Чадьярова беспокоило то, что времени оставалось все меньше, а вопросов становилось больше. Он пришел к выводу: готовится серьезная провокация. Основным условием ее, видимо, было то, что произойти она должна на территории Советского Союза. Но в чем она могла заключаться?.. Пока все имеющиеся у Чадьярова данные существовали для него по отдельности, но в какую-нибудь более или менее стройную систему никак не складывались. Может быть, пора припугнуть «жену»? Перестать быть глупым Фаном? Это, конечно, застало бы ее врасплох: чего-чего, а такого она никак не ожидала бы! Но поступить так — значит погубить дело, на которое ушло столько времени. На это, конечно, Чадьяров пойти не мог. Во всяком случае, до решающей минуты.
Следуя за логикой событий, Чадьяров решил выяснить, случайны ли их места — именно в этом вагоне и именно в этом купе. Многое могло зависеть от ответа на этот вопрос: по крайней мере можно было определить какую-либо связь Фана и Александры Тимофеевны с теми, кто еще едет в международном вагоне.
Поезд начал замедлять ход — он приближался к станции. Чадьяров стоял в коридоре, смотрел в окно и думал: «Через стенку, слева от нас, в шестом купе, едет сановный японец с сопровождением... Кто же справа?»
Показались первые строения станции.
— Сколько стоим? — поинтересовался Чадьяров у пробегавшего мимо проводника.
— Долго. Час.
Когда проводник скрылся, Чадьяров дернул дверь четвертого купе. Пусто. Постели застелены, пепельницы чисты. И следующее купе оказалось свободным...
Александра Тимофеевна на станции вышла на перрон. Купила соленых огурцов, яблок, вареной молодой картошки и, с трудом удерживая большой кулек, направилась в свое купе, но на пороге его в изумлении и ужасе остановилась: ни Фана, ни чемоданов.
Александра Тимофеевна выронила из рук снедь — картошка, яблоки покатились по полу; еще секунду она стояла в полной растерянности, затем бросилась по вагону, выскочила на перрон, лихорадочно шаря глазами по толпе, — Фана нигде не было.
Александра Тимофеевна вбежала обратно в вагон. Вид у нее был перепуганный. Она остановилась в коридоре, пытаясь собраться с мыслями, и вдруг из четвертого купе послышалось тихое пение. Демидова рывком распахнула дверь и увидела на верхней полке лежащего как ни в чем не бывало Фана. Он смотрел в окно и что-то напевал.
— Что ты здесь делаешь? — еле сдерживая злость, спросила она.
— Переехал, — беззаботно улыбнулся Фан. — Здесь лучше. Все равно оно пустое. Тут дует меньше и вообще... — Он показал глазами на стенку, понизил голос. — Зачем нам соседи? Мы по какому делу едем, соображаешь? По секретному?.. Вот-вот задание получим. Разговоры тайные и все такое... А тут иностранцы за стенкой. Мало ли?.. — Он многозначительно поводил пальцем перед лицом «жены». — А с проводником я договорюсь, не беспокойся. Не все ли ему равно?
— Да что же ты во все лезешь? — отчетливо выговаривая каждое слово, с яростью прошипела Александра Тимофеевна. — Кто тебя просил?! Кретин!
Тут лопнуло терпение и у Фана.
— А ну пошла вон отсюда, — тихо и спокойно сказал он. — Надоела! Забирай свое барахло и катись! — Он достал один из чемоданов Александры Тимофеевны и сбросил его вниз. — Я остаюсь здесь. Все!
Александра Тимофеевна была в отчаянии, на глаза навернулись слезы. Она смотрела в спину Фана и в бессильной злобе, с ненавистью думала, как хорошо было бы взять палку и дать по его чугунному затылку! Но дело зашло слишком далеко, и, овладев собой, она заговорила как можно ласковее:
— Миленький, ну, прошу тебя, ну, пожалуйста, давай вернемся! — Она дотронулась до спины Фана, но тот не пошевелился. — Я прошу тебя, вернемся, так надо!
— Что надо, почему? — спросил Чадьяров не оборачиваясь.
— Ну-у... просто я прошу тебя... Пойдем...
— Если тебе надо, иди, пожалуйста. Я никуда отсюда не пойду. Мне не надо.
Александра Тимофеевна некоторое время постояла рядом, потом резко вышла из купе и захлопнула дверь.
«Так, — пронеслось в голове у Чадьярова. — Значит, я со всей своей начинкой: документами, оружием — должен ехать рядом с японским дипломатом... Это уже что-то...»
Он спрыгнул вниз, некоторое время подождал и открыл дверь в коридор.
Поезд все еще стоял на станции. Александры Тимофеевны не было.
Теперь быстрее, быстрее! Чадьяров стремительно прошел в конец коридора, постучал в предпоследнее купе.
— Войдите, — послышался голос одной из старушек, соседки Фана и Александры Тимофеевны по вагону-ресторану.
— Извините меня, фрау, — взволнованно сказал Фан. — Только вы можете мне помочь... У меня несчастье. — Он прерывисто вздохнул.
— Что случилось, голубчик? — Старушка испуганно заморгала.
— Понимаете, мы опять поссорились... Я перебрался в соседнее купе, а она не хотела... ну, в общем, я нагрубил. — Голос Фана задрожал: — Я виноват... характер у меня такой дурацкий, сам понимаю... А она убежала, и я боюсь... Она такая впечатлительная... Прошу вас, умоляю, найдите ее, она где-нибудь здесь, на перроне... — Фан взял старушку за руку. — Если она одна, отвлеките, побудьте с ней... А если рядом кто-нибудь есть, то не надо... И умоляю, не говорите, что я вас послал, а то еще хуже будет...
Старушка, выслушав исповедь Фана, выразительно посмотрела на него: мол, о чем вы говорите! И засеменила по коридору к выходу из вагона.
...У буфетной стойки в здании вокзала стояли Александра Тимофеевна и Исида.
— Вы что, с ума сошли? — чуть слышно говорил Исида, зло поглядывая на Александру Тимофеевну. — Инструкцию забыли?
— У меня чрезвычайный случай...
Демидова понимала, что, вызвав охранника из вагона, она грубейшим образом нарушала инструкцию, могла поставить операцию под угрозу провала, но у нее сдали нервы.
— В чем дело? — нетерпеливо спросил Исида.
— Он самовольно перебрался в другое купе и не хочет возвращаться...
— Догадывается?
— Какое там! Очередная блажь. По-моему, он просто сумасшедший. Где они только такого выкопали?! — Александре Тимофеевне хотелось пожаловаться, рассказать о своих мучениях, но, встретив холодный взгляд Исиды, она сухо закончила: — Он нам все срывает, нужно что-то придумать.
— Я не имею права вмешиваться! — отрезал Исида. — Думайте сами.... Впрочем... договоритесь с проводником, чего проще...
А счастливая, разрумянившаяся от быстрой ходьбы старушка, крепко сжимая руку Чадьярова, говорила в тамбуре вагона:
— Все в порядке, голубчик, успокойтесь. Она в буфете, беседует с молодым человеком из нашего вагона... Высокий такой японец в сером костюме. Знаете, с дипломатом едет. — Она улыбнулась и погрозила пальцем Фану: — Конечно, взволнована немножко, но, думаю, все будет в порядке...
Они не видели, как к четвертому купе подошла Александра Тимофеевна.
— Будьте с ним построже! — приказала она сопровождавшему ее проводнику. И толкнула дверь.
Купе было пусто. Проводник недоуменно посмотрел на Александру Тимофеевну.
— Где же он?
Александра Тимофеевна ничего не ответила, у нее задрожал подбородок.
— Изверг! — сквозь зубы процедила она и бессильно опустилась на откидной стульчик в коридоре, но тут же рывком поднялась: теперь в пятом купе послышалось пение.
Александра Тимофеевна с силой толкнула дверь и остановилась на пороге, с ненавистью глядя на Фана. Тот преспокойно лежал на своей полке.
— Решил не ссориться, Шурочка, — пояснил Фан. — Ехать осталось недолго, женщина ты скандальная. Вернемся, наговоришь на меня, а зачем это нужно? Правильно? — И он весело рассмеялся.
Александра Тимофеевна вошла в купе, опустилась в кресло, устало прикрыла глаза.
Поезд наконец тронулся. Медленно проплыло здание вокзала, лотки, станционные постройки...
«Ну вот, кое-что и прояснилось, — думал Чадьяров, глядя в окно. — Один из тех двоих, с билетом «Фудзи-банка», — охранник важного дипломата, Исида. Так называет его дипломат. Это раз... Второе. Наше пребывание именно в этом пятом купе, по соседству с ними, обязательно. Значит, нужно искать здесь... Неизвестным остается еще один человек, для которого Тагавой был заказан билет в Харбине... Знает ли его Демидова? Знает ли его Исида? И кто главный? Исида? Ведь Демидова обратилась к нему... Или, наоборот, обратилась к нему, чтобы не подвергать опасности главного?.. Все-таки в этой ситуации она поступила неосторожно. Нервы не выдержали. Что ж, неплохо. В таком состоянии чаще совершаются оплошности... Правда, еще не ясен ход операции, ее схема, и все же нужно попытаться внести некоторое смятение в их ряды», — не без удовольствия подумал Чадьяров и улыбнулся, потому что в голову пришла хорошая идея...