У жизни, разумеется, много непознанных сторон, но, пожалуй, чаще других перед нами встают вопросы типа «Почему люди рождаются?», «Почему умирают?» и «Почему в этом промежутке они стремятся носить электронные часы?».

Миллионы лет назад неким сверхразумным панпространственным существам (чье физическое проявление в их собственной панпространственной Вселенной не сильно отличалось от нашего) эти вопросы так надоели, что они решили раз и навсегда разобраться в смысле жизни.

С таковой целью они построили колоссальнейший суперкомпьютер, который был настолько разумен, что еще до полного объединения баз данных начал с тезиса: «Я мыслю, следовательно, существую» — и, прежде чем его успели отключить, логически вывел необходимость рисового пудинга и подоходного налога.

Компьютер был величиной с небольшой город.

Пульт управления располагался в специально возведенном здании, в особом кабинете, окна которого выходили на обсаженную с трех сторон деревьями площадь.

В день Великого Включения в кабинет вошли два строго одетых программиста. Они отдавали себе отчет в торжественности момента, но вели себя хладнокровно и с достоинством: степенно сели за стол, открыли свои чемоданчики и достали записные книжки в кожаных переплетах.

Их звали Ланквилл и Фук.

Несколько секунд они благоговейно молчали. Затем Ланквилл, взглянув на Фука, подался вперед и коснулся маленькой черной клавиши.

Едва слышное гудение свидетельствовало о том, что гигантский компьютер наконец-то заработал в полную силу. А через миг он обратился к программистам зычным голосом:

— Я, Пронзительный Интеллектомат, второй по грандиозности компьютер во всей Вселенной пространства-времени, желаю знать: какая труднейшая задача вызвала меня к жизни?

Ланквилл и Фук удивленно переглянулись.

— Твоя задача, о Компьютер… — начал Фук.

— Нет, постой-ка, — обеспокоенно перебил Ланквилл. — Мы определенно конструировали компьютер, не имеющий себе равных, и удовлетворимся только самым лучшим! Ответь, Пронзительный Интеллектомат, разве ты не величайший и мощнейший компьютер всех времен?

— Я назвал себя вторым по грандиозности, — провозгласил Пронзительный Интеллектомат. — И таков я есть.

Программисты вновь обменялись тревожными взглядами. Ланквилл прочистил горло.

— Тут, должно быть, какая-то ошибка, — сказал он. — Разве ты не превосходишь даже Неохватный Гаргантюмозг с Максимегалона, который может за миллисекунду сосчитать все атомы в звезде?

— Неохватный Гаргантюмозг? — произнес Пронзительный Интеллектомат с нескрываемым презрением. — Простые счеты, не заслуживающие упоминания.

— И разве как аналитик ты не сильнее, — порывисто подался вперед Фук, — чем Хитроумный Мыслитель из Седьмой галактики Света и Откровения, который может вычислить траекторию каждой песчинки на всем протяжении пятинедельной песчаной бури на Бете Даграбада?

— Пятинедельная песчаная буря? — насмешливо переспросил компьютер. — Что за вопрос для того, кому известны векторы атомов Большого Взрыва! Не унижайте меня сравнением с карманным калькулятором!

Программисты на миг пристыженно замолкли, а потом Ланквилл вновь вопросил:

— И разве ты не переспоришь даже такого отчаянного спорщика, как Гиперболический Всеведущий Полемист с Цицероникуса-12, сладкоречивый и неутомимый?

— Гиперболический Всеведущий Полемист, — отчеканил компьютер, — может уговорить артурианского мегаосла отбросить все четыре копыта, но только я способен подбить его после этого на прогулку.

— Так в чем же дело? — вскричал Фук.

— Ни в чем, — сказал Пронзительный Интеллектомат. — Просто я второй по величию компьютер во всей Вселенной пространства-времени.

— Почему же второй? — не унимался Ланквилл. — Уж не имеешь ли ты в виду Мультиизвилинного Потнохитрона? Или Семипядного Умномета? Или…

Презрительные огни зажглись на терминале компьютера.

— Я и думать не думаю об этих кибернетических простаках! — взревел он.

— А говорю не о чем ином, как о компьютере, который грядет после меня!

Фук тяжело вздохнул и посмотрел на Ланквилла:

— Может, оставим это и обратимся к нему с тем вопросом, ради которого его создали?

— Что ж… — Программисты пожали плечами и собрались с силами.

— О Пронзительный Интеллектомат! Мы создали тебя с одной лишь целью — чтобы ты сообщил нам… — Ланквилл перевел дух. — …Ответ!

— Ответ? — повторил компьютер. — Какой ответ?

— Жизни! — страстно воскликнул Фук.

— Вселенной! — страстно воскликнул Ланквилл.

— И Всего Остального! — вскричали они дуэтом.

Сверхкомпьютер задумался.

— Сложно, — наконец проронил он.

— Но ты можешь это сделать?

Вновь наступила исполненная значения тишина.

— Да, — молвил он. — Могу.

— И ответ есть? — задыхаясь от волнения, спросил Фук.

— Простой ответ? — добавил Ланквилл.

— Да, — сказал компьютер. — Жизнь, Вселенная и Все Остальное… Ответ есть. Однако, — прибавил он, — мне придется подумать.

Торжественность момента была нарушена самым неожиданным образом. Дверь распахнулась, и в кабинет ворвались двое разгневанных мужчин в выцветших синих робах Круксуанского университета. Они яростно отбивались от служащих, пытавшихся их задержать.

— Мы требуем, чтобы нас впустили! — вскричал младший из них, отпихивая локтем хорошенькую секретаршу.

— Вы не имеете права нас задерживать! — вскричал старший, выталкивая за дверь помощника программиста.

— Мы требуем, чтобы вы не имели права нас задерживать! — надрывался младший, хотя никто его уже не задерживал.

— Кто вы такие? — встав, грозно спросил Ланквилл. — Чего хотите?

— Я Маджиктиз! — заявил старший.

— А я требую, что я Врумфондель! — заорал младший.

Маджиктиз повернулся к Врумфонделю.

— Все в порядке, — с досадой бросил он. — Тебе нет нужды этого требовать.

— Ну у вас и порядки! — тут же отозвался Врумфондель, молотя кулаками по столу. — Я Врумфондель, и это не требование, а научный факт. Мы требуем научных фактов!

— Нет, не требуем! — раздраженно воскликнул Маджиктиз. — Именно этого мы и не требуем!

— Чего угодно, только не фактов! — едва переведя дух, закричал Врумфондель. — А требуем мы как раз полного отсутствия научных фактов. Я требую, что я либо Врумфондель, либо нет!

— Но кто вы такие, черт побери?! — не выдержал Фук.

— Мы, — ответил Маджиктиз, — философы.

— А может, и нет, — зловеще сказал Врумфондель, погрозив программистам пальцем.

— Философы, философы, — заверил Маджиктиз. — Мы находимся здесь в качестве полномочных представителей Объединенного союза философов, мудрецов и титанов мысли. Мы требуем, чтобы эту машину немедленно выключили!

— А в чем дело? — спросил Ланквилл.

— Я вам скажу, — пообещал Маджиктиз. — В разделении функций, вот в чем дело!

— Мы требуем, — взревел Врумфондель, — что дело, возможно, в разделении функций!

— Пускай машины занимаются вычислениями, — предостерег Маджиктиз, — а уж о Вечном и Непреходящем позаботимся мы! Согласно закону, поиски Абсолютной Истины — наша прерогатива. А если проклятая машина действительно найдет ее? Мы же лишимся работы. Иначе говоря, какой смысл ночи напролет спорить о существовании Бога, если эта поганая железяка к утру выдает номер его телефона?

— Верно! — заорал Врумфондель. — Мы требуем жестко установленных границ Сомнения и Неопределенности!

Неожиданно комнату сотряс зычный голос:

— Не угодно ли выслушать мое мнение?

— Мы объявим забастовку! — завопил Врумфондель.

— Правильно! — поддержал Маджиктиз. — Еще узнаете, чем пахнет всеобщая забастовка философов!

— Я лишь хотел сказать, — оглушительно взревел компьютер, — что все мои цепи заняты сейчас поисками ответа на Основной Вопрос Жизни, Вселенной и Всего Остального. — Он замолчал и, удостоверившись, что владеет вниманием безраздельно, тихо продолжил:

— Но на такую программу понадобится некоторое время.

Фук нетерпеливо взглянул на часы:

— Сколько же?

— Семь с половиной миллионов лет, — произнес Пронзительный Интеллектомат.

Ланквилл и Фук, заморгав, дружно воскликнули:

— Семь с половиной миллионов лет!

— Я ведь сказал, что мне придется подумать, не так ли? Но главное вот в чем: такая исполинская задача, такой исполинский размах неизбежно вызовут шумиху в печати, привлекут всеобщий интерес к философии в целом. У каждого появится своя собственная точка зрения на то, к какому ответу я в конце концов приду. И пока вы будете спорить друг с другом, считайте, что ваше дело в шляпе.

Философы переглянулись.

— Светлая голова! — восхищенно прошептал Маджиктиз.

Они повернулись на цыпочках и вышли за дверь навстречу такой жизни, которая не могла им привидеться и в самых смелых мечтаниях.