Ваза жила на маленьком столике с резными ножками. Красивая ваза старинного гранёного стекла. Её узорчатые грани умели делать удивительную, почти волшебную вещь: они ловили лучи солнца, перебрасывались ими, а потом кидали назад, солнцу. От этой игры вся ваза и даже вода в ней весело светились.

Но ваза была не только красивой, но и умной. Она отлично понимала, что красива не только из-за граней старинного стекла, не только из-за весёлой игры солнечных лучей. Главное, конечно же, — прекрасные цветы, что жили в вазе круглый год.

Ваза очень любила цветы и сердилась, если хозяйка иногда на день-другой случайно оставляла её без цветов. Но это было редко.

Ранней весной в вазе появлялись жёлтые цветы. Они были похожи на крохотные пушистые шарики и казались почему-то очень тёплыми. А назывались — мимоза! После мимозы приходили нарциссы. Самые нежные весенние цветы. Белые нарциссы похожи на лёгких-лёгких шестикрылых мотыльков. Жёлтые нарциссы казались несколько серьёзнее и походили на короны маленьких фей. Вазе нравились и те, и другие. Но белые всё-таки больше.

Потом появлялись тюльпаны. Жёлтые, красные и жёлто-красные. Розовые, и белые, и розово-белые. А иногда и лиловые. Удивительно яркие, весёлые цветы. Случалось, ваза уставала от тюльпанов. Нельзя сказать, что она их не любила. Просто иногда уставала от их шумного весёлого шёпота.

На смену тюльпанам приходила сирень. Бледно- и тёмно-сиреневая. Или белая. Её прохладные, пушистые кисти казались вазе очень спокойными.

Ваза всегда ждала сирень ещё и потому, что знала: раз сирень — значит наступило лето. И цветов будет… разных…

Пионы. Белые, розовые, бордовые. Плотные мячики-бутоны и пышно распустившиеся взрослые цветы.

Ирисы. Изящные, жёлто-лиловые.

Лилии. Ярко-оранжевые с чёрными крапинками. Очень гордые, немного неспокойные цветы.

Ещё лупинусы. Белые, розовые, фиолетовые. Стройные, как свечи.

А гладиолусы? Им хочется казаться очень строгими. Но это не так. Гладиолусы розовые, белые, светло-оранжевые — добры и задумчивы. Красные же и тёмно-бордовые — серьёзны и даже мудры. Так казалось вазе.

А флоксы? Золотые шары? Разноцветные садовые ромашки? Душистый горошек? Разве вспомнишь все цветы лета!

Но вот появлялись астры. Хозяйка очень любила астры. Ваза тоже. Конечно, они красивы. Бордовые, белые, тёмно-красные, сиреневатые — с чуть блестящими округлыми лепестками или бледно-розовые, бледно-сиреневые, светло-жёлтые — с острыми, тонкими, будто настороженными лепестками.

Чудесные цветы, но грустные. Ведь астры — это осень. Долго цветут астры. Всю долгую осень. До первого снега.

А потом? Зимой ваза остаётся без цветов? Нет, конечно. Морозной зимой в тёплых оранжереях с маленькими искусственными солнцами-светильниками всегда растут цветы. Каллы — скромные, но гордые своей прохладной белизной. Гвоздики: розовые — нежны, красные — торжественны, белые-очень спокойны. И конечно — розы. Они так прекрасны… так прекрасны… что иногда, кажется, устают от своей красоты.

Вот так и жила ваза: круглый год — с чудесными цветами.

…Но однажды зимой в мороз и снег хозяйка принесла домой не гвоздики, не розы, не другие какие-то тепличные цветы. Хозяйка налила в вазу свежей воды и осторожно опустила в неё обыкновенные, ну, самые обыкновенные, голые замёрзшие ветки. Они были так холодны, что ваза даже чуть вздрогнула.

— Это, — сказала хозяйка, поправляя ветки, — тополь. На него с крыши снег сполз. Ветки обломал.

«Странно, — подумала ваза, — зачем нужные холодные, без единого цветочка ветки? Разве на них распустятся розы или гвоздики? Ясно, не распустятся».

Хозяйка, конечно же, знала об этом. Но всё равно каждый день меняла веткам воду. Ставила их на солнце, рассматривала: будто ждала чего-то необыкновенного.

А ваза удивлялась: что же необыкновенного может появиться на ветках обыкновенного тополя?

Но вот однажды утром, когда на улице мела метель, а стёкла окон были разрисованы морозом, ваза услышала тихое шуршание. Потом кто-то ойкнул. Потом чихнул. Потом шёпотом, потому что все, кроме вазы, ещё спали, сказал:

— Здравствуйте!

И вдруг запахло весной. Тёплым весенним ветром, первой весенней зеленью, просто солнцем весны. Что за чудо! На улице снег стеной, а откуда-то весной повеяло. У вазы, если можно так сказать, даже голова закружилась. Она тихонько зазвенела, разбудила хозяйку.

Не знаю, почувствовала ли хозяйка, что в комнату весна пришла, но она сразу раздвинула шторы и подошла к вазе.

— Ну вот, — сказала она, — не зря мы с тобой ждали.

И тут ваза увидела, что на одной из тополиных веток появился крохотный ярко-зелёный клейкий листочек. «Так это он весну принёс, — поняла ваза, — весну — зимой, в снег. Такой маленький…»

И всеми гранями старинного, много повидавшего на своём веку стекла ваза приветливо прозвенела:

— Здравствуй! С днём рождения!