Я решил на сегодня с турниром завязать. Обычно я стараюсь не пропускать ни единой фигуры «ката» — но сейчас мне было не до того.

Сато Мигусё писал обо мне сценарий, не известив меня и со мной не сотрудничая. При том, что я ему три раза отказывал, когда он пытался приобрести права. Значит, он знал то, чего не знаю я. Или хотел сделать мне предложение, от которого я бы не отказался, — и вот тут, очевидно, появляется Флердоранж.

Я надеялся развеяться, посетив Ихару — частного детектива, который несколько лет назад подставил меня в Иокогаме, в результате чего меня едва не прибила толпа разъяренных морских пехотинцев. Долгая история. Короче, приемчики слежения, которым Ихара отдавал предпочтение и называл «упреждающими», предусматривали мое вхождение в контакт с женами военных, а все последующее снималось скрытой камерой. Я тогда был моложе и глупее: не могу винить Ихару за обман.

Я с ним давно расквитался, но доверять ему с тех пор уже не мог. Однако он оставался моим лучшим источником информации о злачном мире организованной преступности. Если он не знал, что задумала эта странная банда якудза, я могу быть спокоен: значит, все не так уж плохо.

Офис Ихары был недалеко от пересечения Роппонги-дори и Титюкай-дори, прямо через дорогу от первого в Токио музея фотографии, который вполне заслуженно назывался «Музей фотографии». Я его прежде уже посещал и запомнил коллекцию шпионских фотокамер в виде ручек и спичечных коробков. Для своего офиса Ихара выбрал идеальное место. Если требовалось вдохновение, нужно только улицу пересечь.

Синто высадил меня, не сказав, как водится, ни слова. У меня от этого парня уже мороз по коже.

Я поднялся по лестнице на седьмой этаж. Я взял за правило никогда не пользоваться лифтами, на какой бы этаж ни направлялся. В лифте можно зажать любого, даже самого умного. А если застрянешь — вообще конец. Гарантий безопасности нет, даже если ты в лифте один. Может, кто-нибудь сидит в шахте на пару этажей выше и посматривает на тросы с дьявольской улыбкой и мощными ножницами в руках. Такие сценарии попахивали паранойей — ладно, но у меня имелся и веский практический резон — землетрясения. В момент первого толчка разрушительного землетрясения в Кобе я находился на лестничной клетке. Правда, на расстоянии в тысячи миль, в Кливленде, но все равно это походило на знак.

К седьмому этажу я прилично запыхался; вот, кстати, еще одно преимущество лестницы — физические упражнения. Я прошел по коридору к офису Ихары. Перебравшись сюда из Иокогамы, он переименовал свою контору — очевидно, чтобы лучше подладиться под более изысканную клиентуру Аоёма-Роппонги. Теперь мы были не просто «Ихара. Расследования». Теперь мы назывались «Глаз Сыскаря».

При виде меня секретарша подпрыгнула. Зашвырнула книжку комиксов в верхний ящик стола и покосилась на электронное табло на столе.

— Вы не ехали на лифте, — сказала она.

— Точно. Я им не доверяю.

Она была довольно симпатичная, но не сексапильная. Такая девушка бывает почти в каждом офисе. Их называют дзимусё-но хана — офисные цветы. Такую девушку можно пожелать в жены другу — хорошенькая, но зависти к другу никакой.

— Наши лифты работают нормально. Они в полном порядке.

Непонятно, она прикалывается или на самом деле полагает, что я не доверяю механике. В любом случае она самый колючий офисный цветок, какой я только встречал в Японии. Будто в родной Кливленд вернулся.

— Считайте, что у меня пунктик насчет лифтов, — сказал я, надеясь, что на этом дискуссия закончится.

— Ну, этого лифта вы зря боитесь, — сказала она, руша мои надежды. — Я здесь работаю уже три года и пользуюсь лифтом ежедневно, четыре раза в день. Утром вверх, потом на ланч вниз. После ланча опять вверх, потом с работы вниз. Это значит, что я пользовалась этим лифтом по крайней мере, — она закатила глазки, — три тысячи пятьсот раз — и никаких проблем.

— Ну да, как в известной поговорке, — сказал я. — «Опасен тот, кто никогда не ошибается». Это относится и к лифтам.

— Пфф, — фыркнула она. — Ладно, тогда что же получается? Машину вы не водите, метро ненавидите и микроволновкой не пользуетесь. Живете вы, конечно, не в доме, потому что и он может в любой момент рухнуть, раз до сей поры ни разу не ошибался!

Подобным образом со мной говорила только одна женщина — Сара. У меня сердце екнуло.

— Как вы вообще попали в Японию? Самолетом вы лететь не могли — он в любой момент мог упасть. А судно могло пойти на дно прямо на выходе из порта! Вы, должно быть, совершили заплыв из Америки или Англии. Похоже, из Англии… но вряд ли англичанин смог бы сделать такой заплыв. Он бы простыл.

Я развернулся, чтобы проверить, туда ли я попал, опасаясь, что оказался в притоне садисток, глумящихся над корпоративными боссами. Но табличка на двери четко гласила: «Глаз Сыскаря».

— Мне нужно увидеться с господином Ихарой, — сказал я.

— Неужели? А я уж было подумала, что вы инспектор лифтов.

— Если захотите перебраться в Америку, помогу вам найти хорошую работу на почте.

— Вы коп? — выпалила она, понизив голос.

— Скольких американских полицейских вы знаете в Токио?

— Никаких копов в Токио я не знаю, — холодно ответила она. — И вообще нигде. С ними лучше не знаться. Плохо для бизнеса.

— Я журналист. И для вашего бизнеса мы сделали много хорошего, — сказал я, хотя она, скорее всего, ничего не знала о том случае в Иокогаме, на который я намекал. Ну, не важно. Она возилась с электронной панелью рядом с телефоном.

— И почему вы не поехали на лифте? — скрипуче проныла она. Если бы ее взяли в токийскую полицию вести допросы, ее показатель раскрываемости составил бы 100 %. А то и все 120.

Я что-то бормотал в ответ, и тут из-за двери выглянул Ихара.

— Какие проблемы? — спросил он секретаршу, не замечая меня.

— Да вот такие, — ответил я. — Твоя секретарша полагает, что есть закон, запрещающий ходить по лестнице.

Ихара перевел взгляд на меня, и только тут я заметил, что на детективе довольно толстые очки. Видимо, ослеп от стольких лет подсматривания через телеобъективы, направленные из дальних окон в глубокую ночь. Но узнал он меня сразу.

— Билли Чака, — явно изумился он. — Сколько лет. Прошу, заходите.

И направился обратно в свой кабинет, оставив дверь открытой. Проходя мимо секретарши, я смело встретил ее хмурый взгляд. И едва сдержался, чтобы не показать ей язык.

Офис Кэйдзи Ихары представлял собой мрачную пещеру без окон, которая больше походила на обычный кабинет молодого директора неполной средней школы, чем на рабочий офис современного детектива. Высоко в углу над старой металлической картотекой в рамочке висел выцветший надменный фотопортрет принца Акито, снятый в его холостяцкие годы. Прекрасная ширма для широкоугольной видеокамеры. Я устроился, если можно так сказать, на дешевом деревянном стуле. Кресло Ихары было гораздо удобнее. Дорогое наклонное кожаное кресло прямо из каталога. Но Ихаре оно служило лишь подпоркой. Он предпочитал импозантно стоять позади заваленного бумагами стола.

— Итак, господин Чака, — начал он. — Что привело вас в Токио? Ладно, не надо. Что привело вас в «Глаз Сыскаря»? — Ихара явно гордился названием.

— Пришел просить руки вашей секретарши.

— Ну да, — хмыкнул он. — Ладно, извините ее. Госпожа Юкио просто выполняет свою работу. Видите ли, мы еще не установили видеокамеры на лестничных площадках. И она делает логическое допущение, что любой, кто преодолел семь лестничных пролетов, очевидно, пытается избежать камер в лифтах. Она всего лишь осторожничает. — В его голосе проскользнула нотка гордости. Не знаю, гордился ли он секретаршей или видеосистемами в лифте. Затем он сменил тему:

— Вам следует просить прибавку к зарплате, — сказал он.

— Я теряюсь, Ихара, — о чем вы?

— Или проконсультироваться по поводу гардероба. В такой одежде затруднительно воспринимать вас всерьез.

Я быстро оглядел себя. Черные остроносые ботинки, черные брюки, тонкий черный кожаный ремень и приличная белая рубашка. На клоуна вроде не похож.

Заметив мое смущение, Ихара откашлялся и сказал:

— Законодатели мод предлагают сейчас отличные вещи из цветных тканей.

— Не спорю, — сухо ответил я. Сара называла меня одушевленным символом инь-ян. Она пыталась купить мне цветные рубашки — красные, синие, зеленые, — ноу меня к ним душа не лежала. Я в них чувствовал себя флагом.

— Кроме того, — сказал он, почувствовав, что цветная одежда — больная тема, — глупо подниматься пешком по лестнице выше четвертого этажа. Это знает каждый.

Что он имел в виду, я не понял, и это отразилось на моем лице.

— Цк, цк… Билли Бака.

Это слово означало «идиот» и рифмовалось с моим именем.

— С вашими наклонностями могу представить, сколько врагов вы себе нажили. И тем не менее допускаете такую ошибку и пользуетесь лестницей. Неужто вы не понимаете, почему лестницы гораздо опаснее лифтов?

Я оставался при своем мнении, а Ихара, скорее всего, при своем. Ему нравилось разглагольствовать больше меня, так что я устроился поудобнее и стал слушать.

— Никто не станет подниматься пешком по лестнице выше четвертого этажа. Те, кто это делает, поступают так, ибо считают, что остальные так делать не будут. Почему? Они не хотят, чтобы их видели. Почему? Потому что они преступники, которые планируют совершить или уже совершили преступление.

Ихара сделал паузу, чтобы его логика дошла по назначению. Я думал о том, что парни, которые отвечают на свои же вопросы, обычно сами смеются над собственными шутками. Парни просто тащатся сами от себя.

— Теперь предположим, что вам повезло и вы не тот бедняга, против которого замышляется преступление. Вы просто поднимаетесь по лестнице, минуете четвертый этаж, думая о своем, как и всякий нелюбитель лифтов. Но и в этом случае вы рискуете столкнуться с преступником. Ну а тот, естественно, не хочет оставлять свидетелей, которые смогут описать его внешность или дать показания о его присутствии на лестничной площадке. Защита, конечно, попытается дискредитировать репутацию свидетеля в ходе судебных разбирательств в силу простого факта, что и он в это время был на лестничной площадке выше четвертого этажа, и разве это само по себе не говорит о его преступных устремлениях и т. д. и т. п. Но маловероятно, что у преступников хватит смелости или прозорливости принять или предвидеть такой юридический риск. Почему? Потому что лучше ноль свидетелей, нежели один дискредитированный. Но кто знает, может, среди жюри найдется такой же лестничный ходок. Так что скорее всего преступник попытается убрать вас прямо на лестнице. Возможно, в спешке он не сумеет это сделать тут же, но велики шансы, что даже после мелкой стычки вы получите серьезные травмы, особенно если бандит сумеет столкнуть вас вниз. Падение с лестницы гораздо опаснее, чем падение в кабине лифта. И более того, если вас ранят на лестничной площадке, вполне вероятно, что помощь придет нескоро. Почему? Никто не поднимается пешком по лестнице выше четвертого этажа. И если даже после полученных ран вы еще способны звать на помощь, звукоизоляция на лестнице надежная. С другой стороны, моя секретарша — лишь одна из ста двадцати сотрудников в этом здании, кто пользуется лифтом минимум четыре раза в день. Сколько это выходит?

— Четыреста восемьдесят, — поспешно ответил я, украв у него кульминацию.

— Точно, — проворчал он. — Конечно, если предположить, что они ездят по одному, что не так. Но достаточно близко, и это доказывает, что, если вы поранитесь в лифте, вам почти сразу окажут медицинскую помощь, особенно если вам повезет и на вас нападут во время перерыва на ланч. А когда вас найдут на лестничной площадке, никто не знает. Остается только надеяться на ночного уборщика, но поскольку лестницей мало кто пользуется, он может не убирать ее сутками. Если это очень осторожный уборщик, он не будет заходить на лестницу неделями, помня о том, что по ней главным образом шастает криминал.

Совершенно одурев, я все же восхитился: ведь надо же так детально все это обдумать. Мне до такой паранойи еще расти и расти. Явно не замечая меня, Ихара продолжал:

— Следующий, кто скорее всего наткнется на лестнице на вас, умирающего, будет очередной преступник! И вам повезет, если вас, обессиленного, не добьют окончательно.

Он удовлетворенно хохотнул. Затем сделал вдох и, успокоившись, понизил голос:

— Короче говоря, как видите, лифт гораздо безопаснее лестницы, если не хочешь, чтоб тебя грохнули. — Он скрестил руки и стоял, покачиваясь с пятки на носок, как Муссолини.

Его лекция произвела на меня впечатление, но, пожалуй, не то, что задумывал Ихара. Почему в стране с одним из самых низких в мире уровнем убийств человек может так параноидально и подробно обсуждать, какой аппарат вертикальной транспортировки безопаснее — лестница или лифт? (Несмотря на логику Ихары, я все же предпочитал лестницы. Здесь больше шансов вообще избежать нападения, так как можно убежать, а в закрытом лифте бежать некуда.) Я решил, что, видимо, в последнее время Кэйдзи Ихара не раз попадал в неприятные ситуации, которые и заставили его углубиться в исследование методик выживания. Что касается меня…

— Вы меня убедили, — солгал я. — С этого момента пользуюсь только лифтом.

— И проживете дольше, — сказал он. — Так что же вас привело в «Глаз Сыскаря»?

— Мне нужна информации об одной организации.

— Название организации?

— Не знаю. Вот все, что у меня есть. — Сунув руку в карман, я извлек грубый набросок герба с портсигара Человека в Шляпе. Не произведение искусства, но основные элементы на месте.

Ихара глянул на него, потом на меня. Эмоции причудливым танцем промелькнули на его лице. Взглянув на листок еще раз, он сунул руку под стол.

Внезапно стена слева от меня раздвинулась. Не успел я понять, что происходит, моя голова врезалась в стол. Затем ее рванули за волосы назад, и я, вовремя сфокусировав взгляд, увидел плотного сердитого коротышку, чей кулак въезжал мне прямо в лицо. Моя голова резко дернулась, была поймана сзади и опять врезалась в стол.

Все поплыло красным туманом. Привкус во рту говорил, что у меня где-то кровит. Трудно сказать, губы или нос: лицо онемело, да и какая разница? С боков меня держали за руки два крепыша. Тот, что поменьше ростом, врезавший мне по лицу секундой раньше, теперь стоял позади меня. Он так двинул мне сзади по ногам стулом, что я вынужден был сесть.

— Иокогама до сих пор покоя не дает? — взвыл я. — А я думал, мы в расчете. — Пока я говорил, они привязали мне руки к стулу.

— Кто тебя прислал? — спросил Ихара.

— Порывом ветра занесло, — ответил я, — прямо в дверь.

Ихара снова кивнул коротышке. Коротышка врезал мне кулаком по лицу, и я грохнулся навзничь вместе со стулом. Два других парня снова поставили нас вертикально. Откуда-то хлестала кровь и кому-то придется долго наводить здесь порядок, когда я уйду.

— Билли, ты не хочешь потратить на это весь день, поверь мне. — В голосе Ихары звучала искренняя забота. Я посмотрел влево и заметил скрытую дверь, через которую ворвались его головорезы. Интересно, это плата за то, что я воспользовался лестницей? — Снова спрашиваю — кто тебя прислал? — Ихара пристально смотрел на меня через стол. Может, потерять сознание, подумал я, но решил, что пока не время.

— Я сам себя прислал, — ответил я и повернул голову, чтобы сплюнуть кровь. Коротышка-боксер взглянул на Ихару, нетерпеливо ожидая разрешения снова мне врезать. Ихара знаком велел ему подождать.

— Зачем? — спросил Ихара. Я ждал, что он сам ответит на свой вопрос, но он молчал. Я понял, что обратился за помощью не к тому парню.

— Мне нужна информация. Это частное дело.

— Эти люди не частного порядка, — немного смягчился Ихара.

Я снова сплюнул, стараясь потянуть время. Рассказывать историю про гейшу не с руки. Примут за выдумку и снова по-любительски врежут по морде.

— Наверное, им меня заказали, — сказал я.

— Если бы эти парни захотели, тебя уже давно бы стерли в порошок, — ухмыльнулся он.

— Кто они?

— Билли, мне не хочется говорить на эту тему.

— За тобой должок, Ихара, — сказал я, взывая к его чувству гири. Все равно что взывать к чувству сострадания акулы.

Ихара вздохнул и сделал знак помощникам. Те зашаркали в свое укрытие за ложной стеной. Интересно, они стоят в шкафу целый день или там целая комната? Я не мог повернуть голову, поэтому и разглядеть толком не мог.

— Может, должок, а может, и нет, — прошептал Ихара, наклонившись ко мне, — но если ты попрешь против этих парней, все долги отменяются.

— Ты все же дай мне хоть какую-нибудь ниточку, иначе я отсюда не уйду. Тебе придется заставить этих парней в шкафу работать сверхурочно. Рот мне быстро не заткнешь, особенно когда я сам не хочу, а истекать кровью я умею. В этом смысле я редкостный зануда.

Пригрозить убедительнее я не мог: я получил по шее, а руки у меня по-прежнему связаны за спиной.

— Где ты видел эту эмблему?

Я изложил ему половину того, что произошло на соревнованиях.

Ихара нервно огляделся и покачал головой, тяжело дыша сквозь зубы.

— Эти якудза из Токио? — спросил я.

— Не болтай, Билли. Они не якудза.

— Политики?

— Нет, гораздо хуже, — сказал он. — Члены религиозного ордена.

— Сайентологи, — сказал я. У меня трещала голова, и я почти ничего не соображал. Привязанный к стулу, избитый и ошарашенный — разве так я планировал провести день?

— Это не смешно, Чака. Не знаю, где ты видел эту эмблему, но я бы ее никому не показывал. Говорю это тебе как человеколюбивый друг.

Друзей потребно сменить, иначе у человека нет ни единого шанса. По зрелом размышлении я сделал вывод, что Ихара не врет и отмутузил меня не ради собственного удовольствия. Он не изверг — просто бизнесмен. А в его бизнесе разница очень тонка.

— Скажи мне хотя бы их название, — попросил я.

— Не выйдет. Для девятисот девяноста девяти людей из тысячи оно ничего не значит, но узнай об этом один оставшийся — и тебя забьют до смерти твоей же отрезанной башкой.

— Они пришли ко мне…

— Это твои похороны, парень, не мои. И ни слова больше.

— Ладно, — сказал я. — Любопытство не порок.

— Этот бизнес мне доказал, что любопытство перехваливают, — сказал Ихара.

И еще что лифты безопасны.

— А эти придурки? — спросил я, показывая на дверь. — Они что, так и торчат там целый день, ждут, когда клиент упомянет не тот клан?

— Они там живут, — небрежно сказал Ихара, будто они его соседи.

— В шкафу?

— Это не просто шкаф. Там есть откидная кровать, раскладушка, туалет. Все бесплатно, а найти комнату в этом городе проблема. Я им даю приличные суммы на расходы, предоставляю крышу над головой. А они меня за это охраняют.

— Видимо, бизнес процветает, раз ты нуждаешься в охране, — рискнул заметить я. Ихара вышел из-за стола и освободил меня от наручников.

— Они помогают мне сказать то, что я иногда не могу выразить словами.

Знакомое чувство. Я владел несколькими языками, однако сейчас мне тоже хотелось объяснить кое-что Ихаре невербальным образом. Но это подождет.

Он протянул мне полотенце, и я стал вытирать кровь с лица. Громадные красные кляксы.

— Я тебе не верю, Билли. И в то же время не понимаю. Но это твои дела. Если речь об этих людях, действуй самостоятельно.

— Я к этому привык. — Я проверил карманы — убедиться, что эти курвецы ничего не стибрили, пока меня обрабатывали.

— Я не могу взять с тебя денег, потому что мы не встречались, — сказал Ихара. Он что, думал, я ему заплачу за то, что мне набили морду? — Уходи по лестнице, чтобы тебя никто не видел, — продолжал он. Как я понял, моя безопасность его больше не беспокоит.

— Рад был повидаться, Ихара. — Пожав плечами, я развернулся и направился к выходу. Задержавшись у потайной двери, я коротко стукнул. Внутри послышался шорох, будто чьи-то шаги. Дверь слегка приоткрылась, и высунулся клок черных волос.

— Да? — начал было парень за дверью. Сильным боковым ударом ноги я врезал ему дверью в висок. Раздался громкий вопль, и я услышал, как на пол грохнулось тело. Закрыв потайную дверь, я вышел из офиса Ихары.

Надеюсь, это был коротышка.

Я спустился по лестнице, как проинструктировал Ихара, но не встретил ни преступников, ни еще кого-нибудь. Снаружи меня ждал Синто. Нельзя не восхититься его умением всегда припарковаться у тротуара в этом переполненном городе — честно говоря, я не понимал, как он умудряется.

Когда я сел в машину, он дважды глянул на меня в зеркало заднего вида. И, конечно, ни слова не сказал.

— Мне досталось по морде, — сообщил я.

— Правда?

Я кивнул. И мы поехали в гостиницу.

У Ихары явно наблюдался острый приступ культовой паранойи. Она охватила всю Японию в 1995 году после газовых атак в метро. В результате любая религиозная организация, которая просила своих членов не только периодически оплачивать чек, но и выполнять другие обязанности, попадала в разряд фанатичных организаций, способных пойти даже на убийства. И все равно опасение Ихары, что его могут отколошматить отрезанной головой, видимо, породили мрачные газетные заголовки. Странно: вообще-то Ихара — довольно рассудительный парень. Да, параноик — но у него работа такая: совать нос в чужие дела и раскрывать неприятные факты. Чуточка осторожности не запрещена.

Кого бы эта странная эмблема ни представляла, они не якудза. В этом я с Ихарой согласен. Они не похожи на якудза и ведут себя не как любые якудза, которых я встречал. Насчет секретной, страшно религиозной культовой части я не был уверен, но они определенно не простые граждане.

Однако те бандиты, которых я отметелил в баре Бхуто, несомненно, были на все сто типичными, готовыми отсечь себе палец прожженными якудза, любителями фильмов с Такакурой Кэном в главной роли. Либо совпадения трудятся сверхурочно, либо тем якудза тоже нужна Флердоранж. Популярная девочка.

Только теперь я начинал понимать, во что вляпался. Мертвый друг, красивая женщина, секретные организации и всем известные бандиты. А я-то всего лишь хотел посмотреть соревнования по боевым искусствам и сходить на пару кукольных спектаклей бунраку. А тут все это. Может, Сара права, что избегает Японии. Или, может, она просто избегает меня. Как ни крути — умная деточка.

Я задумался, что еще приятного я мог бы сделать в командировке, но потом заставил себя остановиться. Бесполезно. Я просто ехал, забыв о Сато, Флердоранж, Ихаре и обо всем, блин, остальном, мысль плыла, а за окном автомобиля Токио занимался тем, чем занимаются все большие города ранним вечером поздней осенью.

В гостинице на автоответчике меня ждали два сообщения, а в вестибюле — двое посланцев.

В якудза есть нечто такое, что выделяет их в любой толпе. Даже когда они разодеты в пух и прах и изображают респектабельность, это все равно не срабатывает. У них слишком много понтов и такая показная самоуверенность, что всем вокруг ясно: этим типам плевать, принимает их вежливое японское общество или нет, ибо они — пожизненные члены единственного клуба, куда стоит попасть. Прекрасные костюмы и отличные часы никого не обманывают. Все равно что натянуть на крокодила цилиндр.

Худощавый, стриженный под бобрик якудза, развалившись в мягком кресле и небрежно перекинув ноги через журнальный столик, медленно пускал дым из носа. Другой, прислонившись к колонне, углубился в манга под названием «Девственница с автоматом». Он был постарше и со смешной короткой перманентной завивкой на голове, которая была так популярна среди якудза в восьмидесятые.

Я, может, прошел бы, не заметив их, но регистратор гостиницы косился нервно, и я понял, что эти парни здесь по мою душу. Поэтому, не говоря ни слова, я подошел, встал перед ними, да так и стоял, пока они не обратили на меня внимание.

Наконец тот, что сидел в кресле, соизволил это сделать. Вскочив, он потушил сигарету, словно караульный, которого застукали спящим на посту. Парень с комиксами вел себя поспокойнее.

— Господин Чака! — сказал тот, что помоложе.

— Да?

Он, кажется, не знал, что говорить дальше, и я собрался уходить. Парень с перманентом угрожающе посмотрел на напарника.

— Простите его за грубость, господин Чака. Он стукнутый мешком с картошкой. — Молодой вскипел, но промолчал. Я опять повернулся к ним.

— Вы что хотите, парни?

— Вас не было сегодня на соревнованиях.

— Не было.

— А мы вас там искали.

— Да?

— И вас нигде не было…

— Вас не было! — влез молодой.

Перманент грозно зыркнул на него и опять повернулся ко мне:

— Нам нужно кое-что обсудить. И очень срочно.

— Кто вы вообще такие?

— Я просто человек. А он никто, — ответил он, показав на партнера. — Но здесь мы по поручению очень важной персоны.

— И что господин Важная Персона от меня хочет?

— Думаю, он сам скажет, что ему от вас нужно, — ухмыльнулся Перманент. И затем вручил мне визитку с единственным отпечатанным на ней словом:

КВАЙДАН

О Квайдане я знал всё. О нем все знали всё. Стареющий глава Ямагама-гуми, одного из самых известных преступных синдикатов Японии. Был даже мелкой знаменитостью, пока не начал косить под Говарда Хьюза. Слухи ходили разные. Одни говорили, что он разжирел до четырехсот фунтов. Другие заявляли, что он стал худым как щепка. Утверждали, что он живет в постоянном страхе перед вулканами, землетрясениями или СПИДом или перед всем вместе — в зависимости от того, какую желтую газетенку вы прочитали.

— Я полагал, что Квайдан умер, — сказал я Перманенту.

— Херня, — рявкнул он. Так, один из слухов может отдыхать.

— Эти слухи распространяют лживые писаки вроде вас, — раздражительно бросил Бобрик.

У меня был трудный день, и я был не в настроении выслушивать, как полуграмотная шпана оскорбляет мою журналистскую честность. Потому я и сказал то, что сказал. Невозмутимо:

— А я и не знал, что ваши в Мацуда-гуми умеют читать.

Мацуда были ненавистными соперниками Ямагама, их заклятыми врагами на японском дне. Спутать их с соперниками — наихудшее оскорбление, какое только можно придумать.

Глаза парня постарше загорелись, грозя подпалить его спутанные кустистые волосы. Парень помоложе шагнул вперед, жилы на тонкой шее, пульсируя, вспухли жирными червяками. Руки, вытянутые по швам, сжались в кулаки.

— Что вы сказали?

Молчание бывает разным, и о наступившем хайку не напишешь. Никто не знал, что произойдет дальше, но вторых кровавых разборок за день я не желал. С другой стороны, мне не хотелось вырубать этих придурков прямо в гостиничном вестибюле. Гостиница неплоха, а мне еще освещать соревнования.

Так что я разыграл дежурную карту — карту гайдзина:

— Ну, якудза, а я подумал, вы клан Мацуды? Мафия, да?

Бобрик глянул на Перманента. Замешательство уже охлаждало их гнев.

— Думаю, — начал Перманент, чье лицо остывало до нормального оттенка, — возникло какое-то недопонимание.

— Мы не гребаные Мацуда-гуми! — брызгая слюной, заорал Бобрик. Перманент поднял руку, чтобы тот умолк.

— Только дурак или гайдзин может по ошибке принять нас за этих подонков. Я думаю, вы и тот и другой. Но я бы таких ошибок больше не совершал. А то можете опять по носу получить.

Заметили, значит.

— Или по я… — угрожающе пробормотал Бобрик.

— Иди, подгони тачку, — сказал Перманент.

— Она прямо у входа.

— Тогда иди и посиди там.

— Но… — Сказать Бобрику было нечего. Главным был Перманент, так что Бобрик молча побрел из вестибюля.

— Прошу его извинить. — Перманент покачал головой. — Он у нас недавно, новичок с Кюсю. Вы же знаете этих южан — не чувствуют разницы между дружественным бизнесом и вымогательством.

— А в данном случае что?

— Приходите завтра в нашу штаб-квартиру в Икебукуро. Спросите любого, кто не выглядит респектабельно, и он скажет, как пройти. Не заставляйте вас искать.

— А если завтра я занят? — спросил я.

— Тогда впредь будете печатать статьи одной рукой, — сказал он, повернулся и направился к выходу.

Якудза — остроумнейшие люди.

Первое сообщение на автоответчике было от Брандо Набико. Он доложил, что достал «нужный документ» и попросил меня быть на западном выходе станции Синдзюку в девять утра. Добавил, что найдет меня сам. Все засекречено, как в шпионском фильме.

Второе прислала Сара. Трудно было понять, что она говорит, — не из-за плохой связи, а потому, что ее напичкали лекарствами. Она путалась и невнятно бубнила. Пулеметными очередями она выдавала чепуху, а потом на пару секунд замолкала. Я прослушал ее сообщение раз пять или шесть; кажется, в одном месте она сказала: «Хочу тебя возненавидеть». Но это также могло быть «форели в речке не увидеть». Прослушав несколько раз, я так и не понял, что это было. Все равно что прокручивать запись наоборот, ища скрытое послание.

Я страшно скучал по Саре. Мы были вместе с того момента, когда она вошла в редакцию «Молодежи Азии» — амбициозная девятнадцатилетняя девчонка с отвратительной прической под панка и соответствующими повадками.

С тех пор прошли годы, но, хотя многое в ней изменилось, я все еще видел ее девятнадцатилетней стажеркой, юной красоткой с живым умом и темпераментом еще живее.

И отчасти в этом проблема, причина, отчего она отказалась ехать со мной в Японию. Она заявила, что ей надоела роль индейца Тонто при мне, Одиноком Рейнджере. Можно ли ее винить? Но и я ни на что не променяю свою маску и серебряные пули — тем более что читатели «Молодежи Азии» неизменно жаждут первоклассных искрометных статей об удивительном микрокосме азиатских тинэйджеров.

К тому же на горизонте появилась таинственная гейша Флердоранж, которая так и манила меня последовать за ней в зловещий туман.