ПОВЕСТЬ ОБ УГНЕТЕНИИ

ПРЕДАТЕЛЬ

ВОЗВРАЩЕНИЕ К ОГНЕННЫМ ХОЛМАМ

Мы тут тоже не отдыхали, – с ухмылкой сказала Биквин, когда мы возвратились к боевому катеру. Был полдень, и к руслу реки стекались табуны шаровидных деревьев, гонимых ветром с кремневых полей. Они плыли над галькой и полоскали корни в воде.

Биквин переоделась в рабочий комбинезон, обзавелась дыхательной маской и вооружилась автоматическим пистолетом. Пока Мидас и Фишиг закрывали «спидер» сеткой, она провела меня в кают-компанию и указала стволом на худого грязного мужчину, пристегнутого наручниками к скобе на переборке. Его волосы были спутаны, а залатанная рванина, служившая ему одеждой, заскорузла от грязи. Он напряженно смотрел на меня из-под косматых и мокрых волос.

– Мы заметили троих, хотя возможно, их было больше, – сказала Биквин. – Они следили за нами, используя в качестве прикрытия летучие деревья. Остальные сбежали, но этого мне удалось завалить.

– Как? – спросил я.

Ее ответный взгляд был полон укоризны: мол, не надо меня недооценивать.

– Это те же, кто проникал сюда ночью? – громко поинтересовался я.

Биквин пожала плечами. Я подошел к пленнику:

– Как тебя зовут?

– Он не слишком разговорчив, – сообщила Биквин.

Я попросил ее отойти.

– Имя? – снова спросил я.

Безрезультатно. Я сконцентрировался и принялся осторожно прощупывать темные уголки его сознания.

– Т-тимас Ризор, – заикаясь произнес он.

Отлично. Еще один нежный тычок в его медленно поддающееся сознание. Отчетливо ощущались страх и настороженность.

– З самого Жиллана угодья, земли Божией.

Я перешел к обычной речи, без псионического принуждения:

– Ты говоришь про поместье Жиллана?

– Зримо вы Жиллана поместье?

– Поместье Жиллана?

Он кивнул:

– Во-от оттуда.

– Протоготический диалект, немного искаженный, – сказал, подходя, Эмос. – Дамаск колонизировали более пятисот лет назад, и он очень долго оставался в изоляции. Население, похоже, не процветало, развитие шло не быстро, поэтому в речи увековечились остатки древних языковых форм.

– Так, значит, этот человек абориген, поселенец?

Эмос кивнул. Я увидел, что пленник переводит взгляд с меня на Эмоса, стараясь проследить за нашей беседой.

– Ты был рожден здесь? На Дамаске?

Он нахмурился.

– Здесь родился?

– Мия з самого Жиллана угодья. То быть Божия земля, накоту работать.

Я оглянулся на Эмоса. Допрос грозил затянуться.

– Я переведу, – сказал Эмос. – Спрашивай.

– Спроси его, что случилось с поместьем Жиллана.

– Молви, как утрачено было самого Жиллана угодье?

История была крайне проста и рассказана невежественным человеком, чьи предки веками обрабатывали бедную почву одинокого, окраинного мира. Рода, как Тимас назвал их, скорее всего имея в виду клановые группы, образовавшиеся из первопоселенцев, обрабатывали эту землю столько, сколько хватало его памяти и памяти старейшин. Существовало пять крестьянских общин и два карьера или шахты, производившие строительные материалы и ископаемое топливо в обмен на зерно. Поселенцы были набожными людьми, посвятившими себя обработке «земли Божией», – можно было не сомневаться, что под «Богом» они подразумевали Бога-Императора. И всего лишь четыре года назад, уже после написания последних отчетов, в общинах Дамаска проживало свыше девяти тысяч человек.

А затем прибыли миссионеры. По оценке Ризора, это случилось три года назад. Космический корабль с Мессины доставил небольшую миссию экклезиархов. Они намеревались основать приют и поднять духовную образованность позабытых поселенцев. Всего прибыло тридцать священников. Тимас узнал имя Даззо. «Архисвят Даззо», как назвал его абориген.

Прибыли и другие иномиряне, но не такие, как Даззо с собратьями, а просто работающие с ними. Судя по описанию, это были геодезисты и горные инженеры. Чужаки обратили внимание на карьеры в Северном Квалме. И примерно через год активность возросла. Прибывало все больше кораблей. Поселенцев, по большей части сильных мужчин, вербовали на шахты. Часто это делалось насильственно. И экклезиархи, похоже, не возражали. Крестьянские общины, испытывавшие нехватку рабочей силы, стали хиреть и вымирать. Помощи им никто не оказывал. Многих выкосила болезнь, завезенная скорее всего из другого мира. Затем ни с того ни с сего проснулись вулканы. Всех остававшихся на фермах согнали на шахты и заставили работать так, как если бы дело было совершенно безотлагательным. Ризор трудился там вместе со многими другими невольниками, пока не удалось убежать, чтобы жить в терновом лесу словно дикий зверь.

Итак, Даззо прибыл на Дамаск со своей миссией, чтобы поработить население, и теперь одержимо пытался добраться до чего-то под Северным Квалмом. Вполне возможно, что и вулканы проснулись из-за активизации раскопок.

Я снова коснулся сознания Тимаса. Он задрожал от страха, почувствовав ментальный контакт. Я показал ему образ Даззо. Тимас стремительно подтвердил его. Потом пришла очередь Лока. Это лицо также оказалось знакомым аборигену и вызвало у него нескрываемую ненависть. Лок был главным среди поработителей, его жестокость оставила глубокий след. Я показал лица Уризеля и Оберона Гло, но ни один из них не оказался знаком поселенцу.

Наконец, я визуализировал образ курильщика.

– Малахит, – сразу узнал его Ризор, признав в наркомане с водянисто-синими глазами Джироламо Малахита, руководителя геодезистов и инженеров.

Присоединившийся к нам по ходу беседы Фишиг спросил о деревянном указателе, который мы нашли в поместье Жиллана. Ризор печально скривил лицо. Знак отмечал массовое захоронение селян, которые попытались сопротивляться.

Мидас вызвал меня в кабину. Я приказал Эмосу накормить Ризора и продолжить допрос.

Бетанкор сидел в кожаном пилотском кресле. Его колени скрывал длинный шлейф рулонной распечатки.

– Неудивительно, что Максилла скрылся, – сказал он. – Взгляни.

На распечатку был выведен обмен астропатическими и голосовыми сообщениями между вышедшими на орбиту кораблями, который Мидасу удалось перехватить. Он провел пальцем затянутой в перчатку руки по неровным колонкам текста и чисел:

– Мне удалось выделить двенадцать различных судов, хотя их может быть и больше. Трудно сказать точно. Вот смотри, это могут оказаться два разных корабля, а может быть – и один, дублирующий послание.

– Кодировка?

– Тут еще интереснее. Стандартный имперский космический код, известный как «текстицепт».

– Это довольно распространенный код.

Мидас кивнул:

– А еще посмотри сюда, формы запросов и ответов характерны для крупного боевого корабля-флагмана, проверяющего, вся ли флотилия вышла в реальное пространство. Типичная имперская структура. Вооруженные силы...

– Это кто-то из наших?

– Вполне возможно, уже не наших. Посмотри, вот идентификаторы группировки – расшифровывается как «Эструм».

– Пропавший капитан с Гудрун.

– Не такой уж и пропавший, как видишь. Не исключено, что он обыкновенный предатель. Все происшедшее на орбите Гудрун, ошибки в распознавании, паника – все это могло быть только прикрытием для бегства подчиненных ему кораблей.

– Но он все еще продолжает вещать в стандартной имперской кодировке.

– Если на его сторону перешли только офицеры, он может шифроваться от своих же экипажей.

Час спустя от флотилии отделилась большая шлюпка и в сопровождении истребителей устремилась к поверхности Дамаска. Транспорт приземлился в Северном Квалме, а истребители облетели окрестности, прежде чем вернуться к кораблю-носителю. Сидя в своем катере, мы слышали рев их ракетных двигателей, умножаемый горным эхом. Мидас быстро переключил все бортовые системы катера на минимальный режим, чтобы они не смогли случайно засечь нас.

Эмос разговаривал с Ризором почти весь день. Получив еду, абориген несколько успокоился и проявил больше желания к сотрудничеству. Когда начало смеркаться, архивист нашел меня.

– Если собираешься попытаться проникнуть к ним с черного хода, то этот человек может оказаться полезен.

– Продолжай.

– Он знает все шахты и карьеры. Он работал там весьма долгое время. Я обсудил с ним некоторые подробности, и похоже, он уверен, что сможет показать тебе сеть пещер, выходящих к старым шахтерским домам.

С наступлением темноты мы вывели наш «спидер» из укрытия. Фишиг вел машину, пользуясь показаниями ландшафтного сканера, а не фар. Так мы продвигались медленнее, зато незаметно. Я сидел рядом с ним, а Биквин с Ризором ехали на заднем сиденье. Мне пришлось пресечь спор на тему «кому ехать? », поскольку окончательное решение всегда за мной. В «спидере» помещалось только четверо, и, хотя Мидас был лучшим бойцом моей группы и куда более способным, чем исполнитель, я приказал ему оставаться в катере – сидеть наготове за штурвалом. Биквин я выбрал за способности, которые могли оказаться жизненно необходимыми в нашем мероприятии.

Возвращение к Северному Квалму потребовало много времени, и мы добрались туда только во второй половине ночи. Небо затягивали облака, скрывавшие луны и звезды, и единственным источником света служило зловещее свечение вулканов, лижущих низкие облака длинными черными языками. В воздухе воняло серой.

Мы спрятали «спидер» в ложбине, обозначили его местоположение маркером и отправились на запад, огибая подъемы, которые Ризор назвал огненными холмами.

В темноте поблизости шебуршали какие-то мелкие ночные животные. А вдалеке выло что-то более крупное. Пробравшись сквозь терновые заросли, мы увидели поселение, купающееся в ярком искусственном свете. Рокотали вулканы.

Ризору не понадобилось много времени, чтобы обнаружить предмет наших поисков – ряд небольших, мелких водоемов, нагретых геотермальными процессами. Воздух здесь звенел от туч насекомых, привлеченных теплом, а вода бурлила и пузырилась. Ризор осторожно спустился к самому большому из водоемов и повел нас по берегу к массивному валуну, покрытому оранжевым лишайником. За валуном оказался узкий проход, замаскированный ветвями терновых деревьев и саговником. Это, как сказал Ризор, и был тот путь, которым он убежал от рабовладельцев.

Мы проверили оружие и оборудование, готовясь проникнуть внутрь. Еще на катере я перерыл оружейный шкаф и постарался придать своему отряду максимальную боевую мощь. Я взял с собой энергетический меч, спрятал автоматический пистолет в кобуру под курткой и прихватил лазган с прибором ночного видения. Еще кое-какое оборудование лежало в рюкзаке. Биквин также вооружилась автоматическим пистолетом, а еще взяла нож с узким лезвием и фонарь. Я выдал Фишигу старый, но добротный тяжелый стаббер, который его чрезвычайно порадовал. При нем также были его судейский дробовик и ранец, полный запасных дисков для стаббера. Ризор отказался от оружия. Я был уверен, что он оставит нас, как только мы окажемся на нужном пути.

В расщелину можно было пролезть только поодиночке. Я пошел первым, Ризор за мной, следом Биквин, а Фишиг прикрывал тыл. В узком каменном проходе стояла ужасная жара, а серная вонь заставила нас надеть дыхательные маски. Ризор шел без маски, обмотав лицо куском ткани. Так поступали рабы, трудившиеся в шахтах.

Проход петлял то туда, то сюда, поднимаясь и уходя в глубь холма. В некоторых местах нам приходилось карабкаться вверх по осыпающемуся проходу. Дважды мы были вынуждены снимать рюкзаки и переправлять их отдельно, чтобы пролезть в особо узких местах.

Через час я почувствовал гнетущую пульсацию ментального покрывала, заслоняющего Северный Квалм. Когда мы прошли сквозь него, я прислушался, нет ли тревоги или какого-нибудь еще признака активности. Но все было тихо. Биквин, сама того не зная, уже выполняла свою работу, создавая вокруг нас мертвую зону и позволяя нам незаметно проникнуть внутрь. Я следил за тем, чтобы никто не отходил от нее слишком далеко.

В лавовых пустотах обитали существа, приспособленные к жизни в условиях высокой температуры и насыщенности химическими соединениями: слепые, похожие на жаб хищники, полупрозрачные жуки, моллюски-альбиносы и пауки, словно изваянные из белого золота. По обожженной поверхности скалы пробежала по своим делам жирная бледная многоножка толщиной с мою руку.

Каждые несколько минут земля принималась дрожать. С потолка сыпались камешки и пыль, а облака теплых, дурно пахнущих испарений кочевали по каменному туннелю.

Проход расширился, и появились признаки человеческой деятельности. Потолок поддерживали столбы, вырубленные из тернового дерева, и к каждой шестой опоре была прибита табличка с нанесенной мелом цифрой. Ризор попытался объяснить, где мы находились. Благодаря его усердию мне удалось понять, что в этой шахте когда-то вели работы, а потом забросили. Он говорил что-то еще, но я понял только общий смысл.

Тимас провел нас к одной из выработок в штольне с низкими, подпертыми балками потолками. Я посветил в проход, выкопанный в мягкой сланцевой глине и песке. Биквин опустилась на колени и рукой расчистила песок на полу. Обнажились старые изразцы, выполненные из тусклого металла, который мне не удалось идентифицировать. Изразцы оказались идеально подогнаны друг к другу, несмотря на тот факт, что представляли собой неправильные восьмиугольники. Они выглядели странно несимметричными, некоторые грани были очень сильно вытянуты. И все-таки они были подогнаны безупречно. Как такое получалось, осталось для нас загадкой. Узор, в который они складывались, вызывал крайне неуютное чувство.

В дальней части выработки виднелась древняя каменная кладка. Я не эксперт, но твердый бледный камень, поблескивавший вкраплениями слюды, не выглядел местным. На кладке обнаружились отчетливые следы: совсем недавно от стены откалывали куски с помощью отбойных молотков и лучевых резаков.

– Кладка древняя, – сказал Фишиг, проводя рукой по сколам на камне, – но повреждения свежие.

– Кладбища колес, – внезапно произнесла Елизавета Биквин.

Я вопросительно посмотрел на нее.

– На Бонавентуре, – пояснила она, – есть древние руины, оставленные расами, жившими до человека. Они расположены посреди расходящихся кругов, похожих на колеса. Я часто ходила туда в детстве. Как я понимаю, когда-то руины были украшены, но облицовку срезали. Разграбили более поздние обитатели. Это место мне напомнило о них.

Бонавентура был ее родным миром.

– Многие занимаются археологическими изысканиями, – сказал Фишиг. – Но если дело касается ксеноартефактов, то наказание очень сурово.

Я вспомнил, что Гло и его союзники упоминали археоксенические материалы. И если это место было каким-то образом связано с таинственными сарути, то появлялось объяснение упорной работе здесь, несмотря на опасность извержения.

Но что они вывозили отсюда? Какое значение имеет это место для них? И какое – для сарути?

Мы прошли мимо еще трех заброшенных выработок. В каждой находились следы древней каменной кладки, и каждая была разграблена так же, как и первая.

В конце шахты наверх, к люку в десяти метрах выше, уводила металлическая лестница.

Мы поднялись по ней и сразу же услышали грохот отбойников. Воздух здесь оказался чище, и мы смогли снять дыхательные маски. Как я понял, в туннель нагнетался воздух с поверхности. С чрезвычайной осторожностью мы пошли вперед, минуя пасть гигантского котлована, который скорее всего когда-то представлял собой резервуар магмы. Его стены были выглажены и опалены неимоверным жаром. Присев на корточки, мы заглянули внутрь и увидели рабочие бригады, состоявшие из мужчин и женщин, наполнявших камнями огромные корзины. Эти люди, несомненно, приходились сородичами Ризору. За ними присматривала дюжина стражников в черных шипастых доспехах. Один из охранников прохаживался среди рабочих и подстегивал их энтузиазм с помощью электрического кнута.

Я вгляделся более пристально, пытаясь понять, в чем заключается основной смысл их работы. Два раба с Дамаска орудовали отбойниками, сбивая со стены лавовую корку и обнажая широкую полосу древней каменной облицовки. Другие, в большинстве своем женщины, обрабатывали обнажавшуюся поверхность аккуратнее, с помощью маленьких кирок, шил и щеток, выявляя запутанные узоры.

Стражники по эстафете прокричали что-то друг другу, и мы спрятались в тени туннеля. По проходу, ведущему с поверхности, в пещеру спустилась группа людей, покачивая фонарями. Три стражника и два закутанных в серое надзирателя с информационными планшетами. С ними были Горгон Лок и курильщик Джироламо Малахит.

Как я и подозревал, члены тайного сообщества Дома Гло смогли уйти живыми. И без сомнений, в этом им помогла флотилия предателя Эструма.

Лок был одет в длинный кожаный плащ с пластинками брони. На его лице все еще красовался след от моего укуса. Лок пребывал в угрюмом настроении.

Малахит, по обыкновению, вырядился в черное. Он постоял, изучая информационные планшеты, переговариваясь с надзирателями и стражниками, прежде чем осмотреть найденные археоксенические предметы. Рабочие торопливо убирались с его пути.

Он обменялся несколькими словами с окружающими его людьми, и командир стражи поспешно удалился, возвратясь с большой пилой. За инструментом тащились кабель и шланг, подключавшие пилу к системе электроснабжения и водопроводу.

Пила с визгом ожила, и по ее лезвию заструилась вода, охлаждающая и очищающая лезвие. Командир стражи осторожно направил пилу на скалу и сделал надрез. В несколько секунд он вырезал кусок узора рельефа. Затем еще один. Срезав несколько пластин, командир стражи с почтением передал их Малахиту. Курильщик изучил их и передал дальше, чтобы предметы завернули в пластик и уложили на деревянные носилки. Пластинки очень походили на каменные таблички, увиденные мной в частном кабинете поместья Гло.

Внезапно раздался громкий треск. Командир стражи срезал еще одну табличку, но она вдруг раскололась на части. Он бросил пилу и начал собирать осколки, в то время как остальные принялись орать и ругаться.

Лок подошел и с силой пнул человека, опрокинув его навзничь, а затем принялся избивать ногами, пока тот закрывал лицо и умолял о пощаде. Малахит собрал осколки.

– Тебе говорили быть осторожнее, безрукий ублюдок! – рычал Лок.

– Это можно восстановить, – сказал Малахит. – Я смогу сплавить их вместе.

Но Лок не слушал. Он еще раз пнул командира стражи, а затем вздернул его за шиворот и отбросил к стене. Кораблевладелец ругался, а человек хныкал и молил о прощении.

Лок отвернулся от избитого.

А потом подхватил пилу, включил и с разворота полоснул несчастного стражника по руке. Человек завопил.

Это было чудовищно. Рабы кричали и рыдали, и даже стражники в отвращении отвели глаза. Лок расчленял человека с выражением злобного ликования на лице, залитом чужой кровью.

Наконец он выключил пилу и повернулся к другому стражнику. Вручая тому окровавленный инструмент, он прорычал:

– Постарайся выполнять работу получше!

С окаменевшим от ужаса лицом стражник подобрал пилу и принялся за дело.

Лок, Малахит и вся их группа удалились минут десять спустя, сопровождаемые рабочими, несущими деревянные ящики с загадочными табличками. Мы подождали еще несколько минут, а затем последовали за ними.

Впереди виднелся тусклый и слабый дневной свет. Туннель выходил под большой навес, который я видел во время разведки. Носильщики расположились на отдых, а охранники и надзиратели сновали туда-сюда. Оборудование и инструменты для раскопок были свалены в кучу под навесом. Позади ящиков с оборудованием Фишиг обнаружил дверь и взломал замок. У нас появилась возможность незамеченными выскользнуть из-под навеса в поселение.

Мы оказались в заброшенном переулке Северного Квалма, оставив вулканы у себя за спиной. Нас окружали разрушающиеся, заброшенные дома, а с неба падали пепел и зола. Скрываясь среди развалин, мы стали пробираться к «новостройкам» Северного Квалма.

За очередным нагромождением руин обнаружилась расчищенная площадка, защищенная экранами от золы. На выжженной земле стояло два транспортника: крупная имперская военная шлюпка и меньший по размерам и более старый челнок. Корпус челнока покрывал толстый слой пепла.

У сходней обоих кораблей двигались фигуры. Стражники и рабочие заносили ящики в трюм военной шлюпки. Лок и Малахит стояли в окружении нескольких надсмотрщиков и трех офицеров Военно-космического флота, одетых в униформу Военного флота Скаруса. Худощавый тип со скошенным подбородком и глазами навыкате имел капитанские знаки отличия. Предатель Эструм. Вскоре из ближайшего здания вышел экклезиарх Даззо, который направился к ним, приподняв подол своего дорогого платья, чтобы не запачкать его пеплом.

Из дома, из которого только что вышел экклезиарх, послышалась ругань. Сердитый человеческий голос сопровождался диким звуком, от которого волосы у меня на затылке встали дыбом.

Лорд Оберон Гло, облаченный в броню и плащ, вышел, хлопнув дверью, и зашагал по двору. Секундой позже дверь распахнулась от удара.

Космический Десантник Хаоса неистовствовал.

Гло развернулся к чудовищу лицом, продолжая спор на пределе своих голосовых связок. При всех своих габаритах Гло казался карликом рядом с бронированным богохульством. Десантник снял шлем. Лицом ему служила белая, безжизненная маска ненависти, обсыпанная золотой пудрой и фиолетовыми разводами вокруг ввалившихся глаз. Оскаленный безгубый рот был полон инкрустированных перламутром зубов. Это лицо, лишь смутно напоминающее человеческое, было пришито к золотому черепу.

Мы находились с подветренной стороны, но я все равно чувствовал тошнотворный запах резких духов и гниющей органики. Я не мог представить себе, какая отвага – или безумие – требовалась, чтобы осаживать Космического Десантника Хаоса в столь яростном споре.

Даззо и Малахит быстро встали рядом с Гло, а большая часть стражников и рабочих, присутствовавших при этом, попрятались.

Ветер немного переменился, и стало возможно разобрать слова.

– ... жешь от меня отделываться, человечья грязь! – внезапно донесся жуткий голос Десантника Хаоса.

– Ты обязан обращаться ко мне уважительно, Мандрагор! Уважительно! – завопил Гло в ответ.

Его голос был мощным, но не шел ни в какое сравнение с ревом чудовища.

Десантник проревел что-то еще, заканчивающееся словами:

– ... убить вас всех и закончить эту работу самостоятельно! Мои повелители ждут, и рассчитывают они на идеальное выполнение этого поручения! Они не могут терять свое время впустую, пока вы, паразиты, бездельничаете и простаиваете!

– Ты обязан соблюдать договор! Придерживайся нашего соглашения!

Я понял, что почти загипнотизирован. Мой взгляд слишком задержался на монструозной фигуре, на непотребных рунических узорах и безумной символике его доспеха. Прихотливо извивающиеся золотые цепи, драгоценные камни и тонкая филигрань, покрывающая весь доспех, прозрачный шелк его плаща и вытканные на нем слова... отвратительные слова... извращенные и сочащиеся тайнами, которые старше, чем само время... тайнами, обещаниями, ложью...

Я силой заставил себя отвести взгляд. Знаки Хаоса могут утянуть душу в пучину безумия, если смотреть на них слишком долго.

Мандрагор снова взревел и замахнулся на Гло огромным кулаком, закованным в латную рукавицу, усеянную ржавыми клинками.

Но удар не был нанесен. Я вздрогнул, когда над людьми прокатился поток ментальной энергии. Даззо шагнул к исчадию варпа, а Мандрагор отступил на шаг.

Экклезиарх был меньше, чем Гло, и рядом с монстром казался совсем букашкой, но Десантник Хаоса отступил перед ним.

Даззо не разжимал губ, но я слышал его голос в своем сознании. Это присутствие было столь омерзительно, что я с трудом сдерживал позывы рвоты.

– Мандрагор Гнилостный, сын Фулгрима, достойный слуга Слаанеша, воитель Детей Императора, убийца живущих, осквернитель мертвых! Твое присутствие – большая честь для нас, и мы счастливы договору с твоим Легионом... Но тебе не стоит пытаться вредить нам. Никогда не поднимай своей руки на кого-либо из нас. Никогда!

Даззо оказался наимощнейшим псайкером, с каким мне когда-либо доводилось встречаться. Силой сознания он усмирил одно из самых мерзких созданий, Космического Десантника, присягнувшего Хаосу.

Мандрагор развернулся и пошел прочь. Я увидел, как лорд Гло сник, утратив всю свою браваду. Рабочие, попрятавшиеся по углам, плакали, а двоих стражников рвало.

Встряхнувшись, я оглянулся на своих спутников. Бледный Фишиг сидел с закрытыми глазами, его била дрожь. Ризор свернулся калачиком в пепле, прижавшись спиной к стене.

Биквин исчезла.