Вентан видит Сулла. Сулл подобрал свой меч — тот меч, который он использовал против Ксира. Вентан знает, просто знает, что Сулл пытается искупить зло, причиненное его ошибкой. Сулл атакует демона, рубя его.
Вентан двигается вперед. Он переходит на бег.
— Сулл! — кричит он.
Сулл не слушает. Его покрывают брызги ихора, он врубается в протухшую плоть твари.
Похоже, что демон наконец замечает кобальтово-синюю фигурку, которая рубит основание его позвоночника.
И наступает на нее.
А затем продолжает движение, не обращая внимания на несущиеся в его плоть массреактивные заряды. Рушится очередная часть фасада дворца.
Вентан добегает до Сулла. Тело того вдавлено в газон в парящей выжженной ложбине, которая сочится слизью. Он пытается вытащить его. Сулл жив. Его спас доспех, хотя он серьезно ранен. Кости переломаны.
Вентан слышит треск и шум колес. Во дворцовый парк прорывается один из «Теневых мечей». Он пересек мост и обрушил привратные укрепления, чтобы попасть внутрь периметра. Он снес ворота, в попытках уничтожить которые Несущие Слово потеряли сотни людей.
Сверхтяжелый танк с грохотом движется через изуродованные газоны, сшибая огневые точки Спарзи. Он наводит свое вулканоподобное орудие. Вентан слышит характерный стонущий вздох конденсаторов, накапливающих энергию для выстрела.
Выстрел беспощаден. Вспышка света. Жгучий луч. Он попадает в тело демона. Кажется, что ослепительно-яркое сияние теряется во мраке демона, гасится им. От тела существа струится темный пар, но не видно никаких признаков повреждений.
Оно поворачивается к танку.
Вентан снова бежит через изодранный газон, мимо тел убитых демоном людей, к стене дворца. У него есть теория. Это немного, однако это все, чем он располагает. Демон невосприимчив к повреждениям тела, но голова может быть уязвимой. Раны в мозг или череп могут замедлить его или нарушить управление. Быть может, даже изгнать проклятую тварь.
Она поймала «Теневой меч». Сверхтяжелая машина пытается перезарядить пушку, но этот ее знаменитый медленный темп стрельбы…
Демон хватает танк за переднюю часть корпуса, сгибая фальшборта и отрывая броню гусениц. Он толкает трехсоттонный танк назад, сминая дерн, словно скатерть. Танк газует, выбрасывая султаны выхлопов и пытаясь ехать на рогатую тварь, гусеницы скользят и прокручиваются. Брызжет грязь. Разлетаются куски дерна. «Теневой меч» старается развернуться, чтобы нацелиться на демона в упор. Демон бьет по дулу массивного орудия, и установка вырывается и выворачивается, как челюсть от удара. Вентан слышит, как рвутся и взрываются внутренние приводы вращения и сцепления. Разболтанный и разбитый лафет орудия опадает, покачиваясь на могучем шасси, пушка шлепается набок.
Демон наклоняется, принюхиваясь, и откусывает кусок от корпуса. А затем снова толкает танк, пуская его задом через узорчатую клумбу с фруктовыми деревьями, и расшибает его о стену с террасами.
Вентан разбегается по склону из щебня, прыгает, широко расставив руки, и приземляется на плоскую крышу садовой колоннады. Он бежит по ней, перескочив через обрушенную атакой демона секцию, и снова прыгает, на сей раз — на мраморный парапет крыши самого дворца. Он бежит по ней, на одном уровне с демоном, почти над ним. Тот приканчивает танк, словно гончая кролика.
Вентан видит заднюю часть его шеи — морщинистую и бледную, почти человеческую. Видит пучки и пряди омерзительных черных волос, которые покрывают ее, будто веревки. Видит затылок черепа, где пестрая кожа дрябло свисает позади узловатых шипов нелепых рогов.
Вентан ускоряется. Он тянется к мечу, но ножны пусты.
Все, что у него есть, — ритуальный нож Ксира.
Он выдергивает его, сжимает обеими руками острием вниз и с разбегу спрыгивает с крыши, занеся руки над головой.
[отметка: 12.42.16]
Деваться некуда. Несущие Слово потоком вырываются из грузовых трюмов, заполняя пространство огнем.
Тиель приседает и уворачивается, болты проносятся мимо него, оставляя за собой бесшумные пламенные хвосты.
С его истребительной командой покончено. Миссия завершена. Перевес слишком велик.
— Отбой! — передает он по воксу и активирует пустотный ранец на полную тягу.
Мощное ускорение поднимает его вверх по широкой дуге с наклоном назад, стремительно унося прочь с поля боя. С ним поднимаются четверо, может быть, пятеро из его отряда. Зарид, последний из них, подбит обстрелом снизу, его обмякшее тело уносится к звездам, подергиваясь и поворачиваясь, когда сопла ранца кашляют и дают сбои.
Их преследует огонь. Делая вираж, Тиель видит, как вспышки бесшумного света возникают на корпусе флагмана внизу и искрятся на бойницах и опорах.
Он приземляется, надеясь, что у него приличное укрытие. Нужно перезарядиться. Он пытается подсчитать угол рассеивания противника и направления, с которых тот будет приближаться. Он выкрикивает организующие приказы уцелевшим членам команды.
Как бы то ни было, Несущие Слово рядом. Двое появляются над верхушкой тепловентилятора, еще двое — из-за буфера обшивки. Он делает два выстрела. Что-то попадает ему в плечо.
Нет, это рука. Рука, которая тянет его назад.
Жиллиман оттаскивает Тиеля в сторону и бросается в направлении Несущих Слово. Когда он находит сцепление, бронированные подошвы вгрызаются в обшивку корпуса. Он кажется громадным, словно титан. Не марсианская машина. Титан из мифов.
Его голова непокрыта. Невероятно. Плоть побелела от холода. Его рот распахивается в беззвучном крике, и он врезается в них.
Убивает первого. Потом вдавливает голову легионера в грудь ударом кулака. В стороны брызжут колеблющиеся и сталкивающиеся друг с другом шарики крови. Тело медленно заваливается назад.
Жиллиман разворачивается, находит еще одного, пробивает торс легионера гигантским кулаком и выдергивает его назад, вырывая позвоночник. Приближается третий, нетерпеливо жаждущий прославиться убийством примарха. Тиель разрывает его на части огнем перезаряженного болтера, держа оружие обеими руками и упершись ногами.
На них мчится четвертый.
Жиллиман изгибается и сносит ему голову. Начисто. Голова и шлем, как единое целое, падают прочь, будто мяч, оставляя кровавый след.
Начинается прикрывающий обстрел. Другой истребительный отряд наконец добрался до секции корпуса. Со всех сторон в каньоне теплообменника бушует яростная и бесшумная битва на болтерах. Истекающие кровью тела погибших, собираясь в неустойчивые группы, кружась, улетают в ледяную тьму.
Тиель проводит триангуляцию своего местоположения. Он подает на мостик сигнал открыть шлюзовое отверстие номер 88.
Он смотрит на Жиллимана. Указывает на шлюз.
Примарх хочет сражаться. Тиель знает этот взгляд. Эту жажду. Жиллиман хочет продолжать драться. Вокруг него похожая на красные лепестки кровь, и он хочет, чтобы ее стало больше.
Как бы то ни было, пора прекратить этот бой и начать другой, более важный.
2
[отметка: 12.53.09]
Эреб стоит в окружении демонов.
Он все еще на дальнем севере, на ныне проклятом плато Сатрик. Небо кроваво-красное, цвета доспехов его легиона. На горизонте кольцо огня. Земля — груда тлеющих углей. Образующие ритуальный круг черные камни, взятые с мира-кладбища Исстваан-V, пульсируют горячей мощью. Завывает ветер. В его заунывных нотах, похожих на пение, содержится истина. Изначальная Истина.
Истина Лоргара.
Истина слова, которое они несут.
Уцелевшие из Ценвар Каул уже давно отошли на безопасное расстояние, примерно на пятнадцать километров ниже по долине. Остались лишь воины Гал Ворбак под предводительством Зота, их непоколебимые фигуры устояли на смертельном ветру и в неестественном огне.
Эреб утомлен, однако ликует. Почти что настало время второго восхода. Второго, еще более великого Ушкул Ту.
Он подает сигнал Эссемберу Зоту.
На обгоревших склонах и почерневших скалах вокруг Эреба скользят и тараторят потревоженные им демоны. Они нежатся в светоносном сиянии, поблескивая, сверкая и стрекоча. Некоторые из них вялы, прочим не терпится получить свободу.
Он успокаивает их тихими словами. Их бесчисленные тела протянулись вокруг него, насколько хватает глаз, будто колония ластоногих, греющихся на проклятом берегу. Они кружат вокруг друг друга, тела сплетаются, обнимаются, соединяются. Они корчатся и визжат, лают и шепчут, поднимая головы, чтобы послать надмирные вопли в умирающее небо. Жужжат жирные мясные мухи, от которых чернеет зараженный воздух. Рога и гривы раскачиваются в жутковатом ритме. Крылья летучих мышей расправляются и трепещут. Суставчатые лапы шевелятся и трещат.
Эреб поет им. Ему известны их имена. Алголат. Сургофа. Этелелид. Мубоник. Балкарах. Уунн. Ярабаэль. Федробаэль. Н'Кари. Эпидемий. Сет Аш, воплощающий перемены. Орман. Перерожденный Тарик, тот-кто-теперь-Тормагеддон. Лацерат. Протаэль. Голгоф. Азмодех. И еще сто тысяч.
Только что вернулся Самус, который нырнул в круг, чтобы облечься новой плотью. Враг еще в силах сражаться, раз подобные Самусу возвращаются назад.
Этого не хватит. Это не спасет их от того, что грядет.
Реальность деформируется. Эреб слышит, как она трещит и рвется, сгибаясь. Калт едва выдерживает такое сильное напряжение.
А затем, словно буря, прорвется разрушение.
Зот подносит варп-склянку.
Эреб настраивает ее, чтобы связаться со станцией «Зетсун Верид», с Кор Фаэроном.
Эреб осознает, что у него изо рта идет кровь. Он вытирает ее.
— Начинай, — произносит он.
[отметка: 12.59.45]
Сорот Чур наблюдает за лицом Кор Фаэрона, когда тот получает сообщение с поверхности. На нем ликование. Близок час!
Основная часть координат уже задана. После простого кивка Кор Фаэрона Чур раздает указания магосам у консолей управления. Вся планетарная оружейная сеть перенаправлена на новую одиночную цель.
Нетерпение Кор Фаэрона очевидно. Он играл с сетью, уничтожая линкоры, орбитальные сооружения и луны, однако забава быстро ему прискучила. Подлинная цель ждет.
Несущие Слово поклоняются звездам. Небесные солнца обладают для них глубоким смыслом. Подразделения их легиона названы в честь солярных символов. Путем сверхчеловеческого усилия Эреб и Кор Фаэрон превратили всю планету Калт в солнечный храм — алтарь, на котором надлежит принести последнюю жертву.
Эреб истончил покров реальности и раскрыл оболочку, которая окружает имматериум. Алтарь освящен.
Кор Фаэрон делает шаг вперед и возлагает левую руку на пульт управления.
Нажимает.
Оружейная сеть начинает стрелять. Концентрированной и когерентной энергией. Множеством ракет. Уничтожающими лучами. Боеголовками с антиматерией, окруженной тяжелыми металлами. Лучам и пучкам потребуется почти восемь минут, чтобы достичь цели. Твердым снарядам понадобится заметно больше. Но все они в свой черед нанесут удар и будут бить снова, снова и снова, пока продолжается безжалостная бомбардировка.
Цель — сине-белая звезда Веридийской системы.
Кор Фаэрон начинает убивать солнце.
[отметка: 13.10.05]
— Мы опасались, что вы погибли, — произносит Марий Гейдж.
Жиллиман только что вошел на вспомогательный мостик «Чести Макрагге» в сопровождении потрепанной истребительной команды.
— То, что меня не убивает, — отзывается Жиллиман, — просто не старается как следует.
Он вызывает у них улыбку. Ему это хорошо удается. Но все они видят произошедшую с ним перемену. Он никогда не был человеком, к которому можно ощущать симпатию. Он был слишком жестким, слишком целеустремленным, слишком суровым. Теперь он ранен. Ранен, как может быть ранено животное. Ранен таким образом, от которого животное становится опасным.
— Выброшен наружу без шлема, — говорит Жиллиман. — Помогла биология примарха, однако моим истинным спасением стала атмосферная оболочка.
— Что… — начинает Гейдж.
— Что это была за тварь? — заканчивает Жиллиман.
Все пристально глядят и слушают.
— Следует ли нам завершить эту беседу наедине? — спрашивает Гейдж.
Жиллиман качает головой.
— Как я понял со слов Тиеля, — произносит он, указывая на стоящего рядом сержанта, — вы все часами пробивали себе дорогу по кораблю среди демонов, подобных этому. Это вам дорого обошлось. Я вижу, что это дорого тебе обошлось, Марий.
Гейдж внезапно болезненно ощущает изувеченную руку.
— Я не вижу смысла в том, чтобы скрывать истину от кого-либо из присутствующих здесь, — говорит Жиллиман. — Сегодня все вы послужили Ультрамару в большей мере, чем мог того требовать долг. И день не закончен. Непохоже, что мы что-то выиграем или даже останемся в живых, но я очень хочу ранить нашего вероломного врага прежде, чем мы погибнем.
Примарх озирает помещение. Его доспех лоснится от липкой грязи. Лицо испачкано, в волосах кровь.
— Давайте обменяемся тем, что знаем, и выстроим какую-то стратегию. На этом этапе я буду рад чьим угодно теориям. Все будет рассмотрено.
Он переходит к стратегиуму.
— Думаю, мы можем пользоваться словом «демон». Одна сущность варпа появилась и уничтожила мостик. Вы бились с другими. Слово «демон» не хуже других. Это был Лоргар или, как минимум…
Он прерывается и снова смотрит на них.
— Я не знаю, где Лоргар. Я не знаю, был ли вообще мой брат в этой системе во плоти, однако мне нанесли визит его облик и его голос, и это он преобразился. Это был не фокус. Лоргар и его легион связались с силами варпа. Они заключили нечестивое соглашение. Оно извратило их. Оно начало войну.
Жиллиман вздыхает.
— Мне неизвестно, как с ними сражаться. Я знаю, как сражаться с большинством существ. Я даже в состоянии определить, как сражаться с воинами Легионес Астартес, хотя эта идея кажется еретической. Как и присутствующий здесь Тиель, я могу думать о немыслимом и строить теории на кощунственном. Но демоны? Мне представляется, что посредством Никейского Совета мы добровольно избавились от единственного оружия против варпа, которым обладали. Сейчас мы могли бы воспользоваться Либрарием.
Воины кивают в молчаливом согласии.
— Нам следует подать петицию о его восстановлении, — добавляет он, — если у нас будет такая возможность. Мы не можем сделать этого сейчас. Нет времени, нет средств. Но если кто-либо из нас останется в живых, знайте, что эдикт должен быть отменен.
Он задумчиво делает паузу.
— Все практически так, словно кто-то знал. Никея разоружила нас. Как будто наш враг знал, что грядет, и организовал события таким образом, что мы сознательно отбросили единственное практическое оружие до того, как в нем возникла нужда.
Раздается тихое тревожное перешептывание.
— Нас всех используют, — произносит Жиллиман, поднимая глаза и глядя на Гейджа. — Всех нас. Даже Лоргара. Когда он пытался убить меня, выбросить в космос, я ощущал боль внутри его. Я никогда не был близок с ним, однако существует братская связь. Я чувствовал его ужас. Его муку из-за того, как исказилась наша судьба.
— Он сказал, что Хорус… — начинает Гейдж.
— Я знаю, что он сказал, — отвечает Жиллиман.
— Он сказал, что прочие уже мертвы. На Исстваане, — настаивает Гейдж. — Манус. Вулкан. Коракс.
— Если это правда, — говорит Эмпион, — то это трагедия, в которую невозможно поверить.
— Трое сыновей. Три примарха, ужасающая потеря, — соглашается Жиллиман. — Четыре, если считать Лоргара. Пять, если то, что он говорил о Хорусе, правда. И, как он сказал, обратились и другие…
Жиллиман делает глубокий вдох.
— Я буду чрезвычайно скорбеть о Кораксе и Вулкане. Мануса мне будет не хватать больше, чем кого бы то ни было.
Гейдж знает, что имеет в виду его примарх. Во всех тактических моделях Жиллиман проявляет особенное расположение к некоторым из своих братьев. Он говорит о них, как о немногих бесстрашных, тех, на кого он в наибольшей степени может рассчитывать, чтобы сделать то, ради чего они были созданы. Один — Дорн и его легион. Другой — раздражительный спорщик Русс. Третий — Сангвиний. Жиллиман чрезвычайно восхищается Ханом, однако Белые Шрамы непредсказуемы и ненадежны. Четвертым из немногих бесстрашных всегда был Феррус Манус со своими Железными Руками. Жиллиман постоянно утверждал, что вместе с любым из этой ключевой четверки — Дорном, Руссом, Манусом или Сангвинием — он в состоянии выиграть любую войну. Абсолютно. С любым врагом. Даже в чрезвычайной ситуации Ультрамарин мог объединиться с одним из этих четырех союзников и повергнуть любого врага. Такова была основная теория. В сценарии любого судного дня, который встал бы перед Империумом, Жиллиман мог добиться практической победы при условии, что смог бы опереться на одного из этих четверых. И Манус был ключевым среди них. Неумолимый. Непоколебимый. Если он был на твоей стороне, то никогда бы не дрогнул.
И похоже, что теперь его больше нет. Сгинул. Мертв. Брат. Друг. Воин. Лидер. Самый стойкий из союзников Ультрамара.
Жиллиман нарушает мрачное молчание.
— Покажите мне тактические данные. Бой в окрестном пространстве. Кто-то говорил, что с поверхности наконец поступил вокс-сигнал?
— Из Лептия Нумина, повелитель, — говорит вокс-мастер.
— Кто это был?
— Капитан Вентан, — произносит Гейдж. — Какое-то время у нас был стабильный сигнал, и мы получали жизненно важную информацию, однако около часа назад вокс внезапно отключился. Насильственное прерывание.
— Мне нет нужды спрашивать, пытаетесь ли вы восстановить связь? — интересуется Жиллиман.
— Конечно, повелитель, — отзывается вокс-мастер.
Жиллиман оборачивается к Эмпиону.
— Соберите все силы, какие у нас есть на борту этого корабля. Истребительные команды. Все тяжелое вооружение, которое мы сможем найти. Забудьте про уровни орденов и рот, просто разделите и сгруппируйте имеющихся у нас людей в подходящие боевые группы. Пусть командиры отрядов покрасят шлемы в красный цвет.
— В красный, сэр? — переспрашивает Эмпион.
— Клорд, у нас нет надежного вокса, поэтому нам нужны простые и постоянные обозначения для цепи командования.
Жиллиман переводит взгляд на Тиеля.
— Кроме того, — произносит он, — я полагаю, что после сегодняшних стараний Тиеля сейчас самое время, чтобы красный цвет перестал быть отметкой о дисциплинарном взыскании.
— Да, сэр, — отзывается Эмпион.
— Мой повелитель! — восклицает капитан корабля Гоммед.
— В чем дело?
— Оружейная сеть, повелитель. Она стреляет.
— По кому?
— По… солнцу.
3
[отметка: 13.30.31]
В пасмурном небе над дворцом Лептия Нумина грохочет гром. Начинается обильный дождь. Атмосфера измученной планеты бьется в новых судорогах.
Какое-то мгновение Вентан стоит на месте, позволяя струящемуся ливню смывать с доспеха черный ихор. Он ощущает, как вода бьет по лицу. Он открывает глаза и смотрит, как огнеметные отделения Спарзи выжигают слизь, жирную черную плоть и ядовитые чернильные внутренности, оставшиеся от демона после взрыва. Струи пламени яростно шипят и свистят под дождем.
Он заходит в то, что осталось от атриума дворца. Его ждет Селатон.
— Ты его убил, — замечает сержант.
— Я не согласен с таким определением.
— В таком случае, ты его прогнал. Как ты это сделал?
— Удача. Очень плохая удача.
Вентан бросает взгляд назад, на разрушенные сады, изувеченные стены и оставшийся от ворот щебень.
— Мы не можем оставаться здесь, — произносит он. — Ксир говорил, что наступают новые силы. Это место было трудно оборонять и раньше. Продолжать оборону невозможно. Дворец никогда не был крепостью.
— Согласен, но что с информационной машиной? — спрашивает Селатон.
— Хороший вопрос.
Вентан замечает, что сержант держит мешок. Он забирает его и заглядывает внутрь.
Тот полон черных кинжалов. Ритуальных ножей. Некоторые из черного металла, некоторые из стекла, некоторые высечены из кремня. Часть рукояток из проволоки, часть из кожи, часть из змеиной шкуры. Селатон собрал их с мертвых воинов братств.
— Ты воспользовался оружием Ксира против демона, — просто говорит Селатон. — С точки зрения теории: эти ножи работают. Их собственное оружие работает.
— Быть может, ты и прав, — произносит Вентан. Он смотрит внутрь мешка. Клинки поблескивают в темноте. — Однако боюсь, что эти предметы настолько же опасны и ядовиты, как те чудовища, против которых мы хотим их использовать. Выбрось их, Селатон. Скинь в колодец. Положи в мешок гранату и швырни в ров. Мы не можем начинать пользоваться ими.
— Но…
Вентан смотрит на него.
— Теоретически: вот так это и началось с Семнадцатым, — говорит он. — Целесообразное использование экзотического оружия, чтобы победить неожиданно стойкого противника. Странные кинжалы, найденные в какой-то гробнице или храме ксеносов. Какой от них может быть вред? Они режут демоническую плоть. Это оправдывает риск.
На лице Селатона проступает выражение предельного отвращения.
— Я избавлюсь от них, сэр, — говорит он.
Вентан идет к стековому залу. Он проходит мимо помещения, где Сиданс наблюдает, как магосы пытаются восстановить вокс-связь.
— Славный бой, — произносит Сиданс, сжимая его руку.
— На этот раз я был тринадцатым эльдаром, — отзывается Вентан, — но второй такой передышки мы не получим. Вокс готов?
— Они работают над этим. Информационный канал все еще активен. Сервер хочет тебя видеть.
— Хорошо. Я тоже хочу видеть ее.
Вентан входит в стековый зал. Таурен отключилась от трещащей информационной машины. Одна из ее магосов, Улдорт, заняла ее место на канале ММУ, чтобы вести обработку.
— Капитан, — произносит Таурен.
— Сервер.
— Эта информационная машина недостаточно мощна, чтобы взять сеть под контроль, — без обиняков говорит она. — Более того, она недостаточно мощна, чтобы управлять сетью.
— Вот, значит, как? — произносит Вентан. — Теперь наш вклад состоит в том, чтобы… подбирать и поставлять данные для флота, пока нас не уничтожат?
— Такова будет участь Лептия Нумина, — соглашается она. — Впрочем, прошу вас рассматривать этот вклад в общем контексте. Это единственная информационная машина лоялистов, которая работает на Калте. Это не просто жизненно важный источник данных. Это единственный источник данных.
Она демонстрирует ему дисплеи инфопланшетов.
— Мы создали схему сопротивления по всей поверхности планеты. Оно слабое и разрозненное, однако ожесточенное. Разбросанные по сотням точек, все еще активны около тридцати тысяч ваших боевых братьев и двести тысяч воинов Армии и Механикум. При наличии координации они в состоянии достичь большего, чем без нее.
— Этот дворец сможет предоставлять координацию лишь малое время, — говорит Вентан. — Враг приближается.
— Картина не так мрачна, капитан. Примерно пятнадцать минут назад я сделала принципиальное открытие.
Воспоминание об откровении вызывает у Таурен улыбку. О нем горьковато-сладко, почти мучительно думать, но в то же время оно воодушевляет. Она нашла подарок Хесста. Нашла, над чем он трудился, когда погиб, и что спрятал столь тщательно. Оно было в безопасности, пока она не обнаружила его.
— Мой предшественник, — говорит она, — сумел настроить код-убийцу, чтобы бороться с мусорным кодом врага. Он сделал этот шедевр незадолго перед смертью. Это был акт отчаяния и гениальности. Грандиозное и интуитивное произведение кодирования, которое смог бы исполнить лишь Хесст.
— Мы можем использовать его для очистки? — спрашивает Вентан.
— Хесст спрятал код-убийцу в безопасной информационной машине, которую он затем блокировал и изолировал. Эта машина — декларативный когитатор гильдии погрузочных работ в космопорте. Она находится в безопасном бункере в промышленной зоне между космопортом Нумина и аэродромом Ланшира. Она выполняет грузовые операции для обоих портов, а следовательно — ее мощности более чем достаточно, чтобы справиться с объемом данных планетарной оружейной сети. Поскольку это гражданская машина, она не была первоочередной военной целью. Хесст очистил ее при помощи кода-убийцы, а затем запер.
Вот почему он держался до последнего момента, понимает Таурен. Вот почему не покинул свой пост, даже когда мусорный код искалечил его разум. Он должен был закончить. Он был полон решимости закончить. Он держался, сколько мог, чтобы закончить.
— Вы можете контролировать эту машину удаленно? — интересуется Вентан.
— Нет, капитан. Чтобы запустить код-убийцу, мне нужно прямое подключение к модулю мыслеуправления. Как только я очищу путь в систему, то смогу создать новую сеть манифольда и принять командование сетью.
— Попасть в портовую зону будет нелегко.
— Разумеется, — соглашается она. — Есть еще один момент.
— Продолжайте, — говорит Вентан.
— Враг контролирует сеть при помощи захваченной информационной машины на одной из уцелевших орбитальных платформ. Я могу очистить систему, но не в состоянии перехватить управление. Нам нужно, чтобы флот помог, сделав платформу своей целью.
Он кивает.
— А что со здешней машиной? — спрашивает он.
— Она должна оставаться работающей максимально возможный промежуток времени, — отвечает Таурен. — Магос Улдорт вызвалась остаться у машины и поддерживать ее работу, сколько сможет.
— Это смертный приговор, — говорит Вентан, глядя на молодого магоса у модуля мыслеуправления. — Несущие Слово приближаются.
— Весь Калт — смертный приговор, капитан, — отзывается сервер. — Важно лишь то, как мы его встречаем.
Мгновение он молчит.
— Готовьте свой персонал к путешествию, сервер, — произносит он. — Посмотрите, что вам удастся сделать при помощи канала передачи данных, чтобы скоординировать силовой ответ для поддержки нашей атаки на портовую зону.
Он выходит обратно в помещение с воксом. Стоя в дверном проеме, он велит Сидансу, Селатону и Греву мобилизовывать силы.
— Мы эвакуируем это место, — говорит он. — Возвращаемся в порт. Собирайте столько ударной силы, сколько сможете. В особенности — боевые машины. Нам придется пробивать себе путь внутрь.
— Звучит не слишком привлекательно, — замечает Сиданс.
— Звучит так, как звучит, — отзывается Вентан. — Это единственный практический вариант, который у нас остался. Мне нужен этот канал. Нужен вокс. Без координирования флота мы будем тратить время впустую. Скажите магосам, что мне нужен вокс.
Они спешно уходят. Он ждет. Размышляет.
Появляется Арук.
— Я остаюсь, — произносит скитарий.
— Ты мог бы мне пригодиться.
— У меня долг перед Механикум, Вентан. Этой информационной машине нужно действовать максимально долго. Ты понимаешь, что такое долг.
Вентан кивает. Он протягивает руку.
Арук мгновение глядит на нее, озадаченный незнакомым ему типом социального взаимодействия.
Он сжимает руку Вентана.
— Мы маршируем во имя Макрагге, — произносит Вентан.
— Мы стоим за Марс, — откликается Арук. — Это означает то же самое.
Они оборачиваются при приближении Сулла. Доспех капитана сильно помят и исцарапан. Он хромает. Чтобы срастись, его костям потребуется много времени.
— Я тоже останусь здесь, Вентан, — говорит он. — Скитариям могут пригодиться несколько пушек легиона. Прямо сейчас я не гожусь для дальнего перехода. Однако я в состоянии стоять и стрелять.
Вентан смотрит Суллу в глаза.
— Тей, это была не твоя вина, — произносит он. — Это…
— Это не искупление, Рем, — отвечает Сулл. — Мне не стыдно за себя. В этом не было ничьей вины, однако в конце все мы заплатим, сколько потребуется. Захвати порт, отбей сеть, уничтожь их флот. Вспомни мое имя, когда будешь делать это.
— Есть вокс! — кричит Сиданс.
Вентан берет переговорный рожок, который ему протягивает магос.
— Говорит Вентан, командующий Лептием Нумином. Вентан, Вентан. Запрашиваю канал первостепенной шифровки с флотом Тринадцатого. Ответьте.
— Говорит флагман флота Тринадцатого, — трещит вокс. — Ваши авторизационные коды приняты. Ждите.
На канале раздается новый голос:
— Рем.
— Мой примарх, — произносит Вентан.
— В твоем голосе удивление.
— Я полагал, что для работы с вокс-сетями у вас есть офицеры, сэр.
— Так и есть. Кроме этой. Я обеспокоен тем, что твое удивление могло быть обусловлено слухами о моей смерти.
— И этим тоже, мой примарх. Известие, что вы здоровы, поднимет нам боевой дух.
Вокс шипит и визжит.
— Я сказал, что ты хорошо потрудился сегодня, капитан, — произносит вокс. — Отправляемые вами данные бесценны. Гейдж координирует наши силы.
— Это плохой день, сэр.
— Не могу вспомнить дня хуже, Рем.
— Этот канал не сможет долго сохранять функциональность, сэр. В течение нескольких ближайших часов ожидайте потери передачи данных. Но мы собираемся захватить сеть, сэр. Мы собираемся отбить сеть.
— Хорошие вести. Сеть — она убивает нас. И солнце тоже. Думаю, Семнадцатый хочет прикончить все живое.
— Отсюда снизу это тоже так выглядит, сэр. Сэр, это важно. Мы…
Вокс снова захлебывается и трещит.
— …повторите, Лептий. Повторите. Вентан, ты принимаешь?
— Вентан, сэр. Я на приеме. Перебои становятся сильнее. Сэр, мы не в состоянии полностью взять сеть под контроль, если только флот не сможет сбить орбитальное сооружение, с которого враг управляет ею. Когда мы окажемся внутри, то сможем вычистить их код, однако мы не можем его взломать. Необходимо, чтобы флот в первую очередь выявил и уничтожил их пункт командования сетью.
— Я понял, Рем. Первоочередная задача. Ты можешь определить цель?
Вентан смотрит на Сиданса. Тот вручает ему инфопланшет.
— Могу, сэр, — произносит Вентан.
[отметка: 14.01.01]
— Рем? Повтори! — требует Жиллиман. — Вентан, ответь! Ответь! Какова цель? Какова цель?
Он смотрит на вокс-мастера.
— Связь потеряна, сэр, — говорит вокс-мастер. Из динамиков раздается электромагнитный хрип.
— Канал передачи данных из Лептия тоже только что отключился, — произносит Гейдж.
— Мы их потеряли? — спрашивает Жиллиман. — Проклятье, мы только что потеряли Вентана и его силы?
— Нет, сэр, — отвечает вокс-мастер. — Это перебой. Сильный перебой.
— Это солнце, — произносит Эмпион.
Они все смотрят на основной экран.
Бомбардируемая концентрированной энергией и бичуемая ядовитыми реактивными тяжелыми металлами, Веридийская звезда обнаруживает явную неустойчивость своего солнечного метаболизма. Естественные внутренние цепные реакции и энергетические процессы искажены. Радиация возрастает. Излучение заметно увеличивается, звезда начинает сжигать свои топливные ресурсы в неестественно высоком темпе.
Ее сине-белый гнев становится более яростным, словно злобный свет. Демонический свет. По всей истерзанной поверхности бурлят очаги черных солнечных пятен. С нее срываются ужасающие смертоносные вспышки в виде языков пламени и хлещущих вольтовых дуг шириной в миллионы километров.
Она перерождается.
[отметка: 14.01.59]
Гремит гром.
В мрачном тумане канала Олл ведет ялик по черной воде, минуя полузатонувшие горящие суда, минуя бледные раздутые трупы, которые плавают в бурой пене.
Ему кажется, что позади них есть лодка. Еще один ялик или баркас. Однако это может быть просто эхом их собственного двигателя в тумане.
Кранк спит. Зибес сидит, пристально глядя с носа. Кэтт и Графт где-то там, где блуждают их мысли.
Рейн подергивается в когтях кошмара. Они замотали его в одеяла. Вероятно, он не оправится от сурового испытания.
Олл вынимает свой компас и проверяет направление, насколько это в его силах.
Фраскиада. Похоже, что все еще Фраскиада. Этим словом называли ветер с северо-северо-запада до того, как стороны света на шкале компаса были использованы для других целей и получили эзотерическое значение. Фраскиада. Так это называли грекане. Так они называли это, когда он плавал через обласканные солнцем воды в Фессалию в составе экипажа Язона с ведьмой и овечьей шкурой, чтобы добыть ее как доказательство своих прав. Романии называли это Цирциус. На весельных палубах галер его не слишком заботили имена ветров, против которых они гребли. Франки называли это Нордвестрони.
Олл смотрит вверх. Внезапно появилась звезда, которую видно даже через черный туман и загрязненную атмосферу. Она резкая, яркая, сине-белая. Злая. Звезда дурного предзнаменования.
Она означает, что конец грядет, и грядет быстро.
Но по крайней мере, теперь у него есть звезда, за которой можно следовать.