Сюзанна Кларк — известный автор, создатель популярного романа «Джонатан Стрендж и мистер Норрелл» («Jonathan Strange & Mr Norrell»), выигравшего «Хьюго», «Локус», Мифопоэтическую премию и Всемирную премию фэнтези (в 2005 году). Она написала несколько рассказов, которые печатались в «Нью-Йорк таймс» и журнале «The Magazine of Fantasy & Science Fiction», озвучивались в радиопередаче «7-th Dimension» на канале ВВС, а кроме того, входили в антологии «Starlight», «The Year’s Best Fantasy & Horror», «Black Swan, White Raven», «Black Heart, Ivory Bones» и «Sandman: The Book of Dreams». Большинство этих рассказов собраны в книге «Дамы из Грейс-Адье и другие истории» («The Ladies of Grace Adieu and Other Stories»). В настоящее время Сюзанна Кларк проживает в Кембридже со своим партнером, писателем-фантастом и критиком Колином Гринлэндом.

Хорошо быть королем. У вас есть все эти замки, челядь, пиры, лошади, одежда, драгоценности, власть. Власть важнее всего! Вы повелеваете армиями, ваше слово — закон, все преклоняют перед вами колени и называют «вашим величеством». Просто великолепно!

У волшебников тоже имеется власть. И если вы самый могущественный волшебник на земле, способный превратить свинью в рыбу одним мановением руки, что ж, это весьма и весьма неплохо. Но вот вопрос: у кого больше власти? У короля или у волшебника?

А что, если вы одновременно король одной из держав и самый могущественный чародей во всей округе? Вот это силища получается! Да кто осмелится противостоять вам?! Но прежде чем вас обуяет гордыня, не худо бы припомнить, что сколь высоко вы ни вознесетесь, всегда найдется сила покруче вашей. Даже волшебник-властелин должен склониться перед Владыкой Небесным, а все умения короля-мага могут оказаться бесполезными в борьбе с упрямством чистой воды. (А скромный герой нашего рассказа ну очень упрямый!) Итак, волшебники, не говорите потом, что вас не предупреждали.

Перед вами перепев известной североанглийской народной сказки, взятой из «Историй Короля-Ворона для детей» Джона Уотербери, лорда Портишеда. Сходство с другими старинными легендами, в которых могучего правителя сажает в лужу один из самых ничтожных его подданных, вынуждает большинство ученых скептически относиться к ее историческому обоснованию.

Давным-давно на поляне посреди Кумбрийского леса жил углежог. Жил он в нищете, одевался в лохмотья и годами не смывал с тела сажу. Не довелось ему завести жену и детей, а единственным его товарищем был поросенок по кличке Черныш.

И днем и ночью торчал углежог на поляне, где, кроме тлеющей кучи угля, присыпанного землей, да выстроенного из валежника и дерна шалаша, ничего-то и не было. Но несмотря ни на что, он не унывал, если, конечно, его не трогали.

Однажды ясным летним утром на поляну выбежал олень. Следом за ним появилась свора охотничьих собак, а потом и толпа всадников с луками и стрелами. Несколько мгновений там царила ужасная кутерьма — псы лаяли, кони топали копытами, охотники трубили в рожки. Но в конце концов все скрылись в лесу так же неожиданно, как и появились. Все, за исключением одного человека.

Углежог походил, осмотрелся. Зеленую траву втоптали в грязь, шалаш обрушился — только палки торчат. Тщательно сложенная куча углей обвалилась с одной стороны и уже полыхала ярким пламенем. Ослепленный яростью, он кинулся к задержавшемуся на поляне охотнику и обрушил ему на голову такие ругательства, каких сам Сатана не слыхивал.

Но у всадника и без того забот хватало. Он не уехал прочь со своей свитой по одной простой причине — Черныш, непрестанно визжа, метался под копытами его коня. Охотник никак не мог избавиться от этой досадной помехи. Сам всадник был одет во все черное. На ногах черные сапоги из мягкой кожи. Сбрую коня покрывала россыпь самоцветных камней. Это был не кто иной, как сам Джон Аскгласс, прозванный Королем-Вороном, — правитель Северной Англии и части Волшебного королевства, величайший из всех когда-либо живших чародеев. Но углежог, который мало интересовался происходящим за пределами своей поляны, ни о чем таком не догадывался. Он видел, что человек не отвечает ему, и все больше свирепел.

— Да скажи хоть что-то! — орал он.

Через поляну бежал ручей. Джон Аскгласс посмотрел на него, потом на Черныша, который крутился под ногами его коня. Поднял руку, и поросенок превратился в лосося. Рыба прыгнула в ручей и уплыла восвояси. А Джон Аскгласс пришпорил коня и умчался прочь.

Углежог глядел ему вслед.

— Ну и что же мне теперь делать? — пробормотал он.

Кое-как притушил пламя и попробовал восстановить кучу. Но, вестимо, разбросанный собачьими лапами и конскими копытами уголь уже нипочем не сложится как раньше. При виде испорченной работы у углежога на глаза навернулись слезы.

Он направился в аббатство Фернесс, чтобы попросить у монахов еды, ибо его собственный ужин пришельцы втоптали в грязь. Там он обратился к елемозинарию, в чьи обязанности входила раздача беднякам пищи и одежды. Тот благожелательно поприветствовал углежога, дал ему головку доброго сыра и теплое одеяло, а потом спросил, почему бедняга столь печален.

Вот так и получилось, что углежог пересказал монаху все, что случилось с ним на поляне. Но, будучи непривычным к связному изложению из ряда вон выходящих событий, он долго говорил об охотнике, ни разу не упомянув об изысканной одежде всадника или дорогих перстнях на его пальцах. Потому-то елемозинарий и не заподозрил, что речь идет о короле. На самом деле углежог называл обидчика «черным человеком», а потому монах решил, что он имеет в виду еще одного замурзанного бедняка.

— Значит, несчастный Черныш теперь лосось? — охал преисполнившийся сочувствия елемозинарий. — На твоем месте я бы пошел и поговорил со святым Кентигерном. Уверен, он сумеет тебе помочь. Никто не знает о лососях больше, чем он.

— Святой Кентигерн, говоришь? — оживился углежог. — И где же мне искать столь полезного господина?

— А у него имеется церковь в Гридейле. Иди по этой дороге…

Вот так углежог и пришел в Гридейл. А когда оказался в церкви, то принялся барабанить по стенам чем попало и выкрикивал имя святого Кентигерна до тех пор, пока тот не выглянул с небес и не спросил, в чем дело.

Возмущенный углежог незамедлительно завел длинную речь, подробно перечисляя все причиненные ему убытки, а в особенности упирая на участие в разгроме охотника в черном.

— Ну, ладно, — бодро заявил святой Кентигерн. — Давай-ка поглядим, чем я могу тебе помочь. Святые, такие как я, должны всегда прислушиваться к мольбам нищих оборванцев, таких как ты. Даже если ваши слова оскорбляют наш слух. Ведь нам поручено о вас заботиться.

— Это обо мне-то? — польщенно заметил углежог, услыхав слова святого.

Кентигерн спустился с небес, сунул руку в церковную купель и выудил оттуда лосося. Потряс немного, и в следующий миг перед ними предстал Черныш, как всегда смышленый и как всегда грязный.

Углежог рассмеялся и захлопал в ладоши. Он попытался обнять Черныша, но тот завизжал и давай носиться с обычным для него проворством.

— Вот так, — сказал святой Кентигерн, с улыбкой наблюдая за этой трогательной сценой. — Я рад, что смог ответить на твою молитву.

— Э, нет! — заявил углежог. — Это еще не все! Ты должен наказать моего злейшего врага!

Святой нахмурился и пустился в пространные объяснения, что врагов следует прощать. Но углежог и раньше не проникся христианской кротостью, а уж сейчас тем более не намеревался это делать.

— Обрушь Бленкатру ему на голову! — кричал он, потрясая кулаками.

Бленкатрой звалась гора в нескольких милях к северу от Гридейла.

— Ну уж нет, — мягко возразил святой Кентигерн. — Я правда не могу так поступить. Но ведь ты говорил, что этот человек — охотник. Может, неудача послужит ему уроком и заставит относиться к соседям с большим уважением?

В тот самый миг, как святой Кентигерн произнес эти слова, Джон Аскгласс, который все еще охотился, свалился с коня в расщелину скалы. Попытался выбраться, но обнаружил, что некая таинственная сила удерживает его. Он произнес заклинание, чтобы преодолеть враждебные козни, но безуспешно. Земля и скалы Англии любили Джона Аскгласса и никогда не отказывались помочь ему, но эта сила — какой бы природы она ни была — вызывала у них большее почтение.

Он проторчал в расщелине весь день до вечера и всю ночь — замерзший, вымокший, несчастный. На рассвете неведомая сила отпустила его. Почему? Оставалось лишь догадываться. Джон Аскгласс выкарабкался из ловушки, сел на коня и вернулся в Карлайл, в свой замок.

— Где вы были? — спросил Уильям Ланчестер. — Мы прождали всю ночь.

Джон Аскгласс не желал, чтобы все узнали, будто в Англии нашелся колдун сильнее его. Задумавшись на мгновение, он ответил:

— Во Франции.

— Во Франции! — удивился Уильям Ланчестер. — Вы видели тамошнего короля? Чем он занимается? Замышляет новую войну?

На этот вопрос Джон Аскгласс дал, в общем-то, обычный для волшебника уклончивый ответ. Затем поднялся в свои покои и уселся на пол, налив воды в серебряное блюдо. Король обратился к очень важным помощникам — таким, как западный ветер и звезды, — и попросил, чтобы ему показали, по чьей же воле он угодил в расщелину. В блюде появилось изображение углежога.

Джон Аскгласс приказал оседлать коня, свистнул собак и поскакал к лесной поляне.

Тем временем углежог обжарил на костре головку сыра, которую дал ему добрый елемозинарий, и ушел искать Черныша, поскольку поджаренный сыр его поросенок любил, как ничто в этом мире.

В его отсутствие явился Джон Аскгласс со своими собаками. Он внимательно осмотрел поляну в поисках хоть какой-то подсказки относительно случившегося. При этом король размышлял, с чего бы это такой могучий чародей вздумал поселиться в лесу и зарабатывать на хлеб тяжким трудом углежога. На глаза ему попалась головка сыра.

Общеизвестно, жареный сыр — искушение, перед которым немногие люди в силах устоять, будь они углежоги или короли. Джон Аскгласс рассудил следующим образом: он властитель всей Кумбрии, значит, лес принадлежит ему, следовательно, этот сыр тоже принадлежит ему. Поэтому он присел у костра и съел все без остатка, позволив собакам лишь облизать себе пальцы.

И тут вернулся углежог. Он уставился на Джона Аскгласса и на пустые листья лопуха, где только что лежал его сыр.

— Ты?! — возопил он. — Это ты! Ты съел мой ужин! — Он схватил короля за грудки и хорошенько встряхнул. — Почему? Почему ты так поступаешь?

Джон Аскгласс не промолвил ни слова, чувствуя, очевидно, за собой определенную вину. Он решительно высвободился из рук углежога, вскочил на коня и умчался с поляны.

Тогда углежог снова отправился в аббатство Фернесс.

— Этот злодей вернулся и на этот раз слопал весь мой сыр! — сказал он елемозинарию.

Монах печально покачал головой, скорбя о греховности бренного мира.

— Хочешь, я дам тебе еще сыра? — предложил он. — И хлеба в придачу.

— Кто из святых отвечает за сыр? — хмуро спросил углежог.

— Думаю, святая Бригитта, — отвечал елемозинарий, поразмыслив немного.

— Где я могу увидеть эту госпожу? — допытывался углежог.

— В Бекермете ее церковь, — подсказал монах и объяснил бедолаге, как найти дорогу к нужному храму.

Вот так углежог заявился в Бекермет и, войдя в церковь, грохотал утварью по алтарю, орал, — в общем, наделал шума, так что святая Бригитта с тревогой посмотрела с небес и поинтересовалась, не может ли она чем-то помочь.

Углежог долго расписывал свои злоключения и происки неведомого врага.

Святая Бригитта выразила сочувствие, а потом сказала:

— Все же боюсь, я не тот помощник, который тебе нужен. Я покровительствую дояркам и молочникам. Я помогаю маслу сбиваться, а сырам созревать. Но я не имею никакого отношения к странному человеку, съевшему твой сыр. С просьбой покарать воров и вернуть украденную собственность обычно обращаются к святому Николаю. А есть еще святой Александр Команский, который заботится об углежогах. Может быть, — с надеждой закончила она, — ты помолишься кому-то из них?

Но углежог и слушать не желал о том, чтобы искать нового святого.

— Ты обязана заботиться обо всех нищих, грязных оборванцах — таких, как я! — настаивал он. — Сотвори чудо!

— Но, быть может, — сказала святая Бригитта, — этот человек не думал оскорбить тебя молчанием? Вдруг он немой?

— Э, нет! Я видел, как он разговаривал с собаками. Они слышали голос хозяина и радостно виляли хвостами. Ты святая? Так займись своим делом. Обрушь ему на голову Бленкатру!

— Нет, — вздохнула Бригитта. — Этого я, конечно же, сделать не вправе. Но он, безусловно, согрешил, лишив тебя ужина. Думаю, следует преподать ему небольшой урок. Совсем небольшой.

В это время Джон Аскгласс со своей свитой собирался на охоту. На конюшню забрела корова. Она подошла прямо к королю, садившемуся в седло, и завела долгую проповедь на латыни о греховности воровства. Потом конь повернул голову к хозяину и торжественно провозгласил, что вполне разделяет мнение коровы и просит прислушаться к ее словам.

Все придворные и слуги, оказавшиеся на конюшенном дворе, в немом изумлении смотрели на эту сцену. Ничего подобного здесь допрежь не происходило.

— Это же волшебство! — воскликнул Уильям Ланчестер. — Но кто посмел?

— Это я сделал, — быстро сказал Джон Аскгласс.

— Правда? Но зачем?

— Чтобы как можно глубже осознать собственные грехи и заблуждения, — после недолгого молчания ответил король. — Так должен время от времени поступать всякий христианин.

— Но разве вы что-то украли? Тогда зачем?..

— О господи, Уильям! — вскричал Джон Аскгласс. — Ты задаешь слишком много вопросов! Сегодня я не поеду на охоту!

И он поспешил уйти в розарий, чтобы не слушать коня и корову. Но там розы повернули к нему свои алые и белые бутоны и долго, подробно растолковывали обязанности правителя по отношению к беднякам, а некоторые из цветов даже злобно шипели: «Вор, вор…» Он закрыл глаза и заткнул уши пальцами, но к тому времени подоспели охотничьи псы, которые, потыкавшись в лицо хозяина мокрыми носами, сказали, что он их весьма и весьма разочаровал. В конце концов король укрылся в комнатушке под самой крышей замка, но в тот день даже камни, из которых была сложена стена, изрекали строки из Библии, в особенности осуждающие воровство.

У Джона Аскгласса не было нужды спрашивать, кто же виновник его беспокойства — и корова, и конь, и камни, и даже розы настойчиво напоминали о жареном сыре, но король твердо вознамерился выяснить, что же это за поразительный чародей такой и чего он хочет. Для этого он прибегнул к помощи самых волшебных из всех живых тварей — воронов. Часом позже огромная, в добрую тысячу птиц стая, такая плотная, что напоминала черную гору, мчалась по небу. Они закрыли собой всю поляну углежога, хлопая смоляными крыльями. С деревьев слетела листва, человек и поросенок упали в грязь. Вороны изучили все воспоминания и мысли углежога, выискивая отголоски колдовства, а для пущей уверенности заглянули в мысли и воспоминания Черныша. Мудрые птицы узнали, о чем думали человек и свинья, еще будучи в чреве своих матерей, узнали, о чем они будут думать, отправляясь в мир иной. И нигде не обнаружили даже следа магии.

Когда они улетели, на поляне появился Джон Аскгласс; сложив руки на груди, он хмурился. Неудача воронов его глубоко разочаровала.

Углежог медленно поднялся с земли и ошарашенно огляделся. Вряд ли лесной пожар смог бы причинить больше ущерба. С деревьев осыпались ветки, а все вокруг покрывал толстый слой черных как смоль перьев.

— Отвечай немедленно, почему ты мне досаждаешь? — в гневе закричал он.

Но Джон Аскгласс не промолвил ни слова.

— Я обрушу Бленкатру тебе на голову! Я сделаю это! — Углежог ткнул грязным пальцем в грудь короля. — Ты знаешь, что я могу!

На следующий день углежог стоял под стенами аббатства Фернесс еще до рассвета. Перехватил елемозинария, который направлялся к отцу-настоятелю, и принялся жаловаться:

— Он вернулся и уничтожил мой лес. Все вокруг стало черным и безобразным!

— Какой ужасный человек! — сочувственно воскликнул добрый монах.

— Кто из святых отвечает за воронов?

— За воронов? Ни один, насколько я знаю. — Елемозинарий задумался. — Вроде бы у святого Освальда был прирученный ворон, в котором он души не чаял.

— И где мне искать его святость?

— У него есть новопостроенная церковь в Грасмире.

Вот так углежог оказался в Грасмире, а там начал кричать и бить по стенам подсвечником.

Святой Освальд высунулся с небес и окликнул его:

— Что вопишь, как резаный? Я не глухой! Чего тебе надо? И поставь подсвечник на место! Он дорогой!

Бесконечное терпение святого Кентигерна и святой Бригитты объяснялось тем, что при жизни они вели кроткую и благочестивую жизнь монахов. Но святой Освальд был королем и воином, слепленным из совсем иного теста.

— Елемозинарий из аббатства Фернесс утверждает, что ты любишь воронов, — объяснил причину прихода углежог.

— Люблю — это слишком сильно сказано, — ответил святой Освальд. — Да, в седьмом веке одна такая птица имела обыкновение сидеть у меня на плече. Она до крови клевала мне ухо.

Углежог расписал подробно, как безмолвный человек портит ему жизнь.

— А может, у него есть причина поступать так? — ядовито заметил святой Освальд. — Не бил ли ты часом о стенки его дорогими подсвечниками?

Но бедняк с негодованием отмел любые обвинения.

— Хм, — глубокомысленно заметил Освальд. — Всем известно, что на оленя могут охотиться только короли. — (Углежог смотрел непонимающе.) — Давай разберемся. Человек, одетый в черное, обладающий могучей магией, повелевающий воронами и с охотничьими правами короля. Никого тебе не напоминает? Сам вижу, что не напоминает… А вот я догадываюсь, о ком идет речь. Он в самом деле довольно высокомерен, и, сдается, пришла пора слегка его приструнить. Я так понимаю, ты рассердился, что он с тобой даже не поговорил?

— Точно!

— Ну ладно. Я полагаю, что слегка развяжу ему язык.

— Да что ж это за наказание?! — возмутился углежог. — Я хочу, чтобы ты обрушил Бленкатру ему на голову!

Святой Освальд сердито рыкнул:

— Много ты понимаешь! Послушай меня, я гораздо лучше знаю, как причинить человеку страдание!

Едва святой замолчал, как Джон Аскгласс заговорил торопливо и довольно взволнованно. Поначалу никто не испугался, хотя все удивились. Придворные и слуги вежливо слушали короля. Но время шло и шло, а он не прекращал речей. Он проболтал весь ужин, проболтал вечернюю молитву, проболтал ночь напролет. Он сыпал пророчествами, пересказывал библейские притчи, излагал историю волшебных королевств и учил печь пироги. Он выдавал тайны — политические и магические, сатанинские и божественные, а также тайны скандальные, в результате чего королевство Северная Англия низверглось в пучину политических и теологических дрязг. Томас Дандэйл и Уильям Ланчестер увещевали его, и угрожали, и умоляли, но никакая сила не заставила бы короля умолкнуть. В конце концов пришлось запереть Джона Аскгласса в маленькой комнате под крышей замка. Но поскольку у правителя всегда должны оставаться слушатели, чтобы не унижать его королевское достоинство, этим двоим господам пришлось терпеть его общество день за днем. Через трое суток он замолчал.

А еще спустя два дня Джон Аскгласс приехал на поляну посреди Кумбрийского леса. Король был таким бледным и осунувшимся, что в углежоге пробудилась надежда: не смягчился ли святой Освальд к мольбам бедняка, не обрушил ли Бленкатру на голову обидчика.

— Чего ты добиваешься? — осторожно поинтересовался Джон Аскгласс.

— Ха! — с видом победителя заявил углежог. — Проси у меня прощения за то, что превратил бедняжку Черныша в лосося!

Повисла долгая тишина.

Потом, поскрипев зубами, Джон Аскгласс попросил прощения у углежога.

— Может, ты еще чего-нибудь хочешь?

— Сделай, как было, все, что ты испортил!

В тот же миг появились куча угля и хижина, целые и невредимые. Деревья приняли первоначальный облик, зеленая листва покрыла их ветви, а по поляне расстелился ковер нежной молодой травы.

— Что-нибудь еще?

Углежог закрыл глаза, напряженно пытаясь представить какое-нибудь сверхъестественное сокровище.

— Еще одну свинью! — заявил он наконец.

Джон Аскгласс начал догадываться, что где-то просчитался, хотя никак не мог понять, где именно. И тем не менее он нашел в себе силы, чтобы поставить условие:

— Я дам тебе свинью, если пообещаешь никому не говорить, откуда она у тебя появилась и почему.

— Да как я могу? — удивился углежог. — Я даже не знаю, кто ты. — Он прищурился: — А ты кто?

— Никто, — быстро сказал Джон Аскгласс.

На поляне появилась еще одна свинья, точь-в-точь походившая на Черныша, и пока углежог громко радовался нежданной удаче, король вскочил на коня и ускакал прочь в полном замешательстве.

Вскоре после этого случая он вернулся в Ньюкасл — свою столицу. В последующие пятьдесят или шестьдесят лет придворные и слуги частенько напоминали ему о превосходных охотничьих угодьях в Кумбрии, но Король-Ворон, считая, что береженного Бог бережет, вернулся туда, лишь удостоверившись, что углежог покинул этот мир.