Домой пока не надо, это точно. Да она и так знает, что там все перерыто.

Еще успеет разыграть удивление и возмущение по этому поводу. Сейчас на это нет времени.

Хорошо, что есть Интернет-кафе, там можно открыть почтовый ящик, который никто не вытащит из твоего компа. Если умеешь незаметно просочиться мимо наружки, вопрос связи решен.

Как назло, на вокзале в Интернет была очередь. Подростки играли по сети в контрстрайк, мужики постарше — в покер или сидели на сайтах знакомств.

Зато телевизор выдавал новости одну загадочнее другой.

Общая ситуация любому человеку, у которого не отшибло мозги, была ясна.

То, что происходит, можно назвать только рейдерским захватом с привлечением коррумпированной пятой колонны. Почему это называют инвестициями?

Многие считают, что это инициатива с самого верха, и вскормленная за океаном и в Европе оппозиция муссирует и поддерживает это мнение, раздувает его и пугает народ нашествием то ли арабов, то ли китайцев, то ли инопланетян. Оно и происходит, но не может же Хозяин за этим стоять?

И как так получается, что он раздраженно оправдывается в том, что не хочет уступать контрольные пакеты? С чего и перед кем? Почему так запутанно и невнятно он это говорит? Спичрайтеры ему, что ли, это подсовывают? И выглядит он, прямо скажем, не очень…

Кто ж так давит? Раньше это было невозможно…

Перестановки в силовых ведомствах странные… курс валюты скачет как луна без курса… явно направляемый чьей-то рукой.

Да это захват, определенно! Если начнут пропадать старые кадры…

Ага, вот какая-то статья о двух отщепенцах-полковниках, которые в эмиграции формируют альтернативное правительство… Что это? Провокация на восточный сценарий или подготовка к тотальной чистке рядов?

Наверное, Инквизитор всем этим и занят. И все это как-то связано. Вечная проблема служивых, известная до боли: служить стране вопреки начальству… Похоже, и в самом деле, беда. Беда не потому, что захватывают, а потому что нет СИЛЫ у Хозяина.

Как известно, когда она есть, все сходит с рук, а когда ее нет, все планы, даже самые лучшие, проваливаются. Явно ее друг не в стороне. Но ведь хрен с ним, с начальством, по большому счету, какая разница, как его зовут? Главное — чтобы он ИМЕЛ СИЛУ ХОЗЯИНА. Так что этот или другой — какая разница. Но других-то пока нет!!! Все другие как раз и профукают все. И этот профукает без силы. Да, не позавидуешь сегодня Инквизитору. А ведь осталось совсем немного, и все будет хорошо!

Время тянулось, как сыр со свежей пиццы. В висках стучало. В конце концов пришлось вдолбить в голову шустрому неформалу, сидящему у окна, что его девушка в данный момент раскумаривает косяк с его другом. Он вскочил и походкой Отелло направился ко входу в метро.

Так… Три письма… Реклама, рассылка… и да.

Коротко и ясно: ВЫБРОСЬ ТЕЛЕФОН!

Это было плохо. Ее старый приятель, как наседка, ведет хвост по ложному следу. Зачем? Потому что всем ясно, что она будет его искать и найдет? Но как же ей не искать его?

План созрел быстро.

Придя домой, она бегло осмотрела помещение, позвонила в милицию, подождала, пока те приедут, немножко поплакала, долго составляла опись пропавших вещей, и сказала, что уезжает к сыну, чтобы не оставаться одной в этой квартире.

Остальное было делом техники. Выйти на полдороге из маршрутки, вернуться обратно и поехать в то место, о котором никто не знал, но оно было единственным, где Инквизитор мог быть.

Об этом домике в заповеднике и правда никто не знал, кроме них. Когда-то очень давно там, наверное, жил лесник, но после того, как эти должности в большинстве своем упразднили, домик пустовал и разваливался.

Тропа была знакомой. И по ней недавно кто-то шел. Смятая иглица еще не приняла прежнюю форму, приземистый чабрец был втоптан в мох. Однако ветки обломаны, а это уже не след Инквизитора. «Быстрей! Вдвоем они справятся!»

Прячась за деревьями и пригибаясь, она быстро пробиралась к хатке. Было уже недалеко.

Вдруг она услышала шаги и одновременно почувствовала запах дыма. Шаги были чужие.

Все было ясно. Ярость ослепила, ненависть обожгла нутро. Перестав прятаться, она выпрямилась и медленно пошла навстречу голосам. Ей было все равно, что будет.

— …Не надо было торопиться. Может, он бы и сказал…

— Да не сказал бы он тебе ничего! Ты этой породы не знаешь… достаточно, что он больше не будет мешать. Приказ выполнили? Как получилось… Может, и лучше, что мы ничего не узнали, иначе и нас бы зачистили. Да и что-то подсказывает, что все равно на всякий случай надо валить побыстрей и подальше.

— Ну так после пожара нас и найдут там…

— А деньги?

— Какие деньги, мудак? Ты что, на том свете водку на них будешь пить? Мертвецам деньги не нужны…

— А может, это все бред? Ритуал, место, артефакт гребаный какой-то? Может, у заказчика крыша поехала? Может и нету ничего…

— Может и поехала. А может и нет. Только знаешь, что я тебе скажу? На таком уровне любой бред — это действительность. Это наше дело маленькое. И жутко было мне все время. Бежать хотелось, а когда я зажигалку бросил, он засмеялся. Говорит: «А вот и мой костер!» Совсем мне страшно стало, а я, как ты знаешь, и не такое видел. А тут… И тепе…

…Ярость была такой, что, вырвавшись наружу, обломала ветви вокруг этих двоих и обрушилась сверху, бросив обоих на мох. Она выкрутила их суставы, кости захрустели, глаза стали вываливаться из орбит… она даже не знала, ее руки это делают или она стоит на месте… Однако двое молодых мужчин, судя по всему, профессионалов, мгновенно включили свои рефлексы и перешли в нападение. Вернее, собирались перейти. Пока не увидели ее лицо.

…они стояли, не в силах шевельнуться, и глядели в эти глаза, увидев в них глаза всех своих жертв, пока ветви деревьев все сильнее опутывали их руки, а змеи обвивали ноги. Они стояли до тех пор, пока несколько черных птиц откуда-то сверху не спикировали на них, целясь прямо в глаза. С воплем ужаса, слепые, метались они по лесу, пока не упали без сил. А потом, когда у них закончились силы для проклятий, просьб и криков раскаяния, их дыхание, одного за другим, прервал милосердный и быстрый прыжок огромного седого зверя, который безошибочно целился в шею…

Она уже подбежала к горевшей хатке, все еще надеясь успеть.

Намочив в корыте с водой куртку, она влезла в дом, пытаясь в едком дыму увидеть своего единственного друга, возможно, еще живого… В дыму она наткнулась на тело… нет, не он. Еще одно… опять не он… наверное, это те, кого должны были опознать как тех, в лесу…

Вот что-то шевелится в углу!.. То, что она увидела, уже не было человеком. Это было месиво из крови, плоти и лохмотьев кожи и одежды, которые нельзя было различить. Но глаза были еще открыты.

В них была та безмятежная ясность, которую она знала. Эта ясность отражала мир, в который эти глаза смотрели. Не наш мир. И все же он ее увидел. Губы слабо шевелились.

— Мы еще встретимся… Я ведь все же нашел твой костер… Иди… Спасибо, что пришла… Я все хотел сказать… ну, ты сама знаешь… только ты… Иди отсюда, я сказал!

…

Она не помнила, сколько времени пролежала в лесу на берегу небольшого болотца.

Огонь, как ни странно, не произвел лесного пожара.

Дом горел, как костер, на котором кремировали древних воинов.

Ей даже казалось, что пространство наполнилось лязгом мечей и звоном доспехов…

Наконец она почувствовала светлую улыбку отлетевшей души. «Возьми меня с собой!» — кричало все в ней. Но она знала правила.

Все было кончено. Все. Ее жизнь показалась ей вечным ожиданием, которое не оправдалось, и в то же время стало как-то спокойнее.

Впервые за много лет она почувствовала, что больше не чувствует этой мучительной тоски по несбывшемуся, не мучается от обиды за разлуку и предательство, не ждет…

Осталась пустота… по опыту она знала, что она заполнится… рано или поздно.

Будет конец лета, потом осень, потом зима… Все будет идти по своим кругам, и она будет идти по своей дороге, встречая и провожая людей и сущностей, отдавая и сжигая свое сердце, и снова оставаясь одна… пока… пока это будет нужно… откуда эти мысли? Какая разница…