Капитан Т. К. Уинтерботтом с раздражением и некоторым презрением взирал на лежащий перед ним циркуляр. Сей документ исходил от губернатора провинции и был спущен ему через резидента и старшего окружного комиссара, причем каждый из этих двоих присовокупил к нему свои собственные замечания, прежде чем отправить вниз по инстанциям. Особенно возмутил капитана Уинтерботтома тон записки старшего окружного комиссара. Фактически это был выговор Уинтерботтому за его «противодействие», как изволил выразиться автор записки, в деле назначения верховных вождей. Если бы эту записку написал кто-нибудь другой, капитан Уинтерботтом, пожалуй, не чувствовал бы себя так сильно уязвленным, но Уоткинсон был на три года моложе и обошел его по службе.

— Любого дурака могут продвинуть по службе, — всегда повторял Уинтерботтом самому себе и своим помощникам, — если он ничего не делает и только пробует да пытается. У тех из нас, кто занимается делом, не остается времени на пробы и попытки.

Он раскурил трубку и принялся вышагивать по своему просторному кабинету. В кабинете, построенном по его собственному проекту, было много света и воздуха. Расхаживая взад и вперед, он впервые обратил внимание на пение арестантов, раздававшееся, впрочем, уже давно. Арестанты косили траву перед его домом. Поразительно, какая высокая трава вымахала после двух хороших ливней. Он подошел к окну и выглянул наружу. Один из арестантов отбивал такт, колотя чем-то — кажется, камнем — по пустой бутылке, и запевал; другие хором подхватывали, мерно, в ритм взмахивая косами. Капитан Уинтерботтом вынул изо рта трубку, сложил ладони рупором и крикнул:

— Эй, там, замолчите!

Косцы как один подняли головы, увидали, кто им кричит, и прекратили пение. Теперь их косы поднимались и опускались вразнобой. Тогда тюремный надзиратель, стоявший поодаль в тени мангового дерева, решил убрать своих поднадзорных от греха подальше куда-нибудь в другое место, где они не будут мешать окружному комиссару. И он повел их нестройной колонной по два на противоположную сторону Правительственной горки. На всех арестантах были грязно-белые рубахи и такие же круглые шапочки. Двое несли на головах какую-то поклажу, а запевала не расставался со своей бутылкой и камнем. Как только они разобрались на новом месте, он запел, и косы заходили в такт его песне.

Вернувшись к своему письменному столу, капитан Уинтерботтом перечитал циркуляр губернатора провинции:

«Цель этого моего обращения состоит в разъяснении всем комиссарам, работающим с племенами, у которых нет традиционных правителей, насущной необходимости безотлагательного создания эффективной системы „косвенного управления“, основанной на туземных институтах.

Для многих колониальных стран управление туземцами означает правление белых. Как всем вам известно, правительство Его Величества считает такую политику ошибочной. Вместо прямого управления через посредство административного начальства можно применить альтернативный метод: попытаться очистить туземную систему правления от присущих ей злоупотреблений и попробовать строить более высокую цивилизацию на туземном человеческом материале, имеющем здоровые корни и твердую опору в сердцах, умах и мыслях народа, — и тогда мы сможем с большей легкостью созидать, формировать и развивать эту цивилизацию в соответствии с современными представлениями и высшими принципами. Таким путем мы будем постоянно привлекать на свою сторону подлинную силу народного духа, вместо того чтобы до основания уничтожать все туземное и пытаться строить заново на пустом месте. Мы не должны разрушать африканскую атмосферу, африканское сознание, все основы африканской расы…»

— Слова, слова, слова. Цивилизация, африканское сознание, африканская атмосфера… А приходилось когда-нибудь его чести спасать человека, которого по шею закопали в землю, а на голову положили кусок жареного ямса, чтобы приманить стервятников?

Он снова начал мерить шагами кабинет. Почему же никто не сказал болвану губернатору, что вся эта дурацкая затея глупа и бессмысленна? Он знает почему. Все они боятся, как бы их не обошли чином или орденом Британской империи.

Вошел мистер Кларк сказать, что он отправляется в свою первую поездку по округу. Капитан Уинтерботтом, едва взглянув на него, буркнул:

— Счастливого пути, — и махнул рукой, показывая, что не задерживает его. Но едва тот повернулся, как капитан подозвал его: — Когда будете в Умуаро, побольше разузнайте — конечно, очень осторожно — насчет Райта и его новой дороги. Мне рассказывали о нем разные некрасивые истории — побои хлыстом и всякое такое. Не предрешая вопроса, скажу, что Райт, по-моему, способен на всё: и на забавы с туземными женщинами, и на порку их мужей… Ну ладно, через неделю увидимся. Будьте осторожны. Помните: ни капли сырой воды. Счастливого пути.

Когда капитан Уинтерботтом вернулся после этого короткого перерыва к циркуляру губернатора провинции, гнев его поостыл. Теперь он чувствовал себя усталым и смирившимся. Великая трагедия британской колониальной администрации состоит в том, что непрактичные мечтатели в штаб-квартирах постоянно берут верх над опытными работниками на местах, которые изучили африканцев и говорят дело.

Три года назад они, не посчитавшись с мнением капитана Уинтерботтома, которому было лучше знать, настояли на том, чтобы он назначил вождя для управления Окпери. После долгих переговоров он остановил свой выбор на некоем Джеймсе Икеди, смышленом малом, который одним из первых в этих краях получил образование в миссионерской школе. Но что из этого вышло? Не прошло и трех месяцев после того, как этому человеку был вручен приказ о назначении на должность, и до капитана Уинтерботтома начали доходить слухи о творимом им произволе. Он учредил незаконное судилище и содержал частную тюрьму. Он брал себе любую приглянувшуюся ему женщину, не выплачивая предусмотренного обычаем выкупа за невесту. Капитан Уинтерботтом тщательно разобрался во всем этом деле и раскрыл много других скандальных злоупотреблений. Он решил на полгода отстранить вождя от управления и, соответственно, аннулировал свой приказ о назначении. Но три месяца спустя старший резидент, только что вернувшийся из отпуска и почерпнувший сведения об этой истории из вторых рук, потребовал восстановить мерзавца в должности. Ну и как только тот снова оказался у власти, он создал широкую систему организованного вымогательства.

В ту пору осуществлялась большая программа дорожного и канализационного строительства, разработанная после недавней эпидемии оспы. Вождь Джеймс Икеди стакнулся со смотрителем дорог — пьяницей и отъявленным жуликом, прозванным туземцами Разорителем Усадеб. Планы проведения дорог и сточных канав, разработанные заблаговременно и утвержденные лично им, капитаном Уинтерботтомом, предусматривали сохранение, по мере возможности, в неприкосновенности жилищ населения. Но этот смотритель стал ходить по дворам и шантажировать деревенских жителей: он говорил, что, если они не дадут ему денег, новая дорога пройдет прямо через середину их усадьбы. Когда некоторые из них сообщили об этом своему вождю, тот отвечал, что ничего не может поделать: смотритель выполняет распоряжения белого человека, а если у кого нет денег, пусть займет у соседа или продаст своих коз либо ямс. Смотритель получал свою мзду и переходил на следующую усадьбу, выбрав ту, что побогаче. Чтобы убедить жителей деревни, что он не шутит, он действительно сровнял с землей усадьбы троих из них, замешкавшихся с выплатой дани, хотя по плану ни одна дорога и ни один водосток не пролегали ближе чем в полумиле от их домов. Не приходится говорить, что значительная доля этих незаконных поборов перепала вождю Икеди.

Размышляя над этим случаем, капитан Уинтерботтом мог еще найти какие-то оправдания для смотрителя. Ведь он был из другого племени, по понятиям туземцев — чужак, иностранец. Но какие можно найти оправдания для человека, который был для своих соплеменников братом по крови и вождем? Капитан Уинтерботтом мог объяснить это лишь одним: той особенной жестокостью, которая присуща только Африке. Вот эту-то прирожденную жестокость в психике туземца и не могут никак понять идеалисты-европейцы!

Вождь Икеди был, конечно, большой ловкач, и, когда капитан Уинтерботтом приступил к расследованию этой, уже второй, скандальной истории, оказалось, что изобличить хапугу нет никакой возможности — тот замел все следы. Главный зверь на сей раз ускользнул от него; впрочем, капитан Уинтерботтом нисколько не сомневался: эта добыча от него не уйдет. Что касается смотрителя, то его он приговорил к полутора годам каторжных работ.

У капитана Уинтерботтома не было ни тени сомнения в том, что вождь Икеди остался таким же продажным деспотом, как прежде, но только научился более ловко мошенничать. Последним его номером было подбить своих сородичей сделать его оби, то есть царем, так что теперь пройдоху титулуют его величеством Икеди Первым, оби окперийским. И это у народа, никогда не знавшего царей! Вот они, плоды британского косвенного управления народом ибо: повылезла, словно грибы после дождя, дюжина новоявленных царьков там, где их раньше не было и в помине.

Отложив дальнейшее изучение циркуляра губернатора провинции до завтра, капитан Уинтерботтом рассудил, что он, в общем-то, бессилен воспрепятствовать этой глупой тенденции. Отстаивание собственного мнения и так уже стоило ему карьеры; практически все чиновники, начавшие службу в Нигерии одновременно с ним, занимали теперь посты резидентов, а он не был даже старшим окружным комиссаром. В общем-то, он готов был наплевать на карьеру, но в этом вопросе о косвенном управлении, пожалуй, ему больше не имеет смысла лезть на рожон, раз уж люди, которые еще вчера выступали вместе с ним против косвенного управления, сегодня сменили свои взгляды на противоположные и выговаривают ему за то, что он не внедряет его в практику. Теперь ему официально приказано найти вождя, и задача его ясно определена. Но только он не повторит прежней ошибки и не станет искать другого наглеца, получившего образование в миссионерской школе. Что касается Умуаро, то практически он уже сделал свой выбор. Он назначит вождем того величественного жреца-идолопоклонника, который единственный среди свидетелей, дававших ему показания при разборе земельной тяжбы между Умуаро и Окпери, говорил правду. Конечно, если тот еще жив. Капитан Уинтерботтом вспомнил, что раз-другой видел его во время своих служебных поездок в Умуаро. Но это было года два назад, не меньше.