СКАЗКА О ЗЛАТОРУННОЙ ОВЦЕ И УМИРАЮЩЕМ ЛЬВЕ
И львы попадаются в средней российской полосе. Но очень редко. Ибо они вымирают. Им не хватает солнечного тепла и света.
Стоял промозглый сентябрь. Молодой лев лежал под деревом и умирал. Он дышал вяло, редко и тяжело. К нему подбежала златорунная овечка из овчарни неподалеку.
— Умираешь, лев? — спросила она строго, но без злорадства.
— Умираю, — вздохнув, подтвердил лев.
— А вам, львам, нечего делать в средней полосе, — жестко сказала овечка. — По нашим природным законам вы, львы, должны вымереть. Об этом знает любая овца из нашей овчарни.
— Но иногда в это время бывает тепло, — почти взмолился лев.
— Это исключение, а мы живем по законам и правилам природы, а не по исключениям из них, — назидательно возразила овечка.
— Ты, овца, наверное, права, — просипел лев, распластался под деревом, закрыл глаза и затихла овца неторопливо и солидно пошла домой. Но не успела она дойти до родной овчарни, как прямо на землю средней полосы брызнули отчаянно яркие и теплые лучи солнца, такие теплые, что овечка даже вспотела. «Жарко становится», — весело подумала она, забыв про природные законы, о которых только что разглагольствовала.
А лев ожил. И всю теплую осень и теплую зиму он без устали бродил по лесам и полянам средней полосы и все думал о том, в нарушение каких природных законов он остался жив, или наоборот: он, лев, выжил только потому, что существовал еще какой-то новый, неоткрытый природный закон.
АПЕЛЬСИНЫ
(сказка)
Жил-был один маленький мальчик в маленькой, уютненькой комнатке, окна которой выходили в маленький, уютненький дворик под навесом, с очень аккуратной клумбой посередине, на которой всегда цвели белые садовые ромашки. Этот дворик был огорожен огромной толстой бетонной стеной, и, что творилось за ней, мальчик совершенно не знал. За ним присматривала старенькая бабушка, которая не разрешала мальчику открывать калитку, похожую на большую белую дверь, и поэтому мальчик играл только в комнатке и в садике.
Утром родители мальчика открывали эту большую дверь и пропадали за ней, а вечером возвращались с сумками, туго набитыми всякими вкусными вещами, и прежде всего яркими оранжевыми апельсинами с глянцевитой шкуркой, которые мальчик очень любил. Он ел апельсины круглый день, играл в них вместо мячика, но очень осторожно, и, даже засыпая, зажимал в своих ручонках большой тугой апельсин.
Ему очень хотелось узнать, откуда берутся апельсины, но никто из взрослых ему этого не рассказывал. Единственное, что знал мальчик: апельсины добываются где-то за стенкой их маленького садика — в садике и в доме их нет. И их не умеют делать ни бабушка, ни мама, хотя в духовке пироги у них иногда подрумяниваются почти что до апельсинового цвета.
Мальчик просил-просил бабушку показать ему, как делаются апельсины, но она все отказывалась. А вот однажды, когда мальчик заплакал особенно горько, она с ворчанием согласилась, взяла большой толстый ключ и нехотя открыла калитку. «Только маме с папой не говори», — проворчала она. Мальчик сразу же выпрыгнул за калитку и тут же ухватился за бабушкину руку! «Ой, что это?»
«Это поле», — объяснила бабушка. Действительно, дом со всех сторон окружало огромное черное, грязное поле, все в рытвинах и буграх, а посреди поля стояла огромная, высоченная труба, вокруг которой было что-то вроде колеса с ручками. И за каждую ручку держался огромный неуклюжий человек в грубой черной грязной одежде. Люди шли по кругу, и каждый с усилием нажимал на свою ручку, люди пихались и кричали. Когда кто-то, толкавший свою ручку изо всех сил, внезапно падал, на него наступали по очереди все идущие по кругу.
И вдруг труба завыла и затряслась со страшной силой, и все, кто мог, кинулись от нее прочь и стали подбирать с земли что попало: сумки, чемоданы, полиэтиленовые пакеты. Внезапно в горле трубы показались апельсины, которые били фонтаном, а все люди вокруг подставляли свои сумки, и апельсины падали прямо в них. Среди этих грязных, черных людей мальчик внезапно узнал своих папу и маму и от страха заплакал и снова ухватил бабушку за руку.
— Ну, видишь теперь, неслух, что ничего хорошего в этом нет. И ничего интересного, — сказала бабушка, запирая дверь изнутри. — Когда вырастешь большой, сам пойдешь апельсины добывать.
— Не пойду, — закричал мальчик и затопал ногами.
— Пойдешь, — сказала бабушка, — куда ты денешься?
— А вот не пойду, — закричал мальчик изо всех сил.
— Ну, не пойдешь, не пойдешь, — успокоила его бабушка. — Во-первых, до этого еще дорасти надо. Тебе вот сейчас три года. Значит, мама и папа еще тридцать лет будут добывать для тебя апельсины. А Бог даст, и умрешь раньше времени. По закону, добывать апельсины обязаны дети только с тридцати трех лет.
— Может, и умру, — сказал мальчик, улыбнувшись, и обнял бабушку за шею, когда она подняла его на руки.
ОБОРОТНИ
У нас в конструкторском бюро в соседней комнате два человека сидят: мужчина и женщина. И оба они оборотни. Их предыдущий начальник заколдовал. Тогда мы еще с девяти утра начинали. Они к девяти вечно опаздывали. Вот он и повелел им постоянно в комнате жить: до девяти утра — мышами, белой и черной, с девяти до восемнадцати — людьми-конструкторами, а с восемнадцати — опять мышками. Заколдовал и ушел. И расколдовать забыл.
А когда новый начальник объявился, то повелел, чтобы все с восьми на работу выходили. И сам лично проверял по учреждению, все ли на рабочих местах или нет. А в комнатке наших соседей всегда в восемь находил только мышей — белую и черную. Сидят мышки на стульях, лапки сложили, хвосты распустили и на начальника смотрят. Начальник гонит их, кричит! «Фу-ты, мразь какая! куда санэпидемстанция смотрит? А где же мои сотрудники, ну я им покажу!» Прячутся мышки от начальского гнева, а как заходит он в девять часов, смотрит: сидят двое и работают. «Объяснительную, — кричит, — пишите, почему к началу рабочего дня вас на месте не было». «Были, — говорят ему мужчина и женщина, — точно, были!» — «Здесь только одних мышей видел, грязь развели», — кричит начальник и краснеет от гнева. «Это мы и были», — отвечают конструкторы. «Тогда пишите заявление, — жестко сказал начальник, — по такой форме: в связи с тем, что по состоянию здоровья мы не можем приходить на работу к восьми часам утра, просим вас разрешить нам приходить к девяти и заканчивать работу соответственно на час позже. Я вам подпишу, и все дела. Только чтобы все оформлено было официально. И справку из поликлиники принесите». Тут мужчина и женщина руками замахали и стали наперебой что-то говорить. «Ну, со справкой можно и повременить», — мягко сказал начальник, увидев чистосердечное раскаяние работников и их желание загладить свою вину перед ним, их новым начальником, насколько это возможно.
И уладилось дело. Теперь наши соседи появляются на работе с девяти часов утра, а с восьми до девяти мы, включая начальника, ни одной мышки не трогаем — может, это кто-нибудь из них — и санэпидстанцию не вызываем.