Артур очнулся и немедленно пожалел об этом. Бывали у него, конечно, тяжелые похмелья, но все равно это было лучше, чем сейчас. Это что-то ужасное… непереносимое… Перенос материи, подумал он. Уж лучше сразу кованым сапогом в висок.

Не в силах пошевелиться из-за тупой пульсирующей боли в голове, он лежал и думал. Со всеми возможными видами перемещения, думал он, одна и та же проблема: результат не стоит затраченных усилий. Вот, например, на Земле — пока еще была Земля, пока ее еще не снесли, чтобы освободить место под гиперкосмический маршрут — такая же ситуация складывалась с автомобилями. Нужно было добывать липкое черное вещество из-под земли, где оно лежало себе, никого не трогало; превращать его в асфальт и покрывать этим асфальтом дороги; вещество при этом дымило и портило воздух, а отходы от его производства, когда их выливали в море, загрязняли воду… Такие хлопоты ради сомнительного удовольствия побыстрее попасть из одного места в другое. К тому же это другое место, в результате всех вышеперечисленных мероприятий, скорее всего оказывалось как две капли воды похоже на первое, т. е. было покрыто асфальтом, полно дыма и лишено рыбы.

А перенос материи? Да никуда не годится такая транспортировка, когда тебя разрывают на атомы, волокут их как попало сквозь субэфир, а потом кое-как слепляют обратно, причем как раз тогда, когда атомы наконец-то ощутили вкус свободы.

Артур Дент был не первый, кто так думал. Многие люди думали в точности то же самое и даже дали себе труд изложить свои мысли в песнях. Вот одна из таких песен, ее регулярно исполняют толпы демонстрантов, собирающихся на Добромерзе III перед фабрикой по производству телепортационных систем, входящей в состав сириусианской кибернетической корпорации:

Альдебаран хорош, окей, Алгол весьма неплох, А Бетельгейши, ей-же-ей, Совсем собьют вас с ног. Вам с ними будет хорошо, Вы будете как бог, Но если на части меня разобрать, чтобы к ним попадать — Туда я не ездок!

Припев:

Части собрать и разобрать — Не нужно никому, И если на части меня разобрать, чтоб туда попадать — Лучше одному!
Сириус крыт мармеладом, Я слышал, так любят петь Психи, которым надо «Увидеть Тау и умереть!» Зовут меня дороги, Звезды вдаль манят, Но если на части меня разобрать, чтобы к ним попадать — Вычеркните меня!

Припев:

Части собрать и разобрать — Вы сошли с ума, И если на части меня разобрать, чтоб туда попадать — Дома есть дела! …

и т. д. Другая популярная песня гораздо короче:

Отправляли телепортом Сида, Рона, Мэгги и меня. Рон украл у Мэгги шорты, Мне от Сида досталась нога!

Артур почувствовал, что боль постепенно отступает, хотя тупые пульсирующие удары в ушах не прекращались. Медленно, осторожно, Артур встал на ноги.

— Слышишь тупые пульсирующие удары? — спросил Форд Префект.

Артур резко развернулся на 180 градусов, и его зашатало. К нему подошел Форд Префект, бледный и с красными глазами.

— Где это мы? — сипло выговорил Артур.

Форд осмотрелся. Они стояли в изогнутом коридоре, простиравшемся куда-то вдаль в обоих направлениях. Внешняя стальная стена — покрашенная в тот отвратительный оттенок бледно-зеленого, который обычно используется для подавления воли обитателей школ, больниц и психиатрических лечебниц — закругляясь над головой, смыкалась с внутренней стеной коридора, обитой, как ни странно, темно-коричневой мешковиной. Пол был покрыт темно-зеленой рубчатой резиной.

Форд подошел к очень толстой прозрачной панели, встроенной во внешнюю стену. Она состояла из нескольких слоев, но все же сквозь нее было смутно различимо мерцание далеких звезд.

— Мне кажется, мы на каком-то космическом корабле, — констатировал Форд.

Откуда-то из коридора донеслись тупые пульсирующие удары.

— Триллиан? — испуганно позвал Артур. — Зафод?

Форд пожал плечами.

— Их нигде нет, — сказал он, — я смотрел. Их могло унести куда угодно. Непрограммируемый телепорт, сам понимаешь. Может отбросить на сотни световых лет в любую сторону. А если судить по тому, как я себя чувствую, то мы, видимо, пересекли немалое расстояние.

— А как ты себя чувствуешь?

— Ужасно.

— Ты думаешь, они…

— Где они, что с ними — мы об этом знать не можем. И ничего с этим не поделаешь. Последуй моему примеру.

— Какому?…

— Не думай об этом.

Артур поразмыслил, неохотно пришел к выводу, что это — единственно мудрое решение, и… решил не думать. Он глубоко вдохнул.

— Шаги! — воскликнул Форд неожиданно.

— Где?

— Слышишь шум? Тупые пульсирующие удары? Это звук шагов.

Артур прислушался. Звуки эхом доносились по коридору непонятно откуда. Но это и в самом деле был звук шагающих — или бегущих? — ног, и теперь он раздавался значительно громче.

— Пошли, — решительно позвал Форд, и они пошли — в противоположных направлениях.

— Да не туда, — сказал Форд, — они же в той стороне.

— Нет, — стал спорить Артур, — они раздаются с другой стороны.

— Нет, они…

Оба замолчали. Оба развернулись. Оба напряженно прислушались. Каждый признал правоту другого. И они снова двинулись в разных направлениях.

Их объял страх.

Шаги приближались с обеих сторон.

Через несколько метров от внутренней стены под прямым углом влево отходил еще один коридор. Они решили побежать туда. Коридор был темный, невероятно длинный. Чем дальше они бежали, тем холоднее становилось, так, по крайней мере, казалось. От этого коридора под прямыми углами влево и вправо отходили еще коридоры, и, пробегая мимо них, они каждый раз ощущали ледяное дыхание холода.

Вдруг они остановились в тревоге. Чем дальше они углублялись, тем громче становился топот.

Тяжело дыша, они прислонились к стене и стали беспокойно вслушиваться. Холод, темнота и топот неприложенных к телам ног действовали на нервы. Форда пробрала дрожь, не только из-за холода, но и из-за того, что он вспомнил те истории, которые рассказывала ему его любимая мама, действительно самая любимая из всех его мам, когда он был еще крошечным бетельгейзечишкой и не доходил до лодыжки арктуранскому мегазнечику: истории о мертвых космических кораблях, громадных посудинах, населенных привидениями, блуждающих не зная покоя по темным закоулкам космоса, гонимые демонами погибших команд; истории о непослушных путешественниках, которые необдуманно залезали на эти корабли; истории о… тут Форд вспомнил обтянутую мешковиной стену в самом первом коридоре и взял себя в руки. Каковы бы ни были вкусы демонов и привидений в отношении отделки помещений, они пошли бы на любые расходы, лишь бы не обтягивать стены мешковиной. Он схватил Артура за руку.

— Возвращаемся, — твердо сказал он, и они побежали назад.

Буквально через секунду им пришлось перепуганными ящерицами шмыгнуть в ближайший перпендикулярный коридор, поскольку прямо перед ними внезапно выскочили отбивающие барабанную дробь ноги.

Спрятавшись за углом, они округлившимися от изумления глазами смотрели, как мимо протрясли жирами два десятка бегемотоподобных мужчин и женщин в тренировочных костюмах, отдуваясь с таким тяжелым свистом, что любого кардиохирурга немедленно хватил бы удар.

Форд Префект посмотрел им вслед.

— Бег трусцой, — шепотом констатировал он, а топот тем временем эхом разносился по разветвленным коридорам.

— Трусцой? — тоже шепотом переспросил Артур Дент.

— Трусцой, — подтвердил Форд Префект, равнодушно пожав плечами.

Коридор, в котором они спрятались, не был похож на остальные. Он был очень короткий, и в конце его находилась большая стальная дверь. Форд обследовал ее, нашел открывающий механизм и распахнул дверь.

Первым предметом, который бросился им в глаза, был гроб.

Остальными четырьмя тысячами девятьсот девяносто девятью предметами, бросившихся им в глаза, тоже были гробы.