До 1917 г. в России церковь была устроена в соответствии с Уставом духовных консисторий, включенным в «Полное собрание Свода Законов Российской империи». Этот сборник узаконений по «духовному ведомству» представлял часть государственного законодательства. С крушением империи лишилось силы ее законодательство, а вместе с ним церковные установления, им обоснованные.

В 1917–1918 гг. Священный Собор принял Приходской Устав, Определение «О епархиальном управлении и Высшем управлении ПРЦ», представляющие замечательный образец канонического творчества. Этот устав не поврежден политическими и идеологическими претензиями государства. Он организует церковную жизнь для осуществления главной задачи – возрождения и спасения Человека. Реализовать соборные решения помешала революция и Декрет об отделении церкви от государства, поставивший централизованные религиозные организации вне закона. Местные религиозные организации лишились статуса, имущества и прав. Священный Собор 1917–1918 гг. определил отношение государства к церкви словом «гонение». Наступила новая эпоха, проведшая церковь и народ Божий через жестокие испытания. Церковная жизнь продолжалась без писаного устава по сложившимся прежде традициям и обычаям в новых, неблагоприятных условиях.

 

2.1. Широкий смысл ленинского Декрета

Конституционный термин «церковь отделяется от государства» не получил однозначного определения в законодательстве. Его применяют в произвольном истолковании. Советская власть применяла его для ограничения прав верующих граждан и приходской общины. Латвийский суд придает термину смысл «государства в государстве» или изолированное общество, живущее по своим внутренним законам. Граждане, входящие в церковь, изолированы от гражданской жизни, не защищены законом и отданы во власть церковной бюрократии. Такого широкого значения термин не имеет. Он означает, что церковная структура не является государственной организацией и не вмешивается в его политическую жизнь. Поражение граждан в правах из этого термина не следует.

Декрет «Об отделении церкви от государства», провозглашенный Французской революцией, был вызван политической необходимостью и не ставил правовой задачи. Эта политическая декларация была призвана остановить клерикализацию, пропитавшую государственную и общественную жизнь Франции. Католическая иерархия лоббировала клерикальные интересы на всех уровнях государственной жизни.

В России было все наоборот. Государство всегда использовало церковь и ее идеологию в решении своих политических и социальных задач.

Ленин не был юристом по духу и характеру. Он был авантюристом и ввел в законодательную практику юридически бессодержательный термин, отвечавший его правовому нигилизму. Термин не имеет правового смысла и выражает банальный факт: «церковь не является государственной организацией». Этот термин можно обыгрывать как угодно, поскольку он выражает три рода отношений между церковью и государством, различимые только на практике:

1. Церковь господствует над государством. Так было во Франции.

2. Государство порабощает церковь. Так организовал отношения Ленин. Впрочем, до Ленина государство тоже управляло церковью.

3. Две жизненные сферы безусловно разделены и лишены всяких отношений. На практике так не выходит, поскольку гражданин живет в обеих сферах.

Возникает необходимость законодательно определить термин. Если он получил правовой смысл, нужно пояснить, какой именно. До наших дней этот термин так и не получил законодательного определения и наполняется случайным содержанием в зависимости от меняющихся отношений между церковью и государством. В 1918 г. Ленин истолковал Декрет в смысле изоляции церковной организации с лишением прав, необходимых для ее существования и поставил под жесткую опеку НКВД. В течение 10 лет Декрет дополнялся толкованиями центральных и местных органов, усугублявшими положение церкви. Толкование термина завершилось Постановлением ВЦИК и Совнаркома в 1929 г.

Церковь готовили к физическому уничтожению, и на первом этапе заперли внутри храма. Второй этап не состоялся. Отечественная война помешала осуществить «безбожную пятилетку». После войны термин остался прежним, но толкование его изменилось. Сталин дал ему новое толкование, допустив Соборы 1943 и 1945 гг., Патриархию и епархии с «Положением об управлении» и прочими «свободами».

На новом истолковании того же термина существовала РПЦ при Хрущеве и Брежневе. Государственный контроль над системой сохранился в виде «Совета по делам религий». Сегодня термин сохраняется, но получает противоположное истолкование, поскольку государство использует церковь в своих интересах и надеется на дивиденды.

В ст. 4 закона РФ 125 «О свободе совести и о религиозных объединениях» нет правового определения Конституционно го термина «религиозные объединения отделены от государства» (Конституция 14, 2). Она лишь описывает, как и прежде, что позволено и не позволено. Правовой смысл термина остается не проясненным и допускает прежний волюнтаризм с обратным знаком, например, нарушение ст. 10, 1 закона «О свободе совести», кстати, созданного «под МП».

Теперь государство позволяет церкви своими внутренними установлениями нарушать федеральные законы и ограничивать права граждан. Принцип «отделения от государства» возвращается к средневековой формуле: «Вассал моего вассала – не мой вассал». Гражданам по-прежнему обещана государственная защита, согласно ст. 2 Конституции РФ. Мы платим налоги и выполняем другие гражданские обязанности. Можно возражать против терминов «рабство» или «крепостное право», понимая их в качестве аналогии. Но факт ограничения прав гражданина и прямого нарушения Конституции РФ остается бесспорным: беззаконный суд, запрет обращаться в судебные и административные органы государства, ущемление и беззащитность в сфере трудовых отношений.

После издания Декрета приходы оказались в зависимости от произвола местной власти, которая издавала распоряжения и постановления местного и ведомственного значения, нередко противоречащие друг другу. Неопределенность продолжалась до 1929 г., когда был издан законодательный документ о положении местных религиозных объединений в СССР.

 

2.2. Законы о церкви в России в XX веке

Постановление ВЦИК и Совнаркома от 08.04.29 г. установило следующие принципы: «Религиозное общество есть местное объединение верующих граждан, достигших 18-летнего возраста… в количестве не менее 20 лиц, объединившихся для совместного удовлетворения своих религиозных потребностей» (ст. 3).

Закон фиксирует несколько условий, определяющих религиозное общество:

1. Местное объединение верующих граждан.

2. Вступление в общину ограничено совершеннолетием.

3. Ограничена численность общины (по минимуму).

4. Добровольность объединения подчеркнута отдельной ст. 9.

5. Община получает от государства храм.

6. Учредители отвечают за имущество перед Горсоветом.

7. Связь с епархией не предусмотрена.

«Все местные жители имеют право подписать договор, и после передачи культового имущества, приобретая право участия в управлении этим имуществом наравне с лицами, первоначально подписавшими договор» (ст. 31). Это право осталось не обеспеченным, и минимум на практике превратился в максимум.

Общим между двумя документами является местный характер объединения.

Отличием являются ограничение численности и отсутствие связи с епархией.

Численное ограничение разделило общину на две неравные части, создав раскол прихода. Одну часть составили фиксированные 20 лиц, а другую – сотни и тысячи прихожан, оказавшихся неправомочными членами прихода. «Общим собранием религиозного общества» признается Приходское собрание с ограниченной численностью. Это разделение Прихода не сразу было осознано как раскол. «Религиозные общества не пользуются правом юридического лица» (ст. 3).

Возникновение Прихода. Религиозное общество приступает к деятельности после регистрации в Исполкоме заявления, подписанного 20-ю гражданами (ст. 4).

 

2.3. Управление Приходом 1929 года

«О составе религиозного общества, его исполнительных и ревизионных органах и служителях культа в сроки и по форме, устанавливаемой НКВД, сообщается регистрирующему органу» (ст. 8).

«Общие собрания религиозных обществ происходят с разрешения местной власти» (ст. 12).

«Для непосредственного выполнения функций, связанных с управлением и пользованием культовым имуществом, а также в целях внешнего представительства, религиозные объединения избирают из среды своих членов на общем собрании верующих открытым голосованием исполнительные органы в количестве трех человек» (ст. 13).

«Регистрирующим органам предоставляется право отвода из состава членов исполнительного органа религиозного общества верующих отдельных лиц» (ст. 14).

«Денежные добровольные пожертвования верующих учитываются путем ведения казначеем приходо-расходной книги» (ст. 55).

«Для проверки культового имущества и денежных сумм, получаемых путем складчины или добровольных пожертвований, религиозными объединениями из среды своих членов на общем собрании верующих может быть избрана ревизионная комиссия в составе не более трех членов» (ст. 15).

«Собрания исполнительных и ревизионных органов религиозных обществ происходят без уведомления или разрешения органов власти» (ст. 16).

«Исполнительные органы религиозных обществ могут пользоваться штампами, печатями и бланками с обозначением своего наименования исключительно по делам религиозного характера. Эти штампы, печати и бланки не могут включать эмблемы и лозунги, установленные для учреждений и органов советской власти» (ст. 23).

О «служителях культа» упоминается в ст. 8 и ст. 19 вне связи с религиозным объединением, как будто оно не вступает с ними в официальные отношения.

Этот документ узаконил положение местных религиозных организаций и нашел форму существования для централизованной религиозной организации в виде религиозных съездов местных религиозных организаций и их исполнительных органов. Форма религиозных съездов осталась нереализованной. «Служитель культа» упомянут в этом документе дважды. Постановление в ст. 8 обязывает сообщать о «служителях культа» местной регистрирующей власти. Статья 19 «ограничивает район деятельности “служителей культа” местожительством членов обслуживаемого ими религиозного объединения и местонахождением молитвенного помещения». Больше речь о них не идет нигде. Постановление не определяет статус «служителей культа», не касается их взаимоотношений с религиозным объединением. Наркомфин облагает их налогом по ст. 19 в качестве «кустарей-одиночек», работающих без лицензии.

Постановлением заложен принцип разделения церковной общины на фиксированную группу из 20 человек, называемую «двадцатка», и реальную общину из 300–500 человек, непризнанных правомочными членами прихода. Фиксированная часть общины заключает договор с государством, получает в «безвозмездное пользование» здание храма, несет за него ответственность и получает некоторые права. Постановление разрешает всем желающим подписать договор, но ни одна община не воспользовалась таким разрешением вплоть до отмены Постановления. Это право осталось не осуществленным, а минимум 20 человек на практике превратился в максимум. Не пользуются таким правом прихожане до сих пор. Вопрос «почему?» требует исследования: «Все местные жители имеют право подписать договор, и после передачи культового имущества, приобретая право участия в управлении этим имуществом наравне с лицами, первоначально подписавшими договор» (Постановление, ст. 31). Нефиксированная часть общины юридически не существует. Численное ограничение разделило общину на две неравные части, расколов приход. «Общим собранием религиозного общества» признается Приходское собрание с ограниченной численностью. Это разделение до сих пор не осознано как раскол Прихода. Возможно, именно раскол прихода на формальную и реальную части отстраняет от инициативы и активности основную массу прихожан, не оставляя для них места в церкви, и становится основной причиной их безразличия к проблемам приходской жизни.

Постановление вводит обязательную регистрацию религиозной общины, как условие ее легитимности, не наделяя правом юридического лица. Приход не получил права иметь собственность и защищать свои интересы в гражданском суде.

Религиозная жизнь общины допущена в пределах храма за запертыми дверями и ограничена исключительно богослужебными функциями.

 

2.4. Противоречие Закона и Устава в организации Прихода

Постановление ВЦИК и Совнаркома 1929 г. «О религиозных объединениях» предполагало, что община создается только верующими гражданами. Централизованная церковная организация возникает как объединение религиозных организаций. Ей не дано право учреждать местную религиозную организацию. Все религиозные общины создают только верующие граждане. Такой же смысл сохраняет новое законодательство. Согласно ФЗ-125 от 1997 г., местная религиозная организация может быть создана только гражданами, проживающими в этой местности. Централизованная религиозная организация не может создавать местную религиозную организацию. Она может принять ее в структуру епархии, подтвердив вероучение и принадлежность Православию. Прием в структуру МП совершается в момент возникновения общины. Религиозная организация не выражает свое согласие на вступление. Она безоговорочно принимает типовой Устав РПЦ. Право вносить поправки, которое допускал Устав 1988 г., из нового Устава исключено. Чтобы зарегистрировать местную религиозную общину, требуется подтвердить, что она православная. Это делает МП в лице епископа данной области, если вновь созданная религиозная организация входит в ее состав.

Местная религиозная организация добровольно образуется местными гражданами, но может быть зарегистрирована в качестве юридического лица после утверждения архиереем. Утверждение архиерея обеспечивает общине две привилегии: администрация дает храм и юридическое лицо. Взамен – самостоятельность в пределах, ограниченных Уставом РПЦ. Согласно закону, «Устав Прихода утверждается учредителями или централизованной религиозной организацией» (ФЗ-125,10,1). Разграничение функций можно видеть в «принятии Устава общиной» и «утверждении архиерея». Однако право общины на редакцию своего Приходского Устава не предусмотрено. Тем самым «прием устава общиной» обращен в фикцию, а право на объединение, гарантированное Конституцией РФ и международной конвенцией о правах человека, поставлено под вопрос. Закон гарантирует, что право на объединение может быть ограничено только законом. На практике его ограничивает своей волей архиерей, не интересуясь мнением местной общины.

Гражданский суд поддерживает позицию архиерея, поскольку «Устав прихода утверждается учредителями или централизованной религиозной организацией». Суд имеет возможность выбрать, в чью пользу решать дело, и решает в пользу вертикали власти.

Отсюда следует, что Устав будет иметь то содержание, которого требует архиерей, а мнение Прихода никого не интересует. Устав пишется «под архиерея» и защищает право сильного.

Если религиозная организация не подчиняется безоговорочно, у нее отнимаются знаки принадлежности к МП. Теоретически закон позволяет ей существовать без регистрации и юридического лица. На практике это невозможно.

По постановлению ВЦИК 1929 г. патриархии не существует, только съезды местных религиозных организаций. То ли уполномоченный орган этого съезда, то ли сам съезд является «централизованной организацией». Таким съездом числилась МП. Фактически она существовала, как и сейчас, но юридически ее не было. В 1945 г., после войны проходит Собор и возникает «Положение об управлении РПЦ», внутренний документ МП, с санкции Сталина получивший юридическое значение.

Согласно изменениям и дополнениям, внесенным в 1961 г. и утвержденным Собором 1971 г., МП не имеет права вмешиваться в хозяйственную жизнь приходов. Храм с его имуществом принадлежит не Патриархии, а религиозной общине, а если она ликвидировалась, возвращается государству. Это решение было принято МП под давлением государства. Патриарх Алексий I и митрополит Пимен, и архиепископ Алексий, тогда управделами патриархии, потом патриарх, – они обосновывают все это церковными документами, ссылаясь на Иерусалимскую общину, которая передала дьяконам хозяйственную власть. Вся хозяйственная жизнь принадлежит общине, а священник не должен вмешиваться в дела общины. Община получила в свои руки право распоряжаться финансами и хозяйством и несла ответственность перед горсоветом и уполномоченным. Общину возглавлял староста и исполнительный орган (церковный совет), оставив настоятелю только духовное руководство. Архиерей назначал священника только с согласия приходской общины (точнее, с согласия уполномоченного).

Уполномоченный контролировал и постепенно присвоил функции Исполоргана. Он высказывал свои рекомендации архиерею по поводу назначения священников как бы от имени общины. Что касалось фиксированного состава общины («двадцатка», «Приходское собрание») и ее органов, он распоряжался ими по своему усмотрению. Архиерей не имел права вмешиваться в эти вопросы.

Теперь архиерей назначает священника без согласия приходской общины. Архиерею дано право определять состав общины и ее органов. Хозяйственной и финансовой деятельностью руководит настоятель храма по указаниям архиерея. Отчеты о финансовой деятельности составляет настоятель. Приходское собрание подтверждает протоколом, не имея возможности контролировать или разбираться в том, что подписывает. Если кто-то заинтересуется финансовыми подробностями, его исключат из состава Приходского собрания или Приходского совета, «чтобы не совал нос, куда не следует».

Устав остается прежним, финансы и хозяйственная деятельность принадлежат Приходскому совету, но настоятель не допускает Приход к деньгам, не советуется по хозяйственным вопросам. Устав дает настоятелю право подписи финансовых документов. Казначей не принимает выручку и не имеет сведений о доходах и расходах. Эти функции исполняет настоятель, не отчитываясь перед приходом. В Устав внесены поправки, перемешавшие функции настоятеля с функциями Приходского совета и отстранившими Приходское собрание и совет от всякого участия в управлении приходом. Многие хозяйственные функции дублируются. Не отняв эти функции у Приходского совета, Устав предоставляет их настоятелю. Это создает путаницу, если приходится разбираться, например, в суде. Путаница очень удобна, поскольку позволяет всегда принимать решение в пользу вертикали власти.

1 октября 1990 г. принят Закон СССР «О свободе совести и религиозных объединениях». Новый закон снижает необходимую для регистрации Прихода численность учредителей до 10 членов и предоставляет общине право юридического лица. Деятельность общины обоснована «внутренними установлениями», которые должны вписываться в рамки закона. Впервые возникает гражданский «Устав религиозной организации», подлежащий государственной регистрации. Община получила право на внебогослужебное общение и религиозное обучение детей. Трудовые отношения граждан с религиозной организацией строятся на основании Трудового договора. Священнослужители не выделены в особую категорию, их права защищены Трудовым кодексом. Все работающие получают социальные гарантии и государственную пенсию на общих условиях. Доходы от религиозной деятельности не облагаются налогом. При религиозных организациях создаются братства и другие объединения. Разрешается создавать предприятия, приюты, больницы. Разрешается хозяйственная, благотворительная и прочая деятельность. Закон просуществовал 25 дней.

25 октября 1990 г. принят Закон РСФСР «О свободе вероисповеданий».

Этот закон не имеет принципиальных отличий от предыдущего. Подчеркнуто право религиозных организаций осуществлять деятельность в соответствии со своими «внутренними установлениями», принятыми Уставом организации. Понятие «внутренние установления» не определено. Указано, что их ограничивает только закон. За 7 лет существования ФЗ благотворно изменил жизнь приходов и верующих граждан. Священнослужители получили социальные гарантии. Их трудовые права остались по-прежнему не прописанными и незащищенными.

26 сентября 1997 г. принят Федеральный Закон «О свободе совести и о религиозных объединениях», действующий по сей день. Этот закон принципиально отличается от двух предыдущих положениями, нарушающими равноправие религиозных организаций.

1. Создание местной религиозной организации обусловлено. Либо необходимо подтвердить, что местная религиозная организация входит в состав централизованной религиозной организации, либо следует подтвердить ее существование на данной территории не менее 15 лет (ФЗ-125, ст. 11, 5.). В последнем случае регистрация религиозной организации допускается по результатам религиоведческой экспертизы (ФЗ-125, ст. 11, 8).

При отсутствии документа, подтверждающего срок 15-летней давности или принадлежность к централизованной религиозной организации, религиозное объединение граждан называется «религиозной группой», не получает регистрации и юридического лица (ФЗ-125, ст. 7, 1–2; ст. 9, 1).

2. Учредителями местной религиозной организации могут быть только «граждане» РФ (ФЗ-125, ст. 9, 1). Местная религиозная организация создается 10-ю гражданами, проживающими на территории РФ постоянно и на законных основаниях (ФЗ-125, ст. 6–8). Централизованные религиозные организации не имеют права создавать «местную» религиозную организацию. Напротив, сами они создаются не менее, чем из трех «местных религиозных организаций» (ФЗ-125, ст. 8, 4).

3. Централизованные религиозные организации тоже могут создавать «религиозные организации (управления, проф образования, ФЗ-125; ст. 8, 6), но не «местные религиозные организации». Подчеркнуть это различие необходимо, поскольку «Устав религиозной организации утверждается ее учредителями или централизованной религиозной организацией» (ФЗ-125; ст. 10, 1). Закон не устанавливает одного из двух на выбор, но определяет, что Устав местной религиозной организации утверждаются ее учредителями, а Устав религиозной организации, созданной централизованной организацией, утверждается создавшей ее централизованной организацией. Устав «местной религиозной организации» утверждается ее учредителями. Централизованная религиозная организация утверждает только Уставы созданных ею религиозных организаций, но не может утверждать Устав местной религиозной организации. Это право принадлежит только учредителям местной религиозной организации. Здесь нечеткая формулировка закона вводит в заблуждение.

4. Статья 24, 1–4 устанавливает дискриминацию, лишая священнослужителей трудовых прав граждан РФ. Эта статья входит в противоречие с Трудовым Кодексом РФ.

24, 1. «Религиозные организации в соответствии со своими уставами вправе заключать трудовые договоры с работниками». Из безусловного принципа трудовых отношений (согласно ТК РФ, ст. 16 и 21) трудовой договор становится условностью, которой религиозная организация «вправе» пренебречь. Одно слово «вправе» разделяет, во-первых, работников на две категории: «защищенных законом работников» и «лишенных трудовых прав священнослужителей», во-вторых, ограничивает трудовые права работника его сословным положением и дискриминирует сословие священнослужителей РПЦ вопреки ТК РФ ст. 3.

24, 2. «Условия труда и его оплата устанавливаются в соответствии с законодательством РФ трудовым договором между религиозной организацией (работодателем) и работником». А если работодатель не заключает договор? Умолчав о защите труда «работающих без трудового договора», закон лишает их защиты прав и оставляет на произвол работодателя. Статья нарушает «основной принцип правового регулирования трудовых отношений: обеспечить право каждого на защиту государством его трудовых прав и свобод, в том числе в судебном порядке» ТК РФ ст. 2.

24, 3. «На граждан, работающих в религиозных организациях по трудовым договорам, распространяется законодательство РФ о труде». Напрашивается вывод, что на граждан, «работающих без трудового договора», законодательство РФ о труде не распространяется. Третий пункт 24 статьи вбивает последний гвоздь в крышку гроба прав священнослужителей. Косвенная форма лишения прав маскирует дискриминационный смысл закона.

24, 4. «Работники религиозных организаций, а также священнослужители подлежат социальному обеспечению, социальному страхованию и пенсионному обеспечению в соответствии с законодательством РФ». В ст. 24, 4 отчетливо прозвучало разделение «священнослужителей» и «работников», закрепленное законом, чтобы не сомневались: дискриминация священнослужителей в сфере труда совершается на основании закона. Дискриминационный характер ст. 24 закона о «свободе совести» очевиден: она дает правовое основание не заключать трудовой договор со священнослужителями, ограничивает и не защищает их гражданские права. На эту статью опирается Устав РПЦ, ограничивая право на труд и отдых для всего сословия священнослужителей.

«В учреждениях РПЦ трудовые договоры со священнослужителями не заключаются» (Письмо Управления делами Московской Патриархии от 11.03.1998 № 1086).

«Со священнослужителями и насельниками монастырей трудовые договоры не заключаются. Положение священнослужителей Церкви определяется каноническими установлениями церковных организаций. Не оформляются трудовые договоры на тех лиц, которые добровольно, без оплаты, в порядке пожертвования своим трудом помогают приходу, подворью, монастырю» (Обращение Святейшего Патриарха Алексия к участникам ежегодного Епархиального собрания г. Москвы 25 марта 2003 г.).