Вторая половина сентября освещена ликующим и смиренным солнцем бабьего лета, напоминающим мальчика-послушника: ему положено ходить, потупив очи долу, а он потихоньку смеется и дурачится.
Воскресенье. Независимо шествую по центру города, стуча по асфальту каблучками, – и вдруг замираю с почти остановившимся сердцем: я увидела его, шествующего под ручку с фотомодельной девочкой. Что за лето! Из трех мужчин, бывших в моей жизни, встречаю второго, вернее, самого первого.
Следую за ними, точно заправский сыщик, сама не знаю, зачем. Парочка прилюдно целуется и расстается. Чуть помедлив, он поворачивается – и мы сталкиваемся носом к носу. Долю секунды он ошарашено пялится, узнавая, но тут же справляется со своим лицом и водружает на него очаровательную улыбочку.
– Сколько лет, сколько зим!
– Четырнадцать лет, милый. Уверена, ты благополучно забыл наивную девочку Нату. Сюжет для небольшого рассказа. А потому напомню. Было это в июне. Романтичная Ната случайно познакомилась с обалденным красавцем. Завязался легкий флирт, плавно перешедший в безумие (с ее стороны). И вот она уже не владеет собой, не соображает, на каком она свете, врет родителям, что переночует у подруги, и остается у него, неотразимого и мужественного. Ночь, фантастическая огромная луна в окне его холостяцкой квартиры… Ты сделал меня женщиной страстно и профессионально, за что благодарна тебе до сих пор. Я вполне серьезно. Обычно женщины вспоминают свой первый физический контакт с мужчиной с чувством стыда и омерзения, а у меня это был праздник.
Он берет меня под руку.
– И ты носишь серебряные колечки в память о той луне?
– Не воображай о себе слишком много. Я по гороскопу Рак. Ракиня. Мой небесный покровитель – прекрасная Селена. Помнишь у Бродского: «ночной фонарик нелюдимый». Когда была маленькой, бывало, заплачу в кроватке, – родители берут меня на руки и показывают луну. Тотчас умолкала.
– Прелесть моя! Несмотря на глупую ершистость и наигранный цинизм, ты осталась наивной лунной девочкой, которая шептала мне: «Нет, не надо!», и горела как в лихорадке…
– Сатир.
– Если не спешишь, давай зайдем ко мне. Почешем язычком. Вспомним время золотое, и сердцу станет так тепло.
– Ты меня клеишь, проказник? Ух, где наша не пропадала!..
Квартирка у него обихоженная – скорее жилье чистюли-хозяюшки, чем отпетого донжуана. Он расторопно накрывает на стол. Приступаем к трапезе. От вина кружится голова, а от кофе толчками бьется сердце. Он целует меня, шепчет жаркие слова. И я словно раздваиваюсь. Ожившая во мне юная Ната млеет и покоряется его рукам, а умудренная опытом тридцатичетырехлетняя женщина смотрит со стороны и понимающе усмехается.
– Почему ты не называешь меня по имени? – тяжело дыша, спрашивает он. – Забыла?
– Я буду звать тебя Корольком.
– Как? – изумляется он. – Это еще почему?
Нежно закидываю руку ему за шею.
– Королек мой!..
Утром в мой сон вторгается настойчивое пиканье будильника. Секунду-другую разнежено соображаю, где нахожусь, и выныриваю из-под одеяла. Из кухни доносится волнующий запах кофе, но наваждение закончилось. Гляжу на лысеющего мужчинку с круглым, как у майского жука, брюшком, и диву даюсь: неужели когда-то он казался мне обольстительной помесью ангела и демона? И на его вопрос: «Мы еще встретимся, Натуся?» – отвечаю небрежно: «Зачем?»
Он унижен и оскорблен, и это доставляет мне злорадное удовольствие. Так-то, миленочек. Четырнадцать лет назад ты покинул несчастную Натку. И она была в состоянии страшного отчаяния и очень близка к самоубийству. А теперь я бросаю тебя, пузанчик! Брысь!..
В своем салоне, оставшись наедине с ангелочком, шепчу ему:
– Сегодня у меня праздник, малыш!
Он искоса поглядывает на меня, склонив кудрявую головку в веночке из роз, и его пухлые губки изгибает понимающая улыбка…
Но дома ощущение победы улетучивается. Выйдя перед сном на балкон, гляжу во двор. Круг луны налит сияющей желтизной. Вокруг него светится дымка. Прошу: «Пожалуйста, научи глупую Натку, чтобы она стала такой же ледяной и неприступной, освободи от глупых страстей и страданий». Но луна холодно и насмешливо смотрит на меня из темной синевы.
* * *