Салливан умер, когда они поднялись по шахте метров на пятнадцать.

План, если его можно было так назвать, состоял в том, чтобы открыть двери лифтовой шахты, подняться на уровень и выломать двери там. Каждый уровень становился бы плацдармом перед следующим, а когда они достигнут самого верхнего с застрявшей кабиной, то уже разберутся в планировке настолько, что смогут эту кабину обойти или же найдут там охранников, которые их пропустят. В любом случае, эту проблему можно было разрешить, только оказавшись на месте.

На то, чтобы открыть первый комплект дверей, ушло около часа. Во-первых, они, само собой, были закрыты. Во-вторых, масса этих дверей была намного больше, чем у обычных лифтовых створок. В итоге, чтобы приоткрыть их достаточно для того, чтобы проскользнуть внутрь, Амосу, Салливану и Моррису пришлось взяться за одну дверь, а Коничеху с его модификациями — за другую. Пол дважды трясся, второй раз сильнее, чем первый; чёртова планетарная мантия гудела, как колокол после удара. Ко всему, Амос начал чувствовать жажду, но не видел смысла заострять на этом внимание.

Шахта была тёмной, как и ожидал Амос. А ещё она была мокрой, чего он не ожидал. Чёрные капли барабанили мерзким дождем, падая сверху, вымазывая стены и делая их скользкими. Он не смог бы сказать, текло это через какой-то из верхних этажей, или здание на уровне земли было срезано. У охранников были фонари, но всё, что могли показать их лучи — грязные стальные стены и заглубленные направляющие, по которым ездила кабина. Ряд из повторяющихся стальных панелей доступа шёл вдоль направляющих сбоку, похожий на составленные один на другой шкафы, уходил ввысь и терялся во мраке.

— Там лестница для техобслуживания, — сказала Рона, ткнув лучом белого света в двери шкафа. — Открываешь двери, за ними поручни.

— Отлично, — ответил Амос, высовываясь в пустоту. Шахта уходила вниз ещё метра на три. Чёрный суп на дне мог быть и глубже, но Амос надеялся, что проверять это не придётся. Воздух пах пеплом и краской. Он старался не задумываться о том, что именно просачивалось в шахту и откуда оно туда просачивалось. Даже если всё это место утопало в токсичной дряни, это никак не повлияет на то, что им предстояло сделать.

Интервал между этажами был, может, с полметра. Вытянув шею, он мог видеть ряд лифтовых дверей, смонтированных вровень со стеной. Так себе опора. Он подумал, может, есть способ добраться до верха по шахте — яркое пятно появилось и исчезло в мгновение ока.

— Мы сможем добраться до следующих дверей? — спросила Кларисса сзади. — Что думаешь?

— Думаю, нам нужен план С, — сказал Амос, возвращаясь в тюремный коридор.

Коничех усмехнулся, и Салливан повернулся к нему, направляя пистолет прямо в голову заключенного.

— Думаешь, это смешно, кретин? Думаешь, всё это чертовски весело?

Амос проигнорировал убийственную напряженность между ними и стал разглядывать оружие. Оно было непохоже ни на что из того, что он раньше держал в руках. Рукоять была из прочной керамики с контактным интерфейсом, идущим по стыку. Дуло было коротким, квадратным, шириной с его большой палец. Коничех возвышался над Салливаном, его опухшее лицо было маской ярости и неповиновения, и было неплохо, пока он оставался там.

— Ты собираешься использовать эту штуку, мелкий?

— Чем оно стреляет? — спросил Амос. — Скажи, что это не одна из тех штуковин для борьбы с массовыми беспорядками. Вам же выдают настоящие пули, да?

Салливан повернулся к нему, всё ещё целясь в Коничеха. Амос улыбнулся и очень медленно, осторожно положил руку на руку охранника и опустил её.

— Чёрт возьми, о чём ты вообще? — спросил Салливан.

— План С, — сказал Амос. — Эта штука стреляет настоящими пулями, верно? Не гелевыми шариками или другой бесполезной фигнёй?

— Там боевые патроны, — ответил Моррис. — А что?

— Просто думаю, нельзя ли сделать из этого сраный металлопробойник.

— К чему ты клонишь? — спросила Кларисса.

— Думаю, тут у нас целых три сраных пробойника, — ответил Амос. — Может, и получится пробить кое-какой металл.

Оружие было привязано к биометрическим данным охранников для защиты от того, чтобы кто-нибудь вроде Персика или Коничеха мог захватить его, так что Амосу пришлось взять с собой Рону вместо того, чтобы спускаться в грязь одному. Холодная и скользкая чёрная жижа доходила Амосу до лодыжек. Края дверей нижнего как-бы-шкафа были под тёмной поверхностью. Амос ударил по металлу кулаками, послушал звук. Лучи фонарей скакали по шахте, наполняя её отсветами.

— Стреляй сюда, — сказал Амос, ставя метку на стали. — И сюда. Посмотрим, удастся ли наделать дырок.

— А если срикошетит?

— Ну, будет паршиво.

Первый выстрел проделал отверстие примерно в сантиметр шириной. Второй немного меньше. Амос проверил края кончиками пальцев. Они были острыми, но не настолько, чтобы порезаться. Чёрный дождь пропитал плечи рубашки, а задняя часть её цеплялась за позвоночник.

— Эй, Кроха, — позвал он, — Ты не спустишься сюда на минутку?

На мгновение воцарилась тишина, а затем раздался рык Коничеха:

— Как ты меня назвал?

— Кроха. Просто спускайся сюда. Посмотрим, что у нас получится.

Коничех приземлился со всплеском, забросав грязью Амоса и Рону. Это было забавно. Заключенный устроил целое представление, разминая мышцы спины и растягивая руки в стороны, после чего запихнул два пальца в пулевые отверстия, упёр вторую руку в стену и потянул. Нормальный человек не смог бы такое вытворять, но "Яма" не была местом для нормальных людей. Металл согнулся, смялся, подался назад, открывая ряд ступеней. Гнутый металл, структурированный под мелкую наждачную бумагу для сцепления. Коничех ухмыльнулся, припухлость на его побитом лице и выпирающая борода делали его похожим на что-то из шоу уродов. Ободранные кончики пальцев покраснели, но, насколько видел Амос, крови не было.

— Ладно, это адски жутко, но у нас появился план. Давайте выбираться отсюда, — сказал Амос.

Лестница была узкой и неровной, и тратить часы, свисая с неё, не имело бы смысла, если бы у них был другой выход. Салливан и Коничех пошли вперёд: охранник из своей пушки делал отверстия, а монстр выдирал железо. Амос сел на бетонный пол коридора, свесив ноги в шахту. Моррис и Рона стояли за ним, Кларисса между ними. Живот Амоса заурчал. В десяти метрах выше по лестнице резкий звук пистолетного выстрела прозвучал раз, затем второй.

— Я думала, найти выход будет сложнее, — сказала Кларисса.

— Важный факт о тюрьме, — сказал Амос. — Она предназначена не для того, чтобы полностью связывать твои действия. Пока она замедляет тебя достаточно, чтобы кто-то мог пристрелить, она вполне справляется со своим предназначением.

— Ты что, сидел? — спросила Рона.

— Нет, — ответил Амос. — Просто хорошо знаю людей.

Ещё два толчка пришло и ушло, не сбросив никого с лестницы и не сложив шахту. Спустя час замолчала сирена, тишина была такая же внезапная и нервирующая, как и вой сигнала тревоги до неё. Когда он исчез, стали слышны шумы в отдалении. Голоса, полные ярости. Дважды — выстрелы не в лифтовой шахте. Амос не знал, сколько в "Яме" людей, заключённых, охраны и кого бы то ни было ещё. Может, сотня. Может, больше. Он догадывался, что заключённые остались в клетках. Взаперти. Если были ещё охранники, они сейчас заботились о собственных шкурах, и никто не стал предлагать найти кого-то из них.

Ещё два выстрела в шахте, бормочущие голоса, потом вопль. Амос вскочил на ноги ещё до того, как упал труп Салливана. Он приземлился в грязь на дне шахты. Рона беззвучно вскрикнула, бросилась к нему, в то время как Моррис направил фонарь вверх, на лестницу. Ноги Коничеха выступали из тьмы двумя бледными точками, а лицо тенью висело над ними.

— Он поскользнулся, — сказал Коничех.

— Да хрена с два он поскользнулся! — заорала Рона. Она шла к лестнице, держа пистолет в руке. Амос спрыгнул вниз и преградил ей путь, расставив руки в стороны.

— Эй, эй, эй. Не сходи с ума. Нам нужен этот парень.

— Поднимаюсь на четвёртый уровень, — сказал Коничех. — Уже видно свет наверху. Слышно ветер. Почти добрались.

Салливан лежал в грязи, его неестественно согнутая нога болталась, как тряпка. Он всё ещё сжимал пистолет в кулаке. Жёлтый индикатор сбоку говорил о том, что магазин пуст. Салливан прожил ровно до того момента, в который он перестал быть полезен, после чего Коничех его убил.

Ублюдок не смог дождаться, пока они все не поднимутся на поверхность.

— Он поскользнулся, — сказал Амос. — Такая херня случается. Не делай глупостей.

Зубы Роны стучали от ярости и страха. Амос улыбнулся и кивнул ей, поскольку это казалось именно тем, что делают люди для утешения ближних своих. Он не сказал бы, насколько хорошо это работает.

— Кто-нибудь собирается помогать? — позвал Коничех. — Или я всё должен делать сам?

— Возьмите Морриса, — сказала Кларисса. — Две пушки. Одна для металла, одна чтобы сторожить его. Это была ошибка. Это не должно случиться дважды.

— И оставить тебя без надзора? — сказал Моррис за её спиной. — Ну уж нет. Никто не останется без присмотра.

— Я присмотрю за ней, — сказал Амос, но, похоже, охранники его не слушали.

— Все встали, — сказала Рона. — Все. И если кто-нибудь сделает что-то хоть немного угрожающее, клянусь богом, я убью вас всех.

— Я гражданский, — сказал Амос.

Рона указала подбородком на ступеньки.

— Поднимайся.

Они карабкались во тьму, хватаясь руками за перекладины. Десять метров вверх, может, двенадцать. Первым Моррис, за ним Кларисса, потом Амос; Рона двигалась последней, с фонарем, засунутым за пояс, и пистолетом в руке. Коничех с грохотом пытался вскрыть следующий участок лестницы, чертыхаясь и рыча от напряжения. Чёрная грязь продолжала падать сверху, делая всё скользким. Амос подумал, что, может, Салливан действительно поскользнулся, и тихо, чтобы никто не услышал, усмехнулся про себя. Коничех, будучи выше всех на лестнице, сдвинулся вбок, пропуская Морриса к себе. Ещё два выстрела — и два мужчины снова поменялись местами. Амос задумался, рассчитаны ли перекладины на вес двух человек одновременно. Но они не гнулись, и это было уже хорошо. Он провёл много времени, разглядывая лодыжки Клариссы, поскольку это было лучшее, что можно было тут разглядывать. Они были худыми от истощения, кожа бледная и пыльная. Он заметил, что они начали дрожать. Если её и беспокоила сломанная рука, она молчала об этом.

— Ты как, Персик?

— Нормально, — ответила она. — Просто устала.

— Держись, помидорка, — сказал он. — Мы почти пришли.

Шахта над ними становилась короче. Пока не было никаких признаков кабины или охранников, которые были в ней. Только бледно-серый квадрат и нарастающий вой ветра. Однажды, когда они прошли только четыре-пять метров, Рона снизу издала звук, похожий на всхлип, но лишь однажды. Он не стал ни о чём спрашивать.

Коничех уже добрался до края, подтянулся, следом вскарабкался Моррис. Чёрный дождь всё так же падал, стало холоднее. Кларисса уже тряслась, её тело трепетало, словно она была такой лёгкой, что ветер мог подхватить её и унести прочь.

— Ты сможешь, Персик.

— Я знаю, — сказала она. — Знаю, что смогу.

Она подтянулась вверх и Амос двинулся за ней. Лифтовая шахта оканчивалась пустым проёмом, будто рука господа взяла и смела всё прочь. Входное здание было разбросано по голому полю кусками битого бетона и расколотого в щепки дерева. Забор исчез. Деревья на горизонте были срезаны до пеньков. Насколько хватало взгляда, видно было лишь землю и мелкий кустарник. Небо было тёмным и низким, громадные облака катили свои гребни от одного края мира к другому, как перевернутые волны. Ветер дул с востока и вонял чем-то неопределимым. Он так и представлял поле после боя. Только это было хуже.

— Двигай, — сказала Рона, подталкивая его снизу. Вдруг Коничех взревел, а Моррис вскрикнул. Выстрел раздался, когда Амос выбрался наружу и встал на ноги. Коничех держал Морриса, оторвав от земли. Голова охранника безжизненно болталась, будто оторванная от позвоночника, не оставляя сомнений в случившемся. Кларисса осела у ног седого заключенного.

На долю секунды взгляд Коничеха задержался на нём. Амос видел гнусное, звериное удовольствие в этом человеке. Радость школьника, сжигающего муравьев лупой. Быстрей, чем любой обычный человек, Коничех отшвырнул мёртвого охранника и рванулся вперёд, на бегу зарываясь ногами в скользкую грязь. Амос перешёл в атаку, чего парень не ожидал, и встретил его жёстким тычком под ребра. Но тут локоть Коничеха появился из ниоткуда и влетел в ухо Амоса с силой, достаточной, чтобы мир вокруг начал вращаться. Амос споткнулся, и тот схватил его за руку и пояс. Амос почувствовал, как поднимается над головой Коничеха. Он посмотрел вниз, в шахту, и увидел, как Рона смотрит вверх на него, расширив глаза и открыв рот. Чернота звала в долгий путь вниз. Амос задумался, не встретит ли он снова Лидию, когда окажется на дне. Может и нет, но такая мысль отлично подходила на роль последней.

Выстрел заставил Коничеха споткнуться, и Амос повернулся в его вдруг ставших вялыми объятиях, завалился назад и приложился оземь. Кларисса лежала за телом Морриса, двумя руками обхватив кулак мертвеца, снова целясь. Кровь текла из груди Коничеха, но раньше, чем он бросился на девушку, рука Роны взлетела над краем шахты и схватила его за лодыжку. Коничех лягнул её. Его мышцы делали его движения слишком быстрыми, чтобы их увидеть, и Рона взвизгнула. Но к этому времени Амос был уже на ногах, согнув колени, чтобы его центр массы был пониже. Мир продолжал вращаться. Он не стал доверять своему внутреннему уху, диктующему ему направление. Ведь он много лет прожил в нулевом g. Игнорировать головокружение было проще пареной репы.

Его нога прилетела точно в пах Коничеху, что, вероятно, сделало его кастратом, и тот, выпучив глаза, попятился. У него было примерно десять секунд, чтобы с удивлением смотреть, как он падает обратно в "Яму". После чего его партия была сыграна.

Амос сел, потирая побитое ухо, пока Рона выбиралась наверх в мрачные сумерки. Она плакала и медленно озиралась, впитывая опустошение вокруг с недоверием и ужасом. Она хлопала руками по бокам, словно притворялась пингвином. Такое выражение горя могло бы быть забавным, не будь оно таким искренним. Терять всё нужно, по крайней мере достойно.

— Что теперь? — закричала она, перекрикивая ветер, будто кто-то мог ответить. И вдруг: — О боже. Эсме.

Кларисса перекатилась на спину, раскинув руки навстречу мерзкому дождю, ее голова лежала на мертвеце, как на подушке. Глаза были закрыты, но он видел, как вздымается её грудь. Амос взглянул на Рону.

— Эсме? Это одна из ваших людей?

Она кивнула, даже не взглянув на него.

— Послушайте, если вам нужно пойти поискать её, я не против, — сказал Амос.

— Заключённый... Я должна...

— Всё нормально. Я присмотрю, чтобы с Персиком ничего не случилось. Ну, пока вы не вернётесь.

Казалось, женщина даже не заметила абсурдности этих слов. Она поковыляла вперёд, направляясь к низкому холму на горизонте. Она не вернётся. Никто не вернётся. Незачем было возвращаться.

Кларисса открыла глаза. Когда они встретились взглядами, её губы растянулись в улыбке, и она поднялась, поправляя волосы влажными руками. А затем рассмеялась, судя по всему, от радости.

— Ветер, — сказала она. — Боже мой, никогда не думала, что снова почувствую ветер. Не думала, что когда-нибудь окажусь снаружи. Здесь так красиво.

Амос оглядел окружавшие их развалины и пожал плечами.

— Полагаю, это по большей части обусловлено контекстом.

Он чувствовал голод и жажду. Был весь мокрый. У них не было укрытия или одежды, и единственное имеющееся оружие можно было пустить в ход только используя мёртвого человека. И то только пока его тело не окоченело.

— Ладно, чёрт возьми, — сказал он. — Куда мы направимся?

Кларисса протянула тонкую руку, указывая бледным пальцем на небо. Там, сквозь облака и стратосферные обломки, пробивался прекрасный, бледный диск.

— Луна, — сказала она. — Остаться на планете значит умереть, как только закончится еда. И вода.

— Я тоже об этом думал.

— Есть яхты. Я знаю, где семья их держала. Но это космодром для богачей. Куча охраны. Чтобы туда проникнуть, нам понадобится помощь.

— Я знаю кое-кого, — сказал Амос. — Ну, если они ещё живы.

— Ну, хоть какой-то план, — сказала она, не пошевелившись. Невнятность её речи исчезла, что могло означать, что кровотечения в мозгу у неё не было. Так что одна проблема отпала. Амос подвинулся, положил затылок на грудь мертвецу, касаясь макушкой головы Клариссы. Небольшая передышка казалась прекрасной, но выдвигаться нужно было незамедлительно. Впереди лежал долгий путь обратно в Балтимор. Он подумал, неплохо бы раздобыть машину. Или хоть пару велосипедов. Пульс в его ушах перестал биться так злобно. Возможно, он скоро сможет ходить.

В чёрном небе бледный диск затянуло густым облаком пепла и пыли, и он на мгновение исчез, прежде чем появился вновь.

— Забавно, — сказала Кларисса. — В большей части человеческой истории полёты на Луну были невозможны. Мечта за пределами чьего-либо воображения. А потом какое-то время это было приключение. Затем это стало банально. Ещё вчера это было банально. А теперь это почти невозможно снова.

— Да, — сказал Амос, — ну...

Он почувствовал, как она пошевелилась, поворачивая голову так, чтобы лучше его видеть.

— Что?

Он указал на небо:

— Вообще-то я уверен, что это солнце. Но я понимаю, о чём ты.