Днем Кристи Янт тестирует компьютерные программы, а ночью пишет научную фантастику и фэнтези. Вдобавок она является помощником редактора журнала «Lightspeed» и стажером на подкасте «The Geek’s Guide to the Galaxy». Предлагаемый ниже рассказ — ее первый опыт публикации художественной прозы. Помимо этого, она озвучила несколько рассказов для подкаста «Starship Sofa» и занимается обзором аудиокниг для Audible.com. Кристи Янт живет на Калифорнийском побережье с двумя замечательными дочерьми и разношерстными четвероногими надоедами.

Вымысел часто кажется достовернее реальности, и многие мечтают забраться в книгу и поселиться в ее мире или хотят, чтобы герои сошли со страниц и выпили с ними по рюмочке.

Героев нашей следующей истории зовут Майлз и Одра. «Они вольно списаны с двух художников, которых я глубоко уважаю, — поясняет Янт. — Оба неповторимы, харизматичны и творят свою собственную изощренную магию».

У книги сказок, описанной в этом рассказе, тоже есть прообраз.

«Мне подарила ее бабушка по отцу, это книга 30-х годов — сборник сказок „Through Fairy Halls“. В детстве я постоянно ее перечитывала и поняла, что сказки существуют во всем мире и сами являются маленькими оригинальными мирами. Я полюбила их и совершенно убеждена в правдивости историй, скрывавшихся под ее обложкой, — возможно, там не хватало одной».

Она звала себя Одрой, хотя это не было настоящим именем; он представился как Майлз, но она подозревала, что это тоже выдумка.

Она была молода (сколько ей лет — не говорила), красива (во всяком случае, по словам Эмиля) и очень любила разного рода сказочные истории. Майлз был стар, покрыт татуировками, порочен и подчас недобр, но он знал сказки, которых не слышал никто, и она пребывала в уверенности, что только он поможет ей вернуться домой.

Она нашла его среди художников, поэтов и психов. Те нарекли его Дядюшкой и отзывались о нем порой нелестно, порой с уважением и почти всегда — с налетом благоговения: никто понятия не имел, как относиться к волшебнику в мире технарей.

Но Одра его раскусила.

Однажды некий низкорожденный юнец посмел претендовать на должность королевского мага. Крестьяне подняли его на смех: «Тебе, Эмиль, на роду написано только овец пасти!» — Но тот в глубине души знал, что способен к великой магии.

Сельские ведьмы и повивальные бабки смеялись над пастушком, задержавшимся в детстве, но потакали его одержимости. Он выучился чарам любви и брака (не стыдясь того, что это женская магия), а также заклинаниям богатства и удачи, но оставался недоволен собой, ибо не приблизился к трону. Он жаждал настоящей власти и не знал, где ее обрести.

У него была подруга детства — Аврора, с годами становившаяся все красивее и умнее. Их детская взаимная привязанность переросла в истинную любовь, и в день ее рождения они обручились.

Настал момент, когда юноша научился всему, чему мог научиться в окрестных деревнях и городах. Заливаясь слезами, влюбленные поклялись друг другу в верности и обменялись простенькими серебряными кольцами. Прощальный поцелуй — и вот Эмиль покинул свою избранницу и отправился на поиски истинного могущества.

Ей не составило труда с ним познакомиться, как только она поняла его вкусы. Юбка покороче, бретелька на плече, кричащая лента, новые чулки и темная подводка для глаз. Она последовала за ним в его любимый клуб, где музыканты предавались какофонии, а публика носила наряды не менее затейливые, чем у выступавших. Она прошла в кабинет, где он дымил сигаретами и пил виски в окружении юных красоток и женоподобных юнцов.

— Эй, Дюймовочка, поди-ка сюда.

Она всмотрелась в его темные глаза, развернулась и пошла прочь. Льстецы вокруг него загалдели, изливая на нее презрение. Она и ухом не повела; он же гаркнул на них, приказав заткнуться.

Коль скоро она его отвергла, все упростилось. Он трижды получил от ворот поворот, но подкатился в четвертый раз, и тогда она снизошла и присела за его столик.

— Давай, — она, не спрашивая, взяла его стакан и поднесла к губам, — расскажи мне историю.

— Что за историю?

— Сказку.

— Это какую же? С эльфами и принцами, которые жили долго и счастливо?

— Нет, — возразила она и потянула его голову к себе. Он опешил, но противиться не стал и подавался к ней, пока их лица не оказались в считаных дюймах друг от друга. — Настоящую сказку. С волками, ведьмами, ревнивыми родителями и дровосеками, которых подозревают в убийстве невинных. Расскажи, Майлз. — Склоняясь еще ближе, она ощутила щекой его неровное дыхание и шепнула ему в ухо: — Расскажи правдивую историю.

К рассвету, когда они добрались до его жилища, Одра вымоталась и сбила ноги. Она споткнулась о камень и ухватилась за руку Майлза.

— Точно не надо было ничего взять из дома? — спросил он, шуруя ключом в замке.

Стоило ей услышать про дом, как она вспомнила, что ненавидит Майлза.

— Точно, — ответила она.

Он повернулся к ней, на сей раз взглянув с одобрением иного рода. Теперь в его взоре ни похоти, ни подозрительности. Он прикоснулся к ее лицу, и его привычный мрачный оскал уподобился улыбке.

— Ты кое-кого напоминаешь мне, из давнего прошлого. — Улыбка исчезла, он отворил входную дверь и посторонился, пропуская Одру.

Дом был мал и полон диковин, убедивших ее в том, что Майлз-то ей и нужен. Многие вещи были до боли знакомы Одре: обвитое золотой нитью деревянное веретено в передней, изящная стеклянная туфелька на каминной полке — едва ли не на ребенка, в углу — каменное изваяние: уродливая скрюченная тварь, одной рукой прикрывавшая глаза как бы от света.

— Какая замечательная коллекция. — Одра выдавила улыбку. — Долго, поди, пришлось собирать.

— Пожалуй, даже слишком долго. — Он снял с полки золотую грушу и повертел перед собой. — Все это не то, чего я хотел. — Он небрежно поставил вещицу обратно. — Идем, покажу тебе спальню.

По сравнению с другими эта комната казалась голой. Никаких украшений на белой стенной штукатурке, ни единой портретной рамки на зеркальном комоде. Кровать была застелена выцветшим лоскутным одеялом — хоть и маленькая, ее хватило бы на двоих. С одной стороны стол, с другой — изогнутый деревянный стул.

Одра, словно аршин проглотившая, присела на кровать подальше от подушек.

Пружины скрипнули, когда рядом уселся Майлз. Она решительно повернулась к нему, готовая к неизбежному. Она могла пойти на что угодно, лишь бы попасть домой.

И сделала хуже, добившись меньшего.

Он придвинулся и тронул ее волосы; она ощущала его запах — сладкий и дымный, чужой и знакомый одновременно. Он задержался выше ее груди, и она вскинула руку, чтобы погладить его по лысой голове. Он перехватил запястье и выпрямился, прижимая ее ладонь к своей щеке, — глаза закрыты, лоб болезненно наморщен; затем резко уронил ее руку и встал.

— Если понадобится еще одеяло, найдешь в шкафу. Спокойного сна.

Он вышел, предоставив Одре гадать, что пошло не так и как ей действовать дальше.

У Авроры было не меньше амбиций, чем у Эмиля, но иного рода. Она считала, что большинство мужчин эгоистичны и движимы лишь страхом или алчностью. В глубине души она сомневалась, что Эмиль добьется желаемого сугубо знаниями и трудом. Исполненная любви к нему, она решила помочь обманом и хитростью.

Аврора знала, как расходятся слухи. Она бросила зерна в благодарную почву. Будь то бедняцкие кварталы или прачечные — везде, где собирались женщины, она рассказывала о его силе.

Но для того чтобы донести весть о могущественном чародее до самого короля и подобраться к нему поближе, ей пришлось прибегнуть к другим уловкам.

Руки стражников и копейщиков были грубее, чем у Эмиля; губы слуг — не столь нежны. Лестью она разожгла в их сердцах огонь тщеславия, раздув его обещаниями, что Эмиль, сильнейший волшебник в королевстве, воздаст по заслугам каждому, кто поспособствует карьере придворного мага.

И если, холодной ночью спеша из приемной в свою хижину, она сожалела о чем-то, то видела в том лишь очередную ступень на пути к воплощению мечты своего возлюбленного.

Одра проснулась за полдень. На стуле в углу лежала записка. Не очень уверенная рука вывела черными чернилами:

«Хочешь — оставайся, не хочешь — уходи. Я предан лишь одной, и это не ты. Если тебя все устраивает, будь как дома. М».

Ее это вполне устраивало.

Она обыскала дом. Не знала точно, чего ищет, но пребывала в уверенности: любой предмет, обладающий достаточной силой, чтобы выдернуть ее из родного мира, так или иначе выдаст себя. Он будет необычным, чужим, не от мира сего. Но здесь как будто все без исключения подходило под это описание. В каждом закутке, как в вороньем гнезде, хранилась какая-нибудь блестящая украденная вещица.

В библиотеке на полке она нашла прозрачную аптечную склянку с надписью «Восточный Ветер» на ярлычке. Вор, подумала она. Одра надеялась, что Восточный Ветер не потерпел ущерба от заключения в склянку. Она последит за флюгером и вернет похищенное при первой возможности.

Ее внимание привлекло еще кое-что, находившееся на полке, — маленькое и блестящее, и презрение сменилось яростью.

Убийца.

Она опустила кольцо Эмиля в карман.

Похоже было, что Майлз не любил зеркал. Их не было ни в спальне, ни даже в ванной. Единственное зеркало висело в библиотеке — роскошное позолоченное изделие. Одра задержалась перед ним, дивясь своей растрепанной наружности. Она пригладила пальцами волосы и откинула их, чтобы взглянуть в свои налитые кровью глаза, — и наткнулась на ответный взор.

Отталкивающее человекоподобное лицо, печально смотревшее из глубины зеркала, было темнее и старше ее собственного.

— Привет, — сказала она Волшебному Зеркалу. — Я Одра.

Зеркало неодобрительно покачало головой.

— Твоя правда, — признала Одра. — Но не называть же незнакомцу свое настоящее имя.

Она размышляла о новом собеседнике. По осунувшемуся нематериальному лицу Одра заключила, что тот уже давно носит скорбную маску.

— Он и тебя украл? Не исключено, что мы поможем друг другу найти дорогу домой. Ответ где-то здесь.

Лик Зеркала просветлел, и оно кивнуло.

Одре пришла в голову мысль.

— Хочешь, я тебе почитаю?

В погоне за счастьем Эмиль шел к знанию тернистым путем. Днями он голодал, ночами мерз. Но вот однажды ему улыбнулась удача, и он до заката изловил пару упитанных зайцев. Когда устроился жарить их на костерке, из леса вышел седой человечек с мешком добра.

— Добрый вечер, дедушка, — поздоровался Эмиль. — Садись, обогрейся и поужинай.

Тот с благодарностью принял приглашение.

— Что продаешь? — осведомился Эмиль.

— Кастрюли, сковороды, иголки и специи, — ответил старик.

— А колдовство какое-нибудь знаешь? — спросил разочарованный Эмиль. Его уже одолевала тревога — а ну как знания, которого он искал, не существует вовсе.

— Зачем пастуху колдовство?

— Откуда ты знаешь, что я пастух? — удивился Эмиль.

— Я много чего знаю, — ответил старик, а затем застонал и скрючился от боли.

— Что с тобой? — Эмиль метнулся к незнакомцу.

— Ты, милок, все равно не поможешь. Нутро мое поражено смертельным недугом, и недолго мне небо коптить.

Эмиль расспросил старика о его хвори, достал из мешка порошки и травы — с десяток пучков. Пока старик стонал и держался за живот, он вскипятил воду для целебного отвара.

Незнакомец пил горький чай и кривился в ужасных гримасах, но вскоре резь пошла на убыль и он опять мог сидеть прямо. Эмиль приготовил еще одну порцию и заверил старика, что тот излечится, если будет пить чай на протяжении семи дней.

— Я ошибся в тебе, — заявил старик. — Ты не пастух. — Порывшись в мешке, он выудил свиток. — За твою доброту получай то, ради чего ты отправился в странствие.

Человечек объяснил, что в свитке на языке, которым никто не пользуется уже тысячу лет, записано три мощных заклинания. Первым вызывается добрый дух, который далее направит Эмиля в учебе. Второе перемещает предметы из мира в мир, ибо любому ребенку известно, что миров много. С помощью этого заклинания удается прорвать между ними завесу. А третье переносит людей.

Овладев тремя заклинаниями, Эмиль, безусловно, станет самым могущественным чародеем в королевстве.

Эмиль предложил старику все свои деньги, но тот отказался. Он просто вручил свиток, помахал на прощанье и вернулся в лес.

Одра проводила время за чтением Зеркалу. Полки были уставлены сотнями книг: старыми и новыми, в кожаных переплетах, с золотыми обрезами — и рассыпающимися, карманного формата.

Она глотала их в поисках ответа. Необходимо выяснить, как она оказалась здесь. Как возвратиться домой.

Она нашла свою историю в шестой книге двенадцатитомного собрания на нижней полке.

Книга в синем матерчатом переплете изобиловала картинками с изображениями пухлых бодрых ребятишек и виноградных лоз.

Одра узнала некоторых друзей и недругов из прошлой жизни. Вот Миска, венгерский паренек, который обвел вокруг пальца железноголового человека и с которым она однажды познакомилась в странствиях. А это добрая валлийская фея, что подарила водопад изнемогавшей от жажды горе. Одра решила навестить ее, как только окажется дома.

Она перевернула страницу и замерла.

Заглавие гласило: «Волшебник и дева». Под рисунком стояло знакомое: «Однажды, давным-давно».

Из березняка к хижине Одры скакнул белый кролик. В закатном свете меж верхушек деревьев розовел замок — место, где ее история предположительно должна была завершиться. Одра обвела пальцем силуэт кролика, а затем отыскала позади две одинокие тени.

Свою и Эмиля.

Одра читала Зеркалу, и тому, похоже, история особенно нравилась. По ходу чтения оно показывало фокусы: создавало в стекле зыбкие образы, соответствовавшие тексту.

Она только дошла до самого интересного места, где тролли превращаются в камень под светом восходящего солнца, когда услышала за дверью библиотеки шаги. Зеркало тревожно обернулось на звук и скрылось за резной рамой.

Дверь распахнулась.

— С кем ты разговариваешь? — вопросил Майлз. — Кто здесь? — От него разило виски и потом, а на пальто появилось новое пятно.

— Никого. Я люблю читать вслух. Я весь день просидела одна.

— Не прикидывайся, будто я тебе что-то должен. — Он сгорбился в кресле и вытянул из кармана сигарету. — От тебя может быть польза. Почитай мне.

Комната была маленькая, и Одра стояла на расстоянии вытянутой руки от него, чувствуя себя школьницей, которую заставляют декламировать стихи. Она раскрыла книгу на сказке, которой не знала, — «Снежная королева» — и начала читать. Майлз слушал, смежив веки.

Она прочла:

— «Кай посинел и почти почернел от холода, но не замечал этого, — ведь поцелуй Снежной королевы сделал его нечувствительным к стуже, а сердце его давно превратилось в кусок льда».

Сделав паузу, чтобы набрать воздуха, Одра посмотрела на Майлза и натолкнулась на хорошо знакомый взгляд.

Наконец хоть какой-то толк.

Она позволила голосу дрогнуть, когда Майлз провел пальцем по ее ноге и поднял юбку на несколько дюймов выше колена.

Одра не прекратила читать — это срабатывало; в нем что-то изменилось, пока она читала. Секс — неважное оружие, но она не располагала ничем другим.

— «Вот и Кай тоже складывал разные затейливые фигуры, только из льдин, и это называлось ледяной игрой разума. В его глазах эти фигуры были чудом искусства, а складывание их — занятием первостепенной важности. Это происходило оттого, что в глазу у него сидел осколок волшебного зеркала. Складывал он и такие фигуры, из которых получались целые слова, но никак не мог сложить того, что ему особенно хотелось, — слово „вечность“».

Он подцепил шнурок, ее подпоясывавший; потянул — сперва осторожно, потом настойчивее. Он подался в кресле и расстегнул последний крючок на ее корсете.

— «В это-то время в огромные ворота, проделанные буйными ветрами, входила Герда. Она прочла вечернюю молитву, и ветры улеглись, точно заснули. Она свободно вошла в огромную пустынную ледяную залу и увидала Кая. Девочка сейчас же узнала его, бросилась ему на шею, крепко обняла его и воскликнула: „Кай, милый мой Кай! Наконец-то я нашла тебя!“»

Его пальцы остановились. Его руки все еще были на ней и не отпускали застежек.

Она не смела вздохнуть.

Самообладание покинуло ее. Она попыталась вести себя как ни в чем не бывало. Одра даже отняла руку от книги и потянулась к Майлзу. Тот перехватил ее запястье и, крепко сжав, встал.

— Хватит.

Он вышел, не оглядываясь. Она услышала, как хлопнула входная дверь.

В смятении Одра привела себя в порядок, снова недоумевая, что же пошло не так.

Недолго думая, Одра последовала за ним. Она высунулась наружу: он был уже в квартале от нее, шел, отбрасывая в свете фонарей длинную тень на мокрую мостовую.

Ноги у нее замерзли и туфли промокли, прежде чем Майлз наконец остановился у товарного склада, затерянного среди кирпичных строений. Он разобрался со сложной системой запоров на помятой ржавой двери и скрылся внутри.

Значит, вот куда он ходит по ночам? Не по салонам и клубам, как она думала, но сюда, на окраину жилого района, на склад, который можно заметить лишь по отблескам оконных стекол.

Последние находились слишком высоко, чтобы заглянуть, но под одним стоял мусорный бак, и Одра воспользовалась этим подспорьем. Металл был скользким от росы, и дважды она сорвалась, но с третьей попытки взгромоздилась наверх и опасливо всмотрелась в грязное стекло.

В тусклом свете ей виден был лишь силуэт Майлза; тот яростно потирал руки, как будто хотел согреться, затем развернул что-то — бумагу или пергамент — и осторожно расстелил перед собой на бетонном полу. Он выпрямился и заговорил.

В помещении стало светлее, и в воздухе перед ним соткалось лицо — знакомый лик, образованный слабым зеленоватым свечением; Одра едва различала его сквозь разводы на стекле. Она слышала голос Майлза, настойчивый и почти отчаянный, но слова, которые он выкрикивал, казались ей бессмыслицей.

Она пошевелилась, чтобы не нагружать разболевшееся колено, которым опиралась на мусорный бак, и соскользнула. Одра упала и крикнула от боли, когда ударилась о мостовую. Она не знала, услышал ли это Майлз, но выяснять не стала. Вскочила — промокшая, грязная, ушибленная — и бросилась наутек.

Добравшись до дома, она сразу направилась в библиотеку. Сдвинула тома так, чтобы полка казалась заполненной, и спрятала свою книгу в маленький чемодан, где хранила одежду.

Лицо зеркала вынырнуло из укрытия за рамой с видом встревоженным и измученным.

— Это моя история, в конце-то концов, — сказала зеркалу Одра. — Я не допущу, чтобы он и дальше вредил. А вдруг заберет хижину? Лес? Куда мне после этого возвращаться? Нет уж, больше он ничего не получит из нашей сказки.

Свиток был не таким непостижимым, как утверждал коротышка, — язык, хотя и не родной для Эмиля, оказался достаточно похожим, чтобы в нем разобрался столь смышленый человек. Вскоре удалось наполовину разгадать первое заклинание. Но Эмиль упал духом, когда подумал, что придется возвратиться домой после столь долгих скитаний, не умеючи сотворить простейшее заклятие из трех.

Он сообразил, что начать, конечно же, следует с самого трудного, ибо простое, если он добьется успеха, дастся ему легко.

Рассудив таким образом, он поставил себе целью освоить до прибытия домой третье заклинание.

Майлз вернулся на следующий вечер в сумерках, усталый и перепачканный, как будто ночевал на полу в помещении склада. Она встретила его в кухне и спрашивать ни о чем не стала.

Он восседал в задумчивости на стуле в углу, пока она резала овощи на разделочном столике, и не сводил с нее глаз; потом резко встал и вышел.

Шипение и шкворчание овощей, когда они упали на сковороду, аукнулись в сознании Одры иным шипением — злобным и невнятным. Она провела здесь уже несколько дней, но так и не приблизилась к секрету возвращения.

Нож, которым она нарезала кубиками жилистое мясо, был увесист и надежен. Одра представила под этим ножом Майлза, вообразила его боль и страх. Жалкий урод расскажет, что сделал с ее Эмилем.

Звуки, донесшиеся из соседней комнаты, перемежались проклятьями. Она содрогнулась, услышав, как с полок слетают тяжелые книги.

— Где она?

Сперва почудилось, что он обращался к себе; потом — громче:

— Где? — Он заревел на всю комнату, затем рев переместился в дверной проем. — Что ты сделала с ней, проклятая ведьма?

Ледяной страх очистил ее рассудок от мыслей о мести.

— О чем ты?

— Моя книга, — произнес Майлз. — Где она? Что ты с ней сделала?

Пригнувшись, он волком двинулся на Одри. Они принялись кружить вокруг разделочного столика. Она схватила нож, не смея моргнуть, — боялась, что он воспользуется моментом и бросится на нее.

— У тебя много книг.

— А нужна только эта!

Молниеносным движением Майлз схватил ее за запястье, больно ударил руку о столик. Одра выронила нож.

Майлз поволок ее в библиотеку.

— Смотри туда. — Он указал на полку, где была книга. — Шестая из двенадцати. Стояла там, а теперь ее нет. — Он чуть ослабил хватку. — Если взяла почитать, ничего страшного. Просто верни. — Он выпустил ее и натужно улыбнулся. — Ну, где же моя книга?

— Твоя правда, — сказала она. — Я взяла почитать. Не знала, что она так важна для тебя.

— Эта книга особенная, для специалистов.

— Да, — ответила Одра негромко и твердо. — Так и есть.

И, сказав это, она поняла, что выдала себя.

Майлз толкнул ее. Она влетела в книжный шкаф, а он покинул тесную библиотеку и захлопнул дверь. В замке провернулся ключ.

Слишком поздно.

Она уперлась в дверь лбом и задержала дыхание. Попыталась открыть оконце, но высохшая краска запечатала его наглухо. От намерения разбить стекло Одра сразу отказалась: что толку убегать из дома, если нельзя убежать из этого мира? Ей был по-прежнему нужен Майлз.

Одра смотрела, как в грязном окне садится солнце, и пыталась сообразить, как ей быть, когда он освободит ее. Ей было слышно, как Майлз бродит по дому, разговаривая с собой необычайно резко, но слова казались все такими же бессмысленными. От этого у нее разболелась голова.

Ее разбудил скрип ключа в замке. Одра вооружилась первым, что попалось под руку: книгой в твердом переплете. Выставила ее как щит.

Майлз стоял в двери, сжимая в руке длинный, зловещего вида нож.

— Кто ты такая? — спросил он наконец, подозрительно прищурясь. — И как узнала?

— Я та, чью жизнь ты разрушил. Лжец. Вор. Убийца. — Она показала ему кольцо Эмиля.

Майлз застыл на месте, взгляд метался от кольца к ее лицу и обратно.

— Я ни то, ни другое и ни третье, — молвил он.

— Ты все это присвоил. — Она обвела рукой библиотеку. — Забрал его и забрал меня. А что ты делал с бесполезными вещами?

Покуда он говорил, она незаметно к нему приблизилась. Внезапно швырнула книгу и попала куда хотела — в плечо. Нож упал на пол, и Одра подхватила его, прежде чем Майлз сумел помешать.

Она решила, что теперь он в ее власти, и приставила лезвие к горлу. Он попытался отпихнуть ее, но Одра вцепилась крепко, и Майлз прекратил сопротивление, когда нож проколол тонкую кожу. Одра почувствовала, как напряглось его тело в ее руках, почти бездыханное и совершенно неподвижное.

— Так и не сказала, кто ты такая.

— Где он? — спросила она с ненавистью.

— Кто? — Майлз говорил миролюбиво и сдержанно.

— Человек, которого ты похитил, как меня. Как все остальное. Где он?

— Ты сильно расстроена. Остынь, отпусти меня, и мы поговорим. Я не знаю ни о каком похищенном, но, может быть, помогу его найти.

Тон у него был спокойный, с нотками мольбы, взывавший о понимании и предлагавший содействие. Одра колебалась, не зная, чем устрашить врага, который оставался ее последней надеждой.

Она ждала слишком долго. Майлз схватил с полки тяжелую склянку и запустил ею в стену.

Восточный Ветер, наконец-то обретший свободу, пронесся по комнате.

И вот однажды ночью, холоднее которой он припомнить не мог, когда вокруг не было ни души, он возвысил голос против воющего ветра и выкрикнул тринадцать слов заклинания.

Недели превращались в месяцы, и вести о чародее Эмиле множились, пока не дошли наконец до самого короля, и тот возжелал прибрать волшебство к рукам.

Но Эмиль исчез.

Злой вихрь сметал с полок все подряд. Одра скорчилась и прикрыла голову под градом книг и мусора. Майлз спрятался за сундуком, который плохо защищал от бури.

Над головой Одры раздался треск; она вскинула руки, чтобы спасти глаза; осколки стекла обрушились на ее руки и ноги — одни отлетали, другие впивались в кожу.

Окно раскололось прощальным взрывом, и плененный ветер вырвался из комнаты. Буря закончилась. Звякало об пол стекло, тяжело падали книги.

Одра открыла глаза и увидела великое разорение. Майлз уже ступал по вырванным страницам и разодранным обложкам.

— Нет, — произнес он, — нет! Она должна быть здесь, моя история должна быть здесь…

Из сотни мелких порезов сочилась кровь, но он не обращал на это внимания. Одра вытаскивала из себя осколки темного стекла. Они совсем не отражали свет.

От Зеркала, висевшего над разгромленными полками, отделилось облачко — поплыло и принялось искать. Оно нашло, что хотело, на полу возле чемодана Одры, крышку которого сорвало бурей. А затем юркнуло под синий матерчатый переплет и пропало.

— Вот! — Одра прижала томик к груди.

Майлз подполз к ней; вскоре они стояли на коленях посреди комнаты, лицом к лицу.

Со страниц слетел дымок, сначала бывший лишь струйкой. Затем он сгустился — зеленый и яркий, как солнечный луч в заболоченном пруду; он выбрался наружу и окутал обоих.

— Ответ всегда был здесь, — шепнул голос. — Твоя пленница, Эмиль, и твой друг, Аврора.

Одра — Аврора — взглянула на человека, которого ненавидела, и узрела все, каким оно было от века: своего Эмиля через тридцать лет после исчезновения, лысого и с седой бородой. Майлза, который удерживал Одру из-за ее сходства с утраченной любовью, но не тронул бы, оставаясь верным избраннице.

Эмиль ответил на взгляд; в его глазах, до сих пор казавшихся мертвыми и потерявшими надежду, стояли слезы.

— Теперь, Эмиль, — предложил голос, — произнеси заклинания, и мы отправимся домой.

Итак, если вам попадется книга в синем матерчатом переплете, шестой том из двенадцати, то не ищите в ней сказку «Волшебник и дева» — ее там нет.

Но остальные прочтите, и в сказке о фее, которая напоила гору, окажется, что у нее была подруга по имени Одра. Хотя вам будет известна правда: это не настоящее имя.

В дальнейшем вы найдете и Эмиля — хотя он так и не стал придворным магом, в любой истории должно быть немного волшебства.