«Екатеринбург. В течение января-июля 2016 года в экономике Уральской республики сохранялась стабильная ситуация, характеризуемая положительной динамикой большинства показателей социально-экономического развития. В соответствии с нормативными актами правительства работникам областных бюджетных организаций и гражданам, проживающим в рабочих поселках, предоставляется финансовая поддержка для строительства (приобретения) жилья на условиях оплаты жилого помещения в рассрочку после ввода дома в эксплуатацию (приобретения квартиры) при привлечении собственных средств граждан в период строительства дома (оплаты договора купли-продажи)… Во исполнение Закона „О ветеранах“, „О социальной защите инвалидов в Уральской республике“ выделены ассигнования в сумме 84,6 млрд. руб. В январе-июле 2016 года предоставлены жилые помещения по договорам социального найма 2120 семьям ветеранов и инвалидов».

Феликс Игоревич Лазуренко у себя в кабинете просматривал очередную сводку новостей, когда ему, Председателю Комитета государственной безопасности Уральской республики, доложили о гибели Труварова Е. В., 1970 года рождения, уроженца Парижа и гражданина Франции. В Екатеринбурге его ожидали только через пару дней, и весть о его трагической кончине застала главного контрразведчика республики врасплох. Прошла ночь, но ему все еще нечего было докладывать Президенту, который лично попросил его выяснить все обстоятельства случившегося.

Интерес Ивана Николаевича Тимофеева, первого Президента Уральской республики, ко всему, что касалось Труварова, был вполне закономерным и понятным. Являясь выходцем из славной когорты так называемых «красных директоров», заложивших на Урале основы его нынешнего экономического могущества, он понимал, что возрождение России и объединение ее народов было немыслимо без твердой идеологической основы. При этом ни одно из существующих мировоззрений для этой цели не подходило.

Коммунистическая идеология советского периода себя не оправдала, насаждаемый в последние десятилетия либерализм привел к окончательному развалу страны, и только идеи просвещенного монархизма все еще находили отклик в душах людей. Труварова для того и пригласили, чтобы он, совместно с академией Небополитики, перебравшейся из Москвы на Алтай и активно продвигающей идею «Белого царства правды», разработал доктринальные толкования нового учения, способного воссоединить державу и вдохновить людей, пребывающих в унынии и отчаянии после развала когда-то великой страны. Планы и сроки этой работы были давно согласованы с главным идеологом республики Александром Николаевичем Таубергом. И вот неделю назад в Москве, при до сих пор не выясненных обстоятельствах, внезапно умирает Тауберг, а теперь в автокатастрофе погибает Труваров. Прямо наваждение какое-то! Но Иван Николаевич не верил в случайные совпадения и поэтому настоятельно просил своего «железного Феликса» разобраться со всей этой дурно пахнущей ситуацией. Лазуренко потер виски, сложил руки крест-накрест на столе и уперся лбом в это своеобразное распятие, пытаясь хоть как-то сосредоточиться на задаче, поставленной перед ним Президентом.

Феликс Игоревич работал в органах давно, пройдя путь от младшего опера до руководителя Главка. Будучи аналитиком от Бога, он задолго до трагических событий 2014 года говорил о возможности столь неблагоприятного для страны исхода. Но его «записки в инстанцию» либо не доходили до нужного адресата, либо клались под сукно. Когда же он стал чересчур настойчивым, его под благовидным предлогом уволили в запас, избавившись, таким образом, от надоедливого и слишком прозорливого работника. Но все произошло именно так, как он и предвидел, со своими, конечно, нюансами, но именно так.

Первым откололся Дальний Восток, который давно уже утратил естественные связи с центром. Да и как их было не утратить, если в начале XXI века добраться из Москвы до Хабаровска или Владивостока для обычного человека стало делом совершенно немыслимым? Цены на авиабилеты исчислялись десятками тысяч рублей, автомобильного сообщения не было по причине полного отсутствия нормальных дорог, а поездка в поездах превращалась в многодневную пытку. Испытание хамством проводников, грязью в вагонах и произволом железнодорожного начальства мог выдержать не каждый. Дети не могли приехать к больным родителям, родственники не успевали похоронить близких, старики годами не видели внуков. В разговорах местных жителей все чаще проскальзывали фразы типа «у вас там, в России», холодок отчужденности между этой когда-то далекой, но все-таки российской окраиной и единым державным пространством ощущался все явственнее.

Спусковым же крючком, приведшим к фактическому отделению дальневосточников, послужило принятое в 2012 году Москвой решение о полном запрете на использование автомобилей с правым рулем, что больно ударило буквально по каждой семье. Вне закона оказались не только частники, но почти весь государственный транспорт, так как надежные и современные японские машины задолго до этого вытеснили монстров отечественного автопрома из всех структур, обеспечивающих жизнедеятельность городов и сел. Весь управленческий аппарат, «скорая помощь», пожарные, милиция, включая ГАИ, предпочитали безотказные «тойоты», «ниссаны» и «мазды» нашим вечно ломающимся, морально устаревшим ВАЗам и ГАЗам.

В ответ на этот недружественный демарш центральной власти законодательные собрания Приморского и Хабаровского краев приняли закон об изменении правил дорожного движения. Москва стала грозить санкциями, в ответ на местах приняли собственные конституции, признающие верховенство местных законов над федеральными. Многотысячные демонстрации, прошедшие в главных городах региона в поддержку местной власти в ее противоборстве с Москвой, придали уверенности сепаратистам, и 7 октября 2011 года была провозглашена Дальневосточная республика со столицей во Владивостоке. Командования войск Дальневосточного округа и Тихоокеанского флота, которые давно уже питались за счет местного бюджета, отказались выполнять приказы Генштаба РФ, а прибывшие для переговоров представители федерального правительства были «тепло встречены» у трапа в аэропорту Хабаровска и так же тепло отправлены обратно. Эмиссарам даже не дали войти в здание аэровокзала. Суверенитет нового образования был незамедлительно поддержан Китаем, по настоянию которого ООН, игнорируя мнение российского представителя, приняла ДВР в свой состав. Подавляющее большинство бывших советских республик также признали новое государство.

Лед был взломан. Слабость «вертикали» оказалась слишком очевидной и явной, развал произошел быстро и почти бескровно. Чукотский губернатор попросил помощи у американцев, и те ее оказали, несмотря на трудности в самой Америке. В результате образовался так называемый Чукотско-Камчатский протекторат, перешедший под фактическую юрисдикцию США. Китайцы в долгу не остались и с помощью огромных финансовых вливаний, а также своей многочисленной диаспоры добились создания на базе Амурской и Читинской областей Южно-Сибирского китайского протектората с административным центром в Благовещенске. Сахалин и Курилы объединились в республику и всецело доверились японцам. Энергичный и амбициозный чеченский лидер объявил о создании Кавказского халифата, в который вошли практически все народы Северного Кавказа, на что казачьи области юга России ответили образованием Православной Русской Казачьей республики, объединившей территории Краснодарского и Ставропольского краев и Ростовской области. Здесь уже верхушке Татарстана ничего не оставалось, как объявить о воссоздании Казанского ханства, что буквально раскололо Россию изнутри, лишило центр каких-либо федеральных полномочий и сделало процесс распада необратимым: Ингерманландия (Ленинградская, Псковская и Новгородская области плюс Карелия), Поморская Русская республика (Русский Север), Русско-Прусский протекторат под политическим и экономическим влиянием Германии (Калининградская область)… В результате огромное евразийское пространство, столь долго существовавшее под тенью двуглавого орла, а затем красного знамени и триколора, было разорвано на неравные части, которые на новой политический карте походили на растасканные алчными хищниками куски кровоточащей плоти:

1. Великорусская республика (Красноярск)

2. Дальневосточная республика (Владивосток)

3. Ингерманландия (Санкт-Петербург)

4. Кавказский халифат (Грозный)

5. Казанское ханство (Казань)

6. Калмыцкое нойонство (Элиста)

7. Московия (Москва)

8. Поморская Русская республика (Архангельск)

9. Православная Русская Казачья республика (Краснодар)

10. Русско-Прусский протекторат (Кенигсберг)

11. Сахалино-Курильский протекторат (Южно-Сахалинск)

12. Сибирская республика (Новосибирск)

13. Уральская республика (Екатеринбург)

14. Чукотско-Камчатский протекторат (Петропавловск-Камчатский)

15. Южно-Сибирский Китайский протекторат (Благовещенск)

Новоявленные государства обзавелись собственными президентами, правительствами, парламентами, дипломатическими представительствами, гимнами и флагами, армиями и полицией, но это не изменило к лучшему жизнь обывателя. Наоборот, во многих случаях она становилась все более печальной, что усугублялось конфликтами с соседями, грабежом чиновничьей братии, а в некоторых местах и самыми настоящими войнами. Грозный, хоть и объявил о создании единого халифата, добиться верноподданнических чувств от свободолюбивых кавказских народов не смог. Попытка утвердить свою власть силой привела к открытому вооруженному столкновению между чеченцами и аварцами, самым многочисленным дагестанским народом, который в свою очередь пытался занять доминирующие позиции в Дагестане. Это вызвало резкое неприятие других народов, которые стали объединяться по национальному признаку. В Казачьей республике не нашли ничего более умного, как начать выселение всех нерусских со своей территории, что закончилось жуткими погромами, в ходе которых людей убивали целыми семьями, не щадя ни стариков, ни женщин, ни детей. В ответ на это началось истребление русских в Халифате, а Краснодар, Ростов-на-Дону и Ставрополь содрогнулись от террористических актов, приведших к гибели десятков тысяч ни в чем не повинных людей. Все это грозило перерасти в крупномасштабную кавказскую войну, начало которой еще как-то сдерживалось активным вмешательством американцев, англичан и турок, которые в действительности лишь делили сферы влияния в этом многострадальном регионе.

С образованием Казанского ханства местные националисты провозгласили ханом молодого и агрессивного чингизида, заявившего об объединении всех татар и возрождении великой Золотой Орды, что натолкнулось на, мягко скажем, непонимание со стороны башкир, чувашей, марийцев, мордвинов и собственно самих татар из других регионов. Башкиры предпочли встать под защиту Уральской республики, в рамках которой им была дана культурная автономия, остальные же пребывали в нерешительности, боясь окончательного разрыва с Москвой и надеясь (совершенно напрасно) на ее защиту и покровительство. Примеру башкир решили последовать калмыки, которые оказались в полной изоляции, несмотря на пышность двора нойона и роскошные атрибуты его власти. Переговоры о включении этих земель в зону ответственности Екатеринбурга велись с местной оппозицией, которая намеревалась свергнуть своего, явно потерявшего всякие ориентиры, правителя и установить для начала республиканский строй с последующим вхождением Калмыкии в Уральскую республику.

В этот период Урал стал своеобразным центром притяжения для всех здравомыслящих людей. Политики и литераторы, художники и поэты, композиторы и артисты, представители духовенства и светские идеологи — все устремились сюда в надежде спасти от окончательной деградации и гибели великий народ, освоивший когда-то шестую часть земного шара.

После того как распад единого федеративного государства стал реальностью, избранный в 2012 году президент и его окружение переместились в Европу, где поначалу пытались действовать как единый центр эмиграции, но потом, увидев бесплодность своих усилий, мирно разбежались по всему свету и стали без зазрения совести прожирать наворованные средства. Это вызвало возмущение граждан Уральской республики, которая объявила всех казнокрадов и воров вне закона, заочно осудила их, обвинив в разграблении и развале Российской Федерации, и выдала международный ордер на их арест.

Более или менее нормально обстояли дела в протекторатах: население было защищено иностранными законами, но прозябало в условиях, очень близких к резервациям. Русских здесь хорошо кормили и не обижали, но отстранили от принятия каких-либо серьезных решений, что ставило их в унизительное положение, смириться с которым помогало повальное пьянство и наркомания, поощряемые колониальной администрацией. В русских анклавах были созданы все условия для развития порноиндустрии, проституции, в том числе детской, игрового бизнеса. Пытавшихся протестовать очень вежливо изымали из этой страны вечных каникул и отправляли в другие регионы, по их желанию. Ответом на протесты руководства Уральской республики и видных зарубежных деятелей против подобного рода изощренного геноцида была глянцевая показуха с выездами на места и демонстрацией беззаботного существования коренного населения на фоне суровых будней приезжих поселенцев, добывающих хлеб в поте лица своего.

— Разрешите войти, товарищ генерал?

Феликс Игоревич поморщился:

— Сколько раз я просил вас не обращаться ко мне по званию. Мы же не на плацу и не на торжественном построении. Что у вас? — помощник оперативного дежурного по управлению протянул ему последнюю сводку.

— Давайте сюда. И вызовите ко мне Гондалева.

— Вызывал, Феликс Игоревич? — Борис Иванович Гондалев служил вместе с Лазуренко уже лет двадцать, поэтому позволял себе обращаться к нему на «ты», хотя и по имени-отчеству.

— Ну что, Борис Иванович? Есть что-нибудь новое по вчерашнему делу? По глазам вижу, есть. Что же ты молчишь, мать твою! Мне же докладывать надо! — Лазуренко не скрывал своего недовольства.

— Не кипятись, генерал, — остановил старого друга начальник агентурной разведки. — Не докладывал, так как не был уверен. А подтверждение от нашего агента получил буквально минуту назад.

— Да не тяни ты коня за… сам знаешь, за что! Докладывай, не томи душу.

— Итак, первое: одним из встречавших Труварова в аэропорту телохранителей оказался внештатный сотрудник небезызвестной тебе фирмы…

— Какой?

— «Криптос»!

— Да, Курзанов и здесь отметился. Что-то мне в последнее время не нравится его активность…

— Ну, против него у нас пока ничего серьезного нет. Хотя эта последняя история мне не очень нравится.

— Ты вот что, Борис Иванович. Порой вокруг него. Может, что-то и выяснится. Ну, докладывай дальше. Ведь вижу, чего-то не договариваешь.

— Труваров жив!

— Не может быть, вчера у нас была совершенно иная информация. Да и как он мог выжить?

— Чудом, Феликс Игоревич, чудом! И другого разумного объяснения нет. Хотя и его вполне разумным назвать трудно.