Был гнетуще серый рассвет. Ранний утренний свет рассеивали серые тучи, продлевавшие ночь. Начался дождь: сначала полчаса моросило, потом полило, молотя по громаде улья и пустошам за ним. Видимость упала до двухсот метров. Сильный ливень покрыл потрескивающий Щит жутковатыми рваными узорами.

На укреплениях Вейвейра в первый же час рассвета Колм Корбек обходил танитские ряды, восточные посты и разрушенный вокзал. Его пятнистый маскхалат, характерный для Танитского Первого, висел на нем, словно саван, и он где-то раздобыл широкополый круглый шлем — скорее всего, у кого-то из Севгрупп — заставлявший многих Призраков хихикать при его появлении. Было холодно, но Щит хотя бы не пропускал дождь.

Корбек осматривал позиции Танитских Призраков с дюжину раз, и с каждым разом они все меньше нравились ему. Через ангары и грузовые залы вели запасные ходы, все разбомбленные, а путь к почерневшим от пламени белокаменным воротам проходил через груду обломков взорвавшихся топливных цистерн. На краю огромного вокзального двора, у восточной границы, высились выжженные плавильни.

Полк солдат Вервунского Главного — терриконовцы, как сказали Корбеку, — держал позицию и следил за колебаниями коварной шлаковой горы. У Корбека было около двух сотен Призраков, окопавшихся за ангарами или валунами вокруг, и передовые разведывательные команды у самых врат.

Вервунские части полковника Модайла, почти пять тысяч, заполняли главные траншеи и баррикады в центральной части широкого вокзала. Севгруппские солдаты Балвера, две с лишним сотни, были развернуты вдоль гордых и мрачных западных заводов, уцелевших после бомбежек. Пятьдесят частей Севгруппских танков ожидали на северном конце вокзала, патрулируя дороги или дворы, готовясь выдвинуться вперед в случае прорыва врагов.

Корбек прошел между почерневшими, лишенными крыш ангарами, давя тяжелыми ботинками плотную корку пепла и штукатурки, покрывавшую все вокруг, несмотря на все усилия очистных команд.

В ангаре двадцать Призраков торчали без дела, — все, кроме наблюдателей, прильнувших к южным окнам. От крыши остались лишь голые ребра перекрытия, и спутанные металлические крепежи торчали из развороченного рокрита.

Корбек подошел к разведчику Мак-Веннеру и рядовому Мохрану, сидящим на импровизированных стрелковых ступеньках и глядящим через дыры в кирпичной кладке.

— Хорошее место для наблюдения, ребята, — сказал Корбек, взбираясь на ржавые баки, служившие ступенькой, и осматриваясь.

— Скорее для смерти, сэр, — сухо пробормотал Мак-Веннер. Он был настоящим питомцем сержанта разведки Маколла, суровый и немногословный. Маколл готовил большинство из них лично. Мак-Веннер был высоким человеком лет тридцати с синим полумесяцем, вытатуированным под правым глазом.

— Почему же, Мак-Веннер?

Мак-Веннер указал на ворота.

— Если они пойдут в лоб, мы и местные в основном дворе окажемся в равных условиях.

— К тому же обзор сокращен почти до нуля с тех пор, как та штука свалилась здесь, — добавил Мохран устало.

«Штука», о которой он говорил, — это гигантский остов штурмового паука, сброшенного батареями Севгрупп во время первого штурма, три дня назад. Его громадная туша, торчащая из ворот, наполовину блокировала проход и оказалась неподъемной, несмотря на старания такелажников и саперов с бульдозерами и тяжелыми тягачами.

Корбек видел, что рядовой прав. Вражеская пехота могла протиснуться за ворота через тушу паука раньше, чем их успеют заметить. Осадная машина протянула для атакующих мостик прямо через беспорядочные нагромождения ржавых баррикад в воротах.

Корбек сказал им что-то такое, успокаивающее и ненапряжное, что заставило обоих рассмеяться.

Позднее, сколько ни пытался, он так и не вспомнил, что именно он сказал.

Он прогулялся к югу вдоль линии окопов и зашел в булыжные эскарпы возле ворот. Здесь у него были расставлены одиннадцать тяжеловооруженных команд за бронеширмами и мешками. Шесть тяжелых стабберов на трехногих штативах, два автогана на сошках. Заряжающие лежали на животах рядом со стрелками. Еще было три пусковых ракетных установки. Между оружейными позициями вдоль амбразур тянулись цепочки танитских солдат.

Прохаживаясь между ними, Корбек ощущал их уязвимость. С тыла и на востоке никакого прикрытия, только разрушенные плавильни и Террикон. Им приходилось полагаться на способность никем не виденных терриконовцев уберечь их от сюрпризов.

Корбек открыл вокс-связь и позвал из запасников за ангарами трех огнеметчиков. Теперь, при свете утра, он отчетливо видел, насколько рыхлым и ненадежным было укрепление, и хотел усилить оборону.

Он нашел Ларкина в стрелковой ячейке у ворот. Жилистый снайпер разобрал свой специализированный лазган и чистил его.

— Есть движение, Ларкс?

— Ни феса, — Ларкин защелкнул новенький усиленный ствол и стер слой ружейного масла с приемника, прежде чем задвинуть в него одну из батарей с усиленным зарядом.

Корбек уселся рядом с Ларкиным и решил проверить собственный лазган. У него было оружие штатного образца, с рамочным металлическим прикладом, короче и проще снайперского варианта, отличавшегося цевьем и прикладом из полированного налового дерева.

— Надо достать себе такой когда-нибудь, — бросил Корбек, кивая на драгоценную винтовку Ларкина.

Ларкин фыркнул и бережно защелкнул скоп на кронштейн сверху ствольной коробки.

— «М-Г»-шки снайперского образца выдают только тем, кто умеет стрелять. Ты просто не справишься.

У Корбека уже был готов остроумный ответ, когда зачирикала вокс-связь.

— Модайл всем отделениям. Наблюдатели на Куртине заметили движение под дождем. Может, ерунда, но будьте наготове.

Корбек понял. Он посмотрел на огромную Стену и высоченную вершину врат. Он часто забывал, что там на позициях были люди, тысячи людей, в ста метрах над ними, умеющие наблюдать и в случае надобности — стрелять.

Он кивнул Ларкину, и тот с гулким щелчком присоединил к стволу длинный пламегаситель.

— Готов?

— Нет. Но это нормально. Подать их сюда! Я устал ждать.

— Вот он, характер, — сказал Корбек.

Это он произнес, но не услышал. Звук был полностью перекрыт ударом снарядов, пробравшим до костей, и лазерным огнем, который обрушился на врата и сотряс Стену. Волны пламени неслись поверх сломанной осадной машины и баррикад и кружили над вокзалом. Куски баррикад, валуны по пятьдесят тонн каждый, дробились и влетали в ворота.

Корбек упал. Миллиарды свистящих осколков, раскаленных добела, прыснули на танитские ряды. Он уже слышал по воксу срочные сигналы медикам, доносящиеся с позиций Вервунского Главного в центре двора. Он развернулся и увидел снаряды, падающие в Террикон позади танитских позиций и вздымающие огромные фонтаны камней. Начался Второй штурм.

На вторую осаду Феррозойка сменил тактику. Первый штурм был тотальной всесторонней атакой на южную Куртину. На сей раз они начали систематический обстрел Стены, чтобы держать гарнизон в напряжении, а сами сфокусировали вторжение на трех точках. Группа бронетехники, возглавляемая двумя ужасающими крабами, ударила по Сондарским вратам и колотила в них два часа, прежде чем ее отбросили настенные орудия. Группа пехоты двинулась на запад вдоль восточных железных дорог и атаковала врата Кроу и вокзал. Схватка в той области с участием Вервунского Главного и полков Роанских Диггеров затянулась до полудня.

Третья атака пришлась прямо на особенно уязвимые Вейвейрские врата.

В первые десять минут Второго штурма крабы и остальные тяжелые штурмовые машины снесли баррикады и вышибли труп паука. Первый краб вкатился прямо во врата, ломая металл и раскидывая щебенку, и покатил прямо на позиции Вервунского Главного в главном дворе. Артиллерия уничтожала все защитные укрепления на бастионах врат и ближайших стенах, и Вейвейр оказался лишен артиллерийской поддержки.

Прошло несколько минут отчаянной паники, пока полковник Модайл пытался собрать свои разрозненные силы в главном дворе. Они массово отступали перед бронированной атакой, бросаясь в окопы, чтобы спастись от несокрушимой мощи зойканских машин смерти. Второй краб начал протискиваться следом за первым, осыпая снарядами танитские позиции справа.

В надежде на хоть какую-то контратаку Модайл перестроил свою пехоту в клин, позволяя бронетанковой колонне Севгрупп двинуться навстречу осадным машинам. Воздух вокзала заполнился стуком и визгом снарядов, когда группа вступила в бой. Танки Севгрупп были разнесены в клочья тяжелыми спинными пушками крабов, а остальные танки и «Химеры» были раздавлены исполинскими гусеницами осадных машин.

Вся пехота, включая Призраков, могла разве что прятаться перед лицом этого монументального столкновения. Уровень шума причинял физическую боль, земля содрогалась.

Раздался громкий взрыв, и ликование прокатилось по рядам пехоты. Слаженный огонь трех дюжин Севгруппских танков наконец-то покалечил первого краба и, хоть и не сразу, взорвал его. Второй, ломящийся в ворота, был заблокирован развалинами первого.

Корбек живо развернулся в своем укрытии и стал пробиваться к флангу второго краба.

Ларкин поймал его за руку.

— Какого феса ты творишь, Колм?

— Надо свалить эту дрянь! Может, пешком можно подобраться достаточно близко, чтобы…

Близкий взрыв отшвырнул их в укрытие.

— Ты рехнулся! — заорал Ларкин, поднимаясь. Он нашел край заграждения и приладил ружье.

— Пусть фесовы танки займутся крабами! Вот наша проблема!

Корбек подполз к нему.

Зойканская пехота сотнями пробиралась через брешь, которую проделал краб, в сами врата.

Корбек начал стрелять. К визгливому треску его лазгана вскоре присоединилось басовитое завывание снайперской винтовки Ларкина. Вскоре все танитские ряды поддержали их, тоже открыв огонь.

Тяжелые снаряды свистели над головой, пока Брин Майло прополз вперед на животе и стал высматривать в скоп вражескую пехоту. Спешные приказы полковника Корбека скрипели из вокс-связи. Вокруг было настоящее пекло.

Майло увидел несколько охряных фигур, карабкающихся в проеме ворот, и навел прицел. Первый выстрел ушел мимо, но он приспособился и сбил зойканцев вторым и третьим выстрелами.

Рядовые Баффелс и Ярч упали рядом с ним и тоже открыли огонь. Лазерный огонь сверкал взад-вперед над вокзалом, сливаясь в разноцветные обжигающие полосы. Кто-то в нескольких метрах от них кричал.

Майло пытался отстреливаться. Он целился, как учил его Ларкин, придерживая дыхание. Вспышка лазерного огня. Охряный воин сбит с ног.

Ярч подполз к краю амбразуры и сорвал чеку гранаты. Он швырнул ее, и сильный порыв ветра осыпал их гравием.

— Если мы… — начал Ярч.

Майло и Баффелс так и не узнали, что задумал Ярч. Лаз-заряд вошел в череп через носовой хрящ и вышиб ему затылок. Пока он снопом оседал навзничь, еще два заряда попали в него, один в горло, другой в глаз. Он покатился по камням. Еще один Призрак ушел.

Баффелс, бородатый мужчина лет сорока с могучей грудью и синей татуировкой на щеке, втащил Майло обратно в укрытие, когда ужасающий лазерный огонь прокатился над их окопом.

Вместе они уползли на дно траншеи и встретили Фальча, Мак-Фейда и Дреммонда, пытающихся двигаться к югу.

Шквал огня грохотал повсюду. Шальной рикошет попал в ягодицу Фальча, и он упал на колени. Мак-Фейд попытался подняться на стрелковую ступеньку, но над кромкой гуляли волны лазерного огня, взорвавшие цевье его оружия и оторвавшие ногтевые фаланги с двух пальцев левой руки. Он упал навзничь, проклиная судьбу и брызгая яркой, алой кровью.

Майло начал перевязывать пальцы Мак-Фейда полевыми бинтами, удерживая его руки так, чтобы они были выше головы. Баффелс пытался залатать кровоточащую рану на заднице Фальча и вызывал медиков по вокс-связи.

Дреммонд, несший один из огнеметов, которые потребовал Корбек, подполз к краю и направил опустошительные заряды испепеляющей смерти вверх. Он и так уже мог похвастаться огнезагаром после Первого штурма, при котором сражался на Хасском западном.

К ним присоединялись новые солдаты. Некоторые, возглавляемые сержантом Фолсом, двинулись вперед по изгибающемуся окопу, чтобы начать продольный огонь.

Майло оторвался от возни с рукой Мак-Фейда, утирая лицо от крови, когда солдата рядом с ним разорвало надвое. Дреммонд продолжал палить из огнемета, и еще трое Призраков присоединились к нему на стрелковой ступеньке, открыв лазерный огонь.

— Сделал, что мог! — сказал Майло раненому, а затем занял его место на стрелковой ступеньке. Мак-Фейд, уже на чистом адреналине, подполз к нему. Ему удалось взять оружие раненными пальцами, и он начал стрелять.

Строй лазганов Призраков разразился лающими вспышками по всей длине восточной позиции.

Мак-Веннер вывел свою команду из ангара за секунду до того, как краб разнес его в щепки. Мохран уже был мертв, расстрелянный серией стаб-зарядов, пробивших стену ангара.

Мак-Веннер распорядился примкнуть штыки — длинные серебряные танитские кинжалы — еще в самом начале осады, и теперь был рад этому. Зойканская пехота, чьи лица скрывали охряные маски, хлынула в танитские окопы с юга. С горсткой из пятнадцати человек Мак-Веннер завязал бой, закалывая и разрезая, расстреливая в упор. Зойканцев было слишком много. Казалось, охряному врагу числа нет. С той же скоростью, с какой Мак-Веннер косил их, прибывали новые. Защитники словно боролись с океанским приливом.

Майор Расин из Вервунского Главного осматривал передовые порядки Вейвейрских позиций, когда начался штурм. Он пытался контролировать отступление и яростно спорил с полковником Модайлом о том, как лучше противостоять зойканскому натиску. После нескольких нервных сообщений вокс-связь отключилась. Модайл явно не желал больше препираться со своим подчиненным.

Расин оказался за каменным укрытием с пятью сотнями людей в главном дворе, лицом к лицу со вторым крабом. Он подозвал бомбардира и набрал три полных мешка гранат и мин.

Затем закусил губу и побежал на осадную машину.

Шквал лаз- и болт-зарядов неистовствовал вокруг него. Ни один его не задел. Все, кто видел, сочли это чудом. Расин был в десяти метрах от мегатанка с его гремящей композитной броней, когда лаззаряд прошел через его ухо и вышиб мозги. Он упал.

Среди наблюдавших солдат поднялся негодующий ропот по поводу несправедливости, невознагражденной отваги. Он подобрался так близко!

Краб двинулся вперед, вдавив труп Расина в золу.

Давление активировало взрывчатку в его мешках.

Оглушительная канонада взрывов подбросила краба в воздух и опрокинула на спину. Сметливые артиллеристы из Севгруппской бронетанковой обрушились шквальным огнем на незащищенное брюхо. Один из снарядов задел боеприпасы, и они взмыли ввысь колоссальным столбом пламени, который снес крышу самих Вейвейрских врат.

Солдаты Вервунского Главного, когда пришли в себя после взрыва, клялись, что Расина будут помнить до конца дней своих.

Зойканские солдаты были повсюду. Корбек промчался по оврагу, который когда-то был привокзальной улицей, стены вокруг все еще держались, изрезанные и испещренные дырами. С ним было шестнадцать человек, включая Ларкина и рядового Дженкса, несшего автопушку на сошках.

Сперва Корбек думал приказать своим людям жаться к стенам, но улицы простреливались, а лаз- и болт-заряды рикошетили от стен. Он уже потерял троих, кто держался у стен и оказался поджарен огнем, гулявшим вдоль них. Стоять посреди улицы оказалось безопаснее.

Они двинулись вперед и наткнулись на отряд зойканских солдат не меньше пятидесяти человек, которые прорывались к восточным позициям. По ним открыли огонь, и Корбека изумляло то, как лазерный огонь, поцеловав стену, разлетался вдоль нее. Рядовой Фэнк упал, ему разорвало грудь. Рядовой Маник был задет в пах, и его крики подхватило эхо.

Дженкс открыл огонь, и его пушка издавала отчетливые «вук-вук-вук» в закрытом пространстве. Вражеский выстрел отстрелил ему кисть, но Корбек подхватил автопушку и продолжил обстрел. Дженкс, чей обрубок руки прижгло лазерным огнем, молча встал и стал подавать ленту в орудие полковника.

Ларкин снимал свои цели еще на подходе, сшибая головы или вышибая грудины могучими ударами снайперской винтовки. Лазерный огонь обычного оружия был ужасающе горячим, но ему не хватало останавливающей силы. Ларкин побледнел, увидев, что вражеские солдаты продолжали наступать, несмотря на точные попадания его соратников, прошивавшие их насквозь. Только снайперская винтовка Ларкина и автопушка Корбека действительно валили противника, причем так, что он больше не поднимался.

Севгруппы были почти разбиты. Полковник Балвер воксировал полковнику Модайлу, но офицер Вервунского Главного, по-видимому, вырубил свою вокс-связь.

— «Наковальня»! — сигнализировал Балвер Корбеку, единственному в этом побоище, кому доверял. — «Наковальня»!

Никто не заметил, как над всем этим кошмаром наступило утро. На Сондарских вратах после двух с лишним часов отчаянного сопротивления зойканская атака была отбита. Нармянские танки Гризмунда собрались на площади Маршалов прямо внутри врат, готовые встретить любую силу, которая дошла бы до них. Они стояли грохочущими рядами, точь-в-точь как колонна Виголайна в первые часы войны, с месяц назад.

Когда натиск у Сондара был отбит, Штаб домов сигнализировал Гризмунду выйти и развернуться на шоссе вдоль южных заводов, чтобы поддержать Вейвейрские врата. Два полка Вервунского Главного моторизированного и боевая группа вольпонцев также были направлены поддержать Вейвейр, но приказы, отданные вице-маршалом Анко, были неопределенными, и подкрепления застряли в пробках на магистральных путях. Гризмунд, растерянный и не добившийся внятных указаний от Штаба домов, двинул свою бронетанковую колонну к Вейвейру через складские дворы за заводами. Получить полноценную санкцию на такие действия было невозможно, поскольку вокс-связь была забита помехами и шумом боя. Гризмунд прошел около двух километров, двигая свою колонну через проволочные заграждения, когда представители УКВГ в громкоговоритель с проклятиями отдали приказ вернуться на шоссе.

Противоречия обострились. Гризмунд лично вылез из танка и направился напрямую к подразделению УКВГ, доказывая, что его неугодный штабным маршрут был необходим. Страсти накалялись, а когда один комиссаров УКВГ вытащил пистолет, Гризмунд вырубил его. Завязалась краткая потасовка, и шокированный Гризмунд оказался вместе с четырьмя своими старшими командирами взят под стражу. Укавэгэшники оттащили их в Штаб домов, оставив нармянскую танковую силу без командира, в тупике, под пристальным наблюдением прибывающих сил УКВГ.

Несогласованные указания от Штаба домов спровоцировали и другие беды, усугубившие и без того нерадостное положение дел. Подкрепления Вервунского Главного и вольпонцы застряли у южного коридора. Одна группа Вервунских мотовойск на вездеходах и батарея «Гидр» оказались в западне в боковом транзитном ходе. В панике они приняли приближающихся к ним вольпонских «Химер» за вражеские войска. К тому моменту по вокс-связи уже не было слышно ничего, кроме ужаса и паники Вейвейра, так что складывалось впечатление, что зойканские силы прорвались в улей и разоряли южные кварталы. Батарея «Гидр» открыла огонь в упор. Прежде чем ошибку обнаружили, тринадцать вольпонских солдат погибли.

Второй штурм показал самое слабое место в командной структуре улья Вервун. Вервунский Главный, Штаб домов и УКВГ имели системы связи и выделенные каналы, которые отлично работали в мирное время или в ходе учений, но оказались неспособны справиться с помехами в вокс-эфире, неизбежными в боевых условиях. Более того, вокс-система Штаба домов, разработанная по Имперскому стандарту, использовала те же частоты, что и Имперская Гвардия или Севгруппы. В течение часа после начала осады ни один командир не мог передавать сообщения даже собственным войскам на расстоянии, и тем более до поля боя не доходили приказы Штаба домов. Невозможно было также обратиться к Штабу домов за пояснениями. Вокс-связь срабатывала только в близком диапазоне между отрядами и офицерами. Некоторые командиры пытались сменить частоту, надеясь, что их людям придет в голову та же идея, но шанс, что офицеры и подчиненные переключатся на один и тот же новый канал одновременно, был очень мал.

У врат Кроу генерал Нэш добился некоторого прогресса. Он переключился на частоту, на которую его Роанские Диггеры, как известно, уже были однажды вынуждены переключаться на Кроксисе, и его воксистам на поле боя пришла в голову та же мысль. Большую часть дня Нэш был единственным старшим командиром на поле боя, у которого был непосредственный доступ к руководству своими силами.

Вольпонские силы под началом Кордея также смогли восстановить связь с отдаленными частями. С помощью вестовых Кордею удалось передать настройки новой частоты по цепочке. К сожалению, он выбрал канал, в который вмешивались обертона Щита.

На Вейвейре все усложнялось еще и тем, что Модайл отрубил главный канал, чтобы отделаться от запросов своих офицеров — людей вроде покойного Расина, — которые сейчас требовали от Модайла приказов. Корбек получил сигнал «Наковальня» от Балвера по локальной связи и сумел скоординировать с командиром Севгрупп совместную оборону, но оказалось, что действия их солдат зачастую оказывались прямо противоположными действиям подразделений Вервунского Главного, следующих все более необдуманным приказам Модайла.

Гаунт, вновь оказавшийся в Хасском западном, когда начался штурм, стремглав понесся в Вейвейр вместе с Дауром и взводом танитцев. Их военный грузовик наткнулся на хвост колонн подкрепления, они застряли и отчаянно искали обходной путь. Гаунт яростно воксировал в Штаб домов, чтобы исправить разрастающуюся логистическую катастрофу, но вслед за коллегами обнаружил, что вокс-линия забита.

Он вернул трубку Раглону и посмотрел на бледного Даура. Грохот и рев кошмарной битвы при Вейвейре отражался от стен зданий впереди.

— Как далеко отсюда до Вейвейра? — крикнул Гаунт.

— Четыре-пять километров, — ответил вервунский офицер связи. Гаунт окинул взглядом плотную стену солдат и транспортеров, заполнившую магистраль впереди, и тихо выругался. Установить нормальные рабочие вокс-протоколы станет его задачей номер один, если будет время. В Вервунском Главном были отважные люди, благородные дома были почтенной институцией, но на войне все они были дилетантами.

— Спешиться! — крикнул Гаунт своим войскам и сам выскочил из грузовика. Даур соскочил следом, готовя лазвинтовку, которую вытребовал на складе после Первого штурма. Его рука все еще болела и не заживала, но слушалась достаточно, чтобы он мог стрелять, так что будь он проклят, если, последовав в бой за комиссаром, снова станет одалживать его оружие. Он проглотил двойную дозу таблеток, чтобы унять боль.

Пятьдесят Танитских Призраков собрались на дороге позади грузовиков.

Гаунт прошелся вдоль рядов, говоря прямо и кратко:

— Мы двинемся пешком. Туда километров пять, двигаемся маршем, так что бросайте все лишнее — с собой только оружие, боеприпасы и штык-ножи. Избавьтесь от всего, что вас замедлит или утомит к моменту, как мы доберемся. Даур поведет.

Он посмотрел на Даура.

— Капитан? Показывайте дорогу.

Даур уверенно кивнул. Хоть и родившись и прожив в улье всю жизнь, он разбирался в южных нагромождениях заводского района не лучше иномирцев. Он вытащил инфопланшет из набедренной сумки и проворно листал карты, пока не нашел местность, в которой они находились.

Стилусом он проложил возможный маршрут. Ему было важно не подвести Призраков, а в особенности — Гаунта.

— За мной, — сказал он и рысцой двинулся прочь с дороги, мимо зенитной батареи, в технический парк автокузницы.

Гаунт и Призраки поспешили следом.

На вратах Кроу зойканский натиск так сильно и часто бил в адамантиевые ворота, что куски скалывались, а сама обшивка нагревалась. Нэш стянул все моторизованные силы, какие были, внутрь врат на случай, если они падут.

Снаружи строй вражеских танков и бронированных боевых машин примерно в пять сотен единиц числом протянулся вдоль обрубков рельс и рокритовых оснований приподнятой экспресс-линии. Можно было разглядеть и зойканских пехотинцев, но по большей части это была битва пушек, ракет, минометов и башенных орудий против танков и артиллерии. Если бы только силы улья сдержали врага и сохранили могучие врата запертыми, битва никогда не разрослась бы до такой мясорубки, какая сейчас творилась в Вейвейре.

Если откроются два фронта пехоты, если падут врата Кроу — Нэш понимал, что это станет началом неизбежного поражения Вервуна. Он молился святому Императору Терры, чтобы зойканцы не приберегли еще несколько машин смерти.

Вейвейр был настоящим кошмаром. Воздух над огромным двором полнился лазерным огнем, брызгами огнемета, верещащими ракетами и плотной завесой дыма. Несмотря на все взлеты своей военной карьеры, Корбек нечасто видел столь яростные и напряженные сражения. Упав в укрытие и вместе с Дженксом, сжавшимся рядом, пытаясь прочистить автопушку, Корбек гадал, потому ли все так плохо, что поле битвы так зажато со всех сторон: Куртина с одной стороны, заводы вокруг, Щит сверху. Словно адская перестрелка разразилась в коробке, нагнетавшей ярость и усиливавшей шум.

Балвер снова сигнализировал ему, и пришлось напрячься, чтобы расслышать. Командир Севгрупп клином продвигался с запада, ведя свою бронетанковую колонну и пехотные войска, а также несколько частей Вервунского Главного, которые смог урвать у бесполезного Модайла. Он просил Корбека прикрыть их Призраками с востока.

Корбек принял. По цепочке передал распоряжения, пытаясь сплотить всех в слаженных усилиях, но зойканцы были повсюду, и Корбек понимал, что по меньшей мере три четверти его войск сражаются насмерть, взятые в кольцо.

Он бросил взгляд на восток, на влажные склоны Террикона, который все еще находился под обстрелом. Над рудными шлаками носились туда-сюда вспышки лазерного огня. Терриконовцы встречали неприятеля, взбирающегося на склон. Он надеялся, что зойканцы продолжат наступление на хорошо защищенный Террикон. Потому что если они повернут на запад и налетят на его чахлые силы с тыла, то тогда…

Он прервал свои мысли.

— Сколько? — крикнул он Дженксу.

Здоровой рукой Дженкс показал, что у них осталось около трех сотен патронов к автопушке в мешках у него за плечами и в коробках боеприпасов, которые он подобрал. Около двух минут бесперебойного огня, прикинул Корбек.

Он воксировал своим людям двигаться к западу. Они поднялись, затем сразу же спрятались, поскольку мощный залп лазерного огня прокатился с северо-запада.

Корбек выругался. Фесов Вервунский Главный, очень деятельный без своего руководства, один посреди двора стрелял по всему, что шевелилось, и зашел Призракам во фланг, словно так и планировалось.

Корбек попытался достучаться до Модайла через вокс. Все, чего он добился, это матерщина адъютанта Модайла, требовавшего, чтобы Севгруппы и танитцы перегруппировались в соответствии со штабными приказами.

«Модайл не жилец. Лично пришью», — решил Корбек.

Он поднялся, и автопушка с пыхтением оплевала снарядами продвигающиеся зойканские строи.

Болт-заряд врезался в камень у него за спиной и рикошетом ударил его в бедро.

У Корбека подкосились ноги от удара, он попытался выцарапать плавящийся осколок пули. Ткань была пробита, шла кровь. Он обнаружил, что пуля раскололась о камень, и в его ногу попало десяток металлических осколков. Он согнул ногу. Было больно, нога сильно кровоточила, но слушалась.

Модайлу точно не жить.

Пути на запад не было, во всяком случае прямого. Он потащил своих солдат за собой и направился к воротам под прикрытием восточных траншей и баррикад. Возможно, на запад удастся пробиться чуть дальше, вне зоны досягаемости отчаявшегося Вервунского Главного.

Снаряды ревели над головой, а сквозь ворота пробивались ракеты.

Силы Корбека продвинулись на сотню метров, когда столкнулись с зойканской штурмовой группой.

Майло добрался до конца разгромленной стены и закинул гранату за угол. Как только прогремел взрыв, отдавшись дрожью в груди и осыпав все кирпичной крошкой и штукатуркой, он помчался через брешь и занял позицию у следующего изгрызенного лазганами угла, присев на колено и поводя лазганом в дыму гранаты, чтобы прикрыть Баффелса, бежавшего за ним.

Несколько вражеских выстрелов прозвенело у них над головами выше стены, воздух затрещал.

Нескон и Рыс пронеслись следом за Баффелсом и Майло, прикрывающими их.

— Где Дреммонд? — спросил Нескон, перекрикивая рев. Он был забрызган кровью, но это была не его кровь.

— Впереди, я думаю! — прокричал Майло. Он проверил микробусину, но она лишь выдавала помехи. Взвод по окопам пробирался между домов к вратам в поддержку отважному прорыву полковника Корбека, и до сих пор огнемет Дреммонда расчищал им путь. Но три ракеты, упав в ров, разделили их, так что теперь авангард взвода, Дреммонд и сержант Фолс, исчезли из виду, уйдя в облака дыма.

Майло, Баффелс и Рыс прислонились к стене разрушенной станции, пока Нескон прикрывал прорыв следующей группы Призраков: Домора, Филэйна и Токара, за которыми следовали вокс-связист Уэльн и рядовые Каилл и Венар. Затем Нескон и Домор двинулись вперед, а Филэйн и Токар остались прикрывать передвижение оставшихся троих.

В авангардной группе Майло, Баффелс и Рыс снова двинулись вперед, пробив гранатой дыру в стене, проскочив мимо и затем прикрывая путь следующим за ними соратникам.

В ста метрах впереди завязалась жестокая схватка. Микробусина Майло взвизгнула, и он услышал отрывки командирских указаний Корбека.

Домор и Нескон подтянулись к ним, и Домор обследовал дымовую завесу впереди оптическим имплантатом, которым обзавелся после ранения на Меназоиде Ипсилон.

Фокусировочные кольца зажужжали и закрутились в пустой глазнице.

— Считываю жар — очень сильный. Огнемет, поливает.

Майло кивнул. Он учуял запах прометия.

— Дреммонд, — предположил Баффелс.

Воодушевленный мыслью, что приближается к своим командирам, взвод собрался и двинулся вперед. Майло заметил, что все, похоже, следуют за ним, ища в нем лидера в отсутствие сержанта Фолса. Это было нелепо — у всех было больше опыта, чем у него, все были старше.

Это тень Гаунта маячила за его спиной, словно он получал какие-то естественные полномочия просто из-за близости с комиссаром.

Прикрытие впереди сломалось и осыпалось в цепочку глубоких окопов, расстрелянное снарядами. Вражеский огонь перекрывал им путь. Майло увидел по меньшей мере двоих мертвых Призраков, свалившихся в ров.

— В обход! Идем в обход! — выпалил он, и Баффелс кивнул. Баффелс тоже нравился Призракам, а он, похоже, охотно принял роль старшего помощника Майло, как Корбек при Гаунте. Майло изумляло, как легко и органично складывается иерархия в бою, без вопросов и гласных решений. С концентрацией, страхом и адреналином, достигшими такого уровня, на волоске от смерти, люди принимали простые естественные решения.

Или, по крайней мере, так поступали хорошо подготовленные, целеустремленные войска, такие как Призраки. Майло был убежден, что войска Вервунского Главного были сломлены именно из-за недостатка решимости и вот этой природной самоуправляемости.

Он повел соратников влево, к краю Террикона, через цепочку обшарпанных складов, заваленных грязными железнодорожными шмотками и ящиками. У Венара была автопушка, и несколько полных патронных коробок все еще висели, пристегнутые к его разгрузочному жилету, так что Майло подал ему знак расчистить путь. Лязганье коротких пушечных очередей отдалось эхом по складам, когда Венар расчищал им путь.

Склады вывели их в складской двор площадью с гектар, чудом оставшийся невредимым. Открытые грузовые вагоны и платформы, груженные трубами, стояли сцепленные шестью рядами. Здесь же стоял сожженный дизельный локомотив.

Взвод припустил вперед через двор, огибая неподвижные вагоны, иногда проскальзывая под или между платформами или взбираясь на покрытые пеплом и маслом ударно-тяговые приборы.

Лазвыстрелы замолотили по вагонам рядом с Майло. Они вышибли куски деревянных простенков, и Майло с Баффелсом засыпало щепками.

Люди бросились в укрытия, которых было полно во дворе. По микробусине раздавались предположения насчет расстояния и угла обстрела. Венар выпустил из пушки несколько зарядов под вагоном, за которым скрывался, и Майло услышал выстрелы, звякающие о металл и отскакивающие от железного вагона.

Вражеский огонь усилился.

Майло повел их дальше. Он увидел, как Филэйн вылетел между вагонов и сразу же нырнул обратно в укрытие, поскольку лазобстрел искрошил камень вокруг него. Один выстрел отколол кусок рельса, и металлический брус разломился с почти музыкальным звоном.

Домор и Нескон тоже пытались продвинуться вперед. Они крались под прикрытием нескольких грузовиков и вскоре показались из-за высоких бортов кузова. Лазвыстрелы сдирали тонкую металлическую обшивку вагона. Нескон упал, но Домор оттащил его под прикрытие следующей цепочки платформ. Нескона не подстрелили. Он просто споткнулся.

Майло и Баффелс вместе с Рысом и Токаром оказались загнаны в угол. Майло попытался обойти ближайший вагон, но шквал выстрелов обрушился на него, и он упал на землю, сжавшись.

— Тебя задели! — услышал он крик Баффелса.

— Не, я в норме… — сказал Майло.

— Тебя, фес его, задели! — повторил Баффелс.

Майло повертелся и нащупал влажную дырку на правом плече. Дырка от выстрела была, но боли не было. Его ранило. Он даже не почувствовал этого.

Майло поднялся на ноги и замер, затем снова наклонился и осторожно заглянул под вагоны. Падая, он заметил что-то, на что его сознание лишь сейчас среагировало.

В трех поездах от них под платформами он видел ноги. Бронированные ноги в тяжелых охряных ботинках.

Он махнул остальным вниз.

С дюжину, может, больше.

Зойканцы.

Непрерывный огонь, зажавший их, ослабился. Зойканцы явно тоже продвигались перебежками от платформы к платформе, как и Призраки, только с другой стороны.

Майло подал сигнал и отправил людей в обход, скрываясь за платформами. Немногие в Имперской Гвардии перемещались столь бесшумно, как танитцы.

Раздался пушечный выстрел в двадцати метрах к югу от Майло. Потом еще два, несколько ответных лазвыстрелов. Венар завязал бой.

Еще одна перестрелка, краткая и яростная, в соседнем ряду вагонов. По связи он услышал ругань Уэльна, потом смех.

Баффелс полз впереди Майло вдоль вагона. Призраки уже все были серыми от пыли, руки и колени перемазаны маслом.

Вдруг Майло услышал глухой стук изнутри вагона.

Он выкрикнул предупреждение и метнулся в сторону, как раз когда зойканский штурмовик показался на краю вагона и выстрелил вниз. Баффелс инстинктивно откатился под вагон и врезался в его колеса и шпалы, как раз когда зойканский огонь вспорол землю там, где он только что был.

Майло выстрелил вверх и всадил три лаззаряда в алюминиевую стену и врага за ней. Фигура в охряных доспехах дернулась и неуклюже вывалилась из вагона. Он приземлился рядом с Баффелсом, и тот автоматически обернулся и прострелил трупу голову в упор.

Нескон, Рыс и Токар отстреливались, высматривая зойканцев по другую сторону путей. Зойканский лазерный огонь и обычные снаряды рикошетили между и над вагонами и вынудили Токара на заднице отползти за перевернутую цистерну. Нескон использовал тяжелые ударно-тяговые приборы вагона как прикрытие и содрогнулся, когда плотный огонь хлестнул по кузову и врезался в массивные железные колеса у него за спиной.

Рыс поднялся, едва увернувшись от лаззаряда, и закинул гранату так, что она попала аккурат в гущу зойканцев и испепелила их. Треснувший зойканский шлем, расколотый поперек бесстрастно ухмыляющейся маски, вылетел из взрыва и упал к его ногам. Он потянулся забрать его в качестве трофея, но обнаружил, что в шлеме остался большой кусок головы.

Майло услышал вскрик Уэльна. Его подстрелили. Майло слышал его стоны всего в паре шагов от обратной стороны вагона.

— Моя нога… нога…

— Заткнись! — прикрикнул Майло, затем перепрыгнул сцепление двух вагонов, чтобы оказаться по другую сторону путей. Уэльн растянулся на ответвлении путей, его левая нога ниже колена была месивом крови, костей и изодранной плоти.

Майло, пригибаясь, подбежал к нему, подхватил его под руки и начал оттаскивать в укрытие. Выстрелы прошили воздух вокруг них. Двое зойканцев показались на крыше следующего вагона и еще двое вылетели из-за платформ. Лазвыстрел просвистел у самого носа Майло, а другие два прошили его болтающийся маскхалат.

Раздался рев пушки, и двое зойканцев на крыше поезда разлетелись на куски. Оставшиеся нырнули в укрытие. Майло дотащил Уэльна в укрытие в конце вагона, волоча его между путей. На другом конце того же вагона показалась еще одна группа зойканцев. Некоторые стреляли вниз, но выстрелы отскакивали от рельсов. Майло отчаянно оглядывался, ища поддержки. Он увидел Баффелса на позиции позади ближайшего поезда, того самого, с которого Майло только что сорвался, чтобы добраться до Уэльна. Баффелса слишком сильно обстреливали, чтобы он мог прикрыть.

Майло посмотрел вверх, пытаясь не обращать внимания на стоны Уэльна, и всмотрелся в сцепление, скреплявшее вагон, в котором они скрывались, и соседний. Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы сообразить, как расцепить их, хотя руки соскальзывали с грязного железа.

Когда они расцепились, Майло подвесил гранату на тормозном кабеле и вытянул чеку. Затем выдернул Уэльна из-за платформы, и тот упал на насыпь с другой стороны следом за Майло, вереща от боли.

Граната разорвалась, и отдача столкнула отцепленный вагон, все восемнадцать тонн, по рельсам прямо на зойканское укрытие, и еще один вагон в дальнем конце путей. Грохот и лязганье прокатились по всему подвижному составу.

Рыс, Нескон и Баффелс подбежали к Майло, когда мальчик отчаянно пытался остановить кровотечение, перевязывая искалеченную конечность Уэльна.

Уэльн не прекращал кричать. Майло хотел позвать врача, но знал, что вокс-линии сейчас бесполезны, да и Уэльн, падая, сломал вокс-аппарат. Это даже если предположить, что где-то здесь нашелся бы медик.

Баффелс увел Венара и остальных зачистить двор. Несколько коротких перестрелок с отступающими зойканцами усеяли рельсы новыми охряными телами.

Майло внезапно расслышал что-то другое, не стрельбу и визг Уэльна, не постоянный грохот главной битвы.

Пение. Монотонное пение, низкое, глухое и злобное.

Закончились патроны, так что автопушка стала бесполезна. Корбек отшвырнул ее и вытащил из-за плеча лазружье, чтобы снова открыть огонь. Его часть была сейчас прямо во вратах, погрязла в хаосе сражения с главными силами зойканских штурмовиков. Битва сверкала сквозь разбитый остов ворот над усыпанной каменной крошкой землей.

Зойканцы были повсюду.

Корбек больше не был командиром. Некем было командовать. Он был просто человеком, сражавшимся изо всех сил и со всей злостью, которые у него остались. Он сражался, чтобы выжить, чтобы убивать охряные фигуры, набрасывавшиеся со всех сторон.

То же самое происходило со всеми Призраками на воротах. Единственное, что сдерживало наплыв зойканцев, — недостаточная ширина разбомбленного прохода. Будь врата открыты, сорок или около того Призраков вместе с Корбеком были бы уже мертвы.

Корбек истекал кровью, сочащейся из дюжины легких ран. Врагов, которых не убивал на месте лазерным огнем, он добивал одиночными вспышками из ружья или закалывал штыком.

Рядом с ним внезапно возник Дреммонд, окатив врагов из огнемета. Но огнемет словно икал. Корбек знал этот звук. Бак почти пуст.

Он крикнул Дреммонду окатить врата. Те остатки пламени, что у них были, лучше было использовать так.

Дреммонд крутнулся, и изрыгаемый его огнеметом огонь хлестнул, словно плеть. Дюжина зойканцев попадала, доспехи горели и оплавлялись на них. Некоторые превратились в живые факелы и, прежде чем упасть, спотыкаясь, проходили еще несколько шагов.

Дреммонд выиграл Корбеку секунду на размышления.

Корбек двинулся, продолжая отстреливаться, к изрытой дырами наружной стене здания, радуясь, что прихватил все силовые батареи, которые нашел в карманах утром.

Дженкс был в укрытии у стены. Боль уже начала распространяться, и Дженкс был бледен. Без руки он не мог управляться с лазганом, хотя вокруг валялось несколько, брошенных мертвыми зойканцами или танитцами.

Корбек дал Дженксу свой лазпистолет, и парень (Дженксу было не больше двадцати, хоть и здоров, как буйвол) начал отстреливать все цели, какие попадались на глаза.

Сержант Фолс и трое его людей прикрывали вход на лестницу во вратах, крышу которых снес еще первый краб. Почерневшие трупы артиллеристов Вервунского Главного со Стены лежали среди погнутых обломков их орудий и кусков керамита.

Фолс посмотрел на могучие врата, которые они защищали ценой стольких жизней. Было почти больно видеть снесенную крышу, просто две здоровенные створки, крепящиеся к Куртине. Укрепление наверху обвалилось, и они сейчас сражались на обломках.

Фолс еще заметил, что Щит над ними пошел волнами и стал прерывистым. Взрыв краба, выбивший верхушку массивных ворот, также сбил транслирующую точку, и балдахин Щита истончился и искрил над ними.

Фолс ощутил влагу и понял, что это дождь. Обложной ливень, все еще продолжавшийся снаружи, теперь, когда Щит ужался метров на сто, колотил и по ним.

Земля походила на кашу, поскольку дождь превратил слой золы в липкий суп по щиколотку.

Призрак рядом с Фолсом без единого слова упал, ему оторвало челюсть. Потоки дождя стекали повсюду, окрашиваясь грязью и кровью.

Фолс впихнул оставшихся двоих соратников на лестницу, обстреливая ворота. Дождь и дым ухудшали видимость.

Фолс увидел невдалеке яркие вспышки огнемета Дреммонда, увидел клубы пара, в которые превращался дождь от раскаленных выстрелов и горячих камней.

Рядом с ним крикнул напарник, и Фолс увидел зойканских штурмовиков, десятками прорывавшихся через Стену.

Он оглянулся и сразу убил троих. Но шквал лазвыстрелов разорвал его соратников и забрызгал кровью стену, служившую им укрытием. Фолс потерял колено, глаз, локоть, а четвертый выстрел вспорол ему живот.

Но когда зойканский штык пригвоздил его к стене, он все еще стрелял.

Пение продолжалось. Зойканские ударные войска пробивались через Вейвейрские врата, подняв знамена, мечущиеся флаги, исписанные символами Феррозойки и эмблемами, которые резали глаз и вызывали рвоту: руны и значки Хаоситской скверны, шокировавшие защитников.

У некоторых зойканцев к шлемам крепились громкоговорители, скандирующие гнусные гимны и подвывающие молитвы во разрушение.

Со своей позиции Корбек видел, что зойканцы уже праздновали победу.

Хотел бы он поспорить с ними, но с жалкими силами, которые у него остались, шансов не было.

Он снова сменил обойму, отшвырнув старую в щебень. Рядом с ним Дженкс и еще двое солдат тоже перезаряжали.

Они убьют столько, сколько смогут. Во имя Императора — а что еще они могли?

Информационные потоки сообщали, что битва была напряженной, зверской. Но она была так далеко. До него она докатывалась в виде неэмпатических всплесков информации, просто безэмоциональные каскады фактов.

Сальвадор Сондар покачивался в своей железной цистерне. Он абсолютно потерял интерес к испытаниям солдат улья. Все, что происходило на вратах Кроу и, что еще хуже, на Вейвейре, для него стало сумбурным сном.

Все, что действительно волновало сейчас верховного лорда улья Вервун, — это щебет.

Ракета сожгла рядового Фикса на месте и подбросила в воздух Ларкина. Он упал в гущу тел и щебенки, больно приложившись о камень — слух пропал, в глазах плыло, а любимая винтовка исчезла.

Ларкин поднялся. Он был с ребятами Корбека у ворот. Это было последнее, что он помнил.

Слух начал возвращаться. Он расслышал богомерзкие песнопения зойканцев, словно из-под воды. Лазерный огонь и стяги он видел, как пляшущие огни в дыму.

Прямо над ним показался зойканец, уставился на него своей жуткой маской-визором и пырнул штыком.

Ларкин увернулся и свалился со стены, с двух метров упав в слой обломков. Не обращая внимания на боль в спине, он выхватил серебряный танитский нож и набросился на зойканца, стоило тому показаться на краю баррикады.

Зойканский штык взрезал рукав Ларкина. Он опрокинул тварь на камни и всадил свой нож, пытаясь попасть в зазор между охряной броней.

Нож поддался, войдя прямо под шейной застежкой военного костюма. Зловонная кровь брызнула на руки Ларкину, обжигая почти как кислота.

Зойканец брыкался и дергался. Ларкин наседал, царапал, бил, всаживая нож все глубже.

Он и зойканец прокатились двадцать метров по каменному склону. Внизу ожесточенные усилия Ларкина сорвали с врага шлем.

Он был первым в улье Вервун, кто видел лицо врага как оно есть, без доспехов или маски-визора.

Ларкин закричал от ужаса.

А затем колол, и колол, и колол, и колол.

Вихрь лазерного огня налетел с запада. Зойканцы падали поверх своих флагов, взрывались громкоговорители со всей их музыкой. Корбек и его люди, пораженные, пробивались, чтобы поддержать подкрепление, с возобновленным упорством врезаясь в силы противника.

Девять взводов Вервунского Главного влетели в разбитые врата, возглавляемые комиссаром Каулом.

Каул направился в Вейвейр из Штаба домов сразу, как только все началось, и лишь сейчас, почти в полдень, он смог добраться до фронта. Не найдя связи с Модайлом или любым другим вервунским командованием, он силой личного авторитета и характера поднял вервунских солдат и повел их к воротам, прикрываемый людьми и танками Балвера.

Каул пел Имперский гимн во всю мощь легких и стрелял из штурмового болтера.

Части Севгруппских бригад Балвера следовали за ним, а Балверу хватило смекалки отправить часть восточнее, чтобы поддержать сдающие ряды танитцев.

Корбек не верил своим глазам. Наконец-то слаженные усилия. Он собрал оставшихся Призраков и вычистил восточный фланг врат от зойканцев. Его поддержка позволила Каулу добраться до самих врат, которые до сих пор, более часа, удерживали в одиночку танитцы.

Наступление трех соединений — танитского, вервунского и севгруппского — вытолкнуло зойканцев в наружные трущобы, под проливной дождь. Каул убрал свои части с дороги, чтобы танки Балвера закончили начатое и заблокировали врата — конечно, только после того, как комиссар попозировал для пропагандистских снимков, немедленно транслированных по всем информационным экранам улья. Каул, победоносный, в развороченных Вейвейрских вратах, Каул, расстреливающий неприятеля, Каул, высоко поднимающий стяг Вервуна над кучей камней. Солдаты Вервунского Главного, столпившиеся, чтобы помочь ему всадить древко знамени в землю.

В середине дня ворота удерживали полсотни танков из Севгруппской бронетанковой. Каул снова стал Народным Героем. Битва за врата Вейвейр завершилась.

На вратах Кроу, как только разнеслись новости о том, что зойканцев отбросили, сражение прекратилось. Нэш вздохнул с облегчением, когда противник стал оттягивать войска с оплавляющихся ворот. И все же распорядился продолжать обстрел.

Ни один из ликующих информационных экранов не упомянул потери: 440 человек из Вервунского Главного и 200 Роанских Диггеров на вратах Кроу, 500 вервунских терриконовцев вдоль Террикона, 3500 из вервунского Главного, 900 человек из Севгрупп и почти сотня Танитских Призраков на Вейвейре. Люди получили победу и героя, все остальное не имело значения.

Гаунт и его небольшая группа поддержки добрались до Вейвейра уже к концу схватки. Гаунт кипел гневом и решимостью.

Даур провел его окопами к Штабу Вервунского Главного, где полковник Модайл собирал людей и раздавал вокс-указания.

Модайл оглянулся, когда Гаунт ворвался в его укрытие, его лицо окаменело.

— Битва закончилась. Мы победили. Вервун празднует победу, — безучастно сообщил Модайл Гаунту.

— Я слушал вокс. Я знаю, что здесь происходило. Вы облажались, Модайл. Вы потеряли контроль. Вы прятались. Вы вырубили вокс-связь, когда вам не понравилось услышанное.

Модайл безразлично пожал плечами.

— Но мы победили…

Танитские солдаты зашли в штаб следом за Гаунтом. Даже помрачневший Даур обнажил оружие.

— Связать всех офицеров и взять под арест. И мне нужна запись всего вокс-эфира, — распорядился Гаунт. Призраки метнулись выполнять приказ, и офицеры Вервунского Главного непонимающе моргали, когда их связывали.

— Что это вы себе позволяете? — надменно поинтересовался Модайл. — Это мой командный пункт!

— И вы накомандовали что, а? Бойню. Вы поражаете меня, Модайл. Люди кричали, требуя поддержки и приказов, а вы игнорировали их. Я все слышал.

— Это был сложный случай, — сказал Модайл.

— У меня сложилась репутация, Модайл, — проговорил Гаунт, — репутация человека справедливого и честного, который хорошо обращается со своими людьми, поддерживает их перед лицом тьмы. По-видимому, такая репутация представляет меня мягким. Кажется, что я склонен понимать ошибки и прощать их. Некоторые вроде Каула считают меня слабым комиссаром, не готовым к решительным действиям, которых требует мой чин. Не готовым обеспечить дисциплину на поле боя, когда сочту ее ослабленной.

Гаунт снял фуражку и передал ее Дауру. Он неотрывно глядел на Модайла, еще не осознавшего, что происходит.

— Я имперский комиссар. Я воспламеню слабых, поддержу колеблющихся, направлю заблудших. Я буду всем для тех, кому я нужен. И я же — покараю без колебаний некомпетентных, трусливых, изменников.

— Гаунт, я… — начал Модайл.

— Комиссар Гаунт. Ни слова больше. Вы погубили много жизней сегодня.

Модайл попятился, внезапно с ужасающей ясностью осознав, что происходит.

Гаунт вытащил из кобуры болт-пистолет.

— Ради приличия, выбирайте: расстрел вашими же людьми или быстрая казнь.

Модайл заикался, у него сдали нервы, и он бросился бежать.

Гаунт прострелил ему голову.

— Будь по-вашему, — грустно сказал он.