Глава 1

Это были не барабаны, к которым Корбек питал отвращение, а ритм. Но в нем не было никакой логики. Хотя ноты и были обычным звуком барабанов, удары были спорадическими, подобно бьющемуся сердцу, они накладывались друг на друга и синкопировались. Артобстрел все еще продолжался, но теперь, когда они приблизились к источнику биения, барабанный бой перекрывал даже гул от взрывов за фронтовыми траншеями.

Корбек знал о том, что его бойцы были испуганны, еще до того, как ему об этом сказал сержант Куррал. По траншее к ним приближался сержант-разведчик Мколл. Он пропустил сигнал надеть противогаз, и теперь его лицо было искаженным болью и позеленевшим. Как только он увидел свою роту в масках, то тут же с тревогой надел собственный противогаз.

- Докладывай! – торопливо приказал Корбек.

- Впереди траншея расширяется, - тяжело дыша, сквозь маску сказал Мколл. – Там дальше огромные промышленные зоны. Мы прорвались сквозь их ряды прямо в сердце этого района промышленного пояса. Я никого не видел, но слышал барабаны. Похоже будто… ну, их там тысячи. Скоро им придется атаковать. Но чего они ждут?

Корбек кивнул и двинулся вперед, поведя за собою бойцов. Они держались у стен траншеи, сформировав боевое построение, низко присев и целясь над головами впередиидущих.

Траншея перестала петлять, переросши в широкую укрытую чашу, доминирующую над склоном, ведущим вниз к колоссальным фабричным цехам. Барабанный бой, это непрерывное и нерегулярное биение, теперь полностью заполняло воздух.

Корбек дал сигнал двум огневым группам разойтись по флангам. Драйл пошел на левую сторону, а Лукас – на правую. Он же возглавил основную группу. Склон был крутым и скользким от натекшей на него воды. Теперь они скорее старались удержаться на ногах и постепенно спускаться вниз, чем держать оружие наготове.

Пространство вокруг цехов было открытым и пустынным. Почувствовав себя незащищенным, Корбек подал бойцам сигнал, и основная группа начала формировать широкую фалангу, в которую вставали только что соскользнувшие со склона солдаты. Справа их уже прикрывала группа Драйла, и вскоре на свою позицию вышел и Лукас.

Теперь стук барабанов был таким громким, что он заставлял вибрировать прочные пластиковые линзы их респираторов, отдаваясь в груди.

Вместе с восемью бойцами, Корбек пронесся по открытой местности, проверяя пространство вокруг. Когда Корбек достиг первого цеха, сержант Грелл двинул вслед за ними следующую дюжину. Он оглянулся, и заметил, что его бойцы хорошо держали строй, но и обеспокоился, увидев, как Драйл на мгновение снял противогаз, чтобы вытереть лицо тыльной стороной манжеты. Корбек знал, что тому все еще было не по себе после того неудачного ранения, но полковник не любил недисциплинированности.

- Надень ту фетову маску обратно! – Крикнул он рядового Драйла, и вместе с семью бойцами на прикрытии, вошел в цех.

Здание с остроконечной крышей пульсировало от барабанного боя. Корбек едва мог поверить своим глазам. Здесь были установлены тысячи самодельных механизмов, ротационных машин и маленьких воздушных турбин, и все они по-своему управляли рычагами, бившими по обтянутым кожей цилиндрам всевозможных форм и размеров. Корбеку не хотелось думать о том, кому принадлежала эта кожа. Сейчас его занимал только синкопический и нерегулярный стук драм-машин, оставленных здесь Покаявшимися. Их бой был бессистемным. Или же, чего Корбек боялся еще больше, в них была структура, но он был слишком здоров, чтобы понять ее.

Дальнейший осмотр показал, что здание пустовало, и все остальные цеха также были заполнены самодельными драм-машинами… Десять тысяч барабанов, двадцать тысяч, всевозможных форм и размеров, бившихся как деформированные и больные сердца.

Бойцы Корбека плотными оборонительными рядами окружили цехи, но он знал, что все солдаты были напуганы, как знал и то, что выносить ритм, пульсирующий в воздухе, было выше их сил.

Он подозвал к себе Скулана, чей тяжелый огнемет вонял и истекал нефтью. Он указал на первый цех.

- Огневая группа сержанта Грелла прикроет тебя, - сказал он огнеметчику. – Можешь не опасаться за свою спину. Просто сожги эти гадюшники.

Скулан кивнул и помешкал, чтобы поправить трубки на закоптившемся оружии. Он вошел в первую дверь, когда Грелл отдал бойцам соответствующий приказ. Скулан поднял огнемет, его палец побелел под жестяным предохранителем прорезиненного спускового крючка.

Затем последовал удар. Единственный удар. В одно невероятное мгновение все странные ритмы механических барабанов слились в один. Голова Скулана взорвалась. Он упал на землю подобно мешку с овощами, из-за столкновения с землей и нервной судороги, нажав на спусковой крючок огнемета. Пламя выплеснулось страшной дугой, сперва испепелив портик блокпоста, и, взметнувшись назад, упало на троих охранявших его солдат. Объятые пламенем, они начали вопить и вертеться.

Бойцов захлестнула паника, они рассыпались, разбегаясь в разные стороны. Корбек громко выругался. Непонятно каким способом, в момент смерти Скулан стиснул палец на спусковом крючке огнемета, и часть шланга под его мертвым телом извивалась туда-сюда подобно огнедышащей змее. Под ее дыхание попало еще двое солдат, трое. Оно выжигало огромные конические шрамы на грязном бетонном полу.

Корбек бросился вниз у стены цеха, когда мимо него пронеслось пламя. Его разум работал быстро, но действия формировались быстрее мыслей. В его руке оказалась граната, одно движение большого пальца со щелчком сорвало чеку.

Он выскочил из укрытия, крикнув всем, кто мог его услышать, ложиться, и бросил гранату в труп Скулана и вращающийся огнемет. Произошел сильнейший взрыв, поджегший резервуары на спине мертвеца. Белый огненный жар вырвался из двери цеха и попал на скат крыши. Обломки камней упали на то, что осталось от рядового Скулана.

Корбека, как и многих других, сбило с ног ударной волной. Сержанту-разведчику Мколлу, сжавшемуся во рву поблизости, удалось избежать худшего. Ему случилось увидеть нечто, чего не заметил Корбек, хотя из-за непрекращающихся барабанных ударов, теперь вновь нерегулярных и аморфных, было очень тяжело сконцентрироваться. Но Мколл знал, что именно он увидел. Скулан был убит сзади, лазерным выстрелом в голову. Водя винтовкой из стороны в сторону, он пытался обнаружить источник атаки. Он думал, что это снайпер, один из партизан Покаявшихся, скрывающихся на этой спорной территории.

Все бойцы лежали на животах, прикрыв голову руками. Все, кроме рядового Драйла, с улыбкой на лице небрежно державшего лазган.

- Драйл! – завопил Мколл, выбираясь изо рва. Драйл повернулся - в его глазах стояло мутное небытие. Он поднял лазган и начал стрелять.

 

Глава 2

 Мколл бросился вниз, но первый выстрел все же опалил ему спину и разбил пояс. Упав в ров, он почувствовал тупую боль от покрывшейся волдырями плоти вдоль лопатки. Крови не было. Лазерный огонь прижигал оставленные им раны.

Началась стрельба и паника, последняя была даже сильнее, чем прежде. Выкрикивая что-то странным и пугающим голосом, Драйл обернулся и убил двух ближайших к нему Призраков точными выстрелами в затылок. Когда бойцы попытались отползти подальше оттуда, он выставил силу выстрела на полную мощь и начал палить по ним, убив пятерых, шестерых, семерых.

Корбек рывком встал на ноги, ужаснувшись увиденному. Он прижал приклад лазгана к плечу, тщательно прицелился и выстрелил Драйлу точно в грудь. Драйл со стоном отлетел назад, почти комично дергая конечностями.

Наступила пауза.

Корбек медленно пополз вперед, как и Мколл, и большинство бойцов, кто не стал помогать тем, кого Драйл ранил не смертельно.

- Фета ради.. – выдохнул Корбек, приблизившись к телу мертвого гвардейца. – Что, черт возьми, произошло?

Мколл не ответил. Он пересек двор в несколько огромных прыжков и врезался в Корбека, кинув его на пол.

Драйл не был мертв. Нечто коварное и страшное пузырилось и бурлило внутри него. Он начал вставать, сначала на бок, затем и на ноги. К тому времени, как Драйл поднялся, его рост был вдвое выше человеческого, форма и кожа на нем расползались, обнажая исковерканный увеличивающийся скелет, трансформирующийся внутри него.

Корбек не хотел на это смотреть. Он не желал видеть костяное нечто, вырывавшееся из тела Драйла. Из него вытекали водянистая кровь и еще какие-то неизвестные жидкости, пока инфекция Хаоса взращивала в нем что-то, что, наконец, вырвалось наружу из раскромсанного тела, в котором когда-то обитало.

Драйл или то, что некогда им было, встретилось с ними лицом к лицу. Оно было двенадцати футов в высоту – огромный гротескный скелет, чьи кости, казалось, состояли из спаянных вместе темных стальных секций. Его голова была огромной, увенчанной гладкими изгибающимися в разные стороны рогами. Жир, кровь и другие жидкости стекали с его корпуса. Казалось, что оно улыбается. Оно повертело головой, будто в предвкушении резни.

Корбек заметил, что, хотя на твари больше не оставалось плоти и кожи Драйла, она все еще носила его армейский жетон. Она вскинула огромные металлические когти, и, подняв голову, закричала.

- В укрытие! – закричал Корбек бойцам, и те разбежались по теням и щелям, какие только могли найти. Корбек и Мколл запрыгнули в водовод; разведчика всего трясло. Из мокрого дренажного канала Корбек увидел рядового Мелира, носившего ротную ракетную установку. Боец был настолько испуган, что не мог даже пошевелиться. Корбек скользнул к нему по зловонной воде и постарался снять ее у него с плеча. Хотя Мелир был испуганный и обмякший, ракетную установку было не так просто забрать.

- Мколл! Помоги мне, Фета ради! – крикнул Корбек, возясь с оружием.

Ему удалось вырвать установку. Оно было у него в руках, тяжелое оружие, до этого незнакомое его плечам. Быстрая проверка сказала ему, что установка была заряжена и готова к использованию. На него упала тень.

Больше не бывшая Драйлом тварь, нависла над ним и с ликованием зашипела сквозь затупленные конские зубы. Корбек упал навзничь и попытался прицелиться, но оружие было мокрым и скользким, и он скользнул дальше в грязь водовода. Он забормотал: «Святой Император, освободи нас от Тьмы Пустоты, направь мое оружие на службу тебе… Святой Император, освободи нас от Тьмы Пустоты…» и нажал на спусковой крючок. Ничего не случилось. В перегородки спускового механизма попала грязь.

Существо приблизилось к нему и металлическими пальцами схватило за китель. Корбек был поднят с канала, и теперь он находился на расстоянии вытянутой руки от чудовища. Но теперь с перегородок стекла грязь. Он вновь нажал на спусковой крючок, и выстрел прямым попаданием разорвал голову существа.

Корбек, кувыркаясь, пролетел двадцать шагов, и рухнул на спину в кучу грязи и шлака. Ракетная установка упала возле него. Обезглавленная тварь еще некоторое время пошатывалась, и затем свалилась в водовод. Сержант Грелл уже стоял позади него с дюжиной бойцов, которых ему окриками удалось вывести из состояния паники.

Они стояли у края водовода и палили из лазганов по дергающемуся скелету. Через несколько мгновений металлическая тварь была превращена в осколки и шлак.

Еще какое-то время Корбек наблюдал за происходящим, а потом обессилено упал на спину.

Теперь случилось все самое худшее. И он никак не мог смириться с мыслью о том, что в этом была его вина. Драйл был заражен тем фрагментом проклятой статуэтки. «Возьми себя в руки», прошипел он себе, «бойцы нуждаются в тебе». Его зубы стучали. Он мог справиться с мятежниками, бандитами, даже отвратительными орками, но с этим…

Артобстрел продолжался. Возле них, драм-машины продолжали барабанить стаккато своего послания. Впервые после падения Таниса, неимоверно устав, Корбек почувствовал, как на его глаза наворачиваются слезы.

 

Глава 3

Наступил вечер. Артобстрел Покаявшихся продолжился, даже когда свет исчез – ревущий лес пламени и фонтанов грязи шириной в триста километров. Гаунт полагал, что понял тактику врага. Это был двунаправленный взаимовыгодный маневр.

Они начали свое наступление на рассвете в надежде сломить Имперскую фронтовую линию, но, при этом ожидая ожесточенного сопротивления, которое и обеспечили им Гаунт и его бойцы. Не сумев сломить фронт, Покаявшиеся тогда совершили маневр, отступив намного дальше необходимого, соблазняя Имперскую Гвардию занять фронтовую линию Покаявшихся… И попасть под радиус действия их артиллерийских батарей на холмах.

Главнокомандующий лорд-генерал Дравер заверил Гаунта и остальных командиров, что три недели орбитальной ковровой бомбардировки флота превратили вражеские артиллерийские позиции в металлолом, тем самым гарантируя сравнительную безопасность для продвижения пехоты. Довольно верно, мобильные полевые батареи, используемые Покаявшимися для изматывания Имперских позиций, были разгромлены. Но у них явно имелись фиксированные батареи намного большего радиуса действия выше в гибнущих холмах, находившиеся в долговременных бункерах, непроницаемых даже для орбитальной бомбардировки.

Орудия, посылавшие снаряды, были левиафанами, и Гаунт не был этому удивлен. В конце концов, это был мир-кузница, и, хотя Покаявшиеся и обезумели от учений Хаоса, они не были глупыми. Они были рождены среди инженеров и ремесленников Фортис Бинара и обучены техносвященниками Марса. Они могли сделать любое оружие, и у них были месяцы на подготовку.

Значит, это была она, отлично подготовленная ловушка на поле боя, в которую попались Таниский Первый, Витрианские Драгуны и еще Император знает кто на ничейной земле в покинутых траншеях и фортификациях, куда вскорости доберется завеса снарядов и сотрет их всех.

Сейчас фронтовая линия старых окопов Покаявшихся была уже уничтожена. Только несколькими часами ранее Гаунт и его бойцы сражались врукопашную в тех траншеях ради того, чтобы войти в окопы Покаявшихся. Теперь тщетность той борьбы казалась действительно горькой.

Призраки Гаунта и рота Витрианских Драгун, с которыми они соединились, укрывались в какой-то разрушенной промышленной зоне, в километре или около того от приближающегося артобстрела. У них не было связи ни с витрианскими, ни с танискими подразделениями. Они знали только то, что были единственными, зашедшими столь далеко. Конечно же, не было никакого признака или надежды на маневр поддержки со стороны главных Имперских позиций. Гаунт надеялся, что на прикрытие им флангов могли послать тех проклятых Янтийских Патрициев или, возможно даже элитные штурмовые войска Дравера, но начавшийся обстрел положил конец такой возможности.

Электромагнитные- и радиопомехи от сильнейшего артобстрела также оборвали их линии связи. У них не было возможности не только связаться со штабом или с их же фронтовыми подразделениями, но даже эфир вокс-установок малой дальности был прерывистым и искаженным. Полковник Зорен понукал офицера по связи исправить линию связи с любым слушающим кораблем на орбите, в надежде, что тогда они смогли бы передать свои координаты и то, в каком тяжелом положении они находятся. Верхние слои атмосферы мира, в котором война бушевала уже в течение полугода, были густым одеялом из нефтехимического смога, пепла, электрических аномалий и даже еще худших вещей. Ничто не могло пройти сквозь него.

Единственными звуками окружающего их мира были грохот артобстрела – и фоновый непрекращающийся ритм барабанов.

Гаунт брел через промозглый цех, где скрывались бойцы. Они сидели, съежившись, небольшими группами, запахнувшись в камуфляжные плащи, чтобы защитится от холодного ночного воздуха. Гаунт запретил использовать горелки и нагреватели, ведь у вражеских дальномерщиков могли быть теплочувствительные глаза. Если это было так, то пласталь-армированый бетон цеха маскировал слабые следы излучаемого их телами тепла.

Витрианцев было почти на сто человек больше, чем Призраков, и они держались в значительной мере обособленно, заняв другой конец фабричного цеха. Между двумя полками происходили короткие разговоры, ведь здесь их войска были близко друг к другу, но это были высокопарные обмены приветствиями и вопросами.

Они были хорошо обученным и действенным подразделением, и Гаунт слыхал, что витрианцы получили множество похвал за стоическое поведение и свой подход к войне. Он задался вопросом, могло ли их такое беспристрастное отношение, столь же чистое и обоюдоострое, как их знаменитые кольчуги из стеклянной нити, быть из-за нехватки тех внутреннего огня и души, которые делали подразделение действительно великим. С падающими все ближе снарядами, он сомневался, что когда-либо узнает это.

Полковник Зорен бросил попытки настроить радио, и, пройдя между своими бойцами, остановился перед Гаунтом. В тенях цеха, его темнокожее лицо выглядело худым и покорившимся.

- Что нам делать, комиссар-полковник? – спросил он, признавая тем самым старшинство Гаунта. – Мы будем сидеть здесь, и ждать смерти, которая придет за нами как за стариками?

Дыхание Гаунта затуманивало воздух, пока он оглядывал темный цех. Он покачал головой.

- Если мы должны умереть, - сказал он, - тогда давай, по крайней мере, умрем с пользой. У нас есть почти четыреста бойцов, полковник. Для нас уже выбрано направление.

Зорен озадачено нахмурился.

- Как так?

- Если мы вернемся, то попадем под артобстрел, если пойдем влево или вправо вдоль линий укреплений, то не уйдем от смертельной завесы. У нас только один путь – углубится в их траншеи, прорваться к их новой фронтовой линии и, по возможности, причинить им как можно больше вреда, как только мы туда доберемся.

Зорен мгновение хранил молчание, затем его лицо рассекла усмешка. Белые зубы сверкнули в темноте. Идея явно пришлась ему по душе. У нее была простая логика и элемент благородной славы, которая, как надеялся Гаунт, понравится мышлению витрианца.

- Когда мы выдвигаемся? - спросил Зорен, разжав сетчатые рукавицы.

- Через час-другой артобстрел Покаявшихся сотрет этот район. Так что разумным будет уйти отсюда до этого срока. По правде говоря, чем раньше, тем лучше.

Гаунт и Зорен обменялись кивками и быстро пошли поднимать офицеров, чтобы строить бойцов.

Менее чем через десять минут, боевое подразделение было готово выдвигаться. Все танисцы вставили в лазганы новые энергетические обоймы, проверили и заменили, где это было необходимо, фокусировочные тубусы, и отрегулировали настройки силы выстрела на половину мощности согласно приказу Гаунта. Серебристые лезвия таниских боевых ножей, прикрепленных к штыковым захватам их оружия, были испачканы грязью, чтобы не давать отблесков. Маскировочные плащи были плотно запахнуты, и призраки разделились на небольшие группы, состоявших из близко дюжины бойцов, в каждой из которых был, по крайней мере, один тяжеловооруженный рядовой.

Гаунт проследил за приготовлениями витрианцев. Они выстроились в несколько большие боевые подразделения, по двадцать человек в каждом, и у них было меньше тяжелого оружия. Там же, где оно было, они, казалось, предпочитали плазменное оружие. Насколько мог видеть Гаунт, ни у кого из них не было мелтаганов или огнеметов. Призраки поняли бы, решил он.

Витрианцы прикрепили шипоподобные штыки к лазганам, и синхронно начали проверять оружие с почти хореографической грацией, отрегулировав настройки силы выстрела оружия на максимум. Затем, снова в унисон, они переключили маленький регулятор на поясе доспехов. Со слабым мерцанием в темноте, тонкорешетчатое стекло их костюмов щелкнуло и закрылось, так, что доспехи теперь больше не были сверкающей поверхностью, но вместо этого показывали темную, тусклую обратную сторону. Гаунт был впечатлен. Их функциональные доспехи имели эффективный режим скрытности для движения после наступления темноты.

Артобстрел все еще бушевал и встряхивал землю позади них, но он стал уже таким привычным атрибутом, что на него почти не обращали внимания. Гаунт совещался с Зореном, настроив микробусинки-интеркомы.

- Используйте канал «Каппа», - сказал Гаунт, - с резервным каналом «Сигма». Я с Призраками иду впереди. Постарайтесь не отставать слишком сильно.

Зорен кивнул.

- Я вижу, вы отдали приказ бойцам выставить силу выстрела на максимум, - запоздало сказал Гаунт.

- Это записано в «Витрианском Искусстве Войны»: «Если твой первый выстрел будет достаточно надежен чтобы убить, тебе не нужно будет второго».

Гаунт на минутку задумался об этом. Затем он повернулся, чтобы увести за собой группу прикрытия.

 

Глава 4

Существовало только две реальности – мрак углубления под ними и яркий ад артобстрела над ними. Рядовой Каффран и витрианец укрывались в темноте и грязи на дне воронки от снаряда, поскольку над их головами бушевала ярость, подобная огненной буре на лике солнца.

- Святой Фет! Не думаю, что мы выберемся отсюда живыми, - мрачно сказал Каффран.

Витрианец даже не бросил на него взгляд.

- Жизнь – это путь к смерти, и наша гибель может приветствоваться так же, как и врага.

Каффран задумался над этим на мгновение, и печально покачал головой.

- Ты что, философ?

Витрианский рядовой, Зогат, повернулся и презрительно посмотрел на Каффрана. Визор его шлема был поднят, и Каффран увидел в его глазах слабое тепло.

- «Бигата, Витрианское Искусство Войны». Это наш кодекс, руководящая философия касты воинов. Я не ожидаю, что ты поймешь.

Каффран пожал плечами.

- Я не глупый. Продолжай… Как война может быть искусством?

Витрианец не знал, издевались ли над ним, но, хотя их общий язык, Низкий Готик, не был родным ни для одного из них, Каффран владел им лучше Зогата. В культурном отношении, их миры не могли быть более разными.

- В «Бигате» содержатся обычаи и философия воинского братства. Все витрианцы штудируют его и изучают принципы, которые потом направляют нас на театре военных действий. Тактику мы черпаем из ее мудрости, руки наши укрепляются ее силой, умы наши сосредотачиваются ее яркостью, а честь ее определяет нашу победу.

- Это должна быть целая книга, - сардонически сказал Каффран.

- Это так, - ответил Зогат, пренебрежительно пожав плечами.

- А вы ее заучиваете или носите с собой?

Витрианец расстегнул нагрудник формы и показал Каффрану краешек небольшого серого кармана, пришитого к подкладке.

- Ее носят у сердца, работу восьми миллионов людей, расшифрованную и закодированную на моноволоконную бумагу.

Каффран был почти поражен.

- Я могу на нее взглянуть? – спросил он.

Зогат покачал головой и застегнул форму обратно.

- Волоконная бумага генетически закодирована на прикосновение рядового, которому она выдана, поэтому никто другой не сможет открыть ее. Еще она написана на витрианском, который, уверен, ты прочитать не сможешь. И даже если бы смог, считается серьезным проступком разрешить невитрианцу увидеть великий текст.

Каффран оставил это без ответа. Некоторое время он хранил молчание.

- У нас, танисцев… У нас нет ничего подобного. Никакого великого искусства войны.

Витрианец оглянулся на него.

- У вас нет никаких кодексов? Никакой философии боя?

- Мы делаем то, что делаем… - начал Каффран. – Мы живем по принципу: «сражайся упорно, если нужно бороться, и не дай им увидеть своего приближения». Думаю, что это совсем немного.

Витрианец какое-то время обдумывал это.

- Конечно тут… Не хватает тонкого подтекста и более глубоких доктринальных многозначительностей «Витрианского Искусства Войны», - наконец сказал он.

Наступила длинная пауза.

Каффран хихикнул. Затем они оба взорвались почти неконтролируемым смехом.

Потребовалось несколько минут для того, чтобы их веселье утихло, ослабляя болезненную напряженность, возникшую из-за ужасов дня. Даже с артобстрелом, гремящим над ними, и постоянным ожиданием, что снаряд упадет в убежище и уничтожит их, страх в них, казалось, ослабился.

Витрианец открыл флягу, сделал из нее большой глоток и предложил ее Каффрану.

- Вы, танисцы… вас ведь очень мало, я правильно понял?

Каффран кивнул.

- Всего две тысячи - все, кого сумел спасти комиссар-полковник Гаунт с нашего родного мира в день Основания полка. В день, когда наш мир погиб.

- Но у вас есть очень даже неплохая репутация, - сказал витрианец.

- Действительно? Конечно, такая репутация, из-за которой мы исполняем всю скрытную и грязную работу коммандос, репутация, из-за которой нас посылают в удерживаемые врагом ульи и миры смерти, которые никто другой не может захватить. Я часто задаюсь вопросом, кого они оставят делать грязную работу после того, как пустят в расход последнего из нас.

- Я часто мечтаю о своем родном мире, - глубокомысленно сказал Зогат, - я мечтаю о городах из стекла, хрустальных павильонах. Хотя я уверен, что никогда его не увижу снова, меня ободряет то, что он всегда в моих мыслях. Наверное, тяжело не иметь дома.

Каффран пожал плечами.

- А что не тяжелее? Тяжелее, чем штурмовать вражескую позицию? Тяжелее, чем умирать? Все, что касается жизни в армии Императора – тяжело. В некотором роде, не иметь дома – ценное качество.

Зогат вопросительно посмотрел на него.

- Мне больше нечего терять, нет ничего, чем мне могут пригрозить, ничего, что удержит мою руку от удара или заставит подчиниться. Есть только я, Имперский Гвардеец Демон Каффран, слуга Императора, да удержит он Трон вовеки.

- Вот видишь, в конце концов, и у вас есть философия, - сказал Зогат.

В их разговоре наступил долгий перерыв, поскольку оба прислушивались к орудиям.

- Как… Как погиб твой мир, танисец? – спросил витрианец.

Каффран закрыл глаза и напрягся на мгновение, будто вытаскивая из глубин памяти что-то, что он преднамеренно отверг или заблокировал. Наконец он вздохнул.

- Это был день нашего Основания, – начал он.

 

Глава 5

Они не должны были расслабляться, только не здесь. Даже без медленно приближающегося к ним артобстрела, Драйл оставил их всех обессиленными, трясущимися и с желанием немедленно выбраться оттуда.

Корбек приказал Курралу и Греллу заминировать фабричные цехи, чтобы заткнуть тот адский барабанный бой. Затем они пойдут на вражеские позиции, и нанесут Покаявшимся столько вреда, сколько будет возможно, до того как их не остановят или не выручат свои.

Когда рота, насчитывавшая менее ста двадцати человек после развращения Драйла, была готова выдвигаться, вернулся разведчик Бару – один из трио, которое Корбек послал вперед, когда они впервые вошли на территорию, и он был не один. Добрых полчаса разведчик был прижат вражеским огнем в зигзагообразных траншеях к востоку, а затем его наиболее вероятный путь возвращения был уничтожен артобстрелом. Долгое время Бару был уверен, что больше никогда не воссоединится со своей ротой. Продвигаясь извивающимися траншеями через проволочные фестоны и пикеты, он, к своему удивлению, столкнулся еще с пятью танисцами - Фейгором, Ларкином, Неффом, Лонегином и майором Роуном. Они очутились в траншеях с началом бомбардировки, и теперь блуждали ими подобно потерявшимся домашним животным, пытаясь придумать хоть какой-то план.

Корбек был столь же рад видеть их, как и они роту. Ларкин был лучшим снайпером в полку, и был просто незаменим для того незаметного продвижения, которое им предстояло совершить. Фейгор также был отличным стрелком и сталкером. Лонегин хорошо умел обращаться с взрывчаткой, поэтому Корбек немедленно послал его помочь группе подрывников под начальством Куррала и Грелла. Неф был медиком, а им пригодилась бы любая медицинская помощь, которую они могли получить. Тактические способности Роуна были вне вопросов, и Корбек быстро отдал часть бойцов под его прямое командование.

В мерцании снарядов в ночи, пылающих и взрывающихся в безумной синкопии с барабанным боем, Грелл вернулся к Корбеку и доложил, что заряды были установлены, их задержка составляла пятнадцать минут.

Корбек уводил роту от заминированных цехов в ускоренном темпе по главному связному пути. Они двигались парной колонной, впереди них шло подвижное острие из шести бойцов: сержанта Грелла, снайпера Ларкина, разведчиков Мколла и Бару, Мелира с ракетной установкой и Домора с миноискателем. Их задание состояло в обеспечении быстрого продвижения роты и зачистке дороги, неся с собою достаточно мобильной огневой мощи, чтобы сделать больше, чем просто предупредить идущие сзади основные силы.

Позади них начали взрываться заминированные цехи. Во мраке вздымались грибы зеленого и желтого пламени, разнося на кусочки темные очертания зданий и заставляя умолкнуть ближайшие барабаны.

Но когда рев позади них утих, они услышали другие, более далекие ритмы. Ближайшие к ним барабаны скрывали то, что перед ротой находились и другие. Пульсирующее биение утомляло их. Корбек мрачно сплюнул. Барабаны раздражали его, заставляли его внутренне закипать. Это напомнило ему о ночах в налвудовых лесах родного Таниса, когда у твоего сигнального костра стрекочут сверчки, а их зов подхватывает еще сотня, находящаяся вне света огня.

- Пошли, - проворчал он бойцам.- Мы найдем их все. Мы раскрошим их. Каждую фетову штуковину.

Со стороны роты раздался шум искреннего согласия. Они продвигались вперед.

Мило схватил рукав Гаунта и дернул его за удар сердца до того, как зеленоватые взрывы осветили небо в шести километрах к западу от них.

- Ближний обстрел? – спросил Мило. Наведя оптический прицел на отдаленные здания, комиссар подкрутил кромку автоматического диска, и та со слабым треском завращалась.

- Что это было? – проскрежетал голос Зорена по интеркому ближней дистанции. – Это был не артобстрел.

- Согласен, - ответил Гаунт. Он приказал бойцам остановиться и удерживать только что занятую ими территорию – влажный затопленный участок находящихся в низине накопительных отсеков. Он пошел назад вместе с Мило и еще несколькими бойцами, чтобы встретиться с Зореном, который шел со своими солдатами ему навстречу.

- По ту сторону ада с нами есть кто-то еще, - сказал он витрианскому командиру. – Те здания были снесены крак-зарядами, стандартными комплектами взрывчатки.

- Боюсь… - уважительно начал он, - … Что это определенно не мои люди. У витрианцев твердая дисциплина. Витрианцы бы не пользовались взрывчаткой подобным образом, только если бы не руководствовались неведомой нам необходимостью. Для вражеских орудий это было чем-то вроде сигнального огня. Зная, что там кто-то есть, они скоро обстреляют тот участок.

Гаунт почесал подбородок. Он был точно уверен, что к этому приложили руку и танисцы – Роун, Фейгор, Куррал… возможно даже Корбек собственной персоной. У всех у них была репутация людей, которые время от времени любили сначала действовать, и только потом думать.

Пока они смотрели, взвилась еще одна серия взрывов. Обвалилось еще несколько цехов.

- Таким манером, - рявкнул Гаунт, - они могли бы по воксу сообщить о своей позиции врагу!

Зорен подозвал своего офицера по связи, и Гаунт принялся отчаянно крутить коммутатор каналов на вокс-установке, повторяя свой позывные в проволочный каркас микрофона. Расстояние было близким. У них был шанс связаться.

Они как раз сровняли с землей третий ряд цехов с барабанами, и теперь двигались по укрепленным балками туннелям и переходам, когда Лукас позвал полковника Корбека. Появился сигнал.

Корбек помчался по мокрому бетону, на ходу приказывая Курралу вести его отделение подрывников к следующему ряду громыхающих цехов с барабанами. Он взял наушники и прислушался. Отдающий металлическим эхом голос, прерывающийся и приглушенный из-за ужасных радио условий, повторял позывные. В них безошибочно угадывался сигнал полкового командования.

Воодушевившись, Лукас прокручивал медные диски, чтобы помочь Корбеку, в то время как он орал свои позывные в устройство.

- Корбек!.. олковник!.. тори, это ты?.. ирование… овтори… тставить мини…

- Повторите! Комиссар, я теряю ваш сигнал! Повторите!

Офицер по связи Зорена поднял взгляд от установки и покачал головой.

- Ничего, комиссар. Только «белый шум».

Гаунт сказал ему повторить опять. У них был такой близкий шанс увеличить размер экспедиционной группы и идти дальше с большими силами, если только им удастся отговорить Корбека от самоубийственных действий перед лицом вражеских пушек.

- Корбек! Это Гаунт! Отставить минирование и двигаться прямо на восток в ускоренном темпе! Корбек, подтверди!

- К взрыву готов, - отозвался Куррал, но тут же замолчал, когда Корбек поднял руку для тишины. Лукас изо всех сил вытягивал шею за вокс-установкой, чтобы услышать хоть что-либо за ревом артобстрела и грохотанием барабанного боя.

- М-м-мы должны прекратить… он приказывает нам прекратить минирование и двигаться на восток в ускоренном темпе… М-м-мы…

Он поднял на полковника внезапно ставший взволнованным взгляд.

- Он говорит, что из-за этого мы наводим на себя вражеские орудия.

Корбек медленно обернулся и посмотрел в ночь, где проносились снаряды с отдаленных укрепленных позиций, со свистом вырывая борозды света в красноватой темноте.

- Святой Фет! – выдохнул он, осознав, к чему их привел его безрассудный гнев.

- Двигайтесь! Двигайтесь! – заорал он, и бойцы в замешательстве поднялись со своих позиций. Он повел их перебежками, одновременно посылая сигнал авангарду разворачиваться и идти за ними. Он знал, что у него почти не было времени вывести их из зоны поражения, которую они сами «засветили» взрывами мин, и, фактически, зеленой стрелкой указав на свое продвижение.

Ему нужно было вести их на восток. Так сказал Гаунт. Как далеко находилась его рота? В километре? Двух? Как близко подобрался вражеский артобстрел? Поместили ли уже Покаявшиеся наполненные окси-фосфорным гелем трехтонные дейтериумные макроснаряды в зияющие отверстия казенников своих огромных орудий, когда дальномерщики откалибровали медные прицелы, а потные мускулы наводчиков подкрутили огромные скользкие механизмы, немного опустив гигантские стволы?

Корбек упорно продолжал вести бойцов. У них едва было время, чтобы найти укрытие. Он надеялся на то, что Покаявшиеся отступили отсюда.

Витрианский офицер по связи прокручивал на установке последний полученный ими сигнал, пытаясь убрать из него статику. Гаунт и Зорен внимательно наблюдали.

- Думаю, это ответный сигнал, - сказал офицер. – Подтверждение.

Гаунт кивнул.

- Займем здесь позиции. Будем удерживать эту территорию, пока не сможем соединиться с Корбеком.

В это мгновение, территория к западу от них, там, где мины Корбека освещали ночь, и все, что находились вокруг нее, начали взрываться. Лениво расцветающие фонтаны огня толчок за толчком уничтожали зону. Взрывы накладывались друг на друга – снаряды ложились плотно. Покаявшиеся оттянули участок массированного артобстрела на три километра назад, чтобы уничтожить замеченные ими признаки жизни. Гаунт мог только смотреть.

Полковник Фленс был человеком, создававшим свою карьеру по принципу «благоприятной возможности». Именно этим он сейчас и занимался, смакуя победу.

После неудавшегося продвижения янтийцев далеко за полдень, он отошел к командному посту Империума чтобы обсудить альтернативные варианты. Никто ничего не мог поделать, пока вражеский артобстрел накрывал всю линию фронта. Но Фленс хотел быть готовым выдвигаться к тому моменту, как он прекратится или ослабнет. Земля после подобной бомбардировки должна быть покрыта пеплом и грязью, которую удержать будет сложно как Покаявшимся, так и имперским войскам. Прекрасная возможность для оперативного бронетанкового удара.

К шести часам этого вечера, когда свет уже начал исчезать, ударные силы Фленса стояли наготове на разрушенных улицах возле изгиба реки: восемь осадных танков «Леман Русс», его излюбленные «Разрушители» с отличительными короткими толстыми стволами, четыре стандартных боевых танка «Леман Русс» модели «Фаэтон», три бронированных САУ «Грифон». Также там было и девятнадцать «Химер», несущих почти две сотни Янтийских Патрициев в полном боевом облачении.

Он находился в герцогском дворце, обсуждая планы операции с Дравером и несколькими другими старшими офицерами, а также пытаясь оценить потери со стороны танисцев и витрианцев в тот день, когда к ним из комнаты наблюдения вошел оператор вокс-установки с пачкой диапозитивов, обработанных и посланных вниз когитаторами орбитального флота.

Это были орбитальные снимки артобстрела. Все мимолетно просмотрели их, но Фленс тут же впился в них взглядом. На одном из снимков была видна серия взрывов, происходящая, по крайней мере, в километре за линией артобстрела.

Наклонившись к Драверу, он показал ему снимки

- Близко упавшие снаряды, - прокомментировал генерал.

- Нет, сэр, тут цепочка огней… на участке происходили фиксированные взрывы. Кто-то находится внутри.

Дравер пожал плечами.

- Значит, кто-то выжил.

Фленс оставался непреклонным.

- Я с моими Патрициями ориентировался на захват этого участка фронта, а через него – и всего мира. Я не буду стоять в стороне, и смотреть, как те чертовы выжившие бродят за линией фронта и рушат нашу стратегию.

- Ты воспринимаешь это все так лично, Фленс… - улыбнулся Дравер.

Фленс знал, что это так, но, ко всему прочему, он заприметил удачную возможность.

- Генерал, если в артобстреле появится брешь, я получу ваш сигнал на продвижение? Мои бронетанковые войска наготове.

Погруженный в свои мысли лорд-генерал согласился. Сейчас было время обеда, и у него были дела. Но даже так, перспектива победы захватила его.

- Если ты принесешь мне победу, Фленс, я этого не забуду. Для меня в будущем откроются большие возможности, если меня здесь не будет ничего связывать. И я разделю их с тобой.

- Будет сделано, Лорд-генерал Милитант.

Острый предприимчивый ум Фленса увидел возможность в том, что Покаявшиеся могли заново нацелить траекторию артобстрела, а лучше, если только один участок, для того, чтобы уничтожить активность за своими старыми траншеями. И это открыло бы нужную ему брешь.

Руководствуясь навигационными сигналами, передаваемыми с флота его астропату в ведущем танке, колонна Фленса грохотала на запад вдоль речной дороги, а затем по понтонной предмостовой позиции так далеко, как только они осмелились пробраться вглубь пустоши. Артобстрел Покаявшихся яростно изливался перед его техникой.

Фленс почти упустил возможность. Он едва успел добраться к позиции, когда появилась брешь. Завеса протяженностью в полкилометра сначала исчезла, а затем вновь появилась в нескольких километрах от них, поражая показанный орбитальными снимками участок.

Это была его дорога сквозь разруху, путь, по которому они моги добраться до Покаявшихся.

Фленс приказал технике выдвигаться. Они рванулись на максимальной тяге, подпрыгивая и скользя по грязи, направляясь в центр позиций Покаявшихся.

 

Глава 6

Голос рядового Каффрана, едва слышимый из-за артобстрела, плыл в темноте укрытия.

- Танис был великолепным местом, Зогат. Лесной мир - вечнозеленый, плотный и таинственный. Сами леса были почти одушевленными. Там царил мир… и они также были странными. То, что, как мне говорили, называлось подвижными древоростами. Деревья, тот вид, который мы называли налвудом, ну… они двигались, пересаживались, меняли свое местоположение, следуя за солнцем, дождями, и тем необходимостям и побуждением, которые текли в их соку. Я не претендую на понимание этого. Просто это было так. В общем, на Танисе не было такого понятия, как местоположение. След или тропинка в налвудовом лесу могла измениться, исчезнуть или же открыться заново за одну ночь. Поэтому, спустя поколения люди Таниса обрели инстинкт направления. Инстинкты выслеживания и разведки. Мы в этом хороши. Думаю, нам следует благодарить именно те движущиеся леса нашего родного мира за репутацию, которая есть у этого полка за разведывательное умение и скрытность.

Величественные города Таниса были роскошны. Наша промышленность была аграрной, а внемировая торговля состояла главным образом из прекрасных выдержанных древесных пород и резьбы по дереву. Работа таниских мастеров была тем, на что стоило посмотреть. Наши города были огромными – поднимавшиеся из леса каменные бастионы. Ты говоришь, у тебя дома были стеклянные дворцы. У нас все было не столь затейливо. Просто крепкий, серый как море, вздымающийся ввысь камень.

Зогат ничего не говорил. Каффран немного подвинулся на своем месте в темной и покрытой грязью дыре, чтобы усесться с большим удобством. Несмотря на горечь в голосе и душе, он чувствовал печальное чувство потери, которое он не испытывал уже долгое время.

- Пошла молва, что Танису следовало набрать три полка для Имперской Гвардии. Хотя это и было впервые, когда наш мир попросили исполнить такую обязанность, у нас было огромное количество способных сражаться мужчин, обученных в муниципальном ополчении. Процесс Основания занял восемь месяцев, и набранные войска стояли на широких расчищенных равнинах, ожидая прибытия на орбиту транспортных кораблей. Нам сказали, что мы присоединимся к имперским силам, задействованным в кампании на Мирах Саббаты по вытеснению оттуда сил Хаоса. Нам также говорили, что мы, вероятно, никогда больше не увидим наш мир снова, потому, что если человек однажды избрал служение, ему следовало всегда быть там где и война, до тех пор, пока его не заберет смерть или же его не демобилизируют и он не начнет новую жизнь в том месте, где он оказался. Уверен, они сказали вам то же самое.

Зогат кивнул, в темноте влажной воронки его благородный профиль склонился в грустном согласии. Взрывы ревели над ними длинными протяжными очередями. Земля содрогалась.

- Итак, мы ждали там, - продолжил Каффран, - нас были тысячи, чувствующих зуд от жесткости новой формы, и наблюдающих за поднимающимися и опускающимися десантными кораблями. Мы были готовы идти, и все же с Танисом нам было трудно прощаться. Но мысль о том, что он всегда был и будет там, поднимала нам настроение. Тем утром мы узнали, что для того, чтобы привести нас в форму, нам в полк назначили комиссара Гаунта, - Каффан вздохнул, пытаясь объяснить вспыхнувшие в нем темные чувства гибелью родного мира. Он откашлялся.

- У Гаунта была определенная репутация, а также долгая внушительная история службы вместе с ветеранскими гирканскими полками. Конечно же, тогда мы были новичками, неопытными и неотесанными. Верховное командование, вероятно, полагало, что для того, чтобы сделать из нас боевую силу, нам требовался офицер с таким характером, как у Гаунта.

Каффран остановился. На мгновение он потерял ход мыслей, его заполнил гнев. Гнев – и чувство нехватки. С внезапным приступом боли он понял, что он впервые со времен Утраты в голос рассказывал эту историю. Его сердце судорожно сжалось вокруг нитей памяти, и он почувствовал обострение чувства горечи.

- Все пошло наперекосяк в ту, самую последнюю ночь. Проводилась посадка. Большинство войск уже или было на борту ожидающих взлета транспортов, или же к тому времени направлялось на орбиту. Флотский дозор не справился со своими обязанностями и значительных размеров флот Хаоса, который был всего лишь осколком еще большего флота, в страхе бежавшего после нанесенного им поражения Империумом, проник сквозь блокаду в систему Танис. Для предупреждения оставалось очень мало времени. Силы Тьмы атаковали мой родной мир и стерли его с галактических записей в течение одной ночи.

Каффран вновь остановился и откашлялся. Зогат смотрел на него в сильном удивлении.

- У Гаунта был простой выбор – или развернуть имеющиеся у него войска для отчаянного последнего боя или забрать с собою тех, кого он мог спасти, и уйти оттуда. Он выбрал последнее. Никому из нас не понравилось это решение. Все мы хотели отдать наши жизни, сражаясь за родной мир. Думаю, останься мы на Танисе, то не заслужили бы ничего, кроме сноски на страницах истории о нашем героическом подвиге. Гаунт спас нас. Он увел нас от того уничтожения, стать частью которого мы бы гордились, ради того, чтобы мы могли нести еще более великую разруху куда-нибудь еще.

Глаза Зогата ярко заблестели в темноте.

- Ты ненавидишь его.

- Нет! Ладно, да, ненавижу, как я бы ненавидел каждого, кто наблюдал бы за смертью моего дома, любого, кто пожертвовал бы им ради некого высшего блага.

- И вот это и есть высшее благо?

- Я сражался вместе с «Призраками» на дюжине фронтов. Я пока еще не видел высшего блага.

- Ты ненавидишь его.

- Я восхищаюсь им. Я последую за ним везде. Этим все сказано. Я покинул родной мир в ночь его гибели, и с тех пор сражался во имя памяти о нем. Мы, танисцы – вымирающий вид. Нас осталось всего около двух тысяч. Гаунту удалось выбраться оттуда с количеством людей, достаточным для формировки только одного полка. Таниский Первый. Таниский Первый и Единственный. Как видишь, именно это и делает нас «призраками». Несколько последних беспокойных душ мертвого мира. И, думаю, мы будем такими до тех пор, пока последний из нас не умрет.

Каффран затих и в полумраке воронки, кроме падающих снаружи снарядов больше не было слышно ни звука. Зогат долгое время молчал, потом посмотрел вверх на бледнеющее небо.

- Через два часа рассвет, - мягко сказал он. – Возможно, когда посветлеет, мы увидим, как выбраться отсюда.

- Возможно, ты прав, - ответил Каффран, потягивая затекшие, покрытые грязью конечности. – Кажется, артобстрел удаляется от нас. Кто знает, может нам и удастся пережить это. Фет, я переживал и худшее.

 

Глава 7

Солнечный свет изливался сквозь дождливые тучи, подсвечиваемые продолжительным артобстрелом. Освещенное небо вдоль и поперек прочерчивали инверсионные струи самолетов, следы от снарядов и дуги огня из массивных позиций Покаявшихся в отдаленных, подернутых пеленой холмах. Ниже, в широкой долине и у траншейных линий, дым, скопившийся от продолжавшегося уже примерно двадцать один час штурма, принимавший в себя по два или три снаряда в секунду, сгустился подобно туману – плотному, маслянистому, и омерзительно вонявшему кордитом и фицелином.

Гаунт привел воссоединенную роту на бункерную площадку, в которой когда-то располагались горны и доменные печи. Они сняли противогазы. Земля, да и сам воздух были пропитаны зеленоватой микроскопической пылью с привкусом железа и крови. По всему участку были разбросаны разорванные пластиковые упаковки. Теперь они находились в пяти километрах от линии артобстрела и шум барабанов, находившихся в амбарах или фабриках вокруг них, перекрывал даже свист снарядов.

Корбек вывел своих бойцов из зоны поражения почти невредимыми, хотя их всех сбило с ног ударной волной, а восемнадцать человек надолго были оглушены из-за взрывов в воздухе. В лазаретах у траншей разорванные барабанные перепонки за пару секунд подлатали бы с помощью пластеновых диафрагм или же имплантировали туда акустические усилители. Но это было у траншей. Здесь же, они несли ответственность за восемнадцать глухих бойцов. Когда все построились в походной порядок, Гаунт разместил их посреди колонны, так, чтобы их могли вести и предупреждать находившиеся вокруг люди. Также у солдат имелись и другие повреждения – сломанные руки, ребра и ключицы. Но все они могли идти, и это была удача.

Гаунт отвел Корбека в сторону. Комиссар инстинктивно чувствовал хороших солдат, и его не на шутку тревожило то, что он мог ошибиться. Он избрал Корбека в качестве противовеса Роуну. Оба они пользовались уважением в Таниском Первом и Единственном – одного из них любили, второго же боялись.

- Не то, чтобы ты допустил тактическую ошибку такой уж значимости… - начал Гаунт.

Корбек начал было что-то говорить, но затем оборвал себя. Слова извинения перед комиссаром застряли у него в горле.

Гаунт сделал это вместо него.

- Понимаю, все мы находимся сейчас в тяжелом положении. Твоя группа пострадала особенно сильно от этих экстремальных условий. Я слышал о Драйле. Также думаю, что те здания с барабанами, которые ты принялся взрывать с самоубийственной решимостью, предназначались для нашей дезориентации. То есть для того, чтобы заставить нас совершать необдуманные поступки. Стоит признать, они здорово выводят из себя. Это такое же оружие, как и пушки. Они нужны для того, чтобы сломить нас.

Корбек кивнул. Война несла в себе горечь в ее великой, древней форме. В его взгляде и поведении появились следы легкой усталости.

- Какой у нас план? Отступим, когда прекратится артобстрел?

Гаунт покачал головой.

- Думаю, раз уж мы зашли так глубоко, то можем принести какую-то пользу. Подождем возвращения разведчиков.

Они вернулись в укрытие где-то за полчаса. Разведчики, в большинстве своем танисцы, хотя среди них было и несколько витрианцев, сложили вместе свои результаты рекогносцировки и составили для Гаунта и Зорена общую картину территории в радиусе двух километров.

Наибольше Гаунта заинтересовало строение на западе.

Они пошли через большой участок дренажного трубопровода - омытые дождем бетонированные подземные переходы, испачканные нефтью и отходами. Везде плавал кордитовый туман. На западе вырастала гряда огромных холмов, прямо на севере – темные силуэты жилых шпилей, огромных конических башен для рабочих, выраставших из стелящегося по земле тумана, все сотни тысяч их окон вылетели от падения снарядов и ударных волн. Хотя на этом участке вражеской территории и было уже меньше зданий с барабанами, там все так же не было ни единого признака жизни, даже грызунов.

Они проходили возле огромных взрывоустойчивых бункеров, бывших бы совершенно пустыми внутри, не будь там разбросанных повсюду поддерживающих опоры и сложенных штабелями поддонов серого фибропласта. На площадке перед бункерами валялось множество смятых желтых телег большой грузоподъемности.

- Склады с боеприпасами, - предположил Зорен, когда они увидели их. – Должно быть, они накопили огромные запасы снарядов для этого артобстрела, и эти склады они уже опустошили.

Гаунт мысленно согласился с этим предположением. Они медленно пошли вперед, стараясь быть максимально осторожными и держа оружие наготове. Строение, о котором сообщила разведка, теперь было перед ними – погрузочная площадка, сложенная из стальных труб и клепаных плит. На ней были установлены гидравлические краны и вороты для спусков груза во впадину под землей.

По решетчатой лестнице гвардейцы спустились на приподнятую платформу, лежавшую у хорошо освещенного широкого туннеля, исчезавшего в плотной земле. Туннель был блочной структуры, круглым в поперечном сечении, с бегущим вдоль самого низкого участка ровным дном. Фейгор и Грелл исследовали туннель и возвышающийся над ним бронированный блокпост.

- Линия на магнитной подвеске, - сказал Фейгор, сделавший все, что было в его силах, чтобы со своим базовым инженерским навыком разобраться в иномировых технологиях. – И до сих пор активная. Сначала, подвезенные из кучи боеприпасов снаряды опускают на платформу, и затем грузят их в бомбовозы для быстрой доставки на их позиции в холмах.

Он показал Гаунту находившуюся в командном пункте индикаторную панель. Светящаяся зеленым плоская пластина показывала мерцающие рунные изображения схемы путей. Там внизу была целая транзитная система, построенная специально для связывания воедино всех кузниц и быстрой транспортировки материалов.

- И эта ветвь была брошена потому, что они исчерпали все склады боеприпасов на этой территории, - задумался Гаунт. Он достал инфопланшет и сделал рабочий набросок карты сети.

Комиссар объявил десятиминутный отдых, затем сел на край платформы и сравнил свой набросок с картами территории старых фабричных комплексов из тактических архивов планшета. Покаявшиеся усовершенствовали множество деталей, но основные элементы оставались теми же.

К нему присоединился полковник Зорен.

- У вас что-то на уме, - начал он.

Гаунт указал на туннель.

- Это вход внутрь. Путь прямо к центральным позициям Покаявшихся. Они не заблокируют их потому, что им нужны эти линии активными и чистыми, если они хотят, чтобы их бомбовозы и дальше могли снабжать орудия снарядами.

- Хотя в этом есть нечто странное, вы не считаете? - Зорен приподнял визор своего шлема.

- Странное?

- Еще вчера вечером я полагал, что ваша оценка тактики Покаявшихся была верной. Они попытались провести фронтовой штурм, чтобы ворваться в наши позиции, и, когда эта затея провалилась, они соблазнили нас, отступив слишком далеко, и начали артобстрел, чтобы уничтожить те имперские силы, которые им удалось затянуть сюда.

- В свете доступных нам фактов это не лишено смысла, - сказал Гаунт.

- Что, и даже сейчас? Они должны уже знать, что своей уловкой им удалось поймать всего несколько тысяч человек, которые, по логике вещей, к этому времени должны быть мертвы. Тогда почему они до сих пор ведут огонь? По ком они стреляют? Это ведь истощает их запасы. Это продолжается уже больше дня, и, к тому же, они бросили очень уж большой участок своих позиций.

Гаунт кивнул.

- На рассвете это также пришло мне на ум. Думаю, сперва все начиналось как попытка истребить пойманные в ловушку силы. Но теперь? Вы правы, они пожертвовали значительным количеством земли, и артобстрел больше не имеет смысла.

- Если только они не пытаются не пустить сюда кого-то еще, - сказал позади них голос. К ним присоединился Роун.

- Слушаем вас, майор, - произнес Гаунт.

Роун пожал плечами и обильно сплюнул на пол. Его черные глаза так сузились, что придали лицу хмурое выражение.

- Нам известно, что отродья Хаоса не используют ни одну из тех тактик, которые мы были бы в силах распознать. Мы месяцами удерживали этот фронт. Думаю, вчера они предприняли последнюю попытку сломить нас при помощи обычного наступления. Теперь же, Покаявшиеся подняли стену огня, чтобы не пускать нас внутрь, пока они заняты там чем-то другим. Возможно, тем, на подготовку чего у них ушли месяцы.

- Чего, например? – с тревогой спросил Зорен.

- Чего-то. Не знаю, чего именно. Того, что нуждается в использовании силы Хаоса. Для чего нужна церемония. Те здания с барабанами… возможно, они нужны не для психологической войны… они могут быть частью некого великого… ритуала.

Все трое на мгновение притихли. Затем Зорен рассмеялся, насмешливо буркнув:

- Ритуальная магия?

- Не насмехайтесь над тем, чего не понимаете! – предостерег его Гаунт. – Роун может быть прав. Императору ведомо, что мы видели уже достаточно их безумия.

Зорен не ответил. Он также это видел – вещи, в которые его разум отказывался поверить или же отрицал как невозможные.

Гаунт встал и указал на туннель.

- Тогда это наш вход внутрь. И нам стоит пойти туда, потому что, если Роун прав, то мы единственные подразделения, которые, черт подери, могут это сделать.

 

Глава 8

Туннель на магнитной подвеске был достаточно широким, чтобы по нему можно было идти четверо в ряд – по двое с каждой стороны от бегущего посредине дна для поездов. Он был хорошо освещен с помощью утопленных в стены синих ламп, но Гаунт все равно послал Домора и других «чистильщиков» в авангард для проверки на наличие мин-ловушек.

Их продвижение душными туннелями не встречало сопротивления, и постепенно они увели их на два километра к востоку, по пути они нашли еще один брошенный грузовой отсек и развилку с двумя ветками на магнитной подвеске. Воздух был сухим и заряженным статикой из-за до сих пор включенных электромагнитных рельсов. Периодически на них дышали порывы горячего ветра, будто объявляя о поезде, который никогда не придет.

Согласно карте, из третьей ветки Гаунт повернул колонну в новый туннель. Они прошли около двадцати метров, когда Мило шепнул Гаунту:

- Думаю, нам стоит вернуться к развилке.

Гаунт не стал расспрашивать. Он доверял инстинктам Мило как своим собственным, и знал, что они были даже еще острее. Он отвел роту к соединению, которое они только что прошли. Через минуту подул горячий бриз, в туннеле загудело, и по той ветке, по которой они должны были идти, пронесся поезд на магнитной подушке. Это был автоматизированный поезд из шестидесяти вагонов открытого типа, выкрашенных в цвет хаки с черными и желтыми брызгами. Каждый вагон был нагружен боеприпасами, сотнями тонн предназначенных для главных батарей снарядов. Пока поезд по гладких и свободных от инерции магнитных рельсах летел мимо них, многие бойцы открыто на него таращились. Некоторые совершали охранные и защитные знаки.

Гаунт сверился с набросанной картой. На глаз было тяжело определить расстояние до ближайшей станции или развилки, а без знания той частоты, с которой ездили бомбовозы, он не мог гарантировать, что они успеют выйти из туннеля к тому времени, как там появится еще один поезд.

Гаунт выругался. Он не хотел отступать теперь, когда они так далеко зашли. Его ум усиленно работал, пока он вспоминал личные дела своего подразделения, роясь в памяти, чтобы припомнить личные сведения о каждом бойце.

- Домор! – позвал он, и солдат поспешил к нему.

- На Танисе ты с Греллом были инженерами, правильно?

Молодой рядовой кивнул.

- Я был отдан на обучение к перевозчику древесины в Таниской Аттике. Я работал с тяжелой техникой.

- Учитывая имеющиеся под рукой ресурсы, ты бы смог остановить один из этих поездов?

- Сэр?

- И затем снова запустить его?

Домор почесал шею, думая.

- Если не взрывать сами магнетические рельсы… нужно заблокировать или закоротить силу, ведущую поезд. Я так понимаю, что поезда движутся по рельсам, беря из них энергию. Это проводной электрообмен, я видел подобное в батареях и флюс-устройствах. Нам нужен какой-то непроводящий материал, такой, чтобы его можно было положить поперек дна без угрозы пустить поезд под откос. А зачем, сэр?

- Остановить или замедлить следующий поезд, который будет проходить, запрыгнуть на него и вновь завести.

Домор усмехнулся.

- И ехать на нем всю дорогу к врагу? – хихикнул он и оглянулся. Затем он направился к полковнику Зорену, разговаривающему с несколькими отдыхавшими бойцами. Гаунт пошел следом.

- Простите, сэр, - начал он, быстро отдав честь, - могу я осмотреть ваши нательные доспехи?

Зорен с беспокойством и некоторым презрением глянул на рядового танисца, но Гаунт легким кивком успокоил его. Зорен снял рукавицы и вручил их Домору. Молодой танисец внимательно их осмотрел.

- Хорошая работа. Эта шероховатая поверхность сделана из стеклянной дроби?

- Да, слюды. Стекла, как ты говоришь. Сегменты чешуек, вплетенные в основную термоизоляционную ткань.

- Непроводящая, - сказал Домор, показывая рукавицу Гаунту. – Мне нужен кусок побольше. Китель подошел бы, но он может вернуться не совсем целым.

Гаунт собирался все объяснить, надеясь, что Зорен поищет добровольцев среди своих солдат. Но полковник встал, снял шлем и вручил его подчиненному, прежде чем снять собственный китель. Стоя в нижней рубашке без рукавов, впервые стали видны его приземистое могучее черное тело и бритые темные волосы на голове. Прежде, чем вручить китель Домору, Зорен помедлил, достав из кармана тонкую книжку в серой обложке. Зорен бережно засунул ее за пояс.

- Я так понимаю, что это часть плана? – спросил Зорен, когда Домор поспешил назад, зовя Грела и остальных чтобы помочь ему.

- Он вам понравится, - сказал Гаунт.

Порыв теплого ветра сообщил им о приближении следующего поезда приблизительно через семнадцать минут после первого увиденного ими. Домор положил китель полковника поперек одной рельсы прямо за веткой, предварительно привязав к нему кусок материала, оторванного от его собственно маскировочного плаща.

Поезд появился в поле зрения. Они смотрели, затаив дыхание. Первый вагон проехал без проблем, из-за электромагнитного отталкивания поезд находился в нескольких сантиметрах над гладким рельсом, поэтому он мог мчаться не испытывая при этом силы трения. Гаунт нахмурился. Какое-то мгновение он был уверен, что план не сработал.

Но как только первый вагон пересек непроводящий слой, электромагнитный поток нарушился, и с исчезновением движущей силы поезд начал замедлятся. Поезд еще некоторое время из-за инерции двигался вперед – стоя возле перегона, Домор молился, чтобы он не переехал участок с разорванной цепью, ведь тогда он просто поедет дальше, - но, наконец, она иссякла, и он остановился, мягко покачиваясь на удерживающем поле.

Все начали громко радоваться.

- Залазьте! Постарайтесь сделать это как можно скорее! – приказал Гаунт, ведя роту вперед. Убрав оружие, витрианцы и танисцы как один принялись взбираться на груженые бомбами вагоны, стараясь найти опоры для рук и ног, подсаживая товарищей. Гаунт, Зорен, Мило, Браг и шестеро витрианцев оседлали первый вагон вместе с Мколлом, Курралом и Домором, все еще сжимающим конец веревки из ткани.

- Хорошая работа, рядовой, - сказал Гаунт улыбавшемуся Домору. Комиссар поднял руку и посмотрел вниз, чтобы уверится, все ли бойцы поднялись на борт. Поняв невысказанный приказ, бойцы по цепочке принялись передавать Гаунту подтверждения.

Гаунт опустил руку. Домор с усилием потянул матерчатую веревку. Она натянулась, отказываясь поддаваться, а затем высвободилась из-под вагона вместе с привязанным на том конце кителем подобно пойманной на крючок камбале. Через мгновение после того, как цепь соединилась, поезд покачнулся и бесшумно поехал опять, быстро набирая скорость. По бокам быстро вспыхивали огни, когда они проносились мимо.

Стараясь удержаться, Домор отвязал смастеренную им веревку и отдал китель Зорену. Некоторые части стеклянной материи потускнели и сплавились из-за контакта с рельсом, но он был цел. Торжественно кивнув, витрианец надел его обратно на себя.

Гаунт обернулся в сторону несущегося на них туннеля. Он открыл карман на поясе и достал из него новый барабанный магазин для болт-пистолета. Шестидесятизарядная круглая вместительная обойма была отмечена синим крестиком, означавший, что в ней содержатся инферно-заряды. Он защелкнул его на место, и проверил проволочные наушники.

- Готовьтесь, проверьте оружие. Скоро начнется. Мы едем в пасть ада, и можем оказаться там в любую минуту. Будьте готовы к внезапному сражению. Император будет со всеми вами.

По всему поезду взвыли заряжавшиеся лазганы, защелкали заряженные снарядами ракетницы, загудели в кипящей готовности плазменные аппараты, зажглись воспламенители на огнеметах.

 

Глава 9

- Пошли, - сказал Каффран, карабкаясь по склону зловонной дыры, оставленной упавшим снарядом, бывшей для них домом большую часть дня. Зогат последовал за ним. Свет зари ослеплял их. Артобстрел все еще гремел вдали, а туман клубами дыма облизывал нейтральную зону.

- Куда? – спросил дезориентированный светом и дымом Зогат.

- Домой, - сказал Каффран. – Подальше от лика ада, пока у нас еще есть возможность.

Они плелись по грязи, пробиваясь через искореженные куски бетона с торчащей из них проволочной сеткой.

- Думаешь, выжили только мы двое? – оглядываясь на пространный огневой вал, спросил витрианец.

- Возможно, действительно возможно. И это делает меня последним из танисцев.

Бронетанковое подразделение янтийцев вклинилось в позиции Покаявшихся за линией артобстрела, но, проехав более двух километров вглубь, они так никого и не встретили. Старые фабричные территории были безжизненны и пустынны.

Фленс приказал остановиться, и высунулся с подзорной трубой из люка, чтобы осмотреть лежавший перед ними путь. Вокруг них, подобно фантомам, стояли заброшенные разрушенные постройки. Откуда-то исходили неослабевающие удары барабанов, бившие по его нервам.

- Держать курс на гряду холмов, - сказал он водителю, залезши обратно внутрь. – Даже если мы только заставим умолкнуть их батареи, то войдем в залы славы.

Четыре, пять километров длилась их поездка пустыми станциями и неосвещенными грузовыми отсеками. Ответвление налево, затем снова налево, и трехминутная тревожная остановка, в ожидании пока другой бомбовоз не проедет впереди них из другой ветки. Потом они вновь тронулись.

Напряженность обвивала Гаунта подобно смирительной рубашке. Весь туннель казался однообразным и знакомым, не было ничего, что могло вызвать в них опасение или тревогу. Бомбовоз скользнул в огромный грузовой отсек на запасном пути ветки, останавливаясь возле двух других поездов, которые разгружались кранами и подъемными сервиторами. Пустой поезд только что въехал на петлю, чтобы вернутся обратно к складам с боеприпасами.

Палата была высокой и темной, освещаемая тысячами фонарями и красноватым светом рабочих ламп. Жара и запах внутри напоминали котельную. Стены, насколько они могли видеть, были исписаны огромных размеров символами Хаоса и задрапированы отвратительными стягами. Если гвардейцы мимолетом бросали взгляд на знаки, у них начинали слезиться глаза, а если он задерживался на них дольше, то и стучать в голове. То были нечистые символы, литеры чумы и разложения.

В тусклой, забитой оружием палате находилось более двухсот Покаявшихся, управлявших кранами или двигающих тележки с бомбами. Похоже, они до сих пор не заметили того, что на прибывшем поезде находился дополнительный груз.

Рота Гаунта соскочила с поезда, на ходу открывая огонь, и в воздухе, подобно электричеству, сухо затрещал шквал лазерных выстрелов. Палата заполнилась завыванием выставленных на низкую мощность лазганов танисев, и жгучими сильными ударами выстрелов витрианцев. Гаунт запретил использовать мелты, ракеты и огнеметы до тех пор, пока они не очистят отсек с боеприпасами. Хотя ни один снаряд и не был приведен в готовность, не было смысла опалять или взрывать их.

Дюжины Покаявшихся упали, не успев даже ничего понять. Две наполовину загруженных тележки покатились в сторону, их ручки выскользнули из внезапно обессилевших хваток. По платформе со звоном покатились боеголовки. Одна из тележек, когда ее водителя застрелили, врезалась в стену и перевернулась. Группа кранов взорвалась и обрушилась на землю.

Гвардейцы волной хлынули вперед. Витрианские драгуны развернулись прекрасно отработанным построением «веера», и, занимая укрытие за укрытием, срезали бегущих Покаявшихся. Нескольким из них удалось найти оружие и начать отстреливаться, но все их попытки были безжалостно пресечены.

Гаунт вместе с танисцами двигался к главной погрузочной дороге, отстреливая Покаявшихся из болт-пистолета. Возле него, Безумный Ларкин и тройка других таниских снайперов с удлиненными лазганами нырнули в укрытие и принялись снимать врагов на верхних помостах.

У рядового Брагга была штурмовая пушка, которую он нескольким неделями ранее снял с вертикальной цапфы. Гаунт прежде никогда не видел человека, который мог стрелять из нее без помощи компенсирующих отдачу силовых доспехов или какой-то удерживающей силы. Брагг скривился и с трудом постарался стабилизировать ревущее оружие с шестью вращающимися стволами, но его прицеливание как всегда дало ничтожные результаты. Но, как бы то ни было, он уничтожил дюжины врагов. Не говоря уж о поезде.

Призраки перенесли сражение на погрузочную аппарель, простиравшуюся по огромным пещерам, прорубленным в склоне холма. Под мерцающим светом раскачивающихся ламп поднимался слой синеватого дыма.

Когда отсек был освобожден, Гаунт приказал открывать огонь из мелтаганов, огнеметов и ракетных установок, и они принялись зачищать лежавшую перед ними дорогу, оставляя на участках бетона темные пятна и расплавляя Покаявшихся на густые лужицы.

В конце аппарелей, у огромного лифта, поднимавшего снаряды для орудий высоко в склон холма над ними, они встретили первое решительное сопротивление.

Паля из лазганов и ручных пулеметов, на них обрушились значительные силы Покаявшихся. Огневая группа под командованием Роуна возникла на левом фланге и атаковала их сбоку, вместе с находившейся справа группой Коребка создав перекрестный огонь, который нес Покаявшимся огромные потери.

В центре контратакующих сил Гаунт заметил первого космодесантника Хаоса, огромную рогатую тварь, жившую уже многие столетия и носившую искаженные символы легиона Железных Воинов. Чудовище вдохновляло свои мутированные войска громкими воплями, исходящими из аугметической гортани. Его древний искусно украшенный болтер нес смерть в ряды танисцев. Сержанта Грелла разнесло на куски одним из первых выстрелов, двоих бойцов из его огневой группы мгновением позже.

- Уничтожь его! – проорал Гаунт Браггу, и тот повернул свою внушительную огневую мощь в указанном направлении, впрочем, без видимого успеха. Космодесантник Хаоса продолжил нести бойню в ряды витрианцев. Затем он взорвался. Безголовые и безрукие туловище и ноги покачнулись, и затем рухнули на землю.

Гаунт мрачно кивнул, благодаря рядового Мелира и его ракетную установку. Со стороны лифта в них летели лазерные заряды и свистели пули автоганов. Гаунт нырнул за какие-то грузовые поддоны и обнаружил себя делящим укрытие с двумя витранцами, занятыми заменой энергетических батарей на лазганах.

- Сколько у вас осталось боеприпасов? – энергично спросил Гаунт, заменяя опустевший барабан болт-пистолета новым магазином, серповидной формы, в котором были пули с сердечником модели «Кракен».

- Половины уже нет, - ответил один, витранский капрал.

Гаунт коснулся наушника микробусинки.

- Гаунт Зорену!

- Вас слышу, комиссар-полковник.

- Прикажите бойцам выставить настройки оружия на половину мощности.

- Зачем, комиссар?

- Потому что они расходуют боеприпасы! Я восхищаюсь вашей этикой, полковник, но для того, чтобы убить Покаявшегося, не требуется максимальной силы заряда, и ваши люди останутся без обойм в два раза быстрее моих!

На комм-линии воцарилась потрескивающая пауза, прежде чем Гаунт услышал, как Зорен отдает соответствующее приказание.

Гаунт взглянул на двоих бойцов, регулировавших настройки мощности лазганов.

- Так их хватит на дольше, и вы получите больше славы. Бессмысленно стрелять слишком сильно, - с улыбкой произнес он. – Как вас зовут?

- Запол, - сказал один.

- Зизо, - сказал другой, капрал.

- Вы со мной, парни? – по-волчьи оскалившись, спросил Гаунт, подняв болт-пистолет и включив цепной меч на максимальные обороты. Они кивнули в ответ, сильными и крепкими руками стиснув лазганы.

Гаунт и оба драгуна выскочили из укрытия. От лифта их отделало более половины погрузочной аппарели. Перекрестный огонь Роуна удерживал Покаявшихся возле выкрашенных в черные и желтые полосы взрывоустойчивых дверей, теперь уже истертых и отмеченных следами лазеров и огня.

По дороге Гаунт почувствовал поднявшуюся за ними стену огня, поскольку его бойцы прикрывали и поддерживали его. Он мог слышать вой удлиненных снайперских ружей, треск обычных лазганов, грохот пушки Брагга.

- Подними прицел, Еще Раз… - прошипел Гаунт, когда он вместе с двумя драгунами достигли рукотворных вражеских укреплений.

Зизо упал, срезанный лазерным зарядом. Гаунт и Запол выскочили на разрушенные укрытия и врезались в снова запаниковавших Покаявшихся. Гаунт опустошил болт-пистолет и отбросил в сторону, выхватив цепной меч. Запол орудовал штыком, вонзая его в тела и стреляя в упор, чтобы убить наверняка.

На это ушло две минуты. Но для Гаунта они прошли как целая жизнь, каждая бешеная, кровавая секунда протекала как год. Когда Гаунт и Запол завершили бойню у лифта, Покаявшиеся кучами лежали вокруг них. Позади них стояло еще пять или шесть витрианцев.

Запол обернулся, чтобы улыбнуться комиссару.

Улыбка была преждевременной.

Перед ними распахнулись двери лифта, и изнутри выскочил второй Железный Воин. Он был выше самого высокого гвардейца и облачен в почти насекомообразный панцирь древних силовых доспехов, усеянных безумными рунами, посвященными их бессмертным хозяевам. Ему предшествовала сильная волна зловония, исходившая из решетчатой маски, и сопровождал вопль, задевший слух Гаунта, и звучавший как разрывающиеся под сильным давлением чахоточные легкие.

Вопивший подобно разъяренному зверю цепной кулак твари небрежным ударом сверху вниз погрузился в Запола. Витрианца раздавило и размазало. Существо принялось гневно стрелять, убив, по крайней мере, еще четырех сопровождавших его витрианцев.

Гаунт стоял прямо перед ним. Он мог сделать только выпад цепным мечом, направив визжавшее лезвие глубоко в бронированное туловище космодесантника Хаоса. Зубчатый клинок протестующее ревел, а затем заскулил и задымился, поскольку его зазубренный вращающийся край за что-то зацепился и застрял, пожирая липкие и уплотненные внутренности монстра.

Взревев от боли и гнева, Железный Воин отступил назад. Дымящийся и вконец заклинивший цепной меч пробил его грудь. На Гаунта и двери лифта брызнули ихор и ошметки тканей.

Гаунт знал, что больше ничего не мог сделать. Раненое чудище опять поднималось, и он бросился на пол, надеясь на чудо.

Его молитвы не остались безответными. Поднимавшееся существо было поражено раз, второй… четыре или пять аккуратно расположенных лазерных выстрелов попало в монстра, заставив того покачнуться. Какой-то частью разума Гаунт догадался, что это было дело рук Ларкина. Существо в гневе начало вновь подниматься с колена, большая часть его верхних доспехов были пробиты и разорваны, из ужасных ран на его лице шеи и груди поднимался дым, и струилась черная жидкость. Мощный заключительный лазерный выстрел с ближней дистанции разнес ему голову. Гаунт оглянулся и увидел стоявшего на баррикаде раненного капрала Зизо.

Витрианец усмехался, несмотря на боль от раны.

- Боюсь, я отступил от приказа, - начал он. – Я выставил оружие на полную мощь.

- Замечено… и прощено. Хорошая работа!

Гаунт, с ног до головы испачканный кровью и гноем Железного Воина, встал. Его Призраки и витранцы Зорена бежали по аппарели, чтобы занять позиции у лифта. На том конце шахты, в батарейных бункерах, возможно, был миллион Покаявшихся. Экспедиционные силы Гаунта проникли внутрь, прямо в сердце вражеской цитадели. Комиссар Ибрам Гаунт улыбнулся.

 

Глава 10

На то, чтобы перегруппироваться и взять под контроль платформу лифта, ушло еще драгоценных полчаса. Разведчики Гаунта нашли все лестничные площадки и заблокировали их, не забыв проверить даже вентиляционные проходы и дренажные водостоки. Гаунт весь был словно на иголках. Время шло, и у собравшихся наверху огромных вражеских сил не уйдет много времени на то, чтобы начать задаваться вопросом, почему прекратилась доставка боеприпасов снизу. И пойти узнать причину.

Само место казалось каким-то особенным – мрак, запах воздуха, начерканная на стене богохульная иконография. Было похоже, будто они находились внутри какого-то священного зала, священного, но нечистого. Все они исходили холодным потом, а в глазах у каждого стоял страх.

Тихо звякнула комм-связь, и Гаунт, торопливо шагая через комнату управления бомбовыми отсеками, ответил. Зорен, Роун и остальные ждали его. Кому-то удалось поднять ставни на огромных окнах.

- Что, во имя Императора, это такое? – спросил полковник Зорен.

- Думаю, это то, что мы должны прервать, - сказал Гаунт, отворачиваясь от матового стекла.

Далеко внизу под ними, в глубинах недавно вырытой пещеры находился огромный мегалит, каменный менгир около пятидесяти метров высоты, окутанный дымом энергии Хаоса. Ее эссенция заполняла весь участок, делая присутствовавших там людей нервными и встревоженными. Разглядывая его, всем делалось как-то неуютно. Казалось, будто он стоял на груде… почерневших тел. Или их частей.

Майор Роун нахмурился и указал пальцем вверх.

- У них там не уйдет много времени на то, чтобы заметить, что бомбовые уровни больше не снабжают их снарядами. После того, как это случится, нам стоит ожидать от них серьезного развертывания сил.

Гаунт кивнул, но ничего не ответил. Он подошел к контрольному оборудованию, где Фейгор и витрианский сержант по имени Золекс пытались получить доступ к данным. Фейгор не нравился Гаунту. Высокий худой танисец был адъютантом Роуна и целиком разделял горькие взгляды майора на жизнь. Но Гаунт знал, как использовать его и его навыки, особенно в области когитаторов и других думающих машин.

- Начерти мне схему, - сказал он адъютанту. – Чувствую, здесь может быть больше этих каменных штуковин.

Фейгор коснулся нескольких рунных кнопок на машинном устройстве из стекла и меди.

- Мы тут… - сказал Фейгор, указывая на светящиеся символы. – А вот и карта большего масштаба. Вы были правы. Этот менгир внизу – часть системы, погребенной в этих холмах. Их в общей сложности семь, в форме звезды. Семь фетовых штуковин! Не знаю, что Покаявшиеся хотят с ними делать, но прямо сейчас они заряжаются энергией.

- Сколько? – слишком поспешно спросил Гаунт.

- Семь, - повторил Фейгор. – А что?

Ибрам Гаунт почувствовал головокружение.

- Семь камней силы… - пробормотал он.

В его уме всплыл голос из далекого прошлого. Девушки. Девушки с Дарендары. Как бы Гаунт ни старался, он никогда не мог вспомнить ее имени. Но он мог видеть ее лицо в комнате для допросов. И слышать ее слова.

Когда два года назад ее слова о Призраках стали правдой, его начало знобить, и комиссар провел несколько бессонных ночей, вспоминая те пророчества. Он принял командование над несчастными беднягами с погибшего Таниса, и, как говорят, через некоторое время один из солдат по имени Безумный Ларкин прозвал их Призраками Гаунта. Он попытался списать все на простую случайность, но с тех пор наблюдал за возникновением и других фрагментов из Ночи Истин.

Отрежь их, и ты станешь свободным, - сказала она. Не убивай их.

- Что мы будем делать? – спросил Роун.

- У нас есть много мин и гранат, - сказал Зорен. – Давайте взорвем их.

Не убивай их.

Гаунт покачал головой.

- Нет! Ведь это то, что готовили Покаявшиеся, некий огромный ритуал с использованием камней, какая-то промышленная магия. Это то, чем они были заняты, то, от чего пытались нас отвлечь. Взорвать часть церемониального круга было бы ошибкой. Мы без понятия, какие ужасные силы освободим этим действием. Нет, нам нужно разорвать цепь…

Отрежь их, и ты станешь свободным.

Гаунт встал и надел фуражку.

- Майор Роун, загрузи все тележки, какие только сможешь найти, боеприпасами Покаявшихся, вставь в них укороченные запалы и по моей команде будь готов послать их на лифте вверх. Мы взорвем их верхние укрепления их же собственным оружием. Полковник Зорен, мне нужно столько ваших бойцов, сколько вы сможете выделить – точнее, их доспехи.

Майор и полковник безразлично посмотрели на него.

- Бегом! – резко добавил комиссар. Они вскочили с мест.

Гаунт пошел по аппарели в сторону менгира. Тот исходил дымом энергии и кожу Гаунта начало неприятно пощипывать. Весь путь обволакивал запах энергии Хаоса, подобный острому зловонию жареной крови и электричества. Никто из них не осмеливался взглянуть на искривленный затвердевший курган под камнем.

- Что мы делаем? – спросил стоявший возле него Зорен, явно встревоженный от того, что находился так близко к неописуемому.

- Разрываем цепь. Нужно разрушить круг так, чтобы не взрывать его.

- Откуда вы знаете?

- Секретная информация, - сказал Гаунт, с трудом пытаясь улыбнуться. – Верьте мне. Давай закоротим эту штуку.

По кивку их командира, стоявшие сбоку витранцы двинулись вперед. Они нерешительно подошли к огромному камню и принялись раскладывать свои кители на гладкой поверхности. Зорен собрал более пятидесяти бронированных кителей своих бойцов. Теперь он с хирургической точностью спаивал их вместе при помощи выставленной на минимальную мощность мелты. Витрианцы осторожно оборачивали самодельный покров из слюды вокруг камня, используя мелты танисцев в качестве промышленных скоросшивателей для того, чтобы закрепить его на месте.

- Что-то оно не работает, - сказал Зорен.

Это было не так. Через пару мгновений, стеклянная дробь витрианских доспехов начала течь и плавится, стекая по камню, до тех пор, пока не остались только базовые слои ткани, но и они быстро воспламенились и сгорели.

Гаунт отвернулся, копошась во впавшем в уныние разуме.

- И что теперь? – подавленно спросил Зорен.

Отрежь их, и ты станешь свободным.

Гаунт прищелкнул пальцами.

- Мы не взорвем их! Мы переместим их. Вот как мы разорвем круг.

Гаунт позвал Толуса, Лукаса и Брагга.

- Установите заряды на кургане, только так, чтобы не поразить сам камень. Сделайте так, чтобы монолит отлетел в сторону или упал.

- На кургане… - запинаясь, сказал Лукас.

- Да, рядовой, на кургане, - повторил Гаунт. – Мертвые не смогут навредить тебе. Исполнять!

Призраки неохотно принялись за работу.

Гаунт включил интерком микробусинки.

- Роун, поднимай боеголовки.

- Принято.

Ничего, что он не сказал «сэр», подумал Гаунт.

Бойцы под командованием Роуна потащили громыхающие тележки с боеприпасами к входу в лифт.

- Тише! – внезапно сказал один из витрианцев. Они замерли. Пауза – и затем они услышали звяканье, отдаленные металлические удары. Роун поднял лазган и вошел в кабину. Он потянул за рычаг, открывавший смотровой люк. Майор уставился в темноту, пытаясь различить там что-либо.

Темнота надвигалась. Покаявшиеся спускались подобно летучим мышам, отвесно лавируя вниз по шахте.

Роуна обуял ужас. Он захлопнул люк и закричал:

- Они идут!

Канал интеркома заполнился торопливыми рапортами часовых, докладывающих о стуках в запечатанных люках и на лестничных площадках вокруг их позиций. Сотни, тысячи кулаков.

Гаунт выругался, чувствуя, что в его людях просыпается паника. Они попали в ловушку, и теперь адский враг просачивался к ним со всех сторон. Встроенные в стены и консоли громкоговорители внезапно заорали, и резкий голос, отдающий эхом и перекрикивающий сам себя из сотни мест, выплюнул в палаты нечеловеческую тарабарщину.

- Заткни его! – заорал на Фейгора Гаунт.

Фейгор принялся отчаянно копаться в консолях.

- Не могу! – крикнул он.

Восточный люк вылетел в ливне искр. Солдаты закричали. Затрещали лазерные выстрелы. Немного к северу, в пылающих брызгах взорвались двери, и внутрь начало пробиваться еще больше Покаявшихся.

Гаунт повернулся к Корбеку. Тот был бледен. Гаунт пытался думать, но резкое раскатистое рычание громкоговорителей заполнило его разум. Рявкнув, комиссар поднял болт-пистолет и разнес на куски ближайший настенный громкоговоритель.

- Начинай отступление. Те, кто осмелится, прикроют вас.

Корбек кивнул и побежал. Гаунт выставил интерком на широкий диапазон.

- Гаунт всем подразделениям! Начинайте отступление, при отходе оказывать максимум сопротивления!

Сквозь суету он понесся вниз в металлическую палату, на секунду оступившись перед отвратительным запахом этого места. Лукас, Толус и Брагг только что выскочили оттуда, их руки, груди и колени были покрыты грязью и просмолены чем-то липким.

Они были с ног до головы покрыты пеплом и с запавшими глазами.

- Готово, - сказал Толус.

- Тогда взрывайте и уходите отсюда! – закричал Гаунт, выталкивая из пещеры едва плетущихся бойцов. – Роун!

- Почти! – возле лифта ответил майор. Он и находившийся возле него Призрак резко взглянули вверх, услышав глухой удар по крыше. Ругаясь, Роун затолкнул в кабину последнюю тележку со снарядами.

- Назад! Назад! – закричал бойцам Роун. Он втиснул кнопку на панели лифта, и тот стал подниматься к позициям Покаявшихся высоко вверху. До них донеслись удары и вопли, когда он сминал под собою спускавшихся по шахте Покаявшихся.

Призраки и витрианцы вместе с Роуном побежали что есть сил. Где-то наверху прибыл их груз – и взорвался достаточно сильно, чтобы из-за него содрогнулся пол, и с потолка шахты осыпалась земля и откололись скальные глыбы. Лампы закачались подобно маятникам.

Гаунт почувствовал, что наверху все получилось, и это придало ему решимости. Он был в туннеле на магнитной подвеске среди беспорядочно бегущих гвардейцев, почти одной силой воли толкая вперед ошеломленного Брагга. Покаявшиеся сзади вели по ним огонь. Призраки падали, перед тем немного пролетая по воздуху. Другие оборачивались, и, став на колено, вели ответный огонь. Лазерный огонь туда-сюда мерцал по туннелю.

В мегалитической палате позади них взорвались установленные командой Домора заряды. Опору менгира разнесло на куски, огромный блестящий камень покачнулся и затем резко свалился в яму. Громкоговорители замолчали.

Наступила гробовая тишина.

Покаявшиеся прекратили стрелять. Те, которые проникли в палату, сейчас ошеломленно стояли, некоторые скулили.

Единственными звуками были дробь шагов и тяжелое дыхание бегущих гвардейцев.

Затем раздался грохот. Из палаты с монолитом вырвался сверкающий зеленый огонь. В комнате управления вылетели матовые стекла. Земля содрогнулась, раскалываясь; бетон вздымался подобно разбушевавшемуся морю.

- Выбирайтесь! Выбирайтесь немедленно! – взревел Ибрам Гаунт.

 

Глава 11

Артобстрел стал слабее, а затем прекратился. Тащившиеся по мертвой зоне Каффран и Зорен остановились и оглянулись.

- Фет меня побери! – сказал Каффран. – Они таки...

Холмы за траншеями Покаявшихся взорвались. Гигантская взрывная волна бросила их обоих на землю. Холмы раскололись и извергли из себя пыль и пламя, вздувшись на мгновение, прежде чем обвалиться внутрь.

- Трон Императора! – сказал Зогат, помогая подняться рядовому Каффрану. Они смотрели на поднимавшуюся от осевших холмов грибовидную тучу.

- Ха! - сказал Каффран. – Только что кто-то что-то выиграл!

Во дворце, верховный лорд-главнокомандующий генерал Дравер отложил кубок и с легким любопытством проследил за громыхнувшим на карте взрывом. Он быстро подошел к поручню веранды и прильнул к подзорной трубе, хотя он в ней едва ли нуждался. На горизонте назревало похожее на колокол облако охряного дыма, на том месте, где когда-то находилась цитадель Покаявшихся. В небе полыхнула молния. Стоявшая в углу комнаты вокс-установка прогудела и смолкла. В траншеях Покаявшихся начали происходить вторичные взрывы, возможно боеприпасов, разметывая по окрестностям содержимое бывших вражеских укреплений.

Дравер кашлянул, выпрямился и обернулся к адъютанту.

- Приготовь к взлету мой транспорт. Похоже, мы здесь закончили.

Огненный шторм ударной волны и пламени пронесся над бронетанковой колонной полковника Фленса. Когда он стих вдали, Фленс вскарабкался на люк, смотря на простиравшиеся перед ним холмы, которые по прошествии вторичных взрывов начали обваливаться внутрь самих себя.

- Нет… - выдохнул он, широко открытыми глазами взирая на разрушение. – Нет!

Их сбило с ног ударной волной, они потеряли многих в последовавшей за ними по туннелю вспышке зеленого огня. Потом они слепо шли сквозь мрак и пыль. Вокруг слышались стоны, молитвы, кашель.

У них ушло пять часов на то, чтобы вырваться из объятий тьмы. Гаунт лично возглавлял путь наверх. В конце концов, выжившие таниские и витрианские солдаты выбрались наружу, ослепнув от уходящего света следующего дня. Большинство упали на землю или же рухнули прямо в грязь, растянувшись на ней во весь рост, крича и смеясь. На них всех накатила усталость.

Гаунт уселся на гребень из грязи и стянул фуражку. Он рассмеялся, месяцы напряжения спали с него одним легким мановением. Все кончилось. Что бы не случилось, какие бы зачистки им еще не предстояли, Фортис был завоеван. И та девушка, каким бы не было ее проклятое имя, оказалась права.