«В связи с тем, что в новом году Уральская республика увеличивает на 40 % надбавки к зарплате сотрудников милиции, руководство московского ГУВД всерьез озабочено потенциальной проблемой кадрового голода правоохранительных органов столицы. В ГУВД Москвы опасаются, что из-за разницы надбавок к зарплате сотрудников милиции в Московии и других странах бывшей Федерации многие милиционеры уволятся из органов. В прошлом году из московской милиции уволилось 5882 сотрудника, а только за первые восемь месяцев этого года — уже 7539 человек».

Из газеты «Страж Московии», март 2016 года.

«Крысы бегут с корабля», — Иван Егорыч Кузьмичев, в простонародье Кузьмич, отложил газету и задумался. Он был обычным участковым, которому через пару лет надо было уходить на пенсию. Молодость пролетела незаметно, унеся с собой все его радужные мечты и надежды, которые теперь уже точно не сбудутся. Он встал со стула в своем маленьком служебном кабинетике и подошел к зеркалу. На него смотрел довольно мрачного вида дядя, с мешками под усталыми глазами, крупным носом с красноватыми прожилками («Надо завязывать пить!»), оплывшими скулами и заключенным в жесткое перекрестие морщин ртом.

Захотелось выпить, но сейчас было нельзя. Вот-вот должен подъехать какой-то тип, которому зачем-то понадобилось попасть в старую коммуналку на Малой Ордынке. На улице вечное московское сралово, грязь и слякоть, и тащиться никуда не хотелось. Хорошо бы выпить пару стаканов припасенного коньяка и завалиться спать на старый, видавший виды кожаный диван, стоящий тут же, возле стола.

А ведь еще совсем недавно, всего каких-то тридцать лет назад, он выпускался из Московской школы милиции: молодой, стройный, подтянутый офицер, которому так шла форма. Новенькие лейтенантские звездочки сияли на солнце, узкую талию перепоясывал золотой ремень, белые перчатки и аксельбанты дополняли праздничный наряд.

Ниночка была в восторге: она искренне гордилась своим мужем, еще совсем недавно обычным деревенским пацаненком, который сам, без чьей-либо помощи, приехал в столицу, поступил в Высшую школу милиции и успешно ее окончил. Да и он гордился собой и был полон решимости оправдать, доказать и свершить! Трепещите, преступники, воры и мошенники! Иван Егорыч будет бороться с вами, защищая честь и достоинство простых граждан!!!

Но действительность оказалась гораздо прозаичнее. Он начал службу участковым и поначалу действительно пытался навести в своем районе порядок. Но быстро понял, что это никому не нужно. Был конец 80-х, в стране шла горбачевская перестройка, которую почему-то начали с борьбы с пьянством и алкоголизмом. Перед ним поставили задачу: еженедельно «сдавать» определенное количество «алкоголиков». Но у него на участке все они были давно известны, и где брать новых, он не знал. А его корили и доставали каждый день. Многие из коллег на этом сделали карьеру, но он не мог хватать человека и портить ему жизнь лишь за то, что от него пахло спиртным. Эх, сколько же их, бедолаг, тогда погорело, скольких поувольняли с работы, повыкидывали из партии! И все это только ради отчетности, наград и продвижения по служебной лестнице! В общем, антиалкогольная кампания успешно завершилась новой волной поголовного пьянства, но о его несговорчивости не забыли, и всякий раз, когда заходила речь о повышении по службе, его личное дело отодвигали в сторону. Уж и годы прошли, и начальство все поменялось, но слушок о том, что Кузьмичев какой-то не такой, витал. Так он и остался участковым.

Потом наступили бурные 90-е. В столицу ломанулись искатели приключений, аферисты всех мастей и те, кто просто хотел заработать копейку. И тут вообще начались удивительные дела: милиция не столько боролась с преступностью, сколько собирала деньги с граждан. В результате многие его коллеги начали ездить на импортных машинах, покупать неплохие квартиры, их жены и дети в обязательном порядке проводили отпуск в Турции. Почти год он никак не мог взять в толк, что происходит. Но потом его вызвал к себе начальник и дал понять, что работает он на очень перспективном участке, все-таки центр города, что желающих попасть на его место пруд пруди и что если он и дальше будет отрываться от коллектива, то его просто уволят. Ничего не поняв, Кузьмич (к этому времени его уже так называли все приятели) вышел из кабинета и отправился к своему однокашнику и другу Олегу Дятлову за советом.

— Ну, ты, Кузьмич, либо очень наивный, либо туп беспробудно, либо притворяешься. Участковые ежемесячно должны сдавать начальнику по 1000 баксов. Из всего собранного он половину оставляет себе, а половину отдает наверх, и так до вершины всей этой, блин, пирамиды. И если ты не сдаешь, то это вовсе не значит, что твои деньги не учитываются. Просто шеф их должен в этом случае доложить из своего кармана. А он просто не в состоянии тебя, так сказать, содержать. Так что, если не хочешь потерять работу, впрягайся в общее дело и зарабатывай, — предельно ясно объяснил ему Олег.

— Но откуда же я возьму такие деньги?! Сам знаешь, какая у меня зарплата! — Кузьмич явно чего-то недопонимал.

— Да, брат, отстал ты от жизни. У тебя есть на участке не зарегистрированные граждане?

— Ну, есть.

— И что ты с ними делаешь?

— Как что! Требую зарегистрироваться в положенный срок. В случае невыполнения пишу предписание на выселение.

— Нет, ну ты точно лох! — Олега все это начинало забавлять. — Их не гнать надо, а плодить! Это же постоянный источник дохода! Ты их обязан выявлять? И выявляй!!! Но потом проявляй жалость, помогай людям, твори добро. И оно будет вознаграждено.

— Ты что! Предлагаешь мне брать взятки? — Кузьмич настолько возмутился, что готов был съездить своему товарищу по физиономии.

— Ладно, не кипятись. Пошли со мной, — угадав его намерение, сказал Дятлов.

Они вышли из отделения и направились в сторону Олегова участка. Через минут пятнадцать Кузьмич с Дятлом оказались в старом сталинском доме, поднялись по лестнице на третий этаж и остановились перед солидной железной дверью. Олег нажал на звонок, в тот же миг что-то мягко щелкнуло, дверь распахнулась, и они оказались в большой прихожей, освещенной приглушенным светом. Навстречу им вышла очень милая, невысокого роста женщина с радушной улыбкой на лице.

— Олег Алексеевич! Как я рада вас видеть! Вы отдохнуть или по делу? — Она вся буквально искрилась дружелюбием.

— Отдыхать некогда. Я на минуту, узнать, как тут у вас дела, и…

— Понятно, понятно. Сейчас я все принесу. — Она исчезла в глубине коридора, а к ним вышел коротко стриженный качок с тупыми свинячьими глазками и застыл в идиотской позе часового, преграждая путь в квартиру. Через несколько минут томительного для Кузьмича ожидания женщина вернулась, передала Дятлову пакет, и они покинули помещение.

— Здесь у меня должно быть пятьсот баксов по сегодняшнему курсу. — Отойдя в сторону, Олег пересчитал деньги. — Все точно. Мы сейчас с тобой были в притоне. Да, да, не удивляйся: в самом настоящем притоне, где тебе могут предложить весь комплекс услуг. Причем я, как очень уважаемая персона, пользуюсь ими бесплатно. Плюс ко всему они мне ежемесячно выплачивают по 500 баксов за, так сказать, консультационные услуги. То есть я им объясняю, что и как должны делать девки, которых им привозят с Украины и из Молдавии, если хотят получить высокооплачиваемую работу в Москве. И таких заведений у меня на участке — пять. Плюс есть нелегальные эмигранты. Ну, с этих я беру не больше двадцатки в месяц. Прибавь сюда еще коммерсантов всяких, у которых всегда что-то не так, вот и получается кругленькая сумма. И боссу есть что отдать, и себе хватает на очень толстый кусок хлеба и очень жирный кусок масла.

Олег с грустью наблюдал, как при его словах менялось лицо Кузьмича. Тот чуть не плакал. Услышанное казалось ему настолько страшным, настолько не соответствовало тому, к чему он всю жизнь стремился, чего хотел и о чем мечтал, что он реально чувствовал, как в нем все закипает от негодования, от ненависти к начальнику, к Олегу, да и к себе самому. Тогда он ничего не сказал своему однокашнику, а развернулся и ушел прочь. Целый день не мог успокоиться, а после работы надрался водки и впервые пришел домой пьяным. Весь вечер он плакал на груди у своей Нины, пытаясь заплетающимся языком объяснить ей, что с ним происходит. Но либо он был слишком пьян, либо слов ему не хватило, в общем, жена мало что поняла и только поглаживала по голове, пытаясь успокоить.

Утром он проснулся с жуткого похмелья, голова гудела, но надо было что-то делать! И он решился: нет, против принципов пойти не могу, поэтому пишу рапорт об увольнении. Гордый самим собой, он бросился к Ниночке, чтобы сообщить ей об этом важном шаге. Но она, как только услышала этот бред, сказала с нескрываемой злостью и не характерной для нее твердостью, что как только он это сделает, она уйдет жить к маме и заберет с собой ребенка:

— Хватит! Надоело!!! Живу как нищенка, от зарплаты до зарплаты. Трусов себе приличных купить не могу. Все бабы живут — горя не знают. И шмотки у них, и украшения, и за границу ездят. А я тут кормлю, обстирываю этого идиота, который все изображает из себя благородного рыцаря! Рапорт он напишет! А ты подумал, что твой сын завтра жрать будет? И чем я должна заплатить за его секцию? И что я понесу его классной руководительнице, которая только и терпит нас, потому что ты — участковый? Или ты думаешь, на гражданке тебя с распростертыми объятиями встретят? Да ты же ничего не умеешь делать! Даже денег сосчитать не можешь. А все туда же! В гордость играть! Ну, нет уж, дорогой. Или ты начнешь, как все, нормально зарабатывать, или я ухожу.

Кузьмич после этого разговора сам не помнил, как оказался на улице. Выкурив три сигареты подряд, он медленно побрел в отделение. К вечеру немного успокоился, а по дороге с работы зашел в дом, где разбитная бабенка поселила в своей квартире четырех девиц из ближнего зарубежья. На прошлой неделе он предупредил ее об ответственности за невыполнение требований паспортного режима и теперь решил проверить, как они выполняются.

Ему открыла хозяйка, крашеная блондинка лет сорока, невысокого роста, с пышными формами, одетая в шелковый китайский халат, из которого буквально вываливалась непомерного размера грудь. Она хотела было уже начать очередной базар с ментом, но тут заметила что-то необычное во всем его облике и пригласила пройти в квартиру (недаром говорят, что сутенерши — лучшие психологи). Кузьмич вошел и остановился в широком коридоре старой квартиры.

— Да вы проходите, не стесняйтесь. Может, перекусить чего желаете? — На громкие причитания хозяйки из комнаты вышла высокая заспанная деваха в коротюсенькой юбочке, оголявшей красивые стройные ноги. По красноречивому взгляду хозяйки она все поняла и быстро куда-то исчезла. Через минуту-другую Кузьмич к своему собственному удивлению обнаружил себя сидящим в большой, безвкусно обставленной комнате, за маленьким журнальным столиком, на котором была разложена нехитрая закуска и стояла бутылка коньяка. В кресле напротив восседала хозяйка, чем-то напоминавшая китайскую куклу-болванчика. А рядом, чуть ли не на его коленях, примостилась та самая девчонка, которую он видел в коридоре, но теперь одетая в абсолютно прозрачный халат, который не скрывал ни молодую, упругую грудь с розовыми сосками, ни ухоженные, сильные ноги, ни мягкие округлости бедер. Кузьмич напрягся, его прошиб холодный пот, и он, чтобы хоть как-то успокоиться, потянулся к бутылке.

— Вот и правильно. Давайте выпьем за дружбу! А то живем рядом, а друг друга не знаем, — хозяйка наполнила до краев хрустальный стакан и подала его Кузьмичу. Через час он оказался в соседней комнате, один на один с молодухой. После того как «падение» состоялось, проститутка сразу же выбежала из комнаты, а участковый натянул брюки, застегнул ремень и вышел в коридор, где его уже поджидала «заботливая» хозяйка дома.

— Отдохнули, Сергей Петрович? Ну и славненько! Заходите к нам. А это вам с собой. — И она вложила в карман его кителя сверток. На улице Кузьмич пересчитал деньги. Оказалось 300 долларов. Почти вся его зарплата за месяц! Но на душе стало еще гаже. Придя домой, он молча протянул жене сверток, выглушил стакан водки, не раздеваясь, рухнул на диван и забылся беспокойным сном. Со следующего дня у него началась новая жизнь: деньги перестали быть проблемой. Он купил новый автомобиль, его мымра (иначе он ее теперь не называл) приоделась, они приобрели новую квартиру, обставили ее мебелью в итальянском стиле, начали строить дом.

Но все это совершенно не радовало Кузьмича, который потихоньку превращался в тихого угрюмого алкоголика. У него не было друзей, и даже пил он теперь только в одиночку. Он так и не сделал карьеры, о которой когда-то мечтал молоденький Ванюха Кузьмичев. Пожилого, одутловатого майора только потому и держали на работе, что он своевременно и аккуратно «отчитывался» перед начальством. Сегодня ему исполнилось 53 года. Еще немного, и его отправят на пенсию. Что он там будет делать? Кузьмич отошел от зеркала и стал ждать обещанного визитера.

— Разрешите? Вам должны были звонить по моему поводу, — в комнату участкового вошла Лана и замерла от удивления…