Сегодня рано поутру Снимали памятник Петру, Тот самый медный, на коне, Этьен-Мориса Фальконе. Непримечательный герой Залез на постамент кумира, Концы подсунул, крикнул вира. Напрягся кран, пыхтя трубой, Как струны, тросы натянулись… Окрест раздался крепкий треск, И конь со всадником рванулись, В прохладу утренних небес, Ракетой выстрелив с гранита. На камне задние копыта Оставил потерпевший конь. А царь отделался легко, Десницу только подвернули Скользнувшим тросом. Из толпы Зевак собравшихся бабуля Сказала четко: "Остолопы, Вам только бревна подымать!" На это подниматель главный Ответил ей: " Спокойно, мать. Искусству надо быть исправным И внешний вид не нарушать. Не кипятитесь, в самом деле, Здесь будет лучший – Церетели! Был дальний родич по отцу Наш царь Зурабу-молодцу". Давно Петра мы не латали, Какие трещины в металле! А что копыта оторвали, То я вам прямо доложу, Положено по чертежу. Вот самодержец на коне Нашел свое в шаланде место. И постовой милиционер Машине дал дорогу жестом. Она пошла, и Всадник медный Весьма отогнутою дланью Отображал непониманье: "Неужто нас сей город бедный Отправит карлам в переплав?" И меж Синодом и Сенатом, Исчез прискорбно, виновато. Главу державную задрав. Вот так сегодня поутру Украли памятник Петру.

Одни – поклонники нирваны, Естественная поза – лёжа. Они предпочитают ванну, Как сибариты и вельможи. Скорей, скорей – других девиз. У них спартанская натура, Вспотевшая мускулатура Омыта душем сверху вниз. Что лучше?.. Спорят много лет, Как мыться истинно, как ложно. Я здесь держу нейтралитет И лишь замечу осторожно: Под душем не прочтёшь газету, Куря при этом сигарету.

Молодцы и молодицы, коллективы, контингенты, лично к нам Весна стучится на пороге в семь процентов! Мы в глаза друг другу глянем, руки жаркие сплетём и чего не знаем сами, обещаем на потом. Малолетки нам клянутся не переходить границы, не курить и не колоться не повсюду материться. Не начнут, как прежде, жены измельчать нас до опилок, если будем восхищённо озираться на кобылок и мечтать одушевлённо, как проснувшиеся древы, о весенних марафонах с поворотами налево. Юмористы, как приманку, обещают неизменно поддержать для смеха планку от пупка и до колена. Стройконторы в чистом поле обиталища построят и толкнут на рынке боле от построенного втрое. Соцразвитие с Минздравом ветеранам дарят льготы, тем – слабительные травы, этим – капли от икоты. Даже коррупционеры приготовили сюрприз нам, взятки брать, по крайней мере, только с маркою акцизной. А отцы народов наших, всех обняв структурой властной, поведут любовно маршем верноподданных согласных.

Дядя Паша покупает Покупает в гастрономе В гастрономе яйца дядя Очень свежие берёт Дядя Паша верит в Пасху Он домой приносит яйца И водичку наливает И в кастрюльку их кладёт. Он с ноги снимает красный А с другой ноги зелёный И в кастрюльку добавляет Разноцветные носки Дядя Паша газ включает Полулитру открывает И закуску нарезает Без печали и тоски А водичка выкипает И притом благоухает А яички расцветают В натуральный колорит Вот и дóпита водчонка Вся откушана закуска Дядя Паша засыпает Дядя Паша крепко спит По сигналу прилетела В дом пожарная команда Всё крушили топорами Всё залили что могли Поднимали дядю Пашу Выносили дядю Пашу Отходили дядю Пашу А яички не спасли

Не любят нас поляки вздорные И шведы прочие оффшорные, Эстонцы просто ненавидят А венгры до сих пор в обиде. Французы за Наполеона Не терпят нас с эпохи оной, Желает каждое мусьё С процентами вернуть заём Столетней давности… В тумане Нас презирают англичане, Косят японцы из цунами И тычут в морду островами. И даже белорусы прутся Прозападно, хотя бы в пруссы. О немцах говорить не будем, Хотя в Поволжье – наши люди! Китайцы желтокруглолицые Не примиряются с границами. Нам мало этого?.. Хохлы Отныне и навеки злы. Лишь на прекрасном Берегу Слоновой Кости Нас любят поголовно все         и приглашают в гости.

Пляж Учкуевка. Тюленем Отдаётся тучной лени, Отдыхая по заслугам, Дядя Вася ветеран. Пузо дяди отовсюду Загорающему люду Обозримо, как Малахов, Исторический курган. Дядя Вася без сомненья Вызывает уваженье, Представляясь эталоном         непростого бытия. Он салагам несмышлёным Загибает убеждённо: "Вашей мерой не измерить, Сколько прóпил в сумме я! А пропи́л по жизни долгой Два автомобиля «Волга», Белым бёдрам и коленкам     предпочтя понтовый шанс, Прокурил под Ялтой дачу, Проиграл… Вот тут задача, Проиграл, чего не помню, Помню только, в преферанс. Жил, ребята, не напрасно, Был в плену соблазнов страстных, Но в беде и в ликованье Сам себе не изменял. И сейчас скажу вам прямо, Рядом с Киевским «Динамо» Я поставлю только «Интер», На худой конец, «Реал»!

Я расскажу про садовода-мужа, Который был электриком к тому же. Чтоб яблочки никто украсть не мог, Мичуринец провёл по саду ток, Всё честь по чести, то есть слаботочно, А сам уехал в отпуск, как нарочно. Судьбе угодно, с молнией и градом Пролился дождь над злополучным садом (Для сведения, жидкость – проводник), Контакт непредсказуемый возник, Сирена заорала, как шальная. Жена, электротехники не зная, Решила, дура, что в саду чужой, Рванула по тревоге боевой, Упав, проводника коснулась шеей, Электрошок – и мы простились с нею. А дальше – суд! Хороший адвокат Обосновал, герой не виноват: – с женою жил любовно и согласно; – 12 вольт по ГОСТу безопасны… Мой друг, касаясь жизнью проводов, Будь физикою трахнутым готов, Тогда и под высоким напряжением Отделаешься крепким выражением.

Если наличных у нас не хватает На пармезаны и расстегаи, И, не дай Бог, на икру, Просто беда! Но не очень большая, Вот и Минздрав предупреждает: Нам это не по нутру. Если зарплаты опять не хватает На обретенье машины и дачи, На погулять по парижам порой, Есть, господа, еще в мире трамваи, Даже троллейбусы есть и тем паче Можно спуститься в метро. Если Фортуна, богиня слепая, Манкой небесною не осыпает, Это не повод грустить, господа! Будем ли мы из-под хмурого лобья Ближних оценивать в гневе и злобе? Нет! наливай, тамада.

Джентльмена рядом с Дамой     не смутит любой прогноз: Он укроется под юбкой     в дождик, ветер и в мороз. Джентльмен, узрев стишок свой,     но за подписью другого, Скажет, есть на свете люди     те, кто ценит наше слово! Джентльмен от Леди слыша         обвиненье-ахинею, Должен сразу и немедля     согласиться в корне с нею. Джентльмен, узнав от Леди,     что он форменный Зараза, Подведёт итог печально:     значит, я Вас не обязан? Наступает нам на пятки         межсезонье перемен: Посмотрел сегодня – Леди,     а вчера был – Джентльмен! Как Железная когда-то     говорила грустно Леди, На теперешних джентльменах Дама в гору не уедет. Джентльмен, от Леди пылкой     получив в письме признание, Как Онегин скажет, Таня,     гран мерси Вам за внимание! Джентльмен в расчёте с Леди,     как джентльмен, предупредит, Эта сумма, дорогая, Вам не взятка, а кредит. Если Леди нежно молвит,         очень мило, но о чём ты? Джентльмен ответит сразу,     ни о чём, зато экспромтом! Джентльмен, что мог, сказал Вам,         а теперь настал момент Дать ему по-джентльменски         хоть один аплодисмент!

Два курсанта Мореходки По Одессе погуляли, Перебрали малость водки И свалились под забор. Было им уютно очень На природе южной ночью, А к утру их взял в кутузку Проезжающий дозор. Их немножечко встряхнули И легонько допросили, Семафором сообщили На учебный пароход, Заберите, мол, ребяток, Если личного состава Появился недостаток, А у нас невпроворот. Забирали, доставляли, Потащили на собранье, Чтоб ужасные деянья Коллективно разобрать, Чтобы если и напиться, Не валяться, не ломиться И впоследствии в милицию Ни за что не попадать. Вот собранье открывали, Вот президиум в начале, В нём сидит один начальник, Как единственный, сидит. И сидит он еле-еле После тяжкого похмелья И лицом осоловелым Представляет грустный вид. Все курсанты уважали Дядю Мишу, что он скажет, Как нам трезвый путь укажет, Где и сам-то не здоров? Он когда-то был начальник Нашей славной Мореходки, Но за пьянку был понижен До простых профессоров. Он сказал: «Зачем вы пьёте?» – Сделал паузу на вдохе, Наливая из графина, Словно ждал от нас ответ, Не дождался и признался В самом главном, сокровенном: "Лично я во вкусе водки Разобрался в 40 лет…"

Решили в Штатах проложить Железную дорогу, И понеслась печать строчить Повсюду и помногу. Как будут линию вести, Где понаставят станций. Пошли участки вдоль пути Скупать американцы. Пока в верхах отсель-досель Начальство пробуждалось, Необвехованных земель Ни акра не осталось. Участок мой пустой, так что ж, Кого это тревожит? Семь тысяч долларов – положь, В обход тебе дороже!.. А тут решили строить вдруг Железный путь в России, От страха жители вокруг Вовсю заголосили, Стоят, мол, триста с лишним лет У нас в краю строенья! Им с хладнокровием в ответ: Да хоть от Сотворенья! Какие жлобности у вас, Не говоря – наивы! Что ваши мелкие права На фоне перспективы?.. И вот проложены пути Железно, напрямую. Ну, кое-что пришлось снести За выплату… смешную.

Я не знаю, отчего-то     и зачем я вспомнил вдруг, В нашей школе появился     интересный военрук, Галифе носил навыпуск,     стрижка ёжиком под стать. Объявил: "Военным делом     буду вас преподавать. Начинаем, комсомольцы,     с треугольника стрельбы. Сумма катетов квадратов     чем имеет место быть?.. Что, квадрат гипотенуза?.. Вижу, ты большой м…чудак. Геометрия Эвклида?.. В артиллерии – не так!" Посмотрел мельком в тетрадку,     покрутил гвардейский ус: "Нет, меня вы не собьете,     здесь простой гипотенуз!" И добавил теоретик     с убеждённостью в лице: "Сумма А и Б квадратов         буде Ц и только Ц!.. Ты засунь свово Эвклида,         после расскажу куда, С артиллерией мы брали         крепостные города!"

Други, выпьем за сержантов,         что сегодня наверху Пирамиды государства,     всем известных ху из ху!

Когда в родных краях вокруг Тебя, как в погребе, уныло, Возьми историю, мой друг: В былые лета хуже было. В напастях закалялся люд, Пил, чтобы умереть моложе, Был воровато-добро-лют, Бил зеркала косою рожей. Кривой предпочитал обход Перед путём прямым и Божьим, Беспечно верил, пронесёт, Враньё перелагая ложью. На шаг вперёд – два шага вспять Затем, чтоб неповадно было… Умом Россию не поДнять, Да и любой подъёмной силой.

Буря мглою небо кроет. Ловит кошку живодёр. Землекоп могилу роет. Я упёрся в монитор. Самолёт ныряет круто Сквозь озонную дыру. Танкер в море с…прёт мазутом. Чайки стонут не к добру. Наши милиционеры Бьют не близкое лицо. Твердоверы по пещерам Ждут пришествия концов. Беды мы свои припишем Вероятному врагу… Что, ландшафт красой не вышел? Я б исправил – не могу

Кажинный день у бабки крайней справа По пять стаканов семечки берем: "Бабуля, ваши семечки – отрава, Уже типун на языке моём!" Но бабка за продукцию свою Стоит стеною, как солдат в бою: "Да шо мовишь ты!.. Семечки у нас И для мочи сподобны, и для крови, А нервы – убиваются зараз, И остается чистое здоровье! Спускалась ночь. Цикады стрекотали, Как мотоциклы на большой дороге, Вели на три октавы полилоги В селе собаки. В лоджии соседней Чувствительные излагались бредни, Под звон стаканов полупьяный бас С полусопраною не первый час Крутил лямур, конечно, холостяк. Сопротивлялась дама… Кое-как: Мол, знаем эти ваши трали-вали, В холостяка поверили чичас… А мы, прикончив нервы, засыпали. Спасибо бабке, что спасала нас.

Как хорошо порою забывать О том, о сем, о третьем и десятом, Решительно стелить себе кровать, Себя осознавая неженатым. Заснуть, забыв неотвратимый труд, Отложенный легко, без сожаленья, И заново родиться поутру, Стерев кошмар ночного приключенья. Найти в кармане мятые рубли, Откуда и за что, не понимая, Лететь, почти не трогая земли, Не зная за каким, но за трамваем. Забыть не по злобé, а сгоряча О смене лет и череде событий, На спрос долгов небрежно отвечать В том смысле, что за мелочь, извините. Не помнить о размере головы И начисто забыть квартиры номер… И лишь почуяв прелости травы, Вдруг удивиться: «Неужели помер?»

Подруга перед зеркалом скрипит: "Ну и портрет! Как будто бы болит Живот у самого оригинала! Взять волосы – лохматое мочало. Объёмы каковы! Где талия? Что это – груди?.." И так далее. Хитрющий взгляд вонзает в джентльмена, Мол, как тебе такая перемена? И возразить нельзя, себе дороже: «Я вижу, правду мне сказать не можешь!» И согласиться с ней – ни Боже мой: «Всё ясно, ты не любишь, дорогой!» Извольте плавать в узком промежутке Ужасной Сциллы и Харибды жуткой. Нет, отступать нельзя, Москва за нами, Скажите твёрдо (или мягко) даме: "Преступница, ты перешла черту, Свою оклеветала красоту И тень сомненья бросила к тому же На вкус безукоризненного мужа!"

Вспоминаю город славы и побед – Севастополь: как сидел я на губе. Трое суток, не такой серьёзный срок, Командир за пререкания упёк… Вдруг в застенок от подруги боевой Передали мне посылочку с едой. Кто бывал на гауптвахте, знает тот, Передача арестанту не дойдёт. Это вам не санаторий, а тюрьма, Где сидельцы набираются ума. Но какой же бармалей и троглодит В Женский день подарок мужу запретит?.. Губари ломают хлеб, а там – ого: Шкалик спирта медицинского! "Казематом нашу веру не согнёшь, – Получивший десять суток за дебош, Поднял тост суровый старший лейтенант, – Пьем за ту!.. Кто настоящая жена. Да такая и в Сибирь с тобой пойдет, Если будет дан приказ в Сибирский флот!.."

Я говорю, держись, Отстаивая истину. В сопротивленье жизнь, Которая единственна. Крутые виражи Внушают опасения? Я говорю, держись, Ты всё ещё в движении. Движение вперёд В пространстве и во времени, И вот уже полёт – Любви твоей мгновения. Как и пришла, уйдёт Любовь непреднамеренно. Взгляни наоборот, А много ли потеряно? Когда погаснет жизнь, Допустим умозрительно, Не нам о ней тужить, Не нам, не продолжительно.

Вот и завершились испытания. Образец раздолбан в хлам и лом. Коллектив становится компанией, Чтоб успех отметить пикником. Тамада и главный виночерпий Миша Бакурадзе, военпред Выставил бурдюк вина Чхавери, Как-никак торжественный обед. Пробовали-пили-одобряли: «Говоришь, Чхавери?.. Первый сорт!» Возразил военный генацвале: "Выше, потому что – первый сок!.. Ягоды у нас в бочонке пресса Истекают ма-а-а-аленькой струёй Под давленьем собственного веса. Первый сок – единолично мой! И второй – ни зёрнышка, ни мýти, Но уже польётся веселей, Гайку мы легонечко подкрутим На два оборота – для друзей. Не забудем про начальство наше, Крутки три добавим от души. Где полны вином отличным чаши, Мысли руководства хороши! Ну, а после этого мы вправе Довернуть последний оборот, Кисточки и косточки раздавим, Получай четвёртый сок, народ!.." Что ещё осталось нам на вечер? Завтра разлетаться по домам. Скажем Нахвамдис! – до новой встречи. Нахвамдис и вам, и вам, и вам…

Читал я, что галоши снова в моду Войдут, как много лет тому назад. Теперь уже неведомо народу, Что ты в галошах был аристократ Среди обычных жителей Союза, Блестящий вышесредний индивид, Агатом отливают овершузы, А красный цвет подкладки так бодрит! Однажды Саше на работу Вова Звонит и сообщает, мол, у нас Для братской встречи веская основа Имеется сегодня и сейчас. И повстречались два родимых брата Обмыть покупку новеньких галош. Сколь часто за душевностью расплата Крадётся следом… Вовочка хор-р-рош Пришёл домой, как солнышко сияя В одной галоше, повод дав жене К сарказму… В этом месте опускаем Интимности. Друзья, позвольте мне Сказать, что как бы ни были важны Галоши, нашим встречам нет цены!

Взметнулась вверх её густая бровь, Как арка над Приморским, возмущённо, Катюша говорит подруге: "Вновь Прохода не дают соседей жёны. Вчера одна послала далеко Катиться… Что ли до Бахчисарая? Я, видишь ли, нестойких моряков От преданных супружниц отвращаю. Культурно отвечаю: много звуков, Не приглушила бы динамик, сука?.. Да если эти клуши знать могли бы О муженьках полстолька правды горькой, На Катерину поднялся бы дыбом Весь женский экипаж Радиогорки! Но мстят гадючки, муж придёт из рейса, Опять под глазом мне фонарь навесит!"

Я, граждане, хотите – не хотите, Чиновным контингентом восхищён, Он у руля, при козырях, в зените, Он Гегемон!.. Наверно миллион Ему число, и с каждым сокращеньем Растёт, как на пивных дрожжах живот, Простое изумляя населенье, Которое бумагооборот Не понимает, трижды его тресни, Что шелишпёры в смутные года… Но бьют куранты, и для новой песни Пластинку поменяли господа. Как оказалось, коррупционеры Империи готовили комплот, Но наши люди воплотили меры И за собою повели народ. И вот теперь мы в полном единенье, Наш рейтинг набухает сам собой. Остановись, наличное мгновенье! Уже остановилось?.. Так и стой.

Коротка наша жизнь, – Как погода, банальная тема. Коротка, оглянись. Вспоминаем не часто, но все мы, Потому, что уйдём, Кто – цепляясь, а кто – добровольно Одиночным путём Бесконечным немереным полем. Сколько там впереди Понедельников, чисел начальных, Чтоб сказать, погоди, На две крутки ещё не дожали, И под ложечкой жжёт Недозрелость бессмертных творений. Недолёт, перелёт – Забавляется вилкою время. Коротка наша жизнь, Это знаем доподлинно, немо, Хоть молись, хоть дивись На ответ не дающее небо. Засветилось табло В часовой заключенное раме, Время суток пошло, Всё вперёд и вперёд, и нолями.

Пришли науки свыше нам, Как дар одновременный, Но эти – для прекрасных Дам, А те – для Джентльменов. Джентльменом выпало – держись Физических традиций, За жизнь обязан ты вложить Пять тысяч инвестиций. А Дама, если не поймёт Химических законов Насчет покушать, проживёт Свой век уединённо. Джентльмен – Геолог, в глубину Он мыслями вгрызается И оставляет на жену, Почём на рынке яйца. Психоанализ? Знать его Для Дамы нет причины, И без того понятно – Сво… Знакомые мужчины. Приятно видеть, как снуют Мадмуазели бодро И геометрию свою Раскачивают в бёдрах.

На улице Радяньской, пешеходной, Заплёванной в три слоя кожурой, Шопен в интерпретации свободной Звучит… И гроб несётся над толпой. На черном – буквы белые «ОДЕССА», Как надпись на погибшем корабле, Прохожие с немалым интересом Сомнения высказывают вслед: – Опять холера началась в Одессе…? – Нет, завтра на футболе ей навесим!" В субботний день на пляже городском Попал я в эпицентр бомбардировки, С небес живым посыпались дождём, Кто бы подумал, божии коровки! Они, как оказалось, людоеды, Вдобавок были сильно голодны, А здесь такое мясо для обеда…! Не успевая надевать штаны, Двуногие бежали, почем зря Биологов научных матеря. Стояла несусветная жара. На автоматах газ-воды с утра Ждут жаждущих граненые стаканы, Но к полдню исчезают все… Гурманы, Не разводя китайских церемоний, Спокойно пьют из собственных ладоней. – Куда несёт посуду вихрь событий? – Вы, – говорят, – у третьего спросите!.. Разгадка нам представилась простая. Пол-литра на троих соображая, Причем один стакан на всех, заметим, Два друга выпили спокойно, третий – Концу достойному заслуженный венец: Стакан о камень треснул молодец!

Позвонил по телефону     олигарх один знакомый, С кем порой в 20-м веке     пили мы не только чай, На него сошла Идея     в отношенье Хохмодрома На три миллиарда баксов. Отвечаю: «Развивай». Развивает, мол, на сайте     куча текстов экстремальных, Он уже страничек восемь     от бессонья прочитал И теперь соображает: "Это интеллектуальный, То есть типа уставного     непорочный капитал Для открытия на Мальте     малой фирмы, но солидной. Посмотри, какую Галкин     на авансах крутит ось, Значит, юмор выплывает     облигацией ликвидной, В общем, завтра реквизиты     мне по факсу перебрось". Если честно Вам признаться,     был я в полном опупенье, Может, целую минуту,         а скорее даже две, Но когда иссякли вольты     и амперы вдохновенья, Я сказал ему словами,     что возникли в голове: "Боря, я не сомневаюсь,     в чудном бизнес-результате – Миллиарды, яхты, кары,         прокуроры и скамья, Но ко мне пришёл намедни     многочисленный читатель, На фига нам эти яхты,         даже с рифмою на Я?"

Боюсь, бесповоротно ошизею. Вчера пришло письмо из Лотереи Международной. Город Барселона, А это не какой-то ваш Бобруйск. Со ставкою почти 2 миллиона Я выиграл великую Игру, Конечно, в еврах. Так решили боги, Моя забота – выплатить налоги. Всего 15000 не хватает. Надеюсь, дружба чистая, святая Меня, как и всегда, не подведёт. Друзья! Подруги! Высылаю счёт……

Димок, скажу тебе, как другу, Пусть я последний идиот, Но эта жизнь идёт по кругу, Спирали нам не выдаёт. Но есть вибрация в моменте, Когда из круга вырвясь вдаль, Мы поднимаемся по ленте, Подошвой чувствуя: спираль. Вот эта самая, Димитрий, Что с Гегеля свинтил Ильич, А мы с тобой без полулитры Пытались на зачёт постичь. Спираль изящная, как штопор, С потёртой каменной резьбой. Пыхтя, ползём внутри Европы. Считай ступени, дорогой. Ещё виток… На Нотру Даму Вскарабкались… Какой отсель Видок, ну чисто панорама! Отвинчивай коньяк Martelle!

Был когда-то я парень-рубаха, Забияка, нахал, обормот, А теперь рассыпаюсь, как сахар, И ещё растекаюсь, как мёд. Разогнал я душевные тучи, Лично мой небосвод – голубой, С каждым вздохом светлее и лучше Я стою над дорогой прямой. Не напрасно боролся с собою, Недостатки свои изгонял, Как я гладок! Нарежьте обои И наклейте на стены меня.

Грандиозны наши планы, Но короткие срокá Получает Вождь избрáнный Для разгона и рывка. Ну, всего четыре года. А допустим, ровно шесть Ради счастия народа Бремявластие пронесть? Или обществом попросим Закалённого, как сталь, Повести стабильно восемь В зачарованную даль? На весах планиду взвесив, Единение любя, Утвердим ещё лет десять Под водительством Тебя. Чтобы сильно эпохально Всё котилось и неслось И торчала вертикально Замечательная ось! И чего там мелочиться, Пусть в завидках лопнет мир, Оставайся лет на тридцать, Наш великий Командир!

Да, продолжаем пока околёсины – Новых идей занимать невпопад, Ради того, чтобы снова по осени Считанных не досчитаться цыплят. Да, проверяем выносливость нации То наводнением, то радиацией; И от Москвы до глубоких окраин Импровизируем, ноты не зная. Лезем под красный огонь светофора; Бомбой равняем Кавказские горы, И на пороге сгоревшего дома Крестимся вслед отгремевшему грому. Всё же, согласно одной экспертизе, Русь обновит неминуемый кризис. Будет по-нашему, будет ей шок, Чтобы закончилось всё хорошо! Беды придут, как всегда не напрасные, Наша Отчизна воспрянет в борьбе… Хочется верить, что в пору прекрасную Жить не придется ни мне, ни тебе.

Закон суров: прекрасное вначале, Вкривь или вкось впоследствии пойдёт. Какое вы желанье загадали, Чтобы оно сбылось, на Новый Год? Допустим, вашей фирме не везёт, Она, на крайний случай, прогорела. Хотите ли отметить в Новый Год Корпоративно лопнувшее дело? Допустим, завтра привели вас в суд За дело или мимо шли, неважно, Заранее не зная, что дадут, Согласны или нет на суд присяжных? А вот ещё судьбы нежданный вызов: Двенадцать ночи, Дед Мороз вошёл, Взлетела пробка – треснул телевизор, Вам стало грустно или хорошо? Допустим, вас послали в Интернет, И там уже безвылазно живёте, Кому хотите передать привет И пожеланье радости в работе? За нефть, допустим, цены опустив В четыре раза, что вполне резонно, Во сколько раз поднимут вам тариф, Допустим, за оплату телефона? Вы верите, Плохое неуклонно Само собою покидает нас? Исчезнут олигархи за кордоном И киллеры, исполнив свой заказ. Чем кончился однажды Новый Год, Какой экстрим взъерошил ваши чувства? На третий день?.. Милиция?.. Развод?.. Пришлось жениться? (Только не о грустном!) Что может быть, сбывается на свете, Допустим, послезавтра Новый Год, Логично ли его сегодня встретить, А завтра вас сосулькою прибьёт? На месте пломбы, коды не раскрыты, Всё рухнуло печально, но легко. Найдётся ли когда-нибудь защита От наших гениальных дураков? И денег нет, и перспективы зыбки, И женщины не любят нас, хоть плачь, Готовы ль мы считать свои ошибки Исходной точкой будущих задач? Допустим, что в обрыв не понарошку Наш паровоз уверенно летит, Вы выбрали уже себе подножку, С которой можно вовремя свинтить? В диагнозе определились просто: Коррупция, инфляция, дефолт. Вы верите, в леченье диагносты Последний свой затягивают болт? Жизнь каждый день показывает шиш У нового прогресса на пороге, Но для лавинного сползанья крыш Нам не хватает нанотехнологий? Не злоупотребляя перехлёстом, Внимание: вопросов больше нет! Но всё-таки, с каким последним тостом Хотите вы покинуть этот свет?

Великий Вождь нам завещал однажды Учиться, и учиться, и учиться. Ильич, тебе мы, рапортуя, скажем: Завещанные взяли мы границы. Смотри, Ильич, как взмыли мы высóко, Чего не снилось прежним поколеньям: Воруем смело провода под током, И даже под высоким напряженьем. Дивись, Ильич, мелькают эшелоны Туда-сюда, как будто фишки в нардах, И наши на Канарах миллионы Нулями прирастают в миллиарды. Зачёт мы сдали, впереди экзамен, Ты обещал нам кризисы и войны Своими архидобрыми словами. Всё так и есть, лежи себе спокойно!

Старых женщин я не знаю, Полпланеты обыскав. Их в природе не бывает! Так что ты, Борис, не прав. Хоть и Маркович, не прав ты, Клевету пуская зря: Эти дамы – космонавты, По нагрузкам говоря. Вот иная нянчит внука (На работе внукомать), На лице её наука Многолетье побеждать. Вот она несёт в кошёлке Пуд еды на всю семью, На груди её футболки Там, где сердце, – I LOVE YOU! Вот она на теннис выйдет, Как духовка, горяча, Пусть порой, мяча не видя, Что косой, махнёт сплеча, Пусть местечко ей в трамвае Уступают иногда… Старых женщин не бывает. Есть старушки. Это да.

Как трудно олигархам жить на свете Со всех обозреваемых сторон! Для них ничуть не ярче солнце светит, Не громогласней колокола звон. Их конкуренты подлые тревожат, Их киллеры на крышах сторожат, И папарацци ради злобной рожи Нацеливает фотоаппарат. Пусть у тебя неугомонный норов И миру распростёртая душа, Сиди, как пень, за каменным забором, Секьюритáясь, медленно дыша. Чтоб ты не сделал, будешь виноватым, Свет наизнанку вывернет успех: Ах, ты, подлец, ещё и губернатор? Нам яйца дáришь? – Это просто смех! Припомнилось, когда всё закрутилось, Освободилось, рухнуло, свело, Мне показалось, вот где Божья милость, Скорей хватайся за её весло! Но, видно, сверху благовóлил кто-то, Смелó, как листик, фирму помелом, А я чуть было половину Флота Балтийского не сдал в металлолом… Зато теперь плевал я на волненья, Хоромов мимо проходя пешком, Показываю камере слеженья Свой острый локоть под прямым углом.

Здравствуй, сват ты мой, Петрович! Жмёшь ли всё ещё педаль, Как железное здоровье Закалённого, как сталь? Что-то в этой жизни вечер Слишком быстро нас застал. Ан и Млечный путь не вечен, Задери его Астрал. А в округе мир глобальный И космический порой Прёт без удержу, нахально, Ну, совсем как неродной, Загребая повсеместно, Зажимает нас болтом. Ты скажи, Петрович, честно, Поступать ли в ВТО? Что-то стало всё тревожней Процветать из года в год. Разобраться ли с таможней? Провести ли газ в обход? Экономика сломалась. Как сказал великий Спец, Потерпите ещё малость, Будет полный Глобалец. Этот полный хмурит брови, Расползаясь, паразит, Поросячьим нездоровьем Нам из Мексики грозит. Но пока ломать привычки Я причину не нашёл И к тебе на электричке Еду, накрывай на стол.

Всё связано: система управленья – И степень руководства облысенья, Вослед за окончанием войны – На юбках укрощение длины, О чем поёт своей супруге кречет – И чем в Калуге от запора лечат, С рассветом отвращение к работе – И грипп свиной на бреющем полёте, Скисание в столовке винегрета – И в дачу попадание ракетой, Приятное – безнравственно иль вредно, Надёжное – накрылось тазом медным, Наукой обнаружен ген Италии В чукотской ДНК, ну, и так далее… Всё связано – и будь я сивый мерин, Когда бы в личный гороскоп не верил!

О кирпиче не думай свысока, Твой до тебя не долетел пока. Стихач кладёт слова, как кирпичи. Стена – его, а кирпичи – ничьи. Для стен и мастерства довольно, Талант – кирпич краеугольный. Зачем оригинальность кирпичу? За подлинность дороже заплачу. На кирпичи не плюйте свысока, У стен кремлёвских – длинная рука. «Камень на камень, кирпич на кирпич…» Даже не думайте. Это нич. лич.

Как одна цыганка мне бéды нагадала: – Ой, красавчик, натворишь ты делов немало. Хуже нет, расклад какой, сам-то посмотри-ка, Туз червей на Даму лёг и причём на пику, Вот Валет тебе тащúт тягостные вести, И добро бы от бубён, от Семёрки крести! Как Шестёрка, ты идёшь с головой нетрезвой, А у друга в сердце нож, он тобой зарезан. Словно Дама, брешешь ты, а народец верит, В белокаменный дворец отворяешь двери, Несмотря на Девять пик, все пройдя заставы, Сам себе закон вершишь под орлом двуглавым. Будут слушаться тебя в городах и весях, Но однажды Короля на фонарь повесят. Вот куда ведут кресты, сокол мой удáлый… Положил ей сто рублей – всё перегадала. Из-под черного Туза выпорхнула Дама, И приносят Шесть червей на дом телеграмму. Ни в маньяки не пошёл, ни к вершинам власти, Сколько дров не наломал на людское счастье, Нет завода у меня, даже магазина, Знай себе, сижу, плету вирши, как корзины. Загляни в них, дорогой, не убудет много, И пускай тебе всегда – скатертью дорога!

Безбожная, сакральная, веселая, печальная, Дурацки гениальная, здорова и больна. Интернациональная, повсюду нос сующая, Смиренная и ждущая, чтоб сверху и сполна. Невинная, шалавая, стозевная, двуглавая, Воскресшая, пропащая, богата и бедна. Молчащая, стучащая, кондовая, перцовая, Московская, столичная, все стоя и до дна. Тотальная, двуличная, нахальная, елейная, Музейно-мавзолейная, ублаготворена. Квасная, ротозейная, ни в чем не обозримая, Страна моя любимая, Великая страна!

Опричь здоровья, всё заразно, Девицы, птицы, рук не мыть. В ряду зараз разнообразных Искусство отмечаем мы. Администратор и политик, Поэму вдруг извергнул он, И снова на коне событий, Наполеон и Цицерон. Зелокусательно поэты Смеются: глупо и смешно. Он с горней высоты на это Плевал, как Фауст на Гуно. В гимносложении искусен, Второй срывает в Думе бис! И все, кто требуют дискуссий, Неправы больше, чем Борис. А та градоначальной кистью Изображучила ежа. «Не продаём!» – кричат на Кристи, Ея шедевром дорожа. VIP-авторам сияют блики В анналах будущих времён… Какой артист погиб великий, Сказал по случаю Нерон.

Вологодский огурец – Огородный молодец, И не зря он стоит круто, Вдвое более грейпфрута. Наш отечественный кар – Магистральный суперстар, Руль крутя в нём пару лет, Будешь мощным, как атлет. Господа, не будьте строги За российские дороги, В них навек завязнет тот, Кто с мечом на нас пойдёт. Мы Медвежью кровь пивали, Хванчкару и Цинандали. То ли дело, коньяки Прямо из Москвы-реки! А французская горчица На закуску не годится, То ли дело, вятский хрен, Продерёт до задних вен!

Хорошо Кораблю отмечать день рождения, Потому что когда ещё пустят на борт Этих женщин красивых как исключение И крикливых детишек, когда ещё торт Будет ждать на шкафуте своей трепанации, И орать на пятьсот децибелов трансляция?! Только пить не положено, пить,                     в смысле, выпить. Даже опытный штурман садился на мель, Даже старший матрос чуть не гикнулся в ИП'е, Кислороду не сдался сустаточный хмель. Потому-то из Штаба приказ громовой Испустили низам, то есть нам: «Пьянству – бой!» Мы сидим за своим лейтенантским столом. Приглашаем Максимыча: «Выпейте с нами!» "Издеваетесь? – нам отвечает старпом, – Предлагайте компот вашей старенькой маме!" И однако стакан опрокинул моряк: "Молодёжь, да ведь это армянский коньяк!.. Кто доставил спиртное сюда?" – Тишина На четыре секунды сгустилась над местом. Наконец, доложил я: секретно жена Принесла мне ноль-пять… "Трое суток ареста!.. Эх, обидно: бывают подруги законные… Лейтенант! А давай – обменяемся жёнами?"

Сколько времени с этой поры пробежало! Ты могла бы дойти до жены адмирала…

Посчитать ли идущих саванной слонов?.. Вот вся Африка мимо протопала, но Заблудившийся в травах мой сон не идёт. И тогда открываю красавицам счёт. Первый номер – отличница с русой косой, По арыкам бегу я за нею босой И догнать не могу. Друг Эркен говорит: – Не догнал, потому что ещё не джигит. Номер два – из индийского                     фильма точь-в-точь, Крутобёдра, глаза, как бомбейская ночь, Но в то время имел я нерáзвитый вкус, Засмеял бы меня и последний индус. Кто из нас не знавал в своей жизни Людмил? Я у третьего номера часто гостил, Помню даже сейчас заливное из кур, Но в тумане уплыл по Фонтанке Амур… Приглашала седьмая меня не в постель – В филармонию! Где усыпляет Равель… Джейн – двенадцатый номер                         в английском порту, Худосочную мне не забыть красоту, Что сулила в гражданстве больших перемен, Но я был патриот, то есть не джентльмен… Двадцать пять – Серафима,         прости, не ругай… Сорок семь… На тебе я уснул, Гюльчатай.

В Отечестве моём суровый климат, Не греет нас течение Гольфстрима. И ничего, по современной моде Девчонки в полуобнажёнке ходят. На пыльный склад истории сданы Из тёплой байки нижние штаны. Давным-давно всемирно знаменитый Жерар Филипп, к нам прибывший с визитом, Сказал, что он сражён и удручён Покроем местных женских панталон С начёсом, чем в одной московской даме Он вызвал гнев, пролившийся стихами На тех, кто удручаются бельём, Не видя душу, нежную притом. А вот картина местного значенья. В какое-то не помню воскресенье Сижу в общаге Университета, Подружку жду, что запропала где-то… Тем временем про новости балета Сокурсница рассказывает мне, В своём углу разлёгшись на спине. Мы уточним в пространстве положенье: Она лежала, подогнув колени Естественно, ничуть не беспокоясь, Я ж не Жерар Филипп и всё такое, Не охну, от того, что мне видны Широким планом ейные штаны. Нормально. Полагались по сезону Курсантам вот такие же кальсоны. За них давали в скупке 6 рублей, На три кино с избранницей своей, Которая явилась очень кстати!.. Другая, что лежала на кровати, Закрыла все балетные вопросы И гордо повернулась к стенке носом, А круглой голубой кормою – к нам… Мы побежали по своим делам.

Если окна запотели И скрипит к утру кровать, – Значит, будет в самом деле Доллар где-то 35. Звёзды сильно заблестели, Месяц вышел красноват, – Всё к морозу и метели, Евро будет 50. Много желудей на дубе, Холод в брюках тянет снизу – Много нам готовит Дума Освежающих сюрпризов. Полно ягод на рябине, Народился месяц стоя, – Будет дефицит в вакцине, Но зато прибавит РОЭ. Дым столбом стоит – к морозу, Лижет между ножек кот, – Неужели быть тверёзым Мне с тобой под Новый Год?!

Вступила в Новый год страна. Кругом такая белизна И крутизна сугробов снежных, Какого нам ещё рожна? Спустились в кризисе до дна, И технология на-на – Ты мне, а я тебе ответно – Цветёт, какого нам рожна? Всем шутникам и ворчунам Даны понятия сполна Грызлово, чурово, серьёзно, Какого им ещё рожна? А кривизна испрямлена, И снова партия одна, Нескоро на её обломках Напишут чьи-то имена.

Он говорит мне с видом полководца, Шагающего пёхом по воде, Что принято решение бороться С коррупцией, застоем и т. д. Он говорит, что нам повсюду надо Добиться, избежать и преуспеть, Взвинтить порядок там, где беспорядок, Разврат, разбой, растраты и т. п. Свобода стала несвободы лучше, Но чтобы соответствовать точь-в-точь, Мы временнЫе пояса научно Перепояшем, сократим и проч. Он говорит весомо и гранёно, Он говорит, что накачать пора Отдельную долину силиконом, И будет нам прогресс et cetera. Он говорит, что принимает вызов Встряхнуть мою любимую страну… Но тут я выключаю телевизор И падаю забыться и заснуть.

Всё было прекрасно вначале, Посёлок спокоен и тих, На даче я жил без печали, Копаясь на грядках своих. Легко уязвимый однако Достался мне слева сосед, Мою отравил он собаку, Сказал, что рычала в ответ. По нынешней осени ранней Сосед приступил колотить, Он сбил деревянную баню, Три метра моих прихватив. Однажды он в бане с девчонкой Устроить решил баловство. Налил я себе самогонку За милую душу его. Считаю: уже на полатях Нырнули в парную волну… И дистанционный взрыватель Я с доброй улыбкой замкнул.

Когда невыносимо большинству, Оно, найдя верховных виноватых, Сметёт, как прошлогоднюю листву, Диктаторов и даже демократов. Но если почему-то с каждым днём Народ на полкопейки богатеет, Пускай при диктатуре мы живём, А что – Свобода? Да и хрен бы с нею! Твой суверенный путь, святая Русь – То абы как, а то и лихолетье, За будущее я не поручусь… Пускай оно сюрпризом будет детям.

Бывало, в положениях превратных Я отвечал легко и адекватно. Когда летела на корабль ракета, Почти спокойно я смотрел на это. Очнувшись после кораблекрушенья, Я с пузырями рыбам гнул по фене. Когда напарник не совсем умело Расплавленный металл мне лил на тело, Из пустяка не создавал я драму, Его беззлобно поминая маму. У нас – не у нордических героев, Сказал – и сразу сердце успокоил. Какие к черту трели эвфемизмов, Когда рукой подать до коммунизма? Но время шло, давя на шею грузом, Не стало величавого Союза, Куда ни плюнь – развал и прецеденты, Агенты, дивиденды, президенты. Со мною тоже что-то происходит. Хочу! Но мат наружу не выходит: Я, говорит, единственный в стране, Который так понизился в цене.

Если Вас на что-то тянет По утрам и вечерам, Знайте, милые, заранее, Это что-то вредно Вам. Безнадёжно, если тонко – Ароматы, кружева, Вальс, Набоков, обнажёнка, Приоткрытая едва, Клятвы верности, измены, – Сам проверил, каково… Хуже секса, джентльмены, Лишь отсутствие его. А раскинешь взгляды шире, – Замечательный народ Всё, что вредно в этом мире, Покупает-продаёт На корню и с потрохами. Даже немцы, говорят, Поставляют с овощами Нам к столу испанский яд.

Поём торжественным глаголом За то, что в красоте своей Ты отличима только полом От ниженазванных мужей. Ты надеваешь наши брюки, Ложишься с куревом в кровать, И нет ещё такой науки, Дабы тобою управлять. Не обинуясь, предвещаем, Что с высоты своей Парнас, Себя тебе препоручая, Свихнется в профиль и анфас. Ни нашего преклонность века, Ни что вдали маячит гроб Не поколеблет человека, Припасть перед тобою чтоб. Мы за тебя пойдём на площадь, Чтоб успокоилась страна, Поскольку ты и в роли тёщи, Как соль на рану, нам нужна. Весной, когда подтают снеги, Когда мягчает женский нрав, Ты даришь запредельность неги, Толикия дары прияв. Мужчины так несовременны, Что ни Олимп, то и банкрот. Приди и выправь во Вселенной Душевный кругооборот. Пускай в твои вольётся члены Живительность Эдемских рек

Короче: будь благословенна Отныне, присно и вовек!

Мелькают столетья, годины и даты, Ни охнуть в одних,             а в других ни вздохнуть, Историей наша держава богата, Являя планете свой Шоковый путь. Ей не помогали железные «измы» И сталь закаляющий пламень речей, Вождей крутолобых маразмо-харизмы И труд неустанный её палачей. Кредиты и займы ей не помогали, Поскольку досталась планида-напасть: Такая валюта найдется едва ли, Которую здесь невозможно украсть. Стране бесполезны все недра природы, Немеряный двух континентов простор… Куда вы, младые побеги народа, Родиться-учиться-свалить за бугор? На пыльных обломках оставлена память – Всегда за добро причитается зло. Товарищ, поможем России стихами!.. Всё прочее было и не помогло.

Весна! Запахло перегноем Сижу на верхнем этаже, Неотвратимо эти двое Внизу сподобились уже Случайно повстречаться в марте Или намеренно?.. Но вот – Весна, уже заказан чартер В совместный М-и-Ж полёт! Ж: Позвольте сесть мне с Вами рядом? М: Садись, хотя оно мне надо? Ж: Как Вам погода, хороша? Снег выпал, сделав нам красиво. М: Бабла в кармане ни шиша И никакая перспектива. Ж: Что интересного в газете? М: А хрен ли, снова суки эти, Законодательная власть В своем втором и третьем чтении Дотумкала, как обокрасть Меня, народонаселение. А те весёлые ребята, Что покупают острова, Берут без роздыха откаты С простого даже дважды два. А те грозят концами Света, Но мне по щиколотку это! Ж: Люблю смотреть я сериалы И в твиттер заходить порою. М: Нам сериалов не хватало, Как балеринам геморроя. Ж: Я должен выразиться Вам: Вы интересная Мадам! М: И ты как есть не аллерген, Живи, не кашляй, Жентльмен!

Кто сказал, что нет в державе         разделения властей? В лоб ему принципиально мы отвесим: – Грамотей, И заслуженный профессор             ах!ренических наук! Минус три очки фланелью             ты протри, учёный друг. Посмотри, как на просторах             удивительной страны По понятиям все власти поделили братаны. Тот, который в запах money,         словно в женщину, влюблён, Занимается распилом к удовольствию сторон. Кто здоров, как Шварценеггер,             для кого метелить – сласть, Тот идёт по зову сердца             в ох!ранительную власть. Тот, кто Центром – чисто Штирлиц! –             был в коррупцию внедрён, Получает на кормленье Ог!раниченный район. Кто подобно пионеру отвечает старшим – есть! Тот судебной властью будет,         обращайтесь: Ваша честь! А придуркам тем, которым         в долю не пришлось попасть, Остаётся шить законы,         так себе, но тоже власть. Потому имеет право абсолютное народ Посылать туда все власти         прямиком, где сам живёт.

Давайте постучим по дереву: у вас Ещё не началось?.. Так будет день и час, Когда под – айболит! – впервые мы узнаем, Что значит большевик, который несгибаем. Мы давим кулаком 4-й позвонок, Как Ларни говорил, – вместилище тревог, Натруженной спиной катаем мяч о стену То вдоль, то поперёк, согласно Марку Твену, Компрессы мы кладём из чеснока с лимоном – Классический рецепт ещё от Цицерона… И штопором скрутив хребет весенним утром, В нирвану входим мы посредством Камасутры. Но главное – держать свой параллелепипед, Коньяк уже налит и, значит, будет выпит. И, значит, нам ещё и мыслить, и страдать, – Какая благодать, корейская кровать. Короче, мы пройдём до самого конца Сакральною стезёй по области крестца, Смотря, как за мячом вы бегаете шустро, О чём и говорил великий Заратустра.

Успокойтесь, люди, после завершения, Бесполезны марши и молитвы пение, Лет на восемнадцать отдохнуть пора, Финита комедия, кончена игра. Наш народ доверчивый, тихий и культурный Подошел под камерой наблюденья к урнам, Интересовался, как прошел исход? А на что надеялся? У него свой счёт. Говорят, простак он, но каковский плут, Если оказался и сейчас и тут Ко двору, а я вот истинный дебил, Зная о раскладе, избирать ходил. Нет, не дали деду по нахальной морде, Дали только Невского Александра орден, Почему, скажите, он не удостоен Ордена Победы, звания Героя, Если всей России изменил судьбу?.. Александр Невский вертится в гробу.

Гений Пушкин как отрезал: "Ломоносов – не Поэт! Я читал его поэзы, – О Любви ни строчки нет! Если ты не Лизавета, Государыня всея, Всколыхнёт тебя ли эта Од бурливая струя? Наш Михайло на прелестниц (Не цариц) не тратил слов, А супружниц, если честно, Утопить был всех готов!" Прав был наш Авторитет: Без Любви – Поэта нет. Он пенял бы нам: "Ребяты, Как вы грУбы и плохИ! Всюду маты-перематы Под названием стихи. Разноцветные глаголы За Любовь, скажите, где? Только мелкие приколы На вонючей ерунде!" Я и сам себя порою Пролистаю – хоть реви! – Где Любовь, когда под поезд, Вниз с обрыва головою, Яда верного настою? – Никакой тебе Любви. Всё! От вас высоким штилем Удаляюсь я в Астрал Типа Дуня, это Вы ли Дать согласье изъявили К сильву пле на сеновал? Или – выше в сантиментах Взвейся, преданный Пегас: Как люблю я Президента! И пускай мне шьют за энто Антиголубой Указ.

Раз в начале века было решено: Там, где Пётр Первый прорубил окно, Встанет обновлённый чудо-стадион!.. Опыта набраться съездили в Лондόн. И когда набрались полные карманы, Объявили людям: Альбион туманный, В частности, Уэмбли, мы заткнём за пояс, Можете ложиться спать, не беспокоясь. За рублей каких-то два-три миллиарда Будет вам от зрелищ на душе отрада. Объявили конкурс. Кишо Курокава Победил всех прочих, честь ему и слава. Всё пошло по плану, как часы, при этом С каждою минутой вырастала смета, А у руководства понижался статус, Вот и гендиректор выгнан за растрату. Бедный Курокава видит: вот так нумер! Сильно огорчился, так что даже умер. Не по нраву наши нравы самураям. Все мы в результате жизни умираем. И вдобавок FIFA вбросила азарту, Стадион подайте по её стандарту, А не то не будет вам чемпионата. Знаем мы FIFAнов, те ещё ребята. Это значит, конкурс назревает новый, Сорок миллиардов мы вломить готовы? Бывший самым Главным, он теперь Премьером, Рассерчал ужасно, скоро примет меры, Так как золотое с некоторых пор Кончилось терпенье, глядя на позор. Не грусти Начальник, надо просто верить: Так всегда случалось под закат империй. Занавес опустят, но для миллионов Были Колизеи, будут Стадионы.

Гремучая компания однако Ввалилась к нам на хату в эту ночь, От имени Большого Злодиака Приветствуя, сочувствуя и проч. Политики, художники, пииты, Модели, несравненные на вид, Спортсмены, – поголовно знамениты И каждый стопроцентно ядовит. Возьмём хотя бы ту же Пикфорд Мэри, Мильон за поцелуй давали ей Иль Нобеля, ведь если слухам верить, Тот почитался как не бедный Змей, Хотя был просто швед, а не еврей. Сергей Миронов, что на этом свете – Номенклатурно-справедливый Змей, Достоин он аккордов Доницетти И даже Пабло Пикассо кистей. Мао Цзедун всем обещает снова Америку количеством унять, В. Маяковский вместе с Казановой, Толкают В. Холодную в кровать, А Клару Цеткин просят обождать. Ссылаясь на загруженности график, На слёт не прилетел полутандем, И правильно, и верно, ну нас нафиг, Энергосберегающий Д. М.! Гребенщиков – производитель звука, М. Прохоров – на все сто сот хорош… А ты, моя любимая Гадюка, Гостям пирог ореховый печёшь. Куранты бьют. Бокалами ударим, Наполненными ядом до краёв! Да здравствует наш общий серпентарий И каждый будь в отдельности здоров!!!

В одном весьма большом и смешанном Лесу Финансами рулить поставили Лису. Лукавая кума команду подобрала Достойную себя – гиены и шакалы. И вскоре перед ней дремучие финансы Открыли все свои основы и нюансы. За сим пошли вокруг такие завороты: Был крепким банк Лесной – и он уже в банкротах, Когда-то был Завод – и кончился завод, Там трасса в никуда из низачем свернёт, А бравые орлы державной обороны, Нахохлившись, сидят, как бедные вороны. Меж мелкого зверья витают разговоры: «Нам нечего уже платить за наши норы!» Острижены под ноль медведи, леопарды, А счет потерь в Лесу пошёл на миллиарды. Как это всё стряслось?.. Отладила плутовка С командою своей надежную стыковку – Огромную дыру, где общий капитал На личные счета бессменно поступал… – Грабёж! – кричал один неугомонный Филин. Теперь молчит и он. Неужто посадили?

Аты-баты-депутаты Низовой Умапалаты Как всегда в законном стиле Восклицанья распустили. Мол, злодей заокеанский Поступает хулигански И грозит счета в офшорах Опечатать нашим ворам. Это как бы типа слишком, Наши воры – наши шишки Высоченного полёта! Али мы не патриоты? Мол, ответить резко надо, Запретить, чтоб наши чада Нáзло местной медицине За бугром лечить отныне! Голосуя, патриоты Подвели свои турусы: Половина вышла в трусы, Остальная – в идиоты.

Городок на юге Казахстана, От Москвы на страшном расстоянии. В школе нас учила англичанка, Чей отец служил послом в Британии И расстрелян был в 37-м: – Пишем comrade, кáмрид произносим. Историчка в каверзном вопросе: – Почему рабы со Спартаком Во главе – разбиты и распяты? Диктатуры пролетариата Не хватало этим древним грекам. Был Онегин лишним человеком, И туда же вслед за ним Печорин, А Базаров, тот с папашей спорил. Физика – пронырливый Маркони Стибрил передатчик у Попова. Химия – открыла нам в законе: Им прибавят – нам убавят снова… Это с этим – получаем соль? Блин, опять не делится на ноль! Вот чему учили нас злодеи, Ссыльные Советского Союза, Вот какая странная идея В головах осталась в результате: Правильно – скользить гипотенузой, Зная, что по катетам – не катит.

Хороший человек живет на свете белом, Работает и вдруг однажды не к добру Почувствует – внутри чего-то засвербело, И пальцы невзначай потянутся к перу. Из эллинских времён стихи –                     всего лишь строки, Что пишут сверху вниз! И боле – ничего, Но он вдувает в них с неведеньем высоким Весь пыл души своей и сердца своего. Рифмачество его – умри и не воскресни! – Лохматы, словно псы бездомные, слова, Но под гитару он споёт их вам, как песню, А в песню можно всё, что хочешь, паковать. Поэт не должен быть хорошим человеком, Когда он не пижон, а профессионал, Моральный онанист, психический калека, Ведь он свои стихи для денег сочинял. Лишь самому себе он в жизни верным будет, Махровый эгоист, злодей и лицемер. Но кто из знатоков его хоть раз осудит, Что где-то не сумел он выдержать размер? Он опус не подаст в печать без доминанты, Он взвешивает звук, как селекционер… Поэты все дерьмо, особенно таланты, – Так прямо и сказал садовник зла Бодлер.

Одно изделье по заказу Флота Готовил к испытаниям Судпром. Уже концом маячила работа, И вдруг – облом. Несчастье в том, что пайщик дядя Петя, Тот, кто паять и должен был изделье, Лежал пластом, забыв про всё на свете, Поверженный в глубокое похмелье. Лежал себе – ни то, ни сё, ни здрассте, А сроки истекали, как назло… Естественно, взамен паял не мастер, Естественно, изделье потекло. Естественно, военная приёмка Для соблюденья имиджа лица Даёт заводу втык: опять поломка, За что гони два целых образца! Что нам военная наука скажет?.. Пал Саныч, от науки адмирал По случаю весьма серьёзной лажи Спецов на совещание созвал: – Так сколько образцов на испытанья Теперь завод нам должен преподнесть? Один военный попросил вниманья И доложил, ну, как отрезал: «Шесть!» «Откуда основанье?» Тот ответил: "Из тенниса. До точки довести Игру свою, обязан в каждом сете Ты геймов брать не менее шести!" «Ну, что ж, логично». Ультиматум Флота По телефону выдал адмирал: "Пойти навстречу мне бы вам охота, Наука не велит, такой скандал…" "Шесть образцов, когда конец квартала! – Директор возопил, – как в спину нож!" Пал Саныч: "Но наука так сказала, Надежность, вероятность, не попрёшь!.." Дядь Петя одолел похмелья муку И выдал шесть безбрачных образцов… Я предлагаю выпить за Науку, Которая права в конце концов!

Весна! А мы дрейфуем слабо На узаконенном пути, Но почему-то всё – а бабах, О дамах, Господи, прости. О, сколько тем глубокомудрых Страна подсказывает мне, А я опять сегодня утром – Ни о стране, ни о жене. От разочарованья плачу, Что мне не 28 лет… Ведь ночью было всё иначе: Она прекрасна, я брюнет!.. Проснулся, вижу: нет, не мачо, О чём и написал сонет.

Замечательны японцы,             каждый третий – самурай. Говорят своим соседям, острова назад давай! Правда, есть профессор Сейдза,             в русском праве ветеран, Островов ему не надо,             он за дружбу наших стран. До чего добры японцы, сами в нынешнем году Сотни сакур посадили в Ботаническом саду! Порешили камикадзе, как на вишню поглядим, Забирайте ваши скалы, в умиленье скажем им. Захотелось пригласить мне             госпожу Мидори-сан Для решения проблемы             в наш японский ресторан Я скажу за чашкой чая,             в прошлом памятном веку Мы отдали пол-Европы ни за понюх табаку, Треть от Азии впридачу,             пол-Кавказа, хоть бы хны, Я ль под сакурой не плачу,             потеряв куски страны? Так что ты прости, Ямада,             что уперлись в острова, За спиною Итурупа начинается Москва!.. Впрочем, если кардинально             за саке подумать нам, Может где-то, в чем-то, как-то             рассосется пополам?

Жующие растительность, обычно На внешний вид не сильно эстетичны. Возьмите бегемота, носорога – Размер хороший, стройности немного. А курица, которая не птица? Один петух знакомством с ней гордится. Вот хищники – красавцы без сомненья, Изящны их коварные движенья. Случайно в джунглях повстречав тигрицу, Кто грацией её не восхитится? Всегда беру в дорогу крокодила, Он в качестве портфеля очень милый. Акулы – бесподобные подлодки! И женщины – куда ни глянь – красотки, Неотвратимы в боевой раскраске, Так и стреляют прямо в сердце глазки! Меня читая, усмехнешься ты, Подруга, бывший Гений Красоты.

Обозревая ядро и окрестности Неодолимой великой империи, Не надивиться нельзя повсеместности Круглой серьёзности вплоть до истерики. Очень серьёзны патроны всевластные, То есть под номером первым, которые Обеспокоены, как не упасть бы им И не остаться лежать под заборами. Крайне серьёзны вторые, пригретые Первыми, сытые, VIP-ые, наглые, Всласть поигравшие супербюджетами, Чтобы повеситься где-нибудь в Англии. Третьи, что судят, как было приказано, Тоже солидная в мантиях братия, Следом секьюрити разнообразные, Трудно серьёзней найти и пузатее. Неудержимо товарищи пятые Строят мосты, самолёты и здания, Всё, что на землю без промаху падает, Но никогда не узнаешь заранее. Есть и шестые, они в оппозиции, Принципиальные, высоколобые, Страшно поэтому объединиться им: Вдруг победят и придётся расхлёбывать Кашу, которой серьёзнее нет, Ту, что заварится после побед.

Обидеть юмориста просто: Он вам – старинный анекдот, А вы ему с немым вопросом – Взгляд, холодней, чем финский лёд, Сердечный, словно яд гадюки, Прямой, как тёщины слова, Наполненный разливом скуки, Как в наводнение Нева. Всё в нём, жестокость прокурора, Когда доказана вина, Решенье Роспотребнадзора Насчет грузинского вина, Взмах сабли, рубанувшей косо, Ночь ослепляющий маяк – Ваш строгий взгляд с немым вопросом: Смеяться нужно или как?

Я нагрел своей подмышкой Тридцать девять точка шесть. Эй, подмышка, это слишком, Говорю ей, совесть есть? Поднимайсь, рука, и срочно Телевизор в сеть включай. Центр Земли сместился в Сочи, Страсти плещут через край! Здесь не взяли, там продули, Таковая в спорте жизнь, Но зато какие Юля Накрутила виражи! Врач кило лекарства сразу Прописал от доброты, Что-нибудь убьёт заразу, Не убьёт, тогда кранты. Вон китайцы с гриппом к Богу Прут полками в наши дни, Но у них народу много, А у наших – мы одни. По ночам совсем не спится, Днём – ни охнуть, ни вздохнуть. Буду параолимпийцем, В санки лягу как-нибудь!

В Средиземном море бродит Флот Америки шестой. Крейсер «Грозный» рядом ходит,         словно дружеский конвой, Третий месяц продолжая         субтропический поход… Молдаванин трюмный Попа         вахту доблестно несёт. По-испански попа значит –         (корабельная) корма. Полагаю, по-молдавски         имя звучное весьма. Получил матрос команду         жидкий груз перекачать Из цистерны номер восемь,         например, в цистерну пять. Нефтяной насос включил он             и задумался слегка, А цистерна назначенья между тем до потолка Наполнялась под напором             и, в конце концов, мазут Неожиданным разливом выползает на шкафут, Он уже стекает нá борт,             черной Африки черней, Чьи-то крики раздаются             в адрес мамы трюмачей… Ведь в глазах у чужестранцев             крейсер явится вот-вот Как засраный танкеришка             посреди нейтральных вод. В обстановке напряжённой Командир не оплошал, Рулевому на обратный         курс велел крутить штурвал. И пока позор смывают из пожарного ствола, Капитан кипит, как чайник,         раскалённый добела, Ведь могли бы снять на фото         и ославить на весь мир, И друзья при встрече спросят: – Ты давно не командир?! – А куда начальник банды         своевременно ушёл? [Трюмный старшина команды] Вытащить из-под пайол! – Это наш стармех Гаврилыч         несравненно огорчён, Потому что в третьем ранге перехаживает он, И такая безотрадность на лице его видна… А матросик Попа знает, что кругом его вина, И ещё соображает, ну, взыскание дадут, Ну, придётся огорчаться         перед строем пять минут, Но ни пайки не отнимут,         ни отсутствующих звёзд На погонах. Он беспечен,         словно ясный сокол, прост И кормою понимает,         что Свобода – благодать Тем, кому помимо жизни         в жизни нечего терять.

Вы хотите писать о политике тоже? Гляньте в зеркало, чья там красуется рожа? Это Черчилль, который, уйдя на покой, Рассказал, как рулил он войной мировой, Или генсекретарь, подаривший Союзу Повсеместную оттепель и кукурузу, Или вы объяснить Перестройку должны, Как последний глава неделимолй страны? Нет, вы рвётесь писать о сегодняшней яви, Что опасно, но вам дивидентов прибавит, Вы готовы всей звонкою силой поэта Обличать умыкнувших куски от бюджета, И ведущих козлов и ведомых баранов, Для души получающих травку с экранов? Если вас пригласят подпевать в общем хоре, Отвечаете гордо, идите вы…! Сорри: По закону ругаться сегодня чревато, Но картина ведь не адекватна без мата, Не вмещается в рамки её амплитуда! Остается печально молчать, как Иуда?

Живёт мой бывший однокурсник ныне – НА или В? – однако Украине, Где всем такие новости готовит Грядущий день на языке и мóве, – Не пожелаешь и врагу порой… Короче, бывший однокурсник мой, Поскольку оказался не у дел, Как тот алкаш иль наркоман, подсел На новости, в которые не верит, Неся при этом крупные потери: Полпенсии уходит на газеты, А прочее – на пиво с Интернетом. И хоть темна украинская ночь, Угомонить ей новости невмочь. В Державе нашей нет таких залётов, В сравнении с соседями – болото. Всё дорожает, но пока спокойно, Готовимся на будущие войны. В эпоху процветанья сериалов Министры врут, воруют генералы, Ну, пессимистов потихоньку содют, Уверенность присутствует в народе. А в целом, однокурснику пишу я, Жить привыкаем chin-но, по фэн-шую.

Не томи героя ожиданьем, Козочка, что так мне дорога! Слышишь, как морозной гулкой ранью В дверь твою стучат мои рога? Я желаю и зову, и плачу, Неужели понапрасну брёл, Весь пропах, как ароматный мачо, Боевой потомственный Козёл? Да, Козёл и за себя отвечу, Мне не страшен даже серый Волк, Или я сюда на нашу встречу Не толпу баранов приволок? Знаю я, что ты к искусству склонна, Я к нему имею тягу сам, Хочешь, серенаду козлетоном Буду тебе бле-е-еять по ночам? Это я, твой верный бородастик! Чуешь, гороскопы нам сулят В год Козы как шерсти, так и счастья, Дым столбом и семерых козлят?

У моряков – не как у сухопутных вас, Не Мýрманск, а Мурмáнск, не кóмпас, а компáс, Корабль не плывёт туда-сюда-обратно, А ходит по морям, надеюсь, всем понятно? Когда ты назовёшь корабль «Прозорлúвым», – Прозóрливый! – тотчас поправлю я учтиво, – Прозóрливый, прошу отныне помнить, друг… Когда-то там служил товарищ Поминчук, Заведовал герой артиллерийской частью, (А я электрик был, имел такое счастье). Порою командир сойдёт гулять на берег И целиком корабль Поминчуку доверит: – Чтоб было всё тип-топ! – Есть! – отвечает тот. И через пять минут он сварщика зовёт. Подкову показав, командует ему: – Приваришь, Иванов, эмблему на корму! А в следующий раз объявит Иванову: – Приваришь, Иванов, на камбузе подкову! Затем – и на трубу, фок-мачту, на шкафут… Подковы, что грибы, на корабле растут. По пьяни Поминчук нам пояснил однажды: – В истории свой след оставить может каждый. Чтоб не пропасть навек затерянным в толпе… Прозóрливый – на "П", и Поминчук – на "П"! «Прозóрливый» – давно, увы, металлолом, На берег мы ушли, но я с Поминчуком Согласен и навек кривые строчки эти Оставлю как свой след вам, черти, в Интернете!

Если вдруг американцы Вновь раздуть посмеют жару, Мы в ответ на списки санкций Сбросим бомбу на Самару. Если ж этих охламонов Всё равно не успокоим, В городах введём талоны На съестное и спиртное. В политическом вопросе Мы дела решаем круто, Захотим – и в топку бросим Всю их твёрдую валюту. Мы прикажем девкам: – Мужа За границей не ищите, Должен быть поддержан дружно Наш родной Производитель!

Дорогие, трижды сплюньте, Лето к нам стучится в дом. Ради этого июньки Мы бесплатно пропоём! Интересные моменты: Распускается сирень, Иностранные агенты Опадают каждый день С кочки зренья Обороны Нам до фени их «Мистраль». Как сказал один Мелонов, Мы за крепкую мораль! Цены, как шальные, скачут. Мы, хотя удивлены, Но с подругою не плачем, Лишь бы не было войны! Я зимой не изменяю, Да и осенью жене. То ли дело, братцы, в мае, А в июне – так вдвойне! С неба звёздочка упала, А за нею – звездолёт. Лишь бы нефть подорожала, Остальное так придёт. На девятом этаже Загораю в неглиже. Вы бинокли опустите, Я на пенсии уже. Огорчила одалиска, Попросила выйти вон. Ты, сказала, в чёрных списках У меня, как твой Кобзон!

На конгрессе планетарном Корифеи медицины От инфаркта миокарда До б-анальной скарлатины Род людской пугали ширью Наступления болезней. Вдруг один смурной эмпирик Сообщил про ген Поэзии. Мол, нашёл он эту ересь В виде малого отрога В голове за геном Веры Под хребтом генома Бога. Ген выходит в мир открытый Вместе с нами генитально, То есть опусы пиитов В существе материальны. Пушкин ты или Есенин, Станешь в общей круговерти, Если сильно офигенен, Преждевременно бессмертен. Можно жить легко и трезво Под луной на этом свете, Если в детстве ген отрезать Аккуратно, кто заметит?

Дед Мороз по слухам близко Ковыляет за углом. Мы частушки-декабристки Против санкций пропоём! Холодок бежит за ворот, Говорят, ещё налей! Покидают милый город Русский, турок и еврей. То ли пруд пруди событий, То ли нá голову снег, Как, министры, ни крутите, Рубль падает в цене. – Демократия нелепа. Вам, потомки, мой урок: Это выдумка Госдепа! – Цезарь, падая, изрёк. Извещаю вас, ребята, Если выперлись с плакатом Целых два разá подряд – На три года в каземат! Доросли до Прокурора? Не позволит вам пропасть За решёткой, под забором Несменяемая власть! И кого же там несут? Конституционный Суд! Отпевать беднягу чтобы Зорькин тащится за гробом. Не смотрю с недавних пор На турецкий помидор, И хурма не лезет в рот, – Вот такой я патриот! Пусть на нас из-за границы Враг дивится и страшится, Видя, как себя самих Превентивно бьём под дых!

Так случилось, что из года в год ЧМО не любит добрый наш народ. А ведь если глубоко копнёшь, ЧМО, как соль в рассольнике, хорош. – Мать сынишку лупит без конца? – ЧМО, однако вырастит бойца! – Сто пудов наобещает жулик? – Поздно, с этим нас уже надули! – Суперяхта, корт, бассейн, дворец? – Но ведь не скрывает молодец! – Брал, давил, гнобил и подставлял? – ЧМО, но в 38 – генерал. Истина простая, как кирпич: Каждому доступно ЧМО достичь! – Врёт из телевизора в глаза? – ЧМО насквозь, но избиратель – за! And so on, my friend, et cetera… Подвести итоги нам пора: Есть ещё моральные уроды, Остальных сограждан – С Новым Годом!!!

Не пугают граждан цены Те, которые растут, И другие перемены, Там встающие и тут. Однокурсников замшелых Не пугает грипп свиной, Поднимают то и дело Свой бокал очередной. Эн рублей вскладчину вбросив, Продолжают пировать… Что?.. Подмышкой тридцать восемь? – Марш немедленно в кровать! Если сорок два – сурово: Светит другу мир иной, Остальным – железный повод – Проводить на упокой. Но пока ещё не поднят Тот шлагбаум выносной, Есть вчера и есть сегодня, Ты да я, да мы с тобой!

Слух за минуты облетел по свету: – СССР, Гагарин и «Восток»! – – Но кто создал для космоса ракету? – ТАСС – ни гу-гу, Известия – молчок. В ненашем премиальном Комитете В Москву депешу срочную строчат: – Конструктору 20-го столетья Они немедля премию вручат. Генсек Хрущёв ответствует достойно: – Спокойно. шведы, создал чудо тот, Кто побеждает и в трудах, и в войнах, А именно советский весь народ! Не мог он выдать Королёва тайну, Прошедшего Бутырку, Колыму, Который не расстрелян был случайно И выжил, неизвестно почему. Поймут ли недотёпистые шведы, В чём мы необозримо велики, Куя неисчислимые победы… Нет, не благодаря, а вопреки?!

Петька жалуется мне: – ВасильВаныч, что в стране Приключилось? Замещеньем Угрожают каждый день нам. И отсюда на заводе Обстановка происходит, Удивлён рабочий класс, А ведь мы же АвтоВАЗ! Заграничные запчасти Шли да шли и вдруг вам – здрасте! Тока русские болты, В гайку их ни я, ни ты, Ни с кувалдой слесаря Не воткнут, потея зря! Я решительно ответил: – Надо глубже видеть, Петя. Нá болт гайку не надели? А зато народ при деле, Стукнул, брякнул, произвёл И пошёл болеть в футбол. Да, мы скифы, печенеги, Но начальники – стратеги!

Всюду женщины, мужчины Незатейливо бредут, Догоняют их морщины, Оставаясь на виду. Я и сам под шум акаций Опрометчиво иду. И куда припрусь я, братцы, В восемнадцатом году? Говорят, змеюка-кризис Растопыривает прыть. Может, взять кастрюлю в лизинг На два года, так и быть? Ободряют: я достоин. Соглашаюсь: очень рад. И за это нам устроят Мировой чемпионат. Я иду без провокаций Вдаль походкой строевой Мимо сохнущих акаций Со своей белибердой.