Пробудился я ещё, когда на улице было темно, и только вдалеке розовела тоненькая полоска будущего восхода. Самочувствие моё не стало особо лучше, всё также знобило, зато спать уже не получалось. Я полчаса пытался бороться со своим организмом, ворочаясь с боку на бок, потом решил прекратить эти бесплодные попытки, отправился в ванну приводить себя в порядок. Что характерно, холодный душ и активное растирание полотенцем привели меня в чувство, так откровенно уже не трясло. Накинув на себя одежду, я решил спуститься вниз, посижу в баре или прогуляюсь по окрестностям, если там никого нет, всё равно больше нечего делать.

Однако в баре уже вовсю кипела жизнь. На тележных колёсах, выполняющих здесь роль люстр, неярко светились лампы, женщина, что вчера подавала мне еду, активно скоблила шваброй пол, Арам тоже что-то делал за своей стойкой. Он поприветствовал меня, помахав рукой, когда я вышел в зал.

— Доброе утро, как спалось?

— Если честно, не знаю. Вырубился и всё, потом проснулся, а за окном ещё темень, но больше не спится, — я попробовал натянуть зевок, но он у меня не особо получился.

— Хотите завтракать, у меня почти всё готово, скоро официально открываться будем.

— Хочу, — есть мне реально хотелось, не прям так остро, как вчера, но, тем не менее, это было одно из основных фоновых чувств, — надеюсь, ваше вчерашнее предложение по поводу жаркого ещё в силе, если да, то я до него вполне созрел.

— Для вас у Арама всегда найдётся что-то вкусное, сейчас, распоряжусь, будут вам жаркое.

Он ушел на кухню, откуда уже раздавались звуки активной деятельности. Я посмотрел на приобретённые вчера часы, теперь украшавшие собой мою правую руку, и выяснил, что сейчас только шесть утра. Хм, сколько это я проспал, значит, если тут в сутках тридцать часов, то, пожалуй, что не менее двенадцати часов кряду. Неслабо. Понятно, почему больше не смог уснуть, организм своё получил с запасом. Минут двадцать Арама не было, потом он появился с большим подносом, расставляя тарелки у меня на столе. Большое блюдо с собственно дымящимся, источающим ароматы содержимым в виде мяса и обжаренных ломтиков картофеля, тарелка с нарезанными овощами, хлеб и соусница. Желудок сразу дал о себе знать, что он готов всё это немедленно переварить. У меня возникла идея расспросить бармена во время еды, разузнать его версию подробностей тутошней жизни, благо он сейчас не был занят посетителями, но только я собрался это сделать, как в дверь зашла большая компания служащих базы. Среди них были две женщины, одна светленькая очень симпатичная девушка с короткой стрижкой, а вторая брюнетка с хвостом длинных волос сзади, в которой я легко узнал Оксану. Она тоже увидела меня и сразу подсела за мой столик, широко улыбаясь мне. От вошедшей компании к нам подошел Боб, тот самый бывший американец, кого я вчера тушил своим телом. Руки его были намазаны пятнами какой-то зелёной мази, за спиной на ремне висел укороченный карабин М4.

— Рад, что ты уже не спишь, Алекс, — он назвал моё имя на английский лад, хотя его русский был очень хорош, даже без акцента, — мне вчера доктор сказал, что если бы ты опоздал со своим рывком, я бы успел обгореть до состояния, когда медицина для меня бесполезна. Спасибо тебе, мужик. Мы тут с ребятами собрали тебе кое-что, взамен утраченного. Так сказать, подарок от охранного отделения базы, возьми, не побрезгуй, тебе пригодится.

Он поставил мне под ноги средний по размеру армейский рюкзак, очень удобный с виду, и явно не пустой. После чего крепко пожал мою руку и отошел к компании других вояк с такими же, как у него карабинами, что расположилась за другим столиком, оставляя меня наедине с девушкой.

— У вас тут всегда такие ранние подъёмы? — начал я новый разговор, когда мы, наконец, вдоволь наулыбались друг другу. Я действительно видел, что мне рады, а не просто выражают дежурные эмоции в порядке работы с посетителями.

— Нет, как раз наоборот, обычно подъём только через два часа, в восемь, но сегодня в связи со вчерашней аварией, ждём комиссию, вот нас и подняли ни свеет ни заря. Начальница здешняя та ещё мымра, всё выслужится хочет, но у неё это никак не получается, а потому и гоняют нас тут как солдат-новобранцев по плацу. Сейчас будем приводить всё к образцово-показательному состоянию, прямо как в 'потёмкинской деревне'. Хорошо хоть траву в зелёный цвет красить не заставляют.

К нам подошел Арам, радушно поздоровался с Оксаной и спросил, что та будет заказывать. Она посмотрела в мою тарелку, и показала, что давай то же самое, что и у меня. Только пока оно ещё готовится, мол, вилку дай. Я вначале не догадался, зачем ей вилка, когда нет еды, но потом она меня оставила в лёгком замешательстве, когда подсела ко мне поближе и стала таскать куски мяса и картошку из моей тарелки. Очень смелое решение с её стороны, впрочем, я был совсем не против, а даже наоборот. Ибо совместная еда из одной тарелки может предполагать дальнейшее сближение. А кто-то говорил, что Оксана неприступна как скала…, вот и верь теперь людям. Когда большая часть еды уже была у нас в желудках, девушка посмотрела на меня своими ясными глазами и вздохнула:

— Жалко, что мне сейчас на работу идти надо, хочется пообщаться с тобой, немного погулять по окрестностям, на пляж сходить, тут даже купаться можно, представь?

Несмотря на некоторое сближение, уже возникшее между нами, я сначала несколько растерялся такой постановки вопроса, но потом быстро решил её поддержать:

— А что ты будешь делать после работы?

— Вот я к этому и веду речь. После шести часов я хочу тебя видеть. И только не говори, что ты против, укушу, — она приблизила вилку к моей руке, как бы обозначая свои плотоядные намерения.

— А вот и не скажу, я не против, я за. Всеми двумя руками и ещё двумя ногами!

— Тогда договорились, в шесть часов встречаемся тут и никаких отговорок.

Мы доели свои порции жаркого, запили их очень вкусным компотом из каких-то местных ягод, и распрощались до вечера. На улице уже было светло, и золотой шар местного солнца стоял над аккуратными местными домиками. Дул довольно таки заметный ветерок, и было даже прохладно. Я решил немного прогуляться после сытного завтрака, дошел до фонтана и понял, что меня снова колотит озноб. Нет, это не дело, если до вечера самочувствие не нормализуется, придётся идти к местным эскулапам. А не хочется, если честно, я как-то всегда опасался врачей, предпочитая заниматься самолечением. Но здесь для него у меня для него нет ни лекарств ни знаний местных реалий. Я вернулся в свой номер, и растянулся на кровати, завернувшись в лёгкое одеяло. Сон не шел, я оказался в состоянии ни сна ни бодрствования, в таком вот болезненном полузабытьи, когда незаметно проходит время, оставляя за собой только чувство неприятного страдания. Из этой полудрёмы меня вывел громкий и настойчивый стук в дверь.

— Войдите, открыто, — не поднимаясь с постели, крикнул я.

В номер вошел Арам собственной персоной, и задумчиво посмотрел на меня, видимо оценивая моё болезненное состояние.

— Тут по вашу душу двое внизу сидят, ждут, из орденской комиссии. Что им от вас нужно не знаю, говорят, что срочно. Но если вы совсем плохо себя чувствуете, я могу их попросить вас не тревожить.

— Нет, не надо, я сейчас приведу себя в порядок и выйду, лучше уж делами заниматься, чем лежать страдая от лихорадки.

Минут пятнадцать я уговаривал свой организм перестать хандрить. Холодная вода и активные растирания вроде как помогли, и я спустился вниз. Бармен показал мне на двух мужчин, сидящих за столиком у стены, один был полненький толстячок с маленькими очками в золотой оправе на носу, а другой поджарый высокий брюнет с явно военной выправкой.

— Чем могу быть обязан, — я подошел к ним и представился первым.

— Нам надо задать вам несколько вопросов, касающихся вчерашнего случая. Если вас это не сильно затруднит, то пройдёмте, пожалуйста, с нами, — толстячок был любезен и хотел выглядеть обаятельным, впрочем, до Арама ему было очень далеко.

Я пошел я ними и вскоре мы сидели в каком-то рабочем кабинете на втором этаже неприметного строения на режимной части базы. По пути мы прошли несколько закрытых ворот, но охранники без всяких слов пропускали нас, с некоторой опаской глядя на моих сопровождающих. Несомненным плюсом кабинета было наличие в нём кондиционера, а вот всё остальное оказалось сплошными минусами. Меня подвергли жесткому перекрёстному допросу, задавая самые неожиданные вопросы, казалось бы, к делу никак не относящиеся. Потом переспрашивали одно и то же по нескольку раз, постоянно перескакивая с темы на тему. Осложнялось это ещё тем, что высокий брюнет, который мне даже не представился, не говорил по-русски, вернее — не хотел говорить, используя английский. По его лицу было видно, что русский он понимает, однако старается делать вид, что нет. Я же его прекрасно понимал, и отвечал ему тоже по-английски, правда, коряво, разговорного опыта в последнее время у меня было мало. От моих ответов он периодически морщился, но не высказывал своего недовольства, что-то записывая себе в блокнот. Толстячок же был явно на подхвате, и постоянно следил за выражением лица брюнета. Часа через три, вытянув из меня все мельчайшие подробности произошедшего, начиная с моего перехода ещё с той стороны, кончающегося вчерашним пожаром, меня решили отпустить. Но предупредили, чтобы я обязательно задержался здесь ещё на пару суток, мол, со мной должны пообщаться другие специалисты, которые ещё не прибыли на базу. Выпроводив меня за охраняемую территорию, толстячок пообещал, что мои расходы, связанные с проживанием будут компенсированы, чтобы я не сильно напрягался по этому поводу и что я могу воспользоваться некоторыми ресурсами базы, типа того же стрельбища по моему усмотрению. Допрос конкретно вымотал меня и не прошел даром для моего настроения, оно пало так низко, что я стал с некоторой теплотой вспоминать камеру отделения милиции, оставшуюся на той стороне.

***

— Что скажешь? — высокий брюнет стоял спиной к толстячку, и смотрел в зеркальное окно с односторонней видимостью наружу.

— Ваше предположение полностью подтвердилось, Босс.

— Я и сам это вижу, заметил что-то ещё?

— Так, пока только домыслы.

— Ты его дело полностью проверил, уверен, что его нам специально не подкинули?

— Исключено. Случайный человек. С той стороной пока связи нет, но по тому, что прошло перед его отправкой, всё и так ясно.

— Как только появится связь, перепроверь. Если что — тряхни по своим каналам, чтобы не задерживались со сбором данных. О нём нам надо знать всё. И как только наши медики его обследуют, сразу мне сообщи. Я сегодня возвращаюсь обратно, ты пока остаёшься тут, но не привлекай к себе лишнего внимания, нам это ни к чему.

— Слушаюсь, Босс.

***

Вернувшись в гостиницу, я выпил как воду две чашки крепкого кофе, даже не заметив ни его вкуса, ни его аромата. Не хотелось ни с кем говорить, ни что-либо делать, впрочем, лихорадка отступила и меня больше не беспокоила. Настроение тоже стало постепенно возвращаться в привычное для меня оптимистичное состояние. Чтобы не сидеть просто так, я решил разобраться с подарком от Боба.

Ну что ж, посмотрим, чем меня одарила судьба…, открываю клапан рюкзака и начинаю доставать и выкладывать на стол его содержимое. Пакет с нижней одеждой, трусы, майки, носки. Всё исключительно светлых песчаных тонов, по три экземпляра, очень хорошо. Футляр с большими очками-хамелеонами, что надо, доеду до города, себе ещё такие куплю. Нож в пластиковых ножнах с двадцатисантиметровым толстым лезвием. Ручка из наборной кожи очень удобно ложится в руку. Баланс клинка предполагает использование его как метательного оружия при необходимости. На той стороне ворот такой 'мясорез' гарантированно попал бы под статью о холодном оружии, но здесь вам не тут, огнестрел рекомендован к повседневному ношению. Так, широкий ремень из светлой кожи, годится. Мой же интеллигентский поясок тут как-то несолидно выглядит, им разве что городские брючки подпоясывать, а не кобуру на него вешать. Камуфляжные брюки и куртка, опять же очень светлой раскраски. Я такой раньше даже не видел, видимо, под местную реальность адаптировано. Близкой раскраски камуфляжная панама — вот, очень полезный предмет гардероба при здешнем солнце. Оплетённая кожей полулитровая фляга с отстёгивающимся креплением под ремень. Полная. Отворачиваю крышку и делаю маленький глоток. Не вода, а какой-то состав, соль, немного кислинки, но без сахара. Надо будет узнать, что это за питьё, купить пару бутылок про запас. Что у нас тут ещё, большая матерчатая походная аптечка с кучей всего, есть инструкция на английском, ладно, с этим позже разберусь, откладываю в сторону. Высокие армейские ботинки из желтой кожи с камуфляжными квадратиками. Подошва мягкая, но плотная, заметны микропоры вентиляции стопы, запасной комплект шнурков и стелек. Размер как раз мой. Вот это подарок, такие ботинки даже в Старом Мире уйму денег стоили, я как-то приценивался к похожим, но вынужден был отложить покупку до лучших времён. Ещё осталась большая противомоскитная сетка и несколько небольших баллонов с какой-то химией, судя по надписям — репилент, отпугивающий здешних кровопийц и что-то ещё. Вроде как всё. Богатое подношение, действительно щедрый подарок за несколько секунд проявленного героизма. Будет возможность, коль вдруг снова окажусь на этой базе, чем-либо в ответ отдарюсь, чтобы не спугнуть удачу, да и просто как-то по-человечески правильно это. Осталось только узнать, что здесь является хорошим подарком. Быстро переоделся в дарованную мне одежду, разве что ботинки решил пока не одевать, померил, походил по комнате, и переобулся в свои кроссовки. По асфальту ходить в них приятнее. Посмотрел на часы и обнаружил, что пора встречать Оксану, было без пятнадцати шесть. Как-то быстро день пролетел, а я ничего полезно для себя так и не сделал. Когда я спустился вниз, девушка уже ждала меня за столиком, потягивая через трубочку какой-то тёмно красный напиток.

— Давно сидим, ждём? — я сел напротив неё всем своим видом выражая радость от встречи с ней.

Она осмотрела внимательно мой новый прикид, и осталась явно удовлетворена им. Не зря я целых десять минут вертелся у зеркала, разглядывая, как он на мне сидит, а ведь взрослый мужик, не красна девица.

— Ужинать будем? — удовлетворившись моим видом, сказала она.

— Обязательно.

К нам подошла толстая официантка, Арам был занят посетителями у стойки бара. Мы заказали всякой снеди, а я узнал, что за напиток пила Оксана — это оказалось лёгкое вишнёвое вино из местных ягод. Думал и себе взять попробовать, однако решил не нарушать своих правил, и попросил минералку. После еды, когда мы, молча, периодически глядя друг на друга, поглощали съестное, Оксана встала из-за стола и предложила:

— Пострелять хочешь?

— А как же пляж, ты вчера говорила про него?

— На пляж лучше пойти позже, когда солнце низко будет.

— Тогда пошли стрелять. Да и оружие мне почистить надо, вчера не до того было.

— Бери свою сумку, и айда на стрельбище.

Сегодня стрельбище не пустовало, как вчера, ещё на подходе к нему были слышны частые пистолетные хлопки и звонкие автоматные очереди. Судя по всему, здесь не так уж много развлечений, и в свободное время хватает желающих переводить дорогие патроны. Действительно, народу хватало. У столика с разложенным разнообразным оружием сидел служака с карабином М4 в руках и смотрел на другого, который в положении с колена стрелял из такого же карабина. Чуть дальше от них с очень недовольным видом на английском породистом лошадином лице стояла высокая худая женщина примерно сорока лет, с упорством гвоздившая мишени из большого блестящего пистолета.

— Это та самая мымра, которая наша начальница, — тихо на ушко мне шепнула Оксана, — лучше ей зря на глаза не попадаться, но она теперь отсюда нескоро уйдёт.

— Может быть, придём сюда попозже? — я решил, что лучше не стоит мешать карьере девушки, мало ли что придёт в голову её боссу.

— Поздно, она нас уже заметила, и если мы уйдём, будет ещё хуже. Лучше покажи, как ты стреляешь, это её точно отвлечёт.

— Как скажешь.

Я встал за стол, достал пачки с патронами, и стал набивать барабан револьвера. Оксана поставила мишень на пятьдесят метров. Первый раз я отстрелял четыре патрона в грудь мишени, а три в голову. Сегодня кучность попаданий была несколько хуже, чем вчера, но её вполне хватало для гарантированного поражения цели. Наверное, сказывалось присутствие здесь других стрелков, отвлекающих моё внимание, хотя кратковременный эффект 'туннельного зрения' при стрельбе у меня возникал без проблем. Пока я занимался перезарядкой, Оксана выставила мне две мишени, одну на пятьдесят, а вторую на двадцать метров.

— Попробуй быстро перенести огонь с одной на другую, не больше двух выстрелов на каждую, — сказала мне она, когда я защёлкнул скобу, закрывающую барабан.

Это оказалось гораздо сложнее. Но, тем не менее, я справился и сейчас, хотя дальняя мишень в этот раз отделалась лёгкими ранениями. Я снова вытаскивал горячие гильзы, забивая в каморы новые желтые цилиндрики.

— Повтори ещё раз, — Оксана поменяла мишени местами, снова поставив их на разные расстояния.

Теперь у меня получилось гораздо лучше, гарантированное поражение обоих потенциальных противников в голову. Сзади нас стояли и смотрели за нашими действиями двое охранников, и даже хмурая начальница базы прекратила переводить патроны, посматривая в нашу сторону.

— Я поставила боком третью мишень, — девушка тоже встала ко мне за спину, — как только она повернётся, сразу порази её, и только потом быстро стреляй по другим. Учти, мишени будут активны после этого только три секунды, не мешкай.

Как это ни странно, но я успел отстреляться и сейчас, и даже попал по всём трём мишеням. Не очень хорошо, но попал. Быстро переносить огонь по горизонтали и в глубину оказалось гораздо труднее. Хотя мне такое было вполне привычно, так как не раз приходилось бить из двух столов по двум летящим уткам, но там я стрелял из удобного ружья. Да и разлёт дроби обеспечивал более уверенное попадание при небольшой ошибке наводки. Второй раз из той же позиции я отстрелялся более уверенно. Можно было зачесть безвременную кончину мишеней. Кстати, я заметил, что куда быстрее переснаряжаю барабан. Выбрасываю гильзы практически на автомате и также, не задумываясь, заталкиваю патроны, которые уже не путаются между пальцев, норовя всё время выпасть из рук. Ещё одна такая же позиция ещё больше закрепила успех. Затем Оксана поставила все три мишени на поворот и случайное кратковременное появление. Я несколько раз мазал, не успевая перекинуть своё внимание, но через четыре перезарядки барабана дело пошло лучше. Хороший тир, жалко у нас в армии такого не было, здесь стрелять реально интересно. Правая рука ощутимо устала, и я положил разряженный 'Наган' на стол, массируя себя за кисть и запястье.

— Что-то ты быстро утомился, — Оксана неудовлетворённо смотрела на меня, — бери в левую руку и продолжим.

Я глубоко вздохнул на публику, но снова взялся за коробку с патронами. Начали с мишени на десяти метрах, в которую я умудрился ни разу не попасть. Огорчённо набив барабан, я снова поднял руку, собираясь целиться по мушке, чтобы уж наверняка, но в это момент ко мне подошел один из наблюдавших вояк, и немного поправил её положение, покачав головой, мол — 'вот так держать надо'. Это реально помогло, мишень была пробита три раза из семи выстрелов, но только с самого правого края, а совсем не там, куда я смотрел. Что ж, повторим попытку. Так, уже лучше, попадания ложатся не так кучно, как при стрельбе с правой руки, но все в грудной области. Нужно просто больше стрелять, закрепляя результаты. Чем я и занялся, отодвигая мишень сначала на двадцать, а потом и на пятьдесят метров. Впрочем, на полтиннике мне с левой рукой пока делать нечего, попадаю в мишень один раз из семи в лучшем случае, и куда придётся. Зрители постепенно разошлись, и даже Оксанина начальница покинула нас с тем же недовольным видом. Наверное, он у неё уже на лице застыл как гипсовая маска, интересно, бывает ли она хоть когда-то довольной? Оксана тоже немного постреляла, выпустив пару магазинов из своего семнадцатого 'Глока' по мишеням на двадцати метрах. Что характерно, стреляла она очень хорошо, так что я бы сильно подумал перед тем, как вступить с ней в перестрелку на пистолетах. Затем мы почистили своё оружие, сначала я вычистил свой 'укорот', а потом перебрал 'Наган', Оксана же быстро привела в порядок свой пистолет. Я решил посчитать сегодняшний расход патронов. Однако, три сотни как с куста, и вчера чуть-чуть, а я ещё не хотел брать штуку. Можно сказать — только во вкус вошел, как бы ещё одну не пришлось покупать.

По пути на пляж я закинул оружейную сумку в гостиницу и взял большую бутылку минералки у Арама. По здешней жаре пить хотелось постоянно, хотя я и в курсе, что это неправильно и организм просто с непривычки слишком многого хочет. Опять же нам это в армии столько раз твердили, что я сам могу прочитать большую лекцию на тему, что и как, а главное сколько пить при жаре. Даже математически выверенную раскладку с расчетами, учитывающими массу тела, температуру воздуха, влажность, силу ветра, плотность одежды, и т. п. сделать. Хоть компьютер для этого напрягай. А в организме свой, родной, процессор есть, он сам через желания показывает, что ему надо и сколько. Глючит он бывает и в настройках нуждается, компьютер этот, его желания иногда требуется ограничивать силой воли, если она, конечно, есть. Но так как у меня только второй день акклиматизации, можно не париться, вернее, продолжать париться в самом прямом смысле этого слова.

Пляж представлял собой огороженный забором участок песчаного берега шириной около километра. Высокий забор со спиральной колючкой поверху уходил далеко в море, постепенно скрываясь в пенных бурунах волн. Лёгкий ветер, дующий с моря, пах водорослями и йодом. Народ здесь был, но отдельные небольшие группки отдыхающих располагались далеко друг от друга. Мы с Оксаной расположились примерно в ста метрах от одной такой группки из трёх человек. Девушка постелила большое полотенце на песок и быстро скинула с себя форму. Когда она повернулась ко мне, я мгновенно выпал в прострацию. Из одежды на ней оставались только маленькие трусики, а вот верхней части купальника не было предусмотрено изначально. Она посмотрела на меня с довольной ухмылкой и сказала самую оригинальную в этой ситуации фразу:

— Ну и долго ты на голые сиськи пялится будешь? Первый раз женщину без одежды увидел?

— Ам…с…, — смог выдавить из себя я, продолжая, как она сказала — пялиться на голые сиськи.

Впрочем, посмотреть действительно было на что, ровный, полновесный четвёртый номер, да и на такой стройной фигуре смотрелся просто обалденно. Служебная форма заметно скрадывала её женские достоинства, и когда она спала, это должно было вызвать лёгкий шок у любого нормального по ориентации наблюдателя. Не удивлюсь, именно на такой эффект Оксана и рассчитывала, судя по её очень довольному виду. Она красовалась передо мной, поворачиваясь то одним, то другим боком, как бы давая рассмотреть, какая она вся из себя красавица. Будто я раньше этого не видел.

— Полюбовался и хватит, — навертевшись, сказала она, — быстро снимай свои тряпки и бегом за мной, — с этими словами она медленно побежала к воде, махая мне рукой, маня за собой.

Я не сразу очухался от зрелища, и целую долгую минуту неуклюже снимал с себя небольшое количество одежды, что на мне была. Когда я подошел к берегу, Оксана уже плавала метрах в двадцати от него. Морская вода была тёплой как парное молоко. Нырнув в накатывающиеся буруны волн, я вынырнул только около плывущей девушки, желая сделать это неожиданно для неё. Я был хорошим пловцом и ныряльщиком, несмотря на то, что жизнь в Питере не очень этому способствует. Река Нева холодна и практически не прогревается за лето, а на Финском заливе не так уж много удобных для купания мест, если только далеко ехать. Но я любил плавать, и хотя бы пару раз в месяц летом выбирался на дальние озёра, где можно было понырять с подводным ружьём за толстыми щуками. Едва я вынырнул рядом с Оксаной, она накинулась на меня и чуть не утопила. Хорошо, что здесь было около двух метров глубины, я сумел под водой обхватить её за талию и оттолкнувшись от дна, вместе с ней ракетой вылететь из воды, чтобы снова плюхнуться в неё, раскидав по сторонам мириады искрящихся брызг. Девушка громко смеялась, вырвавшись из моих объятий, снова стремясь ухватить меня за руки или за ноги. Я выворачивался как мог и сам шел в атаку. Через полчаса плесканий, тяжело дыша, мы выбрались на сушу, и развалились на полотенце, подставляя ласковому ветру наши мокрые тела.

— А вообще, здесь море очень опасное, — отдышавшись и успокоившись, начала разговор Оксана.

— Что-то по тебе это было совершенно незаметно. Бросилась в воду аки русалка.

— Тут около берега днём можно не бояться. Здесь слишком мелко и постоянный прибой, для серьёзных морских обитателей неудобно, да и еды мало. Вот ночью подойдут такие рыбки, что им лучше не попадаться, сожрут и добавки попросят. Есть тут у нас любители ночной рыбалкой с берега заниматься, вон, видишь те столбы, — она показала на виднеющиеся в стороне невысокие бетонные сваи около уреза воды, — это для того, чтобы к ним привязаться. Иначе не ты рыбку вытащишь, а она тебя в море утащит, а потом же тобой и перекусит, поделившись с подружками.

— Да, серьёзная у вас тут рыбалка…

— Зато одним уловом можно всю базу обедом накормить. Если хочешь завтра ночью могу утащить снасти.

— А что не сегодня?

Она посмотрела на меня так внимательно, улыбнулась и качая головой ответила:

— На сегодня у меня были другие планы, думаю они тебе тоже понравятся.

Планы мне действительно понравились. Мы долго гуляли обнявшись под большой желтой луной. Я рассказывал Оксане о Питере, об этом красивом городе, о его дворцах и каналах. О людях, которые в Питере совершенно особенные и о том, чем они отличаются от тех же наглых москвичей. Оксана никогда не была в этом городе и слушала меня с большим интересом. Потом я рассказывал о своём детстве, о Нижнем Новгороде, о Великой Волге, рассказывал, как мы с мальчишками озоровали, попадая в разные приключения и с честью из них выворачивались. Рассказывал то, что было приятно вспомнить из моей биографии, как бы сохраняя в памяти из прошлой жизни только то, что реально достойно хранения, оставляя за кадром все тяготы и невзгоды. Девушка слушала меня внимательно, иногда вздыхая в некоторых острых местах моего рассказа.

Затем Оксана рассказывала мне о себе и о своей прошлой жизни. Она была родом из Иркутска, где прошли её детство и молодые годы. Я никогда не видел Байкала, и она целый час описывала мне его красоты. Даже жалко, что увидеть живьём их мне больше никогда не удастся, дорога на Новую Землю только в одну сторону. Потом она немного поездила по России, пытаясь устроится на более-менее адекватную своему образованию работу, вот и очутилась тут. Вначале она переживала о том, что нельзя вернуться обратно, а теперь уже не просто привыкла, но и не представляет, как можно жить там, 'по ту сторону ленточки', как тут принято говорить про 'ворота'. Когда же нам надоело болтать о нашем прошлом, мы как бы случайно оказались в моём гостиничном номере. Где и уснули обнявшись, полностью утомлёнными в блаженстве друг от друга, только когда на горизонте уже появилась розовеющая полоска новорожденного утра.