При некоторых обстоятельствах бывает необходимо, даже — в крайнем случае — в операциях по приведению к согласию, методично уничтожать инфраструктуру оппонента вместе с ним самим. Порой яркой военной победы бывает недостаточно — иногда нужно солить саму землю, как называют это в древних текстах. Первоочередными аргументами для действий такого рода могут быть психологический аспект (против непокорных людей или расы), или же вопрос безопасности (если вы зачищаете регион от чего-либо слишком опасного, чтобы давать ему существовать). Ни один из этих аргументов не приносит особенного успокоения прагматичному командующему. Война ориентируется на достижение, равно как и на победу; ее не следует ориентировать на максимальное разрушение. Эта разновидность абсолютной войны, этот процесс разорения часто применяется в состоянии шока или же сверхагрессивными силами. Воины Ангрона, моего брата-примарха XII-го Легиона, называют подобное Итогом, и даже они редко применяют его в полном объеме. У моего брата Русса и из вургена — боевого наречия Влка Фенрика — мы позаимствуем термин «Скира Вордротта», что можно наиболее наглядно перевести как «убийство системы».Жиллиман, «Примечания к Воинской Кодификации», 4.1.IX
1
[отметка: 0.00.01]
— Брат мой, услышь меня. Воины XVII-го Легиона, послушайте меня. Эта жестокость противоречит принципам Легионес Астартес и воле нашего отца, Императора. От имени Пятисот Миров Ультрамара я умоляю вас прекратить огонь и отступить. Выйдите со мной на связь. Давайте поговорим. Давайте урегулируем это. Происходящее — ошибка самого трагического рода. Прекратите огонь. Я, Робаут Жиллиман, клятвенно заверяю, что мы обойдемся друг с другом честно и справедливо, если удастся приостановить эти проявления враждебности. Я призываю вас ответить.
Жиллиман кладет переговорный рожок и глядит на Гейджа с магистром вокса.
— Как только появится такая возможность, — говорит он им, — запустите это сообщение на повтор. Циклическая передача. Никаких перерывов.
— Да, сэр, — отвечает магистр вокса.
[отметка: 0.00.10]
Левиафаны шевелятся. Превосходя по размеру все, что может спокойно постичь человеческий разум, в пылающих пыльных облаках над Калтом движутся звездолеты. Их темные корпусы возникают из сверкающих гряд облаков обломков, прорываясь через кружащиеся вспышки выброшенной энергии, словно морские чудовища, которые поднимаются на поверхность, чтобы глотнуть воздуха.
Они летят вслепую. Они сражаются вслепую. Они выкрикивают угрозы и бросают вызовы в пылающую пустоту через короткозамкнутые вокс-системы и перегоревшие динамики. Они отрываются от сверхтяжелых мостиков, кранов и якорных стоянок станций, некоторые рвут кабели, линии и шлюзы в отчаянном стремлении вырваться на свободу.
В движущуюся цель сложнее попасть. По логике. На самом деле, движущаяся цель становится одинокой и уязвимой.
Боевые корабли XVII Легиона заставляют убийства казаться легкими. Двигаясь по инерции, практически величаво, они несутся вперед, щиты светятся, создавая вокруг корпусов яркие ореолы, от сгорающих на полях пыли и твердых частиц. Щерящиеся оружейные отверстия открыты, основные орудия выдвинуты в шахты. Зарядные батареи и плазменные конденсаторы бурлят энергией, готовые к смертоносному разряду. Предполагается, что корабли также слепы и глухи, однако это не так. Системы обнаружения и целенаведения, которые находятся за пределами самых темных грез Механикума, впериваются в шумный мрак и сходятся на разбегающихся кобальтово-синих кораблях флота Ультрамара, словно те — горячие угли среди холодного пепла. Они находят их и привязываются к ним, неустанно следя, сладострастно изучая до мелочей, взвешивая и оценивая защиту и крепость корпуса, а тем временем орудийные батареи выдвигаются и наводятся, загружая боезапас. Громоздкие магазины пыхтят и лязгают, пока снаряды и ракеты передаются автозагрузчиками, межпалубными лифтами или зарядными лотками.
Боеприпасы заполняют пустоту, словно семянки, словно метель. Колонны жгучей плазмы и лазеров длиной в сотни километров прочерчивают полосы остаточных изображений на сетчатке тех, кто их видит. Основные лэнс-батареи изрыгают яркую энергию, выплевывая свет лучами, комками, осколками, подергивающимися прутьями молний.
Во тьме взрываются корабли. «Гладиус», четырехкилометровый корабль охранения из Сарамантского Крыла, терпит серию взрывов, начисто отрываясь от эллинга. Его бронированный корпус рассечен и изжеван внутренними детонациями. Баржа «Надежда Нармении» попадает под веер ракет, который поражает ее, словно буря иголок, пробивает верхний корпус и корму в сотне мест, изрешечивает их и заливает внутреннее пространство раскаленным добела пламенем. Транспорты поддержки «Напутствие» и «Восферус» выведены из строя длительным бортовым огнем боевой баржи XVII-го. «Напутствие» не выдерживает первым, пластины его корпуса разворачиваются вокруг взорвавшегося реактора, словно замедленная съемка лепестков цветка, которые раскрываются, расцветают и умирают. Спешно запущенные спасательные боты сносит волной сверхтемпературы. Спасенный гибелью однотипного корабля «Восферус» разворачивается, чтобы спастись бегством, однако вражеские орудия достают его и превращают двигательную секцию в месиво. Сопла и раструбы двигателей взрываются, и направленное внутрь давление приводит к аварии тяговой силовой установки, серии сверхвыбросов в машинно-котельные помещения, выжигающих корму транспорта, словно заложенная в трубу бомба. Сила выбросов волной давления швыряет разрушенный корабль вперед на войсковой транспорт «Антрофелес», разрезая тот надвое. За пять секунд гибнет восемьдесят тысяч людей.
Линкор типа «Инфернус» «Пламя Чистоты», одно из настоящих чудовищ во флоте XVII-го, нападает на орбитальную станцию «Асертис», устраивая канонаду, чтобы максимально увеличить сопутствующий ущерб. Его нос защищен броней — громадным полированным клинком-тараном, гигантским чеканом, украшенным золотыми серафимами, нарвалами и орлами. Он рассекает оказавшиеся на его пути пришвартованные малые корабли, разрубает некоторые надвое, а прочим вспарывает и крушит корпусы. Основная хребтовая лэнс-установка, экзолазерное орудие первостепенной мощности, пробуждается и издает визг, испуская копье уничтожающего материю света, от тяжелого удара которого начинает кружиться пытающийся защитить станцию сторожевой крейсер «Станции Ультрамара». Крейсер пытается выправиться, оставляя за почерневшим и оплавленным левым бортом след обломков. Он заторможено разворачивается, неуклюже озирая посты поддержки и мостики станции. Из поврежденных двигателей извергаются облака розового пламени. Он поднимает щиты. «Пламя чистоты» снова делает выстрел из перезаряженного экзолазера. Окружающие «Станции Ультрамара» щиты даже не замедляют луч. Они лопаются, как мыльные пузыри. Луч испаряет центральную часть крейсера, пока от того не остается лишь металлический тор корпуса вокруг светящейся белым от жара дыры. «Пламя чистоты» наращивает мощность, отшвыривая дрейфующие останки «Станций Ультрамара» прочь магнитной носовой волной.
В мрачных шахтах двигательных отсеков и машинных отделений от яростного усердия надрываются толпы кочегаров и разнорабочих. Помещения инфернальны, покрыты коркой сажи и освещены красноватым свечением громадных двигателей и топок реакторов. Армии лоснящихся от пота и ревущих кочегаров, глаза которых похожи на белые камни на почерневших лицах, забрасывают в железные лотки горючую руду и прометиевые шашки. Команды сервиторов, чья металлическая кожа от постоянной жары изменила цвет, словно старый котел, толкают и тянут вибрирующие рычаги активаторов, ускоряющих тяговые силовые установки. Раскачиваются угольно-черные цепи. Меха хрипят и, как драконье дыхание, извергают в газоводы и вентиляционные трубы шары бурлящего пламени. Похожие на троллей ворчащие рабочие-абхуманы изнемогают от жары, вытаскивая с шахтовых палуб монолитные вагонетки неочищенного топлива.
Здесь царит безумие, паника, которую едва сдерживают хлысты и приказы начальников двигательного отсека. Тут нет окон, никакой возможности оценить окружающую вселенную и угрозы, которые она может содержать в себе.
На самом деле, экипажи мостика в стеклянных и позолоченных башнях высоко наверху понимают происходящую катастрофу не лучше, чем слепые кочегары во тьме внизу. Вряд ли знание об этой иронии придало бы кочегарам уверенности в себе.
Многие более не увидят света. Некоторые из уничтоженных во время Калтской Бойни кораблей будут продолжать обращаться вокруг истерзанной звезды сто тысяч лет — замерзшие развалины, корабли-склепы безмолвных мертвецов, которые мумифицировались и сохранились в миг своего последнего крика.
[отметка: 0.00.20]
Вентан и Селатон врезаются в землю. Падение жесткое. Их сила и доспехи гасят удар, и они поднимаются, держа наготове болтеры. Броня покрыта слоем пыли и пепла.
Они начинают двигаться.
Позади них до земли долетает модуль, разрываясь при приземлении. Раздается громкий звук раскалывающегося металла. За модулем следует большая часть одного из пилонов. Они слышат, как стальные тросы лопаются со звуком выстрелов болтера. Сломанные крепежные болты, вылетевшие от перенапряжения, свистят в воздухе, будто крохотные ракеты.
Селатон и его капитан выскакивают из-под рушащегося пилона. Тот падает, как усыпленное животное: сначала подогнув колени, потом на живот, а затем голова падает набок с обмякшей шеей, загнутой назад. Словно вызванная звуком раздираемой стали, вздымается бурлящая стена пыли. Вентан и Селатон выскакивают из пыльной завесы.
Посадочные платформы впереди покрыты обломками и трупами. Вентан бледнеет, увидев павших Ультрадесантников. Их прекрасные доспехи цвета кобальта и золота ободраны и расколоты огнем болтеров. Он видит умершего с полковым штандартом. Это расположенный поверх двуглавого орла золотой символ Легиона. Древко так крепко сжато бронированными кулаками, что на нем остались следы хватки.
Это была почетная стража. Церемониальное отделение, которое сразили, когда они готовились к посадке. Рядом лежат тела городских сановников, торговых чиновников, сенешалей, помощников и бригадиров грузчиков. От них остались окровавленные останки: рассеченные мешки из мяса и рваной одежды. Их поразило оружие, созданное для постчеловеческих войн, оружие, которое способно убить и сейчас убило Легионес Астартес.
Оружие, воздействие которого на немодифицированных, несовершенствованных и незащищенных людей доходит до чрезмерного уровня.
Селатон замедляется и замирает. Он озирает гору мертвецов.
— Идем! — приказывает Вентан.
— Они ждали посадки. — произносит Селатон, словно это имеет какое-то значение.
Вентан останавливается и глядит на сержанта.
Это настолько очевидно, но все же он не заметил. Чтобы увидеть истину, потребовался менее опытный ум Селатона.
Они ждали посадки. Они умерли, ожидая посадки с поднятыми знаменами и штандартами. Но с момента катастрофы, вероятно, прошло пятнадцать или двадцать минут. Пятнадцать или двадцать минут со времени орбитального взрыва, с которого начался огненный дождь.
Они все это время стояли тут и продолжали ждать посадки, когда мир вокруг озарялся?
— Они уже были мертвы, — произносит Вентан. — Мертвы или умирали.
Это убийство предшествовало катастрофе. В лучшем случае — произошло одновременно с ней. Катастрофа не была несчастным случаем.
Над платформой визжат выстрелы. От противовзрывных барьеров позади них с хлопаньем отражаются лазеры. Болтерные заряды закручивают в штопор дым, который рассекают. Повсюду вокруг удары от попаданий.
Вентан видит, как из загрязненного воздуха надвигаются Несущие Слово. С ними идут солдаты, когорты Армии с лазерными винтовками и алебардами.
Они палят по всем целям, которые видят.
Селатон, все еще сдерживаемый этическими параметрами привычной для его понимания вселенной, задает очевидный вопрос.
— Что нам делать? — произносит он. — Что нам делать?
2
[отметка: 0.01.00]
На борту «Самофракии» Сорот Чур исполняет свою вторую службу.
Его люди уже убивают большую часть первостепенных членов экипажа. Продвигаясь к главному мостику, прожигая запертые в отчаянии противовзрывные люки, Чур оказывается лицом к лицу с капитаном корабля, который мрачно сообщает о своем отказе помогать Чуру, чем бы ему ни угрожали.
Чур не обращает на офицера внимания. Тот — всего лишь тявкающая дворняжка, которая слишком невежественна, чтобы вести себя осмотрительно. Он тщетно лает о своей непокорности только что вошедшему в дверь карнодону.
Чур хватает голову капитана правой рукой и давит ее, словно сырое яйцо. Он позволяет телу упасть. Экипаж мостика таращится на него, осознавая, что их проблемы гораздо серьезнее, чем они когда-либо представляли. При захвате корабля экипаж мостика обычно может гарантировать себе жизнь в обмен на жизненно-необходимые технические услуги.
Офицеры мостика «Самофракии» видят, как убивают их капитана, и понимают, что в их услугах нет нужды.
Несколько из них вытаскивают пистолеты, невзирая на то обстоятельство, что являются немодифицированными людьми, одетыми в ткань с плетением; невзирая на обстоятельство, что их превосходят числом воины-транслюди, только что прорезавшие себе дорогу на главный мостик; невзирая на то обстоятельство, что их лазпистолеты даже не помнут броню захватчиков.
Чур одет в более свежую модель доспеха «Максимус», как и подобает его статусу командующего. Алый — первый цвет, в который была окрашена броня.
— Смерть, — приказывает он, когда в наплечник со звоном попадает лазерный заряд.
Несущие Слово пользуются кулаками, повесив оружие на ремни. Чур не хочет, чтобы массореактивные заряды уничтожили жизненно-важные пульты управления мостика. Они крушат людей. Хватают их и переламывают шеи с позвоночниками, размазывают черепа, выдирают глотки. Офицерам некуда бежать, но они все равно бегут, вопя от ужаса. Их ловят и вздергивают за волосы, за фалды, за лодыжки и запястья — ловят, подхватывают и убивают. Тела сваливают в кучу в центре палубы перед креслом последнего капитана.
Чур озирает работу. Он поднимает левое запястье и говорит в приваренное к нему устройство из стекла и проводов. На нем нанесен знак священного Октета. Темная блестящая тварь, которая обитает в оплетенной проводами склянке, не передает слова, как вокс. Она просто повторяет их другими устами в других местах.
Услышав сигнал при помощи собственных варп-склянок, на мостик выходят магосы Механикума. Все они из числа примкнувших к Магистру Войны. Они отвернулись от Марса и Терры. Мельчайшие изменения одеяний и символики уже демонстрируют смену стороны, однако первичным в них является мрак. Они окружены тайной своего технологического мастерства, словно тенью.
— Корабль захвачен, — сообщает Чур их предводителю. Магос кивает и расставляет своих людей по мостику.
— Десять минут, и мы обретем подвижность, — говорит магос Чуру. — Стимуляция приближается к выходной мощности.
— Станция «Зетсун Верид», — произносит Чур, называя пункт назначения. Это мелкое специализированное сооружение, часть орбитального архипелага, в котором стояла «Самофракия».
Магос снова кивает. Под палубой гудят системы, набирая активную мощность.
Чур поворачивается к своему заместителю Гералу.
— Локатор, — произносит он.
Отделение Герала вытаскивает вперед локаторный модуль, варп-склянку размером с урну, и ставит его посреди палубы. Они втыкают его в груду трупов, чтобы закрепить в вертикальном положении. Пол под ногами становится склизким от крови.
Они отходят. Что-то внутри склянки пульсирует и колышется, блестя черным, словно слизень. Что-то шепчет во тьме. Что-то прячется в раковину, будто блестящий моллюск. Но только раковина находится не здесь, на мостике «Самофракии», а где-то еще, в иной вселенной, запрятанной в кольцах, петлях и витках внутренней архитектуры.
На горе тел образуется иней. Некоторые из мертвых мышц застывают в трупном окоченении, от чего трупы дергаются и качаются, словно пытаясь вывернуться из-под переплетения конечностей.
Вокруг склянки вспыхивает коронный разряд, который освещает тела, подергивается и трещит на потолочных балках, будто неоновый плющ. Он становится невероятно ярким. Чур отводит взгляд.
Когда он смотрит туда снова, сияние угасает, сваленные в кучу трупы обгорели дочерна, а среди них появилась новая фигура, которая все еще дымится от энергии телепортации.
— Добро пожаловать на «Самофракию», — говорит Чур, склонив голову. В воздухе пахнет вареным жиром от сгоревших тел.
— Сорот. Начнем, — произносит Кор Фаэрон.
[отметка: 0.20.34]
В Баррторе горят леса к востоку от Бороса. Сквозь вздымающиеся над кронами дым и искры с грохотом движутся титаны-предатели. Они похожи на борющихся с пожаром лесников. Орудийные установки извергают гибель на поляны и пустые пространства леса.
С воем проносится воздушная поддержка. В лесу раздробленные остатки 111-й и 112-й рот Ультрадесанта отступают перед косящей атакой изменников. Окрашенные в алый цвет и несущие на себе отвратительные символы «Лендрейдеры» типов «Ахилл» и «Протей» без разбора сносят древесные укрытия и людей. Мегаболтеры, скрежеща, словно несмазанные заводские механизмы, раздирают планету, превращая деревья в лыко, камни в пыль, а тела в пасту.
Экрит отходит назад, стреляя на ходу. Рядом Анхиз, который делает то же самое. За ним еще несколько надежных людей. Экрит уже даже не думает о том, что происходит. Делать это означает столкнуться с немыслимым и оставить разуму и рассудку столько же защиты, сколько сейчас дают его телу хрупкие деревья.
Он просто борется за жизнь. Стреляет по всему, во что может четко прицелиться, и отступает. Они выигрывают время для тех отделений, которые он отослал в ускоренном темпе отхода. Одному Трону известно, смогут ли они выбраться или найти укрытие от носящейся над ними авиации.
То, что осталось от его рот, отрезано от тяжелой поддержки. У них в арсенале нет ничего, что бы остановило «Лендрейдеры». Каждое из этих чудовищ вырубает полосу леса перед собой. При всем желании, ничто не остановит титаны. Каждый раз, когда один из шагающих гигантов подает голос, издавая из динамика горна грохочущий вой насмешки и торжества, Экрит ощущает содрогание собственных костей.
Он продирается через поросль, перезаряжая оружие забранными у мертвецов магазинами. Чужая кровь окрашивает его доспех, делая тот багряным, и он ощущает неожиданно болезненную потребность смыть этот цвет. Среди деревьев визжат и хлопают болтерные заряды. Один из них размазывает листья в сочную пыль. Другой попадает в ствол, разрывается, и целиком валит древнее дерево. Еще один разносит голову брата Каладина, и отбрасывает его труп в канаву.
Экрит находит мшистый склон, подныривает под нагромождение корней и карабкается вверх. Старая кладка, уцелевшая стена какой-то землянки, построенной в былые времена, когда здесь была обитаемая земля. Дым тянется по лесу, как будто его гонит океанское течение. Звери и птицы спасаются с опустошаемой местности многочисленными стаями, как в год эпидемии.
Природа бежит. Мир перевернулся с ног на голову.
Он продолжает лезть наверх. Он выше уровня деревьев. Он видит на много километров. Видит, как горит мир. На равнинах за пределами леса он видит громадные орды, которые штурмуют приречные города и порт. Десятитысячные волны людей, Армии, или того, что еще час назад считалось Армией. Волны людей, бронетехники, построения титанов, фаланги космодесантников — они наступают во мгле пыли и дыма.
Бесчестье нападения.
Позор преступления.
Только здесь, к востоку от реки, он видит мобилизованные силы, которых достаточно, чтобы захватить континент. Быть может, и мир. И это всего один военный сбор Калтского объединения. Он наблюдает, как они катятся текучей массой, сметая все на своем пути.
В небе так много горящих кораблей и орбитальных сооружений, что кажется, будто одновременно происходит сотня закатов. Настоящее солнце, чистая сине-белая звезда Веридийской системы, теряется за окружающим дымом.
Экриту хочется убить их всех. Хочется встретиться с ними лицом к лицу и убивать всех, одного за другим, пока не останется никого, и жар его ярости, наконец, не угаснет.
Он чувствует движение. Появляется первый из Несущих Слово. Позади него тащатся по скату землянки еще двое. За ними идет еще больше. Экрит поднимается навстречу.
Они не стреляют в него.
Он медлит, держа в одной руке болтер, а в другой силовой меч.
Он такой же красный, как они, только не по собственному выбору.
Только приблизившись, они видят под липким блеском крови его настоящие опознавательные знаки. К этому моменту, пока они реагируют, Экрит уже убивает их.
Он стреляет первому в лицо. Нет времени испытывать удовлетворение от зрелища взрыва решетчатого шлема и разлетающихся во все стороны кусков костей, волос и мозговой ткани. Второму он попадает в живот. Третьему в левое плечо, отбрасывая его вниз по склону на идущих позади воинов.
Четвертое попадание опять в голову.
Пятого нет. Не осталось зарядов.
Экрит бросается на них с мечом. Он рассекает запястье, бедро, шею. Протыкает тело и отрывает его от земли, швыряя по скату землянки, будто мешок. Оно врезается в сородичей внизу. Схватив меч двумя руками, он всаживает острие клинка в очередной шлем, раскалывая тот пополам.
Один выронил болт-пистолет. Экрит хватает оружие с окровавленного мха и дважды стреляет в грудь ближайшего предателя, укладывая того наповал. Он убивает еще двоих, а затем, сплеча рубанув вбок, сносит человека с гребня вала слева.
Но они подошли впотную. Их слишком много. Достаточно, чтобы захватить мир. Достаточно, чтобы поставить на колени Легион. Они бьют его. Избивают затыльниками оружия и эфесами мечей. Прижимают к земле и молотят, дробя и сминая броню, пока кое-где снова не проступает синева.
Один из них срывает с Экрита шлем.
— Ублюдки! Ублюдки! — кричит Экрит. Кулак размазывает его лицо, снова и снова нанося удары, чтобы смять плоть и раздробить кость. Он сплевывает кровь и зубы сквозь распухшие губы. Одного глаза больше нет.
Они вздергивают его вверх. Он капитан. Трофей.
Над ним возвышается фигура. Наполовину ослепший Экрит понимает, что это один из титанов, который подошел к землянке. Раздается гром динамиков горна. Несущие Слово ревут в ответ и вскидывают кулаки в воздух.
Когда титан продолжает наступление, обрушивая старую землянку и давя деревья, на пластинах брони корпуса распят Экрит.
[отметка: 0.32.31]
Недавно телепортировавшийся на поверхность Хол Велоф руководит наступлением на порт в Ланшире. Воинства Каул Мандори, Джехаварната и Ушметар Каул несутся впереди строя техники. Отряд Ценвар Каул окружает порт с севера.
Братства бьются с высшей степенью преданности. Велоф и его приближенные офицеры лично выбрали и помазали многих из числа фанатиков. Они — каналы для варп-колдовства, которым пользуются высшие чины XVII-го, чтобы привести воинства в экстаз.
Хол Велоф амбициозен. Он желает быть большим, чем просто командующим и каналом. Такое положение ему обещали Эреб, Малок Карто и другие — безымянные тени, которые порой стоят возле него и шепчут в сумерках. Его наделят силой. Он станет сильнее, чем даже Гал Ворбак. Но он должен проявить себя, хотя уже тысячу раз делал это в ходе войны.
Это новая разновидность войны. Война, которую никогда раньше не вели в открытую. Велоф должен достичь своих целей и хорошо исполнить свои обязанности. Он должен доказать, что может в равной мере командовать людями и не-людями.
Он жаждет силы. Эреб и Кор Фаэрон всегда, с первых дней, были величайшими адептами, однако теперь похоже, что примарх превзошел их. Его сущность пугает. Лоргар трасцендентен. Дело не просто в силе, а в плавной неуловимости, с которой он ей пользуется. Просто находиться рядом с Лоргаром — привилегия. Быть на расстоянии, как сейчас на Калте… кажется, будто скрылось солнце.
Хол Велоф думает, что Эреб и Кор Фаэрон мучительно сознают, что отстали. Он думает, что они глядят на примарха и копируют его, заимствуя фокусы и таланты, которым выучились в ходе наблюдения, а затем неуклюже и грубо применяя их. Они больше не адепты. Они силятся поспеть за мастерством Лоргара.
Как будто они берут из иного места, в то время, как Лоргар стал с тем местом единым целым.
Хол Велоф намеревается занять место подле примарха. Он выжжет Ланшир ради права на это.
[отметка: 0.45.17]
Городу Нумину нанесена смертельная рана. Вдоль горизонта дрожит актиническое свечение. Криол Фоуст знает, что благословенные темные мастера из XVII-го уже расшатывают Калт. Они сдвигают его, раскачивают, словно вор, который выкручивает драгоценный камень из оправы. На стенах и крышах города продолжает образовываться изморозь, которая затем тает. Огни угасают и тухнут безо всякой причины, а потом снова загораются. Фоуст дважды поднимал взгляд и видел сквозь покров дыма расположение звезд, не соответствовавшее Калту или Веридийской системе. Разумеется, он никогда не видел этот узор, однако тот показался ему настолько знакомым, что он заплакал от счастья.
Он собирает людей. Ушметар Каул упорны. Они уже разграбили лагеря Армии вдоль южного изгиба реки и оставили те догорать. Они убили тысячи. Фоуст осматривал сваленных в кучу мертвецов. Почти целый дивизион бросился в реку в судорожной попытке спастись, но их срезали из пушек и ружей. Тела, которые не унесло течением, образовали на кромке воды несколько новых насыпей — выступающие в запятнанный поток скаты эллингов из трупов.
Там, где оказывают сопротивление, Братство не отступает. Они идут под встречный огонь, поглощая попадания. Это процесс радостного самопожертвования, которое ведет к подавлению. Некоторые из его людей обвязаны взрывчаткой, они проникают в толпы бегущих врагов, чтобы обрести вознесение.
В разграбленных лагерях Нуминского 61-го Братство обнаружило ящики винтовок, лазерного оружия, недавно выпущенных «Иллюминаторов», готовых к выдаче. Ушметар Каул забрали их, выбросив свое старье ради нового мощного оружия. Фоусту досталась одна винтовка. Она прочная, легкая и практически без отдачи. У нее складной проволочный приклад, который можно укоротить, чтобы он не мешал. Он уже убил из нее шестерых.
Он образован. Ирония не ускользает от него.
Легион отдает приказы. Нужно закрепиться в космопорте, а затем в удаленных дворцах на равнинах.
Фоуст размышляет о южном полушарии планеты, которое в основном занято океанами и слабо населено. Он думает, что туда, скорее всего, будет отмерено больше ярости. Сегодня пустили в ход великие силы, как ритуальные, так и фактические. Но текущее задание потребует куда большего.
[отметка: 0.58.08]
«Самофракия» проходит через раздвижные ворота станции «Зетсун Верид». Позади пылает главная верфь Калта. У «Самофракии» никто не спрашивает пароль. Это корабль из флота XIII-го, который ищет укрытие, кроме того, вокс заглушен, а ноосфера мертва.
Никто на борту станции «Зетсун Верид» не задумывается над тем обстоятельством, что структура станции осталась нетронутой. Слишком мала? Проглядели? Однако это очень важное специализированное сооружение, а окружающие ее станции были взяты на прицел и уничтожены.
Крейсер швартуется между двумя быстроходными эскортными кораблями, которые укрылись внутри станции.
— Сколько? — спрашивает Кор Фаэрон у старшего магоса своих скрытых в тени техножрецов.
— Три часа при условии, что нас не прервут, маджир, — отвечает жрец.
— Их не прервут, — произносит Сорот Чур.
Кор Фаэрон тяжело дышит. Кажется, что под броней он высох и ослабел, будто вытягивает огромные объемы собственной жизненной силы. Пространство вокруг него истончилось.
Калт — его операция гораздо в большей степени, чем Лоргара. Кор Фаэрон скрупулезно спланировал это для своего примарха и исполнил при помощи Эреба. Его первоочередная цель — наказание и уничтожение XIII-го, унижение и казнь презренного Робаута Жиллимана. Но это также и продвижение, очередной шаг по спиральному пути Великого Ритуала. Это позволит их возлюбленному примарху пройти дальше.
Сороту Чуру известно о бремени его командующего. Неудаче нет места. Нужно добиться бесценной и жизненно-важной военной победы, однако даже она бледнеет до полной ничтожности по сравнению с великим замыслом.
Он будет поддерживать командира на каждом шаге. Сорот Чур уже несколько лет пользуется привилегией быть одним из старших штурмовых предводителей при Кор Фаэроне. Новое преображение Легиона просто усилило его преданность их делу. Их всегда вела вера в высшую силу. Теперь же их вдохновляет доказательство существования этой силы. Она наделила их всех могуществом. Она дала им ответы. Благословила их. Открыла истины, на которые опираются все тайны созидания.
И вот главнейшие из этих истин: Император Терры не бог, как они когда-то думали. Он — крохотная и жалкая искорка в черноте космоса, которая никоим образом не заслуживает их преданности. Он порицал Несущих Слово за их веру, и в этом был прав. Быть может, он боялся того, что сделают настоящие боги, когда увидят, что ему поклоняются.
Вера Несущих Слово была неуместна. Она была направлена не туда. Они искали бога, а нашли лишь ложного идола, алчно желающего преклонения.
Теперь же они обрели на небесах силу, достойную их веры.
Стыковочные зажимы открывают люки шлюзов. Как и во время первой части обряда, Сорот Чур идет впереди.
3
[отметка: 01.16.32]
Построившись звездой, семнадцать кораблей флота XVII-го под предводительством баржи «Длань Судьбы» входят на низкую орбиту и занимаются южным полушарием.
Снижаясь, корабли ведут прицельный обстрел местных орбитальных сооружений, полностью уничтожая две станции и повреждая третью. Попытки помешать их продвижению наталкиваются на упрямую ярость. Попытавшийся разрушить атакующую планету формацию фрегат «Яниверс» гибнет от многочисленных лэнс-зарядов. Транспорты «Стейнхарт» и «Отвага Конора» оттеснены, а затем обездвижены в прямом столкновении. «Стейнхарт» терпит критический сбой питания, лишается всех жизненно-необходимых механизмов поддержки и соскальзывает на неровную тысячелетнюю солнечную орбиту, а его экипаж примерзает к своим постам. Дважды пробитая бортовыми залпами и пытающаяся отойти от надвигающегося строя «Отвага Конора» в третий раз попадает под огонь орудий. Пластины корпуса не выдерживают. Корабль разламывается. Мезонный луч разрывает обнажившееся ядро реактора транспорта, и тот вспыхивает, проваливаясь в атмосферу.
Таким образом, он становится вторым крупным кораблем, упавшим на Калт.
Его погружение не столь величаво и неторопливо, как падение гибнущего гранд-крейсера «Антродамикус». «Отвага Конора» — полнолунный шар белого пламени, пожираемый флюоресцентным свечением от носа до кормы. Он летит, словно метеор, крутясь и вращаясь. Он попадает в холодный открытый океан возле южного полюса планеты.
Удар сродни приводящему к вымиранию падению метеорита. Атмосфера прогибается на пятьсот километров во все стороны, когда высвобожденные жар и свет брызжут наружу искаженной эпиполической вспышкой. Триллионы тонн океанской воды мгновенно испаряются, и еще триллионы взлетают вверх коническим выбросом. Происходят тектонические повреждения. Последующая приливная волна, катящаяся стена черной воды, обрушивается на побережье континента спустя шесть минут и смывает приморский район на четыре километра вглубь материка.
Это — всего лишь прелюдия, сопутствующий ущерб, жестокое предвестье настоящей атаки.
Штурмовое построение опускается на минимально возможную рабочую высоту, шипящие пустотные щиты визжат и воют при контакте с разреженными верхними слоями атмосферы. Нижние лэнс-батареи и бомбардировочные орудия открывают огонь.
Начинается систематическое разрушение.
Здесь нет изящества. Северное полушарие густо насыщено стратегическими целями и центрами скопления населения, которые нужно выбирать целью и занимать. Также северное полушарие — место, где большая часть наземных сил XVII-го смогла высадиться до начала боевых действий, не вызывая вопросов.
Южное же полушарие можно по большей части опустошать.
Именно это и делает группировка «Длани». Магмовые бомбы громят бледные антиподные континенты, зачищая их адскими огненными бурями. Огонь лэнсов превращает морскую воду в пар и выводит океаны из берегов. Мезонные преобразователи и ионные лучеметы сдвигают древние тектонические схемы, прогибают кору и посылают в мантию сейсмические спазмы. Атмосферу загрязняют пепел, дым и выброшенные частицы материи. Полярные широты окутаны паром.
Леса пылают. Джунгли выгорают. Реки исчезают. Ледники тают. Горы рушатся. Болота высыхают. Пустыни оплавляются до состояния стекла.
В разрозненных южных городах гибнут миллионы.
[отметка: 01.37.26]
Жиллиман наблюдает.
Стилус переломился у него в руке. Он требует другой. На пульте перед ним груда записей и схем-набросков.
Магосы Механикума из числа тех, кого не убила, не искалечила и не свела с ума первая вспышка, начали перезагружать поврежденные системы флагмана. Вокс восстановлен в ограниченном объеме. У Жиллимана есть энергия для движения, щиты и вооружение.
Однако даже могучая «Честь Макрагга» не в силах в одиночку бороться с флотом XVII-го. Части флотилии Ультрамара рассеяны. Нет способа координировать их.
Нет способа координировать их достаточно быстро, чтобы противодействовать и помешать нападению на планету.
Калт пылает. Калт, сокровище Веридии, один из величайших миров Пяти Сотен, разрушен так, что нет никакой надежды его восстановить.
Жиллиман отворачивается. Он не в силах смотреть.
— Оно все еще повторяется? — спрашивает он.
— Мой повелитель? — отзывается Гейдж.
— Мое заявление? Сообщение для моего брата?
— Да, повелитель, — говорит Марий Гейдж. — Оно на постоянном повторе при помощи тех малых коммуникационных возможностей, которые у нас есть.
Примарх кивает.
— Мне… отменить его? — спрашивает Первый магистр.
Жиллиман не отвечает. Помощники доставили ему на мостик новые данные. Не имея рабочего когитатора и активной сети, он разместил на всех наблюдательных палубах писцов и рубрикаторов, которые вручную заносят информацию на планшеты и бумагу. Посыльные сносят все документы к нему каждые четыре минуты. Гора информации растет.
Примарх что-то заметил. Заметил какую-то деталь среди прочих. Он вытаскивает ее. Потревоженные инфопланшеты и бумаги соскальзывают на палубу.
— Что это? — спрашивает Гейдж.
[отметка: 01.40.41]
Мир содрогается. На дальней стороне шара идет планетарная бомбардировка, хлещущая другое полушарие. Повреждения, переданные в виде подземных микротолчков и трепета атмосферы от чрезмерного давления, можно ощутить даже здесь.
Здесь. В Нуминском космопорте. Огромные участки его территории все еще горят. Со стороны города доносится грохот тяжелой артиллерии. Каждые несколько минут над головой проносятся звенья авиации, с ревом изрыгающие яркие угли форсажного жара. Небо почернело от дыма, видны только яркие булавочные острия пылающих обломков, корабельного огня в космосе и горящих гибнущих орбитальных станций.
Повсюду пыль. Она мелкая, желтоватая, побочный продукт пепла и выбросов при ударах о поверхность. Она застилает воздух и тонким слоем оседает на куртках. От микротолчков она осыпается и скользит ручейками. Просачивается в вентиляцию. Скатывается в канавы. Носится, словно дым, когда ее тревожит ветер.
Липнет к крови.
Она пристала к пропитанной кровью коже и броне павших. Словно опилки, затянула лужи крови. Она покрывает мертвые лица, будто пудра, и трупы выглядят законсервированными и нагримированными, официально подготовленными служащими морга.
Вил Тет, геннонареченный предводитель ударной группы Каул Мандори, продвигается вдоль одной из проездных дорог, целясь из лазерной винтовки. Его ботинки из коричневой кожи шаркают по желтой пыли. За ним следуют восемь человек из отделения его ближайших братьев, еще двенадцать держат тыл при помощи тяжелой поддержки — бронированного спидера с установленной автопушкой. Где-то поблизости зоратор, их наблюдатель.
Эту местность нужно зачистить. Так приказали командующие. К полуночи весь порт должен быть разбит на части и безопасен. Повсюду прячутся выжившие. Тет острожен, поскольку знает, что некоторые из этих так называемых «выживших» — окопавшиеся воины XIII Легиона. Его люди не экипированы против такого противника, каким бы сломленным или загнанным в угол тот ни был.
Вот почему с ними тяжелая поддержка и наблюдатель.
Тет боится не смерти. Они — Каул Мандори. Они бессмертны. Так им обещали, и они приняли эту клятву. Это обещание манило его со времен жизни в Армии и заставило примкнуть к братству. Бессмертие за службу — Вил Тету это показалось справедливым обменом.
Он боится не смерти. Однако за свою карьеру он видел достаточно, чтобы понять, что предпочитает избегать боли.
Присутствие в этой области зоратора вспугивает врагов из укрытий. Тет резко поднимается, когда впереди трое людей выскакивают на открытое место и начинают убегать по полю тлеющего щебня. Это негибридные люди, что приносит ему облегчение. На них цветная форма погрузочной гильдии. Они безоружны.
Тет вскидывает винтовку, целится и подстреливает первого. Выстрел с семидесяти пяти метров по движущейся мишени. В ногу сзади, как он и рассчитывал. Неплохо. Человек падает, завывая от боли. Живой. Живой — это хорошо. Помимо зачистки территории ударной группе велели добыть пищу.
Вокруг него Каул Мандори поднимают оружие и целятся. Двое стреляют, выстрелы проходят мимо убегающей пары и скользят по щебню. Гарел, заместитель Тета, выпускает лазерный заряд и срезает одну из целей. Пораженный в голову человек падает. Мертвый — это тоже хорошо.
Тет смеется. Гарел хохочет в ответ, скаля белые зубы на покрытом коркой пыли лице.
Еще один выстрел. Это не лазер. Нутряной глубокий грохот. Болтер. Гарел взрывается. Повсюду разбрызгиваются мясо и черная кровь, они покрывают их всех, темная кровь и разжиженная ткань поверх слоя пыли. Тет дергается, когда в него со свистом попадает кусок позвоночника Гарела. Он моргает, прочищая глаза от крови. Видит на земле зубы, зубы в обломке челюсти, зубы, которые только что ухмылялись ему.
Люди Тета разбегаются. Он выкрикивает приказ.
— Поддержка! Поддержка!
К ним приближается хренов Ультрадесантник. Выходит из укрытия. Движется, словно синее размытое пятно. Этот ублюдок огромен.
Они открывают огонь. Пять лазерных винтовок попадают в гиганта, поражают его быстрыми неоновыми зарядами. Удары крошат пыльный синий доспех. Они задерживают его, но не останавливают. У него в одной руке долбанный меч, а в другой потрепанный золотой штандарт.
Он протыкает мечом Форба, нахрен насквозь, а потом рубит Грока. Когда меч настигает его, Грок разворачивается. Он вертится, словно делающий пируэт танцор, кровь вихрится, словно взлетевший плащ. А затем он падает.
Ультрадесантник убивает Сорка, а потом мир для Тета переворачивается, когда его сшибают с ног. Ультрадесантник не останавливается. Он идет к тяжелой поддержке. Он знает, что это подлинная угроза.
Тет перекатывается, сплевывая кровь, пыль и часть языка, которую откусил, когда в него врезался Ультрадесантник.
— Убить его! Убить его!
Отделение поддержки приближается. Люди ведут огонь, некоторые опустились на колено, чтобы стрелять точнее. Ультрадесантник бежит прямо на них. Он размахивает древком хренова штандарта. Идиот. Автопушка его сделает.
Спидер рвется вперед. Какого хрена он не стреляет?
Тет понимает, насколько умно поступил Ультрадесантник. Вот почему он прошел через них, в лоб. Он хочет захватить спидер. Если тот откроет огонь, Тет и остальные окажутся в зоне поражения.
Идиоты, думает Тет. Ну, вы и идиоты. Какого хрена случится со вселенной, когда вы будете править ей? Я не имею значения? Я долбанный бессмертный! Геннонареченный! Помните? Мы генный род! Они взяли нашу кровь. Они вернут нас назад. Несущие Слово обещали это, если мы станем им служить. Если мы умрем за них, они вернут нас. Они это могут. У них есть генотех.
Забудьте про меня. Застрелите ублюдка нахрен!
Спидер несется вперед навстречу мчащемуся Ультрадесантнику. Этот ублюдок такой быстрый. При таких размерах и весе он не должен быть в силах двигаться настолько бы…
До Тета кое-что доходит.
Гарела убили из болтера, но у Ультрадесантника нет болтера. У него нет болтера, а стало быть…
Показывается второй гигант в кобальтово-синем. У него есть болтер.
Он соскакивает с крыши сварочного цеха в двадцати метрах позади. Прыжок на бегу с шестиметровой высоты. Трансчеловеческая сила делает это возможным. Он летит вниз, перебирая ногами. Он выжидал, пока спидер не окажется под ним. Выжидал этого, чтобы выйти навстречу напарнику.
Новоприбывший с грохотом врезается в колпак спидера, прочно уперевшись обеими ногами и проминая обшивку крыши. Падение такое же громкое как попадание заряда болтера. Спидер подпрыгивает на гравитационном поле, поглощая удар.
Напрягая ноги, новоприбывший нагибается и стреляет из болтера сквозь крышу. Бум. Бум. Два выстрела. Два убийства.
Первый Ультрадесантник добирается до него, мчась прямо на лихорадочный огонь ручного оружия отделения поддержки. Тет видит, как выпущенный в упор лазерный заряд с брызгами отлетает от брони. Еще работа для меча. Артериальная кровь заливает борт спидера. Ультрадесантник взмахивает штандартом, словно дубинкой, напрочь вышибая одного из Каул из его ботинок.
Второй Ультрадесантник спрыгивает с крыши спидера и присоединяется к рукопашной. Он убрал болтер. Экономит боеприпасы. Он действует боевым клинком. За несколько секунд гибнут восемь из двенадцати.
Тет кричит. Кричит так громко, что ему кажется, будто легкие вот-вот вывернутся наизнанку.
Вентан слышит вопль. Он оборачивается. С потрепанного золотого штандарта в его руках капает кровь.
— Зачем ты это взял? — рычит Селатон, выдергивая клинок из последней жертвы.
Вентан не слушает. Некоторые из вражеских пехотинцев еще живы. Предводитель кричит.
— Его надо заткнуть, — произносит Селатон. Он открыл боковой люк спидера и вытаскивает наружу разорванное тело. Внутреннее пространство кабины окрашено кровью. Нужно найти рычаги, чтобы отрегулировать кресла.
Появляется Несущий Слово. Катафрактий. Терминатор.
— Зоратор! Мой наблюдатель! Убейте их! — верещит Тет.
Терминатор огромен. Громоздкая усовершенствованная броня так же прочна, как у танка. Сегментированные латы наплечников возвышаются над увенчанным плюмажем шлемом. Объемистый воротник частично представляет собой щерящуюся пасть, частично — решетку. Птеруги из проклепанной кожи и кольчужные полы прикрывают уязвимые сочленения. Он похож на титана — широкие плечи и торс, приземистые ноги.
Вокруг когтей левой руки трещат молнии. Он начинает стрелять из гигансткого комби-болтера.
Массореактивные заряды рвут толпу. Они взрываются и убивают двух Каул Мандори, которых Вентан оглушил, но не прикончил. Сбивают Вентана с ног, вгоняя осколки брони ему в голень и бедро, и выдирают заметный кусок из носовой обшивки спидера.
Селатон рывком перекатывается в укрытие, используя спидер как преграду. Он пытается стрелять в ответ. Прицел точен, но катафрактий поглощает заряды. Вокруг усиленного панциря брызжет пламя от массореактивных импульсов.
Несущий Слово обрушивает на Селатона тяжелый обстрел. Спидер получает новые серьезные повреждения, болт обдирает отсек экипажа, отслаивая металлическую обшивку вверх, будто язычок ботинка.
Вентан ранен. Его нога пробита. Кровотечение уже прекратилось. Он поднимается на ноги. У него есть скорость, которой не хватает громадному терминатору — кроваво-красному чудовищу с алой гривой. Ультрадесантник несется к нему.
Тот переводит прицел обратно. Вентан обладает трансчеловеческой быстротой, однако не способен опередить заряды комби-болтера, а его доспех их не остановит.
Раздается звук рвущегося металла, лопающихся болтов. Его издает Селатон, выдирая автопушку спидера со станка. Он стоит на спидере, наполовину скрывшись в кабине, одной ногой на сиденьях, другой уперевшись в носовую броню. Крыша задралась назад, как будто чтобы показать его как тетральный сюрприз. Многоствольное орудие прижато к бедру, толстая и тяжеловесная металлическая змея ленты боеприпасов вьется назад, в отсек экипажа.
Он стреляет. Тяжелое оружие издает скрежещущий металлический звук, словно перемалываемые какой-то мельницей колокола. Вокруг вертящихся стволов мерцают прыгающие языки отработанных газов.
Буря выстрелов накрывает катафрактия и перечеркивает его пополам. Куски металла сыплются с брони в клубах вызванного трением дыма. По обе стороны от него взрывается щебень. Части ворота и забрала отлетают вместе с лоскутами кожаных птеруг, обрывками гривы и кольцами разбитой кольчуги. Выстрелы пробивают доспех в четырех местах, и из воронок обнажившегося металла выплескивается кровь.
Терминатор долго остается на ногах, шатаясь и отступая под градом выстрелов. Наконец, он с грохотом заваливается на спину.
Вентан нависает над ним. В воздухе полосы едкого синего дыма. Несущий Слово шевелится, булькая кровью, которая заполняет шлем и защиту горла. Он умирает, но еще далеко не мертв. Он начинает поднимать масляно-черный комби-болтер.
Вентан обеими руками вгоняет острие древка штандарта в смотровую щель, толкая его, поворачивая и прокручивая, пока оно не упирается изнутри в затылок бронированного шлема. Из щелей глаз и кромки ворота льется кровь, она стекает по бокам шлема, спутывая щетку гривы плюмажа.
Вентан отступает назад, оставляя погнутый штандарт на месте. Подходит Селатон.
— Надо двигаться, — произносит он.
— Спидер работает?
— Более-менее.
Вентан выдергивает штандарт и несет его к простреленной машине.
— Вот зачем, — говорит он.
— Что? — переспрашивает Селатон.
— Вот зачем я его взял, — отвечает Вентан, поднимая окровавленный штандарт. — Именно для подобного.
[отметка: 01.57.42]
— Что это значит? — интересуется Марий Гейдж.
— Это означает… — начинает Жиллиман. Он снова берет инфопланшет, размышляя над ним. — Это означает предварительный злой умысел.
Он смотрит на бомбардировку планеты внизу через огромные кристалфлексовые окна флагмана.
— Не то, чтобы в этом были какие-то сомнения, — добавляет он. — Если бы это и началось как ошибка или несчастный случай, то уже вышло бы за пределы прощения. Впрочем, полезно знать, что преступление моего брата полностью доказано.
Жиллиман быстрым жестом подзывает магистра вокса.
— Отменить мою предшествующую цикличную трансляцию, — произносит он, беря в руки переговорный рожок. — Заменить на это.
Он медлит, размышляя, затем поднимает голову и быстро и отчетливо говорит в устройство.
— Лоргар Колхидский. Учти вот что. Первое: я полностью отказываюсь от предшествовавшей просьбы официально прекратить огонь. Она отменяется и более не будет обращена ни к тебе, ни к кому-либо из твоих лишенных матери ублюдков. Второе: ты мне больше не брат. Я найду тебя, убью тебя и сброшу твой ядовитый труп в пасть преисподней.
Он передает рожок окс-офицеру.
— Немедленно запустить это на повтор, — произносит он.
Жиллиман вводит Гейджа, капитана Зедоффа и группу других старших руководителей в стратегиум.
— Для координации флота в отсутствие вокса нам потребуются лазерные коммуникаторы прямой связи и физическая доставка секретных распоряжений при помощи быстроходных лихтеров, — начинает он. — Я экспромтом набросал тактический план. Каждому из магистров и капитанов кораблей нужно передать особые распоряжения наилучшим из доступных способов. Мне нужно, чтобы в течение часа — часа, понятно? — этот флот начал работать целенаправленно. Мы помешаем этой бомбардировке.
— Это наша цель? — спрашивает Зедофф.
— Нет, — признает Жиллиман. — Я собираюсь доверить это «Млатусу» и «Скорби Солонима». Они поведут формации против нападающих на планету. Нашей особой целью станет «Фиделитас Лекс».
Зедофф поднимает брови.
— Стало быть, личные счеты, — говорит он.
Жиллиман не пытается этого скрывать.
— Я его убью. На самом деле убью. Голыми руками.
Он смотрит на Гейджа.
— Ничего не говори, Марий, — произносит он. — Ты отправишься на «Млатус», чтобы возглавить атаку. С трезвым рассудком и подходящим планом. Я знаю, что охота за вражеским флагманом имеет серьезные недостатки с точки зрения тактики. Меня это не волнует. Это единственная битва за мою карьеру, где я буду сражаться сердцем. А не головой. Этот ублюдок умрет. Ублюдок.
— Я всего лишь хотел протестовать против своего отсутствия в тот момент, когда вы его убьете, — замечает Гейдж.
— Мой примарх!
Они оборачиваются. Магистр вокса бледен.
— Литопередача, сэр. Сигнал дальнего действия с «Фиделитас Лекс».
Жиллиман кивает.
— Стало быть, он игнорирует просьбы прекратить огонь, однако стоит мне сказать ему, чтобы катился на хрен, как он тут же выходит на связь. Включайте.
— Мой примарх, я… — начинает Гейдж.
Жиллиман проталкивается мимо него, направляясь к панели литотранслятора.
— От этого разговора тебе меня никак не удержать, Марий, — говорит он.
Жиллиман ступает на гололитическую платформу. Перед ним изгибается и пузырится свет. Изображения формируются и гаснут, переформируются и распадаются, будто светящиеся царапины на пленке. Затем лицом к лицу с ним в полный рост возникает Лоргар. Его лицо опять скрыто в тени, однако освещение заставляет его казаться предельно реальным. Вокруг него толпятся другие фигуры, части и фрагменты теней. В которых уже не узнать его приспешников и заместителей.
— Да ты никак вышел из себя, Робаут? — интересуется Лоргар. Они слышат усмешку.
— Я тебя выпотрошу, — тихо отвечает Жиллиман.
— Ты потерял терпение. Великий невозмутимый и уравновешенный Робаут Жиллиман наконец-то поддался страстям.
— Я тебя выпотрошу. Освежую. Обезглавлю.
— Ах, Робаут, — шелестит Лоргар. — И вот, в самом конце, я, наконец, слышу от тебя речи, за которые ты мне действительно нравишься.
— Предварительный злой умысел, — произносит Жиллиман, его голос — лишь шепот. — Вы захватили «Кампанилу». По моим оценкам, захватили ее как минимум сто сорок часов тому назад. Ты устроил эту бойню, Лоргар, и придал ей вид ужасного несчастного случая, чтобы воспользоваться нашим милосердием. Ты вынудил нас сдерживать руку, пока ты убивал.
— Это называется «предательство», Робаут. Отлично работает. Как ты узнал?
— Мы проследили маршрут «Кампанилы», как только выяснили, что именно врезалось в станцию. После взгляда на схему идея о том, что это был какой-то несчастный случай, становится смехотворной.
— Как и идея, что ты сможешь причинить мне боль.
— Мы не будем это обсуждать, червь, вероломный ублюдок, — говорит Жиллиман. — Я просто хотел, чтобы ты знал, что я тебе заживо сердце вырву. И я хочу знать, почему. Почему? Почему? Если это наша старая ребяческая вражда, которая вышла наружу, то ты самое жалкое создание во всем космосе. Нашему отцу следовало выкинуть тебя на снег после рождения. Скормить тебя Руссу. Ничтожество. Червяк.
Лоргар слегка поднимает голову, и Жиллиман видит в тени лица намек на улыбку.
— Это никак не связано с нашей неприязнью, Робаут… Ну, разве что дает мне возможность отомстить за свою честь тебе и твоим нелепым игрушечным солдатикам. Это всего лишь восхитительное дополнение. Нет, это Ушкул Ту. Калт — это Ушкул Ту. Подношение. Восход новой галактики. Новый порядок.
— Ты бредишь, ублюдок.
— Галактика меняется, Робаут. Переворачивается вверх ногами. Верх станет низом, а низ верхом. Нашего отца сбросят с трона. Он падет, и никто не соберет его заново.
— Лоргар, ты…
— Слушай меня, Робаут. Ты думаешь, будто ты такой умный. Такой мудрый. Такой информированный. Но это уже началось. Это уже происходит. Галактика встает с ног на голову. Ты умрешь, наш отец умрет, как и все остальные, поскольку все вы слишком глупы, чтобы узреть истину.
Жиллиман делает шаг к литотрансляторному видению, словно он может ударить его или сломать ему шею.
— Слушай меня, Робаут, — шипит световой призрак. — Слушай. Империум кончился. Он рушится. Он сгорит. Нашему отцу пришел конец. Его злобные мечты закончились. Гор возвышается.
— Гор?
— Гор Луперкаль возвышается, Робаут. Ты понятия не имеешь о его способностях. Он выше всех нас. Мы встанем рядом с ним, или же полностью сгинем.
— Ты дерьмо, Лоргар. Ты одурманен? Спятил? Что за безумие…
— Гор!
— Что Гор?
— Он возвышается. Он приближается. Он убьет всякого, кто встанет у него на пути. Он будет править! Станет тем, кем никогда бы не смог стать Император!
— Гор… — Жиллиман прокашливается. Он сглатывает. Он ошеломлен абсолютностью сумасшествия Лоргара. — Гор никогда не изменит. Если один из нас изменит, остальные…
— Гор восстал против нашего жестокого и плохого родителя, Робаут, — произносит Лоргар. Прими это и умрешь с большим миром в сердце. Гор Луперкаль решил свергнуть порчу Империума и покарать тирана. Это уже происходит. И Гор не один. С ним я, верный и принесший клятву. Как и Фулгрим. Ангрон. Пертурабо. Магнус. Мортарион. Керз. Альфарий. Твоя верность — воздух и бумага, Робаут. Наша же верность — кровь.
— Ты лжешь!
— А ты умираешь. Исстван V пылает. Братья уже мертвы.
— Мертвы? Кто…
— Феррус Манус. Коракс. Вулкан. Все мертвы и сгинули. Забиты, как свиньи.
— Это все ложь!
— Взгляни на меня, Робаут. Ты же знаешь, что нет. Знаешь. Ты изучал каждого из нас. Тебе известны наши сильные и слабые стороны. Теоретически, Робаут! Теоретически! Ты знаешь, что это возможно. Знаешь, исходя из самих фактов, что такой итог вероятен.
Жиллиман отступает назад. Он открывает рот, однако слишком ошеломлен, чтобы ответить.
— Что бы ты про меня ни думал, Робаут, — говорит Лоргар. — Каково бы ни было твое мнение, а я знаю, что оно практически наихудшее из возможных, тебе известно, что я не глуп. Я бы предал брата и напал на собранные силы XIII-го Легиона…из-за обиды? В самом деле?В самом деле? С точки зрения практики, Робаут! Я здесь, чтобы уничтожить тебя и Ультрадесант потому, что вы единственная оставшаяся в лагере Императора сила, которая может суметь остановить Гора. Вы слишком опасны, чтобы оставаться в живых, и я здесь, чтобы проследить, что вы не останетесь.
Лоргар подается вперед. Свет падает на его зубы.
— Я здесь, чтобы вывести тебя из игры, Робаут.
Жиллиман делает шаг назад.
— Либо ты обезумел, либо галактика сошла с ума, — произносит он с примечательной твердостью. — Как бы то ни было, я иду за тобой и прикончу тебя с твоими дикарями-убийцами. Экскоммуникате Трайторис. У тебя не будет возможности поразмыслить о чудовищности этого преступления.
— О, Робаут, от тебя всегда можно ожидать, что ты будешь выражаться, как огромная напыщенная задница. Иди и возьми меня. Поглядим, кто сгорит первым.
Лоргар разворачивается, чтобы выйти из освещенной области, но затем медлит.
— И последнее, что тебе нужно знать, Робаут. Тебе в самом деле не понравится то, с чем ты столкнулся.
— Сумасшедший, — бросает Жиллиман, отворачиваясь.
Лоргар преображается.
Голотрансляционный образ меняется, словно плавящийся жир, словно деформирующиеся кости, словно капающий воск. Улыбка рвется надвое, и из человеческой фигуры поднимается нечто. Это не человек.
Жиллиман чувствует это. Он разворачивается. Видит.
Его глаза расширяются.
Он чует это. Чувствует запах черного, словно деготь, кошмара, космический смрад варпа. Тварь растет, продолжает расти. Пустая оболочка Лоргара спадает, как змеиная кожа.
Это ужас из самых темных мест пустоты. Блестящая черная плоть, сплетенные вены, лягушачья слизь, бусины моргающих глаз, зубы и крылья летучей мыши. Это анатомическое зверство. Тератология, сотворение монстров.
Грязный свет скрывает и окутывает его, словно бархатное одеяние. Оно — тень и дым. Его венчают достигающие четырех метров в высоту ребристые и бурые рога тура. Оно фыркает. Грохот урчания в животе, рычания хищника. Запах крови. Вонь кислоты. Привкус яда.
Парившие позади Лоргара существа тоже преображаются. Они становятся черными, словно жуки, блестящими, переливающимися синевой. Лишенные костей конечности и псевдоподии извиваются. Они шевелят вибриссами и пощелкивают, словно насекомые. Многочисленные лица складываются и стекаются вместе, превращаясь в жуткую дипрозопию. Накладывающиеся друг на друга рты морщатся и лепечут имя Жиллимана.
Жиллиман встает тверже. Он не изведает страха.
— Я уже насмотрелся на эти шарлатанские фокусы, — произносит он. — Разорвать канал литотрансляции.
— Связь… — начинает магистр вокса. — Сэр, связь уже разорвана.
Жиллиман рывком разворачивается навстречу кошмару, твари, которая больше не является Лоргаром. Рука тянется к эфесу меча.
Существо начинает говорить. В его голосе безумие.
— Робаут, — произносит оно. — Пусть галактика запылает.
Оно бросается вперед, челюсти разинуты, разлетается слюна.
Кровь, много сотен литров человеческой крови внезапно под давлением брызжут на стены мостика флагмана. Кристалфлексовые окна вылетают наружу метелью осколков, исчезая в космосе.
Башня мостика огромного линкора «Честь Макрагга» взрывается.