Дом был старый, деревянный. Крыша покосилась. Печка развалилась. Труба набок съехала. Окна не открываются, двери не закрываются. Щели в полах. Когда-то в доме жили люди. Давно. Тогда он был новенький и красивый. А потом люди уехали. И дом расстроился. Стал скучать и стареть.

И сад вокруг дома тоже скучал-скучал и даже одичал от одиночества. Яблоки стали кислыми, вишни — мелкими. Вместо цветов высокая трава, крапива да лопухи выросли. Вот так и жил старый заброшенный дом в старом заброшенном саду. Весной, когда стаивали огромные сугробы, выползало из-под снега кривое крылечко, дом и сад просыпались после долгого зимнего сна. Просыпались, потягивались, поскрипывая старыми досками и ветками. И дом говорил:

— А не думаешь ли ты, сад, что в этом году к нам могут вернуться люди?

— Думаю, — неуверенно отвечал сад.

— Мы должны приготовиться к встрече, — говорил дом.

— Конечно, — соглашался сад.

Им помогали ветер, дождь и солнце. Ветер влетал в дом через трубу. Проветривал комнаты, чердак и даже подвал. Потом через вечно открытую дверь вылетал в старый сад. Выметал прошлогоднюю листву, сухие ветки, помогал, очень осторожно, развёртываться нежным лепесткам диких яблонь и вишен.

После ветра за дело брался дождь. Дождь тщательно отмывал весь дом: от съехавшей набок трубы до самого крылечка.

Конечно, особенно дождь старался, когда мыл окна. Ведь стекла всё-таки. Пусть и разбитые. Ещё дождь своими сильными струями расчёсывал уже густую листву сирени, разглаживал листья тополей. И землю в саду поил дождь. Жаль, конечно, что не розы на ней вырастут, а лопухи да крапива, но пусть и они лучше зелёными и крепкими будут, чем чахлыми.

За ветром и дождём приходила очередь солнца. Солнце хорошенько просушивало дом. Гладило золотыми лучами стекла в паутине трещин — чтоб блестели ярче. Золотило старые наличники на окнах. Потом лучи солнца скользили по саду. Заглядывали в каждый крохотный цветок дикой сирени, чтобы те светились маленькими искорками.

Затем снова прилетал ветер. Он где-то раздобыл семена кое-каких цветов, но ветер не был настоящим садовником и разбросал семена как умел. А потому одуванчики выросли не только в густой траве, но и на крыльце.

А одна ромашка ухитрилась поселиться даже на крыше в какой-то щёлочке. Так ветер, дождь и солнце помогали готовиться заброшенному дому и старому саду к встрече людей.

Дом и сад ждали. Но люди не приходили. Вернее, приходили, но, посмотрев на дом и сад, уходили.

— Это старый дом, — говорили люди, — у него разбиты окна, и крыша съехала совсем набок, и крыльцо развалилось. Разве это дом?

— Да, конечно, — соглашались другие люди, — и сад тоже совсем заброшен. Яблоки — мелкие, вишни — кислые. А крапивы сколько-о-о! А трава-то как разрослась!.. Разве это сад?

— Нет, — решали люди, — лучше мы построим новый, красивый дом и вырастим новый, замечательный сад.

И люди уходили. Дом и сад очень огорчались и начинали ждать снова. Ждали, ждали, ждали…

И дождались.

На покрытом пылью долгих дорог велосипеде к дому подъехал человек. За спиной — рюкзак. На багажнике — огромный чемодан с разноцветными наклейками. Через плечо — яркая дорожная сумка. На другом плече — фотоаппарат. На голове — широкополая шляпа. Конечно же, это бывалый путешественник. А путешественники, как известно, любят всякие странности.

Дом с ромашкой на покосившейся крыше, с одуванчиками на кривом крыльце, сад, в котором ветви диких яблонь переплетаются с ветками дикой сирени, как в сказочном лесу, а по земле стелются тёмно-зелёные лопухи, похожие на огромные зонтики, — разве это не странность? Почти волшебная странность.

— Ах, — сказал путешественник, — какое чудо! Заколдованная избушка в заколдованном лесу.

«Вовсе мы не заколдованные, — подумали дом и сад, — мы заброшенные».

— Ах, — снова сказал путешественник, — какая прелесть! И он защёлкал фотоаппаратом.

«Мы — прелесть… Мы — чудо…» — почти задохнулись от радости, смущения, неожиданности дом и сад.

— Пожалуй, я поживу здесь, — решил путешественник.

И путешественник вместе со своим усталым велосипедом, тяжёлым рюкзаком, чемоданом с наклейками, дорожной сумкой и, конечно же, с фотоаппаратом поселился в заброшенном доме и одичавшем саду. Что же из этого получилось? То, чего не могло не получиться. Яблоки стали крупны-ми-крупными, вишни — сладкими-сладкими. Среди лопухов расцвели ярко-красные маки величиной с огромные воздушные шары. Трещины на стёклах сложились в весёлые рисунки. Крылечко перестало просто скрипеть, оно стало чирикать очень музыкально. А дверь, которая уже много лет не могла шевельнуться, с удовольствием и легкостью открывалась и закрывалась.

Почему же так вышло? Смешной вопрос… Ясно, почему…

А потом? Потом путешественнику пришло время отправляться в путь. Ведь он путешественник. И что же получилось? То, что и должно было получиться: жили-были заброшенный старый дом и заброшенный старый сад…

И потом пришла зима. Повалил снег. Снег. Снег. Сугробы — в одичавшем саду. Сугробы — на развалившемся крылечке. Сугробы — на покосившейся крыше. Тяжёлый зимний сон.

…А потом пришла весна. Прилетел тёплый весенний ветер. Застучал тёплый весенний дождь. Тёплое весеннее солнце расправило длинные хрупкие лучи.

И старый дом сказал:

— А не думаешь ли ты, сад, что и в этом году к нам могут вернуться люди?

— Думаю, — ответил сад.