Мы ехали верхом в Вудвилль – речной порт в центре рыбных промыслов «Веррье и сыновья». Нам предлагали сенаторскую карету, но мы отказались: верхом удобнее и легче, не нужно трястись по ухабам на лесной дороге. Из Вудвилля в Город мы уже поедем по железной дороге.

Сенатор выехал на несколько дней раньше. Документы он нам выдал, скрепив их своей подписью и личной сенаторской печатью. Я именовался советником канцелярии Стила, а Мартин – прикомандированным ко мне сотрудником для поручений. Перебросить Мартина в газету Мердока я еще сумею, пока же полученные документы дают нам право на существование в Городе.

Днем мы ехали без приключений, никого не встретив, ни пешего, ни конного, ни кареты, а к вечеру, когда стемнело – темнеет здесь после шести даже летом, – развели костер на придорожной полянке. Сухие сучья трещат, разгораясь, головешки алеют, как раскаленное железо в кузнице, дым столбом подымается за кроны деревьев к черному небу – ветра нет, и сквозь тучи не видно звезд.

– Ни на Стила, ни на Мердока я работать не буду, – говорю я. – Один – либерал, другой – авантюрист. Мне нужны настоящие люди вроде Стила-отца или Фляша.

– А они есть?

– Наверняка.

– Я не коммунист, Юри, и помогать им не собираюсь.

– Мы призваны сюда не помогать – так я по крайней мере думаю, – а посмотреть, как развивается здешнее общество. А что думает об этом народ, лучше узнать у Донована. Полагаю, он судит вернее других.

– Кто это – Донован? – спрашивает Мартин, как я недавно спросил у Стила.

Я объясняю.

– Надеюсь, мы не будем здесь устраивать вторую революцию? – усмехается Мартин.

– Не будем. Но мы будем работать на тех и для тех, кто нам ближе по духу.

– А Стил тебя не устраивает?

– Стил – крупный землевладелец, помещик – по-русски, он так же далек от бедняка, как твои рокфеллеры и морганы.

– Допустим.

– Так подбрось сучьев в костер, а то он уже гаснет.

Из темноты леса совсем близко доносится насмешливый голос:

– Как ни приятно погреться у костра, джентльмены, вам все же придется его погасить.

К костру из-за деревьев выходят пятеро или шестеро мужчин – от неожиданности я не сосчитал сколько – в широкополых соломенных и фетровых шляпах, с черными платками на лицах, до глаз, и с автоматами, нацеленными прямо на нас. Один из них, длиннорукий верзила, приблизившись, командует:

– Руки!

– Мы без оружия, мистер, можете обыскать, – говорит Мартин.

Верзила оглядывается на стоящего чуть позади коренастого крепыша-коротышку:

– Обыщи!

Мы встаем, и крепыш профессионально ощупывает наши карманы.

– Ничего у них нет. Чек.

– Мсье Ано и мистер Мартин, не так ли? – спрашивает верзила, по-прежнему держа палец на спусковом крючке.

Я успеваю разглядеть только высокие фермерские штиблеты, голубую застиранную рубаху и широкую, расшитую золотыми блестками повязку на рукаве. «Галун!»

– Поедете с нами.

– Куда? – рискует спросить Мартин.

– Куда надо.

Мы едем по тому же проселку, теперь уже в сопровождении вооруженных всадников. По бокам у меня – верзила в сомбреро и обыскивавший нас крепыш-коротышка. Мартин едет сзади с таким же «эскортом». Верзила вдруг останавливается, снимает платок с лица и закуривает.

– Узнал меня, стрелок?

– По голосу.

– Метко стреляешь. Если бы не хозяин, мы бы еще пощелкали. А то мне даже пришлось за разбитую бутылку платить.

– Могу отдать, друг Пасква.

– Запомнил, значит? И я запомнил.

– Тем лучше, – говорю я, – пригодится на будущее.

Куда и зачем нас везут? Ограбить? У нас ничего ценного с собой нет, кроме нескольких сот франков наличными. Отнять их они могли бы и на полянке у костра. Убить? Но и убить можно было там же, ведь лесная дорога темна и пустынна. После того, как я узнал верзилу из «Веселого петуха» в Сильвервилле, все больше убеждаюсь, что мы нужны не ему. Похоже, его хозяин Тур Мердок где-то поблизости…

На развилке поворачиваем влево. Еще полчаса – и мы останавливаемся у ворот забора, уходящего в глубину леса. В сутках здесь восемнадцать часов, и ночь, недавно начавшаяся, уже тает в предрассветном тумане. Забор отлично виден: высокий, из толстых, почти четырехметровых, бревен, совсем как у Стила пятьдесят лет назад. Тяжелые ворота нудно скрипят. По мощенной камнем дороге мы подъезжаем к небольшой бревенчатой даче, покрытой толстым слоем спрессованного и высушенного тростника. Нас никто не встречает. Пасква, толкнув незапертую дверь, пропускает меня и Мартина вперед в сени, а затем в комнату с огромным камином, в котором горят целые бревна. Этот огонь и является единственным освещением комнаты, где несколько человек за непокрытым деревянным столом играют в карты.

Пасква проходит в дверь, едва заметную в глубине комнаты, и тотчас же возвращается.

– Ано может войти, а Мартин пока останется здесь.

– Мсье Ано, – говорю я ему, – и твердо запомните это на будущее.

Пасква не отвечает, а Мартин садится на скамью подальше от камина – ему и так жарко от верховой езды. Я вхожу в другую комнату, бревенчатую, без обоев, но хорошо меблированную, с большим мягким ковром на полу. В комнате светло, хотя и освещает ее только десяток толстых свечей в грубых деревянных подсвечниках. Встречает меня сам Тур Мердок.

– Садитесь, мсье Ано. – Приветливая улыбка играет на его темных губах, и тонкие, почти женские руки указывают на одно из двух обитых красным бархатом кресел. – Рад видеть вас в моей летней берлоге.

Я начинаю злиться.

– Приглашение с вооруженным эскортом?

– А вы бы приехали иначе?

– Возможно.

– Мне нужно было наверняка. Я знал, что вы поедете верхом, знал и когда вы поедете.

– Откуда?

– Это мой маленький секрет, мсье Ано, но, чтобы вы не мучились над его разгадкой, скажу вам, что у меня есть кое-кто в сенаторском окружении. Я даже знаю о вашем назначении. И самое главное – вы мне нужны. Тем более, что мы договорились обо всем еще в Сильвервилле.

Решаю, как говорится, брать быка за рога.

– Так что же вы предлагаете, мистер Мердок, и что требуется от меня?

– Предлагаю вам десять тысяч франков. Первую половину вы получите по приезде в Город от моего банковского агента. Остаток – по окончании дела.

Я не спрашиваю – какого дела, пусть сам расскажет.

– Крупно играете, Мердок, – намеренно опускаю «мистер».

Мердок принимает вызов.

– Чем крупнее игра, Ано, тем интереснее игрокам.

Моя ставка в этой игре – десять тысяч. Ваша – голос сенатора Стила, поданный за легализацию моей партии.

– Какую цену может иметь один голос Стила?

– Огромную. Вслед за ним проголосуют все аграрии и цеховые старосты. «Джентльмены» воздержатся, а трудовики останутся в меньшинстве.

– Цеховые старосты – это лидеры профессиональных союзов? – спрашиваю я, не замечая, что прибегаю уже к чисто земной терминологии.

Но Мердок замечает.

– Странный жаргон у вас, – кривится он, – мы так не говорим. Сразу ясно, что вы далеки от политики.

– Даже не знаю, кто такие трудовики.

– Доновановское крыло популистов. Несколько старых мечтателей и мальчишки, вообразившие себя взрослыми.

– Вот видите, – говорю я, – с моим ничтожным опытом в политике трудно согласиться на вашу игру. Предлагаю другие условия.

– Какие?

– Никаких авансов. Выйдет – хорошо, не выйдет – не взыщите.

– Значит, все-таки допускаете, что можно убедить Стила?

– Можно попытаться его убедить.

– Так почему же отказываться от пяти тысяч? Не понимаю ваших мотивов.

– Элементарная честность, Мердок. Я никогда не беру денег взаймы, если не уверен, что смогу их отдать.

– Но в игру входите?

– Рискну.

– Может быть, подключить и Дональда Мартина?

– У меня есть другое предложение о Мартине. Устройте его репортером в вашу газету.

– Но газета не моя, а Тинкросса.

– Не будем начинать с обмана, Мердок. Я знаю, кто истинный хозяин и вдохновитель этой газеты. А Мартину она нравится, и он просто мечтает стать журналистом.

Мердок молчит. Смущен или недоволен? Бесцеремонно открываю дверь и кричу:

– Мартин, войди!

Мартин входит с искательной улыбкой – готовый к своей новой роли.

– Вы никогда не работали в газете, Мартин?

– Нет, мистер Мердок.

– А что вы делали раньше?

– Путешествовал вместе с Ано, мистер Мердок. Скитались в прерии, в северо-восточных лесах, у истоков Реки.

– Вот и попробуйте написать об этом в газете. Читателям будет интересно узнать об еще не освоенных землях.

– Я хотел бы работать в отделе хроники, мистер Мердок. Городской хроники.

– Хорошо. Но о путешествиях тоже напишите. Я дам вам записку к редактору «Брэд энд баттер». Знаете эту газету?

– Я восхищен ею, мистер Мердок.

– Там сильный политический отдел. Последовательная критика махинаций в сенате. Что же касается городской хроники…

– Мне нравится ее подход к событиям, мистер Мердок, – осмеливается перебить Мартин, – опередить полицию, проникнуть в тайну случившегося раньше нее, раскрыть скандал в благородном семействе или сомнительную репутацию какого-нибудь безгрешного деятеля…

Мердок явно польщен.

– Пожалуй, вы для этого подходите, Мартин. Может быть, и я когда-нибудь дам вам кое-какие поручения. А теперь оставьте нас на минуту.

Удачно сыгравший свою роль Мартин, склонив почтительно голову, удаляется. Мердок излучает великодушие и благожелательность.

– Довольны, Ано?

– Мне кажется, что и я могу задать вам тот же вопрос. Я знал, что Мартин годится для многого, во всяком случае, связь можно поддерживать через него. Ему ведь понадобится по ходу работы сенатская хроника?

– А вы умница, Ано, – смеется Мердок. – Только учтите срочность. Голосование в сенате мне нужно выиграть до начала избирательной кампании. Хорошо бы еще до конвенции популистов в Вудвилле.

– Почему в Вудвилле, а не в Городе? – спрашиваю я.

– Потому что Вудвилль – центр крупнейшего промыслового и фермерского кантона. По берегу Реки – промыслы, ближе к лесу – поместья. А в ста километрах за Вудвиллем уже прерия – вотчина ранчменов. В Городе у популистов, пожалуй, сильнее трудовики.

На этом, собственно, кончается наша беседа. Мы ужинаем, дружески прощаемся с Мердоком, пожелавшим подчеркнуть напоследок, что Пасква и остальные отнюдь не слуги, а его избиратели, получаем своих отдохнувших, накормленных лошадей и уже без всякого «эскорта» покидаем «берлогу». Мы здесь гости, а следовательно – союзники.

И вот мы снова на лесной дороге с ухабами, болотцами. То съезжаемся, то опережаем друг друга. Разговаривать трудно. Размышляю о соглашении с Мердоком. Легализация реставраторов мне ненавистна: когда-то я и мои друзья боролись против полицейской диктатуры. Не собирался я убеждать Стила и явно рисковал, обманывая Мердока. Зачем? Нет, Мердок мне нужен, как и Стил, чтобы понять политическую структуру этого выросшего уже без постороннего вмешательства мира. Даже беседуя с Мердоком, я мысленно искал ему аналог на Земле. Может быть, это здешний фон Тадден, фигура у нас давно провалившаяся, обреченная на провал и здесь, потому что цель у обоих одна и та же – реставрация прошлого. С фон Тадденом роднит Мердока и политическая одержимость, почти фанатизм, желание действительно вернуть «золотой век», несомненный опыт искусного оратора и политического авантюриста. Есть в нем и черты главарей мафии: сметливый, подлый ум, дерзость и расчетливость игрока, жажда власти.

Все это я высказываю Мартину.

– Философствуешь, – говорит он, сдерживая лошадь. – А пожалуй, похоже. Только одного не понимаю: ты же все равно обманешь Мердока.

– Обману, чтобы помешать.

– Для чего? Ему и Стил помешает.

– Мы еще не знаем соотношения сил в сенате. Может быть, Стил ошибается. Мы вообще не знаем Города. Что здесь осталось, что родилось и что выросло. Вот и начнем изучать. Я – сверху, ты – снизу.

– Ну, изучим, а дальше?

– Дальше посмотрим, с кем мы.

– Ты уже говорил.

– Я и повторяю. Мы еще не знаем экономики государства, не знаем ни промышленности, ни пролетариата. Рассказ Стила неполон. Пролетариат есть, но достаточно ли он вырос? Есть ли у него настоящие вожди?

– Сразу видно коммуниста, – замечает Мартин. – Пролетариат, Маркс, капитализм, социализм.

Я не сержусь на Мартина. Отлично все понимает, но притворяется. Просто не хочет рисковать. Проводить время с Минни куда интереснее. Но сделать – все сделает. Поэтому я умолкаю.

– Послушай, а где они будут искать серебро и кого обвинят в ограблении? – вдруг спрашивает Мартин, круто переменив тему разговора.

– Кто это «они»?

– Кто, кто! Правительство, полиция, розыск.

– Полиция, – говорю я, – здесь, вероятно, наполовину подкуплена. Ничего и никого не найдет. Мердока же вообще даже упоминать не будут.

– А серебро-то у него в кармане, – ухмыляется Мартин.

– Ты так уверен?

– Зря, что ли, я сидел в комнате с камином. У стены люк в подвал. Его открыли и вносили туда ящики. Я и спросил: что это?

– Как же тебе ответили?

– Сказали: помалкивай, пока цел. Найдем, если проболтаешься.

– Может быть, ящики с оружием или продовольствием?

– Я узнал их. Те самые, которые грузили с причала в кормовой люк «Гека Финна».