1

Компьютер тревожно забормотал, заметив, что воздушный шлюз сам собою открылся и без видимой причины закрылся.

Неудивительно: госпожу Причинность никто не приглашал.

В Галактике просто появилась дыра. Она существовала в точности никакую долю секунды, была никакую долю дюйма шириной, но простиралась на миллионы световых лет в длину.

Когда дыра закрылась, оттуда выпало множество шутовских колпаков из бумаги и праздничных воздушных шариков, медленно поплывших через вселенную. Еще оттуда выпала группа семерых рыночных аналитиков по три фута ростом каждый, которые умерли — частично от удушья, частично от изумления.

Выпали двести тридцать девять тысяч недожаренных яичниц, материализовавшись в виде целой горы среди пораженных голодом земель Пофрила, что в системе Пансела.

Крупное пофрильское племя целиком вымерло от голода, — за исключением одного человека, который скончался от отравления холестеролом несколькими неделями позже.

Никакая доля секунды, в течение которой существовала дыра, отозвалась во времени (как впереди, так и позади) самым невероятным образом. Где-то в предалеком прошлом она серьезно повредила группу атомов, дрейфовавших в пустой стерильности космоса, и заставила их слипнуться вместе, образовав самые маловероятные из чрезвычайно необычных узоров. Эти узоры быстро научились сами себя копировать, проявив одну из сторон своей необычности, и стали причинять крупные неприятности каждой из планет, куда их заносило. Так во Вселенной появилась жизнь.

Пять разъяренных Голфстримов событий закружились в порочных штормах беспричинности и изрыгнули тротуар.

На тротуаре лежали Форд Префект с Артуром Дентом, хватавших ртами воздух, как полузадохшиеся рыбы.

— Вот, пожалуйста. Я же тебе говорил, что кое-что придумал, задыхаясь, выдавил Форд, хватаясь пальцами за тротуар, проносящийся через Третью сферу Неведомого.

— О, конечно, конечно, — отвечал Артур.

— Моя блестящая идея состояла в том, чтобы найти пролетающий мимо космический корабль и чтобы он нас подобрал, — объяснил ему Форд.

Настоящая вселенная болезненно изогнулась, отстраняясь от них. Какие-то притворщики, похожие на горных козлов, бесшумно порхали рядом. Первичный свет взорвался, разбросав пространство-время, как объедки на пикнике. Время расцвело, материя напрочь усохла. Самое большое из простых чисел тихонько вжалось в угол и скрылось навсегда.

— Ох, оставь, — простонал Артур, — шансы против просто астрономические.

— Не пренебрегай ими, они сработали.

— В каком корабле мы оказались? — спросил Артур, а кусочек вечности зевал прямо ему в лицо.

— Не знаю, я еще не открывал глаза.

— Я тоже.

Вселенная прыгнула, заморозилась, задрожала и вывихнулась в нескольких неожиданных направлениях.

Артур с Фордом открыли глаза и, в сильном замешательстве, огляделись.

— Боже милостивый, — вымолвил Артур, — это выглядит совсем как южное побережье Англии.

— Черт, — ответил Форд, — рад слышать, что ты это сказал.

— Почему?

— Думал, что схожу с ума.

— А может быть и сходишь. Может быть, тебе только показалось, будто я так сказал.

Форд поразмыслил над услышанным и спросил.

— Ну так ты сказал или нет?

— Кажется, да.

— Ладно, наверное, мы оба сходим с ума.

— Да, — согласился Артур, — мы должны быть сумасшедшими: все свидетельствует в пользу южного побережья.

— Ты думаешь, мы на юге?

— О да!

— И я так думаю.

— Следовательно, мы просто обязаны были свихнуться.

— Подходящий выдался для этого денек.

— Точно! — подтвердил проходивший мимо маньяк.

— Кто это был? — спросил Артур.

— Кто? Человек с пятью головами и букетом бузины, унизанным копченой селедкой?

— Да.

— Не знаю. Так кто-то.

— А-а.

Оба путешественника сидели на тротуаре и с некоторым напряжением следили за огромным ребенком, тяжело прыгавшим по песку рядом с ними, а также за табуном диких лошадей с грохотом тащивших через небо свежий груз закаленных рельсов для Смутных Краев.

— Знаешь, — сказал Артур, смущенно откашлявшись, — если это южное побережье, то в нем есть что-то очень странное.

— Ты имеешь в виду то, что море неколебимо, как утес, а здания колышутся вверх и вниз? Да, мне это тоже кажется необычным. В самом деле, там происходит очень непонятное вообще… — отвечал Форд, когда побережье с оглушительным грохотом раскололось на шесть затанцевавших частей, которые легкомысленно закружились друг вокруг друга, принимая распутные и безнравственные очертания.

Дикие воющие звуки труб и цимбал грянули сквозь ветер, горячие пончики по десять пенсов начали выскакивать из мостовой, шквал жутких рыб обрушился с неба, и Артур с Фордом решили убежать.

Они проныривали через тяжелые стены звуков, горы архаических мыслей, долины лирической музыки, носку дрянной обуви и пустяковые умопомешательства, как вдруг услышали девичий голос.

Он звучал вполне здраво, но произнес только «Два в степени сто тысяч к одному и ниже», — и это было все.

Форд затормозил так, что из-под его башмаков посыпались лучи света, и завертелся в поисках источника голоса, но не увидел ничего, чему смог бы всерьез поверить.

— Что это был за голос? — прокричал Артур.

— Не знаю, — проорал в ответ Форд. — Не знаю. Звучало как мера вероятности.

— Вероятности? Что ты имеешь в виду?

— Вероятность. Ну знаешь, как два к одному, три к одному, пять к одному. Голос сказал два в степени сто тысяч к одному. Видишь ли, это весьма невероятно.

Миллион-галлонный чан с гоголь-моголем без предупреждения опрокинулся над ними.

— Но что это означает? — прокричал Артур.

— Что? Гоголь-моголь?

— Нет, мера вероятности!

— Не знаю. Совсем не знаю. Думаю, мы в чем-то вроде космического корабля.

— Могу только заключить, — ответил Артур, — что это не каюта первого класса.

В ткани пространства-времени появились пузыри. Громадные скверные вздутия.

— Аааауууффф… — выдохнул Артур, почувствовав, как его тело размягчается и изгибается в неожиданных направлениях. — Южное побережье, кажется, растаивает… звезды кружатся водоворотом… пылевой шар… мои ноги уплывают в закат… левая рука тоже уходит…

Его поразила пугающая мысль: «Черт, как же я теперь буду смотреть на свои электронные часы?» Артур отчаянно зашарил взглядом в сторону, где оставался Форд.

— Форд, ты превращаешься в пингвина. Прекрати.

Снова ожил тот же самый голос.

— Два в степени семьдесят пять тысяч к одному и ниже.

Форд яростно топтался вперевалку вокруг своего пруда.

— Эй, кто ты? — прокрякал он. — Где ты? Что происходит и есть ли какой-нибудь способ это прекратить?

— Пожалуйста, успокойтесь, — приятно ответил голос, словно говорила стюардесса авиалайнера с одним крылом и двумя моторами, один из которых горел. — Вы в совершенной безопасности.

— Не в этом дело! — бушевал Форд, — Дело в том, что я сейчас совершенно безопасный пингвин, а мой товарищ быстро распадается на члены!

— Все в порядке, я теперь получил их обратно, — отозвался Артур.

— Два в степени пятьдесят тысяч к одному и ниже, — произнес голос.

— Бесспорно, — сказал Артур, — они длиннее, чем мне, бывало, нравилось, однако…

— Есть, что-нибудь, — расквохтался Форд в птичьей ярости, — о чем, как вы считаете, вы обязаны нам сообщать?

Голос прочистил горло. В отдалении, словно леденец на палочке, появилась гигантская четверка, набранная петитом.

— Добро пожаловать, — произнес голос, — на звездолет «Золотое Сердце».

2

— Пожалуйста, не тревожьтесь ни о чем, что видите или слышите вокруг. Вам придется вначале испытать некоторые болезненные эффекты, поскольку вы были спасены от верной смерти на уровне невероятности два в степени двести семьдесят шесть тысяч к одному, а возможно, и гораздо более высоком. Сейчас мы путешествуем на уровне два в степени двадцать пять тысяч к одному и ниже. Мы будем восстанавливать норму как раз до тех пор, пока не уверимся, что все нормально. Благодарю за внимание. Два в степени тысяча к одному и ниже.

Голос оборвался.

Форд с Артуром очутились в светлом розовом отсеке.

Форд был лихорадочно взволнован.

— Артур! Это фантастично! Нас подобрал корабль, приводимый в действие двигателем Бесконечной Невероятности! Это невообразимо! До меня доходили слухи о нем! Официально слухи опровергались, но они должны были его построить! Они построили Двигатель Невероятности! Артур, это… Артур? Что происходит?

Артур уперся в дверь отсека, пытаясь удержать ее закрытой, но дверь плохо прилегала. Тонкие волосатые ручки протискивались в щели, пальчики были в чернильных кляксах, высокие голоски настойчиво галдели.

Артур поднял глаза.

— Форд! Там, снаружи, бесчисленное множество мартышек, желающих обсудить с нами Гамлета, которого они написали.