На следующий день, незадолго до полудня я стояла на улице Гельдер, у двери торгового дома «Блэкуордс» и звонила в медный колокольчик. Я снова превратилась в Лаурель Ресиди.

По правде говоря, было множество других вещей, которыми я занялась бы с куда большей охотой, чем торчать еще несколько часов в этом старомодном пыльном здании, и в моей голове крутилось множество тяжких мыслей, не дававших покоя. Но кандидатов из Зоны Дня всегда учили безупречно перевоплощаться в любых персонажей, и было жизненно-важно, чтобы Лаурель Ресиди продолжала оставаться в живых. Конечно, о выполнении задания уже не могло быть речи, и со стороны казалось просто смешным, что я трачу время, обсуждая возможную покупку артефактов по поручению человека, который никогда меня не видел, и, если можно так выразиться, никогда не существовал в моем мире. Но команду «Хаджра» следовало исполнять в соответствии с установленным порядком. Лаурель Ресиди была моей жизнью и убежищем. Я должна была сохранить ее, чтобы она могла защитить меня.

Это означало, что я должна делать то, что делала бы она. Мэм Мордаунт всегда учила нас, что один из вернейших способов обнаружить подделку в исполняемой роли или заглянуть за маску, которую носит человек, - это увидеть, что кто-то ведет себя не в соответствии со своим характером или рассыпается в извинениях за то, что не сделал того, что от него ожидали. От Лаурель Ресиди ожидали, что она придет на сегодняшнюю встречу. Она могла бы сообщить, что приходила. Она могла бы прислать свои извинения – неожиданный перенос и совпадение двух встреч, приступ лихорадки, другая внезапная болезнь, личные обстоятельства, (я, Бета Биквин, уже успела много чего нафантазировать о ее личной жизни) – но, как бы то ни было, Лаурель Ресиди не сдержала бы обещание. Она повела бы себя не в соответствии с тем, чего от нее ожидали.

И тогда, если бы за ней кто-то следил, это еще раз подтвердило бы, что она – не та, за кого себя выдает. 

Я не была уверена, что кто-то следит за нами. Я не представляла, насколько много могут знать наши враги. Еретическое общество, как бы там Юд называл или не называл его, могло быть в высшей степени хорошо осведомлено благодаря шпионам вроде Сестры Тарпы. Вполне возможно, у них были изображения всех кандидатов из Зоны дня и всех наших менторов, и, возможно, их уже распространили по всему городу, объявив нас в розыск. Хотя мы с Юдикой и были почти на сто процентов уверены, что никто пока не напал на наш след, мы были очень осторожны. 

Я спала не слишком хорошо – и не настолько долго, как хотела бы. Иногда бывает, что за сильным стрессом и психологической травмой следует странно-глубокий и возрождающий к жизни сон – но сейчас этого не произошло. Я была на взводе. Мысль о падении Зоны Дня была почти непереносимой, меня переполняла тревога о других кандидатах и наших наставниках. Я думала о том, какой была их судьба? Кто из них смог сбежать и теперь скрывался под маской, которую надевал во время задания, пользуясь дарованной ею относительной безопасностью? 

А еще я думала о той женщине, обладавшей способностью телекинеза. Я вспоминала, как она падала, летя навстречу смерти, об изумлении, которое застыло на ее лице, о ее даре, который я похитила, пользуясь моими способностями парии. Она была моим врагом, именно она положила начало разрушению Зоны Дня. 

Это было не самое приятное и подходящее к случаю воспоминание. Я никогда не могла даже представить, что способна на такую жестокость. 

Вслед за этой мыслью пришло понимание, что я никогда и не пыталась понять, на что я вообще способна. 

После наших злоключений на дороге скорби мы с Юдикой добрались до Кронаура довольно поздно. Мы позвонили у входа, сонный портье впустил нас и показал , где находится мой номер. Снаружи еще не рассвело, но сервиторы-уборщики уже начали работу, подметая и поливая из шлангов мостовые посольского района. Дождь перестал. Остаток ночи был влажным и холодным, словно труп, выловленный из реки. 

Отведенные мне комнаты были великолепны и отличались элегантностью. У портье не было никаких причин считать, что я не пользовалась этими апартаментами в последние несколько дней – ведь реестр постояльцев говорил об обратном. Юдика занял боковую комнату, где обычно размещают слуг - а я обосновалась в главных покоях. Я использовала кредитную линию, открытую в одном из городских банкирских домов на имя Лаурели Ресиди, связалась с местными коммерсантами, чтобы заказать одежду, некоторые медикаменты и другие необходимые вещи, которые доставили в наши комнаты. Мы вымылись и обработали наши раны. Мы приготовили смену одежды на следующий день: длинное платье, жакет, плащ и шляпка для меня; темный костюм-тройка, который подошел бы весьма респектабельному камердинеру – для Юдики.

- Хочешь, чтобы я пошел с тобой? – спросил он, щеткой счищая грязь со своей куртки.

- Нет, - ответила я. – Вчера я появилась там в одиночку, значит и сегодня тоже пойду одна. – У нас достаточно других дел, которыми ты мог бы заняться.

Он кивнул.

- Нам нужно оружие, - заметил он.

Я взглянула на него.

- Я не подумала об этом.

- Ну так подумай, - ответил он. – Нас нашли один раз – найдут и еще. И я не слишком уверен в способности Лаурели Ресиди предвидеть опасность.

Я сделала вид, что пропустила эту реплику мимо ушей. Он изводил меня, постоянно намекая, что я не смогу изображать моего персонажа в течение достаточно долгого времени, не допустив ошибки. Его явно злило, что в сложившихся обстоятельствах мне досталась роль начальника.

Кроме того, я видела, что он ранен и очень устал. Он стал более жестким, даже более жестоким, чем юноша, любовь к которому еще не изгладилась в моем сердце, но мы оба были жутко измотаны. И он был не в лучшей форме. Я слышала его негромкое, но постоянное покашливание, вызванное, как я подумала, тем, что он надышался пылью во время побоища на чердаке. Я слышала его и позже – кашель доносился из его комнаты, когда мы оба улеглись и пытались заснуть.

- Тогда займись оружием, - сказала я, - Ты знаешь, к кому обратиться?

- У меня есть кое-какие связи, - ответил он. – Таддеус рассказал мне про кучу мест в Королеве, где можно разжиться пушкой, и никто не будет задавать вопросов.

Он говорил о менторе Зауре так, словно они были равны, словно наш преподаватель боевых искусств доверил ему сокровенное знание, которого были недостойны такие, как я. 

- Вот и займись оружием, - заметила я. – И подбери что-нибудь для меня. Что-нибудь короткоствольное, лучше лазерное. И небольшой клинок.

- Кинжал?

- Меч. У меня уже есть кинжал, чтобы носить в рукаве.

- А еще у тебя есть гнутая серебряная булавка, - глумливым тоном продолжил он.

- И что-то из этого я пущу в ход, если ты не прекратишь доставать меня, - пообещала я. – Короткоствол и короткий меч. Возможно, кутро. Или маржиналь. Что найдешь. 

Он кивнул.

- Теперь – насчет других важных вопросов, - продолжала я. – Нам необходимо оценить ситуацию. Это во-первых. Во-вторых, мы должны передать сообщение в Ордос и попросить их прислать помощь.

- Возможно, - отозвался он. – У меня есть коды для подключения. У нас уйдет день-два на то, чтобы воспользоваться ими, не привлекая внимания. Все сообщения за пределы планеты – например, через службу Адептус Астра Телепатика, обычно проверяют.

- Наши враги могут быть замешаны и в этом?

- Ну, давай думать, что так оно и есть – чтобы потом это не стало неприятным сюрпризом.

Некоторое время я обдумывала его слова.

- Тогда для начала нам надо найти остальных, - произнесла я. – Я знаю, какие задания выполняли некоторые из них. Если они остались в живых и продолжают эти задания – мы найдем их….

- ..и сведем на нет их маскировку, - фыркнул он. – Ты что, правда собираешься это сделать? Попытаться выйти на контакт и поставить их под удар?

- Я не собиралась…

- Тогда им конец. Им и нам.

- Мы должны знать, Юдика…

- Со временем узнаем, - ответил он. – Мы должны исполнять условия Хаджры и ожидать указаний, которые поступят от менторов. 

- А если они мертвы? – поинтересовалась я.

- Мы должны ждать, - решительно заявил он. - Я здесь главный, Бета. Я – дознаватель на службе Ордоса, и я знаю, что для нас лучше. 

Я пожала плечами.

- Как бы то ни было, первым из наших действий должен быть ремонт твоего манжета.

Он бросил быстрый взгляд на обсуждаемый предмет.

- Да. – произнес он. – Hо это будет сложно. Это работа, требующая особых навыков.

- Но это необходимо. Нам нужно иметь возможность использовать закрытые улицы, а без манжета ты не сможешь. Вряд ли мы можем рассчитывать, что Смертник поможет нам еще раз.

- А с чего бы это он надумал нам помочь? – поинтересовался он, пристально глядя на меня.

- Хотела бы я знать. Он очень странный тип, и, похоже, испытывает ко мне что-то вроде симпатии. 

- У него мозги поджарились, - произнес Юдика. – Даже не сомневаюсь: он тебя пришибет, когда увидит в следующий раз. 

- Не исключено, - согласилась я.

Итак, я стояла на улице Гельдер и звонила в медный колокольчик. Выставка в большой витрине изменилась. Вызвавшие у меня тревожное ощущение манекены – братик и сестричка – забрали свои кресла и ушли. Вместо них на атласной подушке покоился большой, старинный с виду фолиант ин-кватро, стеклянное пресс-папье удерживало его тонкие страницы раскрытыми.

Я подошла к витрине и заглянула внутрь, на мгновение задержав взгляд на моем бледном отражении в стекле – я надеялась, что кропотливо наложенная косметика эффективно скроет мои синяки.

Этой книге, насколько я могла оценить, было примерно сто лет, и она повествовала об истории «Святого Орфея». Страница, на которой она была раскрыта, содержала часть главы, посвященной «Эвдемонической Войне» - таково было старое название события, которое теперь называли «Орфеанской Войной», «Старой Войной» или просто «войной», потому что все в Королеве Мэб понимали, о чем идет речь. Текст украшали броские иллюстрации. Боевые машины и аугметизированные берсерки выслеживали друг друга и вступали в схватки между столбцами элегантного шрифта. Заглавные буквы были выполнены в виде мифических животных – таких, как единороги или мантикоры. Берсерки, насколько я понимала, были теми, кого впоследствии стали называть Слепошарыми Вояками. 

В верхнем правом углу витрины я увидела небольшую белую карточку. На ней значилось: 

История Орфея и Эвдемонического Конфликта,

Издатель – неизвестен, Санкур, 712.M39

Цена по запросу

На секунду я задумалась. 712? Такого не могло быть. Почти восемнадцать сотен лет назад? Нет, это явно какая-то ошибка. Война была событием довольно давней истории, я знала это. Но она была всего лишь несколько веков назад – не восемнадцать сотен лет. 

- Моя дорогая мамзель Ресиди.

Я развернулась, отвлекшись от созерцания реликвии, и увидела владельца магазина Лупана, ожидавшего меня в открытой двери. Весь его облик, до мельчайших деталей, был таким же как вчера. Он был чопорен, безупречно выстиран, накрахмален и отглажен. Его манеры были столь же исполнены достоинства, как у пышно разукрашенных сервиторов, которые поставили перед нами чашки шоколада и тарелки с иокумом.

Он напоминал куклу, отлично управляемую марионетку. Эта странная мысль внезапно пришла мне в голову – и я уже не могла отогнать ее.

Я понимала, что все это – последствия стресса. Мэм Мордаунт учила нас, что психологическая травма ослабляет разум, делая его излишне восприимчивым к странным фантазиям и игре воображения, которые делают его еще более неустойчивым. Это было словно спиральный путь, неуклонно ведущий вниз – значит, подобного следовало избегать. Существовали методы, позволявшие сделать это. Надо было очистить разум и укрепить мой дух. Сон был бы отличным подспорьем, но сейчас, в торговом доме «Блэкуордс», об это нечего было и думать. Мне нужно было время – хотя бы краткие минуты – для спокойного размышления и медитации. Лупан был всецело поглощен беседой со мной, то рвение и внимательность, с которыми он повествовал о тех или иных вещицах и редкостях, привели мой затуманенный разум к мысли, что он похож на театральную куклу – вроде тех, которых я видела в витрине вчера – и его рот движется в согласии с репликами, которые подает голос кого-то, скрытого за кулисами.

- Книга у вас в витрине, - произнесла я.

- Ах да, - вспомнил он. – «История»

- Она выглядит… интригующе.

- Отличный экземпляр, мамзель, - согласился он. - …хотя я не знал, что у вашего нанимателя особый интерес к книгам. 

- К древностям, - поправила я. – Я уже обращала ваше внимание, что он интересуется по-настоящему старинными вещами. А этой книге, я полагаю, около восемнадцати веков.

- Так и есть.

- Большая редкость для вещи, созданной из бумаги.

- Но, как бы то ни было, вы можете взглянуть на нее - заверил он. 

Я ответила, что так и сделаю. Я знала, что ему потребуется некоторое время, чтобы взять ее из витрины – и это позволит мне посидеть в тишине и одиночестве, что несомненно помогло бы начать мыслить более ясно.

Он отсутствовал пятнадцать минут или чуть больше. Я вынула шляпные булавки и сняла шляпку, стянула перчатки и сбросила плащ, расстегнула пару кнопок на моем длинном платье. В торговом доме было душно, но странно-холодно – должно быть, причиной была работа различных систем, создающих среду для хранения артефактов. Я выпрямилась, сидя в кресле Орфеанских времен с высокой спинкой и круглыми ножками, заканчивавшимися когтистыми лапами, закрыла глаза и, дыша ровно и медленно, сосредоточилась, повторяя про себя литанию спокойствия. В самом начале нашего обучения кандидатам давали понять, что очень желательно использовать это средство. Это был рабочий инструмент, механизм, позволявший сфокусироваться на определенной мысли и помогавший медитации. Каждый из нас воскрешал в памяти что-то, что успокаивало его – вспоминал места, где прошло его детство, строки из любимого гимна или духовных стихов Экклезиархии. Иногда главным действующим лицом литании был определенный человек. Я знала, что у Фарии этим человеком была ее сестра-близнец, которая умерла, будучи совсем юной, – поющая детскую песенку: «Высокие Лорды спускаются в Город».

Я использовала строфы «Еретикамерона», или «Дней Ереси», длинной поэмы, написанной около 32-го тысячелетия и повествующей о Войне Примархов. Сказать по правде, я так и не дочитала ее до конца - она была написана до головной боли витиевато, но я вспоминала великолепный стиль первой книги поэмы, воскрешающей героические образы прошлого, торжественную интонацию стиха, повествовавшего о «Мудром Императоре» и его Девяти Сынах, Которые Выстояли и Девяти Сынах, Которые Отвратились от Него. Сестра Бисмилла часто читала ее мне в дормитории Схолы Орбус. Думаю, в приюте и была только первая книга поэмы – маленький желтый томик. Как бы то ни было, для меня литанией спокойствия были не только стихотворные строки, но и голос Сестры Бисмиллы, произносящий их. Сейчас я понимаю, что именно она оказала на мою жизнь влияние, которое обычно оказывает мать – так что, ее мягкий голос был важной частью литании.

Это сработало, я успокоилась. Еще немного я посидела в тишине, а потом – сделала глоток отличного шоколада, который подали сервиторы Мастера Лупана. Я играла серебряной булавкой, которой раньше была приколота к прическе моя шляпка, проводя кончиком пальца вдоль небольшой петли на ее навершии. 

С легким жужжанием, похожим на звук работающих каретных часов, появился сервитор и отвесил мне поклон. Сервиторы в «Блэкуордс» не разговаривали. Он поманил меня. Я подхватила мою шляпку, перчатки и плащ и последовала за ним. Длинный темный коридор, стены которого были увешаны забальзамированными, набитыми опилками головами буйволов, бизонов, антилоп, газелей и других подобных им животных, вывел меня в великолепную круглую залу со стенами, затянутыми зеленым бархатом, где ожидал Лупан.

В центре зала возвышался круглый стол, укрытый чистым белоснежным покровом. На этом покрове покоилась раскрытая книга на деревянной подставке. Два сервитора, оснащенные верхними конечностями из стекла, ждали команды, чтобы перевернуть страницу и показать ее мне. Рядом, на маленьком столике, ждали своей очереди другие книги, упакованные в особые архивные коробки. 

- Я взял на себя смелость отобрать несколько других томов, мамзель, - произнес Лупан. – Они, как я полагаю, могут заинтересовать Вас, если Вы решите, что Вам подходит эта, первая. Они датированы тем же временем, или еще старше.

Я склонилась, чтобы посмотреть на «Историю». 

- Вот здесь, - произнес Лупан, а сервиторы начали медленно переворачивать страницы, - вы можете видеть отчеты о сражениях.

- Меня заинтересовала дата публикации, сэр, - заметила я. – Здесь значится: «712.M39», сомнений быть не может. Но как эта книга могла быть опубликована до того, как началась война, о которой она повествует? 

- Помилуйте, мамзель, это не так.

- Но я была… - начала я и умолкла. Я едва не оговорилась, а это было бы непоправимой ошибкой, которая позволила бы понять, что я не прибыла с другой планеты, а родилась здесь. – Мне говорили, что Орфеанская война была всего несколько сот лет назад. Триста лет, или около того, полагаю.

И тут Лупан сказал самую любопытную вещь из тех, что я слышала в этот день. Он сказал:

- История повторяется, леди. Эвдемонические войны в этой части Субсектора Ангелус велись с перерывами в течение последних пяти тысяч лет. Может быть, и дольше. Постепенно их перестали отличать одну от другой. Они всплывают то тут, то там в официальных материалах, пока через некоторое время любую из них не начали называть просто «Война».

- Конечно, но…

Он снисходительно улыбнулся.

- «Блэкуордс» существует здесь очень, очень давно, мамзель. Семья знает и помнит все это. Санкур пережил множество войн. И мы всегда восстанавливались после войны. И все эти войны были одной и той же «Войной». 

- Но – Святой? Святой Орфей, который вел нас к победе…

- Все святые похожи друг на друга, так что не отличить, - произнес он. – Эвдемония, миледи. Война добрых демонов. Мы так воюем все время. Мы создаем ангелов, чтобы победить тьму. И однажды они не просто изгонят тьму – они ее завоюют. Ангелы, мамзель. В конце-концов, мы ведь находимся в Субсекторе Ангелус. 

- Не понимаю… - начала я.

- В этом нет необходимости. Никто и не должен понимать, кроме самых возвышенных и испытавших озарение. Новый Орфей появляется каждые несколько поколений, он благословен видениями и открытым ему знанием, вознесен над другими смертными. Он заставляет армии Санкура и близлежащих миров сражаться в новой войне - хотя, вообще-то, это только продолжение одной и той же войны. И никто не оспаривает его власть. Одно лишь слово из уст Орфея заставляет утихнуть любое возражение – хоть планетарного губернатора, хоть самого правителя субсектора. В этом и заключается могущество Орфея – покорять души, очаровывать, изменять решения людей одной лишь силой слова. А если кто-то по какой-то причине все же идет против его воли – для него это становится законным основанием, чтобы развязать войну. Это священная война, попытка исправить и очистить человеческую душу. Вечная война. Война, которая постоянно должна вестись в святая святых, в самом сердце человечества.

Он взглянул на меня. Должно быть, я выглядела крайне встревоженной. Внезапно его поведение резко изменилось. Он, похоже, был смущен. 

- Мамзель, приношу извинения, - произнес он. – Я слегка отвлекся. Я сказал не то, что дОлжно. Я… Я не желал вас обидеть.

Чем он думал обидеть меня? Я демонстрировала только озадаченность. Что он видел на моем лице? И что ожидал увидеть? 

- Я лишь хотел, чтобы вы не сомневались. – произнес он.

- Чтобы я не сомневалась?

- Что у вас есть союзники. Даже сейчас.

- Союзники, мастер Лупан? 

Он колебался.

- Ну, скажем так, я просто хотел, чтобы вы знали – я в курсе. Я хотел показать, что все понимаю. Я специально поместил эту книгу в витрине после… скажем так… событий прошлой ночи. Я полагал, возможно, несколько преждевременно, что это даст вам ключ к пониманию… если это будет необходимо.

- Ключ к пониманию, мастер Лупан?

- Н-ну, скажем так, ключ к тому, чтобы перейти к обсуждению главной темы. «Блэкуордс» никогда не вмешивался в программу. Мы всегда поддерживали Короля. Но, если ситуация изменилась, если обстоятельства стали иными, и, если необходимо более активное содействие… может быть, надежное убежище, или сопровождение при перемещении в более безопасный мир…

- Мастер Лупан, я решительно не понимаю, о чем вы говорите, - произнесла я.

Он смотрел на меня. Это был исполненный боли и тревоги взгляд – словно у поклонника, который наконец нашел в себе достаточно решимости, чтобы признаться в своих чувствах к возлюбленной леди, но получил обескураживающий отказ. Он был смущен, и его гордость была уязвлена. 

- Конечно, - произнес он с поклоном. – Конечно же нет. Конечно же, Вы не можете знать. Мне не следовало даже упоминать об этом. Я подумал – скажем так… Впрочем, неважно. Прошу извинить мое неподобающее поведение. Я хочу заверить, что семья Блэкуордс всегда славилась благоразумием и предусмотрительностью, и, боюсь, я нарушил нормы поведения, принятые в нашем торговом доме. Я был слишком откровенен….

Он осекся. Где-то в глубине торгового дома звякнул колокольчик. Колокольчик, который берут в руку и звонят, вызывая кого-то. 

- Прошу прощения, - произнес он. – Я должен ненадолго отлучиться. Я скоро вернусь. Прошу вас, продолжайте знакомство с книгой; предоставляю Вам в этом полную свободу. Сервиторы принесут вам еще шоколада, или соланового чаю. Обещаю – я вернусь через мгновение. 

Он убежал. Сервиторы выпрямились и глядели на меня.

- Чаю. – скомандовала я, и они удалились.

Я осталась одна. Поведение Лупана было крайне странным, он говорил о вещах, о которых я понятия не имела – но я распознала форму, в которой он начал разгвор. Это была проверка. Неуклюжая, топорно проведенная – но несомненно проверка. Когда он говорил, возможно, в его речи были кодовые слова, которые, как он полагал, я должна была знать, догадавшись по ним, о чем идет речь. Он приглашал меня ответить, показав, что я тоже понимаю, о чем он говорит, продемонстрировать мое знание этих тайных предметов. Но я не дала ему ответа, на который он рассчитывал. Возможно, его господа, эти таинственные и невидимые члены семьи, управлявшей «Блэкуордс», тайно наблюдали за нами, и колокольчик вызвал его, чтобы понести наказание за оплошность.

За кого же он принял меня? Одна его фраза особенно обеспокоила меня. «После событий прошлой ночи». 

Надо было убираться отсюда. Как только он вернется, я принесу извинения и сбегу, сославшись на ранее назначенную встречу, на которую Лаурель Ресиди, к сожалению, не может не явиться. 

Ожидая его возвращения, я обошла стол и стала рассматривать книги на приставном столике, другие тома, которые, как он полагал, могли меня заинтересовать.

Меня. Именно так он и сказал. Он постарался отобрать те книги, которые могли бы заинтересовать меня – не моего нанимателя. 

Я перевернула каждый из архивных ящичков, в которые были заключены книги. «Жизнь Орфея». «История губернаторства Санкур и Правления Человека в Субсекторе Ангелус». Драма под названием «Король в желтом». Трактат об использовании масок и иные мысли о правдоподобности персонажа»…

Книг было много, названия большинства из них были мне неясны. Одна из них была совсем маленькой, в синем переплете, на котором не было никаких обозначений. Я открыла ящичек и вынула ее. Это был блокнот, его пожелтевшие страницы были исписаны от руки. Я решила, что он вполне уместно выглядел бы среди блокнотов Секретеря. Записи были сделаны коричневатыми чернилами, четким безупречно-ровным почерком. Я не могла прочесть ничего, потому что записи были сделаны с использованием чего-то вроде шифра, или, вернее, на языке, которого я не знала. Но на внутреннем форзаце был номер – 119 – и слова, написанные на анграбике:

«Повседневные записи Лилеан Чейз; о ее знании (иначе – о ее Когнитэ)»

Я моргнула. Слово обрело смысл.

- Он возвращается, - произнес мужской голос из тени. – Тебе нужно уходить, или он схватит тебя.

Пораженная, я обернулась. Мужчина выступил из затененного дверного проема. Он был бледным, с небольшой темной бородкой. У него были длинные волосы, черные и довольно растрепанные, они падали на воротник. Его одежда тоже была темной. Он глядел на меня серыми глазами – его взгляд не был дружелюбным или враждебным, он просто был.

- Кто вы? – спросила я.

- Он пытался захватить тебя, не применяя силу, - произнес незнакомец, мотнув головой в ту сторону, куда удалился Лупан. – Но он тебя недооценил. Тем не менее, они намерены заполучить тебя. Ты для них – товар, тебя можно выгодно продать. В общем, на твоем месте я бы сбежал прежде чем он вернется – и будет вести себя менее деликатно.

- Кто вы? – повторила я.

- В настоящий момент, - ответил он. – Я – твой единственный друг.