А башмачки с серебряной подковой Стучали за окном, и спозаранку Мурчара-кот кошачьи песни снова Нам запевал с гитарой-самозванкой. А ночью он на крыше, словно месяц, Блистательный и в звёздном ореоле Мурчара вновь поёт нам околесицу, Не ест он колбасу, поёт он… соло! Его гитара никогда не подводила, Давили звуки на людские перепонки, Хозяин вышел, камнем бросил снизу, Но кот запел левее… очень звонко. Ах, этот март, пьянящий дух весенний, Мурчара ведь не петь не может, Ручьи бегут и солнце шёрстку греет, И мыши бегают… Неосторожны! И смех их, будто звон хрустальной вазы, Котом гордятся, шепчут: — Ах, Мурчара! Всю ночь всем не давал он спать, зараза. И вторят кошки: — Мур, какие чары! Он вспомнил маму, как искала она деток, Намокла шкурка, увлажнилась вся росою, Всех утопили…  он — один на свете, Поэтому весной Мурчара воет. А папа шёл нетвёрдою походкой Из кабачка «Тринадцать стульев» Или двенадцать? ой, не помню, И тоже песни пел, мурчал, как улей. Звенели серенад его куплеты, Уставший город весь бессонно чертыхался, Кот вспомнил папу: — На другую он планету, На небеса на месяце умчался,

Худел он вместе с убывающей луною, На узком лезвии серпа, о, мур-мур, слёзы, И сбросил мне гитару, что со мною, На ней играю я всем кошкам и берёзам.

А летом мы поехали на дачу, Там жить вольнее, эхо вторит песням, Я спал на солнышке, свернувшись, как калачик, Концерты до весны оставил… Честно! В дремоте лёгкой и заласканный лучами, Я слышал мыши в погребе шуршали, Мышиный брат по кличке Мао Тащил из мышеловки ломоть сала.

Мне он, как брат, и я его не трогал, Он грыз шнурки, хозяйкины сапожки, В которые пописал я немного, Ну, а хозяйка… била меня плошкой. С тех пор я — за мышей! Они мне — братья! Я не гоняю их, измученных и бледных, И не глотаю, я — Мурчара-злопыхатель, Злопамятный, немного вредный. А мыши, как лихие голодранцы, Рассыпались по полю, где пшеница, Пищат, поют от благодати стансы, Я на пригорке сплю, так обленился. Плевать мне даже на хозяйкины сапожки, Поляны здесь цветов, фиалки, кашки, Бегу я на лужок, где вместе с кошкой, Лежим на травке, нюхаем ромашки,

Бросаем свои взгляды в поднебесье, Не ждём обратно их, на волю отпускаем, За мотыльками бегаем в подлесье, И по деревьям прыгаем-летаем. А по ночам красивым баритоном, Я вновь пою кошачью серенаду, И под гитару, у костра и у затона, Прекрасна жизнь, и что ещё мне надо?! А осенью я в сумке-перевозке Поеду в поезде, как в клетке, канарейка, Как кролик обреченный на привозе, Я сплю и плачу… И себя жалею…

А вечером дрессировал я блошек. Они гнездились у меня между ушами, Их много было у моих подружек-кошек, Зверят волшебных, попрыгунчиков забавных. Помост воздушный строил из травинок, И как гимнасты в воздухе скакали! Как будто бриллиант блестящих спинок, Сверкал, блистал, они не уставали Садиться на шпагат и в сальто-де-мортале Стоять свечой, сложиться в пирамиду, В дугу и в тетиву, как будто бы из стали, Пружиной сжатой выпрямиться. С виду Они совсем не респектабельные твари, Но сколько в них отваги и терпения, Промозглой ночью до рассветных марев Так крутят фуэте. На представление, Когда задумчивый и семиструнный вечер Нам пел цикадами, и воздух был прозрачен, Мы собрались за «мкадами», конечно, А праздник был в афишах обозначен, Как выступление воздушных акробатов, И надорвался билетёр спектакля, Наш цирк сверкал в софитах на закате, В болоте на одной ноге застыли цапли, В литавры вдруг ударили кузнечики, И медь гремела на закате бравая, На зеркале воды горели свечи, Махнул и дирижёр рукой нам правой. Здесь полный был аншлаг! И зритель, и актёр В раскатах нарастающей овации Я вышел на поклон, как режиссёр, Стоял я гордо перед декорацией. И в бубны били голубые колокольчики, А акробаты в совершенстве грации В костюмах голубых «Габбана & Дольче» Срывали неба бурные овации.

Подружка Мурка мне письмо писала: — Скучаю на балконе я, Мурчара, От скуки ела я цветы в горшочках, Пока, Мурчара, и целую в щёчку. А я читал и плакал, вспомнил дворик, Луну, что ярким зонтиком висела, И крышу, где я песни пел до колик, И летний дождик, и снежочек белый, Который падал, как большие мухи, А мы ловили их с Мурьяной на балконе, Там, где живёт Мурчара нету скуки, — О, Мурка, здравствуй, кот-Мурчара звОнит, Живём мы, Мурка, просто фиолетово, Я молоко, сметану ем от пуза. От Жужи нашей, от меня привет тебе, Пою на крыше тенором Карузо, И нескончаемо мне сыпятся букеты Ромашек, хризантем, роз и фиалок, Торты, печенье, чупа-чупс, конфеты, Ажурно сливки пенятся в бокалах, — Виват, Мурчара! — аплодирует мне зал, А в будущем пусть буду я освистан, Овации, успех на даче я узнал, А в городе пусть тихой будет пристань. Ой, расскажу, Мурьян! У озера, с причала Ловил я рыбу, не поверишь, Маш, Здесь лодки, словно лебеди, качались, И вдруг подплыл серебряный карась,

Шептал он мне про город золотой, На дне он в изумрудах, бриллиантах, Поплыли, говорит, Мурчар, со мной, К русалкам. Как поют они там мантры! И ласково почёсывают уши и спинку, Серебряной Луны там бродит половинка. Ответил карасю я: — Мурчара — храбрый кот, Но не матрос, душою он — пилот, Не любит воду… бррр… она так холодна, Сто метров плыть, наверное, до дна, И съел я карася, ты не поверишь, Маш, В желудке плещется серебряный карась. А утром вдруг примчался звездолёт, Спросил: — Где здесь живёт Мурчара-кот? Я гордо поднял хвост, раздул бока, Шагнул на звездолёт: — Мурьяна, всё. Пока! Увидел из окна — хозяйка льёт сметану, А в животе — единственный карась, Со звездолёта спрыгнул, как с дивана, А к звёздам полечу я в следующий раз.

А август подступил так незаметно. Комбайны зашумели на полях, Зерно текло в тока ручьём заветным, И собирали урожай в садах. Как солнышки вишнёвого ранета Ссыпал в корзины яблочный наш спас, За ним пропала и жара бесследно, Листвою август зашуршал. У нас Коровка наша, милая Алёнка (А молоко же у неё, нет, не в пакетах И не в бутылках) родила телёнка, Снежком назвали, он белее снега.

Алёнка была добрая корова, Мурчал я рядом, когда дед доил её, И упивался молоком я снова, И снова думал: — Как приятно, ё-моё! А друг мой Мао допивал остатки, Он разжирел, как серый бегемот, От жизни распрекрасной, супер сладкой, Когда мышей не ест ленивый кот. Мы с ним дружили, лазали в курятник, Я в лапы цепкие его кладу яйцо, Тащу его за хвост, он чуть помятый И поцарапанный тащИтся под крыльцо. А там у нас — пирушка, не поверите, Земля уж вся скорлупками бела, Вкуснее ничего не ел на свете Под носом Петушиного Крыла.

Крылом зовём мы сторожа курятника, Боец он, у него когтистый клюв, Меня клевал он, и покрылся я заплатками, Ранения боёв — я их зову. Как украшают они мой высокий лоб, А шрамы на ушах ведь не царапины, Как звёзды, не изнеженный я сноб, Как искромётные блистают вкрапины. Но ради друга Мао я готов Повыдергать все перья петушку, В тщеславии моих земных грехов, Каков я есть, меня любить прошу. Нам «камни собирать пора» 40 , осенние Дожди завязаны узлами в тучах западных, Пора снимать сметану пенную С молочных рек, вниз урожаи падают, И осыпается в полях тяжёлое зерно, И на крыло встаёт пернатый молодняк, А лето жаркое отпело, отцвело, Танцует лист осенний краковяк. 41

Сегодня я лежу под лопухом, А дождь идёт, вставать мне неохота, Лопух зелёный был для мух — аэродром, Стояли на ремонте самолёты, Здесь чистят крылья и фюзеляжи, 42 А кто-то просто отдыхает перед рейсом, Лопух огромный, мы с Жужей ляжем И нас не видно, поём мы песни.

Сегодня Жужка с другом Ананасом, Ушла купаться снова самовольно, Она — пловчиха, и умеет брасом И по-собачьи, и даже кролем. И слышу я, как лает она басом От удовольствия, зовёт меня с собою, Ах, Жужа-Жужа, моя милаша, Пловец плохой я, от тебя не скрою. Выходит Жужа из воды, чуть отряхнётся И в мириадах брызг расплещет воду, А надо мной лопух чуть шелохнётся, Скажу я вам: — Собачья вот порода! — Не знаешь броду, не суйся в воду, 43  — Так мудрый кот Мурчара говорит. — Собака всё ж глупейшая порода,  Вновь сокрушается Мурчара — кот-пиит.

А на завалинку, а на завалинку, Приди скорей под лопушок, Из паутинки сваляет валенки, Мурчара свяжет и вам носок. — Ах, мау-мау, — мурчит Мурчара, И щурит глазки на гребешок, А петушок, как красный флаер, 44 Ах, Мур-Мурчара, готовь бросок. Гусыня вышла, за нею — детки, Мурчара любит гусят гонять, Но у гусыни клюв очень крепкий, Про это должен Мурчара знать. А на завалинке, а на завалинке Кот отдыхает, мой дружок, Идёт сюда, цыплёнок маленький, Мурчару скрыл наш лопушок.

Я щурю глазки, закрыл я глазки, А спинка чёрная блестит атласом, Охоту бросил, мне снятся сказки, Гуляют птицы пусть без опаски.

Он утром вышел — на травке иней, Белесоватой блестящей нитью Весь вышит луг наш, а солнце дыней Сочится спелой, сегодня снимет Его Мурчара, плод переспелый. Предлинных лестниц наплёл из ивы, Залез на небо он очень смело, А дыня к ночи повисла криво, И очень низко, купаясь в речке, Над ней кружились, роились пчёлы, В медовых водах, что ей по плечи, Вода горела, горели сёла. Мурчара ловкий залез на иву, В медовой речке она купалась, За ней в закате горели нивы, В зеркальной глади лучи сражались. И длинной тенью ползла берёза, Мурчара мокрый дрожал от страха, На плёс искристый катились слёзы, Как адаманты 45 с порфиры 46 мага. Царица ночи взяла свой скипетр, 47 Просыпав в небо горсть бриллиантов, А кот заплакал: — А где же дыня? Пробили полночь давно куранты.

Домой вернулся, холодный, мокрый, Всю ночь его лизала Жужка, Сушила шёрстку, язык был добрый У самой близкой его подружки.

А утром Солнце исчезло в тучах, Мурчара помнил его, как дыню С медовым краем, над дальней кручей, Украли Солнце — Земля остынет! Октябрьских кружев свисают нити, А в мокрой пене, в лазури тихой За белой тучей сверкнула дыня, В пастушьем дыме горела лихо, Катились росы с травинок сонных, Их подорожник собрал в пиалы, Кусочек дыни на подоконник Упал, как зайчик, исчез, пропал он. А небо в тучах закрыло дыню, Мурчара ищет её ночами, Боится очень — Земля остынет, Украли Солнце — что будет с нами?

А солнце — в Африке, за дальней кручей, Туда сбежала хозяйка Света, Украла солнца последний лучик, И ни ответа… и ни привета… Мурчара знает, что на экваторе Жираф живёт пятиэтажный, Зубасты пасти у аллигаторов, Опасны очень, там знает каждый.

А на экваторе, в далёкой Африке, Там нет кузнечиков и нет травинок, Пески там сыпятся, жарою марево В зените солнца на небе синем. Акулы плещутся, а не карасики, Там килотонны песка и море, Мурчара Жуже: — А солнце в Африку Вчера сбежало — какое горе! Там бегемоты, ну… больше Мао, А кашалоты, как дом огромный, Бананы, пальмы и обезьяны, О рифы бьются морские волны. И море… море — на горизонте, И бледной краской ультрамарина Раскрашен вечно небесный зонтик, И ярко-жёлтой — круг апельсина. А позади лежит Сахара, 48 Идти в ней можно тысячелетье, И заблудиться в её барханах, В песках зыбучих и в вечном лете. Мурчара, Жужа, мышонок Мао Ждут чёрной ночью давно рассвета, Им снится бедным, как в чемодане, Запрятав Солнце, к ним едет Света. Они с разбега — в её объятья, И кувырком, чуть-чуть споткнувшись, Из чемодана в панамке мятой Выходит Солнце — оно вернулось! А на тропинке шептались листья, Был слышен шорох и гул протяжный, Скрипел колодец и мостик зыбкий, И легкий ветер скакал в упряжке, И осень — в красках, цветных и ярких, И в разноцветных своих платочках Стоят деревья в лесах и парках, В дождливых платьях с утра до ночи.

— Здравствуй, Мурчара, — звонит тетя Света, Жужа, все звери, привет также деду, Африка всем посылает приветы, Дней через тридцать я точно приеду. Здесь изучаю я сёрфинг 50 охотно, С яхты ныряю, сейчас это модно, Также пытаюсь с гребня акулы, Но мне от страха свело уже скулы, Город чудесный, как Копенгаген, Кожа слоится уж пятым загаром, Люди добры, как волшебные маги, Сегодня на завтрак ела омары, Мидий, креветок, рачков, также чирус 51 Я привезу вам, Мурчара, в подарок, Ветхий и древний реликта папирус, Тень Карфагеновых каменных арок. — Ты виновата, — Мурчара ответил, Солнца украла лучик последний, Ты не права, не права, тётя Света, Ты возврати нам денёчек наш летний. — Ты не права, — прошептали деревья, Света, верни нам, пожалуйста, лето, Холодно нам, и дождливо, и ветрено. Вышли посылкой, все ждут здесь ответа. Мама-Погода: — Оно не простужено? Солнце? А светит оно одинаково? Также, как в Африке? Небо остужено, Снежные крыши, как белые маковки. Снежное просо, стружку кокоса Папа наш Ветер кружИт вместе с Вьюгой, Солнце сушёным висит абрикосом, Кто переставил сезоны на круге? — Ах, тётя Света, вышли в посылке, Или в конверте солнечный лучик, Камни не надо нам из Карфагена, 52 Вышли нам Солнышко летнее лучше. Наша посылка застряла в Судане? Хмурится небо дождливой погодой, Мама-Погода — капризная дама! Зонтик Мурчара купил себе модный. Скучное небо дождём отсырело, Словно картонное дно промокает, Дымом клубится серым и белым, — Солнце, ты где? — каждый день окликает. Листья здесь склеились с мокрым асфальтом, Вся золотая сегодня дорога, Грустные дети садятся за парты, Лето продлить бы чуть-чуть и немного. И постигая с азов мироздание, Сделайте, дети, весну постоянной, Юность возвратной, с апрельским дыханием, Жизнь бесконечной, очень желанной.

— Мурчать и мяукать не буду, — Сказал вдруг Мурчара сегодня, А стану я спать беспробудно, Нет Светы — нет Солнца. Довольно Служить мне двору и дворянам, С открытым забралом мяукать, Когтём когтеточки царапать, Не буду, как эхо, аукать. Не станет Петух кукарекать… Сегодня вдруг ночью на крыше — Запел на нездешнюю Вегу, 54 Луна повернулась, так вышло, Другой стороной. Напоследок Залаял вдруг Мао-мышонок, Темно, нету Солнца, неведом, Невидим нам путь. Кукушонок Года не считает без света, Таблицу забыв умножения, И нет на вопросы ответов — Здесь солнечное затмение. Теть Света — она виновата, Луна же ещё — в подозрении, И тучки все сбились, как вата, Посеяли в души сомнения, Что Солнце, возможно, не в Африке, Его не брала тётя Света, Разбилось оно на фонарики, На звёздочки чёрного неба. Корова Алёнка сказала: — Молочные реки иссякли. Заплакал Мышонок наш Мао, С озёр улетели и цапли. Мурчара сказал (он — мужчина): — Меня до весны не будите! В хандре он, а то есть он в сплине, Табличка на дверь — здесь закрыто. На улице прелой листвою Запахло и мхи на берёзах, Сырая промозглая осень, И нет здесь стихов — только проза.

Но что это? Купол у клёна — Оранжевый яркий платочек, И в жёлтых травинках на склоне Красивым стал даже пенёчек. И кто там руками нам машет? Тёть Света, наверно, вернулась! А стала она в сто раз краше, К ней весь побежал переулок: И Жужа, Мурчара и Мао Наперегонки и вприпрыжку, С ней сумка подарков — не мало! А много игрушек и книжек: Мурчаре — плавник от акулы, А Жужке же — кость фараона, И даже презент есть для Муры — А ей — Клеопатры корона. — Кого ты забыла, тёть Света? — А-а-а… маленький серенький Мао! Пищал тихо в тапке у деда, Жевал он заморское сало. А утром — Петух кукарекал, И Солнце взошло на востоке, Зверятам — конфеты и снеки, А детки пусть учат уроки.

Под небесным осенним кроем Нет, наверно, здесь нам удачи, Я, Мурчара, от вас не скрою, Не люблю я осень на даче. Чуть играет в осенних кадках Бледный зайчик, то солнца лучик, Дачник ставит всё по порядку, Веет с речки прохладой скучной. И вороны летят оголтелые, Что-то ищут на праздных грядках, Пахнет в чаще листвою прелою, Чешет лес разноцветные прядки Гребешком, и в лазури тихой Улетают грачи на запад, 55 Журавли — на юг, 56 и затихли Соловьиных рулад каскады. 57 Цапли 58 даже с зарёй вечерней Упорхнули вчера с болота, Сад наш пахнет яблоком спелым, Мёдом вязким в янтарных сотах. И в туманной осенней дымке Растворяется лета праздник, С серых тучек всё морось сыплет, На замки все закрыты дачи. По забору пройдусь неспешно, Дача помнит — округа знает! Как давал Мурчара концерты, Ведь недавно! — в апреле-мае?

Мурчара завтра в сумке-перевозке Поедет в поезде, как в клетке, канарейка, Как кролик обречённый на привозе, Он спит и плачет… и себя жалеет. А Жужа быстро прыгнет под сиденье, Как безбилетный «заяц» электрички, Колёса простучат — одно мгновение! В родной квартире мы сидим. — Вам лично, — Мурчара скажет миленькой соседке, Которая на дачу нам писала, — Привёз я шарфик, искрами — пайетки 59 На нём блестят, как глазки у Мурчары.

Здесь в школу ходит Марина-дочка, И дядя Коля спешит с работы, Висит на месте и когтеточка, Но всё — не то, не те заботы. Здесь молоко живёт в пакетах, Коровой, лугом оно не пахнет, На колбасу, что тётя Света Кладёт мне в миску, я буду какать. В ней — целлюлоза, в ней — мяса нету, Мурчара видит, Мурчара знает, Бойкот объявит он тёте Свете, Ведь несъедобной еда бывает. Зашлось сердечко тоской по даче, Мурчара прыгнул на подоконник, И вспомнил Мао, и горько плачет, Заснул он, снится в ромашках поле, Цветочки нежно щекочут пятки, Мышонок Мао пищит на ухо: — Ты яйца любишь вкрутую? всмятку? Трава лебяжьим ложится пухом. Мурчара вздрогнул, но не проснулся, Он вспомнил — Мао один на даче! О крышу дождик стучится нудный, Ещё забыл он на даче мячик Луны, сегодня виснет она подковой На мутном небе за серым домом, Лошадка-тучка жуёт солому, Рвёт ветер хмурый на ней попону. И спит Мурчара, и видит будто Идёт один он по серым шпалам Кромешной 60 ночью, холодным утром, Не может бросить он друга Мао! И будто встал он на перепутье, На перекрёстке путей железных, Вперёд — дорога лежит, как прутик, И влево, вправо… Но бесполезны Его раздумья, грохочет небо, И липнут лапы к замёрзшим рельсам, Пусть нету солнца во тьме Эреба, 61 Вперёд идёт он, святой и грешный.

— Ах, тётя Света, я буду ласков, Сегодня очень я буду нежным, На даче нашей скучает Мао, Мышонок серый, один он… бедный, Шнурки, сапожки он грызть не будет, Я пригляжу за ним, поверь мне, Весь мир кошачий меня осудит, Я — друг не лучший, я друг — не верный. Один он, сирый, худой и бледный, Играют громко пустые кишки, Послушным будет, совсем безвредным, Он пригодится, не будет лишним. Служить я буду, ну… как собака, Как верный пёс, беспрекословно, Кивни мне только, подай мне знак, Я стану джином и братом кровным. Я стану лучшим котом на свете, Пушистым буду и очень мягким, Мурлыкать стану я вновь о лете, И буду только в лоточек какать. — Отдам, ей богу, — сказал Мурчара, — Всё, что захочешь под антресолью, Пусть когти спилят ветеринары, Пускай и раны посыплют солью. А если надо — пойду по шпалам Я до деревни, скажи название, Где проживает мышонок Мао? Лежит, наверно, он бездыханный. Я, бессердечный, здесь ем сосиски, И пью коктейли, и ем попкорны, А он, малышка, сидит без «Вискас», Он тоже хочет сухого корма. Когда поедешь за овощами, Возьми меня, я ведь охотно Запрыгну в сумку, я — кот Мурчара, Спасу я друга из подворотни, От злых, зубастых соседских кошек, От катаклизмов и непогоды, Ведь лучший друг, Мурчара, сможет Спасти мышонка от дней голодных.

Не сплю, я плачу в тоске по другу, В косматых тучах Луна крадётся. — Построй мне мостик! Подай мне руку! Но равнодушно она смеётся. Стогами — тучи, блестят соломой, Горит компьютер, у Светы — «твиттер», 63 А дядя Коля застрял вновь в пробке, Ах, Мао, где ты? А мне не спится. Сдувают ветры наш звёздный зонтик, Дельфины-тучки играют в мячик, Луна как жёлтый блестит лимончик, Звезда упала — что это значит? Глаза Мурчара прикрыл, желанье Задумал, в небо счастливым смотрит, А в небе счастье — пугливой ланью, Осенней тенью невзгоды бродят: На струнах голых играет ветер, Клён облетевший не о пощаде, Не о мечте, не о рассвете, Вздыхает тяжко не от досады, Наверно, с песней немного легче, Светлее осень, теплее стужа, Ах, клён поникший, в осенний вечер Под мокрым небом душою сдюжит? И слишком ранний лист поседевший, Но в очень быстрой утрате кроны Стволом не гнётся — он крепкий стержень, Но гнутся ветви — чужие стоны? Ах, осень жизни, пора печали, Скучнее сна, неверной прозы, И заметает листвою память, В дожде намокли, пропали грёзы, И в скользкой луже сгорели листья, Споткнись, прохожий, и фыркни — жижа, Осколки лета — лазури письма, Дно — в брызгах охры, как в кляксах рыжих. Шоссе скользило, оно промокло Насквозь шинелью в линялых пятнах. Под сенью серых, небес промозглых, Кровит рябина, как на распятие, Всю жизнь отдаст на ярость плахи, Источит кровью, на ветках — сгустки, Ржавеют листья и вертопрахом На землю навзничь падут без чувства, День равнодушно морозит кожу, Сжирает клетки живые плесень, Грустна же осень, скучна, как проза, Она однажды случится, кесарь. 64 В холодной зыбке зима заплачет, Замёрзли снова у ней коленки, А на щеках — румяный зайчик, На лужах льдинки застыли пенкой.

Кружилась медленно Луна, Под звёздным неба абажуром, Высвечивала ночь она, Тенета облачных ажуров. Текла река и падал лист, Самозабвенный дух земли Дождями был умыт и чист, Дымили светом фонари. Октябрь торжественный расцвёл В букетах клёна на столе, И лес, как в пламени костёр, Сгорает в медленном огне. Идиллия земных красот — Час увядания, закат, Как самый звучный септаккорд, 65 Как золотом расшитый плат. А вольный ветер шуршит одеждой, Сверкает утро аквамарином, Мурчара стал совсем, как прежде, Его баюкает Марина: — Ах, котя, котя, ведь грусть не в моде, Сегодня солнце проснулось ярким, Осенний дождик всегда проходит, Тебе, Мурчара, готов подарок: А в клетке милый смущённый Мао, Живой! Здоровый!.. грызёт морковку, Он больше любит, конечно, сало, Но в корнеплодах он тоже профи. Мурчара рассказывает Мао: — Когда дела не ладятся, И грустно на душе, Гоняюсь я за мячиком, А где же мой планшет? А Света, не поверите, Снимает все депрессии — В салонах шубы меряет, Вот женская экспрессия! 66 Иди ко мне, мой Мао, На солнышке погреемся, Ведь плакал я немало, На встречу я надеялся.

В куче разноцветных листьев кувыркались мы с мышонком, Листья — это неба письма, золочёные попонки Лошадей волшебных, белых, что по небу скачут смело, Наперегонки, вдогонку, цокают копыта звонко. Я поймал в траве семь гномов и держал их в лапах крепко, На спине моей мышонок, ах, какой же он нелепый, Неуклюжий, несмышлёный, потерял моих он гномов. Зайчик прыгал солнца сонный и костром горели клёны, Мы плели венки из листьев, даже сделали семь селфи, Я пошлю подружкам письма с фото, где мы с Мао вместе. Я поймал в лесу семь зайцев, там, где ёлки в синих платьях, В самом деле оказалось — это солнечные пятна.

И шумят, и галдят на реке стылой утки, С ледяной бирюзой спаян солнечный лучик, Листья, как корабли, быстроходные лодки, И прощаясь с листвой, молча плачут берёзки. И кичливо глядят — разоделись осины В красный бархат листвы, как багеты картины, На которых пора золотая блистает, Под янтарным ковром вьётся тропка лесная., Осень гложет огнём жёлтых клёнов верхушки, Осыпается лист золочёною стружкой, И блестит чешуёй разноцветная речка, В ней погасшие искры листвы междуречья. Как пылающий вихрь в золотой колеснице, Вновь промчится октябрь и опалит страницы, И сверкнёт в небесах золотою упряжкой Тройка резвых коней, и закончится сказка. 2017.10. 09.