Джеймс воспользовался своим ключом, чтобы открыть внедорожник. Он перетащил портативную систему сканирования и ещё кое-какие устройства в пустое складское помещение, которое на самом деле было не таким пустым, как казалось, и начал распаковывать стальные ящики, на которых не было никаких подписей или пометок.
Гвен уже в третий раз обошла ангар. Она снова попыталась позвонить. Связь с Джеком оборвалась прямо посреди разговора, и с тех пор от него ничего не было слышно.
На сей раз она набрала другой номер.
— Йанто? Это Гвен. Почему ты не берёшь трубку? Йанто, это срочно. Позвони мне или Джеймсу сразу же, как прослушаешь это сообщение.
Она подошла к Джеймсу.
— Что-то не так, — сказала она.
— Я думал, мы это уже установили.
— Нет, всё ещё хуже. В Хабе что-то происходит.
— Йанто по-прежнему не отвечает?
Она покачала головой.
— У нас сегодня не очень удачно складывается с телефонной связью, да? — заметил Джеймс.
Гвен вздохнула и ущипнула себя за переносицу, закрыв глаза.
— В первую очередь не могу поверить, что у меня опять болит голова.
— У тебя тоже? — Джеймс встал. — Минут пять назад у меня началась просто адская головная боль. Как будто кто-то на выключатель нажал.
— Как в четверг?
— Как в четверг. Тебе не кажется, что это может быть ещё одна из тех штук, а?
Гвен не ответила. Ветерок гнал по земле мусор. Смутное ощущение преследования, которое появлялось от этого места раньше, сменилось отчётливым чувством злобы.
— Ты что, не можешь даже начать объяснять, что здесь происходит?
Он продолжал настраивать систему, расправляя алюминиевые ножки подставок, на которых крепились сенсоры. Всего их было шесть, и Джеймс располагал их в форме широкого кольца вокруг центральной части склада.
— Какая-то разновидность феномена Разлома? — предположил он. — Трещина, складка, наложение? Пространственно-временной сдвиг? Расщепление? Пространственная трансцендентность? Хрональная бифуркация с…
— Хватит. Ты просто говоришь длинные слова, да?
— Да. На самом деле, я пытаюсь тебя успокоить. Я подумал, что если один из нас будет говорить так, как будто он главный…
— О, главная здесь я, — злобно заявила Гвен. — Я главная, я, я самая главная. Посмотри на меня, главную. Давай, мальчик! Настрой эти сканеры! Быстро!
Он ухмыльнулся.
— Да, босс. Можешь помочь.
— Я главная, — ответила она, оглядываясь по сторонам. Небо, видневшееся сквозь дырявую крышу, было отвратительного грязно-белого оттенка с серыми облаками. — Это место вызывает какие-то жуткие ощущения, правда?
— Да. И с каждой минутой они становятся всё хуже. Очень угнетает. Прямо как моя головная боль.
— Как ты думаешь, что происходит? Только давай на этот раз без всяких там бифуркаций.
Джеймс установил на треноге последний сканер.
— Ну, — сказал он, — у меня есть предчувствие, что Джек и Тош наступили на некую очень недобро настроенную точку и были против собственной воли перенесены в другое измерение некой спектральной сущностью.
Гвен задумалась над этим.
— Тьфу, — решила она. — Это бред.
— Конечно, — сказал Джеймс. — Позитивная мотивация не срабатывает, поэтому я решил попробовать негативную.
— Ты шизик, вот ты кто.
Джеймс встал на колени перед системной сканирования и нажал на несколько выключателей. Из закреплённых на треногах сенсоров полился неяркий зелёный свет: тонкие лучи, едва заметные при свете дня, пересекались и накладывались друг на друга, как спирограммы.
— На самом деле, — сказал Джеймс, — это было шуткой лишь наполовину. Я не верю в призраков. «Привидение» — это слово, которое люди используют для того, чтобы объяснять вещи, для которых Торчуд может представить куда более достоверные, научные объяснения. Но в этом случае…
Гвен сузила глаза.
— Хватит. — Она сделала глубокий вдох. — Однажды я видела привидение…
Он пожал плечами.
— Как скажешь.
Гвен вернулась к делу.
— Есть что-нибудь?
Джеймс возился с пультом управления, настраивая длину волны.
— Хм… нет.
Телефон Гвен зазвонил. Она вытащила трубку.
— Алло?
На другом конце провода повисла тишина. Затем послышалось очень тихое бормотание.
— Алло? Джек?
Связь прервалась. В то же мгновение телефон зазвонил снова.
— Алло?
— Гвен? — Это был Джек. Его голос казался странно высоким и очень, очень далёким. То и дело раздавались тоненькие завывания, словно от порывов ветра. — Я целую вечность пытался до тебя дозвониться. Гвен?
— Я здесь. Вы в порядке?
— Я тебя почти не слышу, Гвен. В моём телефоне батарейка садится. Ты меня слышишь?
— Да.
— Уже темнеет, Гвен. Сильно темнеет. Ночь. Мы зашли в церковь. Тош говорит, что слышит снаружи какие-то звуки, но я ничего не слышу. А она говорит, что звуки есть. Что-то ходит вокруг. Она слышит шаги.
Помехи.
— Джек?
— Гвен? Гвен, как там у вас дела?
— Мы… мы пытаемся найти тебя, Джек. Подожди, не клади трубку.
— Батарейка садится, Гвен. Я…
Обрыв связи.
Гвен тревожно взглянула на Джеймса. В его ответном взгляде чувствовалось лёгкое раздражение.
— Я не могу заставить систему работать правильно, — сказал он, встал и начал ходить по кругу вдоль кольца штативов, регулируя каждый сканер по очереди. — Я только получаю ответную реакцию, и всё. Интерферограммы. Слушай, — добавил он. — Извини за эту историю с признаками. Я не хотел тебя напугать.
— С какими ещё признаками?
— Что?
— Ты только что попросил прощения за историю с признаками, — сказала Гвен.
— Нет. Я сказал «призраки».
— Нет, чёрт возьми.
Джеймс открыл рот, но ничего не ответил. Он встретился взглядом с Гвен. Оба знали, о чём думает их собеседник. Такое с ними уже случалось.
* * *
Сигнал пришёл без предупреждения, как всегда.
— Осторожно, приятель! — сказал инспектор дорожного движения. — Вы в порядке?
Худощавый мужчина в чёрном костюме перепрыгнул через скамейку на автобусной остановке и врезался в него.
— Я спросил, вы в порядке?
Мужчина слегка покачивался, в лёгком замешательстве оглядываясь по сторонам. Наркотики, подумал инспектор. Хотя этот человек не был похож на наркомана — слишком стар, слишком хорошо одет — но теперь сложно было судить по внешнему виду.
— Приятель?
Мужчина сделал шаг, остановился, снова огляделся по сторонам и встретился взглядом с инспектором.
— Что вы сказали? — спросил мужчина.
— Вы в порядке? Вы выглядите немного растерянным.
— Протокол оповещения, — сказал мужчина, как будто это всё объясняло. — Угроза Властелину. Опасность. Осада начинается, но сигнал ложный. Сигнал ложный.
— Ла-адно. Как скажешь, приятель. Только смотри, куда идёшь.
Мужчина проигнорировал его и зашагал по тротуару. Он врезался в пожилую женщину с клетчатой корзинкой для покупок, а потом зацепил бедром детскую прогулочную коляску.
Мать возмутилась. Мужчина проигнорировал и её тоже и продолжил идти, то останавливаясь, то снова шагая вперёд — несколько быстрых шагов, а затем очередной полный замешательства взгляд по сторонам. Несколько раз он менял направление движения.
Это точно наркотики, подумал инспектор дорожного движения, качая головой. Мужчина метался взад-вперёд, словно Джерри Льюис, изображающий растерянность — с той лишь разницей, что его движениям была свойственна удивительная плавность и грация.
Дизайнерские наркотики, решил инспектор. Он читал об этом.
На Сити-роуд царила суета. Вторник, обеденное время. Букмекеры, чьи двери были завешены занавесками из разноцветных шариков; магазины излишков военного имущества, торгующие камуфляжными брюками и оружием для страйкбола; засаленные закусочные «Dragon Burger»; ряды тележек возле супермаркета «Happy Shopper»; спокойная очередь у здания почты; украшенная флажками площадка, где стояли подержанные автомобили на продажу с наклейками на окнах; лотки с хот-догами, распространяющие запах лука; доносящаяся из окон такси-малолитражки бангра; автомобильные гудки и вой сигнализации; мойка машин, благоухающая ароматом сосны; наёмный рабочий в ярком комбинезоне, собирающий мусор специальными щипцами и бросающий его в жёлтую тележку; дети со сладостями у «Паундленда», смеющиеся над мужчиной, стоящим у пешеходного перехода и восхваляющим бесконечную любовь Иисуса перед толпой равнодушных людей; мужчины, несущие кейсы с киями в снукерный клуб; двойная парковка; моргающая аварийная световая сигнализация; двое сомалийцев, ругающихся, стоя в дверном проёме; «чаггеры» с планшетами, просящие всего минутку внимания; запах соломы и сухого корма для животных, доносящийся из зоомагазина; две женщины в парандже; связисты, разворачивающие оранжевую ограничительную ленту вокруг люка, который они собираются открыть; кто-то, пытающийся криком привлечь внимание Ронни; пиликанье на пропускных пунктах; гудок гоночной машины, играющий мелодию «La Cucaracha»; карентанские дыни, похожие на лысые головы на покрытых искусственной травой лотках, где продавались фрукты и овощи; люди, люди, люди.
Слишком много шума, слишком много запахов, слишком много движения. Слишком много информации на входе. Сигнал оказался ложным. Сигнал ложный. Он не мог ничего сделать по этому сигналу. Местоположение? Каково местоположение? Как он может ответить, не зная точного местоположения? Загрузка пульсировала в нём, но данные были обрывочными и противоречивыми. Его направляли то в одну сторону, то в другую, как будто оно было не уверено, как будто оно не могло привести свои мысли в порядок.
— Где? Где это? — громко вопросил он. Люди в толпе оборачивались на него, растерянно, с любопытством, встревоженно, но это были всего лишь лица, и ему было всё равно, что они думают. Некоторые из них говорили с ним, но ему было всё равно, что они говорят.
Что ему нужно? Где Властелин? Как он мог потерять связь с Властелином? Почему он не может сосредоточиться? Почему загрузка такая несвязная? Неужели что-то мешает ей?
— Властелин, — пробормотал мистер Дайн. — Ваше Величество. Где вы?
Он почувствовал, как ускорился его метаболизм, когда протоколы оповещения полностью овладели им. Его структура изменилась. Он ощутил подъём, когда началась осада и власть была передана ему, освобождаясь из глубоко запрятанных в его генах и костном мозге тайников и освещая его чувства. Однако связи по-прежнему не было. Сигнал по-прежнему казался ложным. Неокончательным.
Неистово вертясь из стороны в сторону, он врезался в газетный киоск, и на тротуар посыпались журналы. Продавец начал ругаться.
— Я с тобой разговариваю, задница! Эй!
На перебранку не было времени. Мистер Дайн поднял руку. Продавец отшатнулся, попятился обратно в свой киоск и в конце концов остался сидеть на куче рассыпавшихся таблоидов.
Некоторые лица неожиданно начали орать на него. Что он вытворяет? Кем он себя возомнил? Долбаным Джеки Чаном?
Мистер Дайн не обращал на них внимания. Он повернул налево, затем подумал и пошёл направо, сойдя с края тротуара.
Раздался скрежет и звук удара. Закричала женщина.
Фургону «Autospares», старому «Эскорту», пришлось резко затормозить, и его задняя часть покачнулась. Боковая водительская дверь распахнулась, из машины вылез круглолицый водитель в бежевой рубашке с короткими рукавами и пятнами пота и уставился на мистера Дайна; его рот образовывал почти идеальной формы букву «О».
— Я не… — начал водитель. — Я вас не видел. Вы?..
Вокруг начали собираться люди. Мистер Дайн по-прежнему стоял, бросая тревожный, панический взгляд то в одну сторону, то в другую. Он внезапно понял, что стал центром внимания, и посмотрел вниз.
Его ноги остановили фургон. Пытаться наехать на него было всё равно что пытаться наехать на глубоко вкопанный столб или на стойку ворот. Бампер, номерной знак и решётка радиатора согнулись вокруг его бёдер. Передняя кромка капота смялась, словно простыня. Грязная жидкость, булькая, лилась из расколотого радиатора под передние колёса.
— Господи Иисусе! — заикаясь, выдавил водитель. — Как…
Мистер Дайн отошёл от разбитой машины. Согнутый кузов завыл, когда он убрал ноги. Бампер отвалился и упал.
Никакой связи. До сих пор никакой связи. Сигнал был ложным. По-прежнему никакой конкретики в загрузке, несмотря на то, что его тело приходило в полную боевую готовность.
Через десять секунд оно автоматически переключится в режим походной формы. Нельзя было, чтобы это произошло у всех на глазах.
— Извините, — сказал он круглолицему водителю.
— Но вы не можете… вам нужно поехать в больницу и…
— У меня больше нет времени на отклонения.
Мистер Дайн начал двигаться. К тому времени, как собравшиеся люди поняли, что мужчина в чёрном костюме проталкивается мимо них, он каким-то образом — необъяснимо, по мнению большинства — успел исчезнуть.
* * *
— Аппарат абонента, которому вы звоните, находится вне зоны действия сети или выключен. Пожалуйста, перезвоните позже, — произнёс механический голос.
Гвен отменила вызов. Её голова так сильно болела, что тяжело было выполнять даже самые простые задачи. Она чувствовала себя так, словно ей в макушку пытались забить шестидюймовый гвоздь. Хотелось плакать. Хотелось лечь. Хотелось заплакать и лечь.
Возясь с пультом управления, Джеймс издал глухой стон. Его руки заметно тряслись.
— Гвен, я не могу сделать это. Я не могу работать. У меня мысли путаются.
— Я знаю.
— Гвен, ты видишь синие огни?
— Нет, — соврала она. — Попробуй ещё.
Он поднял на неё взгляд. Его глаза ужасно налились кровью. Капли пота текли по лбу, влажные волосы казались прилизанными.
— Я не могу. Не могу. Я не могу выставить локус.
— Локус?
— Фокус, фокус.
— Всё в порядке. Просто попробуй ещё раз.
— Ещё час? Какой ещё час?
— Я сказала «ещё раз».
— Нет, ты сказала…
— Джеймс! Пожалуйста!
Он склонился над пультом управления.
Гвен подняла свой телефон и сморгнула слёзы. Она отчаянно желала, чтобы телефон зазвонил.
И он зазвонил. Она ответила.
— Тош?
— Гвен Купер. Рад слышать твой голос.
Это был лишь шёпот, отчаянно далёкий, доносящийся словно со дна колодца.
— Джек!
— Мой телефон разрядился. Я взял мобильник Тош, но его батарея тоже быстро садится. Что-то здесь высасывает энергию. Что-то голодное.
— Джек…
— Послушай меня, Гвен. У меня мало времени. Здесь становится темно. Просто черно. Очень страшно. Мы оба чувствуем себя плохо — головная боль, тошнота. Я думаю, что, если это место высасывает энергию из телефонных батарей, оно высасывает энергию и из органических веществ тоже. В любом случае, у нас всё не так уж хорошо, как я уже сказал. И там какие-то шаги. Теперь я тоже их слышу. Что-то бродит вокруг церкви в темноте. Страшно. Это не…
— Что? Джек?
— Это не то, как я представлял себе свою смерть.
— Ты не умрёшь, Харкнесс. Мы вызволим тебя оттуда! Мы…
— Гвен. Ты хорошая девочка, но я знаю, когда я побеждён. Я летал из одного конца этой галактики в другой и видел много странного…
— Нечего корчить из себя Хана Соло, болван! Мне и от Риса этого хватает! Мы заберём тебя отсюда!
— Как?
Гвен посмотрела на Джеймса.
— Как? — повторил Джек. — Гвен, ты ещё здесь?
— Да.
— Как ты собираешься вызволить нас отсюда? Я даже не знаю, где мы. Всё, что я знаю — здесь шаги, они приближаются и не кажутся мне дружелюбными.
— Мы найдём способ. — Она почувствовала ком в горле. — Мы что-нибудь найдём.
Прошло мгновение, прежде чем Джек заговорил снова.
— Гвен, сегодня я совершил ошибку. Пусть это будет тебе уроком. Я поспешил сюда с Тош, и это было ошибкой. Глупой ошибкой. Не знаю, о чём я думал. Это большая ошибка суждения. Что-то воздействовало на меня, что-то… вывело меня из игры. Я не против заплатить за это, но я ненавижу себя за то, что Тош тоже приходится за это платить. Ошибка суждения. Это вообще на меня не похоже. Никогда не спеши в непонятных ситуациях. Есть вещи, о которых ты должна помнить. Есть вещи, которым ты должна научиться.
— Зачем?
— Когда ты станешь руководителем. Когда будешь набирать новую команду и восстанавливать работу. Всё будет в твоих руках. Тебе придётся учиться на моих ошибках.
— Стать руководителем? Торчвуда?
— Нет, хорового общества Кинкойда. Да, Торчвуда.
— Джек, без тебя не будет никакого Торчвуда.
— Будет, девочка, и даже лучше. Разлом не сможет навести порядок сам в себе. Я рассчитываю на тебя…
Помехи заглушили его голос. Сухое шипение. Какие-то непонятные голоса, за которыми не были слышны истинные слова.
— Джек?
Шипение, помехи.
— …вернусь и буду вечно тебя преследовать, слышишь?
— Джек?
— Опять сигнал пропадал? — спросил едва слышный голос Джека. — Я тебя потерял. Господи, здесь темно, Гвен. Ты не поверишь. Шаги. Не думал, что я когда-нибудь ещё буду так испуган. Батарея уже почти разрядилась. Думаю, она сейчас вылупится.
— Повтори? Ты сказал «вылупится»?
— Нет, я сказал «вырубится».
— Ты сказал «вылупится». Я слышала. Джек, ты сказал, что у тебя болит голова. Головная боль и тошнота. Это как в прошлый четверг у реки? Джек, это так?
— Полагаю, да, но…
— Джек, послушай меня. Мы уже ввязались в это. Как-то, я не знаю, как, Амок опять начал на нас воздействовать. Или так, или где-то есть ещё один Амок. Ужасные головные боли. Мы практически не можем дуть.
— Под чем ты, конечно же, имела в виду «думать», — крикнул Джеймс.
— Правильно. Думать. Если бы вы с Тош не оказались по уши в дерьме, мы бы спасли вас и вернулись в Хаб. И попытались бы во всём разобраться.
— Вы должны это сделать. Сейчас же. Оставьте нас и разберитесь во всём. Если наш Амок — или какой-нибудь другой Амок — действует, это главная задача. Не мы. Ты слышишь меня, Гвен?
— О, заткнись и слушай! Я едва могу два слова слизать…
— Хм, может быть, «связать»? — подсказал Джеймс.
Гвен прикрыла рукой микрофон.
— Ты не помогаешь, ты знаешь это? Работай упорнее.
Джек тряхнул головой и снова повернулся к пульту.
— Джек?
— Я всё ещё здесь.
— Джек, я думаю, вы тоже чувствуете эффект от Амока. Ваши головные боли. От них и глаза болят.
— В этой жизни от всего могут болеть глаза.
— Избавь меня от своей блядской философии.
— Ты имела в виду «дурацкой», да?
— Я имела в виду то, что сказала! Джек, если вы с Тош чувствуете то же самое, что и мы, как далеко от нас вы можете быть? Вы не потерялись. Вы… вы здесь.
— Так далеко и так близко, да?
— Это имеет смысл?
— Вроде того. У тебя есть план?
Гвен задумалась об этом, хотя это было особенно трудно. Заплакать и лечь казалось куда лучшей перспективой.
— Да, — сказала она. — У меня есть план.
— Тогда озвучь его, пока у меня не села батарейка.
— Амок… Амок зовёт нас. Он поймал нас на крючок и теперь зовёт. Он хочет, чтобы мы подчинились ему. Он хочет, чтобы мы пошли и нашли его, чем бы он ни был.
— Справедливо. Я тоже это чувствую.
Гвен сжала левую руку в кулак.
— Тогда… сдавайтесь.
— Что?
— Сдавайтесь. Ответьте на зов. Последуйте за ним.
— Потому что?..
— Потому что он перенесёт вас сюда. Потому что Амок здесь.
Тишина.
— Джек, ты…
— Не клади трубку, Гвен, — сказал Джек. На другом конце провода она услышала какое-то движение, звук удара. Она слышала, как Джек разговаривает с Тошико, убеждая её встать. Она слышала слабые жалобы Тошико.
Джек начал настаивать. Гвен слышала, как Тошико грубо обозвала его. Снова удар и приглушённые шорохи.
— Гвен?
— Да, алло?
— Мы идём к дверям церкви. Есть там шаги или нет, мы собираемся последовать твоему совету. Мы собираемся сдаться и…
— И?
— Не знаю, надеяться на лучшее? Скрести пальцы.
Гвен хотела сделать это, но она пребывала в таком состоянии, что не помнила, ак это делается.
Она слышала стук чего-то тяжёлого и деревянного. Слышала, как Джек что-то бормочет Тошико. Тихий ответ.
— Мы вышли, — сказал Джек, обращаясь, впрочем, не к Гвен. — Чёрт, тут темно.
— Джек? Джек, просто следуй зову.
— Боже всемогущий! — сказал Джеймс. — Посмотри на это!
Гвен подошла к нему и посмотрела поверх плеча Джеймса на пульт управления, по-прежнему прижимая телефон к уху.
Что-то появилось на тускло светящемся мониторе, как отражённый радиолокационный сигнал, очерченный светом силуэт. Это была церковь, точнее, не совсем так. Это был призрачный силуэт церкви, светящаяся схема. Кольцо сканеров старательно вырисовывало что-то полуматериальное.
— Джек? Джек? Мы видим очертания церкви в нашей системе! Джек?
Джек Харкнесс сказал что-то в ответ, но его голос оказался слишком искажён, чтобы можно было разобрать хотя бы слово. На мониторе появились две призрачные фигуры, эфемерные, лишь частично оформленные. Они вышли из схематичной двери схематичной церкви.
Гвен подняла взгляд. В ярком дневном свете в кольце укреплённых на штативах сканеров ничего не было видно.
— Джек?
— Они выходят, — сказал Джеймс. — Я…
Он замялся и посмотрел на Гвен; его лицо исказилось от боли.
— Гвен, мне очень плохо. Я…
Джеймс рухнул на землю, корчась и дёргая ногами.
— О Господи! Иисусе! Джеймс! — воскликнула Гвен, склонившись над ним. Она попыталась одновременно удерживать тело Джеймса неподвижным и прижимать телефонную трубку к уху.
Джеймс замер. Из его левой ноздри закапала кровь.
— Джек? — прошептала Гвен.
— Гвен? Мы вышли на улицу. В темноте. Здесь очень темно. Вы там?
— Да, Джек. Идите на мой голос. Нет, к чёрту, идите за Амоком.
— Ладно. — Голос Джека напоминал голос испуганного ребёнка. Это был не тот тон, который у Гвен ассоциировался с ним, и не тот, который она хотела бы слышать.
— Гвен? Гвен, я думаю, оно здесь.
Сначала она подумала, что он имеет в виду Амок, но это было не так. В телефонной трубке она услышала шаги. Они приближались, стук сапожных гвоздей по плохо уложенной плитке, клак, клак, клак, клак.
Её охватил ужас. Звук этих шагов был самой страшной вещью, которую она когда-либо слышала в своей жизни.