Было без четверти двенадцать, когда я усадила Хэлен в такси. Хэлен и Билли жили в разных концах города, поэтому я дала Билли денег, чтобы они с Корой добрались до дома на другой машине.

Едва мы отъехали от клуба, Хэлен вспомнила, что у нее нет ключей. Я заверила, что Роуз впустит ее, но Хэлен потребовала вернуться и попросила меня принести из вип-бара ее сумочку. Я не видела в этом смысла, но спорить со взвинченной Хэлен не стала, поэтому велела таксисту поворачивать. И правильно сделала, иначе не заметила бы Билли: она сидела на автобусной остановке, а Кора спала у нее на коленях, свернувшись клубком, как большой котенок. Сама Билли нас, к счастью, не видела.

Сумочку я отыскала легко, но едва разминулась на танцполе с Нейлом. Неподалеку Бен и Саша развлекались грязными танцами — неплохо для их возраста. Некоторое время я стояла столбом среди колышущихся тел и смотрела, как они качаются, вращаются, прижимаются друг к другу и смеются без умолку. На миг Саша встала лицом ко мне, но Бен тут же развернул ее обратно. Она не оглянулась. Пора было убираться.

Из толпы у входа я выбралась в четверть первого, Билли и Кора давно уехали. Я притянула Хэлен к себе, обняла покрепче, и мы покатили по улицам Лондона, охваченного субботним ночным буйством. На коленях Хэлен дремал молокоотсос. Хэлен перебирала прозрачные трубки, словно четки.

Уложив Хэлен в постель прямо в одежде, я решила проведать близнецов, но для этого их еще требовалось найти. На верхней площадке из тени вдруг выступила Роуз и перепугала меня так, что я чуть не свалилась с лестницы. Роуз подозрительно оглядела меня, и я на ее месте поступила бы точно так же — нечего красться по чужому дому среди ночи, в кромешной темноте.

— Черт подери, Роуз, как вы меня напугали! Это я, Тесса. Привезла домой Хэлен, — прошептала я.

— Что с ней?

— Кажется, выпила лишнего, а она давно отвыкла. Сейчас она никакая.

— Совсем?

— Трудно сказать. Она твердит, что не пила.

Роуз осуждающе покачала головой. Допускаю, что близнецы не дали ей глаз сомкнуть, но это еще не повод отказывать Хэлен в сочувствии. В туалетной капсуле я убедилась, что нервы у Хэлен ни к черту. Может, она переволновалась, перепила, винила себя, что бросила близнецов, и боялась Нейла. А может, все гораздо серьезнее.

— Дети в порядке? Кормить не надо? — спросила я.

— Спят. Незачем их будить.

— Правильно. Дайте ей отдохнуть. А если мальчишки проснутся, накормите их смесью. У вас найдется смесь?

Мне почудилось или Роуз и вправду насупилась? Неужто и она рьяная сторонница грудного вскармливания? С каких это пор детское питание считают вселенским злом? Не удостоив меня ответом, Роуз повернулась и ушла к себе.

Я не знала, где спят мальчишки — Хэлен кормила их и укладывала без свидетелей. Лично мне всегда были не по душе дорогущие колыбельки ручной работы в затейливо декорированных детских от компании «Драконы с Уолтон-стрит», поэтому ради них лезть на самую верхотуру дома я не собиралась. По-моему, ни к чему эти излишества: малышам вполне достаточно чистых и удобных переносных корзинок. Хэлен твердила, что беготня вверх-вниз по лестнице помогает ей держать форму. А я уставала от одного вида бесконечных ступенек. Каспар провел первые полгода жизни на матрасе в ванне, потому что Ник и Фран жили в квартире с одной спальней. Кору долго не выписывали из больницы, а когда разрешили забрать домой, я изучила ее комнату как свои пять пальцев. Знала, где что хранится — пинетки, салфетки, подгузники. Безнадежно оглядев четыре двери, я отвернулась: я не знала, за какой из них спят мои крестники и спят ли они вместе.

Найдя в баре Нейла виски, я наполнила хрустальный низкий стакан, такой широкий, что он не помещался у меня в руке. Приподняла крышку ведерка для льда, уверенная, что его там не окажется, — и обнаружила свежеколотый лед. Вот чем хороша постоянная прислуга: свежий лед всегда под рукой и, если Маргерит права, можно спокойно заниматься воспитанием детей. Я бросила в стакан три кубика льда и плюхнулась на один из трех пухлых кремовых диванов. Подумать только — кремовых! Вот погодите, наступит время детских мелков, мороженого, солдатиков из пасты «Мармайт», теста для лепки… Стоп! Я перечисляла приметы счастливой семейной жизни, а жизнь в этом доме казалась какой угодно, только не счастливой. Я забралась на диван с ногами. Почему я не уделяла Хэлен внимания — неужели только из-за неурядиц на работе? Нет, дело в другом, и я уже начинала ощущать гадостный привкус — привкус зависти. Из-за нее я и не слушала жалобы Хэлен на варикоз, одышку, растяжки и несварение. Хэлен было не с кого брать пример, и она опасалась, что не сможет стать хорошей матерью. Но я только отмахивалась. Когда Нейл дразнил ее толстухой, я смеялась, потому что видела: это неправда. Хэлен потрясающе выглядела вплоть до самых родов. Но она, должно быть, считала иначе. Я отгородилась от нее невидимой стеной, отвергала ее робкие попытки сблизиться. Почему? Потому что она бросила меня. Моя смешливая, общительная, бесшабашная и бесстрашная подружка оставила меня. А я отомстила ей, заставив страдать. Это гораздо хуже, чем просто зависть, — я завидовала тому, о чем даже не мечтала.

Нейла я едва терпела. Я знала, что в детстве Хэлен страдала от недостатка любви и что отцовское наследство никогда ее не заменит. Кроме того, я знала, насколько она нерешительна, не уверена в себе, закомплексована; как легко ранить ее даже случайно, походя. Оборотной стороной моей ревности была злость. Мне казалось, я злюсь на нее за то, что она так дешево продалась, а на самом деле я сама была бы не прочь продаться так же, как она. Но даже на это я была неспособна. Отставив пустой стакан, я с трудом поднялась с дивана. Два часа ночи. Я поплелась наверх, нашла спальню для гостей, разделась, упала на роскошную мягкую постель и мгновенно провалилась в сон.

Не знаю, что меня разбудило — табачная вонь или настойчивый стук, отдающийся через пол мне в ребра. Нехотя открыв глаза, я огляделась. Плотные шторы на окнах были задернуты. Я села, нащупала включатель лампы на столике, зажгла ее и прищурилась, пытаясь рассмотреть циферблат часов. Потом закуталась в махровый халат, который нашла в прилегающей к комнате ванной, и вышла в коридор. Сверху донеслись шаги. Роуз перегнулась через перила и посмотрела вниз. Заметив меня, она покачала головой и скрылась.

Спускаясь по лестнице, я наткнулась на двух незнакомых девиц: сидя на нижней ступеньке, они увлеченно болтали, размахивая зажженными сигаретами.

— Разрешите, — произнесла я, проходя между ними. Они даже не соизволили прервать треп. — Пепельницу бы взяли! — добавила я, указывая на длинный кривой столбик пепла, едва державшийся на одной сигарете. С тем же успехом я могла бы попросить у них почку для пересадки.

Ориентируясь по бухающим басам, я вышла в гостиную, где несколько часов назад задумчиво потягивала виски. Вокруг стеклянного журнального столика расселось пятеро. Столик был сплошь уставлен откупоренными бутылками, переполненными пепельницами, в которых еще тлели бычки. Видимо, гости пробыли в доме не меньше двух часов. Нейл, спиной ко мне, вертел регуляторы суперсовременной стереосистемы, яростно пританцовывал на месте и тряс головой.

— Может, сделаешь потише? — проорала я прямо в ухо Нейлу. — Детей разбудишь.

Нейл вздрогнул и обернулся:

— Какого хрена ты меня пугаешь?.. А-а, это ты. А я думал, опять нянька. Присоединяйся, выпей с нами. Как тебе тусовка?

Я стояла перед Нейлом в халате, но он этого не замечал.

— Ты не мог бы сделать музыку потише? Хэлен измучилась, не надо ее будить.

— И давно ты такая зануда, Саша?

Нейл походил на корову, пережевывающую жвачку. Его челюсти ходили ходуном.

— Тесса.

— Бля, всю дорогу вас путаю. Вас хрен различишь. Ты что, не знала? — Нейл сам не понимал, что несет. Словесный понос у него, похоже, хронический. — Да ты присядь, выпей. Ты ж не рохля вроде Хэлен. Характерец имеется. Сперва я думал, ты лохушка, а потом присмотрелся: не-е, ты еще та штучка, самостоятельная, жаль, у меня жена не такая.

Заткнулся бы ты, дерьмо ходячее! Я стряхнула с плеча его тяжелую потную ладонь.

— Ей действительно нужно выспаться. Сейчас шесть утра. Твоим гостям пора по домам.

Я оглядела компанию за журнальным столом. Плачевное зрелище. От кокаина-то личико не свежеет. Даже расширенные зрачки не украшают.

— Мы ж только завалились, — возразил Нейл.

В гостиной нарисовались девицы с лестницы.

— Еще кокс есть? — спросила одна.

Нейл выудил из кармана пакетик, швырнул на стол. На пакетик коршунами налетело двое мужчин. Я уже понимала, что бой проигран: меня не слышали и не замечали. Незаметно убавив громкость стереосистемы, я вышла и плотно прикрыла дверь гостиной. Поднимаясь наверх, я гадала, часто ли здесь случаются подобные сборища. Нейла по вечерам трудно было застать дома, но мне и в голову не приходило, что он таскает к себе целые оравы на рассвете. Я прилегла, но через полчаса музыка снова зазвучала на полную мощь и долбила мне по голове до восьми часов. Наконец я встала, умылась, оделась и тихонько заглянула в спальню Хэлен, чтобы убедиться, что она еще спит. А потом направилась наверх, искать детскую.

На мое счастье, она обнаружилась за первой же дверью. Точно такой я и представляла себе эту комнату — святилище привилегированных родителей. Здесь было все. Расписанные вручную колыбельки с девчачьими пологами. Коврики с персонажами книг Беатрис Поттер. Механизмы, играющие Моцарта, пускающие разноцветные лучи по потолку, измеряющие температуру и влажность в комнате. Кроме стульчика для кормления с сиденьем, обтянутым тканью в синюю клетку, всех предметов в комнате было по два. Детские креслица. Столики для пеленания. Манежи. Горшки. Настенные панели, опять-таки с героями Беатрис Поттер и со словами Ежихи. Старательный художник расписал потолок под голубое небо с пушистыми белыми облаками, среди которых улыбались круглопопые путти. Не знаю, насколько травмирует детскую психику сочетание Ренессанса и Поттер, но в комнате моего ребенка, клянусь, его не будет.

В одном из стенных шкафов обнаружилась целая коллекция дизайнерской одежды, при виде которой любая женщина позеленела бы от зависти, потому как ни за что не сумела бы втиснуться в эти вещички. В нише, замаскированной под стенной шкаф, я нашла миниатюрную кухню с микроволновкой, чайником, холодильником, морозильником и прочими принадлежностями, которые я разглядывала в детском отделе «Джона Льюиса». А также с теми, которые я видела впервые. В морозильнике ровными рядами лежали пакеты с замороженным молоком — целая армия, которую в любую минуту можно бросить в бой. Черт бы побрал двуглавое чудовище, присосавшееся к груди Хэлен вчера вечером. Я оглядела просторную светлую комнату, изумляясь тому, сколько вещей можно приобрести, были бы деньги и желание, и невольно вспомнила детскую Каспара. Его матрасик в ванне. А недоношенную Кору выхаживали в больнице Святой Марии. Но их матерей я никогда не видела такими растерянными и подавленными, как Хэлен прошлой ночью. Я прикрыла за собой дверь. В этой детской было все, о чем мечтает будущая мать. Кроме одного. Где же близнецы?

За второй дверью оказалась комната, предназначенная для няни. За ней — ванная с морскими мотивами. Постучав в последнюю дверь, я услышала голос Роуз. Она приоткрыла дверь, оглядела меня в узкую щелку и пренебрежительно усмехнулась. Поначалу я оскорбилась, а потом вспомнила о наркоманках внизу. Я все еще была одета, как вчера на тусовке. В свое время Роуз видела нас с Хэлен при параде, но это было давно. Оставалось лишь надеяться, что я выгляжу пристойнее гостей.

— К Нейлу я не спускалась. Пыталась уснуть. (Смягчить Роуз мне не удалось, она и не подумала впустить меня в комнату.) У вас все хорошо?

— А вы как думаете?

Я тоже злилась, но не понимала причин ее враждебности. Покладистая и добродушная Роуз прежде любила Хэлен как родную. Разлюбила? Или не может примириться с мужем, которого выбрала себе ее любимица?

— Близнецы с вами? — спросила я.

— Нет.

— Где же они?

— У отца! — яростно выпалила Роуз.

— Их отца?

— Да, ему захотелось поиграть с ними.

— Нейл их забрал?

— Я же сказала — поиграть захотел.

— Но ведь он… (Под кайфом!) Он не спал всю ночь.

— Он им отец. А я всего лишь грязная филиппинка, которой платят за работу.

Ясно, в чем причина ее неприязни.

— Роуз, мне так жаль…

Оправдывать Нейла я не собиралась — ему не было оправданий. Можно было бы задержаться здесь и попытаться поладить с Роуз — выслушать все жалобы на Нейла, узнать, что он расист, недоумок, сексист, скотина… Но я тревожилась за крестников и потому ушла. Я не собиралась подчиняться Нейлу так же безоговорочно, как Роуз, и твердо знала: ничто не помешает мне высказать все, что я о нем думаю.

Надеюсь, больше я никогда в жизни не увижу того, что предстало моим глазам в то утро. Нейл отплясывал на подкашивающихся ногах и со всей дури, подняв высоко над головой, тряс одного из близнецов. Второй малыш лежал на диване между двумя девицами, которые сюсюкали с ним между затяжками и трындели о своих будущих детях. У меня на глазах одна из них затушила окурок и той же рукой провела по лицу ребенка. В комнате не продохнуть от дыма, мальчишки наверняка надышались им, но при виде пальцев с никотиновыми пятнами возле нежного ротика ребенка я чуть не задохнулась от ненависти. И бросилась в первую очередь к нему.

— Ты что творишь, мать твою! — выпалила я, хватая малыша с дивана. Потом крутанулась к Нейлу: — Ладно, эти безголовые курицы ни черта не смыслят, но ты-то отец! В комнате накурено, на столе россыпи кокса. Ты в своем уме?

— Говорил же я — не надо их сюда, — подал из кресла голос сутулый тип.

Я вынесла ребенка в коридор и положила прямо на ковер. Когда я вернулась, Нейл накинулся на меня с оскорблениями. Мат ничуть не задел меня: на Нейла мне плевать, главное — отнять у него малыша. Подбежав к окну, я отдернула плотные шторы и злорадно усмехнулась, увидев, как от яркого света все в комнате скорчились и сморщились, будто устрицы в лимонном соку. Густой серый дым повис клочьями, как дартмурский туман. Мигом справившись с задвижкой, я распахнула окно и выхватила второго близнеца. К счастью, Нейл был слишком пьян, чтобы сопротивляться, хотя и пытался.

— Ты недостоин своих детей и Хэлен!

— Да пошла ты! — Он сделал нерешительный шаг ко мне. — Отдай Томми, дура!

— Попробуй только тронь — и я звоню в полицию! Клянусь, Нейл, рука не дрогнет!

— Оставь ты пацана, — снова вмешался сутулый. — Она права. Им тут не место. Иди сюда, дружище, выпей.

Я выскочила из комнаты, подняла с пола второго малыша — Бобби, как выяснилось, — и взлетела по лестнице. На первой же площадке пришлось остановиться и отдышаться. Близнецы были увесистыми, а держать их все еще требовалось с осторожностью, как новорожденных. У меня заныли руки. Я сбросила туфли и одолела еще четыре пролета. От одежды малышей несло табаком, я невольно принюхивалась и ненавидела их отца всей душой. На меня в упор смотрели четыре круглых каштановых глаза. Не останавливаясь, я чмокнула мальчишек в круглые теплые лбы и пробормотала:

— Простите, ребята.

Очутившись в чистенькой детской, я захлопнула за собой дверь.

— Вот так. А теперь снимем эти грязные одежки и подышим свежим воздухом. Крестная не даст вас в обиду.

Бобби я уложила на коврик с кроликом Питером, а Томми — с уткой Джемаймой и метнулась в комнату Роуз. На стук она вышла, одетая в пальто.

— Мне нужна ваша помощь.

Она лишь покачала головой.

— Как вы не понимаете, Хэлен измучилась, Нейл с дружками, а я…

— Сожалею.

— Ну пожалуйста, я ведь даже не знаю, как…

— У меня сегодня выходной.

— Опять?

Роуз помрачнела.

— Простите, я не хотела вас обидеть. Я знаю, вы работаете целые сутки. Но задержитесь хоть ненадолго, прошу вас! Хэлен заплатит вам. Если хотите, я сама заплачу!

Она с отвращением сузила глаза:

— При чем тут деньги!

— Вы только не обижайтесь! — В панике я уже не понимала, что несу. — Поймите, Хэлен необходимо выспаться.

— Я вернулась только из-за детей. Но с меня хватит!

Только тут я заметила, что рядом с ней стоит чемодан.

— Куда же вы?

Роуз не удостоила меня ответом.

— Пожалуйста, не уходите! Ради всего святого, не сейчас! Хэлен нужна помощь.

— Нужна. Но не от меня.

— Она в отчаянии! — убеждала я.

— Знаю. Но если так будет продолжаться и впредь, я ничем не смогу ей помочь.

— Она не виновата! Это все Нейл!

— Тесса, можете оправдывать ее как хотите, но я здесь не останусь. Не хочу видеть, как Хэлен губит себя.

Я поняла ее: это зрелище было ненавистно и мне. Я не могла смотреть, как обходится с Хэлен ее муж, но ничего не могла поделать. В открытую дверь детской Роуз видела мальчишек, лежащих на ковриках. На секунду у меня мелькнула надежда, что она унесет чемодан обратно в комнату, но она только покачала головой и распрямила плечи. В глазах Роуз стояли слезы. Я долго смотрела, как она спускается по лестнице. Через несколько минут тяжелая входная дверь с громким стуком захлопнулась.

Я вернулась в детскую, раздела близнецов, заглянула в памперсы и убедилась, что чистые. Малышей я обрядила в свежие одежки, с умыслом выбрав разные. Томми достался комбинезон с тигрятами. Бобби — с бабочками. Т — тигренок, или Томми. Б — бабочка, или Бобби. По крайней мере, теперь я смогу различать их.

Дурацкое вечернее платье здорово мешало. Прокравшись в комнату Хэлен, я нашла спортивный костюм и кроссовки. Только с размером промахнулась. Заглядывать к Хэлен еще раз я не решилась, поэтому с трудом втиснулась в розовый велюр, надеясь, что в таком виде на знакомых не напорюсь. Носить розовый велюр — привилегия хорошеньких. Я снова отнесла мальчишек вниз, а это вам не шутки, и разыскала коляску на цокольном этаже. В детскую пришлось сбегать еще трижды: я напрочь забыла все необходимое. Сначала я прихватила замороженное молоко, но не додумалась взять бутылочки. Потом понадобилось бежать за теплой одеждой. Немного погодя Бобби срыгнул и ему потребовались новые одежки. К счастью, всех детских вещичек в доме было по две, так что второй костюмчик с бабочками нашелся без труда. Заодно я вспомнила про памперсы и захватила упаковку.

Из дома я вышла уже уставшей, а Томми пришлось одному провести в коляске минут сорок. Конечно, он раскапризничался. Лишнего похода наверх я бы не вынесла, потому довольствовалась подручными средствами. Крышка от банки с джемом вполне устроила Томми, он сунул ее в рот и задремал. Во всем этом был лишь один плюс: Нейл испарился вместе с дружками.

Я оставила Хэлен записку, попросила позвонить мне, как только она проснется, сообщила, что близнецы у меня и с ними все хорошо. Затем я выкатила коляску на улицу и поняла, что мне самой не помешает взбодриться. Глянула на часы: половина одиннадцатого — не слишком ли рано для алкоголя? Ладно, обойдемся кофеином. У ворот Ноттинг-Хилла полно уютных кафешек, где можно праздно просидеть все утро, но коляска не пролезет в двери, а уж протиснуться между столиками нечего и мечтать. Да, коляска супернавороченная, но чудовищно громоздкая и, если честно, слишком роскошная, чтобы внушать сочувствие. Стоя возле одного кафе, вдыхая аппетитный аромат печеного теста и гадая, есть ли у меня шанс попасть внутрь, я заметила, что из-за стекла на меня смотрят с неприкрытой враждебностью. После бессонной ночи, в розовом велюре, я выглядела жутко, как и полагается замотанной молодой мамаше.

Я торопливо направилась в единственное место, где, как мне было доподлинно известно, могла сбросить ношу с плеч и перевести дух. Обычно я бежала от «Старбакса» как от чумы. Нигде мысли о бездарно потраченных яйцеклетках не наваливаются на меня с такой силой, как в «Старбаксе». Пока доберешься до непонятливого бариста, непременно узреешь хоть одну молочную железу, а то и несколько, если кофейню облюбовала местная мамская группа, а за двадцать минут ожидания своего стакана теплого молока успеваешь наслушаться, как сушить феном «нижний этаж», и наизусть заучиваешь список мазей от трещин на сосках. Зато в «Старбаксе» двустворчатые двери, и для женщин с детьми их всегда придерживают. Здесь никто не бросал в мою сторону насмешливые взгляды — наоборот, на меня смотрели с сочувствием и пониманием, будто говорили: «ЭКО, дорогая?» Я заказала тройной капучино и как подкошенная упала на обитый коричневым бархатом стул. Кто-то забыл на столике газету, и несколько блаженных минут я читала ее, пила кофе и думала, что иметь детей не так уж страшно.

Бобби проснулся первым и сразу расплакался. Отлично, мелькнуло у меня, молоко у нас с собой. Вот оно и пригодилось. Я попросила большой стакан горячей воды и опустила в него пакет с замороженным молоком. Это была моя первая ошибка: просить следовало сразу два стакана. Молоко размораживалось целую вечность, Бобби быстро терял терпение, мять в пухлых пальчиках пакетики с коричневым сахаром ему очень скоро надоело. Лично я считала, что близнецы вполне могут пропустить одно-два кормления, но они явно придерживались иного мнения. Томми тоже проснулся, вынул изо рта обслюнявленную крышку от банки и завопил. Пришлось бежать к стойке за новым стаканом горячей воды. Милая девушка предложила мне подогреть молоко в микроволновке, и я чуть было не расцеловала ее.

— У меня самой двойняшки, — пояснила она, и я изумилась: на вид не дала бы ей и двенадцати лет.

Девушка забрала у меня пакеты и бутылочки и через несколько минут, которые показались мне бесконечными, вернулась с виноватым лицом. У меня упало сердце.

— Простите, пожалуйста, — заговорила она, перекрикивая оголодавшего Томми. — Молоко свернулось. Даты на пакете не было. Давно оно хранится?

Я пожала плечами:

— Дети не мои. Подруга попросила присмотреть за ними.

Девушка озабоченно нахмурилась, а мне вдруг стало страшно.

— Что же мне делать?

— Сбегайте в «Бутс» и купите пакет готовой детской смеси.

— Но они пьют только грудное молоко.

— Тогда найдите их мать.

Я тихо чертыхнулась.

— А может, все-таки дать им?.. — Я уставилась на бутылочки. Девушка была права: молоко свернулось.

— У него даже запах тухлый, — возразила она. — Вы бегите, а я за ними послежу.

И опять я чуть было не расцеловала ее. Мир все же не без добрых людей, подумала я, воспрянув духом, — и пулей вылетела из «Старбакса».

Я нашла детское питание нескольких марок, для разных возрастов. Читать этикетки было некогда, к тому же я не знала, сколько весят близнецы, поэтому схватила по два пакета каждому, но, пока соображала, время-то шло. Когда я примчалась обратно в «Старбакс», официантка катала коляску и что-то напевала по-испански.

— Как я вам благодарна! Вам и без того хлопот хватает. Наверное, работаете, чтобы хоть немного отдохнуть от детей?

Она покачала головой:

— Они в Чили с моей мамой.

— Ох… — смутилась я. — Тяжело.

— Ничего, зато их кормят досыта. — Она храбро улыбнулась. — Сколько мальчикам?

— Пять месяцев.

— Большенькие уже. Мы вымыли бутылочки, можно наливать.

Мне хотелось, чтобы она побыла рядом, но в кафе вошла целая толпа, человек восемь, и официантке пришлось браться за работу. Я вскрыла картонный пакет зубами, чем заслужила неодобрительный взгляд соседки. Судорожно улыбнувшись ей, я разлила содержимое пакетов по бутылочкам, завинтила крышки и сунула в два голодных рта, не подумав подогреть. Едва резиновые заменители сосков коснулись губ, близнецы принялись яростно сосать и пускать слюни, и, похоже, радикальная перемена в жизни их ничуть не смутила. Они таращились на меня из коляски, а я думала о худенькой девочке-официантке, ее малышах за океаном и понимала, какие мы счастливые и как легко забываем об этом. Мальчишки высосали питание до последней капли. Я приободрилась, взяла на руки Томми, чтобы подержать его вертикально, и наградой мне стала гулкая отрыжка. Бобби не только срыгнул молоко, но и одновременно наделал в памперс. Характерные звуки не заглушил даже шум кофеварки. На нас оборачивались, я виновато улыбалась.

— Ну спасибочки, приятель, — сказала я Бобби и усадила рядом с братцем, чтобы увезти в туалет.

В узкую дверь коляска не лезла, поэтому пришлось вернуться к своему столику, взять на руки Бобби и попросить соседку приглядеть за Томми. Тот вновь сосал крышку от банки, и я сочла, что хлопот временной няньке он не доставит.

— Я быстренько, — пообещала я, уверенная, что справлюсь, и прихватила сумку.

Через минуту я поняла, что вляпалась по уши. Едва я сняла смердящий памперс, Бобби снова обделался. Густым, вонючим, нежно-желтым месивом. Фу, гадость. Я попыталась вытереть его туалетной бумагой, но ноги и попа Бобби уже были безобразно перепачканы. На одежде быстро расплывались темные пятна. Хотя я точно помнила, что запасную одежду не прихватила, сумку все-таки перерыла. Дрянная бумага рвалась прямо в руках и только размазывала какашки. И кстати, это невыносимое зловоние считается нормальным? Может, я уже отравила Бобби новой кормежкой?

В конце концов я вытерла Бобби драгоценным памперсом, надеясь, что Томми до дома продержится. Едва я засунула ему под попку последний чистый памперс, Бобби выстрелил тугой струйкой мочи. К счастью, я успела увернуться, поэтому она попала мне не в глаза, а на ухо и шею. Мы мгновенно промокли, схватить бумагу я просто не успела.

В дверь забарабанили.

— Занято! — грубо рявкнула я.

— Ваш ребенок плачет.

— Ох, простите, не могли бы вы… — Нет, вряд ли сможет. Еще неизвестно, кто она такая. — Через минутку приду.

— То же самое вы говорили пятнадцать минут назад.

Пятнадцать минут! Бесстыжая лгунья! Я бросила взгляд на часы — черт! Она не преувеличила, даже наоборот: я торчала в туалете целых двадцать минут. Открыв дверь, я услышала басовитый рев.

— Простите, у нас тут авария.

Незнакомка заглянула через мое мокрое от мочи плечо. Вокруг голопопого, мокрого и перепачканного Бобби громоздились горы грязной туалетной бумаги и памперсов. А сам Бобби, как ни странно, улыбался. Слава богу.

— Вижу, — сказала женщина.

— Не могли бы вы еще…

— Сожалею, но мне пора.

Хоть разорвись. Оставить Бобби без присмотра я не рисковала, так как его было нечем привязать. Но и вопящему Томми в зале не место.

— Знаете, давайте я попробую привезти сюда коляску.

— Спасибо вам огромное! — благодарно выпалила я. — Спасибо! Спасибо вам!

Заткнись ты, чокнутая.

— Спасибо! — еще раз повторила я.

Меньше чем за два часа близнецы превратили меня в истеричное позорище.

К Хэлен я прибыла через час. Еще полчаса промаялась возле дома в ожидании ее звонка, но ей не призналась. По-моему, она слегка удивилась, обнаружив под уличным комбинезоном абсолютно голенького Бобби, но промолчала. Я закинула перепачканные одежки в прачечную и поскорее прикрыла дверь, чтобы забыть о мерзкой куче. Вернулась Хэлен с переодетым Бобби. Я присматривала за Томми — тот играл на развивающем коврике в гостиной.

— Томми рвало? — спросила Хэлен.

— Нет, Бобби.

— Бобби? — Хэлен обернулась к коврику.

Я насторожилась: у мирно лежащего на коврике малыша на животе красовался тигренок.

— Разве это не Томми?

— Нет. Трудно поверить, но я их различаю.

«Ты-то да, — подумала я. — А твой муженек — нет».

— Ох, извини. А как ты их различаешь?

— У Томми глаза темнее.

— А когда оба спят?

— Просто надеюсь, что никто не поменяет их местами.

Я улыбнулась, решив, что Хэлен шутит.

— Но все равно, только они проснутся — я узнаю. Томми часто рвет, а Бобби никогда. Странно.

— А если их рвет обоих по очереди, а ты их все-таки путаешь?

— Тесса, будь другом, не лезь в душу! Ты и так запустила в нее руки по локоть.

А я-то считала, что мы перешучиваемся. Со вчерашнего вечера лед между нами был сломан, все обиды смыл дружеский смех. Внезапно Хэлен разрыдалась.

Успокоить ее никак не удавалось. Слезам не было конца. Я просто ничего не могла поделать. Никогда не думала, что из человека может выливаться столько жидкости. И малыши повели себя странно — разволновались и закапризничали. Я могла их понять. Ужасно видеть, как мучается близкий человек, и не знать, как ему помочь. Когда близнецы разревелись в голос, я отпустила Хэлен, схватила обоих, унесла в дальний угол комнаты и включила Баха. Гипноз подействовал мгновенно. Успокоившись, я сунула Хэлен стакан с бренди, второй взяла сама и велела ей выпить. Выдержать скорбный взгляд ее глаз было невозможно. Для спиртного по-прежнему было слишком рано, но я решила: к черту ценное грудное молоко, дети обойдутся и без него.

— Пей! — настаивала я.

Хэлен послушно опрокинула стакан, а потом смотрела в него, пока я не забрала.

— Только не вздумай казниться из-за какого-то гребаного стакана, Хэлен! — Я опустилась на колени рядом с ней и взяла за руку. — Лучше объясни, что происходит.

Она покачала головой.

— Иначе я не смогу тебе помочь. Ты в депрессии, это любому ясно. Тебе нужна помощь.

— Долбаной помощи у меня хоть отбавляй, а больше ни хрена нет! Я не справляюсь. Понятия не имею, чего от меня хотят.

— Я тебя понимаю. Я провела с детьми всего пару часов, но они чуть не довели меня до слез.

Я надеялась вызвать улыбку, но лицо Хэлен было несчастным. Я отважилась предложить выход:

— Должна же быть книга, в которой говорится, как надо…

— Книги, книги! Миллионы книг, и все учат разному! Но хоть бы в одной написали, почему мне так паршиво! — Она тяжело вздохнула. — Поверь, книги не помогут.

Ладно, обойдемся без них.

— Нейл говорит, что я ни на что не гожусь. Твердит, что в моем возрасте женщине положено обходиться без няньки. И он прав!

— Ничего подобного! Не вздумай верить мужу!

— Не волнуйся. Больше не буду.

Может, она плакала из-за Нейла, а не из-за детей, как мне казалось?

— Я имела в виду, когда он тебя унижает.

— Я поняла, что ты хотела сказать.

— Ты о чем?

— Мир полон обмана, Тесса. Ты знаешь, о чем я, все знают, о чем я, черт подери. Понимает даже тот славный малый, с которым ты была на вечеринке, а я видела его впервые. Но мне уже все равно. Он мучает меня, но дело не в этом.

— Мучает? Что это значит?

Слезы хлынули вновь.

— Хэлен!

— Это он во всем виноват, только он. Если бы не он, со мной все было бы по-другому.

— Что он натворил? Хэлен, что он сделал? Ударил тебя?

— Когда детям было шесть недель от роду, он перепихнулся неизвестно с кем в «Сохо-Хаусе». — Она покачала головой. — Понятно, я напустилась на него. И знаешь, что он сказал? «А чего ты ждала, если дома мне почти не уделяют внимания?»

Плохо, когда подтверждаются самые страшные опасения. Одно дело — сплетничать о скандалах, и совсем другое — видеть, как из-за этих скандалов страдает твоя подруга.

— Ты должна уйти от него.

— Нет. Он не выгонит меня из моего собственного дома.

— К чертям дом, купишь другой…

— Мать! В ней все дело. Она мучает меня сильнее, чем Нейл.

— Твоя мать?

— Я ни разу не слышала от нее, что она любит меня. Понимаешь? Зато Нейл сначала уверял, что любит, а потом растоптал. Как вести себя с Маргерит, я уже знаю. Но от Нейла предательства никак не ожидала.

— Надо сматываться отсюда, пока он не вернулся. Неизвестно, в каком состоянии он будет.

— Скоро Роуз придет.

— Нет, Хэлен, она ушла насовсем.

— Вернется. Она меня никогда не бросает. Просто грозится иногда, чтобы показать, кто тут главный.

— Что-что?

— Но всегда возвращается.

— Хэлен, тебе нужна помощь — врача, психиатра, кого угодно, лишь бы помог. Пусть пропишет какое-нибудь лекарство. Послеродовая депрессия — обычное дело, а с таким дрянным мужем и подавно.

Она горько рассмеялась:

— Лекарство! Таблетки не помогут. Мне надо спасать детей — они-то ни в чем не виноваты. Они не просили их рожать. Зря я решилась. Надо было сразу сообразить, что я такая же, как она… — Внезапно Хэлен умолкла и уставилась на меня: — Их у меня отнимут.

— Приехали. Совсем рехнулась?!

— Обязательно забери их себе! Ты их опекунша.

— Хэлен, перестань.

— Значит, и тебе они не нужны…

— Никто не отнимет у тебя детей. Тебе просто надо прийти в себя.

— Делай что хочешь, только не отдавай мальчишек моей матери.

— Прекрати!

— Поклянись, — требовала Хэлен.

— Бред какой-то.

— Поклянись, Тесса.

Передо мной была женщина на грани нервного срыва. Пришлось пообещать все, что она от меня хотела.

— Скажи, ты ведь уже думала об этом? Мол, Хэлен — паршивая мать, я и то справилась бы лучше? Только не ври мне!

Я почувствовала, как щеки зажгло от стыда. Я и вправду так думала, когда зеленоглазое чудовище вырывалось на свободу… только старалась об этом не вспоминать.

— Лишь до тех пор, пока не узнала, как это тяжело. Честное слово, Хэлен, я ничего не знала. Я видела детишек в рекламе памперсов по ящику и думала, что это очень просто — сплошные улыбки и ванночки с душистой пеной. Да, на первый взгляд растить детей одно удовольствие. Я же не знала, до чего они могут довести.

— Они не виноваты. Только я.

— Тебе ведь не к кому было обратиться. Я тебя подвела. Твоей матери уж точно не светит премия «Лучшая бабушка», а про родных Нейла и говорить нечего. Если не ошибаюсь, они сюда и носа не кажут.

— Нейл терпеть их не может.

— Почему?

— Потому что урод.

Слова Хэлен вселяли надежду.

— Но если когда-нибудь будешь в Норидже, загляни к ним. Нейл стыдится их, а должно быть наоборот. Словом, попадешь в Норидж — обязательно к ним загляни.

Это она уже говорила. Но в Норидж я по-прежнему не собиралась.

— Они живут в саду у церкви. Дом легко найти — возле него плакучая ива. Ветки свисают до самой воды. Больше таких там нет.

— Давай лучше поговорим, как нам быть с тобой.

— Они милые люди. У них счастливая семья.

— Ладно, ладно, запомнила: Норидж, церковь, плакучая ива.

— Счастливая семья… Это хорошо.

У Хэлен начали слипаться глаза.

— Эй, не спи!

— Как я устала… — У нее поникла голова. — Как устала…

Она клевала носом, буквально спала сидя. О депрессии я знала только одно: что она отнимает все силы до последней капли, поэтому уложила Хэлен на диван. И посмотрела на часы. Хорошо бы мне съездить домой, вздремнуть, привести квартиру в порядок. Но Хэлен сон нужнее, а без Роуз некому приглядеть за детьми. Нейл не сможет, даже если соизволит вернуться домой. А я очень надеялась, что не соизволит.

Шло воскресенье, Хэлен лежала в отключке на диване, а я заменяла близнецам маму. Час-другой это занятие мне нравилось. Мальчишки гулили, я показывала, кто из зверюшек как «кричит», и радовалась вниманию малышей. Они не сводили с меня глаз. Только когда я оставила их на минутку, чтобы перехватить чаю с тостом, оба захныкали, и я пришла к выводу — преждевременному, — что растить детей проще пареной репы, если больше ничем не заниматься. Даже в туалет не ходить. За день я заварила три чашки чаю, но не выпила ни одной. Хэлен пошевелилась, когда близнецы наконец уснули у меня на руках. Она приготовила кофе, скрылась в душе и через двадцать минут вернулась. Выглядела она гораздо свежее. Кофеин и макияж творят чудеса.

— Спасибо, у меня будто камень с души свалился.

— Верю, — кивнула я. — Однако разговорами со мной твою проблему не решить.

— Ты права. Надо разобраться с Нейлом, и я это обязательно сделаю. Так больше продолжаться не может.

— Я знаю отличного юриста, который занимается разводами.

— Развод я не могу себе позволить! — Хэлен засмеялась: — Шучу, шучу. Не волнуйся, ты же знаешь моего адвоката — он на моей стороне. И Маргерит он умеет поставить на место.

— А к врачу обратишься?

Хэлен посмотрела на меня в упор:

— Мой врач понимает меня.

— Вот и хорошо. Поговори с ним.

Она увяла, а у меня сжалось сердце.

— Поговорю…

— И еще: хватит тебе уже кормить грудью. Они тебя съедят, ты совсем отощала.

— «Многие опасения порождены усталостью и одиночеством», — процитировала мне Хэлен свою обожаемую «Дезидерату».

— Вот именно.

Неудивительно, что Нейл заставлял Хэлен кормить грудью. Таким способом он привязал ее к дому и удерживал за жемчужными воротами, пока сам шлялся где ему вздумается.

— Не бойся, Хэлен, мы поставим тебя на ноги. Ты же дитя вселенной, помнишь?

Хэлен вскинула голову.

— Облетела с меня волшебная пыльца, да? — тихо спросила она.

Настолько, что тебя не узнать.

— Ничего странного. В семейной жизни и детях я не спец, но догадываюсь, что это не игрушки.

Хэлен кивнула:

— Я думала, будет легче. Что я стану сильнее, особенно теперь, когда мы вдвоем. В одиночку я совсем ослабела.

Я обняла ее, потому что не знала, как ответить. В свое время Хэлен уцепилась за Нейла, как в порыве паники хватаешь в магазине ненужную тебе вещь… вот только двадцативосьмидневный срок возврата давно истек.

— Спасибо, Тесса. Ты всегда была моей лучшей подругой, а со мной ведь нелегко.

— А с кем легко? Чем дольше живу, тем больше убеждаюсь: у всех свои заморочки.

— У тебя их нет.

— Ошибаешься.

— Что бы ты ни говорила, без тебя я бы не справилась.

Меня кольнуло чувство вины. Какой бесчувственной и жестокой я была…

— Прости, я правда не понимала, как тяжело тебе приходится. Наверное, завидовала.

— Нам с Нейлом?

— Только не Нейлу.

— Как же я сглупила, — произнесла она, а я решила, что речь о Нейле.

— Все поправимо.

— Будет нелегко. Он начнет преследовать меня, попытается отнять близнецов, будет клянчить деньги. Я точно знаю.

— Он алкаш и наркоман. Какой судья в здравом уме отдаст близнецов такому отцу?

— Никакой.

— Вот видишь! О чем беспокоиться? — Я пожала руку Хэлен, она улыбнулась мне.

— Ты права. Тесса, я так хотела, чтобы у детей была счастливая семья! Но ничего не вышло: смотри, во что я превратилась. Не о том я мечтала для мальчишек. Я сделаю все, чтобы все изменилось к лучшему.

— Отлично. А я помогу. У Франчески трое детей, она эксперт. Можешь мне поверить, каждая молодая мать не знает за что хвататься, теряется, впадает в депрессию, и это нормально. Нам надо просто убрать с дороги Нейла… — Я изо всех сил старалась быть полезной.

— Думаешь?

— Да. Где-то здесь живет девушка, с которой я познакомилась на Чайна-Бич. Мы обязательно найдем ее.

— Я ничтожество, — вздохнула Хэлен.

— Неправда. Сейчас ты пала духом, но это пройдет.

Она резко поднялась.

— Ты права. Спасибо. Прости, что задержала. И за испорченный вечер прости. А сейчас лучше бы тебе уйти. Хочу побыть с мальчишками, да и Нейла мне удобнее встретить одной. Ты же весь день проторчала здесь, наверняка хочешь домой.

— Само собой. Ладно, ухожу. Если ты точно решила.

— Дальше я справлюсь сама. Спасибо тебе за все.

— Доеду в твоем костюме, а дома переоденусь, — решила я.

— Правильно. А в другой раз снова поможешь мне. Вот тебе сумка для вещей.

Меня деликатно выставляли за дверь. Или почудилось? Вряд ли. Определенно выставляли, но почему — неизвестно.

До Виктории я добралась на 52-м автобусе, затем пешком дошла по набережной до дома. Навстречу то и дело попадались влюбленные парочки, погода способствовала — выгнала их из гнездышек. В костюме Хэлен я дотрусила до квартиры, где оставила жуткий беспорядок: с тесными квартирками-студиями такое случается, когда хозяйкам нечего надеть. Автоответчик подмигивал глазом с барной стойки, в электронном ящике, скопилась почта, диск пора возвращать в прокат. К чертям, решила я, сдирая с себя розовый велюрчик. Проверив расписание сеансов по Интернету, облачилась в кожаную куртку, напялила шапку, опустила крышу машины и покатила по Кингс-роуд. Я могла себе это позволить. И позволила.

Следующие несколько часов я провела, то всхлипывая, то блаженно улыбаясь идиотской мелодраме, в которой девчонка отхватила классного парня, хотя она драила унитазы, а он носил корону, — ну, не совсем так, но почти. Потом долго сидела, наслаждаясь закатом и наблюдая коловращение жизни, листала воскресные газеты и училась ценить общество самой себя. Суицидальный надзор над одиночками временно прекратился — в жизни Самиры появился очередной мужчина, как всегда, неподходящий, и я этому только радовалась. У меня столько хлопот с давними друзьями, что обзаводиться новыми просто некогда.