1

Водухолет бесшумно поднимался сквозь холодную темноту. Одинокий отблеск его мягкого света был единственным в глубине магратейской ночи. Вот аппарат мгновенно ускорился. Спутник Артура, казалось, погрузился в собственные мысли и отвечал на попытки завязать беседу простым вопросом, достаточно ли удобно Артуру, и тем все кончалось.

Артур попытался оценить скорость полета, но абсолютная темнота снаружи не позволяла засечь ни одного ориентира. Ощущение движения было таким мягким и легким, что можно было почти поверить, будто они вовсе не двигались.

Потом вдали появился слабый отблеск света и так вырос за несколько секунд, что Артур ясно понял, с какой колоссальной скоростью он к ним приближается. Артур попробовал выяснить, какого рода это судно. Он пристально вглядывался, но не мог различить определенной формы. От внезапного испуга у него перехватило дыхание, когда воздухолет резко нырнул и направился вниз по траектории, определенно казавшейся курсом на перехват. Относительная скорость казалась невероятной, и Артур едва успел перевести дыхание, как все закончилось. Следующее, что он осознал, было бредовое серебристое сияние, окружившее его. Резко оглянувшись, Артур увидел маленькую черную точку, быстро исчезавшую позади них. Чтобы понять случившееся, ему потребовалось несколько секунд.

Они нырнули в подземный туннель. Колоссальная скорость была их собственной скоростью относительно огонька, представлявшего собою неподвижное отверстие в земле, — вход в туннель. Невероятным серебряным сиянием оказались стены туннеля, по которому они неслись, как пуля, очевидно, со скоростью несколько сотен миль в час.

Артур в ужасе закрыл глаза.

По истечении некоторого времени, когда землянин старался ни о чем не думать, появилось ощущение некоторого снижения скорости.

Артур опять открыл глаза. Они все еще находились в серебряном коридоре, аппарат, снуя как игла, вышивающая узоры, прокладывал себе путь через перекрестья множества сходящихся туннелей. После этого воздухолет оказался в небольшом отсеке с изогнутыми стальными стенами. Здесь заканчивались несколько туннелей, а в дальнем конце отсека виднелся большой круг раздражающе тусклого света. Он раздражал потому, что обманывал глаза: невозможно было четко увидеть какие-либо детали или определить расстояние. Артур предположил (совершенно ошибочно), что дело в ультрафиолете.

Споропозороразор повернулся и подарил Артура торжественным взглядом.

— Землянин, теперь мы глубоко в сердце Магратеи.

— Откуда вы узнали, что я землянин? — потребовал ответа Артур.

— Эти вещи станут вам ясными, — мягко ответил старик и, добавил в голос толику сомнения. — По крайней мере, станут яснее, чем сейчас.

Он продолжил.

— Должен предупредить, что камера, куда мы собираемся пройти, в буквальном смысле слова не существует внутри нашей планеты. Она немного… великовата. Мы выйдем через ворота на безбрежные просторы надпространства. Это может причинить вам беспокойство.

Артур издал тревожные звуки.

Споропозороразор прикоснулся к кнопке и не совсем утешительно добавил: «Я боюсь до дрожи. Держитесь крепче».

Аппарат рванулся вперед, прямо в круг света, и внезапно Артур получил изумительно ясное представление, о том, как выглядит бесконечность.

2

На деле это не было бесконечностью. Сама бесконечность плоская и неинтересная. Смотреть в ночное небо означает смотреть в бесконечность: расстояние невозможно оценить и оно, тем самым, лишается смысла. Камера, в которой оказался воздухолет была какой угодно, но не бесконечной, — просто очень-очень большой, такой, что давала лучшее представление о бесконечности, чем сама бесконечность.

Восприятие Артура качалось, ощущения смешивались друг с другом, когда они (на огромной скорости, которую, как известно, развивал воздухолет) медленно карабкались в открытом пространстве, а ворота, через которые они влетели, стали неразличимым булавочным уколом в мерцающей стене света позади.

В стене.

Стена не поддавалась воображению, провоцируя его и нанося ему поражение. Она была такой парализующе широкой и высокой, что взгляд не достигал ее верха, низа и сторон. Сам шок от головокружения мог убить человека.

Стена казалась абсолютно плоской. Потребовались бы точнейшие лазерные измерения, чтобы определить, как она, уходя на бесконечную высоту, ниспадая в головокружительную глубину, простираясь по сторонам, еще и изгибается. Стена смыкалась сама с собой в тринадцати световых секундах отсюда. Другими словами, она представляла внутреннюю поверхность сферы. Сферы, более трех миллионов миль в поперечнике, заполненной невообразимым светом.

Мелкая пылинка, бывшая воздухолетом, развившим скорость в три раза больше звуковой, едва ползла через головокружительное пространство.

— Добро пожаловать, — произнес Споропозороразор. — Добро пожаловать на нашу фабрику.

Артур оглядел старца с выражением восторженного ужаса. Вдали, на расстоянии, величину которого он не мог ни оценить, ни даже предположить, было много любопытного: ажурные кружева из металла и света, окружавшие затененные круглые объекты, висевшие в пространстве.

— Видите ли, — пояснил Споропозороразор, — здесь мы делаем большинство наших планет.

— Вы имеете в виду, — спросил Артур, с трудом подбирая слова. — Вы имеете в виду, что теперь снова все это начинаете?

— Нет-нет! О, небеса, нет, — воскликнул старик. — Нет, Галактика еще и далеко не так богата, чтобы оплачивать нас. Нет, нас разбудили для выполнения всего одного чрезвычайного заказа для совершенно… исключительных клиентов из другого измерения. Взгляните, это может вас заинтересовать… там, вдали перед нами.

Артур вглядывался в направлении пальца старика, пока не заметил указываемое парящее сооружение. И впрямь, сооружение было единственным из всех, где обнаруживались признаки какой-либо деятельности. Правда, такое впечатление оставалось, скорее подсознательным, чем имело конкретное подтверждение.

Вдруг внутри лесов вспыхнула дуга света, высветившая, подобно молнии, застывшее изображение контуров на темной сфере. Артур знал эти примерно каплевидные формы, знакомые, как звуки слов, как часть привычной меблировки своего ума. Несколько секунд он ошеломленно сидел, пытаясь привести чувства в порядок и вернуть себе способность думать, пока в уме кружились образы.

Часть мозга уверяла его, что увиденные формы хорошо знакомы и известно, чем они являются, тогда как другая очень благоразумно отказывалась поддержать эту мысль и решительно пресекала попытки ее развить.

Еще раз вспыхнул свет и на этот раз сомнений быть не могло.

— Земля… — прошептал Артур.

— Ну-с, в действительности, Земля второго издания, — весело сказал Споропозороразор. — Мы оставляем копии с оригиналов чертежей.

Наступила пауза.

— Не пытаетесь ли вы сказать, — медленно произнес Артур, подбирая слова, — что вы… сделали первоначальную Землю?

— О да. Вы когда-нибудь бывали в месте… Кажется, оно называлось Норвегией?

— Нет, не был.

— Жаль, это одна из моих работ. Знаете ли, выиграл приз. Прелестно извилистые контуры. Больше всего меня расстроило известие об ее уничтожении.

— Вы были расстроены!

— Да. Всего пятью минутами позже это уже не имело бы такого значения. Полная белиберда.

— А?

— Мыши пришли в ярость.

— Мыши пришли в ярость?

— О да, — мягко ответил старик.

— Да, ну так я думаю, что злились и кошки, и собаки, и утконосые утконосы, но…

— Ах, но видите ли, ведь все они за Землю не платили, верно?

— Послушайте, — заявил Артур, — не сэкономит ли вам массу времени, если я просто плюну и прямо сейчас рехнусь?

Некоторое время воздухолет двигался в неловкой тишине. Потом старик терпеливо попытался объяснить.

— Землянин, планета, на которой вы жили, была заказана, оплачена и вызвана к жизни мышами. Ее разрушили за пять минут до того, как должна была быть достигнута цель, с которой планета создавалась. И мы должны построить новую.

У Артура было только одно слово.

— Мышами?

— Это так, землянин.

— Послушайте, прошу прощения, — мы говорим о маленьких белых созданиях с мехом, увлеченных сыром, и о женщинах, визжащих на столах, из старых рекламных роликов начала шестидесятых?

Споропозороразор деликатно откашлялся.

— Землянин, иногда непросто понять вашу манеру выражать мысли. Припомните, что я спал внутри Магратеи в течение пяти миллионов лет и немного знаю о роликах начала шестидесятых, которые вы упомянули. Видите ли, создания, которых вы зовете мышами, совсем не такие, как представляется. Они являются выступающими в наше измерение частями громадных сверхразумных многомерных существ. Все эти дела с сыром и писком всего лишь видимость.

Старик прервался, потом, сочувственно нахмурившись, продолжил.

— Боюсь, что они проводили над вами эксперименты.

Артур секунду поразмышлял над последней фразой, и его лицо прояснилось.

— Ну нет, теперь я вижу причину путаницы. Нет, понимаете, это мы ставили опыты на них. Их часто использовали для изучения поведения. Павлов и такие прочие. Так что это мышей прогоняли через все виды тестов, учили звонить в колокольчики, бегать в лабиринтах и так далее: чтобы изучить природу процесса обучения во всей полноте. Из наблюдений над их поведением мы извлекали знания о собственном…

Голос Артура упал и затих.

— Как тонко… — заметил Споропозороразор, — это заслуживает восхищения.

— Что?

— Можно ли было лучше замаскировать их истинную природу и найти лучший путь, чтобы научить вас думать? Вдруг не туда побежать в лабиринте, съесть не тот кусочек сыра, внезапно сдохнуть от миксоматоза, — точно подсчитанный эффект оказался бы громадным.

Старик выдержал эффектную паузу.

— Видите ли, землянин, они действительно особенно умные сверхразумные многомерные существа. Ваша планета и люди, жившие на ней, составляли основу органического компьютера, выполнявшего исследовательскую программу, рассчитанную на десять миллионов лет… Позвольте рассказать эту историю целиком. Она не отнимет много времени.

— Время… Меня оно теперь не заботит, — слабым голосом отозвался Артур.