Двое суток после резни в Ждевке рота кислевитов скакала на восток. Герлах скакал вместе с ними.

Область к востоку от Ждевки представляла собой край глухих лесов, болот и широких степей, уходящий к природной границе Кислева — реке Линек. На кленах, ивах и старых тополях с приходом весны начали набухать почки. Крохотные дымчато-синие цветы в изобилии росли на полянах, образуя островки, похожие на голубые сугробы. Певчие птицы кружили в воздухе, пахло дождем и свежестью. Каждые несколько лиг лес пересекали открытые полосы черного глинозема, которые поблескивали в лучах весеннего солнца. Талые воды заливали берега Линска. В воде, стоявшей в глиняных ямах, отражались блестящие доспехи всадников.

Ведомые ротным знаменем кислевиты скакали вперед. Они скакали молча и не останавливались, не останавливались ни разу.

Днем они скакали ровной рысью, ночью — медленным шагом. Временами кто-то из лансеров засыпал на ходу, но их лошади не отставали от отряда.

Ночи стояли холодные и непроглядно-черные. Лансеры не зажигали ни фонари, ни факелы. В промежутках между потоками дождя с неба наблюдали за ротой две мерцающие белым светом луны. Совы-сипухи дразнили всадников своими криками. Время от времени слышались раскаты грома.

Днем продвигаться было не легче. Дождь зачастил, потоки воды пробивались сквозь черные голые ветви деревьев и превращались в туман. На открытых пространствах дождь переходил в ливень, земля превращалась в жижу, ямы со стоячей водой едва было можно разглядеть за струями дождя. Солнца практически не было видно, только белесый свет в облаках. Очень редко бледно-желтые лучи пытались прорваться сквозь тучи, но безрезультатно. Лансерам попадались цапли и болотные птицы, однажды они увидели коричневого волка, трусившего вдоль реки.

Три-четыре всадника постоянно скакали на некотором расстоянии позади отряда, чтобы предупредить о возможной погоне. Каждые несколько часов лансеры из основного отряда сменяли часовых в арьергарде. На исходе первого дня часовые подтянулись вперед, и рота на полном скаку пересекла растянувшееся на несколько лиг пространство затопленной ливнем земли до ближайшего леса. Враг так и не появился.

На третий день Билидни повернул роту на север.

Димитер тоже ехал с ними. Кислевиты завернули его тело в саван и перебросили его через седло боевого коня демилансера. Герлах настоял на том, чтобы самому повести коня Димитера.

Никто не заговаривал со знаменосцем, он тоже ни к кому не обращался. Ему просто нечего было сказать. Герлах скакал, устало ссутулясь в седле, и смутно ощущал, как силы покидают Саксена. Кишки сводило от голода, от ушибов болело все тело.

Когда на третий день рота повернула на север, кислевиты прибавили шаг, и Герлах понял, что постепенно отстает. Он решил не придавать этому значения. Лансеры начали переговариваться между собой, временами до Герлаха долетал их смех. Ему хотелось, чтобы кислевиты скакали дальше и оставили его одного. Он больше не хотел быть вместе с ними.

Два всадника отделились от роты и подъехали к Герлаху. Они скакали по бокам от знаменосца и жестами и улыбками просили его догнать отряд.

— Уезжайте, оставьте меня, — сказал он.

Кислевиты переглянулись, не совсем понимая, что он говорит.

— Скачите дальше! — Герлах устало махнул рукой.

— Мы скачем, и ты скачешь, — сказал один из подъехавших — высокий мужчина с узлом седых волос на макушке и глубоко посаженными глазами. У него был большой рот с мелкими ровными зубами. Длинные загнутые крылья из перьев ястреба на деревянном каркасе возвышались у него за спиной.

— Уезжайте, — резко сказал Герлах.

— Ротный говорит — ехать с тобой. Ехать с тобой. С… — Лансер запнулся. — Как ты это говорить?

Герлах вздохнул.

— Ты ехать сейчас с ним! — настойчиво сказал второй кислевит. Он был невысок, простой пацан с жидкими усиками и синими-синими глазами. Его деревянные крылья были украшены яркими перьями сойки. Он возбужденно посмотрел на старшего товарища, явно довольный своими лингвистическими познаниями. — Яха? Яха?

— Ты ехать сейчас с ним, — повторил первый, с энтузиазмом кивая головой. — Ты ехать сейчас с ним!

— Яха? — повторил довольный собой мальчишка и посмотрел на Герлаха. — Я говорить хорошо тебе!

— Я так не думаю, — пробормотал знаменосец.

— Яха?

— Я говорю… неважно.

— Шо?

Старший лансер помрачнел. Он указал на молодого. Говорил он старательно, подбирая правильные слова:

— Вейжа — парень, он… м-м-м… говорит много… м-м-м… хорошие слова во рту. В твоем ухе… м-м-м… тоже хорошо?

Паренек — Вейжа — торопливо шепнул что-то товарищу.

— А! — воскликнул старший лансер. — Вейжа, его язык в твоем ухе.

— Яха? — не унимался молодой.

Герлах посмотрел на Вейжу:

— Очень хорошо. Хорошее слово.

— Ты понимаешь! Это хорошо! — обрадовался Вейжа; старший лансер сиял, как гордый за умного сына. — Много раз я читать книгу. Одну книгу. Книга. О! Снова книга. Так я учить.

— Очень хорошо, — сказал Герлах. Он совсем обессилел. «Интересно, — подумал знаменосец, — книга, по которой учился Вейжа, поможет ему понять смысл слова „проваливай“?».

Парень наклонился в Герлаху:

— Витали — он. Витали учит нехорошо.

Витали насупился.

— Витали говорит мало хорошо, — печально сказал он.

Молодой лансер начал дружески бранить Витали по-кислевски. Они добродушно подшучивали друг над другом. Рота почти исчезла за деревьями. Герлах мечтал, чтобы его оставили в покое.

Вдруг кислевиты одновременно умолкли и оглянулись назад. Но все вроде бы было тихо.

— Норска, — шепнул Витали. Герлах понял это слово без перевода.

Витали отдал приказание пареньку и развернул свою лошадь. Он достал из чехла дротик и положил его на плечо острием вниз.

— Яха! — выкрикнул седой кислевит и поскакал назад по тропе.

Вейжа потянулся к Саксену и попытался схватить его за удила. Герлах отмахнулся от паренька.

— Мы должны ехать! Скачи! — ворчал молодой лансер.

Герлах оглянулся. Витали исчез из виду.

— Мы должны ехать! — упорствовал Вейжа.

— Ладно, хорошо! — согласился Герлах и пустил Саксена следом за кобылой кислевита. Конь Димитера тяжело шел следом.

С минуту они скакали по сырой тропе. Вейжа постоянно оглядывался. Он был возбужден. Лансеров из роты не было видно.

— У тебя есть горн? — шепотом спросил Герлах.

— Шо?

— Горн? Рог?

— Рок?

Герлах изобразил, будто прикладывает горн к губам и дует. Вейжа кивнул и с готовностью передал ему свою флягу с водой.

— Сигмар, помоги мне. Нет. Надо предупредить отряд. Предупредить роту.

— Рота?..

— Предупредить их! — рявкнул Герлах. Он отвязал от луки седла удила коня Димитера и передал их молодому лансеру. — Скачи, предупреди роту. Скажи Билидни.

Вейжа колебался: Герлах хлопнул по крупу его кобылу, подгоняя ее вперед. Лансер медленно поехал по узкой тропе, оглядываясь назад.

Герлах обнажил саблю и развернул Саксена вокруг оси.

Он возвращался по той же тропе. Витали нигде не было видно. В лесу стояла зловещая тишина. Туман, как дым от костра, струился между стволов деревьев, капли дождя, словно драгоценные камни, сверкали на ветвях ив и лиственниц. Герлах подскочил в седле от внезапно донесшегося до него звука, но это был всего лишь дятел, выстукивающий дробь по стволу дерева.

Потом знаменосец услышал другие звуки. Крики людей. Лязг железа.

Герлах пришпорил Саксена и, ныряя под низкими ветками, поскакал вдоль мелкого ручья на поляну впереди.

Витали нашел норскийцев. Шесть пеших уродов и два верхом на вороных конях. На всех были железные доспехи и рогатые шлемы, измазанные дегтем. Они обступили лансера, который, поднимая фонтаны воды, кружил на своей лошади в обмелевшем ручье.

Был там и девятый. Он лежал на берегу ручья наполовину в воде, из груди у него торчал дротик.

Норскийцы окружили Витали со всех сторон и тыкали в него рогатинами и копьями, их тупой стороной. У одного из них была «утренняя звезда» — шипастый шар на цепи, — которую он мастерски раскачивал в руке.

Витали держал наготове второй дротик и поворачивался лицом к каждому норскийцу, пытающемуся подобраться к нему ближе.

Один из всадников не был полностью экипирован, грудь у него была незащищена, на голове шлем с прямыми, длинными, как у южного буйвола, рогами. Второй выглядел более впечатляюще — на нем была длинная черная кольчуга, каждая пластина кольчуги «украшена» шипом. Плащ, сшитый из двух волчьих шкур — белой и серой. На голове круглый шлем с забралом на петлях, наверняка выкованный в кузнецах Империи и захваченный как трофей. Шлем вымазан дегтем, и к макушке приделаны два рога. Рога извивались, как две змеи, каждый заканчивался головой рептилии с раскрытой пастью. «Это вожак», — моментально догадался Герлах.

Предводитель дикарей держал под рукой длинное кавалерийское копье. Черное древко копья трех пядей в длину было увито металлическими полосами. Варвар явно намеривался убить Витали, как только его люди загонят кислевита в тупик.

Герлах убрал саблю и достал последний пистолет. Пистолет он зарядил еще за день до этого и теперь просто взвел курок.

— Карл-Франц! — крикнул он.

Курганец обернулся и с удивлением увидел несущегося на него по руслу ручья лансера в разодранных доспехах.

«Первый — предводитель», — решил Герлах, прицелился и выстрелил.

Пистолет хлопнул, из него вырвалось облачко дыма.

«Банг!» — послышалось издалека — пуля ударилась в рогатого вожака варваров. Он вскрикнул и тяжело рухнул на землю, увлекая за собой коня. Кавалерийское копье треснуло под тушей бьющего в воздухе ногами жеребца.

От Герлаха до ближайшего пешего курганца оставалось два лошадиных корпуса. Это был варвар, вооруженный «утренней звездой» на цепи. Герлах убрал пистолет, выхватил из ножен саблю и на скаку рубанул курганца, удар отбросил варвара в нависающие над землей ветви ивы.

Норекийцы бросились к Герлаху. Тот поднял Саксена на дыбы и направил его бьющие копыта на ближайшего врага, а потом, когда Саксен опустился передними ногами на землю, нанес прямой удар и пробил насквозь плечо противника.

Витали издал торжествующий вопль. Он метнул дротик и поразил еще одного норскийца, вооруженного рогатиной. Потом Витали обнажил свою кислевскую саблю — великолепное оружие с тонким изогнутым клинком и простой крестообразной рукоятью — и приготовился к бою.

Схватка приняла странный оборот. На стороне Герлаха и Витали были внезапность и лошади, они заставили норскийцев отступить. Но рогатины варваров превосходили их оружие по длине, курганцы рычали, рявкали и не давали приблизиться к себе лошадям противника.

Оставшийся нетронутым всадник-норскиец поднялся и замахнулся мечом, Витали повернулся к нему лицом. Тонкая сабля лансера, без сомнения, сломалась бы от одного удара тяжелого прямого меча курганца.

Витали был ловким воином. Наблюдать за ним было одно удовольствие. Кислевит нырнул под просвистевшим в воздухе мечом, развернулся и нанес удар тонкой саблей. Клинок угодил под шлем варвара со спины и перерубил ему шею. Лошадь норскийца исчезла в туманном лесу, унося на себе болтающегося в седле ездока.

Со стороны леса громко и отрывисто протрубил рог.

Восемь крылатых лансеров, разбрызгивая грязь из ручья, галопом выехали на поляну. Они держали дротики на изготовку и скакали следом за Вейжей и Билидни. Пешие курганцы укрылись за поваленным древним дубом и угрожающе размахивали рогатинами.

— Яхта! — выкрикнул Билидни из-за забрала с сердцевидной прорезью.

Лансеры метнули дротики.

Загнанные в тупик норскийцы погибли, большинство из них тонкие копья пришпилили к стволу и корням поваленного дерева.

— Я предупредит рота! — гордо крикнул Герлаху Вейжа.

Герлах благодарно рыкнул в ответ. К нему подъехал Витали и протянул руку. Они обменялись рукопожатием. Кислевит улыбнулся и кивнул. Витали ничего не сказал, он знал, что у него не хватит слов, но все и так было понятно.

— Ротный! — крикнул один из лансеров.

Герлах оглянулся.

Предводитель норскийцев в шлеме со змеевидными рогами поднялся на ноги. Он был весь в глине, на одной из пластин кольчуги осталась вмятина от пули Герлаха. Знаменосец развернул своего коня.

— Нэ! — выкрикнул Билидни и рукой преградил Герлаху дорогу, потом обернулся и покачал головой: — Нэ. SavatnyorNorscyegylyve, — сказал он, но Герлах не понял ни слова.

Билидни спешился.

Лансеры отъехали назад, уводя за собой кобылу ротного.

Курганец обнажил длинный обоюдоострый палаш и с вызывающим видом занял позицию на противоположном берегу ручья.

Билидни достал из-за пояса тонкую кривую саблю и передал ее Вейже. Похлопав по холке свою лошадку, ротный развернул ее и достал из притороченных к седлу ножен прямую, длинную шашку. Тут Герлах заметил, что у большинства кислевитов за пояс заткнуты кривые сабли, а длинные, прямые клинки покоятся в ножнах у седел. Когда кавалерийский бой заканчивался, использовали шашки — оружие для пешего боя. Шашка Билидни с двумя прямыми желобками на ней была точно такой же длинной, как и палаш норскийца. Кисть воина защищала изогнутая железная пластина, крепящаяся к основанию рукояти. На палаше было три желоба по всей длине, а руку воина защищала круглая, витая из железных пластин сетка.

Ротный Билидни, с вертикально поднятой шашкой в руке, двинулся через ручей, черная грязь заляпала голенища его сапог.

Предводитель норскийцев, опустив меч, ждал его на противоположном берегу. Билидни был крупным, широкоплечим мужчиной, но его противник был и выше, и шире. Герлах чувствовал, насколько мощный воин скрывается под черной, утыканной шипами кольчугой. Он напрягся. Было ясно, что сейчас состоится ритуальный бой чести. Вожак с вожаком. Возможно, он сам спровоцировал эту схватку, не прикончив курганца или даже просто появившись в рядах кислевитов. Билидни, видимо, считал, что обязан Герлаху за спасение знамени роты. Наверное, этот неразумный бой был для Билидни возможностью вернуть Герлаху долг.

Лансеры явно не собирались ничего предпринимать. Герлах начал перезаряжать пистолет. Он не хотел, чтобы еще и смерть ротного была на его совести.

Послышался лязг металла о металл. Герлах поднял голову. Билидни и рогатый варвар начали. Прямой клинок против прямого клинка. Они ходили кругами и обменивались ударами, искры веером разлетались в стороны.

Все кончилось очень быстро.

Курганец с размаху обрушил на Билидни мощный удар, кислевит парировал его, отбросив меч противника в сторону и лишив его тем самым защиты. Следующий удар был за Билидни, он нанес его обеими руками.

Герлах видел — удар смертельный. Чего он не учел, так это то, какой силой обладает ротный. Клинок шашки попал под шлем и выбил заклепки из металлических пластин. Билидни снес голову противника. Упакованная в рогатый шлем голова, как пушечное ядро, отлетела в заросли папоротника.

Обезглавленный курганец рухнул на землю как подкошенный, его доспехи загремели, как добрая дюжина цимбал.

— Господарство! Господарство! — завопил Билидни, воздев руки к небу и потрясая окровавленной шашкой. Он повернулся к своим торжествующим собратьям: — Господарство!

Когда его люди перестали радостно вопить и хлопать его по плечам, Билидни отдал приказ возвращаться к роте. Лансеры подобрали свои дротики, отмыли наконечники и древки в ручье, но даже не приблизились к убитым ими варварам. Казалось даже, что они стараются их не касаться. Они не обыскали трупы в поисках трофеев, монет или колец. Солдаты Империи хотя бы сбрасывали тела врагов в канавы или овраги и, если позволяли обстоятельства, сжигали их. Кислевиты же бросили тела убитых распухать в ручье и разлагаться на берегу.

А потом, когда они уже собирались уезжать, Билидни и Вейжа подошли к трупам и каждому поочередно выкололи кинжалами глаза. Билидни отыскал в папоротнике срубленную им голову вождя норскийцев и то же самое проделал с ней.

Герлаху Хейлеману все это показалось странным и диким.

Лансеры поскакали двумя колоннами за своей ротой. Герлах скакал позади Билидни, тот тихо беседовал о чем-то с высоким худым лансером со шрамом во всю щеку. Герлах припомнил, что лансера зовут Максим и он старший в роте Билидни. Они говорили о северянах — в их разговоре несколько раз прозвучало слово «норскийцы».

— Они здесь еще есть? — вмешался в разговор Герлах.

— Шо? — оглянулись Билидни и Максим.

— Еще северяне? Норскийцы?

Казалось, Максима забавлял акцент Герлаха.

— Нэ, — сказал Билидни и покачал головой. — Не так много, я думаю.

— А как же те, кого мы там встретили? Они наверняка преследовали нас не один день.

— Нэ, Вебла, нэ, — заверил его ротный. — Один день, не больше. Полк норскийцев на лошадях, много людей, идут на юг. Там богатые земли.

Это правда. Там самые населенные провинции Кислева. Там Империя. Билидни, видимо полагал, что курганцы так стремятся на юг, что не станут терять время на преследование небольшой роты, уходящей на восток.

— А как же те, с кем мы столкнулись? — настаивал Герлах.

— Кьязаки, — сказал Максим.

— Что?

— Всадники, — бросил Максим и повернулся вперед, словно это слово все объясняло.

Лансеры основного отряда ждали их на холме сразу за лесом. Один из них держал под уздцы коня Димитера.

День клонился к закату. Когда рота въехала на вершину холма, сверху открылся вид на бескрайнюю равнину. Непаханые земли, поросшие травой, дроком и чертополохом, уходили вдаль, к укрытым дымкой холмам. Дикие степные края.

Билидни махнул рукой. Он решил сделать привал на холме перед тем, как пересечь степь.

Герлах спешился и сел на траву. Он понимал, что надо расседлать и почистить Саксена, но на него навалилась такая усталость, что через минуту он уже спал.

Когда он проснулся, было темно и тепло. Ночь наступила ясная, в небе над холмом зажглись мириады звезд. Кто-то тихонько потряс Герлаха за плечо, и он понял, что именно от этого и проснулся.

Герлах сел. Он спал в том самом месте, где несколько часов назад спешился с коня. Кто-то укрыл его плащом. Невдалеке потрескивал высокий костер, от него исходило приятное тепло. В отсветах огня Хейлеман различил человеческие фигуры и что-то похожее на небольшие палатки.

Рядом с Герлахом сидел на корточках Витали. Он снял шлем, кольчугу и крылья и теперь был в драном бархатном плаще без рукавов, под плащом на нем была шерстяная рубаха. Витали протянул знаменосцу небольшую деревянную миску. От запаха горячей еды у Герлаха свело живот, а рот наполнился слюной.

Он взял миску. В ней были куски мяса с тушеной крупой и жирной подливкой. Аромат от еды шел восхитительный.

Витали позвал Герлаха к лансерам у костра.

— Иди, Вебла. Иди в круг.

Герлах с миской в руках приблизился к костру. Жар от пламени ударил в лицо, у костра пахло дымом и жареным мясом. Герлах сел, справа от него устроился Витали. Слева сидел плотный мужчина лет тридцати, он ел из своей миски, помогая себе рукой.

Герлах также принялся за еду. Он не знал, что это за мясо, но оно было невероятно вкусным. Герлах вдруг понял, что не ел несколько дней. Он быстро расправился с едой. Губы его блестели от жира.

Сидя у костра, лансеры вели неторопливую беседу. Все кислевиты избавились от доспехов и облачились в плащи и шкуры и теперь снова походили на язычников-оборванцев, за которых их принял Герлах при первой встрече. Все ели. Вокруг костра стояли котелки с мясом.

Кислевит, сидевший слева от Герлаха, подвел его к костру и показал, как заполнять миску.

Мясо было свежим. Зайчатина или оленина. Видимо, когда рота ехала через лес, кто-то из лансеров успел поохотиться. Рядом с костром один из солдат небольшим топором рубил ветки и подбрасывал их в огонь.

Герлах вернулся на место и быстро опустошил вторую миску. Он ел и смотрел на поднимающиеся в небо искры от костра. От невидимого жара холодный воздух над стоянкой колебался и заставлял колебаться звезды.

Покончив со второй порцией, Хейлеман почувствовал усталость. Ему было некомфортно и жарко, он расстегнул ремни своих доспехов и, сняв, сложил их у себя за спиной. Облокотившись на груду доспехов, Герлах почувствовал, как тепло костра и пищи возвращает силы в его измученное, израненное тело.

Кислевиты пустили по кругу бурдюк с вином. Каждый отпивал несколько глотков и передавал бурдюк соседу справа. Крупный лансер приложился к бурдюку, причмокнул губами и протянул вино Герлаху.

— Здоровье! — сказал он.

На секунду Хейлеману показалось, что это имя кислевита, но потом он понял, что это тост или приветствие. Знаменосец принял бурдюк и сказал:

— Будь здоров!

— Здоровье! — повторил кислевит.

Вино было сладким и густым, с привкусом скисшего молока, но оно было крепким, и Герлах сразу ощутил тепло в желудке.

— Хорошо, — кивнул он.

— Яха. Кумыс, — ответил лансер. — Кумыс — хорошо для души!

Герлах передал бурдюк Витали.

— Будь… — начал он, а потом поправился: — Здоровье!

— Здоровье, Вебла! — отозвался Витали и широко улыбнулся, обнажив мелкие ровные зубы.

— Витали, — медленно сказал Витали и ткнул себя пальцем в грудь. — Вебла. — Он указал на Герлаха. — Хорошо драться вместе. Бить кьязаков. — Он отхлебнул кумыса и передал бурдюк дальше.

— Меня зовут Герлах Хейлеман, — сказал Герлах.

— Шо?

Знаменосец постучал себя по груди:

— Герлах.

— Шо? Нэ Вебла?

— Нет. Нэ. Герлах.

Витали наморщил лоб, поразмыслил и пожал плечами.

— Что значит «кьязак»? — спросил Герлах.

— Кьязак, яха! — сказал Витали и выжидающе посмотрел на знаменосца.

— Что это значит?

— Шо?

— Что значит «кьязак»?

Витали беспомощно взглянул на Герлаха.

— Ух… шо — кьязак? — предпринял тот еще одну попытку.

— А! Это… это… м-м-м… — Витали поморщился и посмотрел мимо Герлаха на плотного лансера. — Митри! — позвал Витали и спросил что-то по-кислевски. Герлах уловил слова «кьязак» и «импирини».

Митри немного подумал и произнес грубым, низким голосом:

— Значит… всадник.

— Они все — всадники, — сказал Герлах. — Все норскийцы… всадники.

— Нэ, — сказал Митри. — Всадники… кьязаки… их мало. Охотятся сами по себе. Они не часть полка норскийцев.

Митри объяснил кое-что еще. Герлах понял, что у слова «кьязак» специфический смысл и «всадник» не передает полностью его значение. Кьязаки — грабители, банды разбойников, которые рыщут вокруг основного войска в поисках добычи. Герлах никогда об этом не задумывался, хотя не раз слышал разговоры о племенах северян. Север не был унифицированным пространством, а северяне не были единой расой. Они вместе мигрировали на Юг только потому, что их объединяла жажда захвата новых земель и голод добычи. У них не было общей государственной войсковой организации, как в Империи. Тем поразительней было то, что они смогли действовать как единый организм в битве при Ждевке.

«Что объединяло их в единое целое, — гадал Герлах, — какая чудовищная сила?»

Захмелевший знаменосец полулежал у костра и наблюдал за тем, что происходит вокруг. Кто-то из кислевитов был занят починкой шлемов и кольчуг, используя в качестве молотков рукоятки кинжалов. Кто-то выправлял или украшал новыми перьями деревянные каркасы крыльев. Двое кислевитов затянули длинную, заунывную песню на странный мотив. Бурдюк с кумысом продолжал ходить по кругу.

Герлах вдруг вспомнил о своем коне и вскочил на ноги. Первые несколько секунд ему было непросто устоять на ногах. Либо кумыс был крепче, чем он предполагал, либо его организм был настолько измучен, что легко поддался действию спиртного.

— Вебла?! — окликнул его Витали.

Герлах отошел от костра. Всего несколько шагов — и стало темно и холодно. Без кольчуги и доспехов отсыревшее полотняное белье и войлочная куртка неприятно липли к потному телу.

Вокруг костра кислевиты установили палатки. Проходя между ними, Герлах понял, что это очень примитивные конструкции. Каждый лансер, соорудив треногу из копья и двух дротиков, ловко накидывал на нее свой плащ или одеяло, служившее попоной. Герлах слышал лошадей, чувствовал их запах, но в кромешной темноте холодной ночи никак не мог их разглядеть.

— Вебла! — Это подошел Витали, в руке он держал сук, который поджег от костра.

— Мой конь, — сказал Герлах. — Я не присмотрел за ним. Он начал хромать…

Витали пожал плечами:

— Мой конь?

Витали взял его за рукав и повел вниз по склону. Лошади находились в загоне из дрока, и только конь Димитера и Саксен были на привязи. Степные лошадки покорно жались друг к другу.

В центре стада что-то светилось. Подойдя ближе, Герлах увидел, что свет исходит от небольшой масляной лампы.

Двое обнаженных по пояс и взмокших от пота лансеров начищали лошадей пучками травы. Возле лампы ссутулился старик в длинном бешмете и ловко правил подкову с помощью маленького стального молоточка.

— Бородин! — тихонько позвал Витали.

Старик закончил работу и поднял над головой свою тусклую лампу. Это была небольшая глиняная чаша с фитилем.

Витали на кислевском объяснился со стариком.

Тот поднес лампу к лицу Герлаха и внимательно посмотрел на него. У самого Бородина было обветренное, изборожденное морщинами лицо.

Он отвел Герлаха к Саксену. Конь знаменосца и боевой конь Димитера были расседланы и вычищены. Бородин поднял переднюю ногу Саксена и показал Герлаху новую подкову. Он также смазал копыто целебной мазью.

Пока Герлах спал, кислевиты позаботились о его коне, как о своих лошадях.

— Бородин — мастер лошадь, — сказал Витали.

— Мой друг хотел сказать «мастер по лошадям», — поправил Витали старый кислевит. — Это честь для меня занимать такой пост в роте, еще я мастер по металлу.

У старика был сильный акцент, но он очень хорошо изъяснялся на родном языке Герлаха.

Витали и Бородин заметили удивленное выражение на лице Герлаха. Витали рассмеялся.

— Бородин много учится, — усмехнулся он.

— Возвращайся к огню, солдат Империи, — мягко сказал Бородин. — Тебе нужен отдых не меньше, чем Саксену.

Герлах кивнул и позволил Витали увести себя вверх по склону холма.

На полпути он резко остановился и посмотрел назад.

— Откуда ты узнал имя моего коня? — крикнул он.

Но Бородин снова принялся за работу и ничего не ответил.

К тому времени, когда они вернулись к костру, разогревшиеся и насытившиеся лансеры оживились. Бурдюк с кумысом ходил по кругу, песни звучали громче и веселее. Теперь уже пело несколько кислевитов, а один подыгрывал им на деревянном инструменте, похожем на уменьшенную копию лютни. Он ловко пощипывал струны, извлекая из своего инструмента ломкие звенящие звуки. Два лансера отбивали ритм на перевернутых котелках. Кто-то танцевал вокруг костра, прихлопывая в ладоши.

Герлах и Витали устроились на прежнем месте, к ним присоединился Вейжа с молоденьким лансером по имени Кветлей. Еще несколько раз они принимали бурдюк, пили из него и передавали дальше. Герлах окончательно расслабился.

— О чем они поют? — спросил он.

Витали и Вейжа совместными усилиями пытались сформулировать ответ. Каждый предлагал несколько слов, они жонглировали ими и порой приходили к одному результату. Витали владел языком Герлаха гораздо лучше, чем думал сам. Юный Вейжа, который не переставал поправлять Витали, на деле владел языком Империи куда меньше, чем ему представлялось. Кветлей, который и двух слов связать не мог по-имперски, просто сидел и наблюдал.

Люди, объяснили Герлаху, благодарят богов: Урсана — Отца Медведей — за защиту; Дазха — за огонь; Тора — за победу.

Герлаха одолевала дремота, уже почти в полусне он задал еще один вопрос:

— Кьязаки. Зачем вы выкололи им глаза?

Витали и Вейже потребовалось время, чтобы понять смысл вопроса.

— Ослепить, яха? — переспросил Витали.

— Они уже были мертвы.

— Нэ. Не их души. Духи вернуться. Злые. Искать здесь, искать там, искать везде, где найти, кто их убил. Витали не хочет духи найти его, яха?

Герлах рассмеялся; несмотря на жар от костра, его бросило в дрожь, и он из суеверия коснулся бляхи на ремне.

Духи пришли за ним поздно ночью. Они, как туман, просачивались из леса между стволов деревьев, шелестя листвой. Духи клубами поднимались от подножия холма, их приближение встревожило лошадей в загоне.

Лагерь спал, но костер еще был высоким. Герлах поднялся и наблюдал за тем, как к нему приближается туман духов. Трава на их пути покрывалась изморозью. Они завывали, как далекий ветер, и тянули к Герлаху белые, полупрозрачные руки. На их вытянутых лицах зияли кровавые дыры глазниц.

Герлах не представлял, как с ними сражаться. Меч не может разрубить то, чего нет.

Духи витали вокруг — серебристый туман призрачных фигур. Они шипели и проклинали Герлаха за то, что он бросил их тела на пропитанной кровью земле.

Их лица окружали Герлаха со всех сторон — открытые рты, пустые глазницы, ввалившиеся щеки.

Он знал их.

Мейнхарт Стауэр, Сиболд Тракс, Йоханн Фридел, Гермен Волкс, Ганс Одамар, Карл Райнер Воллен…

Герлах очнулся от сна в холодном поту. Он лежал на траве на склоне холма. Костер превратился в мерцающие угли. Кислевиты спали.

Было жутко холодно. На востоке занимался рассвет.

Герлах закутался в плащ и постарался заснуть.

Костяной рог взял длинную низкую ноту. Герлах встрепенулся и через секунду уже был на ногах. Его пошатывало. Солнце уже взошло. Костер потушили, золу разбросали по земле. Исчезли даже обугленные кости от ужина. Не было и палаток. Только пепелище и он в полном одиночестве.

Снова взвыл рог. Подозревая нападение врага, Герлах собрал свои доспехи и побрел вниз по склону холма.

Рота была в полном сборе. Лансеры-кислевиты в оборванных плащах и шкурах стояли возле своих лошадей, их великолепные доспехи были сложены в узлы и приторочены к деревянным седлам. Горнист, сидя верхом, приложил рог к губам и запрокинул голову. Еще одна длинная нота разорвала раннее утро. Украшенное орлиными крыльями знамя билось над степью.

За спинами всадников поднималось солнце. Небо было красноватого оттенка, как разбавленная водой кровь, колеблющаяся на ветру трава отливала ржавчиной и розовым. Казалось, все замерло, только подрагивали лошадиные хвосты, хлопало знамя и колыхалась трава. На горизонте вырисовывалась пурпурная гряда холмов.

Герлах помчался вниз, временами останавливаясь, чтобы подобрать упавшие доспехи. Увидев знаменосца, Билидни жестом подозвал его к себе.

— Что случилось? — спросил Герлах.

— Рассвет. Пора в путь, — ответил ротный.

— Почему меня не разбудили? — зло спросил Герлах.

Билидни пожал плечами. Снова затрубил рог, приветствуя восходящее солнце. Перед собравшейся ротой стоял конь Димитера с завернутым в саван телом хозяина на седле.

— Будешь прощаться, Вебла? — спросил Билидни.

— О чем ты? Я не понимаю…

— Как его звать? — спросил ротный, указывая на тело Димитера.

— Каус Димитер… но…

Билидни задрал голову и коротко, но со всей душой выкрикнул что-то на кислевском. Среди непонятных ему слов Герлах разобрал только имя — Каус Димитер.

Билидни умолк. Рог протрубил еще раз. Максим хлопнул по крупу коня Димитера. Конь галопом поскакал по степи, тело убитого хозяина подскакивало в седле.

— Нет! — закричал Герлах. — Что вы делаете? — Он бросил свои доспехи и, путаясь в высокой траве, побежал за конем Димитера.

Коня уже было не поймать. Герлах упал на колени.

— Это хорошо. Большая честь, — подойдя к нему, сказал Билидни. — Степные похороны. Рота показывает большое уважение твоему другу.

Герлах взглянул на ротного.

— Это — шутка? — с вызовом сказал он. — Кауса следовало похоронить со всеми почестями клириков Морра! А это что, черт возьми?

Билидни пожал плечами:

— Он был всадником, да?

— Лансером Империи! — рыкнул Герлах.

— Тогда он хотел бы остаться в седле. Навсегда остаться всадником и скакать за небесным огнем Дазха. Почему ты хочешь зарыть его в землю, где он не будет свободен?

Герлах последний раз взглянул вслед ускакавшему коню. Силуэт коня уже почти растворился на бескрайних степных просторах.

— Вы — безбожники, варвары, — сказал он Билидни. — Чертовы язычники.

Билидни приготовился оседлать свою лошадку.

— Ротный! — окликнул его Герлах. — Я настаиваю на том, чтобы мы ехали в Чойку или любой другой город на Линске!

Билидни вынул ногу из стремени и повернулся к Герлаху.

— Нэ, — сказал он.

— Не говори мне «нэ», ты, варвар! Я — лансер! Я — знаменосец отряда демилансеров! Я присягал Его Святейшеству Карлу-Францу! Я не изменю своей клятве и не поскачу, как безмозглый кретин, на север или на восток! Враг идет на юг! Враг! Норскийцы!

Билидни пожал плечами:

— И что нам делать, Вебла?

— Перестань называть меня «Вебла»! Ты должен называть меня сэр Хейлеман! У нас есть долг… перед… перед Кислевом и перед Империей! Настал час исполнить свой долг! Почему мы бежим?

Чтобы разобраться, в чем суть речи Герлаха, Билидни потребовалось некоторое время.

— Рота скачет, — сказал он, указывая на восток. — Ты тоже.

— Вы — вспомогательное подразделение сил обороны Империи, и ваш долг…

Билидни оборвал его нетерпеливым взмахом руки, потом взглянул на Бородина, и тот перевел ему по-кислевски.

Билидни кивнул.

— Долг. Странная вещь, — сказал он.

— Простая вещь, ты, тупица! Если ты, конечно, не трус!..

Бородин помрачнел и начал переводить, кутаясь в длинный бешмет. Но Билидни жестом приказал ему замолчать.

Ротный с укором посмотрел на Герлаха.

— Трус? — сощурившись, переспросил он.

— Что?

— Ты считаешь меня трусом, Вебла?

— Если ты уходишь на восток… да.

Стоящие рядом лансеры начали тихо переговариваться, прерываясь, чтобы перевести суть разговора.

Билидни хмыкнул, стянул с правой руки перчатку, передал ее и свой кнут Бородину и двинул Герлаху кулаком в лицо.

Герлах шмякнулся на задницу. Из носа у него заструилась кровь. Он выругался.

— Ты не оскорблять ротного Билидни, — сказал Билидни и снова натянул перчатку на руку.

Герлах поднялся на ноги и бросился на крепкого кислевита.

Они повалились на траву. Герлах вцепился в узел волос на макушке ротного, тот вцепился ему в лицо. Билидни зацепил пальцем рот знаменосца и отвел его голову в сторону. В ответ Герлах укусил кислевита и, когда Билидни, вскрикнув, отдернул руку, ударил ротного в скулу. Сцепившись, они покатились по склону холма. Билидни коленом пнул Герлаха под ребра, тот ответил ударом кулака в глаз.

Скатившись к подножию холма, они расцепились и вскочили на ноги. Лансеры спустились следом и теперь, прихлопывая в ладоши, выкрикивали имя ротного.

Они бились лицом к лицу. Ударом отвечая на удар. Они ходили кругами и нещадно обрушивали друг на друга тяжелые удары. Кровь и слюна брызгали во все стороны после каждого такого выпада. Билидни был великолепен — силен как медведь, с низкой, устойчивой посадкой. Но и Герлах не уступал ему — у него были широкие плечи и мощная грудная клетка. Он был знаменосцем. Его готовили к тому, чтобы часами держать на высоте тяжелый штандарт.

Герлах ударил Билидни в зубы, а потом под ребра. Ротный встряхнулся и обрушил страшный крюк в голову знаменосца. Лансеры окружили бьющихся на вытоптанной траве противников и прихлопывали в ладоши.

Герлах пропустил удар в плечо, потом в ухо. Он вцепился в горло Билидни, а потом нанес такой сильный удар, что сбил кислевита с ног. Герлах кинулся на распростертого на траве ротного и уперся пятерней ему в лицо, вдавив голову в землю.

Билидни схватил Герлаха за горло. Хватка ротного не была сильной, но интуиция подсказывала Герлаху, что, если Билидни захочет, он одним движением руки вырвет ему кадык. Герлах отпрянул и сел на ротного верхом.

По распухшему от синяков лицу знаменосца струилась кровь. Билидни неотрывно смотрел ему в глаза снизу вверх. Оба боролись за глоток воздуха.

— Один воин с копьем, — просипел Билидни. — Еще один воин с копьем. Дерутся. Одно копье ломается.

— Что? — задыхаясь, перепросил Герлах.

— Такая история, Вебла. Одно копье ломается. У одного воина остается только наконечник от копья. У другого — целое копье. И…

— И что?

— И… воин с наконечником нападет на воина с копьем. В лицо или со спины?

Герлах отпустил распростертого на земле ротного и неуверенно встал на ноги. Шатаясь, он отступил на шаг и сплюнул кровь и мокроту. Лицо у него пульсировало, Герлаху казалось, что оно стало в два раз больше. Он опустился на траву и обхватил колени руками.

Кто-то из лансеров помог Билидни подняться на ноги. Левый глаз ротного заплыл, из разбитых губ сочилась кровь.

— Ну? Ответ?

Герлах потряс головой и еще раз сплюнул густой кровью.

— Только наконечник. В лицо или со спины?

Герлах, поднялся на ноги и посмотрел в глаза избитому и запыхавшемуся ротному.

— Со спины, — сказал он.

Окровавленный рот Билидни расплылся в беззубой улыбке.

— Рота уходит на восток, — объявил он.

С хрипом, стараясь восстановить дыхание, Герлах передернул плечами.

Билидни с размаху с такой силой ударил знаменосца, что тот, рухнув на землю, мог видеть только плывущие перед глазами мерцающие звезды.

— Вебла больше никогда не назовет ротного трусом.

Вейжа и Витали, подпирая Герлаха с двух сторон, отвели его к оседланному Саксену. Знаменосец отхаркнул сгусток крови и вместе с ним кусок сломанного зуба.

Кислевиты попытались надеть на него доспехи, но он только отмахнулся и сел на землю. Тогда Вейжа и Витали завернули доспехи знаменосца в плащ и привязали получившийся узел позади седла Саксена на кислевский манер.

Вейжа снял поношенный бешмет и протянул его Герлаху.

— Он твой, — сказал Герлах, отмахиваясь от грязного плаща.

— У Вейжи есть другой, — сказал Вейжа.

Герлах накинул на плечи дурно пахнущий бешмет.

Появился Бородин и присел на корточки перед Герлахом.

Ни слова не говоря, он обхватил голову знаменосца руками и повернул его лицом к себе. Бородин деловито, как при покупке лошадей, оттянул нижнюю челюсть Герлаха и ощупал пальцем окровавленные зубы. Потом он поочередно оттянул ему веки и заглянул в глаза.

— Будешь жить, Вебла, — сказал мастер по лошадям.

Герлах ухмыльнулся. Даже ухмыляться было больно.

Бородин достал из складок своей черкески глиняный горшочек с жирной мазью.

— Смажешь синяки. Это поможет.

Герлах принял горшочек и встал.

— Ты произвел впечатление на Билидни, — сказал старый кислевит.

— Отлично, — сказал Герлах. — Но мы все равно уходим на восток.

— Северо-восток, — поправил мастер по лошадям. — В Дашику. Наверное, там.

— Наверное, там — что? — спросил Герлах.

Бородин пожал плечами.

Запахнувшись в бешмет Вейжи, Герлах взобрался на Саксена.

Рота тронулась в путь. Вниз по склону холма в океан стелющихся на ветру трав. Они скакали все быстрее, их вело знамя роты.

За спиной лансеров-кислевитов оставались расступившиеся волны высокой травы. Чем дольше они ехали, тем дальше отступали вырисовывающиеся на горизонте холмы. Никогда еще Герлаху не приходилось видеть такие бескрайние степные просторы.

— Где находится Дашика? — крикнул Герлах, когда с ним поравнялся Бородин на вороной кобылке.

— В трех днях пути! — крикнул в ответ Бородин.

— Но где это?

— Там! — показал рукой мастер по лошадям. Впервые Герлах осознал, что понимание пространства и расстояний у кислевитов не имеет ничего общего с представлениями жителей Империи. Расстояния для них настолько велики, что цель просто не видно. Кислевиты полагаются на свое чутье и скачут в бесконечность.

Саксен уверенно скакал галопом, никакой хромоты не было и в помине. В голове колонны громко протрубил рог, просто так, от счастья, что можно трубить. Лансеры приподнялись в седле и радостно завопили.

— Что они кричат? — окликнул Бородина Герлах.

— Боевой клич роты, — отозвался мастер по лошадям.

— Что за клич?

— Всадники… Всадники смерти!

— Что это значит?

— Это мы — я, Билидни, все мы. И ты тоже! — прокричал в ответ Бородин. — Мы — круг Йетчитч. Мы — Всадники смерти!