От Геннадия Максимилиановича я узнал, что класса фагота в школе еще нет. Собираются открыть, но только на будущий год.

— Не хотелось бы тебя огорчать, — сказал он мне. — Но раз ты настаиваешь на фаготе, то придется отложить. Будущий сезон не за горами.

«Ждать целый год? Ни за что! Соглашусь играть на чем угодно, а времени терять не буду!»

— Можно мне играть на флейте? — попытал я счастья. «Какая, — думаю, — разница, все равно с „фе“».

— Класс флейты у нас переполнен, — ответил Геннадий Максимилианович.

Я огорчился не на шутку:

— А я уже с ребятами договорился…

— Ну, это я беру на себя, — ответил Геннадий Максимилианович. — Кто у вас за главного?

— Же… — начал я и осекся. — Никто.

— Тем лучше. Значит, никто и не станет возражать.

— На чем же я буду учиться?

— На кларнете.

— На кларнете?

— Замечательный инструмент. Без него не обходится ни один оркестр. Даже военный. Прекрасный тембр, сильное звучание. Словом, ты будешь доволен.

Я вспомнил, что Геннадий Максимилианович про скрипку тоже говорил, что у нее прекрасный тембр и сильное звучание. «Наверное, — думаю, — у многих музыкальных инструментов прекрасный тембр и сильное звучание. Не станет же директор школы говорить просто так. Помню, в Кремле…»

— Ну как, согласен? — перебил мои мысли Геннадий Максимилианович.

Что мне оставалось делать? Пришлось согласиться.

Но на всякий случай я спросил:

— А можно на будущий год перейти в класс фагота?

— Тебе, я вижу, ни за что не хочется расставаться с фаготом?

— Не хочется.

Геннадий Максимилианович немного подумал и сказал:

— Ну ладно. Зайди ко мне в конце недели.

Эх, если бы я знал, чем все это кончится! Но я не очень-то обратил внимание на последние его слова и стал размышлять: «А чего мне, собственно, упрямиться? Может, это единственная возможность избавиться от фагота. Может, мне просто привалило счастье. Как знать? Зачем мне настаивать? Тем более, на кларнетах и в военных оркестрах играют. Значит, кларнет очень важный инструмент…»

Я пошел к ребятам, чтобы посоветоваться. Встретил Костю, рассказал ему про кларнет. А он:

— Ничего, гудошник, дуй в свой кларнет, нам не жалко!

«Тебе-то что! — подумал я. — Ты ловко устроился.

А как отнесется к этому дирижер? Вдруг Женька заупрямится и начнет ругаться, что я нарушил уговор. А потом, чего доброго, не пустит в свой оркестр!»

Нашел Женьку.

— Жень, — говорю жалобным голосом, — с фаготом-то все покончено… До будущего года. Нет такого класса… Что я — виноват?

— А ты разве на фаготе собирался играть? — как ни в чем не бывало спросил Женька.

«Ах, вот как! — разозлился я. — Значит, никому до этого нет дела? Тогда чего я переживаю?»

И в тот же день мы с мамой отправились в магазин «Музыка».

— Ну, что я вам говорил? — проворчал продавец. — Старших надо слушать. Я же советовал вам сразу брать кларнет.

Мы обменяли фагот на кларнет, и я, очень довольный, побежал в музыкальную школу.

— Хочу тебя обрадовать, — сказал мне Геннадий Максимилианович. — Мне удалось договориться с одним музыкантом-фаготистом, который со следующей недели начнет с тобой заниматься на фаготе.

— Спасибо, — сказал я и чуть не выронил из рук футляр с кларнетом.

— Но учти: все это я затеял не только ради тебя. К концу года я решил разучить одну оркестровую пьесу, вернее, небольшую симфонию, где есть несложная, но очень важная партия для фагота. Всего несколько звуков…

— Несколько звуков разве так важно? В целом оркестре?

— А ты думал! Представь себе картину: опушка леса, дорога, речушка с маленьким мостиком, много-много солнца, а на небе крохотная, еле заметная тучка. Стоит человек и обеспокоенно смотрит на эту тучку. Может, она грозовая?.. А если мы уберем тучку? Все настроение картины изменится…

«Ну конечно! — подумал я. — Чего человеку смотреть на небо, раз там даже тучки нет… Пусть я буду маленькой тучкой и предупрежу всех, что будет гроза!»

— Смотри не подведи меня, — сказал Геннадий Максимилианович. — Заниматься тебе придется много.

Я очень обрадовался, что скоро попаду в школьный оркестр. Обменяем кларнет на фагот — и готово дело!

Об этом я сказал маме сразу же, как только вернулся домой.

— Да ты что! — возмутилась мама. — Никуда я больше не пойду. Хватит с меня. Сейчас позвоню директору школы и…

Тут раздался телефонный звонок. Я поднял трубку и услышал:

— Федя, это ты? Говорит Геннадий Максимилианович. Попроси, пожалуйста, кого-нибудь из родителей.

Я сунул трубку за пазуху и зашипел:

— Мама, ни в коем случае не возражай против фагота. В картине нужна грозовая тучка… Понимаешь? Я из-за тебя в оркестр не попаду! Ну, пожалуйста!

— Дай сюда трубку, тучка грозовая, фантазер бестолковый! — прошептала мама, а в трубку сказала громко:

— Алло, я слушаю…

Моя судьба решалась вот так:

— Бур-бур-гур-гур… — верещала трубка.

— Да, — отвечала мама. — Да-да… А-а!.. Неужели?

— Гур-бур-бур-гур…

— Да-да… Да-да-да… А-а!

— Бур-бур-бур-бур-бур-бур-гур-гур-гур-гур-гур… Да-да-да-да… да-да-да-да…

— Бур!

— Хорошо.

— Гур!

— Конечно.

— Бур-гур!

— И я так думаю… Всего хорошего!.. Уговорили, — сказала мама, кладя трубку на рычаг. — Собирайся в магазин.

Что творилось в магазине!

Продавец категорически отказался менять кларнет на фагот. Прибежал заведующий и кричал, что нужно сначала как следует разобраться, а потом делать покупки…

Моя мама человек покладистый и терпеть не может скандалов. Поэтому она быстро уладила дело.

— Хорошо, — сказала она. — Выписывайте чек. Мы покупаем и фагот.

Теперь у меня были и фагот, и кларнет. Дома мама долго вертела в руках кларнет и наконец сказала:

— Что теперь с ним делать?

Она обтерла мундштук чистой тряпочкой и что было силы дунула в него. Кларнет так взвизгнул, что наш кот Минька свалился с табурета, и шерсть его стала дыбом от хвоста до кончиков ушей.

— Ха! — сказала мама. — Получается!

Я же говорил, что мама у меня человек веселый, хотя и научный работник!

— Ты немного тише дуй, — посоветовал я. — Тогда, может, появится прекрасный тембр и сильное звучание.

— Так? — спросила мама. — Сейчас попробую… И у нее, честное слово, получилось!

— Очень хорошо, — обрадовался я. — Из тебя наверняка получится хорошая кларнетистка!

— Да? — сказала мама и как-то странно посмотрела на меня.

Вечером она вдруг говорит папе:

— Я решила: буду учиться играть на кларнете.

— Что ты! — удивился папа. — А как же диссертации!

— Одно другого не исключает, — сказала мама и засмеялась, а это означало, что она говорит вполне серьезно. — Вот посмотрите, — сказала она мне и папе. — Научусь играть на кларнете и тоже попаду в оркестр. Ну, может быть, не к Женьке Тюневу… У нас при Доме ученых есть свой самодеятельный симфонический оркестр.