Не ведая страха

Абнетт Дэн

АБСОЛЮТНОЕ//ПОДАВЛЕНИЕ

 

 

«Сражение — не то состояние, в которое следует вступать с легкостью. Сражение всегда болезненно, и за него всегда приходится платить, поэтому умный командующий никогда не переходит к сражению, пока у него остаются иные варианты. После совершения этого перехода и начала Фазы Исполнения, или первичного состояния, необходимо действовать с предельной эффективностью: быстро применять подавляющие силы, чтобы как можно быстрее полностью уничтожить врага. Не давайте ему времени и пространства, чтобы среагировать. Не оставляйте ему военной техники или шансов, которыми он сможет воспользоваться в фазе сбора. Уничтожьте его физически и психологически, чтобы полностью ликвидировать угрозу с его стороны. Убейте первым выстрелом. До конца уничтожьте первым ударом. Это можно считать применением нападения в самой чистой его форме».
Жиллиман, «Примечания к Воинской Кодификации», 4.1.IX

 

1

[отметка: -0.18.43]

Раздается сигнал тревоги. На полированной медной консоли начинает моргать красный предупредительный огонек.

Вахтенный офицер на своем посту на мостике «Самофракии» реагирует быстро. Однако в некотором замешательстве. Системы корабля уведомляют его о неполадках? Это тревога высокого уровня.

Чтобы получить разъяснение, он нажимает на клавишу из слоновой кости. На маленьком зеленом экране возникает фраза, состоящая из светящихся зеленых символов.

[Стрельба, ротная палуба]

Это не может быть верным. А даже если и верно, то выстрел, должно быть, произошел случайно. Как бы то ни было, вахтенный офицер хорошо подготовлен и высоко дисциплинирован. Ему известно, что ответы, разъяснения, уточнения и объяснения — второстепенные вопросы. Они могут подождать. Подождать может даже информирование капитана. Он знает протокол. Он реагирует так, как его учили.

Он активирует вокс-системы и пробуждает защиту палубы. Руки с отрепетированной ловкостью порхают по клавишам. Он включает боевую тревогу. Начинает систематически закрывать переборки по всей длине ротной палубы и блокировать ведущие на палубу точки доступа и подъемники.

В течение четырех секунд с момента сигнала тревоги вахтенный офицер уже начал процедуру блокирования и охраны всей ротной палубы, а также расстановки солдат у всех точек входа. Его реакция образцова. В течение тридцати пяти секунд с момента сигнала тревоги будет осуществлена полная регулятивная изоляция.

Но у него нет тридцати пяти секунд.

Капитан услышал звук боевой тревоги и вскочил с кресла, чтобы присоединиться к вахтенному офицеру и выяснить суть проблемы. На его лице хмурое выражение.

— Что происходит, вахта? — спрашивает он.

Его слова тонут в очередном сигнале тревоги. Затем следует еще один. Потом еще. Клаксоны, звонки и гудки накладываются друг на друга, вереща и гремя.

Сигнал cближения.

Сигнал предупреждения о возможном столкновении.

Сигнал изъяна курса.

Система обнаружения.

Пассивный ауспик.

Первоочередной сигнал тревоги по орбитальному сообщению от Управления системы Калта.

К ним что-то приближается. Что-то входит в плотные и строго управляемые флотские формации, которые разбросаны по ближнему орбитальному поясу. Что-то несется через швартовочную зону высокой орбиты без разрешения или авторизации.

На мгновение вахтенный офицер на полпути забывает о том, что делал.

Он глядит на основной экран. То же самое делает капитан. То же самое делает экипаж мостика.

Они смотрят прямо на это, но оно все равно происходит слишком быстро, чтобы они успели его увидеть.

[отметка: -0.18.34]

«Кампанила» ускоряется. Она запускает маршевые двигатели реального пространства, создавая тягу основного объема, хотя ей следовало бы двигаться практически по инерции, отрабатывая лишь корректирующими импульсами. Поднимает пустотные щиты, делая себя настолько неудержимой, насколько это возможно. И, словно пуля, рвется в направлении планеты Калт.

Все еще можно услышать вопли ее экипажа, но никто не слушает.

Тяга основного объема — это состояние двигателя, которое используется для первичного разгона, максимальная выходная мощность, выводящая корабль на предел скорости реального пространства при совершении перехода в эмпиреи. Ей пользуются, когда звездолет движется от планеты к ближайшей пригодной точке Мандевилля, проходя расстояние, которое примерно соответствует половине радиуса средней звездной системы.

Здесь нет места для такого длинного разгона. «Кампанила» уже находится внутри орбиты сателлита Калта. Ей недостаточно дистанции, чтобы хотя бы приблизительно достичь максимальной выходной мощности или скорости. Но даже с учетом этого она движется почти на сорока процентах от пределов реального пространства, когда достигает края атмосферы. Ее перемещение слишком быстрое, чтобы его заметило что-либо физическое вроде глаза, пиктографа или обзорного монитора. Ее видят только системы сканирования и сенсоры, детекторы и ауспик. Они визжат, когда она внезапно и беспощадно приближается, словно ударная волна.

Их вопли столь же тщетны, как и неслышимые крики сгинувшего экипажа.

Она не врезается в Калт.

На пути есть препятствие.

[отметка: -0.18.32]

«Кампанила», словно ракета, мчится в орбитальный погрузочный пояс Калта. Она проталкивается через формации кораблей на стояночной орбите, сквозь ряды грузовиков, барж и десантных кораблей на высокой орбите, точно размещенные линии громадных крейсеров и фрегатов, блестящие облака малых кораблей, погрузчиков, подъемников и ботов, которые обслуживают корабли-матки.

Она похожа на выпущенный в толпу болтерный заряд.

Она проходит на расстоянии менее длины корабля от «Млатуса», «Каваскора», «Лютины» и «Самофракии». Пролетает ниже курса линкора «Ультимус Мунди» и обдирает корму колоссального транспорта «Завет Андромеды». Щиты задевают корпус ударного корабля «Млекрус», испаряя мачты и сети детекторов правого борта. Она проскальзывает между боевыми баржами «Латница победы» и «Латница славы». К моменту пересечения со скулой гранд-крейсера «Суспирия Маджестрикс», от которого рвутся в клочья швартовочные и заправочные линии, соединяющие прославленный корабль с громоздкими тендерами, «Кампанила» уже начала отшвыривать в стороны мелкие суденышки, уничтожая их своими лобовыми щитами. Малые корабли распадаются на части, на мерцающих щитах шипят яростные синие искры: грузовые боты, лихтеры, перевозчики, обслуживающие монтеры. Смещение щитов «Кампанилы», словно приливная волна, отбрасывает прочих с дороги, давя их гравиметрическим ударом и разбивая о корпуса более крупных кораблей или поддерживающие рамы внешних орбитальных станций.

А затем «Кампанила» достигает главной верфи.

Верфи Калта — вращающиеся по орбите островки, едва оперившиеся зачатки первой настоящей сверхорбитальной платформы планеты. Их дюжина вокруг Калта. Это Калтский Веридийский опорный пункт, крупнейший и старейший из них. Он представляет собой массивную систему молов и стапелей, корабельных рам и доков, подвесных фабрик, жилых блоков, депо и стыковочных платформ. Чуть более трехсот километров в поперечнике, скопление металла, деятельности и жизни.

«Кампанила» врезается в него и порождает свет. Движущиеся на высоких субсветовых скоростях пустотные щиты ударяются о физическую материю и аннигилируют. Мобильная база просто испаряет сухой док "Ультрамар Азимут", разрывая надстройку гигантской стояночной рамы и находящийся в ней крейсер «Антипатия». Разрезанная надвое девятикилометровая «Антипатия» исчезает в ряби быстро распространяющихся жара и свечения, когда детонируют ее двигатели, и с ней гибнет шесть тысяч жизней. Взрыв воспламеняет два заводских модуля, присоединенных к сухому доку, мгновенно убивая еще тридцать тысяч механиков и инженеров, и отрывает надстройку от задерживающих башен А1 12 и А1 14, которые падают набок, отбрасывая корабль охранения «Бурнабус» на быстроходный эскорт «Иерико Рекс». Оба корабля получают катастрофические повреждения корпусов. «Бурнабус» расплющивается и сминается, словно стреляная гильза.

«Кампанила» все еще движется. Позади нее распадается на части сухой док "Ультрамар Азимут", а она пробивает Блок 919, пустотелый сфероид, внутри которого сейчас находятся «Угроза Фортиса», «Избавление Терры» и производственный корабль Механикума «Энкодер Фобоса». Все три корабля уничтожены. Сфера раскалывается, будто стеклянный шар. Выброшенные обломки прорываются в присоединенные жилые модули, опустошив те в космос. Взрыв вышвыривает часть «Энкодера Фобоса», которая, вертясь, попадает в главное грузовое помещение станции, и оно загибается вбок. Этот второй удар уничтожает сорок девять подъемных кораблей, а также сто шестьдесят восемь малых лихтеров и перевозчиков. Грузовые капсулы и транспортировочные контейнеры разлетаются, словно бусины из лопнувшего ожерелья, словно рисовые зерна из рваного мешка. Они рассыпаются, кувыркаясь. Некоторые начинают светиться синим, как паяльная лампа, падая в верхние слои атмосферы.

Калтский Веридийский опорный пункт содрогается. По нему распространяются внутренние взрывы, которые следуют по опустошительному курсу «Кампанилы». Жилые блоки и депо разлетаются вдребезги. Молы рушатся. Краны манипуляторов гнутся и складываются, будто подбитые дробью охотника болотные птицы. «Эгида Окклюды» вспыхивает в корабельной раме по всей своей семикилометровой длине. «Триумф Аякса», закрепленный на ограничительном эллинге, искалечен пробившей его бурей обломков. Второстепенные двигатели схлопываются, и массивный корабль разворачивается на девяносто градусов, будто человек, которого рванули за щиколотки. Все еще закрепленная в посадочной раме эллинга скула напарывается на «Узурпатор Тарнуса», который снаряжают на смежном эллинге. Столкновение уродует их, рвет и раздирает корпуса. Из прорванных пластин обшивки со взрывом вырывается атмосфера, аэрозольная струя, заполненная частицами, которые представляют собой крохотные вертящиеся тела.

Расцветает свет. Объем аннигиляции огромен, и она может вырваться лишь в форме света. Семнадцатикилометровый линкор «Дух Конора», один из самых могучих боевых кораблей флота Пятисот Миров, вспыхивает, а затем исчезает, когда критические повреждения достигают силовых установок и колоссальных арсеналов боеприпасов. Громадные пылающие секции станции, вертясь, вылетают вверх, в космос, или же падают на мир внизу. Сухой док "Ультрамар Зенит" терпит полный гравиметрический сбой и отваливается, вращаясь и распадаясь на части по пути к планете. Поддерживаемый этим доком гранд-крейсер «Антродамикус» отрывается от причала и начинает скользить назад, прочь от рушащейся рамы, жутковато пародируя старт корабля. Его двигатели отключены. У него нет энергии, чтобы помешать скольжению или стабилизировать свое положение, по крайней мере — ничего такого, что можно было бы достаточно быстро запустить или применить. Это крупный корабль, его длина двенадцать километров. Он просто скользит назад, словно громадный ледяной выступ, который отрывается от ледника и уплывает в море.

«Кампанила» все еще движется. Ее щиты, наконец, отказывают, и теперь она представляет собой просто массивный снаряд, громаду из металла. Она уничтожает еще два стапеля и находящиеся на них корабли, повреждает пришвартованный транспорт «Иоганипус Артемисия», а затем таранит узел информационной аппаратуры в центре структуры станции. Все машины мгновенно уничтожены. Автоматика отказывает. Ноосфера терпит критический и смертельный сбой. Сердце станции разрушено, и с ним гибнет еще тридцать пять тысяч человек.

Удар фактически стер незащищенную часть «Кампанилы». Ее структура распылена на атомы, остались только наиболее крупные куски. Они летят дальше, когда корабль распадается, все еще двигаясь с неимоверно высокой для реального пространства скоростью. Самый крупный из уцелевших фрагментов, часть твердого ядра двигательного отсека «Кампанилы», раскручивается, словно рикошетируя, и приканчивает линкор «Протест Нарфана Дюма», будто попавший в череп заряд из пращи.

Остатки «Кампанилы» зачищают дальний край Калтского Веридийского опорного пункта и рассыпаются по всей планете, разлетаясь, опускаясь и пылая, словно метеориты.

Вся катастрофа заняла менее секунды. Она произошла в абсолютной тишине, проблеск света в безмолвной пустоте.

Все наблюдатели — как на окрестных кораблях, так и на поверхности планеты — увидели бы лишь ослепительную вспышку, похожую на превращение звезды в новую, на смену которой тут же пришли распространяющиеся группы накладывающихся друг на друга и разрастающихся огненных шаров, пожирающих все небо.

[отметка: -0.18.30]

Фотошок превышает разрешительную способность экранов мостика «Чести Макрагга». Они с шипением темнеют. Подключенные сервиторы визжат и трещат. Автоматические системы захлопывают противовзрывные заслонки на всех обзорных окнах мостика, оставляя их в красноватом защищенном полумраке.

Марий Гейдж поднимается с кресла.

— Какого черта произошло? — требовательно спрашивает он.

Никто не отвечает.

— Выяснить! — ревет он.

Обрушивается ударная волна.

[отметка: -0.18.30]

Отблеск. Вентан знает, что это. Инстинкт опознает его за промежуток времени, который требуется сознанию, чтобы дать объяснение. Это электромагнитный импульс, предшествующий большому взрыву.

Он успевает увидеть, что Селатон это ощутил. А сенешаль — нет. Ее человеческие чувства слишком ограничены, чтобы заметить проблеск. Она что-то говорит.

Вентан хватает ее и тянет вниз. Арбут вопит, ничего не понимая. Он знает, что закованные в броню пальцы ломают ей ребра. Но все же есть шанс, что он сумеет прикрыть ее своим телом.

Небо над космопортом Нумина заполоняет собой совершенно новое солнце.

[отметка: -0.18.30]

Свет опаляет, а затем, словно жгучая струя из личного огнемета бога, небо над полями и устьем в Нериде наполняет пламя.

Олл Перссон вздрагивает, хотя до жара и ветра еще полминуты. Ему доводилось видеть, как корабли взрываются на орбите. Но он никогда не видел ничего настолько масштабного.

Сумерки наливаются оранжевым. Позади них вытягиваются вечерние тени. Озадаченные и напуганные сборщики трав глядят вверх.

— Рядовой Перссон? — спрашивает Графт, неспособный задать более сложный вопрос.

— Храни нас всех Господь, — произносит Олл.

Темнотравье шевелится и шелестит.

Налетает ветер, такой горячий, как будто неподалеку открылась дверь печи.

[отметка: -0.18.30]

Раскат грома. Так это слышит Хеллок.

— Что за долбанная дерьмовая стрельба… — выхватывая изо рта сигарету, начинает он, обращаясь ко всем, кто его слышит. Прямо пред ним рядовой Рейн. Внезапно тот превращается в силуэт, как и трубы со шпилями по ту сторону реки — черные очертания на фоне неба, которое стало белым, словно превосходящий норму рассвет, словно долбанная зарница, которая при этом яркая, как обычная молния.

Хеллок не знает, что произошло, но он уже чувствует, что это самое плохое из того, что ему когда-либо придется пережить.

Он ошибается.

[отметка: -0.18.30]

Небо над Нумином взрывается. Браэллен и Андром вскакивают, вырываясь из режима отдыха. Они молчат, поскольку говорить еще фактически не о чем, однако вынимают оружие, не дожидаясь указаний капитана Дамокла.

Это взрыв на большой высоте, или на низкой орбите. Множественные взрывы. Накладывающиеся друг на друга — это становится ясно мгновением позже, когда вспышки разделяются и начинают мерцать, словно стробоскопический источник света. Огонь расцветает внутри огня, который находится внутри огня.

— Мы только что потеряли корабль, — говорит Андром.

— Это был не один корабль, — поправляет капитан Дамокл.

[отметка: -0.18.30]

— Вы это видели? — восклицает капитан Фрасторекс. — Видели?

— Я видел, капитан, — откликается сержант Анхиз.

Небо к западу от их лагеря покрыто световой рябью, как будто кто-то ведет светящуюся сферу за шелковым занавесом. Звучит рык, продолжительный грохот, который, кажется, исходит из космоса, и не похоже, что он собирается прекратиться.

— Поднимай людей! — кричит Фрасторекс.

Вокс накрылся. Всякий раз, когда Фрасторекс пытается активировать канал, в шлеме раздаются странные шипящие и кашляющие звуки. Это вопли?

Это… пение?

— Поднимай людей, готовность! — повторяет он, а затем с грохотом бежит через расчищенный участок к области, назначенной для 111-й. Экриту тоже нужно привести своих людей в движение. Что-то происходит. У Фрасторекса не было настолько плохого предчувствия со времен перестрелки на Каволоте V. Экриту нужно быть наготове, что бы это ни оказалось.

Странный ветер колышет деревья, заставляя их шелестеть. Ветер теплый и сухой. Такое ощущение, что это выдох чего-то злобного.

— Экрит! — кричит Фрасторекс.

На равнине ниже леса поднимаются даже Несущие Слово. Фрасторекс видит, как они строятся. Видит, как собираются их подразделения Армии. Это хорошо. Чертовски хорошо. Гораздо лучшая выучка, чем он ожидал от XVII-го, учитывая их репутацию диких берсеркеров. Гораздо более быстрая реакция.

Хорошо. Хорошо, если так. Они все готовы, готовы встретить это. Единые, словно один. У него радуется сердце.

Они смогут вместе встретить это, чем бы оно ни было.

[отметка: -0.18.30]

Информационный шок убивает сервера Ула Кехала Хесста.

Убивает не так моментально, как сорок шесть модераторов данных в окружающих его когитационных колодцах, но разрывает и поджаривает ключевые отделы церебральной архитектуры. Это повреждение мозга, которое невозможно восстановить и от которого он никогда не оправится. Синаптические соединения выгорели, словно испорченная проводка. В лобной доле начинается мозговое кровотечение.

Он продолжает стоять.

Через наносекунду после волны информации на орбитальную Сторожевую Башню обрушивается свет. Ноосфера рушится, будто ледяная статуя в печи. Коллекторное поле башни дает сбои. Хесст чувствует и впитывает общую агонию нескольких тысяч смертей: его модифицированных братьев на основной верфи, на борту пришвартованных кораблей и в башне вокруг него. Некоторые из этих смертей быстрые: вспышки аннигиляции. Другие, хотя тоже происходят быстро, физически травмируют: жидкие брызги сжатия, взрывная мука декомпрессии, тупая ярость удара, вопящий ад сожжения.

Иные медленны. На них уходят целые доли секунды. Окружающие его подключенные люди в амниотических саркофагах из бронестекла шатаются, когда на их мозги, словно молот, обрушиваются удары данных. Информационная перегрузка. Сенсорная перегрузка. Гипертравматичный загрузочный синдром.

Когда ноосфера отказывает, он практически ощущает облегчение.

Он покачивается. Окна башни автоматически затонировались, чтобы приглушить свечение орбитальных взрывов. Постоянный канал ММИ Хесста пылает, словно продетая через его душу раскаленная добела проволока. Его полностью подвергнутая биоинженерии личность смертельно повреждена.

Он удерживает лишь одну мысль, зафиксированную в простой бинарной форме.

Хесст отключил дискреционный режим четыреста шестьдесят две минуты назад. Он передал его орбитальным биомашинам.

Биомашин, всей орбитальной автоматики больше нет.

Планетарная оружейная сеть Калта только что перестала существовать.

[отметка: -0.18.30]

Телемехр снова просыпается. Он пробуждается, вытянувшись, крича и завывая, словно после кошмара. На спине холодный пот, но у него нет спины. Во рту кровь, но у него нет рта. Глаза открыты, но у него нет глаз.

Его инициировала вспышка-поток информации, которая потрясла его так сильно, что на мгновение он обрел физическую память о своей жизни до трансформации. Не недавней трансформации. Еще раньше, до формирующей трансформации в космического десантника путем биогенетического конструирования. На секунду у него появилась память о пробуждении после кошмара, в бытность немодифицированным человеком.

Ребенком.

Он осознает, что это был не только информационный шок. Еще и значительный физический. Саркофаг резко потревожили, бросили, уронили.

Имплантированный счетчик времени сообщает, что он спал чуть больше, чем девять часов и десять минут. Внешние сенсоры не работают. Он не видит. Он не может открыть саркофаг. Нет никакой ноосферы. Никаких загружаемых данных.

Собственные сенсоры, киберорганические датчики боевого корпуса-носителя сообщают, что температура снаружи саркофага превышает пять тысяч градусов по Цельсию. Инерционные локаторы сообщают, что он перевернут и падает.

На равновесной скорости.

[отметка: -0.18.30]

Небо взрывается. Криол Фоуст так крепко прижимает свой атам к груди, что клинок рассекает пальцы до крови.

Глядя на пожирающую небеса огненную бурю, Братство Ножа начинает петь литанию Октета.

Ушкул Ту! Ушкул Ту!

Фоуст хочет присоединиться к ним, но он слишком занят тем, что смеется, неудержимо хохочет, словно безумный.

[отметка: -0.18.30]

Эреб поднимает взгляд от черных камней. Центр ритуального круга, где лежат тлеющие и подергивающиеся тела многих из процессии Ценвар Каул, почти десять минут не является концентрированной реальностью. В этом месте материя корчится. Оболочка вселенной стала жидкой. Пахнет чем-то похожим на странные грезы, запах сильный, но совершенно неузнаваемый.

Эссембер Зот из Гал Ворбак что-то бормочет, когда в небе на юге происходит первая вспышка. Эреб уже наблюдает. Огонь, сияние, первый свет, своего рода заря. Эреб понимает, что посредством их плана будут достигнуты некоторые очевидные стратегические преимущества, однако это все военные цели, которые мало что значат для него. Первому из Темных Апостолов важен смысл: значение, искусство, контекст.

Свет в небе, громадная яркая вспышка, которую они сегодня сотворили — это Ушкул Ту. На архаичном наречии Святых Миров это означает «жертвенное солнце» или «звезда-подношение». Сложно дать точный перевод. Есть ощущение жертвоприношения, ощущение обещания, которое воплощает собой рассвет, и ощущение, что последует нечто большее.

Грядет еще более великий восход.

 

2

[отметка: -0.18.20]

Огромная верфь Калтского Веридийского опорного пункта объята пламенем и гибнет. Получив повреждения, после которых невозможно спастись или стабилизироваться, гигантская платформа опрокидывается, распадается на части и пульсирует, словно внезапно возникший на орбите Калта белый карлик.

Это энергетический огонь, атомное пламя, раскаленное добела, сферическое и колышущееся. Ближайшие орбитальные платформы содрогаются от серий ударных волн, которые бьют со стороны пораженной станции. Некоторые из них параллельно получили повреждения от выброшенных обломков надстройки или фрагментов взрывающихся кораблей и теперь покрыты отверстиями или горят. Корабли по всей длине швартовочной линии полыхают или изуродованы. С днища обваливающегося орбитального сооружения продолжают падать осколки и выбросы, захваченные притяжением Калта.

Это хаос. Электромагнитные удары повредили коммуникационные сети, а немногочисленные оставшиеся воксы и пиктеры задыхаются от бешеного межкорабельного сообщения: вопросов, требований, просьб, настояний. Что случилось? Что происходит? Немедленно скажите, что творится!

Никакой информации, никаких данных. Механикуму перехватили горло, его гортань вырезана, а мозг превращен в кашу. В наличии лишь факты, доступные тем, у кого есть глаза, иллюминатор или работающий пиктер. Совершен акт невообразимой жестокости. Верхняя орбита Калта превратилась в огненную бурю. Число погибших огромно. Нанесенная флоту и инфраструктуре станции рана немыслима. Никакой несчастный случай не повлек бы за собой столь далеко идущего эффекта. Веридийскую систему и подступы к ней защищают безупречные системы проверок и контрпроверок, несравненные слои избыточной безопасности. Чтобы добиться таких масштабов катастрофических разрушений, потребовался бы злой умысел: осознанное и враждебное намерение обойти охранение.

Это не несчастный случай. Это нападение.

Находящийся где-то кто-то, бормочущий среди потока нефильтруемого вокс-сообщения, использует слова «орк» и «зеленокожий». Враг пронюхал о Веридийской мобилизации. Его предупредили о готовой к броску на него силе, и он нанес удар первым.

В течение десяти или двадцати секунд с момента первого удара корабли по всей верхней швартовочной зоне отчаянно начали запускать двигатели и оружейные системы. Некоторые накапливают энергию, надеясь поднять щиты, или даже готовясь ускользнуть с одобренного места стоянки, чтобы сменить позицию.

Затем боевая баржа открывает огонь. Тяжелый корабль известен Ультрадесанту как «Рапторус Рекс», однако Несущие Слово так же без уведомления, как сменили цвета боевого облачения, переименовали его в «Инфидус Император».

«Инфидус Император» — баржа Кор Фаэрона.

Он разряжает все основные лэнс-орудия в боевую баржу «Сыны Ультрамара» и превращает ее в кружащееся облако металлического мусора, которое разносится во все стороны от разрастающегося огненного шара.

«Инфидус Император» выбирает следующую цель. Находящаяся в строю позади грозного корабля «Корона Колхиды» также начинает стрелять. Как и линкор «Камиэль». Как и «Пламя чистоты» и «Копье Седроса».

И то же самое делает флагман Темного Апостола Эреба, боевая баржа «Длань Судьбы».

[отметка: -0.17.32]

Капитан Уон Гоммед, командир тяжелого эсминца «Святость Сараманта», видит, как «Инфидус» начинает безжалостный проход вдоль швартовочной линии. Он совершенно точно понимает, что делает громадная баржа Несущих Слово. Она расправляется с выстроенными в линию возле нее кораблями. Так человек мог бы казнить ряд беспомощных узников.

Ему и самому приходилось раньше делать подобное. В Верхней Гавани Фарнола, после приведения Эфигении к согласию, он провел «Святость» вдоль эллингов, уничтожая плененные вражеские корабли, чтобы их не смогли заново запустить и использовать. Это была грубая и неблагодарная, предельно прагматичная задача. Корабли были слишком опасны, чтобы оставлять их нетронутыми.

Будучи корабельщиком, человеком, вся жизнь которого была посвящена обслуживанию колоссальных звездолетов, он никогда не получал удовольствия от обязанностей по уничтожению.

Так почему же кажется, будто «Инфидус» наслаждается этим?

Гоммед кричит на командный состав, требуя дать ему энергию, орудия, щиты, информацию… все, что можно. «Святость» стояла у эллинга в холодном режиме, заглушив двигатели. Как бы сильно этого ни хотелось, для приведения корабля в оперативную готовность потребуется пятьдесят минут.

Это относится ко всему флоту. Звездолеты Ультрамара стояли на высокой орбите в холодном режиме, ожидая объединения. Все силовые установки были переведены на минимальную выходную мощность для осуществления обслуживания, загрузки и посадки. Никому не были нужны готовые двигатели, орудия или щиты. Они пребывали под прикрытием эгиды планетарной оружейной сети.

— Энергию! — вопит он. — Мне нужна энергия!

— Мощность растет, сэр, — отвечает первый помощник.

— Совершенно не так быстро, как нужно. Мне нужно активное состояние!

— Двигательное отделение сообщает, что у нас нет шансов наращивать выходную мощность быстрее, чем…

— Скажи этим ублюдкам в двигательном отделении, что мне нужна энергия, и никаких оправданий!

Времени нет. «Инфидус» приближается. Что бы ни произошло, какое бы злодеяние ни случилось, корабли XVII-го явно думают, что это нападение, и рассматривают корабли Ультрамара как угрозу. Они заранее убивают все, что могут, раньше, чем…

Гоммед останавливается. Он заставляет рассудок проясниться на секунду. Он понимает, насколько поражен паникой и крайним потрясением. Как и все. На мостике вокруг него творится смятение. Ясная голова — единственный шанс как-то, хоть как-то поправить ситуацию.

«Инфидус» приближается. Вот в чем дело. Вот в чем дело. Трижды проклятый «Инфидус» приближается. В момент нападения все корабли были отключены, поэтому-то сейчас они беспомощны и беззащитны.

Но «Инфидус» приближается. Он движется. Как и прочие корабли флота Несущих Слово. Это не поспешная реакция. Они не устраивают бешеную пальбу по воображаемым целям, еще не разобравшись, что же творится на самом деле.

Дело в том, что они вообще движутся.

Они не были отключены. Они стояли в горячем режиме.

Они знали, что произойдет.

Они были готовы.

— Ублюдки, — выдыхает он.

«Инфидус» приближается. Он бесчувственно производит бортовые залпы, озаряясь по всей длине разноцветной яростью. От каждого залпа напрягается контрактивная гравиметрика, удерживающая звездолет при колоссальном разряде.

Каждый залп убивает очередной беспомощный корабль.

«Созвездие Тармуса» исчезает в хлопающем столкновении жара с металлом.

«Инфидус» приближается.

— Энергия? — спрашивает Гоммед.

Первый помощник качает головой.

«Инфидус» содрогается и дает еще один бортовой залп. Огневой мощи достаточно, чтобы выжечь и расколоть луну.

Получившая попадание в середину корпуса «Святость Сараманта» разлетается на куски.

[отметка: -0.17.01]

Магос Меер Эдв Таурен регистрирует свой гипервысокий уровень адреналина. Она избегла грандиозной инфосмерти, которая развернулась в орбитальной Сторожевой Башне. Ее спас Хесст. Ее спасла базовая операционная процедура.

Ей не хочется думать об иронии. О стечении обстоятельств. О доброте.

Нужно сделать слишком многое. Они посреди немыслимого кризиса. Катастрофы. Она должна спасать ситуацию.

Должна спасти Хесста.

Лифты и подъемные платформы башни не работают. Она поддергивает полы длинного одеяния и мчится по основной винтовой лестнице. В воздухе висит дым. Жужжат тревожные сигналы. Сверху и снизу доносятся отзвуки голосов. Небо снаружи неестественно светится.

Она пробегает мимо шатающихся и пускающих слюни, лишенных разума сервиторов, за которыми тянутся разорванные разъемы. Некоторые из них упали. Некоторые визжат или раз за разом воспроизводят импульсы любимых данных, словно детские стишки. Другие бьются головами о стены лестничной клетки.

Токсичная информация. Инфосмерть. Перегрузка.

Пусть Хесст будет жив.

Он был подключен. На него должен был придтись основной удар.

Не думай об этом. Просто поднимайся.

Она спотыкается о распростертое тело сервитора высокого уровня. Ее подхватывают под руку.

— Не упадите, магос, — произносит плотский голос.

Таурен поднимает глаза на грозное лицо Арука Серотида, начальника бригад скитариев башни. Арук создан для войны, а не для работы с информацией. Изысканно украшенная броня отчасти церемониальна, отчасти ритуальна — нарочито вычурная отсылка к временам угрожающей раскраски и устрашающих поз.

— Разумеется, нет, — отвечает она. Он помогает ей подниматься по лестнице, убирая с дороги ослепших безмозглых сервиторов. Он выше нее на метр. Глаза — гололитические алые прорези в медной маске. Она замечает, что один из них мерцает.

— Мы понесли потери, — говорит он.

— Масштабный инфошок, — отзывается она. — Гипертравматичный загрузочный синдром.

— Хуже того, — продолжает он. — Взрывы на орбите. Мы потеряли корабли, орбитальные станции.

— Нападение?

— Боюсь, что так.

Оба используют режим плотских голосов. Ей мучительно это сознавать. Так медленно, так кропотливо. Ни кантирования, ни инфоимпульсов. Никаких синхронных и мгновенных передач идей и данных. Ей кажется, что она никогда раньше не разговаривала с Аруком плотским голосом, а он явно вообще не привык говорить.

Но эти причудливые усилия необходимы. Они оба были изолированы от инфошока. И должны оставаться в изоляции.

— Мне нужно добраться до сервера, — объясняет она.

Он кивает. Один из красных глаз продолжает моргать. Сбой? Арук получил какие-то повреждения. Как и все скитарии, он должен был быть подключен к ноосфере и получить инфошок. Впрочем, у скитариев есть свой выделенный коллектор, кризисный резерв. Арука ударило загрузочным шоком, однако он переключился на усиленную военную кодовую систему своей бригады.

Он ведет наверх.

— Вы не повреждены, магос? — спрашивает он через плечо.

— Что?

— Вы ранены, магос?

— Нет. Инфошок миновал меня. Я не была подключена.

— Вам повезло, — произносит Арук.

— Да. Произошла проблема с мусорным кодом. Сервер Хесст вышел из дискреционного режима, чтобы разобраться с ней.

Арук бросает на нее взгляд. Его забрало похоже на клюв хищной птицы. Плечи и верхняя часть торса громадны, словно принадлежат быкоподобной обезьяне. Он понимает. Это простой протокол. При работе с существенной проблемой мусорного кода сервер отключает своего заместителя, чтобы исключить риск его заражения. Это мера оперативной безопасности.

Она спасла Таурен от куда большего, чем просто инфицирование мусорным кодом.

— Может ли дело быть в мусорном коде? — спрашивает Арук.

Таурен уже думала об этом. Серьезный сбой ноосферы, вызванный критической порчей кода… да, это могло вызвать столкновения и несчастные случаи на орбите. Могло даже вызвать отказ сети или ошибочный залп корабля.

Они добираются до командной палубы. В воздухе висит пелена дыма. Техники пытаются освободить раненых модерати из разбитых амниотических капсул. Севиторы безвольно свисают с пучков разъемов. Экраны шипят от бури помех.

Хесст съежился на платформе.

— С дороги! — кричит Таурен, проталкиваясь среди собравшихся вокруг него нерешительных сервиторов и сенсори.

Возле его головы лужа темной жидкости. Она чувствует запах токсичных гормонов и избыточных химикатов, которые выжгли кровеносную систему и разорвали сосуды.

— Мы должны его отключить, — произносит она.

Арук кивает.

Сервитор технического класса что-то трещит.

— Голосом, проклятье! — огрызается Таурен. — Ноосферы нет.

— Отключение сервера может привести к критической церебральной травме, — стрекочет техноклассник. — Чтобы надлежащим образом отсоединить его от ММИ, нужна киберхирургическая бригада.

— Он умирает, — говорит Арук, глядя на сервера. Арук много раз наблюдал смерть, так что он знает, что видит.

— Он серьезно ранен, — щелкает техноклассник. — Квалифицированное отключение может его спасти, но…

— Мы понимаем, — произносит Таурен. Она смотрит на Арука.

— Нам нужны специалисты, — говорит она. — Если есть хоть какой-то шанс его спасти, мы должны им воспользоваться.

— Разумеется.

Она опускается на колени возле Хесста, пачкая одеяние кровью.

— Я здесь, сервер, — произносит она, склоняясь над ним. — Я здесь. Это Меер Таурен. Вы должны держаться. Я готова вас освободить, но нам нужен хирургический персонал. Просто держитесь.

Хесст шевелится, подавая проблеск жизни.

Он что-то бормочет.

— Просто держитесь, я здесь. — говорит она.

— Отключите меня, — булькает Хесст, забрызгивая кровью подбородок.

— Сперва нам нужен хирургический персонал, сервер. Произошла крупная катастрофа.

— Не думай обо мне. Сеть не работает. Она не работает, Таурен. Отключи меня и перехвати управление. Ты должна посмотреть, сможешь ли перезапустить ее.

— Подождите, — успокаивает она. — Хирурги близко. Подождите.

— Сейчас же!

— Вы умрете, сервер.

Его веки трепещут.

— Мне все равно. Это неважно. Я неважен. Орбитальные биомашины погибли, Меер.

Ее глаза расширяются. Она бросает взгляд на Арука.

— Они погибли, — повторяет Хесст, голос — всего лишь вздох. — Ты должна подключиться, Меер. Занять мое место, подключиться и посмотреть, что можно спасти. Какое управление возможно восстановить.

— Сервер…

— Ты должна реконструировать ноосферу. Без сети Калт беззащитен.

Таурен смотрит на тяжелый кабелевод постоянного канала ММИ Хесста, который свернулся под ним на полу, словно мертвый удав. Она не сможет отсоединить это, не убив, так ведь? Особенно когда он в столь хрупком состоянии…

Один из сенсори кричит.

Они смотрят вверх.

С облаков падают обломки от орбитальных взрывов. Первые куски металла дождем обрушиваются на речную долину, оставляя за собой огненные следы, будто метеориты. Она видит, как они попадают в реку, поднимая столбы пара, или чиркают по крышам крепости Калкас. Более тяжелые глыбы разят, словно ракеты, взрывая здания. Некоторые бьются об окна командной палубы, оставляя трещины на бронестекле.

Град обломков — это лишь начало. Падают более крупные объекты. Части кораблей. Части орбитальных сооружений. Части доковых станций.

Таурен видит это раньше, чем сенсори. Гранд-крейсер «Антродамикус», длиной двенадцать километров, падает из разрушенного сухого дока назад в атмосферу, окруженный облаком микроосколков. Падает медленно и величественно, словно рушащийся горный склон.

Падает кормой вперед на них и крепость Калкас.

[отметка: -0.16.11]

— Меня не волнует, чего там нет, покажите то, что есть! — ревет Марий Гейдж.

Зедофф, капитан «Чести Макрагга», снова начинает возражать.

— Покажи ему, — гремит голос.

На мостике Жиллиман.

— А еще лучше — покажи мне, — рычит он.

— Оценки! Все, что есть! — кричит экипажу Зедофф.

Удар произошел меньше двух минут назад. Экраны флагмана ослеплены. Никаких данных, никакой связи с ноосферой, никаких контактов с сетью. Существующее комм-сообщение — хаос вопящих голосов.

— Мы слепы, — сообщает примарху магистр Первого ордена.

— Столкновение на орбите? — спрашивает Жиллиман. Он бросает взгляд на застывшего на палубе магоса Пелота. У большей части прочего персонала Механикума дела не лучше.

Члены экипажа начинают передавать примарху инфопланшеты. Он изучает фрагменты записи. Гейдж знает, что Жиллиман объединяет их в голове. Строка данных отсюда, последний зафиксированный кадр оттуда, пикт, последние показания ауспика…

— Предположительно, что-то на сортировочной станции, — говорит Гейдж. — Сканеры не работают, экраны мертвы.

— Проклятье, Марий, используй свой мозг, — произносит Жиллиман и оборачивается к экипажу мостика.

— Открыть заслонки! Все. Все окна!

Сервосистемы начинают поднимать противовзрывные заслонки, которые прикрыли огромные кристалфлексовые панели мостика. Некоторые из настенных щитов нужно возвращать в исходное положение вручную. Стюарды в спешке ищут кривошипные рукоятки.

Основная заслонка ползет вверх. Из открывающейся щели льется пугающе много нестабильного и мерцающего света.

— Во имя Терры, — бормочет Гейдж.

— Капитан корабля, — произносит Жиллиман, оборачиваясь к Зедоффу. — Приоритеты таковы. Поднять мощность. Поднять щиты. Восстановить сенсорный потенциал. Восстановить вокс. Сообщать мне о выполнении чего-либо из этого, а если на что-то потребуется более пяти минут, мне нужен точный временной прогноз.

— Да, сэр.

— Как только у нас будет вокс, мне нужна связь со следующими: командирами всех кораблей в строю, сервером Сторожевой Башни, наземными командующими, начальством орбитальной станции, не говоря уже о моем дорогом брате. Затем…

Он прерывается, услышав, как Гейдж ругается.

Заслонки поднялись достаточно высоко, чтобы можно было посмотреть наружу. Мостик купается в свете пламени. Они глядят на всю планету, на обширное разрушение взрывами основных станций Калта. Повсюду, куда падает глаз, горят корабли. Некоторые содрогаются и взрываются, словно оставленные слишком близко к огню боеприпасы.

Робаут Жиллиман никогда не забудет этого зрелища. Оно гораздо ужаснее, чем все, что он мог себе представить, когда после ударной волны вскочил в своих покоях и побежал на мостик.

И скоро станет еще хуже.

— Это корабельный огонь, — говорит он, указывая на проблеск света.

— Определенно, корабельный огонь, — соглашается Зедофф с надломом в голосе.

— Проклятье, кто стреляет? — спрашивает Жиллиман. — Во что они стреляют, черт побери?

Он не ждет ответа. Он идет к основной детекторной консоли, отпихивая с дороги ошеломленных штабных офицеров. Они настолько парализованы разворачивающейся за открытыми заслонками сценой, что отшатываются в сторону, будто сомнамбулы.

— Есть ауспик? Хоть какой-нибудь? — спрашивает Жиллиман.

Один из офицеров обнаружения вспоминает, где находится.

— Импульс, — произносит он. Кашляет. — Электромагнитный импульс, повелитель. На мгновение он лишил нас чувствительности. Программы автовосстановления…

— Займут время, — заканчивает Жиллиман.

— Мы могли бы… — человек запинается. — Я имею в виду, что мог бы разрешить перезапуск системы обнаружения. Но это может взорвать каналы.

— Мы лишимся всего, и на починку системы уйдет месяц в доке?

— Да, мой примарх, — отвечает офицер.

— Все равно выполняйте, — произносит Жиллиман.

Человек колеблется.

— Ради твоего же блага, поторопись, — шепчет ему Гейдж. Офицер резко принимается за работу.

— Если это бой, и ты спалишь систему, от нас не будет толку, — тихо говорит Гейдж.

— От нас уже нет толку, — откликается Жиллиман. Он озирает картину, впитывая все возможные детали. Он уже мысленно зафиксировал названия нескольких кораблей, которые были обездвижены или уничтожены.

— Стрельба, — задумчиво произносит он. — Она с юга дневной стороны. И близко. Не из межпланетарного пространства. Это на стоянке.

Гейдж молчит. Он не вполне уверен, что примарх определяет это по доступному глазам зрелищу дали, космоса, горящего газа, энергетических вспышек и обратнорассеянного света.

— Мне тоже так кажется, — говорит Зедофф, более привычный к виду из окна мостика. — Думаю, вы правы, сэр.

— Кто-то мог поторопиться с пальбой, — произносит Жиллиман. — Они стреляют потому, что думают, будто это нападение.

— Это может ибыть нападением, — говорит Гейдж.

Жиллиман кивает. Он продолжает наблюдать.

Его спокойствие практически пугает. Гейдж — трансчеловек, рожденный и натренированный не ведать страха. Ускорение биения его сердец и рост уровня адреналина — простая реакция на ситуацию, готовность действовать более быстро и эффективно.

Однако Жиллиман находится на совершенно ином уровне. Он смотрит на критическую катастрофу, которая развернулась на одной из самых любимых его планет: прискорбная утрата жизненно-важной верфи, сопутствующий ущерб, уничтожение кораблей, обездвиживание части флота, попавшие под дождь обломков участки поверхности…

Даже если это несчастный случай, это ужасное развитие событий. Да еще в этот главнейший из дней, когда предстояло достичь столь высокого авторитета и искусства управлять.

Это не несчастный случай. Гейдж нутром чует, что нет. И он знает, что примарху также об этом известно.

Однако примарх обдумывает события так, как будто взвешивает следующий ход в регициде.

— Поторопитесь с ауспиком! — кричит Гейдж.

— Положите вокс на микрофон, — говорит Жиллиман капитану корабля.

— Там суматоха, сэр…

— На микрофон.

На огромном мостике раздается визг какофонии. Статика, импульсные помехи, кодированный свист, голоса. Перекрытие, перебои, искажение, плохой сигнал. На них как будто кричит вся вселенная. Гейдж может отчетливо расслышать лишь те голоса, которые вопят о помощи, требуют ответов, разрешения покинуть орбиту или открыть огонь.

Гейдж наблюдает, как Жиллиман слушает.

— Они молчат, — произносит примарх.

— Что, сэр? — переспрашивает Гейдж

Жиллиман напряженно вслушивается. Он выцепляет из шума каждый фрагмент детали.

— Они молчат, — повторяет он.

— Кто молчит? — спрашивает Гейдж.

— Несущие Слово. Весь инфопоток — это мы.

— Откуда вы знаете?

Жиллиман слегка пожимает плечами, продолжая слушать. Он узнает названия кораблей, голоса, номера, коды передачи. О, если бы Механикум смог создать биомашину хотя бы наполовину столь же эффективную, как разум Жиллимана.

— Только мы просим помощи и разъяснений, — произносит он. — Только мы запрашиваем инструкции и разрешение на ответный огонь. Только мы гибнем.

Он смотрит на Гейджа.

— Несущие Слово стреляют по нам, — говорит он.

— Нет. Нет, они бы просто не…

Жиллиман заставляет его умолкнуть.

— Что бы это ни было, что бы ни произошло, они думают, будто это нападение, а мы в нем участвуем. Все, что они думали на наш счет, только что оказалось правдой, Марий, и они стреляют по нам.

Он поворачивается к Зедоффу.

— Забудьте про ауспик. Активируйте литопроектор и покажите мне Лоргара. Важнее этого ничего нет.

[отметка: -0.16.05]

Падает первый объект. Это фрагмент останков. Олл Перссон, не знает, что конкретно. Его едва ли это волнует. Кусок корабля. Часть орбитального сооружения.

Оно размером с жилой блок; оно падает с пылающего неба под углом в сорок пять градусов. Оно сияет от перегрева, словно метеор. Оно бьет, словно ракетный удар.

Оно попадает в заросшую кустарником местность на дальнем краю устья. От сотрясения все падают на землю. Темнотравье на поле вокруг изорвано, словно мякина. Сбивая с ног Олла и работников, налетают жар и ветер, потом пыль, а затем — буря мелких обломков. После этого начинается дождь. Дождь обжигающе горяч. Это вода из устья реки, которая от удара превратилась в пар и обратно.

Секундой спустя на них обрушивается еще несколько миллионов галлонов воды. Столкновение выбило реку из берегов и пустило по земле Олла Перссона двухметровую волну.

— Вставайте! — кричит Олл своим поденщикам. — Вставайте и бегите!

Волна поглощает его, подминая под себя.

Он ударяется о столб ограды и цепляется за него, задыхаясь. Свирепый поток обволакивает его, а затем тащит обратно, когда вода отступает, торопливо втягиваясь назад.

Падают новые объекты. Еще два крупных куска, словно ракеты, попадают в дальний берег. В небо взлетают огромные снопы пламени. Мелкие обломки падают повсюду вокруг, будто снаряды, выпущенные из легких полевых орудий. Они оставляют в земле воронки, как от взрывов гранат: выбоины, состоящие из грязи, воды и спутанной растительности. Свист, хруст, дрожь земли, фонтаны тины. Как будто он снова вернулся на Хризофар, в то последнее путешествие в преисподнюю. Он чувствует, как возвращается былой страх, и возносит молитву своему богу. Легкие заполнены водой. Он покрыт грязью, черной жижей, добрым аллювиальным черноземом.

Гром, как от пушек Красентинского хребта. Гул, как от хлопающих на ветру парусов. Дрожь под ребрами, когда на тебя обрушивается давление, сотрясающее диафрагму.

Боже милостивый, боже милостивый, позволь мне жить, позволь мне жить, я твой слуга…

Это не снаряды. Не снаряды полевых орудий из редутов с защитными мешками. Не снаряды. Никакого запаха фицелина. Но настолько же скверно.

На них падает дождь, дождь пылающих обломков. Обстрел. Каждый бьет, как бомба.

— Ищите укрытие! — кричит Олл.

Глупо. Как глупо. Где тут может быть укрытие? Небо рушится.

Некоторые из работников уже мертвы. Он видит человека, который зажимает брызжущий кровью обрубок руки, с воплями корчась в черной грязи. Он видит, что из дымящегося края воронки взрыва торчат части тела женщины, которая ему весьма нравилась. Он видит, что одного из мальчиков раздавило насмерть, а второй ползет с оторванными ногами.

Красентин, точно как на Красентине. Хребет. Он прибыл на Калт, чтобы оставить ту жизнь позади, но она вновь нашла его.

Что-то пылающее, как падающая звезда, попадает в одну из термоядерных станций Нериды, и земля подскакивает.

На этот раз волна четырехметровой высоты и похожа на рокритовую стену.

[отметка: -0.16.03]

Сенешаль Арбут приходит в себя. Она смотрит на Вентана так, будто он на нее напал. Сбоку на ее лице ссадина, она прижимает обе руки к телу. Перелом ребер.

— Ч-что вы сделали? — спрашивает она.

Она все еще не понимает.

— Слушайте меня, — произносит Вентан. Он опускается перед ней на колени, но даже так оказывается выше. — Сенешаль, слушайте. Мы найдем вам медиков и…

— Почему вы меня ранили? Вы меня ранили!

— Сенешаль, вы должны меня выслушать. Произошло…

Что произошло, капитан Вентан? Что ему ей сказать?

Он перенес ее в укрытие подземного перехода. Кафель холоден, однако они ощущают жар горящего на земле огня. Падающий внутрь туннеля косой свет подрагивает и окрашен оранжевым.

— Что случилось? — спрашивает она, только теперь начиная осознавать масштабы происходящего.

Приближается Селатон, который ведет нескольких ее сотрудников и портовых рабочих. Они ошеломлены и покрыты кровью. Один довольно серьезно ранен.

— Я не могу достучаться до роты или ордена, — сообщает Селатон Вентану. — Вокс сгорел.

Вентан кивает. Информация — вот что им сейчас нужно. Информация — это победа. Для этого им понадобится передатчик с большим коэффициентом усиления, основной транслятор, что-нибудь достаточно прочное, чтобы уцелеть после электромагнитного шока.

Он слышит шум. От этого вибрирует рокрит внизу. Он идет к выходу из туннеля.

В небе ярко-красная огненная буря. В ней с шипением возникают жгучие желтые и оранжевые пики и листья. Это тоже молнии, мощные разряды электричества. Вниз мчатся горящие обломки. Как будто они попали под метеоритный дождь.

Космопорт охвачен хаосом. Отдельные участки, особенно мачты и наиболее высокие мостики, были повреждены ударной волной или дождем осколков. Опаляющий жар и чрезмерное давление снесли краны, стапели, погрузчики и осветительные башни. Над прометиевыми цистернами и разбитыми перерабатывающими заводами поднимаются густые шлейфы черного дыма.

Удар опрокинул много погрузочной техники, в том числе два тяжелых подъемника, и места аварий охвачены пламенем. Персонал бежит во все стороны. Вентан видит ошеломленные пожарные и аварийные бригады. Видит тела на земле.

Шум издает громоздкий транспорт. Оставляя за собой след из дыма и огня, тот летит низко над головой, настолько низко, что капитан ощущает потребность пригнуться. С корабля сыплются обломки. Он пытается подняться, но у него не хватит подъемной силы. В его корму, вынуждая накрениться, вонзаются два осколка, которые летят с большой высоты, оставляя за собой полосы, словно ракеты.

Корабль борется, воют двигатели, содрогается земля. Он скрывается из виду за огромными жилыми ульями и внешними доками.

Проблеск света. Вентан чувствует удар. Насколько далеко? Шесть километров? Семь? Кажется, будто землетрясение. Воздух заполняется песком, а вибрация настолько сильна, что у него на секунду затуманивается зрение.

Позади кричит Арбут. Вопль настолько внезапен, что Вентан слегка подпрыгивает. Она дохромала до него к выходу из туннеля и только что увидела все остальное.

— Что это? Что происходит?

— Сохраняйте спокойствие. Прошу вас, — говорит подошедший к ним Селатон.

— Это нападение? — спрашивает она.

Жар силен. От пожара идет сухой и едкий запах. Ей приходится заслонять глаза от света. Им — нет.

— Нет, — произносит Селатон. — Несчастный случай. Должно быть.

Вентан не знает, что сказать.

— Сэр!

Появился Ультрадесантник. Он их заметил. С ним ликвидационная группа. Это Амант, командир отделения из 7-й роты.

— Знаешь, что это? — спрашивает Вентан.

— Нет, капитан.

— Сколько с тобой?

— В наряде по охране порта три отделения, — отзывается Амант. — Мы не можем найти своего сержанта, или связаться с ним.

— У вас есть вокс?

Амант качает головой.

— Ничего не работает.

— На дальнем конце вестибюля есть станция перехвата, — говорит Арбут. Вентан смотрит на нее. Она опирается на руку Селатона, чтобы подняться, и морщится от боли.

— Станция перехвата?

— Часть изначальной портовой системы управления сообщением, до усовершенствования. Там старые, но мощные передатчики.

Вентан кивает Арбут.

— Хорошо. Давайте выясним, что происходит.

— Возможно, мы сумеем узнать и насчет стрельбы, — произносит Амант.

— Какой стрельбы? — моментально реагирует Вентан.

— Сообщают о стрельбе на западном краю периметра, сэр, — говорит Амант. — Мне кажется, что это скорее всего загоревшийся груз боеприпасов, однако подтверждения еще не было.

— Двигаемся. Быстро, — произносит Вентан. — Я совершенно не считаю, что это несчастный случай.

В момент, когда слова выходят изо рта, он жалеет, что заговорил вслух.

— Почему нет? — спрашивает Селатон.

— Потому, что я пессимист, — отзывается Вентан.

Селатон глядит на него. Они начинают помогать раненому сенешалю идти.

— Видишь ли, — говорит Вентан сержанту. — Я бы не смог настолько сильно разрушить транспортную сеть Калта даже если бы попытался это сделать.

Амант бросает на них взгляд.

— Разумеется, это катастрофа, — произносит он. — Чем еще это может быть?

Вентан не слушает. Он чувствует дрожь воздуха.

Все чернеет. На них упала густая тень. Он слышит, как Арбут и ее помощники кричат от смертельного ужаса.

В небе падает кормой вперед корабль. Гранд-крейсер. Он огромен. Совершенно ошеломляюще наблюдать нечто столь большое и рожденное для космоса в сравнении с поверхностью планеты. От этого корабль кажется крупнейшим объектом, какой они когда-либо видели

Он падает настолько медленно. Скользит в небе, рассыпая облака обломков, оставляя за собой след из распадающихся остатков сухого дока. Как будто атмосфера Калта — глубокое озеро, а корабль — древесный ствол, который плавно погружается в него. В подобном разрушении присутствует первобытное величие. Спуск, который они видят, кажется мифическим. Словно луна сошла с небесного свода. Бог, разучившийся летать. Будто падение из старых преданий. Сошествие добра во зло. Света во тьму.

— «Антродамикус», — шепчет капитан, узнавая очертания колоссальной фигуры.

Кажется, будто тот подвешен в воздухе, но до удара остались считанные мгновения. Он сокрушит мир. Пламя его гибели выжжет континент.

— Назад, — успевает начать Вентан. — Назад!

 

3

[отметка: -0.15.50]

Брат Браэллен утверждает, что они должны направляться в город. Капитан Дамокл уже отдал транспортным командам распоряжение готовиться. Что бы ни творилось, это плохо, и людям в Нумине потребуется помощь. Ликвидация последствий катастроф. Блокада. Вероятно, у них уйдет два часа на дорогу от Уросенских холмов.

Никто не отдает приказов. Не отдает вообще ничего. Координация отсутствует.

Так что капитан — высшая инстанция, которая есть у 6-й роты. Браэллена это устраивает. Они выдвинутся, развернутся и закрепятся. Спасать и обеспечивать безопасность — на это их натренировывали.

Он размышляет об этом, когда положение дел меняется, а с ним меняются и их планы.

Начинается дождь из танков главного удара.

Первый удар сюрреалистичен. Браэллен видит его отчетливо. Примерно в шестнадцати сотнях метров впереди с пятнистого неба падает сверхтяжелый «Теневой меч», практически в идеальной сохранности, если не считать тянущейся за ним секции гусеницы. Броня корпуса танка слабо светится розовым от прохождения через плотные слои атмосферы.

Он приземляется. Сокрушительный удар. Ослепительный свет. Ударная волна.

Столкновение вызывает взрыв сродни детонации основной плазменной мины. Боевых братьев швыряет в воздух, будто игрушки. Некоторые отлетают от транспортов или штабелей грузов. Отделение Браэллена на краю области поражения. Они выпрямляются, силовые доспехи автоматически блокируются и прибретают жесткость, ощущая взрыв. Инерционные компенсаторы напрягаются. Браэллен чувствует, как песок и микроосколки отскакивают от брони, словно заряды ручного оружия.

Волна проходит, автоблокировка размыкается. Какое-то мгновение дисциплина колеблется. Это не страх, а всего лишь потрясение. Танки просто так не падают с…

Еще один. На этот раз «Гибельный клинок». Он вертится вокруг своей оси. Танк попадает в ротные укрытия километром западнее, вызывая взрыв, от которого разверзается земля, а на холме напротив сходит оползень. Потом друг за другом еще два, оба «Беспощадные клинки». Один разбивает пару посаженных «Громовых ястребов». Через долю секунды второй ударяется в стороне от дороги и пробивает воронку, но не взрывается. Он подскакивает, разваливаясь на части. Подскакивает и прокатывается через рассыпающийся строй боевых братьев, снося их и разбрасывая разорванную броню с колесными узлами.

Повсюду вокруг падают все новые. Как бомбы. Как невероятный град. Как высыпавшиеся из детского ящика игрушки. Некоторые взрываются. Некоторые разлетаются при ударе и отскакивают. Некоторые зарываются во вспаханную землю, словно пули в плоть.

Браэллен поднимает взгляд к небу. Если не считать дымных пятен от города, оно практически синего цвета. Оно заполнено падающими объектами: танками, бронемашинами, транспортерами, грузовыми капсулами, глыбами обломков. Они вертятся в воздухе, блестя на солнце, сверкая и кружась — некоторые быстро, а другие медленно. Вместе с ними ливнем падают пепел и металлические волокна. Участки кабеля. Провода. Оптические магистрали. Куски гаптической клавиатуры. Фрагменты инфопланшета. Стеклянные и латунные осколки. Пластины керамита.

Где-то наверху на низкой орбите разбилось хранилище, и упакованное содержимое высыпалось наружу, словно сокровища из мешка. Боевая техника и экипировка, которых хватило бы на целую дивизию, выброшены вниз и расшибаются гравитацией. Они слишком низко, чтобы полностью сгорать. Трение о воздух лишь накаляет их.

На западе, среди невероятного дождя, Браэллен замечает вращающиеся в падении блестящие треугольные очертания «Грозовой птицы»

А затем видит и падающие тела.

Они не перенесли полет настолько хорошо, как детали машин. Они обожжены и поджарены. Они падают, словно пучки сырых веток, и разрываются.

От них не остается таких громадных кратеров и взрывов, как от падающей бронетехники, однако в каком-то смысле их падение имеет куда более опустошительный эффект.

[отметка: -0.15.48]

Сенсори Сторожевой Башни начинают верещать, понимая, что произойдет. Даже наполовину ослепнув, отключившись и оглохнув от шока, они ощущают огромные размеры несущихся на них материальных объектов, подъем уровня радиации, инерцию, смещение атмосферы и искажение гравитации.

«Антродамикус» надвигается с истерзанного неба, к его корпусу, словно неоновая паутина, липнут электрические разряды. Он проходит сквозь обширную пелену дыма, которая по горизонтали распространяется от горящего космопорта, и рассекает яркие фонтаны вулканического пламени, которые внезапно вырываются из термоядерной энергостанции в устье реки. Приближаясь через плотный вздымающийся дым, он напоминает движущийся по суше галеон Старой Терры, великий морской корабль, украшенный носовыми фигурами и золочеными узорами, который плывет через пенящиеся буруны в береговой полосе.

Он заполняет собой окна Сторожевой Башни. Он такой же высокий, такой же длинный. Как будто город, летящий к ним по маятниковой дуге. Вокруг него, оставляя за собой полосы, падают метеоры обломков — крохотные яркие крупинки, движущиеся быстро по сравнению с медленным спуском звездолета. Некоторые из них бьют в корабль, образуя пламенные цветки. Другие со свистом проносятся мимо и попадают в землю, в город, в реку.

Таурен знает, что в другой день любое из этих падений было бы гражданской катастрофой, разрушением жилого блока или участка улицы мощным взрывным импульсом.

Сегодня это мелкие и незначительные повреждения.

— Арук! — кричит она, держа в руках участок постоянного канала ММИ Хесста, словно бухту швартовочного каната.

Скитарий глядит на нее. Одна из красных щелей глаз слабо шипит.

Тулвар оказывается на свободе за секунду. Клинок аккуратно рассекает переплетенные кабели. С треском и шипением летят искры. Хесст бьется в эпилептическом припадке.

Арук берет сервера на руки и закидывает дергающееся тело на массивное плечо. Он сжимает правым кулаком левую руку Таурен и переходит на бег. На серверной платформе вокруг них визжат и рыдают сенсори и магосы. Некоторые бегут к лестнице. Несколько выпрыгнуло из разбитых окон башни навстречу смерти.

Громадные холодные и мертвенно-черные сопла «Антродамикуса», в которых не горит пламя, становятся все больше и больше, заставляя окна казаться маленькими.

Хесст мертв. Его конвульсии прекратились. Изо рта и носа по полированной спинной броне мастера-скитария стекает кровяное вещество. Таурен подбирает подол, чтобы бежать. Арук так быстр.

Где он надеется спастись? Она доверяет ему, но у нее нет никаких идей. Никаких идей, на что она рассчитывала, когда заставила его разрубить ММИ. Времени недостаточно. Не достаточно ни на что. Он пытается добраться до посадочных площадок на вершине башни? Челнок? Лихтер? Нет времени открывать люк, не говоря уж о том, чтобы запустить двигатели и взлететь.

Нет. Нет. Он двигается к спасательным капсулам. В нишах, окружающих вершину башни, находятся аварийные саркофаги. Они предназначены для того, чтобы позволить старшим магосам спускаться в бронированные бункеры под фундаментом Сторожевой Башни. Это грубые приспособления, просто механизмы с противовесами.

Хватит ли их? Есть ли вообще время добраться до бункеров? Бункеры могут защитить от авианалета, но от этого? На город падает звездолет!

Арук рывком распахивает люк капсулы. Он закидывает Хесста внутрь, а следом бросает Таурен.

«Антродамикус» падает. Опущенный хвост ударяется первым, вгрызаясь в землю совсем близко от северной куртины крепости Калкас. Корабль и его корпус рассчитаны на то, чтобы переносить воздействией эмпиреев. От столкновения они лишь слегка деформируются.

Они зарываются в почву. Все двенадцать километров звездолета продолжают двигаться, скользя назад и прорезая в коре планеты колею глубиной в пятьсот метров. Киль рассекает землю, словно гигантский лемех плуга, выворачивая ее в сторону от огромной борозды. Грунт и нижний слой почвы вспарываются. Борозда пересекает магистральные дороги и мемориальный парк. Корабль бьет в куртину, уничтожая ее. Продолжая скользить, «Антродамикус» пробивает себе дорогу через многолюдный город крепости Калкас, путь шириной в два с половиной километра. С неба вокруг все еще хлещут метеориты обломков, которые бомбардируют город и местность. От падения звездолета вздымается стена пыли, превосходящая по высоте Сторожевую Башню, смог из частиц распыленных на атомы зданий.

Кора планеты содрогается в долгой затяжной вибрации самого апокалиптического толка. В воздухе разрывающий уши скрипучий визг перемалывающих друг друга на части корпуса и города.

На сей раз разрушительное напряжение одерживает верх. «Антродамикус» начинает сминаться. Вся его громада приземляется брюхом вниз, раскалывая массивный каркас поперек средней части и носа. Броня корпуса рвется. Командные башенки и мачты гнутся и рушатся. Остатки остова сухого дока, которые обвивают его, словно гирлянда, отлетают прочь.

Корабль начинают изрешечивать внутренние взрывы. Верхние секции брони вышибает наружу. Обнажаются ребра, подсвеченные атомными углями разбитого сердца звездолета.

Он все еще движется. Все еще со скрежетом скользит назад, уничтожая, перепахивая город пополам, с корнем выдирая жилые башни и вытяжные трубы ульев, расплющивая шпили и дворцы. Сотрясение от удара сравнивает с землей те части крепости Калкас, к которым корабль даже не прикоснулся.

Орбитальная Сторожевая Башня вздрагивает, когда нарастающая вибрация начинает пересиливать целостность ее структуры. От нее откалываются и отваливаются части. Она начинает качаться, будто дерево посреди тайфуна.

Когда скользящий хвост звездолета наконец достигает ее и таранит, она в любом случае уже падает.

«Антродамикус» вдавливает ее в землю настолько сильно, что от горделивого сооружения не остается ни единого следа.

[отметка: -0.14.20]

Находясь в Баррторе, они ощущают, как под пласталевыми подошвами содрогается земля. Подземные толчки. Тектоническая система Калта сотрясается от ужасающего удара. Лесные деревья колотятся, сбрасывая листву.

— В теории? — интересуется Фрасторекс.

Экрит предельно хладнокровен и сосредоточен.

— Крупный инцидент на орбите. Несчастный случай или нападение. Заметные потери флота, заметные потери инфраструктуры поддержки. Катастрофический сопутствующий ущерб, нанесенный поверхности вследствие орбитальных разрушений.

Он делает паузу и смотрит на Фрасторекса.

— Космопорта больше нет. Все коммуникаторы отключены. Никакой связи с флотом. Никакой связи с прочими наземными подразделениями сверх той, что мы сможем обеспечить самостоятельно. Никакого поступления данных. Никаких оценок типа или масштаба ситуации.

— На практике? — спрашивает Фрасторекс.

— Очевидно, — откликается Экрит.

В самом деле? — думает Фрасторекс.

— Мы собираем боевое построение. Все, что у нас есть. Твою и мою роты, Армию, Механикум, XVII-й. Все, что находится по эту сторону реки и не задето. Строимся и оттягиваем силы на восток, в провинцию Шаруд. С неба падает весь ад, а планета вертится, Фрасторекс. Если будем сидеть тут, вытаращив глаза, то можем оказаться под бомбардировкой из обломков. Или хуже того. Давай собирать все, что можно, с этого сборного пункта и отводить это на восток, с дороги разрушений, чтобы оно осталось нетронутым и готовым к бою.

— А если это нападение? — спрашивает Фрасторекс.

— Тогда мы будем готовы к бою! — рявкает Экрит.

Фрасторекс кивает. Инстинкт понуждает его броситься навстречу опасности. Не ведать страха и продвигаться в преисподнюю, однако он знает, что молодой капитан прав. Их долг сохранить то, что у них есть, и перестроиться. Примарх не будет ожидать меньшего. Между ними говоря, он, Экрит и капитаны находящихся в долине рот Несущих Слово руководят вооруженной силой, которая способна сокрушить мир. Их долг вывести ее с пути разрушений на точку ожидания, чтобы она была наготове и в силах сделать все, что потребуется Жиллиману.

— Начинай выводить группировку через лес, — начинает Экрит. — Я свяжусь с Несущими Слово, Армией и…

— Нет, — твердо произносит Фрасторекс. — Ты возглавишь переход. Поведешь людей за собой в буквальном смысле слова. Укажи им путь. Я отдам распоряжение XVII-му и Механикуму. Иди. Иди!

Экрит поднимает закованный в броню кулак.

— Мы маршируем во имя Макрагга, — говорит он.

Фрасторекс бьет по кулаку бронированными костяшками пальцев.

— Всегда, — соглашается он.

Он начинает спускаться по склону, проходя через ряды своих людей и кобальтово-синих воинов Экрита. Он слышит, как позади него Экрит, Анхиз и другие офицеры обеих рот призывают людей к порядку, готовя их к выступлению. Подземные точки продолжаются. Небо грохочет от грома и вспышек света.

Он замечает 23-е отделение.

— За мной, — кричит он. Те быстро строятся рядом. Фрасторекс нуждается в сопровождении. Если он собирается раздавать приказы офицерам Несущих Слово и напыщенным ничтожествам из Армии, ему потребуется почетный караул, чтобы подчеркнуть свои полномочия.

— Какие распоряжения, капитан? — интересуется боевой брат Карендс.

— Прямо сейчас нужно собрать и сберечь столько боеспособного состава, сколько в наших силах, — отвечает Фрасторекс. По обе стороны от них в обратном направлении движутся подразделения Ультрадесанта. В пойме внизу танки запустили двигатели. Приближаются огни. Фрасторекса изумляет, насколько его впечатлило время реакции Несущих Слово. Быть может, ему нужно пересмотреть свое мнение о никудышном XVII-м.

Он видит фигуры в красной броне. Они поднимаются на холм. Несущие Слово уже движутся. Это хорошо. Возможно, их будет не так уж сложно убедить.

Фрасторекс вскидывает руку, подзывая ближайшего офицера Несущих Слово.

Выстрел болтера.

Боевого брата Карендса разрывает в области пояса, и он падает.

Второй заряд сносит пальцы на поднятой руке Фрасторекса.

Взбираясь на холм в тылу рот Ультрадесанта, Несущие Слово выстраиваются в линию. Они наступают по сухой, заросшей папоротником поросли, подняв оружие и ведя беглый огонь.

Фрасторекс рухнул на одно колено. Изуродованная рука болит, однако раны уже затянулись. Он пытается извлечь оружие левой рукой. Настоящая боль в его разуме. Абсолютное непонимание на мгновение лишило его подвижности. Не существует никакой теории, никакой понятной практики. По ним ведут огонь. По ним ведут огонь Несущие Слово, XVII-й из Легионес Астартес. Ведут огонь подобные им.

Оружие в здоровой руке. Он не уверен, что с ним делать. Даже под огнем идея стрелять в ответ по космическим десантникам выглядит ужасающей.

Фрасторекс поднимает взгляд. В рядах ультрадесантников разрываются болтерные заряды, которые разносят синие доспехи и швыряют людей в воздух. Его роту разрывают плазменные лучи, которые обжигают, словно наглая ложь. Подстреленные в спину, в ноги, рассеченные, разрезанные надвое — Ультрадесантники падают. Воины заваливаются лицом вниз, затылочные части шлемов «Претор» вдавлены и дымятся.

Это побоище. Резня. За считанные секунды, еще до того, как основные силы успевают изумленно обернуться, заросший папоротником склон усыпан мертвыми и умирающими. Листья разукрашены кровью. Деревья дрожат и шипят от омерзения. Земля вздымается, словно не может выносить соприкосновения со свидетельством подобного бесчестья, словно хочет стряхнуть с себя Ультрадесантников и остаться незамешанной в этом.

Открывают огонь тяжелые стволы. Лазпушки. Гравитонные орудия. Мелты. Штурмболтеры.

Роторные автопушки уничтожают ряды воинов в лесу, измельчая поросль в зеленую дымку, забрызгивая древесные стволы кровью и осколками синего металла. Раздробленные деревья падают рядом с раздробленными людьми.

Братья из сопровождавшего капитана отделения скошены. Отколотый кусок брони, отлетевший от падающего Ультрадесантника, рассекает правую глазницу Фрасторекса, повреждая оптику. Удар отбрасывает голову вбок.

Пробуждает, выводит из ступора, из ошеломленного оцепенения.

Он поднимается, наводя оружие.

По пропитанному кровь склону к нему приближаются багряные космодесантники. Он слышит, как они поют. Их оружие полыхает.

— Ублюдки! — выкрикивает он, и погибает от выстрела в голову.

На вершине холма, в глубине леса, Экрит оборачивается, услышав стрельбу.

Он не понимает, что видит.

Вокруг него поворачиваются и замирают прочие ошарашенные воины. Они наблюдают за разворачивающейся бойней, будто это какой-то фокус или иллюзия, которым чуть позже дадут объяснение.

Люди в окружающем Экрита ошеломленном строю начинают получать попадания. Головы запрокидываются. Панцири взрываются. Братьев отшвыривает назад. Другие оседают, из них вытекает жизнь.

Экрит трясется, он слишком потрясен, чтобы принять решение. То, что он наблюдает, невозможно. Невозможно.

Далеко внизу он видит Фрасторекса.

Видит, как тот поднимается с оружием в руке. Не в той руке.

А потом видит, как того опрокидывает назад выстрелом в голову. Мертвого.

Экрит ревет от ярости. Он начинает спускаться по склону, под град выстрелов. Анхиз хватает его и останавливает.

— Нет, — кричит сержант. — Нет!

Он встряхивает Экрита и разворачивает его.

Справа от них через лес надвигаются титаны. Падают вырванные с корнем или сломанные громадными машинами деревья. Гремят боевые горны. Экрит чувствует запах пустотных щитов.

Титаны начинают стрелять.

[отметка: -0.11.21]

Сержант Хеллок выкрикивает приказы. Никто не слушает.

Бейл Рейн стоит, разинув рот, ошеломленный чрезмерным шоком. Люди бегут во все стороны. Огненные шары с воем падают с неба цвета спекшейся крови и разрываются повсюду вокруг. Рейн напрягается и пригибается, когда фрагменты орбитального мусора заканчивают свой стремительный полет и попадают в цель. На дальнем краю строевого плаца взрывается кухонная палатка. Медицинский блок взлетает в воздух, словно под ним сработали мины.

От каждого взрыва Рейн вздрагивает, но его глаза не отрываются от главного чуда. Примерно в тридцати километрах к западу от них только что упал корабль. Целый корабль. Теперь он, разбитый и дымящийся, располагается там, словно свежевыросший горный хребет. По расколотому корпусу с хлопками пробегают волны взрывов.

Это за пределами того, что он способен представить. Корабль слишком большой, чтобы быть настоящим.

Он может думать только о Нив на дальнем берегу реки. Она испугается. Она должна быть жива — по крайней мере, он убеждает себя в этом. Звездолет упал на той стороне реки, где Калкас, Нумин остался незатронутым, хотя обломки метеорами падают на всю местность. Кто бы мог подумать, что в космосе столько всего, что может упасть? Скорее всего, она пошла к тете. Она умная девочка. Она пошла к тете и спряталась в подвале. В полной безопасности.

Рейн сглатывает комок.

Он осознает, что не любит ее. Возможно, никогда не любил. Внезапно он отчетливо это понимает. Все было так легко, так романтично. Он собирался стать солдатом и отбыть со сбором Армии, так что время было дорого. Вероятно, они бы больше друг друга не увидели. Так что все было легко. Легко сделать. Легко делать благородные жесты, когда ничего не останется. Все было романтично. Все было остро. Все имело значение, ведь у них было так мало времени. Они поженились. Великое начало. Все плакали. Так романтично. Так романтично.

Так нереально. Так же нереально и неправдоподобно, как разбитый звездолет на том месте, где всегда была крепость Калкас. Так же нереально, как весь этот день.

Как будто он попал из грез в кошмар наяву, где все куда разумнее.

Кранк сбивает его с ног.

— Какого черта?.. — выдыхает Рейн.

Нечто, почти наверняка — колесо боевого танка, светясь красным от нагрева, проскакало по лагерю, давя палатки и водяные колонки. Если бы не Кранк, оно бы скосило его.

— Уходим! — кричит Кранк.

— Куда?

— В блиндажи! — орет сержант Хеллок. — Забирайтесь в блиндажи!

В этом тоже нет смысла. В ближайшей округе несколько тысяч солдат и несколько дюжин блиндажей, в соответствии с уставом сооруженных на случай авианалетов. И если на них рухнет еще один звездолет, долбанная нора в земле в любом случае их не спасет.

— Смотрите! — кричит рядовой Юсуф. — Смотрите на проволоку!

Он глядят на ограждение, которое отделяет их лагерь от вспомогательных подразделений Армии на службе у XVII-го. Раньше те пели. Теперь они у забора. Они прижимают бледные руки и скорбные лица к металлическим звеньям. Они зовут. Рейн видит, как пламя лижет дальний край соседнего лагеря.

— Они в ловушке, — говорит Хеллок. — Чертовы ублюдки. Они там застряли. Они не могут выбраться.

Несколько человек бегут вперед посмотреть, не смогут ли они открыть ворота.

— Подождите, — произносит Рейн. — Не надо.

Они слишком близко. Его товарищи по отделению слишком близко к проволоке, к бледным кричащим лицам.

Ограждение падает. Его подрезали в нескольких местах, и оно просто заваливается на землю, звеня и треща. Чужие вспомогательные подразделения накатываются на лагерь Нуминского 61-го.

— Какого долбаного черта происходит? — произносит Хеллок.

У чужаков есть пушки. Ружья. Пистолеты. Клинки. Оружие на длинных рукоятках. У них, мать их, копья.

Первые выстрелы поражают ближайшие нуминские отряды. Те сгибаются и падают. Дикари с воем наступают. Один из них вгоняет копье в горло Юсуфу. Юсуф издает вопль, какого не приходилось издавать еще никому, крик продолжается рваными отрывками, пока дикарь проворачивает и дергает древко. Седдом, еще один знакомый Рейна, получает в щеку лазерный заряд, его голова приобретает причудливую форму, и он падает. Звайтиса подстреливают, когда он разворачивается, чтобы бежать. Бардре раз за разом наносят колющие удары. Застрелен Урт Васс, затем Кейсон, затем Горбен.

Рейн и Кранк начинают убегать. Гаспиан поворачивается, чтобы бежать с ними, но спотыкается о Седдома, а затем на него набрасывают дикари, которые насмерть забивают его копьями, словно работающие колотушками прачки на берегу реки.

Хеллок выкрикивает проклятие, выхватывает автопистолет и стреляет. Он совершает первое активное убийство со стороны лоялистов в Битве за Калт, хотя впоследствии об этом обстоятельстве не вспомнят. Он стреляет в дикаря с копьем и укладывает того наповал.

Затем ему в руку вонзается пика, еще одна раздробляет бедро, и он падает. Они пригвождают его к земле, а он вопит, выкрикивая все оскорбления, какие может вспомнить.

Ушметар Каул потоком льются мимо, вырезая его людей. Несмотря на ярость и боль, Хеллок понимает, что они опять поют.

Один из удерживающих его ублюдков наклоняется, чтобы перерезать ему горло ножом, но другой ублюдок останавливает того.

Криол Фоуст смотрит сверху вниз на человека, которого пригвоздили к земле его солдаты. Офицер. Звание имеет ценность, ритуальное значение.

Раненый сержант ему пригодится. Есть существа, которых в конце концов придется кормить.

[отметка: -0.09.39]

Вентан тащит Арбут по пылающему портовому комплексу, однако путь указывает она. Селатон и помощники сенешаля следуют за ними в сопровождении Аманта и его отделения.

— Сюда, — говорит она. — По скату. Вон туда.

Перед ними два громадных прослушивающих пилона, чудовища в оправе из лесов с тарелкой-приемником посередине. Это старье, очень простое, возможно сооруженное первопроходцами, которые основывали колонии на Калте. Впрочем, оно военного типа. Ничего лишнего. Создано, чтобы устоять.

— Мой отец работал в порту тридцать лет. Я проводила время здесь. Это была часть изначальной системы управления движением в порту, пока не прибыл Механикум и не установил нормальный коллектор. Станцию следовало бы сдать на металлолом сотню лет назад, однако ее продолжали обслуживать.

— Почему? — спрашивает Вентан.

— Она надежна. Когда каждые пятнадцать лет, или около того, начинаются солнечные бури, она гораздо устойчивее к вспышкам радиации, чем коллекторные системы.

— Хорошо, — говорит Вентан.

Воздух над головой продолжают рассекать бомбы пылающих обломков. Никто из отряда еще не пришел в себя до конца после зрелища падения «Антродамикуса» на поверхность. Некоторые из помощников плачут.

Пилоны установлены на платформе в центре рокритовой чаши около посадочной платформы номер шестьдесят. Это естественное укрытие. Здесь, под краем платформы, сгрудилось около двух сотен портовых рабочих и носильщиков. Так себе убежище, но это лучше, чем ничего. Идет дождь раскаленного пепла и горящих чешуек. Время от времени в землю, словно пуля, врезается что-нибудь небольшое, но массивное, вроде вырванного швартовочного болта или ручки шлюза.

Увидев космодесантников, прячущиеся люди выходят вперед. У них вопросы, много вопросов и просьб о помощи.

— Мы ничего не знаем, — говорит им Вентан, ставя Арбут на землю и поднимая руки. — Очевидно, что действует чрезвычайное положение. Мне необходимо запустить этот пост перехвата. Возможно, таким образом мы получим какие-то ответы. Мне нужны вокс-операторы.

Добровольно вызвавшись, вперед выходят несколько человек. Он выбирает двоих.

— Пойдемте, — говорит Вентан.

Он начинает раздражаться. С момента катастрофы прошло уже почти десять минут, а он все еще абсолютно ничего не знает.

Комнаты управления постом — три стандартных модульных домика, которые установлены на высоте тридцати пяти метров на балочной оправе системы пилонов. К ним ведет открытая спиральная лесенка с решетчатыми ступенями.

Вентан снова подхватывает Арбут и идет впереди. Добровольцы по воксу идут следом вместе с парой помощников сенешаля, Селатоном и Амантом. Бойцы Аманта рассредотачиваются, чтобы успокоить взволнованную толпу.

Они отпирают один из модулей. Питание все еще есть. Техники принимаются за работу, прогревая основную трансляционную сеть станции. Вентан берет инфопланшет и записывает частоты каналов, которые он хочет настроить. Управление сборами Эруда. Командование флотом. Командование его собственной роты.

Вокс-операторы садятся за пульты основного транслятора лицом к окнам модуля. Старые массивные динамики ревут от кашляющих помех и радиационных искажений.

— Это была стрельба? — спрашивает Селатон.

— Мне так не показалось, — откликается Вентан. — Возможно, удары обломков.

Он выходит на узкий мостик снаружи модуля. Обзор великолепен, но вид — нет. Большие участки порта охвачены огнем. Небо по обе стороны реки черно от дыма. Мрак, словно лазерные заряды, все еще пересекают полосы метеоритов. Трудно разглядеть огромные останки корабля, хотя пелена в той стороне, где была крепость Калкас, пульсирует красным, словно адский зев.

Издалеко определенно доносится звук. Грохот. Почти что планетарная бомбардировка. Огонь кораблей с орбиты.

Он продолжает цепляться за мысль, что все это — несчастный случай.

Снизу доносится крик. В чашу у подножия пилонов вошло еще три отделения космических десантников. Они облачены в красное. XVII-й. Это хорошо. Хорошо получить немного помощи в этот час крайней нужды. Может быть, коммуникационные сети Несущих Слово несколько лучше перенесли инцидент.

Он видит, как Амант и толпа портовых рабочих движутся поприветствовать их.

Вентан заходит обратно в модуль станции перехвата.

— Я спускаюсь, — говорит он Селатону. — Только что прибыли подкрепления, и я хочу выяснить, что им известно.

Он глядит на напряженно трудящихся вокс-операторов.

— Как только у них что-то получится, зови меня обратно.

Селатон кивает.

Вентан оборачивается. Замирает.

— Что? — спрашивает Селатон. — В чем дело, сэр?

Вентан не уверен. Он открывает рот, чтобы ответить.

Никаких предупреждений. Никаких чертовых предупреждений. Наносекундный укол, жжение интуиции, что что-то не так.

Наносекунда. Слишком мало и, проклятье, слишком поздно.

В пол и переднюю стенку модуля станции перехвата врезаются массореактивные снаряды. Массореактивные снаряды, выпущенные снизу.

Пол и стена рвутся в клочья. Разрушающаяся металлическая обшивка превращается в осколки и смертоносные лохмотья. Свет и пламя из точек детонации вдавливаются внутрь через разорванную оболочку модуля, неся с собой осколки.

Воздух внутри модуля заполняется распространяющимся огнем и свистящими кусками. Насильственное давление удара вышибает окна и уничтожает пульты вокс-передатчика. Сенешаля Арбут отбрасывает назад. Голова и плечи одного из ее помощников превращаются в красную дымку от попадания и разрыва заряда. Раскаленные добела расщепляющиеся и зазубренные обломки разносят двух добровольцев вокс-операторов. Другого помощника, клерка, подкидывает к потолку направленным вверх импульсом взрывов. Изломанное тело падает обратно и проваливается сквозь пол, который более не является целым.

Селатон видит, как безвольный и исковерканный убитый клерк падает, катясь прочь. Труп исчезает среди балок пилонов, всего лишь еще один кусочек в граде вертящихся обломков и пылающих частей.

Пол начинает отламываться от передней стенки.

— Назад! Назад! — командует Вентан. Весь модуль визжит и качается, словно вот-вот слетит с креплений. Часть металлической клетки, которая поддерживает лестницу, отрывается и падает.

Невидимые убийцы снова стреляют. Очередной ливень разрывных зарядов зажимает и терзает модуль. Вентан лихорадочно оценивает ситуацию, вытащив оружие. Атака ведется с позиций внизу, у подножия пилонов.

Массореактивные. Взрываются при попадании. Боеприпасы Легионес Астартес. Невозможно. Невозможно. Если только не…

— Ошибка! — восклицает позади него Селатон. — Стрельба по ошибке. Ошибка. Кто-то совершил…

— Я сказал — назад! — кричит Вентан, хватая Селатона и толкая того к задней части модуля.

Вентан и Селатон начинают стрелять в ответ, паля в дыру, которая образовалась, когда секция пола провалилась и рухнула. Внизу только дым, нет явных целей, четкого термального отпечатка. Они все равно стреляют. Сбивают с толку.

Инерционные системы доспеха не врут. Модуль заваливается назад. Он оторвется от креплений и упадет.

Арбут мертва. На ней нет ран, но Вентан знает, что сверхдавление и кинетический удар массореактивных зарядов размазал ее внутренние органы. Амант упал. В него снизу вошло два или три массореактивных снаряда. Он лежит на спине на быстро разрушающемся полу. Ступней нет, взрывы срезали броню и плоть с голеней, бедер, торса и лица. Он все еще жив, сворачивающаяся кровь заполняет полости ран.

Несколько секунд на стабилизацию, и они смогут его вытащить. Отнести на реконструкцию. Даже с освежеванной и исхлестанной передней частью тела он снова веренется в бой через месяц-другой биотехнического модифицирования.

У модуля нет нескольких секунд.

У них нет нескольких секунд.

Вентан видит глаза Аманта. Они расширились посреди маски из крови и разбитого забрала, глядя в беспомощном недоверии. Вентан понимает, что он видит. Амант знает, что это конец, конец не только его собственного существования, но и галактики, как они ее понимают.

Яростным ударом ноги Вентан вышибает задний люк. Поддерживающей лесенки больше нет. Идти некуда. Модуль начинает падать, резко опрокидываясь, словно лодка, которая медленно набирала воду и, наконец, перевернулась.

— Прыгай! — кричит Вентан.

Приказ есть приказ, черт побери.

Они прыгают.

[отметка: -0.03.59]

Жиллиман практически окаменел от ярости. Он извлек перо стилуса и стоит у окон мостика, записывая на инфопланшете все, что видит. Потери кораблей, рассеивание. Построение.

Он хочет, чтобы к моменту перезагрузки систем флагмана и выхода энергии на активную мощность у него были данные, опираясь на которые можно действовать.

— Мне нужна связь! — кричит он через плечо, набрасывая относительное расположение «Рога изобилия» и «Вернакс Абсолом».

— Поднимать щиты? — спрашивает Гейдж.

— Как только они у нас появятся, — отвечает Жиллиман. — Передайте это всему флоту, как только будет возможность.

Гейдж кивает.

— Стрелять в ответ? — интересуется он.

Жиллиман смотрит на него.

— Это трагедия. Трагедия, ошибка. Как только мы сможем защищать самих себя, мы это сделаем. Но не усугубляйте все. Мы не станем увеличивать число погибших.

Гейдж стискивает зубы.

— Я бы убил их за это, — произносит он. — Простите меня, однако это преступление. Они должны знать, что все не так. Они позорят нас…

— Они уязвлены, — говорит Жиллиман. — Они верят, что над ними нависла смертельная угроза. Для них все их страхи реальны. Марий, мы не станем усугублять их безумие. Не станем добавлять к их ошибкам свои собственные, чего бы это ни стоило.

— Есть связь! — кричит Зедофф.

Жиллиман разворачивается.

— Литотранслятор?

— Еле-еле. В основном звук.

Жиллиман сует инфопланшет Гейджу и идет к гололитической платформе.

Вокруг него вновь расцветает свет. Он не столь здоров, как был раньше, и не столь стабилен. Присутствуют фигуры, которые находятся не вполне здесь, потрескивающие призраки на краю разрешающей способности. Жиллиман видит только контуры Аргела Тала, тень Хол Велофа, костлявый световой набросок, который может быть Федралом Феллом.

Виден один лишь Лоргар. Его изображение черно-белое, оно скачет и прерывается. Голова опущена, глаза в тени. Где бы он ни стоял, там очень мало света — исходящее только сверху освещение погружает лицо в чернильную темноту.

— Останови это, — произносит Жиллиман.

Лоргар не отвечает.

— Брат. Прекрати огонь сейчас же! — говорит Жиллиман. — Прекрати огонь. Это ошибка. Ты совершил прискорбную ошибку. Останови расправу. Мы не враги вам.

— Вы против нас, — шепчет Лоргар, его голос складывается из визга белого шума.

— Мы не нападали на вас, — настаивает Жиллиман. — Клянусь в этом.

— Однажды вы обратились против нас. Вы опозорили и унизили нас. Вы не сделаете этого снова.

— Лоргар! Послушай меня. Это ошибка!

— Почему, во имя всех звезд, ты считаешь это ошибкой? — спрашивает Лоргар. Он так и не поднимает глаз.

— Прекратите огонь, — произносит Жиллиман. — Мы не нападали на вас сами и не давали напасть другим. Клянусь жизнью нашего отца.

Ответ Лоргара теряется в трескучем шуме. Затем пропадает и его изображение, и гололитическая платформа отключается.

— Контакт потерян, — сообщает Зедофф. — Он отклоняет наши попытки восстановить связь.

Жиллиман смотрит на Гейджа.

— Он не собирается отступать, — произносит Жиллиман. — Он не прекратит это, если мы его не остановим.

Гейдж видит в глазах Жиллимана боль, чудовищность того, что все это означает.

— Что он сказал, мой примарх? — спрашивает Гейдж. — В конце?

Жиллиман колеблется.

— Он сказал: «Я сирота»

Гейдж вытягивается и бросает взгляд на старших членов экипажа.

— Ваши распоряжения, сэр? — твердо спрашивает он.

— Как можно быстрее передайте инструкцию, — произносит Жиллиман, сходя с платформы. — Всем подразделениям XIII-го Легиона и вспомогательным силам, с кодом моих полномочий. Первоочередная задача. Защищать себя любыми средствами в месте расположения.

Гейдж прокашливается.

— Мой примарх, мне нужно от вас подтверждение. Вы только что санкционировали действия вплоть до ответного огня включительно?

Следует длинная пауза.

— Ответный огонь также предписан, — говорит Жиллиман.

Зедофф и старшие офицеры артиллерии начинают с рявканьем раздавать приказы. Гейдж поворачивается к рубрикатору, который стоит наготове у командирского кресла.

— Офицер записи, — произносит он. — Начать отсчет.

— Инициализация боевой записи XIII-го Легиона, отсчет прошедшего времени, — сообщает рубрикатор. — Отсчет начинается. Отметка Калта: 00.00.00