Калигула после освобождения имперскими силами. Ночи словно дни, освещаемые пожарищами городов- ульев. Дни темны, как ночи, затуманенные нефтехимикатным смогом. Сажа сыплет с небес густым черным снегопадом. Даже здесь, в пустошах.

Глубокие каньоны, сжатые стенами яркого алого камня. Ветер хлещет возвышенности и края воронок хлыстами фосфоресцирующей пыли. Котлованы сухой, потрескавшейся кирпично-красной земли. Вокруг лишь смерть, выбеленная, выгоревшая, словно кости, годами лежавшие на солнце.

Восемнадцать грузовых транспортов продирались через рыжее ущелье на малой скорости. Прямые вы­хлопные трубы тридцатиколесных чудовищ изрыгали голубоватый дым. Могучие тягачи тащили за собой грузовые вагоны. Каждый представлял собой обож­женную металлическую кабину, установленную над ко­лоссальным двигателем, укрытым за множеством фар, мелких и крупных сеток радиаторных решеток и уси­ленным шипами бампером. Фланги колонны огром­ных транспортов охраняли разъезды бронеавтомоби­лей и полугусеничных мотоциклов, поднимавших об­лака пыли.

Водитель Палпар Тувант, коренной калигулец, пы­тался совладать с полукруглым рулем головного транс­порта. Он бросил взгляд на своего напарника. Тлён Миллум смотрел в окно кабины, временами погляды­вая на свой хронометр.

Оба они обливались потом в жаркой духоте каби­ны, нагретой рычащим двигателем под ногами. Мил­лум опустил бронированные ставни окон и открыл ме­таллические заглушки вентиляции, надеясь, что так кабина проветрится. Но температура на пустошах сна­ружи была не меньше сорока градусов. Время от вре­мени из-под прохудившейся заглушки двигателя перед ними вырывалась струя горячего машинного масла и летела в лицо водителя сквозь лобовую решетку.

Миллум откинулся на рваную кожу своего кресла и посмотрел на люк в потолке кабины.

— Он все еще там?

Тувант кивнул, выворачивая руль. Оба калигульца слишком устали от тряски и толчков тяжелой ма­шины.

— Наверное, он там сейчас высунул башку из баш­ни и, как собака, радуется потоку воздуха.

— Кек, он же полный тупица, правда? — усмехнул­ся Миллум. — Был последним в очереди за мозгами.

Тувант утвердительно кивнул:

— Типичный гвардеец: сплошные мускулы и пус­тая голова. Кек, где, спрашивается, они были, когда пали ульи? А? Вот ответь мне?

— В транспортном корабле, по дороге сюда, — про­сто ответил рядовой Брагг, спустившись но ступень­кам из люка в потолке. Встав за сиденьями, он ухва­тился за страховочную раму, пытаясь противостоять тряске грузовика, едущего по пересеченной местнос­ти. — Полковник-комиссар Гаунт сказал, что мы при­были сюда со всей возможной скоростью. — Гвардеец искренне улыбнулся экипажу грузовика.

— Уверен, так и было, — пробормотал Тувант.

Цепляясь за поручни, чтобы не упасть, Брагг подо­брался ближе.

— Мы хорошо идем, да?

— Замечательно идем, — произнес Миллум, отво­рачиваясь от огромного Призрака. — Станция Кальферина будет ликовать, когда мы прибудем.

— Уверен, так и будет, — не переставая улыбаться, ответил Брагг и опустился на скамью за водительским сиденьем. — Это хорошо. Когда полковник-комиссар поставил меня во главе этого конвоя, я сказал: «Мы доберемся туда вовремя, поверьте, полковник-комис­сар». И мы ведь успеваем, правда?

— Конечно, успеваем. Будем как раз вовремя, — от­кликнулся Тувант.

— Хорошо, это хорошо. Полковник-комиссар будет доволен.

Миллум прошептал что-то неприличное про вели­колепного полковника-комиссара.

— Что ты сказал? — резко спросил его Брагг.

Миллум напрягся и глянул на Туванта. Они ехали

с этим гвардейцем не меньше трех часов и уже твердо решили, что он глуп и медлителен. Конечно, его габа­риты впечатляли, но смеяться над ним за его спиной казалось совсем неопасным. Теперь Миллум осознал, что зашел слишком далеко, и боялся, что гигант за его спиной вот-вот даст волю своей могучей силе и обру­шит ее на них в бездумном урагане гнева.

— Я… я ничего не говорил.

— Нет, говорил. Ты сказал что-то про моего пол­ковника-комиссара. Что-то плохое.

Миллум медленно повернулся лицом к танитцу:

— Я ничего такого не хотел сказать. Просто пошу­тил.

— Так, значит, ты правда сказал что-то плохое. Ос­корбительное.

— Да, но я просто пошутил. — Миллум сжался, ожи­дая худшего. Он незаметно потянулся левой рукой под кресло, где был припрятан металлический вал.

— Ничего страшного, — неожиданно легко сказал Брагг и отвернулся к окну. — Каждый имеет право на свое мнение. Полковник-комиссар всегда так говорит нам.

Миллум расслабился и кинул взгляд на водителя. «Полный идиот», — без слов согласились они.

— Ну что же, — подначивал Тувант, глядя на Брагга в зеркало заднего вида. — Значит, вы делаете все, что прикажет этот ваш полковник-комиссар?

— Конечно! — восторженно ответил здоровяк. — Он же полковник. И комиссар. Мы — его солдаты. Импер­ская Гвардия. Танитский Первый и Единственный. Мы верны Императору и выполняем все, что прикажет пол­ковник-комиссар.

— А если он прикажет вам спрыгнуть с утеса? — засмеялся Миллум, помогая Туванту дразнить гвар­дейца.

— Значит, мы спрыгнем с утеса. Это ведь был во­прос с подвохом, да?

Конвой продолжал пробираться по пустошам. Этим утром колонна еще собиралась на грязной окружной дороге возле обожженного остова, некогда звавшегося ульем Аврелиан, который был освобожден после глав­ного сражения за Нерон вторым фронтом наступления Имперской Гвардии. Колоссальная победа Империума в этой битве была неоспорима. Однако оставались еще очаги сопротивления противника, угрожавшие линиям снабжения.

Имперская Гвардия двинулась всей своей огром­ной массой, выискивая и искореняя остатки врага. Тем временем началось восстановление Калигулы. Все имеющиеся ресурсы — а Аврелиан, несмотря ни на что, сохранил свои обширные склады — следовало перерас­пределить. Этот конвой был первой попыткой оказать помощь бедствующему улью Кальферина. И это ока­зание помощи требовало двухсоткилометрового броска через выжженную войной пустыню.

На рассвете этого дня шесть конвоев покинули улей Аврелиан. Четыре из них направились к Неро­ну, один в Тиберий и один в Кальферину. Охранять конвой в пути выпало Призракам Гаунта, Танитскому Первому. Никто не сомневался в том, что путь в Кальферину был самым опасным, так как проходил через территории бандитов — бывших рабочих из ульев, бе­жавших от войны и создавших в пустошах свои ма­ленькие феодальные владения. За последние шесть не­дель ни одна машина с припасами не прошла целой через эти места. Ходили слухи, что в пустошах пря­чутся тысячи вооруженных мятежников. Кто-то да­же шептался о том, что не обошлось без темных сил Хаоса.

Решение Гаунта назначить командующим конвоя Кальферины Брагга удивило всех, особенно самого Брагга. Отметя все протесты, комиссар увел Брагга в свой бункер для инструктажа.

Корбек, Роун, Ларкин и другие Призраки решили, что Гаунт заведомо списал конвой Кальферины в по­тери и потому сделал такой выбор. Это было гиблое дело, и комиссар не собирался посылать на смерть ни­кого из более перспективных командиров.

— И вот наш заботливый комиссар наконец-то по­казывает свое истинное лицо, — прошипел Роун, поиг­рывая серебристым танитским кинжалом.

Остальные нервничали, обозленные, но и не горя­щие желанием напрямую бросать вызов Гаунту.

Брагг же просто светился от чести, оказанной ему. Похоже, он совсем не чувствовал горькой иронии про­исходящего. Он просто не осознавал того факта, что фактически уже был мертв. Роун сплюнул в пепел под ногами.

По просьбе солдат разгневанный Корбек вызвал Га­унта на прямой разговор. Он требовал ответа, почему комиссар счел Брагга разменной монетой.

— Сэр, если у руля встану я, Хаскер или Лерод, у нас будет шанс провести этот конвой в целости. Не оставляйте все на произвол судьбы, не отправляйте Брагга на смерть…

— Я знаю, что делаю, — отрезал Гаунт.

Так гордый собой Брагг и семьдесят Призраков от­правились на задание, с которого, по мнению боль­шинства, им не суждено было вернуться.

Конвой миновал широкое ущелье и выбрался на изрезанную трещинами равнину, усыпанную рыжим пеплом. Воздух дрожал от жары, искривляя линию го­ризонта. Первая машина эскорта, полугусеничный мо­тоцикл, управляемый капралом Мерайном, шла дале­ко впереди конвоя. Рядовой Каффран занимал место стрелка сдвоенной автопушки, установленной за мес­том водителя. Оба гвардейца закутались в свои камуф­ляжные плащи и нацепили запотевшие, трескающиеся от жары очки, пытаясь защитить лица от потока рас­каленного воздуха и пыли.

Мерайн остановил мотоцикл на пригорке. Конвой отставал от них на километр. Гвардеец убрал с лица край плаща, чтобы откашляться и выплюнуть песок.

— Чуешь? — спросил он Каффрана. — Взгляды со всех сторон. За нами наблюдают.

— Тебе просто мерещится, — отозвался гвардеец, но все же развернул орудие и огляделся.

Каффран чувствовал давление в висках, и это бы­ло не только из-за жары. Он видел выражение лица полковника Корбека, когда Гаунт поставил во главе конвоя Брагга. Они все уже были списаны в потери, практически мертвы. И сотня обгорелых, распятых трупов, которые они видели на обочине час назад, ему точно не померещилась. Каффран поежился.

Остальные разъезды продвигались вокруг конвоя в пыльном мареве. Один из мотоциклов вел рядовой Келве. В напарники ему достался Меррт, один из луч­ших стрелков Корбека, устроившийся на задней огне­вой платформе. В ногах стрелка лежала обернутая кле­енчатой тканью снайперская винтовка, и Меррт был готов воспользоваться ею, как только подойдет к концу боезапас автопушек. Келве с разворотом притормозил на бархане.

Слева их дожидалась машина Охрина и его стрел­ка Хеллата. Справа, в пяти сотнях метров, был эки­паж Макендрика и Бериса. По строю мотоциклов про­катился сигнал, и машины синхронно устремились в кратер, следуя колее, оставленной Мерайном и Каффраном. Огромный конвой с грохотом мчался за ними.

В хвосте колонны двигались еще три патруля: Фульке и Логрис, Макти и Лаймон, Танхак и Груммед. Далее следовали два гвардейских полугусеничных транспорта. За рулем первого был Велн, рядовые Абат и Бростин занимали посты у орудий. Вторым, отличавшимся двух­рядными гусеницами, управлял Мактиг, а Рахан и Нен обслуживали ракетомет.

Брагг забрался в орудийную башню над кабиной своего тягача. До него все еще доносились приглушен­ные голоса калигульских водителей Миллума и Туванта. Раскаленный поток пыли немедленно брызнул в его широкое лицо. Солнце пекло невыносимо. Нос и рот тут же забило пеплом, и Брагг долго плевался и откашливался, чтобы хоть немного подышать. Запо­здало он догадался закрыть нос и рот краем камуф­ляжного плаща, надеть выданные ему очки и натереть открытые участки кожи цинковой мазью.

Хранившаяся в маленькой цилиндрической жестян­ке влажная, неприятная цинковая мазь противно пах­ла. Но полковник-комиссар приказал всем пользовать­ся ею. Брагг достал свой коммуникатор и воткнул в ухо наушник.

— Брагг всем Призракам. Не забывайте про солнеч­ную мазь. Ту, которая цинковая. Как приказал нам пол­ковник-комиссар. Конец связи.

Из наушника немедленно посыпались протесты и брань.

— Я не шучу, — предупредил Брагг. — Натираемся, танитцы. Солнце печет, так что будут ожоги. Полков­ник-комиссар сказал, что наша светлая кожа и минуты не протянет на такой жаре.

Остановив мотоцикл, Охрин достал свою жестяную баночку и нехотя намазал лоб и переносицу мазью. По­том он передал жестянку на вытянутой руке Хеллату.

Где-то вдалеке что-то мягко щелкнуло. Глухо и не­заметно.

Хеллат взял жестянку из рук Охрина и вдруг осоз­нал, что у его водителя больше нет лица. Труп гвар­дейца тяжело повалился на сиденье.

Стрелок криком поднял тревогу и немедленно вце­пился в свое оружие. Автопушка обрушила поток сталь­ной ярости на соседние дюны.

— Охрин убит! Мы атакованы! — выкрикнул Хеллат.

В следующий момент ракета подбросила мотоцикл в воздух. Тела Охрина и Хеллата разорвало на мелкие кусочки.

Каналы вокс-связи немедленно захлестнула волна паники. Шепча молитву о защите, которой его научил экклезиарх во время просветительских чтений на Та­нит, Мактиг укрыл свой полугусеничник за солевым барханом. Расчет его орудия выпустил несколько ра­кет по ближайшим утесам.

Подняв облако пыли, Мерайн развернул свой мо­тоцикл по широкой дуге, собираясь присоединиться к сражению. Каффран развернул автопушки, и трасси­рующая очередь вспорола дюну, по которой вел огонь Хеллат. Разбитая машина Охрина догорала грудой об­ломков на вершине холма.

С началом атаки конвой сбавил ход. Вражеский огонь ливнем обрушился на правые борта — сначала несколько выстрелов, потом все чаще и яростнее.

Макендрик ворвался в бой под танитский боевой клич. Когда его стрелок почему-то не открыл огонь, танитец обернулся. Берис безжизненно свисал с лафе­та автопушки, в его теле зияла огромная дыра. Оста­новив машину, Макендрик сорвался со своего места, отпихнул труп стрелка и сам встал за орудие, в бешен­стве паля из стороны в сторону.

Уже в тот момент, когда мотоцикл Меррта присо­единился к битве, стрелок знал, что у него хороший угол обзора. Его орудия непрестанно поливали круп­нокалиберными пулями окружающие дюны. Он крик­нул водителю, чтобы тот прибавил скорость, ворвался на вражеские позиции. Келве собирался ответить и да­же начал что-то говорить, когда пулеметная очередь хлестнула по мотоциклу. Взрыв швырнул гвардейцев и их машину в воздух.

Меррт выкарабкался из песка и огляделся. Келве, кричащий от боли, был придавлен мотоциклом. Вы­вернутый руль пронзил его тело, пригвоздил к зем­ле, прижал тремя тоннами искореженного, обугленно­го металла.

Бросившись на помощь, Меррт попытался поднять мотоцикл, перевернуть его. Келве взревел от боли, про­ся, умоляя.

Наконец Меррт осознал, насколько велик вес мото­цикла и насколько тяжелы раны водителя. Он посту­пил так, как его просил раненый гвардеец. Он вынул из кобуры свой лаз-пистолет и в упор выстрелил Кел­ве в голову. Содрогнувшись в последний раз, гвардеец затих, избавленный от страданий.

В следующий момент новая очередь заставила Меррта залечь. Он разглядел, куда выбросило его упа­кованную снайперскую винтовку. Времени проверять механизм не было. Меррт сорвал ткань с оружия, устро­ился на позиции, загнал свежую батарею в разъем и прицелился. Длинный прицел показал ему противни­ка — мутное увеличенное изображение фигур вдалеке, лихорадочно перезаряжающих ракетомет.

Первый выстрел прошел слишком высоко. Меррт откорректировал прицел, как учил его Ларкин, вы­дохнул и выстрелил снова. Точное попадание. Вра­ги начали в панике оглядываться, когда серия спо­койных, хладнокровных выстрелов унесла еще три жизни.

Три чистых попадания подряд. Старший снайпер Ларкин будет доволен.

Брагг, оказавшийся в тот момент в башне головного грузовика, орал в микрофон коммуникатора, приказы­вая конвою сформировать защитный круг. В ухо не­медленно ударил поток возражений, и Брагг заглушил их криком. Ухватив обеими могучими руками за пу­лемет, он крутанул его на вертлюге и обрушил длин­ную очередь на холмы справа по борту.

Водители нехотя подчинились приказам Брагга, и машины конвоя медленно собрались в круговое по­строение, вокруг которого метались оставшиеся патру­ли. Вторая и четвертая машины конвоя получили тя­желые повреждения, а шестая погибла в огне взрыва, когда ракета пробила защиту ее двигателя. Брониро­ванная обшивка грузового отсека вздулась и разле­телась, раздираемая изнутри пламенем. Сотни метал­лических осколков брызнули в стороны от дымящего огненного шара, всколыхнув пепел вокруг бесчислен­ными фонтанчиками.

Рядовой Каво сменил Брагга на посту стрелка, и танитец смог спуститься в кабину. Там он обнаружил, что Миллум и Тувант спрятались ниже уровня окон, закрыв все люки и бронированные шторки.

— Это идиотизм, тупой ты кек! — завопил Ту­вант. — Они загнали нас в угол и теперь всех пере­режут!

— Я не думаю, что эти разбойники так уж силь­ны, — начал говорить Брагг.

Тувант грубо оборвал его:

— Кекова твоя башка! Они нас окружили! Господь Император, там снаружи тысячи бандитов, их хватит, чтобы всех нас поубивать! Надо было прорываться! А ты тормознул нас, и теперь у них есть шанс собрать­ся с силами и раздавить нас!

Брагг направился к калигульским дальнобойщикам. В его глазах было что-то, что совсем не понравилось Туванту. В следующий момент огромная волосатая ла­па Брагга ухватила Туванта за горло, и его ноги ото­рвались от пола кабины.

— Я здесь главный, — произнес танитец глубоким, могучим, как и его телосложение, голосом. — Полковник-комиссар сказал мне поступить так. Если нам при­дется прорываться к Кальферине, силой отвоевывая каждый микрометр, мы так и поступим. И сражаться будут все. Это ясно?

— Я-ясно! — прохрипел синеющий Тувант.

— Теперь сможешь найти себе полезное занятие?

— Интересно какое? — ядовито прошипел из-за спины Миллум.

Брагг отпустил Туванта, который немедленно рух­нул на пол и зашелся в кашле, и повернулся ко вто­рому водителю. Миллум держал в руках закопченный железный вал.

—  Я тебя не боюсь, Призрак.

—  Что ж, это очень глупо с твоей стороны, — буд­нично пробормотал Брагг, отворачиваясь.

Миллум ринулся вперед, собираясь обрушить на голову гиганта пять килограмм литой стали. Брагг лег­ко — невероятно легко для его габаритов — скользнул в сторону. Он перехватил падающий на него вал одной рукой. Раздался громкий хлопок. Миллум задохнулся от удивления, когда вал выскользнул из его рук. Брагг отшвырнул оружие в сторону.

— Можешь начать с того, что перестанешь напа­дать на меня. Как же вы меня бесите, вы, фесовы гражданские. Феса ради, где бы вы сейчас были, ес­ли бы мы не вытащили ваши задницы из пропасти Хаоса?

— Наверняка в безопасности, в улье Аврелиан! — усмехнулся Миллум. — А не посреди пустошей, в ок­ружении налетчиков!

— Возможно, — пожал плечами Брагг. — Вместе с остальными трусами. Ты, случаем, не трус, а, водитель Миллум?

— Кек тебе!

— Так, просто спросил. Полковник-комиссар велел мне выискивать трусов. Велел расстреливать их на ме­сте, потому что они не более чем неверные псы, недо­стойные благодати Золотого Трона. Но лично я их рас­стреливать не стану. — Повисла пауза. — Я просто дам им в морду, — улыбнулся Брагг. — Эффект, в общем, тот же. Хочешь, я дам тебе в морду, Миллум?

— Н… нет.

— Тогда не вздумай больше нападать на меня. Ты можешь мне помочь, даже если не отличаешь ствол оружия от дырки в своей заднице. Садись на вокс- передатчик. Читай вслух Обет Послушания Экклезиархии. Знаешь его?

— Конечно знаю! А потом что?

— Потом прочти его еще раз. Читай ясно и торже­ственно. Повторяй снова, и снова, и снова. Если уста­нешь повторять, прочти для разнообразия Ежеднев­ную Молитву Императору. Ну, или Имперскую Ектению об Избавлении для уверенности. Пусть каналы вокс-связи заполнятся словами успокоения и вооду­шевления. Справишься?

Миллум кивнул и поспешил к вокс-передатчику, встроенному в панель управления грузовика.

— Молодец, — сказал Брагг.

Миллум приник к рожку передатчика, вспоминая молитвы, заученные им еще в детстве.

Снаружи по бортам конвоя хлестал ливень пуль и лазерных лучей. Патрульные машины отбивались изо всех сил. Мерайн развернул свой мотоцикл так, чтобы Каффран мог нанести максимальный ущерб стягиваю­щим кольцо бандитам.

Фульке, Макти и Танхак сформировали фронт. Логрис, стрелок машины Фульке, оказался удачлив и записал на свой счет уже четыре уничтоженные це­ли. Лаймон, стрелок Макти, тоже успел открыть счет, после чего верхняя часть его головы испарилась, сре­занная лазерным выстрелом, угодившим прямо в рот. Танхак и Груммед успели уничтожить шесть или семь целей, прежде чем попадание ракеты почти в упор обо­рвало счет их побед вместе с жизнями. Вспыхнуло топливо, и на месте мотоцикла возник пылающий ура­ган, разбрасывающий вокруг себя обломки и куски тел.

— Брагг! Брагг! Надо отступать! — кричал в ком­муникатор своего полугусеничного транспорта Велн.

Абат за его спиной уже погиб, а Бростин пустил в ход свой огнемет.

В кабине ведущего грузовика Брагг спокойно раз­ворачивал сукно, скрывавшее две автопушки. Позади Миллум методично начитывал молитвы в рожок вокс-

передатчика. Брагг остановился и дотронулся до на­ушника коммуникатора, открывая канал вокс-связи.

— Нет, Велн. Не отступать, — просто сказал он. — Не отступать.

Тувант наконец смог встать. Потирая горло, он уже собирался вновь вступить в спор с танитцем, но вид оружия в руках огромного гвардейца не заставил его остолбенеть. Это была даже не одна, а две автопушки, которые обычно устанавливались на лафетах или в люках техники. Брагг связал их вместе и даже сделал кустарный спусковой крючок из гнутой вилки, чтобы можно было вести огонь из обоих орудий. Патронные ленты сворачивались и змеей ныряли куда-то в нагро­мождение ящиков с патронами.

Брагг выбил оргстекло одного из окон в задней ча­сти кабины и установил свое оружие на край.

— Чего-то хотел?

— Нет, — ответил Тувант и торопливо пригнулся.

Пулеметная очередь с громким лязгом прошила ка­бину. Ответный рев автопушек казался нестерпимым в тесноте кабины.

— Я могу стрелять из этой штуки и в одиночку, если нужно. Но от помощи заряжающего я бы не отказался.

Тувант моргнул. Спустя мгновение он направился к Браггу и подхватил патронные ленты, стараясь, что­бы они легко выходили из коробок.

— Спасибо, — на мгновение улыбнулся Брагг, по­том развернулся к окну и пригнул голову, чтобы хоть что-нибудь разглядеть.

Он зажал самодельный спусковой крючок. Кабина снова наполнитесь оглушительным грохотом автопушек.

Миллум прекратил читать молитвы и, скривив­шись, закрыл уши руками. Тувант содрогнулся, но за­ставил себя тщательно следить за тем, чтобы патрон­ная лента не провисала и не путалась. В воздух ударил фонтан гильз.

Первая очередь прошла слишком высоко, исчезла в небе над ближайшим утесом. Брагг ухмыльнулся сам себе и скорректировал прицел.

— Еще разок… — пробормотал он.

— Что? — переспросил его Тувант.

— Так, ничего.

Брагг снова открыл огонь. Кабину вновь сотряс яростный рев орудий. Теперь очередь прошила край долины и ушла за дальние дюны. Что-то, оказавшееся на ее пути, взорвалось ярко-алым столбом пламени. Брагг лоливал место взрыва огнем еще минуту.

Тем временем Меррт вскарабкался на гребень дю­ны, оставив за спиной оборонительное кольцо конвоя, и прицелился. В наушнике своего коммуникатора он слышал взволнованный, но настойчивый голос, читав­ший Молитву Императору, и ее слова наполнили гвар­дейца гордостью и ощущением праведности его дела. Он сморгнул пыль в глазах. Свои защитные очки он выбросил в тот момент, когда оказался на земле. Лар­кин учил его, что между глазом снайпера и прицелом не должно быть никаких преград. «Истинное лицо это­го мира ты видишь только в тот момент, когда твой взгляд чист и устремлен в прицел», — говорил ему Ларкин при обучении. Меррт улыбнулся своим мыс­лям. Он вспомнил о том, что Ларкин всегда таскал с собой снайперский прицел в набедренном кармане и доставал его, чтобы посмотреть на людей. «Так я вижу, не лгут ли они», — всегда говорил он.

Вот и сейчас прицел показал Меррту правду. Он разглядел три дюжины бандитов, продвигавшихся к конвою под прикрытием облаков пыли, поднятых бит­вой. Они бежали, почти припав к земле, укрываясь в складках местности. Меррт поймал в перекрестие при­цела ближайшего. Выдохнув, он надавил на спусковой крючок строго в тот момент, когда его легкие были пусты и ничто не могло поколебать его руку. Лазер­ный заряд пробил макушку глубокого шлема, которую подставил под выстрел пригнувшийся налетчик. Веро­ятно, выстрел прошел через черепную коробку, шею и вдоль позвоночника. Человек как подкошенный упал лицом в пыль.

Скорректировав прицел, Меррт выстрелил второму бандиту прямо в лицо, когда тот попытался высмот­реть снайпера. Легкий поворот налево — и в прицеле оказался следующий налетчик, пытающийся добраться до укрытия. Выдох. Движение пальца. Легкая отдача. Цель опрокинулась на спину и застыла.

Меррт сместил прицел и уже собирался открыть огонь по небольшой группе пехотинцев, когда они все исчезли в облаке пламени и летящих осколков. «Раке­та», — решил снайпер.

Рахан и Нен, управлявшие ракетной турелью, на­меренно целились ниже, чтобы ракеты могли врезать­ся в укрытие пехоты, мгновенно охватывая его взры­вом. Мактиг гнал полугусеничник поближе к склонам дюн, изо всех сил избегая контакта с противником. Боезапас орудия его машины был почти исчерпан, поэ­тому он заглушил мотор и поднялся на огневую по­зицию, чтобы развернуть спрятанный в ящике пуле­мет.

Он добрался до расположения оружия на броне, прикрывающей траки, когда Рахан выпустил в воздух пять ракет, одну за другой. Огненными копьями они взметнулись над пустыней и обрушились куда-то за дюны, поражая невидимые цели.

Макти, сменивший Лаймона за орудием, стрелял из автопушки до тех пор, пока ленту не заклинило, а ствол не раскалился докрасна. Выругавшись, он под­хватил свой лазган и выпрыгнул за борт. Вражеский лазерный огонь накрыл его машину в следующий мо­мент и разнес ее на куски. Обломки градом падали вокруг ползущего в укрытие Макти. Гвардеец ощутил удар и острую боль в ноге. Все еще лежа на животе, он обернулся и увидел, что его штаны обугливались от падающего пепла, а из ступни торчал толстый ме­таллический обломок.

Сбив огонь, он перекатился на спину и попытался вынуть осколок из ноги. Взглянув на него, он узнал рычаг затвора его собственной автопушки. Боль на­крыла его с головой. Макти попытался вытянуть об­ломок, но потерял сознание от боли почти мгновенно. Очнувшись, он понял, что без помощи хирурга оско­лок ему из ноги не извлечь. Он прожевал несколько таблеток болеутоляющего. Его разум начал затумани­ваться, и гвардеец, развернувшись, начал обстреливать из лазгана холм позади.

Велн отстреливался из башни своей машины. Рядом сражался Бростин, сменивший свой огнемет на лазер­ную винтовку. Бандиты атаковали их со стороны пус­тынной низины, и гвардейцы расстреливали все, что движется.

Макендрик осознал, что его орудия исчерпали бое­запас в тот момент, когда последняя лента упала на пол и автопушка отозвалась глухим щелчком. Бандиты не­медленно окружили его, собираясь захватить его маши­ну. Макендрик выхватил лазерный пистолет. Первый выстрел пришелся точно в голову первого бандита, сле­дующий — в живот второго, третий пробил колено еще одного противника. А потом его плечо обожгло сколь­зящее попадание. Гвардейца развернуло и бросило на землю.

А потом его накрыло ревом.

Подняв облако пыли, на гребень ближайшего хол­ма вырвался мотоцикл Мерайна. Каффран обрушил на бандитов огонь автопушек. Их машина свернула на­лево, осыпая врага смертельным градом снарядов, раз­рывая оказавшихся на открытой местности бойцов. Остальные бросились в укрытие.

— Залезай, — пытался перекричать двигатель Каффран.

Макендрик запрыгнул в кузов, и Мерайн сорвался с места, прямо в сторону вражеских порядков.

Логрис, один из разведчиков элитного отряда Ма­колла, стоявший за автопушкой, внезапно осознал, что у его водителя сдали нервы. Фульке отчаянно кричал, пытаясь избежать вражеского огня. Он развернул мо­тоцикл и помчался прочь от места битвы.

— Разворачивай обратно! Война вон там! — взре­вел Логрис.

Фульке ответил что-то неразборчивое и прибавил газу, стремясь в относительную безопасность защитно­го круга конвоя. Логрис перебрался через ящики с пат­ронами и провода питания, разбросанные по кузову мотоцикла. Он схватил хнычущего Фульке сзади и с силой приложил его о бронированную дверь кабины водителя. Потеряв управление, мотоцикл проехал еще некоторое расстояние и остановился. Фульке обмяк в водительском кресле.

Логрис плюнул на него.

— Трус,— произнес он и развернул машину обратно.

Вражеские солдаты уже приближались к нему, ка­рабкаясь по изъеденному жарой склону.

— Ну, давайте, подходите! — прорычал Логрис, хо­тя его никто и не слышал.

Брагг отошел от окна и опустил свое оружие.

— Что такое? — спросил Тувант.

— Уходите отсюда, — внезапно сказал гвардеец. — Уходите. Вы с Миллумом идите в грузовой отсек.

— Почему?

— Линия огня.

— Чего?

— Линия огня! — Брагг развернулся и обругал калигульского водителя. — Мы на линии огня! Они концентрируют огонь на тягачах! Им нужен груз! Ес­ли хотите выжить, ступайте в тот отсек, по которому они не станут стрелять!

Миллум и Тувант поспешно исчезли в люке, веду­щем в грузовой отсек. Брагг вытер лоб. Он посмотрел на свою руку и обнаружил на ней густой слой пота и сажи. Он связался со всеми экипажами и приказал повторить свой приказ: «Бандитам нужен этот груз, так что… Именем Святого Трона, надеюсь, они по­боятся стрелять в нас, если мы будем частью самого груза».

Подняв свои автопушки и коробки с патронами, Брагг потащил их на крышу грузового отсека.

— Мы все покойники! — воскликнул Тувант, глядя на сотни бандитов, наступающих со всех сторон на конвой.

— Вовсе нет, — уверил его Брагг.

— Да ты рехнулся! — выпалил Тувант, — Мы окру­жены! Тысячи их! Они нас перережут по одному!

Брагг вздохнул и закрыл глаза.

Над холмами пронеслись «Мародеры» и обрушили на бандитов содержимое бомболюков.

— Там, в пустошах, прячутся бандиты… их никак не вычислишь, — улыбнулся Брагг, говоря словами Гаунта. — Если только не заставить их зачем-то со­браться в одном месте. Конвой будет… неплохой при­чиной.

Тувант вытаращился на гвардейца.

— То есть мы — приманка?

— Ага.

— Кек тебя за это!

— Простите. Это все план полковника-комиссара.

Водитель тяжело опустился на ступени, ведущие в

грузовой отсек. Брагг уселся рядом с ним. Вокруг них холмы пылали ярким огнем под градом зажигательных бомб. Воздух взвыл, когда имперские сверхзвуковые штурмовики развернулись для следующего гибельного захода.

— Тувант?

Водитель обернулся на голос гиганта.

— Мы сыграли роль приманки, но у нас все еще есть цель. Мы доставим этот конвой к цели. Кальферина возрадуется, как я и говорил… Просто полков- ник-комиссар…

— Мне уже надоело слышать это звание! — Глаза Туванта наполнились обидой.

— Его имя Гаунт. Он хороший человек. Генерал Тот поручил ему руководить восстановлением этого мира. И он понимал, что никакого восстановления не получится, пока здесь гнездятся террористы и бандит­ские кланы. Поэтому он использовал приманку. Жир­ную, манящую приманку в виде конвоя, направляюще­гося в Кальферину.

— Замечательно!

— Мы собрали этих ублюдков в одном месте, что­бы эскадрилья имперского флота могла уничтожить их всех. Гордись, дружище! Мы только что одержали большую победу!

Тувант поднял к нему свое бледное лицо.

— Все, что я понял, так это то, что твой полковник-комиссар использовал меня как приманку. И ты все знал с самого начала.

Брагг откинулся на страховочную перекладину, вды­хая химический запах горящего напалма.

— Так и есть. Знаешь, бандиты ведь не работают вслепую. Рабочие Аврелиана сообщают им о передви­жениях конвоев. Как ты думаешь, почему же еще полковник-комиссар поставил меня во главе этого кон­воя?

Водитель неуверенно моргнул.

— Я большой… — Брагг постучал себя могучей ру­кой в широкую грудь. — А значит, я наверняка тупой.

Безмозглый. Такой — как вы там говорили? — тупой кек, который заведет конвой в беду, а потом постро­ит его защитным кругом, чтобы полегче было его за­хватить. Эдакий идиот, который сам отдаст груз в ру­ки бандитов.

— То есть ты хочешь сказать, что тоже был частью приманки?

— И это самое главное, то, перед чем они не могли устоять. Об этом им просто обязаны были сообщить их друзья-рабочие из улья. «Приближается конвой, парни. И командир там идиот». Ведь так, Миллум?

Миллум ответил ему мрачным взглядом.

Брагг покачал своей большой головой. Он поднял перед собой инфопланшет:

— Мой друг, рядовой Раглон… нет, офицер связи Раглон просматривал твои кодированные сообщения. И вот, ты здесь сообщаешь своим бандитским друзьям о времени, графиках, составе и охране конвоя. Полковник-комиссар сказал мне поступить так.

— Миллум? — запнулся Тувант.

В руке предателя внезапно возник компактный авто­пистолет.

— Кек тебя, погань гвардейская!

Брагг мгновенно вскочил, заслоняя собой Туванта, и ударил Миллума огромным кулаком.

Пистолет отлетел в сторону. Раздался противный, сырой хлопок выстрела. Пуля не задела никого.

Тлён Миллум, чье лицо уже превратилось в кашу, свалился с лестницы тягача. Он был мертв еще до то­го, как его тело разбилось о затвердевшую почву пус­тыни в двадцати метрах под кабиной.

Брагг обернулся и помог Туванту встать. Его руки были в крови. В окна кабины сквозило небо, озаряе­мое вспышками взрывов, затянутое черными столбами пепла от бомбежки.

— Он был предателем. И трусом, — пояснил Брагг.

— Тебе это сказал полковник-комиссар, верно?

— Нет, это я понял самостоятельно. Ну так что, у нас еще визит в улей Кальферина?

Рыжий закат расколол темные небеса Монтакса. Ат­мосфера почему-то напомнила Гаунту витражи Схола Прогениум на Игнации Кардинале, где его тренировали и воспитывали после смерти отца много лет назад. Мут­ный, дымчатый, словно сочащийся сквозь стекло, алый и бледно-желтый свет, постепенно холодеющий до ро­зовато-лилового и сиреневого где-то там, высоко, где все еще мерцали звезды. Недоставало только стального си­луэта какого-нибудь героя Империума. Какого-нибудь прославленного святого, застывшего в лучах триумфа, попирая ногой отрубленные головы убитых.

В какой-то момент комиссару показалось, что он слышит напевы хора Схолы. Они пели приветственный гимн восходу, глядя, как поднимается по небосводу звез­да Игнация. Гаунт тряхнул головой. Он ошибся. Сквозь длинные тени долгого восхода, прорезавшие смердящие, грязные линии окопов, до него донеслись мужские го­лоса, поющие более грубый, жесткий гвардейский гимн. Солдаты пели, разводя костры и готовя завтрак. Среди них был и Майло. Звенящие нотки его свирели вплета­лись в гортанный хор сонных, хриплых голосов.

Это была благодарность, празднование прихода но­вого дня, благополучного избавления от страхов ночи, во славу Императора. За линиями окопов бесконечные джунгли исходили паром под прикосновением солнца, вытягивавшего из них влагу. Темные чащи окутал ту­ман. Какие еще беды и испытания ждали Имперскую Гвардию среди этого мрака ветвей, топей, грязи и мош­кары?

Один из танитцев не пел. Свернув свой спальный мешок, майор Роун уселся у входа в свою палатку воз­ле разведенного костра. Он брился, пользуясь котелком горячей воды, осколком зеркальной плитки и серебрис­тым танитским ножом. Майор намылил лицо малень­ким кусочком мыла. Гаунт мог расслышать, как нож скребет по щетине на щеках и шее.

Гаунт понял, что его почти загипнотизировали ак­куратность и отточенность движений — то, как Роун оттягивал кожу щеки, косился на закрепленное перед ним зеркало, делал короткое движение ножом и немед­ленно ополаскивал клинок в котелке.

«Один нож бреет другой», — думал Гаунт. Лицо Роуна всегда напоминало ему кинжал — тонкий, краси­вый, но смертоносный. Кинжал… или все же змея?

Оба сравнения как нельзя лучше подходили ему. Гаунт признавал и ценил способности майора, даже его безжалостность. Но симпатии между ними никогда не было. Комиссар вдруг задумался, сколько глоток было вскрыто этим самым ножом, которым Роун сей­час бреет свою уязвимую кожу.

Гаунт наблюдал, как майор бреется, не оставляя и малейших царапин. Это как нельзя точнее характери­зовало выдержку высокого стройного офицера. Иде­альная точность — вот что составляет разницу между чисто выбритыми щеками и вскрытым горлом.

И что касается именно этого ножа…

Роун поднял голову и встретился взглядом с Гаунтом. Без всяких формальных приветствий майор тут же вернулся к работе. Но комиссар, как никто другой, знал, сколь сильно Роуну хотелось сейчас очистить этот нож от мыла и волосков и всадить ему в сердце.

Или, может, превратиться в змею и укусить его.

Гаунт отвернулся. Ему придется теперь всегда го­товиться к удару в спину. Всегда. Так уж сложилась его жизнь. У Ибрама Гаунта могло быть сколько угод­но врагов, но самый страшный из них был рядом, один из его собственного полка. И он вечно ждал момента, когда сможет превратить самого Гаунта в призрака.