Статью для Стила мы писали вместе с Мартином, вернее, я уточнял тезисы и корректировал язык — все-таки я лучше Мартина знал речевую манеру Стила. Спорить приходилось чуть ли не по каждому абзацу: как профессионал-журналист он был, конечно, опытнее меня в таких делах, но я тщательно очищал статью от не присущей Стилу выспренности и цветистости.

— Опять Мердок. Убери.

— Но можно же, не обвиняя Мердока, называть его главой партии.

— Во-первых, это не партия. И Стил никогда не ошибется, назвав группу партией.

— Но здесь же нет повода для обвинения в клевете!

— Стил не должен давать ему даже лазейки. А это что?

— Гангстеры. Нормальный термин.

— Стил не знает этого слова. Скажи еще: хунта. Не дури. Пиши просто: насильники, убийцы, грабители.

— А мошенники? Для усиления.

— Здесь речь не о мошенничестве. О нем дальше. В случае с документом, подсунутым в карман убитого Луи.

— Кромсаешь статью. Фразы как рубленые. Ни одного периода.

— Стил так говорит, а не я.

— Ну оставь хоть метафору. К словам о неогалунщиках.

— Ни к чему. Стил не любит метафор, он лаконичен и прост. А слово «нео» ему вообще несвойственно.

Споры забыты, и сейчас передо мной уже лежит утренний номер «Сити-ньюз» со статьей Стила. Он ничего не слыхал о Золя и тем более о его выступлении по делу Дрейфуса, и потому я, не боясь плагиата, предложил сенатору назвать эту статью «Я обвиняю». Но хотя он и предпочел свой заголовок, однако согласился в тексте на толстовское «не могу молчать». А в целом статья читалась так:

«КТО БУДЕТ ГОЛОСОВАТЬ ЗА ГРАБИТЕЛЕЙ И УБИЙЦ?

Я выступал против закона о политических ассоциациях, однако закон этот принят сенатом, и потому возвращаться к нему не буду. Но когда под флагом политической ассоциации рвутся к власти грабители и убийцы, я молчать не могу. Кто такие „реставраторы“? Те, кто зовет назад, к зачеркнутому революцией прошлому. К полицейской диктатуре „галунщиков“, запрещавшей все, что поддерживает ныне жизнь человека. Запрещалось есть взращенные на своей земле хлеб и фрукты, разводить скот, пить вино со своих виноградников, охотиться и ловить рыбу. Даже лесные прогулки за Город требовали специального полицейского разрешения. Все это известно каждому из школьных учебников.

Но не только в этом обвиняю я реставраторов. Ведь они даже кичатся своим зовом к прошлому, открыто носят повязки или значки из того же галуна, который украшал когда-то мундиры полицейских рабовладельцев. Вы можете увидеть такие повязки на рукавах у встречных на улице, у посетителей трактиров и постоялых дворов, у бандитов, вооруженных полицейскими автоматами.

У того, кто убил сразу четырех человек в ресторане „Аполло“ — его звали Чек Пасква, — тоже была на рукаве повязка из галуна. Такой же галун отличал и его сообщников, стоявших с пистолетами у входа в бар и не позволявших никому в зале остановить преступление. Когда кто-то, вошедший за убийцей, попытался сделать это, Пасква застрелил и его. А уходя, сунул ему в карман документ, украденный у меня в канцелярии. Этот документ и показания свидетелей находятся сейчас в распоряжении Главного комиссара полиции. Вы спрашиваете, зачем это понадобилось убийце? Я вам отвечу. Чтобы как-то, чем-то скомпрометировать партию популистов. Чтобы скомпрометировать меня, известного как непримиримого противника реставраторов.

Убийство и мошенничество — вот отличительные черты их поведения, их политической агитации. Прибавим к этому и шантаж. Тот же Пасква угрожал вудвилльской землевладелице Евгении Ланфлер, что сожжет весь ее урожай, если она со всеми своими издольщиками и арендаторами не будет голосовать за реставраторов на ближайших выборах. Вдова Ланфлер готова подтвердить это под присягой. Но она не единственная жертва реставраторской шайки. Я могу назвать имена фермеров Монса, Люнэ, Шобера и Стиннеса, которых также шантажировали нынешние „галунщики“.

А кто оказался виновником похищения казначейского серебра — самого крупного преступления века? Я был с племянницей в каюте „Гекльберри Финна“, когда началась перестрелка на палубе. Кто нас предупредил не выходить из каюты? Матрос из команды? Нет, человек с пистолетом и галунной повязкой на рукаве. Кто слишком настойчиво советовал нам не возвращаться в Сильвервилль, а доехать на лодке до моего поместья близ Реки в этом месте? Владелец парохода? Капитан? Нет, опять же люди с повязками из галуна на руках. Не я один видел эти повязки, у меня есть свидетели.

И, наконец, кто был владельцем лесной хижины, где нашли украденное серебро с парохода? Тот же Чек Пасква, убийца в „Аполло“. Кем были люди, арестованные во время полицейского налета на хижину? Его сообщники, участники бандитского нападения на пароход. Все они тоже были реставраторами. Ленты из галуна нашли и у них.

Итак, я спрашиваю у тех, кто прочтет эту статью, и у тех, кому расскажут о ней: если они еще носят повязку реставраторов, не стыдно ли им будет показаться на людях со знаком, поощряющим мошенничество, шантаж, грабежи убийство?

И самое главное, я спрашиваю у моих сограждан: кто же теперь будет голосовать на выборах за грабителей и убийц?»

— А ведь точно: Стил? — сказал Уэнделл, прочитав переданную мной рукопись статьи. — Стил, как живой с трибуны сената! Неужели он сам писал?

— Какая разница, — ухмыльнулся я, — если есть его подпись.

Уэнделл хитренько подмигнул мне, еще раз пробежав глазами последние строчки.

— Вы правы, Ано. Техника изготовления бомбы меня не интересует. Важен взрыв и то, что за этим последует. Прицельный удар, — сказал он. — Верный и неожиданный. Партия Мердока сразу теряет шансы. И мы рады, конечно: она ведь страшнее самых правых на правом крыле. Думаю перепечатать статью целиком.

Во время завтрака официант передал мне конверт с запиской Мартина.

«Завтра ответа в газете не будет. В редакции не знают, что делать. Вся руководящая братия кинулась к Мердоку. Совещаются. Вероятно, решат подождать, пока не стихнет шумиха».

Уэнделла я не видел, но он сам нашел меня, позвонив в клуб: наверное, мой маршрут передали ему из «Омона».

— Что говорят, Ано?

— Потрясены. Сколько Мердок потеряет голосов, не знаю, но потеряет много. Донован собирается перепечатать статью. Разрешите?

— Конечно. Я уже разрешил и французской «Суар». Взрывная волна растет.

— Удар столь силен, что «Брэд энд баттер» не дает завтра никакого ответа. Собираются ждать, пока не утихнет шумиха, — повторяю я Мартина.

Газетная шумиха, однако, не утихла. Два дня подряд все газеты, даже биржевой «Бюллетень», гигантскими заголовками били по реставраторам, вспоминали все преступления последних лет, раскрытые и нераскрытые, предположительно присваивая их неогалунщикам. Повязка из галуна стала пугалом, и уже на улицах и в общественных местах ее открыто, никто не носил. Газете Мердока неудобно было молчать, и она заговорила.

«Мы не собирались отвечать потерявшему разум сенатору Стилу — его почтенный возраст вполне предполагает такую возможность, но глупая выдумка, раздутая до пределов провокации, заставляет нас высказаться.

Повязка из галуна — не членский билет политической ассоциации „реставраторов“. Ее может нацепить каждый, если это почему-либо ему выгодно. Полиция, арестовав похитителей серебра и убийц в ресторане „Аполло“, не обнаружила никаких свидетельств их принадлежности к реставраторам: ни членских билетов, ни специально выпущенных в свое время жетонов, которые могли бы подтвердить их партийность. Все свидетельские показания, на которые ссылается в своей статье Стил и которые говорят о повязках из галуна на руках у преступников, никого и ничего не разоблачают. Нам официально известно, что главарь арестованной полицией шайки Чек Пасква не был реставратором. В списках членов ассоциации по всем кантонам такого имени нет.

Сомневаемся мы и в криминалистическом даровании Главного комиссара полиции. Два с половиной месяца он искал серебро и не нашел до того, пока не попался Пасква. Кстати, арестован тот был не по обвинению в вооруженном налете на пароход, а в убийстве таких же уголовников, как и он. И вдруг Пасква бежал по разработанному полицией плану якобы для того, чтобы можно было проследить его связи. А не купил ли себе свободу Пасква, вернув казначейству украденное им серебро? Правда, он вскоре после этого был убит. Но кем убит и почему убит, комиссар Бойль со всем его криминалистическим талантом установить так и не мог».

Уэнделл ответил резко и коротко:

«Мы не будем полемизировать с газетой „галунщиков“. Суд подтвердит все данные следствия, с которыми был ознакомлен сенатор Стил. Общественность Города узнает правду. А пока мы еще раз спросим читателей: кто же будет голосовать за грабителей и убийц?»