Долгие годы многие поколения ученых ломали копья в спорах о так называемой пропавшей материи, исчезающей из Вселенной неведомо куда. Естественно-научные факультеты крупнейших университетов Галактики изобретали все более изощренное оборудование для поисков в глубинах окраинных галактик, в ближних и отдаленных пределах самой Вселенной. Когда же пропавшую материю в конце концов отыскали, выяснилось, что это то самое пористое вещество, которое используется для упаковки хрупких приборов.

В коробке оказалось довольно много этой пропавшей материи — маленьких легких гранул пропавшей материи. Впрочем, естественно-научные аспекты упаковки волновали Рэндом меньше всего.

Из-под слоя гранул пропавшей материи она извлекла неказистый на вид черный диск. Положив его на камень рядом, она некоторое время копалась в пропавшей материи в надежде найти что-либо еще: инструкцию или запасные части, — но ничего больше не обнаружилось. Только черный диск.

Она осветила его фонариком.

Гладкая поверхность диска немедленно покрылась трещинами. Рэндом с опаской отодвинулась, но тут же поняла, что таинственная штука просто раскрывается.

Сам процесс был несказанно прекрасен. Похоже на самораскладывающуюся игрушку-оригами или на распускающийся на глазах бутон розы.

Там, где только что лежал чуть вогнутый черный диск, теперь парила, трепеща крыльями, птица.

Рэндом осмотрительно попятилась еще дальше.

Птица походила на птичку-пикка, только сильно уменьшенную. То есть на деле она была больше, точнее, того же размера… ну, в крайнем случае раза в два больше. К тому же она была гораздо голубее и гораздо розовее птичек-пикка, хотя в то же самое время оставалась совершенно черной.

Было в этом что-то очень странное, хотя непонятно, что именно.

Еще птица походила на птичек-пикка выражением глаз — казалось, будто они неотрывно вглядываются во что-то невидимое тебе.

И вдруг птица исчезла.

В пещере стемнело. Рэндом съежилась, нащупывая в кармане свой камень. Тьма свернулась в шар, а шар снова превратился в птицу. Она зависла в воздухе прямо перед носом у девочки, тихо трепеща крыльями и глядя на нее в упор.

— Извини, — неожиданно произнесла она. — Мне надо настроиться. Ты меня слышишь?

— То, что ты говоришь? — переспросила Рэндом.

— Отлично, — заявила птица. — А сейчас слышишь? — На этот раз ее голос звучал на несколько октав выше.

— Конечно, слышу! — ответила Рэндом.

— А сейчас? — произнесла птица, на этот раз бархатным басом.

— ДА!

Воцарилась тишина.

— Нет, определенно нет, — проговорила птица спустя несколько секунд. — Ясно, значит, твой слух воспринимает звуки в диапазоне от 20 герц до 16 килогерц. Так. Тебе нравится? — Теперь птица вещала приятным легким тенорком. — Верхние частоты слух не режут? Кажется, нет. Хорошо. Значит, буду использовать этот диапазон. Пошли дальше. Сколько меня ты видишь ныне?

Неожиданно воздух сплошь заполнился теснящими друг друга, переплетающимися друг с другом птицами. Рэндом привыкла проводить досуг в виртуальной реальности, но такого чумового зрелища на своем веку еще не видывала. Казалось, все пространство Вселенной разбилось на неисчислимое множество птичьих тел.

Рэндом, задохнувшись, закрыла лицо руками; при этом руки прошли через несколько виртуальных птиц.

— Гм, кажется, чересчур, — сказала птица. — А так?

Она трансформировалась в бесконечный туннель из птиц, будто одну-единственную птаху поймали и заточили в калейдоскопе.

— Кто ты? — вскричала Рэндом.

— К этому вопросу мы перейдем через минуту, — невозмутимо ответила птица. — Пожалуйста, скажи мне, сколько меня ты видишь?

— Ну… вроде бы… — Рэндом беспомощно махнула рукой в глубь туннеля.

— Ясно. Все еще бесконечное множество, но по крайней мере в привычном измерении. Хорошо. Кстати, верный ответ: АПЕЛЬСИН и два лимона.

— ЛИМОНА?

— Если у меня было три апельсина и три лимона, и я потеряла два апельсина и лимон, что у меня останется?

— Что-что?

— О'кей, значит, по-твоему, время течет в ЭТОМ направлении? Забавно. А сейчас я все еще бесконечна? А сейчас? Насколько я желтая?

С каждой секундой птица головокружительно быстро меняла форму и цвет.

— Я не могу… — сдалась Рэндом.

— Можешь не отвечать, я и так вижу. Ладно. Похожа я на твою мать? А на скалу? Не слишком ли у меня громоздкий, расхлябанный, переплетенный по синусоиде вид? Нет? А сейчас? Движусь ли я в обратную сторону?

Наконец-то птица замерла на месте.

— Нет, — ответила Рэндом.

— Ну на самом-то деле я двигалась назад во времени. Гм. Похоже, мы все выяснили. Если тебе интересно, я могу сообщить, что ты свободно перемещаешься в трех измерениях, из которых складывается то, что вы называете пространством. Одновременно ты движешься по прямой в четвертом измерении, которое вы называете временем, и стоишь на месте в пятом, являющемся основой вероятности. Дальше — сложнее; в измерениях с тринадцатого по двадцать второе происходит много всякого, о чем тебе не стоит знать. Все, что тебе надо знать на данный момент, — это то, что Вселенная куда сложнее, чем тебе могло бы показаться, даже если тебе и так уже кажется, что она чертовски сложна. Ничего, что я чертыхаюсь?

— Чертыхайся сколько душе угодно.

— Ладно.

— Кто ты, черт возьми, такая?

— Я «Путеводитель». В ЭТОЙ Вселенной я ТВОЙ «Путеводитель». Собственно говоря, я обитаю в том, что чисто для удобства принято именовать Великой Всеобщей Мешаниной. Смысл этого термина… ладно, я тебе лучше на крыльях покажу.

Сделав пируэт в воздухе, птица вылетела из пещеры и опустилась на камень под выступом скалы, чтобы не попасть под дождь.

— Иди сюда, — сказала она. — И смотри.

Рэндом не нравилось, что птица командует ею, точно своей служанкой, но все же подошла к выходу, не вынимая руки из кармана, где лежал камень.

— Дождь, — произнесла птица. — Видишь, обычный дождь.

— Я знаю, что такое дождь.

Струи воды падали с черного ночного неба, чуть посверкивая в лунном свете.

— Ну, и что такое дождь?

— Слушай, тебе чего вообще от меня надо? Ты вообще-то кто? Что ты делала в этой коробке? Почему я должна всю ночь бегать по лесу, отбиваясь от психованных белок только для того, чтобы какая-то птица спрашивала меня, что такое дождь? Это просто вода, которая льет с этого долбаного неба, вот и все! Еще вопросы есть или пойдем домой?

Последовала долгая пауза, и наконец птица спросила:

— Ты хочешь домой?

— У меня нет дома! — Рэндом и сама удивилась тому, с какой яростью выкрикнула эти слова.

— Посмотри на дождь… — сказала птица-«Путеводитель».

— Ну смотрю я на дождь! На что здесь еще смотреть?

— Что ты видишь?

— О чем ты, глупая птица? Я вижу дождь — черт-те сколько дождя. Вода как вода, падает с неба.

— Какие формы ты видишь в воде?

— Формы? Нету там никаких форм. Это же только… только…

— Всего лишь бесформенная мешанина, — подсказала птица-«Путеводитель».

— Ну…

— А теперь что видишь?

Из глаза птицы вырвался тоненький, почти невидимый луч света. В сухом воздухе под нависающей скалой его не было видно совсем; там, где в луч попадали капли, они вспыхивали ослепительными искрами. Но на фоне дождя луч казался твердым.

— Умереть-уснуть. Лазерное шоу, — уничтожающим тоном произнесла Рэндом.

— В жизни такого не видела, если не считать пяти миллионов рок-концертов.

— СКАЖИ МНЕ, ЧТО ТЫ ВИДИШЬ!

— Светящийся прут. Попка-дурак, вот ты кто!

— А ведь здесь нет ничего, чего не было раньше. Я всего только использую свет, чтобы привлечь твое внимание к определенным каплям в определенный момент. А что ты видишь сейчас?

Свет погас.

— Ничего.

— Я делаю то же самое, только в ультрафиолетовом диапазоне, которого ты не видишь.

— Ну и на фиг показывать мне то, чего я не вижу?

— Чтобы ты поняла, что если ты чего-то не видишь, это еще не значит, что оно не существует. А если ты видишь что-то, это вовсе не значит, что оно существует на самом деле, а не просто мерещится твоим органам чувств.

— Хватит, заколебала уже! — решительно произнесла Рэндом и осеклась.

Перед ней в потоках дождя возникла огромная, очень правдоподобная фигура отца, чем-то напуганного.

В двух милях от Рэндом ее отец, пробиравшийся по лесу, внезапно остановился, напуганный зрелищем своей же собственной фигуры, висящей в воздухе с перепуганным видом в двух милях от него, чуть правее того направления, которого он держался.

Он вконец заблудился и уже смирился, что умрет здесь от холода, сырости и усталости. Белки принесли ему почти целый журнал для любителей гольфа, явившийся непосильной нагрузкой для его переутомленного мозга.

Узрев в небе самого себя, он заключил, что мозг от нагрузки все-таки треснул, но зато появилась возможность скорректировать курс.

Переведя дух, он развернулся и пошел в сторону фантастической иллюминации.

— Ладно, ну и что ты хочешь этим доказать? — допытывалась Рэндом. Собственно, образ ее отца напугал ее гораздо больше, чем само объемное изображение. Первую в своей жизни голограмму она видела в возрасте двух месяцев, а последнюю на данный момент — полчаса назад: исполнение марша анджакватских звездных гвардейцев.

— Только то, что эта картина ничем не отличается от пелены, которую ты видела только что, — ответила птица. — И то, и другое — всего лишь взаимодействие капель воды со светом в диапазоне, который воспринимают твои органы чувств. Однако в твоем сознании при этом формируется относительно устойчивый видимый образ. Дерзну отметить, что во Всеобщей Мешанине все — образы, все — только видимость. Вот тебе еще один.

— Мама! — вскричала Рэндом.

— Нет, — ответила птица.

— Уж свою-то мать я узнаю!

Перед ней было изображение женщины, спускающейся по трапу космического аппарата. Дело происходило внутри какого-то огромного ангара, выкрашенного в серый цвет. Несомненно, это была мать Рэндом. Хотя… Триллиан ни за что бы не стала так неуверенно взмахивать руками, пытаясь сохранить равновесие при слабой гравитации, ни за что бы не оглядывалась так ошеломленно на всякий там космический антиквариат и, уж во всяком случае, не держала бы в руках невообразимо древней видеокамеры.

— Тогда кто это? — спросила Рэндом.

— Версия твоей матери с одной из вероятностных осей, — ответила птица-«Путеводитель».

— Не понимаю, о чем это ты.

— И у пространства, и у времени, и у вероятности есть оси, по которым можно перемещаться.

— Все равно чушь какая-то… впрочем, нет, объясни.

— Мне казалось, ты хочешь домой.

— Объясни!

— Хочешь увидеть свой дом?

— УВИДЕТЬ? Так его же разломали!

— В вероятностных осях он бесконечен. Гляди!

В потоках дождя вдруг появилось нечто странное и чудесное: огромный синевато-зеленый шар, окутанный дымкой, покрытый белыми облаками и медленно вращающийся на фоне черной ночи.

— Вот ты его и видишь, — объявила птица. — А вот — опять не видишь. Видишь! Не видишь!

Менее чем в двух милях от этого места Артур Дент застыл как вкопанный. Он не мог поверить своим глазам: перед ним, слегка расплываясь за стеной дождя, но все же яркая и до боли похожая на настоящую, висела в небе Земля. Увидев ее, он затаил дыхание. И в ту же секунду, когда он затаил дыхание, она исчезла. Потом появилась снова. Потом — что его окончательно доконало — превратилась в сардельку.

Вид огромной, толстой сине-зелено-водно-облачной сардельки, висящей прямо над ее головой, напугал и Рэндом. Потом сарделька превратилась в связку сарделек, вернее, в связку сарделек, в которой многих сарделек недоставало. Вся эта сияющая связка, покружившись в величавом танце над лесом, постепенно замедлила вращение и растворилась в дождливой ночи.

— Что это было? — тихо спросила Рэндом.

— Небольшой обзор бесконечно вероятного объекта вдоль вероятной оси.

— Ясно…

— Большинство объектов варьируют и видоизменяются вдоль своих вероятностных осей, но твоя планета в некотором роде исключение. Она лежит на линии, которую ты могла бы назвать пунктиром, или рваной вероятностью, — то есть на многих отрезках вероятности ее просто не существует. У нее врожденная нестабильность — что вообще-то типично для всех зон, которые мы обычно называем «секторами множественного Зет». Пока понятно?

— Нет.

— Хочешь посмотреть на нее поближе?

— На… на Землю?

— Да.

— Это возможно?

Птица-«Путеводитель» ответила не сразу. Она расправила крылья и грациозно взмыла в воздух, не страшась дождя — впрочем, тот уже почти прекратился.

Распространяя вокруг себя сияние, она взлетела в ночное небо. Она парила и кружила и наконец зависла в двух футах от лица Рэндом, медленно и бесшумно взмахивая крыльями.

И вновь заговорила с девочкой:

— Для тебя твоя Вселенная огромна. Огромна во времени и пространстве. Это все благодаря фильтрам, сквозь которые ты ее воспринимаешь. Но я создана без этих фильтров, что означает: я воспринимаю всю Великую Всеобщую Мешанину. Она объединяет в себе все возможные вселенные, но сама по себе вообще никаких размеров не имеет. Для меня все невозможное возможно. Я всеведуща, всесильна, чрезвычайно высокого мнения о себе и, что главное, распространяюсь в замечательной самодвижущейся упаковке. Можешь сама рассудить, что из этого соответствует истине.

На лице Рэндом расплылась улыбка.

— Ну ты и змея. Змея пернатая. Ты надо мной смеешься!

— Я же сказала, все невозможное возможно.

— Ладно, — рассмеялась Рэндом. — Давай-ка попробуем попасть на Землю. Давай отправимся на Землю в какую-нибудь точку этой… как ее там?

— Вероятностной оси?

— Вот-вот. Такую, где ее не взорвали. О'кей. Так ты, значит, «Путеводитель»? Как мы туда попадем?

— Реверсивная техника.

— Что?

— Реверсивная техника. Для меня течение времени обратимо. Ты решаешь, чего ты хочешь. Мне остается только удостовериться, что это уже случилось.

— Ты шутишь.

— Все невозможное возможно.

Рэндом нахмурилась:

— Но ты ведь шутишь, правда?

— Давай по-другому, — сказала птица. — Реверсивная техника дает нам возможность не тратить время на ожидание одного из чудовищно редких в этом секторе Галактики звездолетов. Здесь они пролетают раз в год по обещанию и еще долго думают, стоит ли тебя подбирать. Тебе нужно, чтобы тебя подбросили. Появляется корабль и берет тебя на борт. Пилоту кажется, что это ему на ум пришел один из миллиона поводов спуститься сюда и подобрать тебя. На самом деле я делаю так, чтобы он этого захотел.

— Во как! Не много ли ты о себе понимаешь, пташка?

Птица смолчала.

— Ладно, — заявила Рэндом. — Мне нужен корабль, который отвезет меня на Землю.

— Этот сойдет?

Вокруг было так тихо, что Рэндом не замечала корабля до тех пор, пока он не оказался прямо над ней.

Артур заметил его раньше. Теперь его отделяла от Рэндом всего миля, и он спешил изо всех ног. Сразу после исчезновения сияющих сарделек он увидел, что из облаков вынырнули огни, и вначале счел их новым номером программы.

Потребовалась секунда или две, чтобы до него дошло, что это настоящий космический корабль, и еще секунда или две, пока он сообразил, что корабль спускается как раз в точку, где, судя по всему, находилась его дочь. Тогда, забыв про дождь, больную ногу и темноту, он бросился бежать.

Он упал почти сразу же, больно рассадив коленку о камень, но тут же вскочил и бросился дальше. Кровь стыла в жилах от жуткого ощущения, что он вот-вот навсегда потеряет Рэндом. Хромая, падая и бормоча проклятия, он продолжал бег. Он не знал, что находилось в посылке, но на ней было написано имя Форда Префекта, и именно это имя он проклинал на бегу.

Корабль оказался чуть ли не самым красивым и шикарным из всех, какие доводилось видеть Рэндом.

Просто сердце замирало: такой он был серебряный, изящный, неописуемый.

Не знай она, что так в жизни не бывает, она бы поклялась, что это — Р86. И тут она поняла, что это самый настоящий Р86, и обалдела окончательно. Р86 можно увидеть разве что в журналах, которые издаются исключительно с целью провоцирования беспорядков среди малоимущих слоев населения.

Рэндом потеряла голову. Одно только появление корабля казалось совершенно невероятным. В самом деле, не может же быть настолько сумасшедшего стечения обстоятельств! Она с трепетом ожидала, когда же откинется крышка люка. Ее «Путеводитель» — теперь она думала о нем как о своей собственности, — чуть шевеля крыльями, парил над ее правым плечом.

Люк распахнулся. Внутри едва теплился свет. Прошло несколько секунд, и в люке показалась чья-то фигура. Человек постоял немного, очевидно, привыкая к темноте. Потом увидел Рэндом. Это его, похоже, удивило. Он сделал несколько шагов в ее сторону. Потом вдруг удивленно вскрикнул и бросился к ней бегом.

Это он сделал зря: Рэндом не относилась к тем людям, к которым стоит бежать темной ночью, когда нервы у них на взводе. Камень в кармане она нащупала в ту же секунду, как увидела корабль.

Спотыкаясь, поскальзываясь, врезаясь в деревья, Артур в отчаянии увидел, что опоздал. Корабль, не пробыв на земле и трех минут, бесшумно взмыл над деревьями и, задрав нос, исчез в облаках.

Улетел. И унес Рэндом. Артуру было мучительно больно думать об этом, и все же он продолжал свой путь, чтобы выяснить все наверняка. Она улетела. Он только-только начал привыкать к тому, что стал отцом, хотя прекрасно понимал, что совершенно не годится для этой роли. Он попытался снова перейти на бег, но ноги подкашивались, колено отчаянно болело, и в любом случае он уже опоздал.

Он вряд ли мог поверить в то, что ему может быть еще хуже. Но и в этом он ошибался.

С трудом доплелся он теперь до пещеры, в которой Рэндом открывала посылку. На земле еще сохранились следы посадки звездолета. И ни следа Рэндом. Он машинально, двигаясь, как лунатик, заглянул в пещеру и нашел там пустую коробку с раскиданными повсюду гранулами пропавшей материи. Это его немного огорчило: он пытался приучить Рэндом к аккуратности. Данная мысль вселила в него грусть, но помогла ему отвлечься немного от мысли, что дочь улетела. Он знал, что никогда уже не сможет ее найти.

Он задел ногой какой-то предмет. Нагнулся, поднял его. К величайшему удивлению Артура, это оказался его старый «Путеводитель». Как он попал в эту пещеру? Ведь сам Артур так и не вернулся к месту катастрофы. У него не было ни малейшего желания возвращаться на место катастрофы и ни малейшего желания разыскивать свой «Путеводитель». Ему так хорошо на Лемюэлле, так хорошо заниматься сандвичами… «Путеводитель» был исправен. Повинуясь его прикосновению, на крышке засветилась надпись «НЕ ПАНИКУЙ».

Артур вышел из пещеры. Дождь стих. Он присел на камень, чтобы заглянуть в свой старый «Путеводитель», и только тут заметил, что сидит не на камне.

Он сидел на человеческом теле.