Понять природу человека

Адлер Альфред

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ОСНОВЫ РАЗВИТИЯ ХАРАКТЕРА

 

 

1

ЧТО ТАКОЕ ПСИХИКА?

ПОНЯТИЕ СОЗНАНИЯ

Мы приписываем наличие сознания только движущимся живым организмам. Предварительным условием существования сознания является свобода передвижения, поскольку организмы, прочно укорененные на одном месте, не имеют в нем необходимости. Насколько противоестественно было бы предполагать существование мыслей и чувств у дуба; утверждать, что этот дуб может сознательно согласиться с тем, что его срубят, поскольку он никак не в силах этого избежать; заявлять, будто он может предчувствовать, что его срубят; приписывать ему разум и свободу воли, зная, что он все равно не сможет воспользоваться этими качествами. При таких условиях воля и разум дуба неизбежно останутся мертворожденными.

Между способностью двигаться и сознанием существует строгая причинно-следственная связь. Это и составляет разницу между растением и животным. Анализируя эволюцию психики, мы, следовательно, должны рассматривать все, что связано с движением. Все вопросы, связанные с физическим движением, заставляют психику предвидеть, накапливать опыт и развивать память, лучше вооружаться для жизненной борьбы. Мы можем, таким образом, с самого начала установить, что развитие психики связано с движением и что эволюция и прогресс всех психологических явлений обусловлены подвижностью организма. Эта подвижность стимулирует, активизирует и требует все большей интенсификации умственной деятельности. Представьте себе человека, каждое движение которого кто-то планирует за него: его мысль будет бездействовать.

ФУНКЦИЯ ПСИХИКИ

Если мы рассмотрим функцию психики с этой точки зрения, то поймем, что рассматриваем эволюцию наследственной способности, органа нападения и защиты, при помощи которого живой организм реагирует на окружающую его ситуацию. Психическая деятельность — это комплекс агрессивных и защитных механизмов, конечное назначение которых — гарантировать продолжение существования данного организма и дать ему возможность безопасного развития. Если мы согласимся с этим положением, на его основе можно сделать дальнейшие выводы, которые мы считаем необходимыми для получения точного представления о психике. Мы не можем представить себе психическую деятельность изолированной личности. Мы можем представить ее лишь относительно окружающей среды, получающей стимулы извне и реагирующей на них.

Вышеизложенное подсказывает немало соображений об особенностях людей, их физической природе, их положительных и отрицательных качествах. Эти понятия весьма относительны, ибо нет объективных критериев, по которым можно судить, является ли та или иная физическая характеристика благом или недостатком. Судить об этом можно только исходя из ситуации, в которой оказался данный индивидуум. Всем известно, что нога человека — это, в некотором смысле, дегенеративная рука. Для животного, которому необходимо лазать по деревьям, нога, подобная человеческой, была бы явной помехой, но человек ходит по ровной поверхности, и нога для него настолько удобна, что вряд ли кто-нибудь предпочел бы иметь для ходьбы «нормальную» руку, а не «дегенеративную» ногу. Не подлежит сомнению: то, что в нашей жизни, как и в жизни других людей, кажется недостатком, не следует считать корнем зла. Лишь исходя из контекста, можно решить, является ли это свойство недостатком или достоинством.

НАША ЦЕЛЬ И ЦЕЛЕУСТРЕМЛЕННОСТЬ

Первое открытие, которое мы совершаем, исследуя самих себя, — наше постоянное стремление к какой-нибудь цели. Следовательно, мы не можем себе представить человеческую душу как нечто единое и неизменное. Лучше всего ее удается представить как набор движущихся частей, возникших из общего источника и стремящихся к достижению единой цели. Эта телеология, стремление к цели, является основой адаптации, и существование человеческой души немыслимо без цели, к достижению которой направлены все наши усилия.

Этой целью и определяется умственная жизнь личности. Ни один человек не способен мыслить, чувствовать, желать или мечтать без того, чтобы все эти действия определялись, продолжались, модифицировались и направлялись к какой-нибудь цели, которую всегда можно отыскать. Это обусловлено необходимостью для организма адаптироваться к окружающей среде и реагировать на нее. Физические и психологические явления человеческой жизни основаны на продемонстрированных нами фундаментальных принципах. Невозможно представить себе психологическое развитие вне зависимости от всегда находящейся перед нашими глазами цели, содержание которой, в свою очередь, определяется динамикой жизни. Сама цель может представляться нам либо изменяющейся, либо статичной. Исходя из этого, все явления нашего психологического существования можно считать приготовлением к какой-либо будущей ситуации. Душа, по-видимому, состоит главным образом из силы, стремящейся к цели; и психология личности рассматривает все проявления человеческого духа постольку, поскольку они направлены к такой цели.

Знание цели личности, вместе с некоторыми познаниями о мире, дает нам возможность понять значение способов самовыражения данной личности, направления, в котором развивается ее жизнь, и механизм их функционирования для достижения цели. Нам также необходимо знать, какие именно меры должна принять данная личность для достижения своей цели — точно так же, как мы можем предсказать траекторию падения камня, когда роняем его на землю, — хотя люди не следуют какому-то раз и навсегда установленному естественному закону, поскольку всегда находящиеся перед их мысленным взором цели все время меняются. Однако если у каждого из нас имеется своя постоянная цель, весь склад нашей психики должен быть направлен к ее достижению, как если бы он и в самом деле повиновался какому-то закону. Закон, управляющий нашей психикой, действительно существует, и это не подлежит сомнению; однако это не естественный закон, подобный закону тяготения, а закон, выработанный людьми. Говорить о каких-то фактических доказательствах существования естественных законов в психологии — значит стать жертвой самообмана. Всякий, кто считает, что может дать пример необоримой и однозначно предопределяющей события власти обстоятельств, играет краплеными картами. В конце концов, если художник решает написать картину, мир объясняет это тем, что у него имеются социальные установки, необходимые для личности, поставившей себе такую цель. Он будет пользоваться обычными в этих случаях приемами и получит ожидаемые результаты, как если бы в этом проявлялся определенный закон природы. Однако есть ли у него какая-то необходимость написать эту картину? Поскольку известно, что художник обладает свободной волей, мы должны сделать вывод, что наносить краску на холст его заставляет желание достигнуть поставленной перед собой цели.

Между физическими движениями и движениями человеческой души существует различие. Все вопросы о свободе воли зависят от этого важного тезиса. В настоящее время принято считать, что воля человека не свободна. Действительно, воля человека становится несвободной, как только она связывает себя какой-то определенной целью. А поскольку эту цель зачастую определяют его связи в космическом, физическом и социальном плане, неудивительно, что столь часто представляется, будто жизнь нашей психики зависит от непреложных законов природы. Однако если, например, человек отрицает свои связи с обществом и восстает против них, или если он отказывается приспособиться к реалиям жизни, все эти на первый взгляд непреложные законы отменяются и появляется новый закон, определяемый новой целью. Таким же образом закон общественной жизни ни к чему не обязывает индивидуума, который запутался в жизни и пытается отрицать существование других людей. Следовательно, я должен повторить еще раз: любое движение нашей души может совершиться лишь тогда, когда мы выбрали соответствующую цель.

С другой стороны, наблюдая за деятельностью индивидуума, можно понять его цель. Это особенно важно, поскольку мало кто из людей точно знает, в чем заключается его цель. На практическом уровне именно этой процедуре мы должны следовать, если хотим приобрести какие-то знания о человечестве. Так как большинство действий многозначны, это не всегда просто. Однако мы можем зафиксировать несколько примеров известного поведения того или иного человека, сравнить их и выстроить график. Таким образом, мы приходим к пониманию человека, соединив две точки, в которых выражалась определенная психологическая установка, кривой, выражающей разность времени. Этот метод применяется для получения ясного представления о жизни данной личности. Приведем пример, иллюстрирующий, как можно обнаружить у взрослого модель поведения, которая с поразительным постоянством воспроизводит закрепленные в детстве поведенческие установки.

Тридцатилетний мужчина чрезвычайно агрессивного характера, сумевший добиться успеха и признания несмотря на трудное детство, пришел к терапевту в состоянии глубокой депрессии с жалобами, что у него пропало желание работать и даже жить. Как он объяснил, вскоре он должен обручиться, но смотрит на будущее с крайним беспокойством. Его мучает ревность, и он готов уже расторгнуть помолвку. Факты, приводимые им в объяснение своей ревности, не очень убедительны, и поскольку молодая особа, о которой идет речь, ни в чем не виновата, необходимо выяснить причину его очевидного к ней недоверия. Он принадлежит к тем индивидуумам, которые сближаются с другим человеком, чувствуют к нему влечение, но сразу же начинают относиться агрессивно, чем разрушают тот самый контакт, который им хотелось установить.

Теперь построим график стиля жизни описанного выше человека, взяв одно событие его жизни и пытаясь связать его с его нынешними установками. В соответствии с нашей обычной практикой мы просим его рассказать о первом воспоминании детства, хотя нам известно, что проверить достоверность этого воспоминания с объективной точки зрения не всегда возможно. Он вспоминает, что был на рынке с матерью и младшим братом. Рынок был забит толпой, и мать взяла его на руки, но потом решила, что ей следует нести на руках того ребенка, который поменьше, поставила его на землю и взяла младшего брата, а нашего пациента толкали в толпе, и он чувствовал себя совершенно растерянным. Тогда ему было четыре года от роду. В этом воспоминании можно заметить нечто уже услышанное нами в описании его нынешнего душевного расстройства: он не уверен, что ему оказывают предпочтение, и не в силах вынести мысли, что кто-то другой может занять его место. Стоило нам указать нашему пациенту на эту аналогию, как он, изумившись, тут же увидел ее и сам.

Психологическая цель, к достижению которой направлены все действия каждого человека, определяется влиянием и впечатлениями детства, обусловленными средой, в которой он растет. Представление об идеальном состоянии, то есть цели, вероятно, формируется в первые месяцы жизни человека. Уже в это время определенные ощущения способны вызвать у ребенка чувство радости или печали. Так на поверхность всплывают первые черты будущей жизненной философии, выраженной самыми примитивными средствами. Основные факторы, оказывающие воздействие на психику, формируются в младенчестве. Далее на этом фундаменте воздвигается надстройка, которая под влиянием различных внешних факторов может модифицироваться и трансформироваться. Вскоре под воздействием множества факторов ребенок оказывается вынужден сформировать определенное отношение к жизни и решить, как именно он будет реагировать на те проблемы, которые ставит перед ним жизнь.

Исследователи, полагающие, что черты характера взрослого человека можно различить в младенчестве, не так уж далеки от истины. Именно поэтому многие считают характер наследственным явлением. Однако представление, согласно которому характер и склад личности наследуются нами от родителей, однозначно вредно. Помимо прочего, оно мешает педагогу в его работе и подрывает его уверенность в себе, а также позволяет ему уклоняться от ответственности, просто сваливая вину за неудачи своих учеников на их плохую наследственность. Нет смысла объяснять, что это противоречит самой цели педагогики.

Наша цивилизация играет немаловажную роль в развитии психологической целевой установки личности. Она определяет правила и границы, с которыми ребенок конфликтует, пока не отыщет способа исполнять свои желания, дающего как чувство безопасности, так и успешную адаптацию к жизни. Еще в детстве выясняется, какова степень безопасности, которая требуется ребенку с учетом реалий нашего общества. Под безопасностью мы имеем в виду не только защищенность от опасностей, но и ту степень безопасности, которая гарантирует продолжение нашего существования при оптимальных условиях. Ребенок обеспечивает ее себе, требуя большей безопасности, чем необходимо для удовлетворения его первоочередных нужд, большей, чем необходимо для спокойной жизни. Так в его психологическом развитии возникает новая склонность — склонность к доминированию и превосходству.

Подобно взрослому, ребенку хочется превзойти всех своих соперников. Он стремится к превосходству, которое гарантирует ему уверенность и адаптацию, тождественные с целью, которую он ранее поставил себе. Таким образом появляется некоторая психологическая тревожность, которая со временем становится сильнее. Теперь предположим, что окружающий мир начинает требовать более сильной реакции. Если в этот критический момент ребенок не верит в свою способность преодолеть трудности, мы увидим, как он усердно ищет способа увильнуть и изобретает сложные отговорки, смысл которых — утолить снедающую его жажду славы.

При таких условиях основной целью часто становится уклонение от любых серьезных трудностей. Ребенок отступает перед трудностями или избегает их с тем, чтобы на время уйти от ответа на требования, которые ставит перед ним жизнь. Мы должны понять, что психологические реакции человека не являются чем-то неизменным и абсолютным: любая реакция всегда частичка и эффективна лишь в какой-то период времени, поэтому считать ее универсальным решением проблемы не следует. При анализе развития детской психики нам в особенности нельзя забывать, что мы имеем дело с исключительно временной кристаллизацией идеи цели. Мы не можем применять к детской психике те же критерии, которыми пользуемся при оценке психики взрослого человека. Имея дело с ребенком, мы должны заглядывать дальше и представлять себе то конечное состояние, в которое его в конце концов приведут его энергия и действия. Если мы сможем заглянуть ему в душу, то сумеем понять, каким образом все проявления его характера стремятся к идеалу, созданному им для себя в качестве воплощения желаемого пути к полной адаптации к жизни.

Если мы хотим понять, почему ребенок поступает так, а не иначе, мы должны взглянуть на вещи с его точки зрения. Основная социальная установка, связанная с его точкой зрения, может направить ребенка к цели различными путями. Прежде всего имеется оптимистическое отношение к жизни, когда ребенок уверен, что способен разрешить любые проблемы, возникающие у него на пути. В этих условиях он вырастет человеком, убежденным, что жизненные труды ему по плечу. В этом случае мы видим, что у ребенка развивается мужество, открытость, откровенность, ответственность, трудолюбие и тому подобное. Противоположность этому — развитие пессимизма. Представьте себе, какова может быть цель у ребенка, не уверенного, сможет ли он разрешить свои проблемы! Каким пугающим должен казаться мир такому ребенку! Здесь мы видим робость, погруженность в себя, недоверчивость и другие черты, с помощью которых слабый человек старается защитить себя. Его цель окажется вне его досягаемости и вдали от того переднего края, на котором идут главные сражения жизни.

 

2

ПСИХИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ В СОЦИАЛЬНОМ АСПЕКТЕ

Чтобы узнать, каким образом кто-либо мыслит, нам необходимо исследовать его взаимоотношения с другими людьми. Межличностные отношения, с одной стороны, обусловливаются самой природой вселенной, а следовательно, они подвержены изменениям. С другой стороны, эти отношения определяются порождениями человеческого общества, например, политическими традициями в данном обществе или стране. Мы не сможем уяснить себе работу человеческой психики, не поняв в то же время эти социальные взаимоотношения.

АБСОЛЮТНАЯ ИСТИНА

Психика не может действовать самостоятельно. Перед ней постоянно возникают проблемы, и необходимость решать их, как правило, и определяет направление развития психики. Эти проблемы неразрывно связаны с логикой нашей общественной жизни; требования общества влияют на личность, но редко позволяют ей влиять на себя, да и то лишь до определенной степени. Однако существующие условия нашей общественной жизни нельзя пока что считать окончательно сложившимися. Они слишком сложны и слишком неустойчивы. Кроме того, мы слишком опутаны общественными взаимоотношениями, чтобы быть в состоянии пролить на проблему психики достаточно света для полного ее понимания.

Единственный выход из этой дилеммы, имеющийся у нас, — это принять логику нашей общественной жизни на земле как абсолютную истину в последней инстанции, которую следует постигать шаг за шагом, предварительно исправив все ошибки и промахи, возникшие из-за несовершенства нашей общественной организации и ограниченности наших способностей. При этом нам следует особо остановиться на материалистической концепции общества, данной Марксом и Энгельсом. Согласно их учению, логику мышления и поведения индивидуумов определяет экономический базис общества. Наша концепция «логики общественной жизни» или «абсолютной истины» отчасти основана на приятии существующих представлений. Тем не менее история и наше проникновение во внутренний мир личности (а именно психология личности) учат нас, что индивидууму иногда бывает удобно реагировать на требования социально-экономической системы неправильным образом. Пытаясь увильнуть от системы, он может безнадежно запутаться в последствиях своих неправильных реакций. Наш путь к абсолютной истине поможет нам избежать бесчисленных ошибок.

НЕОБХОДИМОСТЬ ОБЩЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ

Правила общественной жизни так же очевидны, как законы климата, которые вынуждают нас принимать те или иные меры: желание защититься от холода заставляет строить дома, и так далее. О неодолимой тяге человека к обществу и общественной жизни свидетельствуют институты, формы которых нам не обязательно понимать до конца, например — религия, где совместное богослужение связывает членов общины между собой. Хотя условия нашей жизни определяются в первую очередь непреложными законами вселенной, в дальнейшем эти условия устанавливаются общественной и общинной жизнью людей и законами и правилами, которые она создает. Нужды общества определяют все межчеловеческие отношения. Общественная жизнь предопределяет индивидуальную жизнь человека. В истории человечества нет цивилизации, основы которой не закладывались бы сообща; люди развивались не поодиночке, а общинами. Это очень легко объяснить. Весь животный мир демонстрирует нам непреложный закон: виды, особи которых не способны выстоять в борьбе за существование поодиночке, обретают дополнительную силу благодаря стадному образу жизни.

Дарвин уже давно привлек наше внимание к тому факту, что слабые животные никогда не живут в одиночку. Нам поневоле приходится отнести человека к таким слабым животным, поскольку человек также недостаточно силен для того, чтобы жить одному. Не имея орудий, он может оказать разрушительным природным стихиям лишь самое слабое сопротивление. Даже для того, чтобы попросту не исчезнуть с лица земли, ему требуются всевозможные искусственные инструменты. Представьте себе, что вы без каких-либо орудий, кроме голых рук, оказались в первобытном лесу! Ваше положение будет более рискованным, чем у любого иного живого существа. Люди — существа общественные, а не одиночные. Они не имеют ни скорости, ни силы, ни зубов хищника, ни зорких глаз или острого слуха, которые предупреждают об опасности других животных. Чтобы обеспечить свое существование, человечеству требуется целый набор различных инструментов. Как наш режим питания, так и наши физические характеристики и наш образ жизни требуют использования таких инструментов.

Таким образом, нам следует осознать, что человек способен выжить только в особо благоприятных условиях. Эти благоприятные условия удалось создать благодаря жизни в обществе. Жизнь в обществе стала необходимостью, поскольку существование общества и разделение труда, посредством которого каждый индивидуум подчинял себя группе, обеспечивало дальнейшее существование биологического вида. Только разделение труда (иначе говоря — цивилизация) способно предоставить человечеству средства к выживанию. Только освоив разделение труда, люди сумели самоутвердиться. Вспомните, как тяжелы роды у человека и сколько заботы требуется приложить, чтобы ребенок не умер в младенчестве! Дети могли получить такой продолжительный уход и заботу только там, где существовало разделение труда. Вспомните об огромном количестве телесных болезней и расстройств, присущих человеку, особенно в младенчестве, — и вы получите некоторое представление о том, какой невероятной заботы требует сохранение жизни каждого человека, и сумеете понять, почему людям необходимо жить в обществе. Общество — лучший гарант нашего дальнейшего существования!

УВЕРЕННОСТЬ И АДАПТАЦИЯ

Из вышесказанного мы можем сделать вывод, что по сравнению с другими формами жизни человек является организмом неполноценным. Это чувство неполноценности и ненадежности существования всегда присутствует в человеческом сознании. Это постоянный стимул к изобретению лучших способов адаптации к жизни на Земле. Этот стимул заставляет людей добиваться того, чтобы не оказаться в невыгодном положении по сравнению с остальным животным миром.

Инстинкт общественной жизни оказал человечеству великую услугу: он изощрил наше самое замечательное орудие защиты от окружающих невзгод — человеческий разум. Именно интеллект позволил такому уязвимому существу, как человек, успешно адаптироваться к окружающей среде и уверенно в ней существовать. Первобытным людям было бы гораздо труднее стать способными побеждать своих естественных врагов, если бы они попытались обзавестись естественными орудиями защиты — например, рогами, когтями или клыками. Разум сумел немедленно прийти человеку на помощь и компенсировать его физические недостатки. Постоянное чувство собственной неадекватности стимулировало у людей способность предвидеть опасность и избегать ее, и благодаря ему разум сумел развиться и стать тем, чем он является сейчас, — органом мышления, чувств и действий. Общество сыграло в этом процессе адаптации существенную роль, и с самого своего зарождения разум должен действовать в условиях общественной жизни. Все его способности развиваются, опираясь на один основополагающий принцип: логику общественной жизни.

Следующей ступенью развития умственных способностей человека нам, несомненно, следует считать присущие людям понятия логического мышления, которые от своего зарождения обладают всеобщей применимостью. Логично лишь то, что полезно всем. Членораздельная и логичная речь — это чудо, отличающее человеческие существа от всех остальных животных, — является жизненно необходимым инструментом общественной жизни. Феномен речи, форма которой ясно указывает на ее общественное происхождение, опять-таки нельзя оторвать от понятия общей полезности. Речь была бы совершенно ненужной индивидууму, живущему в одиночку; она может пригодиться лишь в условиях общества. Это продукт общественной жизни, связующее звено между личностями в обществе. Общественное происхождение речи подтверждается примером тех индивидуумов, которые выросли в условиях затрудненных или невозможных контактов с другими людьми. Некоторые из этих людей порвали все нити, связующие их с обществом, по своей воле; другие оказались жертвой обстоятельств. В любом случае они страдают дефектами речи или заиканием и неспособны выучить иностранные языки. Все указывает на то, что овладеть искусством речи и сохранить этот навык можно только в условиях развитых контактов с другими людьми.

Речь необычайно важна для развития человеческой души. Логическое мышление реально лишь при посредстве языка, который дает нам возможность создавать понятия и осознавать различия в значениях. Сами наши мысли и чувства становятся понятными лишь тогда, когда мы признаем, что подобное испытываем не мы одни; наше наслаждение прекрасным основывается на знании того, что признание, понимание и чувство красоты всеобщи. Отсюда следует, что такие идеи и понятия, как разум, интеллект, логика, этика и эстетика не являются личным делом каждого, а рождаются в процессе общественной жизни человечества. Все это связи между индивидуумами, назначение которых — сохранение цивилизации.

СОЦИАЛЬНОЕ ЧУВСТВО

Теперь мы можем понять, что любые правила, имеющие целью обеспечить выживание человечества, как-то: кодексы законов, тотемы и табу, суеверия и образование, — должны определяться понятиями данного общества и соответствовать им. Мы уже упоминали этот тезис в связи с религией. Мы считаем адаптацию личности к обществу важнейшей психологической функцией как личности, так и общества. То, что мы называем справедливостью и праведностью и считаем самыми ценными чертами характера человека, — не что иное, как исполнение условий, вытекающих из социальных нужд человечества. Эти условия формируют характер и направляют действия личности. Ответственность, верность, откровенность, правдивость и тому подобное — это достоинства, которые возникают и поддерживаются лишь благодаря незыблемым принципам общественной жизни. О том, хорошо или плохо то или иное качество характера, мы можем судить, лишь глядя на него глазами общества. Хорошие поступки, например достижения в науке, политике или искусстве, становятся достойными внимания лишь тогда, когда доказана их ценность для всех. Критерии, по которым мы судим о той или иной личности, определяются ценностью этой личности для человечества в целом. Мы сравниваем личность индивидуума с идеальным образом личности, которая выполняет свои задачи и преодолевает лежащие перед ней трудности с пользой для общества в целом, личности, чье социальное чувство высокоразвито. Если воспользоваться словами одного из наших сотрудников, Карла Фуртмюллера, это такая личность, «которая ведет жизненную игру согласно законам общества».

В ходе наших исследований станет все более очевидно, что хорошо приспособленная к жизни в обществе личность не может сформироваться, если не прививать ей глубокого сознания единства с человечеством и не обучать искусству быть цельным человеком.

 

3

РЕБЕНОК И ОБЩЕСТВО

Общество налагает на нас определенные обязанности, которые оказывают влияние на нормы и формы нашей жизни, а также на наше умственное развитие. Общество имеет органическую основу. Точкой, где индивидуум и общество смыкаются, можно считать тот факт, что человеческий род состоит из двух полов. В сообществе, созданном мужем и женой, люди удовлетворяют свое стремление к жизни, добиваются уверенности в себе и обеспечивают свое счастье. Если мы вспомним, как продолжительно взросление ребенка, это подтвердит нам, что человеческая жизнь не может развиваться вне общества, дающего ей защиту. Различные обязанности, связанные с жизнью, несут с собой необходимость разделения труда, которое не только не изолирует людей друг от друга, но и усиливает их связи между собой. Каждый должен помогать ближнему; каждый должен ощущать свою связь с товарищами. Так было положено начало межличностным отношениям. Теперь мы должны более подробно рассмотреть те отношения, в которые вступает ребенок после своего рождения.

МЛАДЕНЧЕСТВО

Будучи зависим от помощи общества, каждый ребенок оказывается лицом к лицу с миром, который дает и берет, который требует адаптации к себе, но в то же время удовлетворяет его жизненные потребности. Удовлетворению инстинктов ребенка мешают препятствия, столкновение с которыми болезненно. В начальный период жизни он осознает, что есть другие люди, и они могут удовлетворить свои нужды более полно и лучше приспособлены к жизни. Можно сказать, что его психика рождается в тех ситуациях детства, которые требуют интеграции для того, чтобы обеспечить возможность нормальной жизни. Наша душа достигает этого, оценивая каждую из ситуаций и выходя из нее таким образом, чтобы как можно полнее удовлетворить наши инстинкты с наименьшим вероятным дискомфортом.

Таким образом, ребенок приучается преувеличивать размеры и силу, необходимые для того, чтобы открыть дверь или передвинуть тяжелый предмет, а также признает право других отдавать ему приказания и требовать послушания. У него возникает желание вырасти, стать таким же сильным, как другие, или даже еще сильнее. Доминировать над окружающими становится главной целью его жизни, поскольку старшие, хотя и обращаются с ним как с существом низшего порядка, обязаны о нем заботиться из-за самой его слабости. У него имеются две возможности: либо подражать действиям и методам взрослых, которые он видит, наблюдая за ними, либо демонстрировать свою слабость, что те же самые взрослые воспринимают как требование их помощи, на которое нельзя ответить отказом. Мы постоянно видим у детей эту бифуркацию психологических склонностей.

Формирование типов характера начинается в раннем возрасте. В то время как одни дети развиваются по пути накопления сил и стараются добиться признания благодаря мужеству и уверенности в себе, другие как бы спекулируют на своих слабостях и стараются их всячески демонстрировать. Достаточно понаблюдать за поведением, выражением лица и манерой держаться тех или иных детей, чтобы понять, какой из двух групп они принадлежат. Каждый из типов характера имеет значение только в том случае, если мы поймем его взаимоотношения с окружающей средой, а окружающая ребенка среда обычно отражается в его поведении.

Основой основ развития ребенка является его стремление компенсировать свои слабости; из этого чувства неполноценности возникает тысяча талантов и способностей. Ситуации, в которые жизнь может поставить детей, имеют между собой огромные индивидуальные различия. В некоторых случаях мы видим, что окружающая среда несет в себе угрозу для ребенка, и у него возникает впечатление, будто весь мир является враждебной территорией. Это мрачное впечатление создается из-за несовершенства восприятия и мышления ребенка. Если его воспитание не противодействует этому заблуждению, личность ребенка может развиться таким образом, что он будет всегда поступать так, будто мир — это враждебная территория. Его убеждение во враждебности мира будет расти с каждым затруднением, встреченным им на жизненном пути. Подобное часто случается с детьми, имеющими от рождения какой-нибудь физический недостаток. Такие дети относятся к окружающему миру совсем иначе, нежели те, кто приходит в мир без подобных недостатков. Эта так называемая органическая неполноценность может выражаться в затрудненности движений, пороках тех или иных органов или пониженной сопротивляемости инфекциям, приводящей к частым болезням.

Физические недостатки — не единственная причина трудностей, с которыми сталкивается ребенок при вступлении в мир. Любые неразумные требования, предъявляемые ребенку введенной в заблуждение семьей (или недопустимая форма, в которой предъявляются эти требования), сравнимы по воздействию с материальными препятствиями вокруг него. Ребенок, пытающийся адаптироваться в мире, внезапно наталкивается на препятствия, особенно если он растет в семье, которая сама пала духом и где господствует пессимизм, очень легко передающийся ребенку.

ВЛИЯНИЕ ПРЕПЯТСТВИЙ

Если вспомнить, сколько препятствий встречается ребенку на каждом шагу, не стоит удивляться, что его реакция на них не всегда адекватна. Его мышление начало развиваться лишь недавно, и ребенок сталкивается с необходимостью подчиняться непреложным законам жизни в тот момент, когда его способности к адаптации еще не сформировались. Жизнь для него — один огромный эксперимент. За каждым примером его неправильной реакции на окружающую обстановку кроется целый ряд попыток отреагировать правильно и преуспеть в жизни. Особый интерес представляет реакция подростка на ту или иную ситуацию. Реакция, в которой находит выражение его модель поведения, дает возможность заглянуть в его психику. В то же время мы должны учитывать, что реакции любого индивидуума, как и общества в целом, нельзя оценивать по раз и навсегда заданному шаблону.

Результатом столкновения ребенка с препятствиями в ходе его психологического развития обычно является торможение или искажение его социального чувства. Эти препятствия можно разделить на две категории. Одни коренятся в пороках материальной среды обитания ребенка — это могут быть ненормальные экономические, социальные, расовые отношения или условия в семье; к другим относятся физические недостатки. Основа нашей культуры — здоровье и адекватность. Поэтому ребенок, имеющий серьезный физический недостаток, оказывается при решении жизненных проблем в невыгодном положении. К этой группе принадлежат дети, поздно начавшие ходить или передвигающиеся с трудом, а также те, кто медленно учатся говорить или долгое время остаются неуклюжими из-за того, что развитие функций их мозга замедлено по сравнению с нормой. Мы все знаем таких детей, которые постоянно на что-то натыкаются, которые неуклюжи и медлительны и живут под гнетом физических и моральных страданий. Разумеется, не исключено, что с течением времени ребенок сам преодолеет свою неполноценность и его психика при этом не пострадает. Подобное может произойти, если на почве трудностей у него не возникло неутихающего чувства безысходности, которое наложит отпечаток на всю его дальнейшую жизнь. Вдобавок к природным недостаткам, ситуацию могут осложнить и проблемы экономического характера.

Законы человеческого общества — закрытая книга для детей, плохо подготовленных к тому, чтобы занять в нем свое место. На любой представившийся им шанс они смотрят с подозрением и недоверием, они склонны к самоизоляции и уклонению от своих обязанностей. Такие дети обостренно чувствуют враждебное отношение мира к себе и невольно преувеличивают эту враждебность. Их интерес к темным сторонам жизни гораздо сильнее, чем к светлым. В большинстве случаев они неправильно оценивают и те, и другие, а посему проводят жизнь в постоянной настороженности. Они требуют к себе повышенного внимания и, разумеется, ставят себя гораздо выше остальных. В тех обязанностях, которые жизнь неизбежно накладывает на людей, они видят не столько стимул, сколько препятствие. Вскоре между ними и их окружением разверзается пропасть, которую их враждебное отношение к другим людям постоянно расширяет. Кроме того, каждый шаг в жизни они делают с величайшей осторожностью, все более и более отчуждаясь от реальной жизни, и в результате лишь создают для себя добавочные трудности.

Аналогичные проблемы могут возникнуть, когда естественная нежность и ласка родителей по отношению к детям проявляются недостаточно. Подобное поведение всегда чревато серьезными последствиями для развития ребенка. Ребенок становится настолько черствым, что оказывается не способен распознать любовь и дать ей надлежащее применение, поскольку его инстинкт нежности так и не сумел развиться. Нелегко научить ребенка, выросшего в семье, где нет любви или не принято ее выражать внешне, выказывать нежность к кому бы то ни было. Его жизненной позицией станет эскапизм, бегство от любви и привязанности. То же самое может произойти, если неразумные родители, учителя или другие взрослые приучают детей считать, будто любовь и нежность якобы неприличны, смешны или немужественны. Например, многим детям внушают, что нежность — это слабость. Подобный эскапизм особенно выражен у тех детей, которые часто были мишенью для насмешек. Такие дети испытывают неподдельный страх перед внешним проявлением эмоций, так как боятся, что их желание показать свою любовь к другим смешно. Они борются с естественной нежностью, как если бы это было орудие порабощения или деградации личности.

Таким образом, барьеры на пути развития нашей способности любить могут быть поставлены еще в раннем детстве. В результате жестокого воспитания, когда любое проявление нежности сдерживается и подавляется, ребенок уходит от окружающей действительности и понемногу теряет связи, которые имеют огромное значение для его психологического и духовного развития. Иногда среди окружающих его людей лишь один дает ему шанс сблизиться с собой; в таком случае ребенок начинает испытывать к этому другу глубокую привязанность. Вот почему встречаются личности, чей круг общения настолько узок, что ограничивается лишь одним человеком. На примере мальчика, который почувствовал себя отверженным, когда заметил, что его мать выказывает любовь только к его младшему брату, и отправился скитаться по жизни в поисках тепла и нежности, которыми был обделен в раннем детстве, можно видеть, с какими проблемами может столкнуться в жизни такой человек. Не стоит и объяснять, что развитие подобных индивидуумов чрезвычайно затруднено.

Воспитание, которому присуща чрезмерная нежность, так же вредно, как и воспитание без всякой нежности. Избалованного ребенка преследуют не меньшие проблемы, чем нелюбимого. У избалованного ребенка развивается неумеренная и ненасытная жажда любви, а в результате он привязывается к кому-нибудь и не желает отвязаться. Основываясь на неправильно истолкованном личном опыте, ребенок настолько преувеличивает ценность любви, что делает вывод, будто бы его любовь налагает на окружающих взрослых определенные обязанности. Добиться этого нетрудно — ребенок говорит родителям: «Я вас люблю, а значит, вы должны сделать то-то и то-то». В семейном кругу подобные нормы поведения довольно распространены. Стоит ребенку распознать у других такую склонность, и он начинает усиленно демонстрировать свои чувства, чтобы поставить их в большую зависимость от своего расположения.

Нужно постоянно следить, не начал ли ребенок относиться к одному из членов семьи с подобной чрезмерной привязанностью и нежностью. Не подлежит сомнению, что такое воспитание вредно повлияет на будущее ребенка. Теперь он посвятит всю жизнь борьбе за то, чтобы любыми средствами завоевать расположение окружающих. Чтобы добиться этого, он не побрезгует никакими средствами, имеющимися в его распоряжении. Он станет пытаться подчинить себе соперника — брата или сестру — или начнет ябедничать на них. Такой ребенок может даже подговаривать своих братьев на дурные поступки с тем, чтобы одному купаться в любви и нежности своих родителей. Чтобы привлечь к себе внимание взрослых, он подвергает их давлению социальных факторов. Он может облениться или начать плохо себя вести с единственной целью — вынудить родителей посвящать себе больше времени. Он также может стать образцовым ребенком, чтобы получить в награду за это внимание других.

Таким образом, мы можем сделать вывод: если структура психики установилась, средством для достижения цели может служить все, что угодно. Чтобы достигнуть своей цели, ребенок может развиваться в антиобщественном направлении, но для достижения той же цели он может стать благовоспитаннейшим и во всех отношениях превосходным ребенком. В любой группе детей, как правило, имеется один, который добивается внимания к себе дерзким поведением, в то время как другой, более сообразительный, достигает той же цели демонстративным послушанием.

Среди избалованных детей можно выделить группу тех, с пути которых убирались любые препятствия. Потенциал и способности этих детей ослаблены мягкостью воспитания: им ни разу не предоставляли возможность взять на себя ответственность за что-либо и тем самым лишили какой бы то ни было возможности приготовиться к взрослой жизни. Никто не учил их выстраивать отношения даже с теми, кто хочет познакомиться с ними поближе, не говоря уже о тех, кто из-за трудностей и ошибок своего детства избегает контактов с людьми. Такие дети совершенно не подготовлены к жизни, так как им ни разу не выпал шанс попрактиковаться в преодолении трудностей. Стоит им покинуть тепличную атмосферу своего дома, где они — маленькие короли, и их неизбежно ждут тяжкие поражения и горькие разочарования, причина которых одна: они не могут найти никого, кто дал бы им ту чрезмерную заботу, внимание и защиту, которые они приучены принимать как должное.

Все проблемы подобного рода имеют одну общую черту: они в большей или меньшей степени ведут к изоляции ребенка. Так, например, у детей, страдающих расстройствами пищеварения, формируется особое отношение к питанию, и в результате их развитие происходит совершенно иначе, чем у детей с нормальным пищеварением. Дети с дефектами различных органов также ведут специфический образ жизни, который в конечном счете может привести их к изоляции. Есть и другие дети, которые не могут ясно осознать свое место в окружающей действительности и даже пытаются уйти от нее. Они не могут найти себе друзей, не участвуют в играх своих товарищей — либо от зависти, либо из презрения к этим играм — и замыкаются в своем мирке.

Изоляция также угрожает детям, выросшим под гнетом чрезмерно строгого воспитания. Для них окружающий мир — место неприветливое, так как они приучены ожидать от него только плохого. Они либо решают, что должны молча переносить все страдания, либо ведут себя подобно крестоносцам и вступают в борьбу с действительностью, которая всегда была к ним столь враждебной. Такие дети считают, что жизнь и налагаемые ею обязанности чрезмерно трудны, и, как легко понять, они будут заняты главным образом защитой своего маленького мирка, изо всех сил стремясь не допустить какого-либо вторжения в него. Под давлением преувеличенной осторожности у них развивается склонность обходить любую серьезную проблему стороной, чтобы избежать риска возможного поражения.

Другая общая черта всех подобных детей, свидетельствующая об их недостаточно развитом социальном чувстве, — это то, что они думают о себе больше, чем о других. Эта особенность как нельзя лучше отражает то пессимистическое видение окружающего мира, к которому они были приведены всем ходом своего развития. Для них невозможно реализовать себя и жить счастливо, если только они не смогут найти способ изменить свой неправильный образ поведения.

ИНДИВИДУУМ КАК ОБЩЕСТВЕННОЕ СУЩЕСТВО

В главе 2 мы объяснили, что склад личности индивидуума можно познать лишь тогда, когда мы увидели индивидуума в его социальном окружении и оценили его положение в окружающем мире. Под положением мы понимаем его место в порядке вещей и его отношение к окружающей действительности и жизненным проблемам — например, к задачам, которые ставит перед ним работа, дружеские отношения и повседневное общение с другими людьми. Таким образом мы уже сумели сделать вывод, что впечатления, обрушивающиеся на любого человека с самого раннего детства, оказывают влияние на его социальные установки в течение всей жизни. Мы даже способны оценить отношение ребенка к жизни, когда ему всего лишь несколько месяцев от роду. Спутать между собой поведение двух младенцев этого возраста невозможно, потому что они уже демонстрируют ярко выраженные поведенческие установки, которые по мере их взросления станут лишь яснее. Отклонений от этой схемы просто не существует.

Все мысли ребенка во все возрастающей степени проникнуты его социальными взаимоотношениями. Первое свидетельство наличия этого врожденного социального чувства проявляется в том, что ребенок начинает искать любви, что приводит его к стремлению быть рядом со взрослыми. Любовь ребенка всегда направлена на других, а не на собственное тело, как утверждает Фрейд. В зависимости от его индивидуальных особенностей эти эротические устремления могут иметь различную интенсивность и способ выражения. У детей старше двух лет эти различия видны в речи. Лишь серьезнейшее психическое расстройство, связанное с дегенерацией личности, может заставить ребенка потерять социальное чувство, которое к этому времени уже глубоко укоренилось в нем. Это социальное чувство сохраняется в течение всей жизни — оно меняется, приобретает иную окраску, иногда сужается и ограничивается, иногда расширяется и усиливается настолько, что затрагивает не только близких членов его семьи, но и дальних родственников, его страну или народ и, наконец, все человечество. Оно может перешагнуть и эти границы и распространиться на животных, растения, неодушевленные предметы и в конечном счете — на всю вселенную. Наши исследования показывают необходимость рассматривать личность как общественное существо. Осознав это, мы получили важное подспорье для того, чтобы понять поведение человека.

 

4

МИР, В КОТОРОМ МЫ ЖИВЕМ

НАШ ВНУТРЕННИЙ КОСМОС

Поскольку каждый человек должен приспосабливаться к окружающей его действительности, его психика способна воспринимать из внешнего мира огромное количество впечатлений. Кроме того, психика следует определенной цели, соответствующей интерпретации мира, которую она выработала, руководствуясь поведенческими установками, возникшими в раннем детстве. Хотя мы не можем дать точное определение этой интерпретации макрокосма и этой цели, мы тем не менее можем считать, что это некая неустранимая аура, которая всегда противостоит чувству личной неполноценности. Психологическое развитие происходит только тогда, когда у личности есть цель. Постановка цели, как нам известно, предполагает способность меняться и некоторую свободу передвижения. Духовное обогащение индивидуума, происходящее благодаря свободе передвижения, не следует недооценивать. Когда ребенок впервые встает на ноги без посторонней помощи, он вступает в совершенно новый мир и зачастую ощущает враждебность этого мира. Делая первые попытки двигаться, особенно вставая на ноги и учась ходить, он испытывает различные трудности, которые могут либо укрепить, либо разрушить его надежду на лучшее будущее. Впечатления, которые взрослый счел бы маловажными или заурядными, могут оказать громадное влияние на психику ребенка и окончательно сформировать его взгляды на мир, в котором он живет.

Так, дети, у которых имеются трудности с движением, создают себе идеал, пронизанный силой и скоростью. Мы можем распознать этот идеал, спросив их, во что они больше любят играть или кем хотят стать, когда вырастут. Обычно такие дети отвечают, что хотят быть автогонщиками, машинистами и тому подобное — что ясно указывает на желание преодолеть трудности, ограничивающие их свободу передвижения. Цель их жизни — достичь такого состояния, когда чувство собственной неполноценности и ущербности заменится полной свободой передвижения. Ясно, что подобное ощущение собственной ущербности могло возникнуть в психике ребенка, который в прошлом медленно рос или часто болел. Аналогичным образом дети, пришедшие в этот мир с дефектами зрения, пытаются перевести весь окружающий мир в более яркие зрительные образы. Дети с дефектами слуха проявляют обостренный интерес к некоторым звукам, которые им кажутся приятными; короче говоря, они становятся «музыкальными».

Из всех орудий, с помощью которых ребенок пытается завоевать мир, органы чувств играют наиважнейшую роль в определении его основных взаимоотношений с миром, в котором он живет. Именно с помощью органов чувств он создает свою картину космоса. Прежде всего окружающую действительность воспринимают глаза, так как вниманием любого человека завладевает в первую очередь именно визуальный мир, и наш опыт главным образом складывается именно из зрительных впечатлений. Визуальная картина мира, в котором мы живем, имеет ту уникальную особенность, что она состоит из неизменных образов, и в этом ее коренное отличие от картин, рисуемых нам другими органами чувств — ухом, носом, языком и кожей, которые воспринимают лишь временные раздражители. Однако имеются индивидуумы, у которых ухо является доминирующим органом чувств. Их запас информации строится на основе акустических впечатлений. В этом случае можно говорить о психике, в строении которой доминирует слух.

Реже встречаются индивидуумы, у которых доминирует двигательная активность. Другой тип личности характеризуется обостренным интересом к обонятельным или вкусовым раздражителям; первая из упомянутых групп — те, кто более чувствителен к запахам, — в нашей цивилизации находится в несколько невыгодном положении. Кроме того, есть немало детей, у которых главенствующую роль играет мускулатура. Для этой группы характерна высокая степень тревожности, в детстве заставляющая их постоянно двигаться, а в зрелом возрасте проявлять большую активность. Таких индивидуумов интересует только деятельность, в которой основную роль играют мускулы. Их активность проявляется даже во сне, в чем может убедиться каждый, кто увидит, как они, не зная покоя, мечутся в кроватях. К этой категории мы должны отнести «непоседливых» детей, чью подвижность зачастую считают отрицательной чертой.

В общем, мы можем сказать, что в мировосприятии практически любого ребенка главенствующую роль играет какой-либо один орган или группа органов, будь то органы чувств или мускулатура. Каждый ребенок составляет себе картину мира, в котором он живет, на основе впечатлений, полученных его наиболее чувствительным органом из окружающей действительности. Следовательно, понять какого-либо человека для нас оказывается возможным лишь тогда, когда мы знаем, какими органами чувств или группами органов он воспринимает мир в первую очередь, поскольку это накладывает свой отпечаток на все его взаимоотношения с окружающим миром. Мы сможем истолковать его действия и реакции только в том случае, если сначала поймем, какое влияние оказали в детстве органические дефекты на его отношение к миру — его картину вселенной, а следовательно, и на его дальнейшее развитие.

КАК МЫ ВИДИМ МИР

Психологическая цель, определяющая всю нашу деятельность, также влияет на выбор, степень развития и деятельность тех конкретных психологических способностей, которые придают форму и смысл нашему восприятию окружающего мира. Это объясняет тот факт, что каждый из нас познает на собственном опыте лишь ограниченную часть действительности, или какого-либо события, или даже всего мира, в котором мы живем. Все мы игнорируем целое и ценим только то, что соответствует нашей цели. Таким образом, мы не сможем до конца понять поведение того или иного человека, не уяснив себе, какую тайную цель он преследует; также мы не сможем объективно оценить все грани его поведения, пока не осознаем, что вся его деятельность подчинена этой цели.

Восприятие

Впечатления и раздражители, поступающие из внешнего мира, передаются органами чувств мозгу, где некоторые из них могут оставить свои отпечатки. На основе этих отпечатков возникают мир воображения и мир памяти. Однако восприятие личностью внешнего мира никогда не является фотографически точным, поскольку на него всегда накладывается неизгладимый след индивидуальных особенностей и качеств данной личности. Никто не воспринимает все, что видит. Два человека никогда не реагируют на одну и ту же картину одинаково. Если спросить у них, что они видели, они дадут совершенно разные ответы.

Ребенок воспринимает только те элементы окружающей действительности, которые соответствуют его поведенческой установке, сформировавшейся ранее под влиянием множества разнообразных факторов. У детей с особенно хорошо развитым зрением восприятие носит главным образом визуальный характер. Большая часть человечества, вероятно, имеет такой «перекос» восприятия в сторону зрения. Другие заполняют мозаичную картину мира, которую они создают для себя, главным образом слуховыми впечатлениями. Этим впечатлениям не обязательно точно соответствовать реальной действительности. Любой из нас способен переделать и перекроить свои контакты с окружающим миром таким образом, чтобы они соответствовали его жизненным установкам. Индивидуальность и неповторимость любого человека состоит в том, что он воспринимает и как он это воспринимает. Восприятие — нечто большее, чем просто физическое явление; это психологическая функция, на основании которой мы можем делать наиболее далеко идущие выводы, касающиеся внутреннего мира индивидуума.

Память

Как мы видели в главе 1, развитие психики неразрывно связано с подвижностью живого организма и ее деятельность определяется целью и задачами его движения. Индивидууму необходимо осознавать и систематизировать свои взаимоотношения с миром, в котором он живет, и его психика, будучи органом адаптации, должна развивать те способности, которые играют определенную роль в его защите или имеют другое значение для его самосохранения. Одной из таких способностей является память, функции которой определяются необходимостью адаптации. Без воспоминаний о прошлом было бы невозможно принимать меры предосторожности в будущем. Отсюда можно сделать вывод, что во всех наших воспоминаниях заложена неосознанная цель; они не являются случайными явлениями, а несут четкую информацию, либо поощрительную, либо предостерегающую. Случайных или бессмысленных воспоминаний не существует. Память избирательна. Мы можем оценить то или иное воспоминание только в том случае, когда можем уверенно сказать, какова его цель и назначение. Не нужно задаваться вопросом, почему мы одно помним, а другое забываем. Мы помним те события, воспоминания о которых важны для нас по конкретной психологической причине, поскольку эти воспоминания способствуют какому-то важному, хотя и скрытому от глаз импульсу. Аналогичным образом мы забываем о тех событиях, которые отвлекают нас от выполнения некоего плана. Таким образом, мы обнаруживаем, что память также подчинена процессу целенаправленной адаптации и что над каждым из воспоминаний доминирует объединяющая тема или цель, определяющая все развитие личности. Прочно закрепившееся воспоминание, даже искаженное (часто это бывает с детьми, чьи воспоминания нередко «перевернуты» или односторонни), может возникнуть в нашем подсознании ипредстать в качестве социальной установки, эмоционального отношения или даже философской точки зрения, если это необходимо для достижения желаемой цели.

Воображение

Нигде неповторимость личности не проявляется в большей степени, как в результатах ее воображения. Под воображением мы понимаем возможность восприятия, не зависящую от наличия предмета, являющегося причиной этого восприятия. Другими словами, процесс воображения повторяет процесс восприятия и является еще одним примером творческих возможностей нашей психики. Результат воображения — это не только повторение имевшего место в прошлом восприятия (которое само по себе является результатом творческих способностей души), но и совершенно новый и уникальный продукт, образовавшийся на его основе подобно тому, как первоначальное восприятие строилось на основе физических ощущений.

Некоторые фантазии далеко превосходят своей четкостью обычные воображаемые картины. Такие видения кажутся настолько яркими и реальными, что они перестают быть простыми фантазиями и даже влияют на поведение данного индивидуума подобно объективным раздражителям. Когда фантазии приобретают подобную степень реальности, мы называем их галлюцинациями.

Условия появления галлюцинаций ничем не отличаются от тех условий, что порождают грезы. Каждая галлюцинация является художественным созданием психики, замысленным и исполненным в соответствии с целями и задачами данного индивидуума, создавшего ее. Позвольте мне проиллюстрировать этот тезис примером.

Интеллигентная молодая женщина вышла замуж против воли родителей. Этот поступок так рассердил ее родителей, что они порвали с ней всякие отношения. С течением времени молодая женщина уверилась в том, что родители обошлись с ней дурно, однако все попытки примирения терпели неудачу из-за гордости и упрямства обеих сторон. В результате своего брака эта женщина, принадлежавшая к богатой аристократической семье, оказалась в довольно стесненных обстоятельствах. Однако несмотря на это никто не мог заметить каких-либо признаков разлада в ее семейной жизни. Всем могло бы показаться, что она очень хорошо приспособилась к новым обстоятельствам, если бы не появление в ее жизни весьма странного феномена.

В детстве эту девушку всегда баловал отец. Они были так близки друг другу, что их нынешний разрыв казался еще более удивительным. Однако после ее брака отец обращался с ней очень дурно, и пропасть между ними все углублялась. Даже когда у нее родился ребенок, родителей оказалось невозможно уговорить приехать к дочери в гости, чтобы посмотреть на своего внука. Молодая женщина была возмущена жестоким отношением родителей к себе, тем более что она была человеком очень амбициозным, а кроме того, ее задело за живое то, что они к ней так относились как раз в тот момент, когда ей следовало бы оказать уважение. Мы должны заметить, что все поведение этой молодой женщины определялось ее амбициозностью; именно эта черта характера дает нам возможность понять, почему разрыв с родителями произвел на нее такое сильное впечатление.

Ее мать была строгой и самодовольной женщиной, которая обладала многими хорошими качествами, но дочь держала в ежовых рукавицах. Она умела подчиняться мужу — по крайней мере внешне, — ничем не поступаясь; более того, она всячески выставляла напоказ это свое подчинение и считала, что оказывает тем самым своему супругу честь. Кроме дочери, у нее был еще сын, который, как считалось, пошел в отца и должен был унаследовать родовой титул. То, что родители ценили его гораздо больше сестры, лишь усилило амбициозность последней. Трудности и бедность, с которыми эта молодая женщина, воспитанная до некоторой степени в тепличной атмосфере, столкнулась в браке, теперь заставляли ее постоянно думать со все усиливающимся возмущением о том, как дурно с ней поступили родители.

Однажды ночью, прежде чем она заснула, ей показалось, что дверь открылась, к ее постели подошла Дева Мария и произнесла: «Я тебя очень люблю и поэтому должна тебе сказать, что ты умрешь в середине декабря. Я не хочу, чтобы ты оказалась неподготовленной к этому».

Молодую женщину это видение не испугало, однако она разбудила мужа и рассказала ему обо всем. На следующий день она пошла к врачу и рассказала ему о своей галлюцинации. Пациентка утверждала, что видела и слышала все совершенно отчетливо. На первый взгляд это кажется невозможным, однако если призвать на помощь наши познания в психологии, все становится на свои места. Ситуация такова: пациентка — очень амбициозная молодая женщина, которая, как показывает история болезни, имеет склонность подчинять себе всех вокруг, порывает с родителями и впадает в бедность. Вполне понятно, что человек в стремлении стать господином той физической сферы, в которой он живет, должен сделать попытку обратиться к Богу и общаться с ним. Если бы разговор с Девой Марией произошел всего лишь во время молитвы, никто бы не придал этому особого значения. Однако нашей молодой женщине требовалось более действенное средство.

Это явление теряет всю свою таинственность, как только мы поймем, какие шутки способна с нами играть наша психика. Разве не каждому человеку в подобной ситуации снятся сны? Есть лишь одно отличие: эта молодая женщина может видеть сны наяву. Кроме того, мы должны добавить, что подавленное настроение, в котором она пребывала, держало ее в большом напряжении. Галлюцинируя, женщина, отвергнутая своей матерью, видит, как к ней снисходит другая мать — более того, та Мать, которая согласно общепринятым представлениям считается самой великой Матерью на свете. Эти две матери должны в некотором смысле противостоять друг другу. Богоматерь явилась нашей пациентке потому, что к ней не пришла ее родная мать. Это видение — обвинение родной матери в недостаточной любви к своему ребенку.

Молодая женщина ищет какой-то способ доказать неправоту своих родителей. Середина декабря — время очень знаменательное. У многих народов в это время года люди стараются улучшить свои взаимоотношения, становятся добрее друг к другу, обмениваются подарками и тому подобное. Именно в это время примирение становится более вероятным, так что, как мы можем понять, этот период имеет особое значение для нашей пациентки в ее положении.

Единственной странностью в этой галлюцинации кажется то, что после дружеского приветствия Богоматерь сообщает молодой женщине печальную новость о ее смерти в ближайшее время. Важен и тот факт, что пациентка рассказала о своем видении мужу почти счастливым голосом. Весть об этом пророчестве быстро проникла за пределы узкого круга семьи пациентки и оказалась надежным средством заставить ее родную мать приехать к ней.

Несколько дней спустя Дева Мария снова явилась молодой женщине и произнесла те же самые слова. Когда пациентке был задан вопрос, как прошла ее встреча с матерью, та ответила, что мать отказалась признать свою неправоту. Таким образом, как мы видим, здесь снова возникает прежняя тема. Желание пациентки доминировать над своей матерью пока что не было удовлетворено.

В это время была предпринята попытка помочь родителям осознать, что же на самом деле происходит с их дочерью. В результате между пациенткой и ее отцом произошла очень милая встреча. То была трогательная сцена, однако пациентка по-прежнему осталась не удовлетворена, так как в поведении отца она усмотрела какую-то неискренность. Она пожаловалась, что он заставил ее слишком долго ждать. Даже одержав победу, она не могла избавиться от желания доказать, что все остальные были неправы, и вставала в позу торжествующей победительницы.

Описания галлюцинаций, встречающиеся в воспоминаниях путешественников и землепроходцев, общеизвестны. Понятно, что напряжение, возникающее, когда жизнь человека подвергается опасности, подстегивает воображение, давая человеку возможность уйти от гнетущих реалий его нынешнего положения. С другой стороны, галлюцинация может послужить и наркотиком, который успокаивает его страхи.

Галлюцинации не являются для нас чем-то новым, поскольку мы уже встречались с аналогичными явлениями в механизме памяти и воображения. Такие же процессы мы наблюдаем при анализе сновидений. Когда наше воображение акцентировано, а способность к критике отключена, воспроизвести явление галлюцинации нетрудно. Будучи в нужде или опасности, а также под давлением ситуации, в которой наше могущество оказывается под угрозой, мы можем попытаться избавиться от чувства слабости и преодолеть его с помощью этого механизма. Чем сильнее стресс, тем меньше мы будем пользоваться нашими критическими способностями. В подобных условиях, когда лозунг момента — «Спасайся кто может!», любой человек в состоянии предельным напряжением умственной энергии заставить свое воображение спроецироваться в галлюцинацию.

Иллюзии находятся в тесной связи с галлюцинациями. Единственное различие между ними в том, что в иллюзиях контакт с окружающей действительностью до некоторой степени сохраняется, однако он неправильно интерпретирован; фоновая ситуация и чувство стресса одинаковы. Вот другая история болезни, которая демонстрирует, как творческие способности психики могут при необходимости порождать либо иллюзии, либо галлюцинации.

Человек из очень хорошей семьи, который не смог ничего добиться в жизни из-за недостаточного образования, занимал незначительную должность делопроизводителя. Он оставил всякую надежду когда-либо добиться успеха. Он тяжело переживал свое незавидное положение, к тому же стресс усиливали упреки друзей. В этих условиях он запил, что обеспечивало ему и забвение своих невзгод, и оправдание своих неудач. Через некоторое время его привезли в больницу в состоянии белой горячки. Горячечный бред очень похож на галлюцинации. В бреду, порожденном алкогольным токсикозом, больным зачастую чудятся мелкие животные — например, мыши, а также насекомые или змеи. Могут появляться и другие видения, имеющие отношение к профессии пациента.

Наш пациент попал в руки врачей, которые крайне отрицательно относились к злоупотреблению алкоголем. Они подвергли его тщательному лечению, и он полностью избавился от алкоголизма. Выйдя из больницы, он не прикасался к алкоголю три года, но затем вернулся в больницу с новыми жалобами. Пациент сказал, что все время видит ухмыляющегося человека, который искоса посматривает на то, как он работает; а трудился он теперь чернорабочим. Однажды, когда этот человек стал над ним смеяться, пациент вышел из себя, взял свою кирку и бросил в него, чтобы проверить, живой это человек или всего лишь видение. Видение увернулось от его метательного снаряда, но тут же набросилось на него и избило до полусмерти. В этом случае мы имеем дело не с простым видением, поскольку у галлюцинации оказались вполне реальные кулаки. Однако объяснение найти нетрудно: пациент привык галлюцинировать, но кирку он бросил в живого человека.

Хотя пациент освободился от желания пить, его общественное положение стало еще ниже, чем до лечения. Он потерял работу, его выселили из дома и теперь ему приходилось зарабатывать на жизнь поденным трудом, который он и его друзья считали чем-то недопустимо низким. Психический стресс, в котором он жил, не уменьшился. Освободившись от алкоголизма, этот человек на самом деле потерял важное утешение. Благодаря алкоголю он мог смириться со своей прежней работой, так как, если дома его слишком громко упрекали в том, что он неудачник, оправдываться своим пьянством ему было менее стыдно, нежели признать, что он не способен удержаться на работе лучшей, чем эта. После излечения он снова оказался лицом к лицу с реальностью, а его положение нисколько не улучшилось. Если бы он и теперь потерпел неудачу, ему бы нечем было утешиться и некого винить, даже алкоголь.

В этой стрессовой ситуации галлюцинации появились вновь. Пациент отождествил себя со своим прежним положением и начал видеть мир так, как если бы он по-прежнему был пьяницей. Своим поведением он как бы заявлял миру: «Я загубил пьянством всю свою жизнь, и теперь уже с этим ничего не поделаешь». Благодаря болезни он надеялся избавиться от непрестижной, а значит, и очень неприятной для него работы землекопа, не принимая по этому поводу самостоятельно никаких решений. Описанная выше галлюцинация продолжалась долгое время, пока пациента наконец не положили снова в больницу. Теперь он мог утешаться мыслью, что сумел бы многого достигнуть, если бы алкоголизм не загубил всю его жизнь. Такая стратегия помогала ему сохранять чувство самоуважения. Не потерять уважения к себе было для него важнее, чем трудиться. Все его усилия были направлены на то, чтобы сохранить свое убеждение, будто он мог бы свершить великие дела, если бы его не постигло несчастье. Благодаря этому пациент полагал, будто он ничем не хуже других, однако у него на пути имеется непреодолимое препятствие. Отчаянные поиски утешительной отговорки породили галлюцинацию с ухмыляющимся человеком; это видение должно было спасти его уважение к себе.

 

5

ГРАНИ НЕРЕАЛЬНОГО

ФАНТАЗИЯ

Фантазия является еще одной творческой способностью нашей психики. Следы ее деятельности можно обнаружить в различных явлениях, уже описанных нами. Подобно отчетливому проецированию нашим сознанием тех или иных воспоминаний или возведению причудливых строений нашим воображением, фантазия и мечты являются разновидностью творческой деятельности психики. Способность предвидеть и предрешать, необходимая любому организму, умеющему двигаться, также является важной составной частью фантазии. Фантазия связана с подвижностью человеческого организма и, по существу, есть не что иное, как один из методов предвидения.

Фантазии детей и взрослых, которые иногда называют мечтами, всегда связаны с будущим. Эти «воздушные замки» являются их целью, созданной воображением в качестве образца для реальной деятельности. Исследования детских фантазий ясно показывают, что стремление к власти над другими играет в них доминирующую роль. В своих мечтах дети выражают свои амбиции. Большая часть их фантазий начинается со слов «когда я вырасту» и так далее. Есть немало взрослых, которые тоже живут так, будто они еще не выросли. То, что стремлению к власти очевидно придается особое значение, еще раз демонстрирует — психика может развиваться лишь тогда, когда перед личностью поставлена некая цель; в нашей цивилизации эта цель подразумевает общественное признание и положение. Личность никогда не остается надолго с какой-нибудь нейтральной целью, так как жить среди людей — значит непрерывно оценивать себя, а это порождает желание главенствовать и надежду на успех в соревновании. В детских фантазиях почти всегда встречаются ситуации, в которых ребенок над кем-то властвует. Нам не следует обобщать, поскольку установить для фантазии или воображения какой-то предел невозможно. Сказанное нами во многих случаях верно, однако в других ситуациях может оказаться неприменимым. У детей с агрессивным подходом к жизни способность фантазировать развивается в большей степени потому, что их отношение к другим вынуждает их более надежно защищаться. А у очень слабых детей, жизнь которых не всегда приятна, способность фантазировать крайне развита, и они особенно склонны замыкаться в своем вымышленном мирке. На определенном этапе их развития способность фантазировать может стать способом ухода от реальной жизни. Фантазией можно злоупотребить, отвергнув ради нее действительность, и в таком случае она становится для индивидуума чем-то вроде ковра-самолета, на котором он воспаряет над убожеством этой жизни силой своего воображения.

Наряду со стремлением к власти, социальное чувство также играет важную роль в нашем мире фантазий. В детских фантазиях стремление к власти почти всегда включает в себя какое-то применение этой власти в социальных целях. Мы ясно видим подобную особенность в тех фантазиях, где мечтатель становится спасителем или рыцарем, торжествующим над силами зла и угнетения. Нередко также встречаются фантазии, в которых ребенок не принадлежит к своей семье. Многие дети верят, что на самом деле они родились в другой семье и когда-нибудь их настоящие родители, люди высокого положения, придут и заберут их к себе. Чаще всего такие фантазии наблюдаются у детей с глубоким чувством неполноценности. Они чувствуют себя обделенными любовью и расположением или оттесненными на задний план в кругу своей семьи и поэтому придумывают для себя новую семью. Идеи величия проявляются еще в одном отношении: весьма часто ребенок действует так, будто он уже вырос. Иногда эта фантазия приобретает едва ли не патологические черты — например, у мальчиков, которые пытаются пользоваться отцовской пеной для бритья или пробуют курить его сигареты, или у девушек, которые решают, что им хочется стать мужчинами, а потому одеваются и ведут себя так, как больше пристало юношам.

Считается, что у некоторых детей нет воображения. Это безусловное заблуждение. Либо такие дети не могут выразить себя, либо есть какие-то причины, которые заставляют их отгонять свои фантазии. Подавляя воображение, ребенок может ощущать себя сильным. В своем отчаянном стремлении приспособиться к реалиям взрослого мира такие дети считают, что фантазии — это ребячество, и отказываются предаваться им; в некоторых случаях эта антипатия заходит настолько далеко, что кажется, будто ребенок абсолютно лишен воображения.

СНОВИДЕНИЯ: ОБЩИЕ СООБРАЖЕНИЯ

Кроме дневных грез, описанных выше, мы должны проанализировать ту важную и многозначную деятельность, которая происходит во время нашего сна, — «ночные» грезы. В принципе можно сказать, что сновидение — это повторение того же процесса, который имеет место в дневных грезах. Опытные психологи уже указывали на то, что характер человека можно легко распознать по его сновидениям. Фактически сновидения чрезвычайно занимали человечество с самого начала истории. В сновидении, как и в дневных грезах, мы имеем дело с попыткой предначертать, спланировать и направить будущую жизнь к конечной цели — безопасному существованию. Наиболее очевидное различие состоит в том, что дневные грезы сравнительно легко понять, в то время как постигнуть смысл сновидений удается лишь изредка. Неудивительно, что сновидения трудно поддаются расшифровке, и из этого мы легко могли бы заключить, что, следовательно, сновидения суть нечто излишнее и не имеющее значения. Пока достаточно сказать, что у индивидуума, который старается преодолеть трудности и обеспечить свое положение в будущем, стремление к власти отражается в сновидениях. Сновидения дают нам важные ключи к проблемам эмоциональной жизни человека.

ЭМПАТИЯ И ОТОЖДЕСТВЛЕНИЕ

Психика имеет способность не только воспринимать то, что существует реально, но также предчувствовать или предугадывать то, что произойдет в будущем. Это важное добавление к функции предвидения, которая необходима любому организму, способному двигаться, поскольку такому организму постоянно приходится решать задачи адаптации к окружающей действительности. Эта способность также связана со способностью к отождествлению, или эмпатии, которая у людей чрезвычайно развита. Уровень ее развития настолько высок, что ее можно найти в любом уголке любой души, и необходимость предвидения является главным условием ее существования. Если мы должны предрешать и предсказывать, как нам следует поступить в той или иной возможной ситуации, то мы должны научиться принимать верное решение, соотнося наши мышление, чувства и восприятие. Нужно найти точку зрения, с которой мы сможем действовать в новой ситуации либо более энергично, чтобы разрешить ее, либо более осторожно, чтобы избежать.

Эмпатия происходит в тот момент, когда один человек говорит с другим. Невозможно понять другую личность, если одновременно не отождествлять себя с ней. Театр — это наиболее открытое художественное выражение эмпатии, поскольку благодаря искусству драматурга мы с готовностью отождествляем себя с героями на сцене и мысленно играем самые разнообразные роли. Примерами эмпатии в повседневной жизни могут быть случаи, когда мы ощущаем странное беспокойство, видя другого человека в опасности. Эта эмпатия может быть настолько сильной, что мы делаем невольные движения, чтобы защитить себя, хотя нам лично ничто не угрожает; всем известно, как неосознанно реагируют люди, если кто-то среди них роняет бокал! В кегельбане можно наблюдать, как некоторые игроки, следя за катящимся шаром, делают невольные телодвижения, будто пытаясь повлиять на него. Еще один общеизвестный пример — пассажиры автомобиля, которые нажимают на воображаемую тормозную педаль всякий раз, когда они ощущают себя в опасности. Мало кто способен наблюдать за работой человека, моющего окна высокого здания, не вздрагивая от страха, а когда оратор теряет нить мысли и не может продолжать речь, вся его аудитория ощущает неловкость и смущение. Вся наша жизнь в большой степени зависит от этой способности к отождествлению себя с другими. Если мы станем искать истоки этой способности действовать и чувствовать так, будто мы — не мы, а кто-то другой, то сможем найти их в способности сочувствовать другим, которая дана каждому человеку от рождения. Это чувство присуще всем, оно отражает единство вселенной, частью которой каждый из нас является; это неотъемлемая черта любого человеческого существа. Оно дает нам возможность отождествить себя с тем, что находится за пределами нашего непосредственного опыта.

Подобно тому, как имеются различные степени социального чувства или общественного духа, существуют также различные степени эмпатии. Это можно наблюдать уже в детстве. Одни дети играют с куклами так, будто это люди, между тем как другим интереснее посмотреть, из чего они сделаны. Развитие личности может совершенно прекратиться, если она начнет переносить общественные отношения между людьми на животных или неодушевленные предметы.

Случаи проявления жестокости к животным у детей возможны лишь при почти полном отсутствии социального чувства и способности сопереживать другим живым существам. Вследствие такого дефекта дети начинают интересоваться тем, что имеет очень малую ценность или значение для их превращения в членов общества. Эта неспособность поставить себя на место другого, сопереживать ему, может зайти настолько далеко, что человек иногда полностью отказывается от общения с себе подобными.

ВЛИЯНИЕ, ВНУШЕНИЕ И ГИПНОЗ

Психология личности отвечает на вопрос «Как для одного индивидуума оказывается возможным влиять на поведение другого?» следующим образом: восприимчивость к влиянию других — одно из важнейших проявлений нашей психики. Общественный образ жизни был бы невозможен, если бы один индивидуум не мог влиять на другого. В некоторых случаях эта особенность оказывается акцентированной — например, во взаимоотношениях между учителем и учеником или родителем и ребенком. Благодаря врожденному социальному чувству люди подчиняются влиянию друг друга в той или иной степени по доброй воле. Степень этой добровольности зависит от того, насколько человек, оказывающий влияние, признает права человека, являющегося объектом этого влияния. Невозможно долгое время претендовать на уважение человека, которому мы причиняем зло. Наше влияние на другого наиболее эффективно тогда, когда тот человек чувствует, что его права защищены. Этот момент очень важен для педагогики. Может быть, и удастся представить себе и даже создать какую-нибудь другую педагогическую систему, однако система, принимающая во внимание этот момент, будет эффективной, поскольку она апеллирует к самому древнему инстинкту человека — его чувству единства с человечеством и вселенной.

Этот подход окажется бесполезным только в том случае, когда мы имеем дело с человеком, который по собственной воле вышел из-под влияния общества. Такой уход происходит не случайно. Ему должна предшествовать продолжительная битва, во время которой человек мало-помалу разрывает свои связи с миром, пока, наконец, он не переходит в открытую оппозицию обществу. После этого влиять на его поведение становится трудно или невозможно, и мы наблюдаем драматическое зрелище — человек встречает любую попытку повлиять на него ожесточенным сопротивлением.

Дети, которые чувствуют, что окружающая действительность подавляет их, скорее всего будут труднообучаемыми. Тем не менее бывают случаи, когда внешнее давление настолько велико, что оно сметает все препятствия, в результате чего авторитарное влияние сохраняется и ему повинуются. Однако легко показать, что подобное влияние не идет на пользу обществу. Иногда оно принимает такой гротескный вид, что приученный к повиновению индивидуум становится нежизнеспособным, так как его привычка к рабскому повиновению лишает его возможности действовать и мыслить самостоятельно. Опасность развития этой склонности к подчинению можно наблюдать на примере послушных детей, которые и после того, как выросли, с готовностью подчиняются любым приказаниям, даже если Для этого необходимо преступить закон.

Интересным примером того, как действует подчинение и подавление, являются шайки преступников. Те, кто выполняют приказания главаря, слепо подчиняются ему, в то время как он сам обычно держится от происходящего на почтительном расстоянии. Почти в каждом серьезном судебном процессе над преступной группой козлом отпущения оказывался какой-нибудь угодливый человечек. Подобное беспредельное, слепое повиновение доходит до такой невероятной степени, что порой встречаются люди, которые даже гордятся своим раболепием и видят в нем способ самоутверждения.

Если мы ограничимся лишь случаями нормального взаимного влияния, мы обнаружим, что наиболее восприимчивы к влиянию те люди, которые лучше всего воспринимают голос разума и логики, те, чье социальное чувство меньше всего искажено. С другой стороны, те, кто жаждет главенствовать и желает подавлять, очень трудно поддаются влиянию. С примерами такой закономерности мы сталкиваемся ежедневно.

Редко можно встретить родителей, жалующихся на беспрекословное послушание своего ребенка. Наиболее распространены жалобы на непослушание. Если мы расспросим таких детей, окажется, что они чувствуют себя в чем-то ущемленными и протестуют против этого, пытаясь преодолеть ограничения, которые накладывает на них окружающая действительность. С ними обращались дома так, что нормальное обучение сделалось для них невозможным.

Сила нашего стремления к власти над другими обратно пропорциональна степени нашей обучаемости. Несмотря на это, главной целью семейного воспитания в большинстве случаев является подстегивание честолюбия ребенка и внушение ему идеи собственного величия. Это происходит не по недомыслию, а оттого, что подобными грандиозными заблуждениями проникнута вся наша культура. В семье, как и в обществе в целом, наибольшее внимание обращают на самое большое, самое лучшее, самое знаменитое. В главе о тщеславии нам представится возможность показать, насколько несовместим такой метод с общественной жизнью и как затруднено может быть развитие интеллекта препятствиями, которые на его пути ставит честолюбие.

Индивидуумы, с легкостью меняющие свою позицию под влиянием малейших изменений в ситуации из-за своей привычки к беспрекословному послушанию, подобны объектам гипнотизера. Представьте себе, что вам в течение нескольких минут необходимо подчиняться каждой прихоти, которую захочет высказать любой желающий! В основе гипноза лежит идея подчинения. Человек может говорить и даже верить, что он согласен быть загипнотизированным, однако психологическая готовность к подчинению может отсутствовать. Другой индивидуум может сопротивляться на уровне сознания, но тем не менее подсознательно он согласен подчиниться. Во время гипноза поведение объекта определяет только его психологическая установка. То, что он говорит или думает, не имеет никакого значения. Недопонимание этого факта стало причиной появления большого количества ложных слухов относительно гипноза. Нас, как правило, заботит судьба индивидуумов, которые внешне сопротивляются гипнозу, однако подсознательно согласны подчиниться требованиям гипнотизера. Степень этой готовности к подчинению может варьироваться от одного объекта к другому, а следовательно, и влияние гипноза также индивидуально. Степень готовности быть загипнотизированным никогда не зависит от воли гипнотизера. Ее определяет лишь установка объекта.

В основе своей гипноз походит на сон. Его тайна заключается только в том, что в этот сон можно погрузиться по приказу другого человека, а приказ этот действует только тогда, когда он отдается кому-то, кто согласен ему подчиниться. Определяющими факторами, как обычно, являются натура и характер объекта. Загипнотизировать можно лишь того, кто согласен исполнять требования другого, не применяя своих способностей к критике. Гипноз отличается от обычного сна тем, что он подчиняет способность к движению до такой степени, что даже моторные центры мобилизуются по команде гипнотизера. Все, что остается от сна в этом состоянии, — это легкая дремота, и о происшедшем запоминается только то, что позволит запомнить гипнотизер. Наиболее важная черта гипноза: в гипнотическом трансе наша способность к критике, этот драгоценнейший дар нашей души, полностью парализована. Загипнотизированный объект становится, так сказать, орудием гипнотизера, органом, действующим по его приказу.

Большинство людей, имеющих сильно развитую способность влиять на поведение других, приписывают ее какой-то присущей им таинственной власти. Это причиняет огромный вред, и не в последнюю очередь нужно указать на пагубную деятельность эстрадных гипнотизеров. Эти шарлатаны совершают такие тяжкие преступления против человечества, что ради своих гнусных целей они прибегнут к любым средствам. Это не означает, будто все, что они делают, — жульничество. К несчастью, человеческое существо настолько способно подчиняться другим, что оно может стать жертвой любого, кто делает вид, будто обладает некими особыми силами. Слишком у многих людей вошло в привычку принимать авторитеты на веру. Публика сама желает, чтобы ее дурачили. Она готова поверить любым россказням, не проверяя их фактическую сторону. Такая деятельность не привнесет в жизнь общества никакого порядка, а будет лишь снова и снова приводить к бунту обманутых. Ни один эстрадный гипнотизер не пользовался успехом сколько-нибудь длительное время. Зачастую они встречали какой-нибудь так называемый объект, который их морочил. Порой это случалось даже с выдающимися учеными, пытавшимися продемонстрировать свои способности. Другие случаи представляют собой любопытную смесь правды и лжи: объект оказывался, если можно так выразиться, обманутым обманщиком: отчасти он дурачил гипнотизера, но тем не менее подпадал под его волю. Главная движущая сила здесь — это всегда не воля гипнотизера, а готовность объекта подчиниться влиянию гипнотизера. На объект не влияет никакая магическая сила, разве что способность гипнотизера притворяться. Всякий, кто привык в жизни опираться на разум, кто принимает решения самостоятельно, кто не исполняет, не рассуждая, чьи бы то ни было распоряжения, не сможет быть загипнотизирован, а следовательно, не сможет и проявлять каких-либо телепатических способностей. Гипноз и телепатия — это лишь проявления рабского послушания.

В связи с этим мы должны также остановиться на внушении. Суть внушения лучше всего можно понять, если мы включим его в категорию впечатлений и раздражителей. Само собой разумеется, что никто из людей не находится под воздействием раздражителей лишь время от времени. Все мы постоянно испытываем влияние бесчисленных раздражителей, поступающих из внешнего мира. Кроме того, мы не просто воспринимаем эти раздражители; каждый из них оказывает на нас какое-то воздействие. Будучи однажды испытанным, впечатление продолжает воздействовать на нас. Когда впечатление принимает вид требований и просьб другого человека, его доводов и попыток в чем-то нас убедить, мы называем это внушением. В данном случае происходит либо перемена, либо подкрепление убеждений, уже имевшихся у человека, который получает внушение. Более серьезная проблема заключена в том, что люди реагируют на поступающие из внешнего мира раздражители по-разному. Степень восприимчивости индивидуума к посторонним влияниям напрямую связана со степенью его независимости.

В этой связи нам следует помнить, что существуют два типа людей. Одни всегда преувеличивают вескость чужих мнений и, следовательно, недооценивают свои, независимо от того, правы они или нет. Такие индивидуумы исключительно восприимчивы к внушению или гипнозу. Второй тип воспринимает любой раздражитель или внушение как личное оскорбление. Есть индивидуумы, которые полагают, что только их мнение правильно. Им безразлично, так ли это на самом деле или нет. Они игнорируют любое мнение, высказанное другими. Оба этих типа людей бессознательно ощущают свою слабость. У первых эта слабость выражена в форме подчинения, у вторых — в неспособности прислушиваться к чужим мнениям. Люди этой категории обычно очень агрессивны, хотя могут гордиться своей готовностью выслушать других. Однако они говорят об этой своей готовности и благоразумии лишь для того, чтобы укрепиться в своем обособлении; на самом деле они абсолютно лишены терпимости, и повлиять на них очень сложно.

 

6

КОМПЛЕКС НЕПОЛНОЦЕННОСТИ

РАННЕЕ ДЕТСТВО

Теперь мы можем понять, что отношение обделенных жизнью детей к жизни как таковой и к себе подобным отличается от взглядов тех, для кого бытие было радостью с самого раннего возраста. Мы можем констатировать следующий непреложный закон: у людей, появившихся на свет с физическими недостатками, детские годы проходят в ожесточенной борьбе, которая зачастую приводит к угасанию их социальных чувств. Вместо того чтобы пытаться приспособиться к окружающим, они все время озабочены собой и впечатлением, которое производят на других. Этот тезис, верный в отношении физических недостатков, верен также и в отношении любой социальной или экономической неполноценности, которая может вызвать чувство ущербности, что в конечном счете приведет к враждебному отношению ко всему миру.

Раннее детство имеет для этого решающее значение. Зачастую уже в возрасте двух лет такие дети осознают, что они в чем-то хуже приспособлены к жизненной борьбе, чем их товарищи по играм. Они чувствуют, что им нельзя участвовать в играх и развлечениях сверстников. Испытав в прошлом лишения, они чувствуют, что ими пренебрегают, и это выражается в постоянном тревожном ожидании. Нам следует помнить, что любой ребенок занимает в жизни подчиненное и зависимое положение. Не прояви его семья в той или иной мере социальное чувство, он бы оказался неспособен к самостоятельному существованию. Видя, как слаб и беспомощен любой ребенок, мы понимаем, что в начале жизни всякий испытывает глубокое чувство собственной неполноценности. Рано или поздно каждый ребенок осознает свою неспособность в одиночку справиться с трудностями повседневного существования. Чувство неполноценности — это движущая сила, исходная точка стремлений всякого ребенка. Оно определяет, как удастся данному ребенку добиться покоя и уверенности в себе, оно определяет саму цель его существования и подготавливает на котором эта цель может быть достигнута.

В своей основе умственные способности ребенка тесно связаны с его физическим потенциалом. Восприимчивость к обучению может быть подорвана двумя факторами. Один из этих факторов — преувеличенное, интенсивное, некомпенсированное чувство собственной неполноценности, а другой — цель, которая требует не только уверенности в себе, мира и социального равновесия, но также борьбы за власть над окружающим миром, цель доминировать над себе подобными. Таких детей легко отличить. Они становятся «трудными» потому, что считают свою жизнь состоящей из одних неудач, а себя полагают заброшенными и обиженными как природой, так и человечеством. Достаточно только упомянуть об этих факторах, чтобы увидеть, насколько велика вероятность того, что развитие ребенка может пойти по кривому, неправильному, ошибочному пути. Каждый ребенок рискует развиться в неправильном направлении. Каждый ребенок рано или поздно оказывается в ситуации, которая чревата опасностью.

Поскольку каждому ребенку приходится расти в окружении взрослых, он предрасположен считать себя маленьким, слабым и неспособным жить самостоятельно. Он не верит, что сможет исполнить даже те простые дела, на которые его считают способным взрослые, красиво и без ошибок. Большинство наших промахов в воспитании детей начинаются именно в этот момент. Когда мы требуем от ребенка большего, чем то, на что он способен, мы его попрекаем его беспомощностью. Некоторые взрослые даже сознательно заставляют детей ощущать свою недоразвитость и беспомощность. Одни обращаются с детьми как с живыми куклами для игры. Другие считают детей ценной собственностью, требующей бдительного присмотра, а третьи дают детям понять, что они не более чем бесполезная обуза. Сочетание таких установок со стороны родителей и других взрослых часто приводит ребенка к убеждению, что он способен делать только две вещи — доставлять удовольствие или неудовольствие старшим.

В дальнейшем этот комплекс неполноценности, внушенный родителями, может усилиться вследствие некоторых особенностей нашей цивилизации. Привычка не принимать детей всерьез принадлежит к их числу. Ребенку внушается, что он — никто, бесправное создание; что его должно быть видно, но не слышно; что он должен всегда быть вежливым, тихим и так далее. Многие дети растут в постоянном страхе перед тем, что над ними будут смеяться. Позволять себе насмешки над детьми — это почти преступление. Они оставляют в душе ребенка неизгладимый след, который влияет на его привычки и поступки во взрослой жизни. Взрослого, которого в детстве постоянно высмеивали, нетрудно отличить от других: он не может избавиться от страха вновь показаться смешным. Еще одно проявление обычая не принимать детей всерьез — это привычка говорить детям явную ложь, в результате чего ребенок начинает сомневаться не только в окружающей действительности, но и ставить под вопрос серьезность и реальность всей жизни. Известны случаи, когда дети постоянно смеялись на уроках без всякой видимой причины. Когда их расспросили, они признались, что думали, будто школа — это одна из шуток их родителей и ее не следует принимать всерьез.

КОМПЕНСАЦИЯ: БОРЬБА ЗА САМОУТВЕРЖДЕНИЕ И ПРЕВОСХОДСТВО

Именно чувство неполноценности, неадекватности и неуверенности определяет цель существования индивидуума. Желание быть центром всеобщего внимания и требовать внимания родителей появляется уже в первые дни жизни. Здесь можно обнаружить первые признаки того, что пробуждающееся желание добиться признания развивается параллельно чувству собственной неполноценности. Цель этого желания — достичь такого положения, когда индивидуум выглядит превосходящим свое окружение.

Определить характер желаемого превосходства личности помогает степень развития и качество ее социального чувства. Мы не можем судить о поведении какого бы то ни было индивидуума, будь то ребенок или взрослый, не сравнив сущность его цели личного превосходства с его социальным чувством. Его цель построена таким образом, что ее достижение предполагает возможность либо получения чувства превосходства, либо подъема личности на такой уровень, на котором жизнь кажется осмысленной. Именно эта цель и дает ценность нашему жизненному опыту. Она связывает между собой и координирует наши чувства, формирует наше воображение, направляет наши творческие силы и определяет, что мы должны запомнить, а что нам необходимо забыть. Теперь мы видим, насколько относительна ценность наших ощущений, чувств, эмоций и воображения; на эти элементы нашей психической деятельности влияет стремление к определенной цели. Оно искажает само наше восприятие, которое, если можно так выразиться, незаметно проходит отбор с учетом конечной цели, к которой стремится данная личность.

Мы ориентируемся на искусственно созданную постоянную цель — цель, которая не имеет никаких основ в реальной действительности, другими словами, на фикцию. Это допущение фикции необходимо из-за несовершенства нашей психологии. Она имеет большое сходство с фикциями, применяемыми в науке, — например, разделение Земли на части не существующими в реальности, но весьма полезными меридианами. С помощью психологических фикций мы допускаем наличие постоянной цели, хотя более тщательное исследование вынуждает нас признать, что на самом деле ее, как и меридиана, не существует. Цель этого допущения — просто ориентироваться в хаосе повседневного существования и иметь возможность как-то оценивать относительные величины. Польза от него заключается в том, что, приняв эту постоянную цель как данность, мы можем в соответствии с ней отнести к определенной категории любое наше ощущение и чувство.

Психология личности, таким образом, создает для себя эвристическую систему и метод: рассматривать человеческое поведение и считать его окончательной системой отношений, возникшей благодаря влиянию преследования определенной цели на наследственные задатки организма. Более того, наш опыт доказал, что это допущение относительно стремления к цели — просто удобная фикция. Она показала большую степень своей совместимости с реальными фактами, будь то факты сознательной или бессознательной жизни. Это стремление к цели, целенаправленность; нашей психики, является не философским допущением, а основополагающим фактом.

Когда мы спрашиваем себя, как лучше всего обуздать стремление к власти и превосходству, это наиболее заметное зло нашей цивилизации, мы сталкиваемся с затруднением, поскольку это стремление зарождается в том возрасте, когда свободное общение с ребенком невозможно. Мы можем начать попытки исправить и просветить его лишь гораздо позднее. Однако, живя рядом с ребенком этого возраста, мы все же имеем возможность развить его социальное чувство до такой степени, чтобы стремление к власти над другими стало пренебрежимо малым фактором.

Далее, трудность заключена в том, что дети не выражают свое стремление к власти над другими явно, а скрывают его под личиной заботливости и любви и занимаются своим делом под обманчивой маской. Таким образом они надеются избежать разоблачения. Неприкрытое стремление к власти и уверенности в себе может повредить психологическому развитию ребенка И превратить мужество в дерзость, послушание в трусость, мягкость в утонченную стратегию, целью которой является полное доминирование. В конечном счете любое проявление естественных чувств ребенка несет в себе элемент лицемерия, целью которого является господство над окружающей действительностью.

Обучение влияет на ребенка благодаря своей сознательной или бессознательной цели — компенсировать его неуверенность в себе, обучить его искусству жить, сформировать его рассудок и поощрить в нем развитие социального чувства по отношению к себе подобным. Все эти меры, каков бы ни был их изначальный смысл, являются способами помочь ребенку избавиться от неуверенности в себе и чувства неполноценности. О том, что творится в душе ребенка в ходе этого процесса, мы должны судить по чертам характера, развивающимся у него, поскольку они суть зеркало его психической деятельности. Фактическая степень неполноценности ребенка, хотя она и важна для его психологии, не является критерием, при помощи которого мы можем определить выраженность его чувства неуверенности в себе и неполноценности, поскольку они зависят главным образом от ее интерпретации.

Не следует ожидать от ребенка точной самооценки в какой-либо конкретной ситуации; мы не ждем такого даже от взрослых. Но именно здесь и таится множество трудностей. Один ребенок растет в такой сложной ситуации, что он неизбежно будет заблуждаться относительно степени собственной неполноценности. Другой ребенок сможет лучше понять свое положение. Однако в общем и целом интерпретация ребенком его чувства собственной неполноценности меняется каждый день, пока она в конечном счете не суммируется и не превратится в определенную самооценку. Она становится «константой» самооценки, которую ребенок сохраняет во всех своих взаимоотношениях с внешним миром. Компенсаторные механизмы, которые ребенок создает для того, чтобы избавиться от своей неполноценности, будут образованы с учетом некоей цели, производной от этой выкристаллизовавшейся нормы, или константы самооценки.

Этот механизм стремления к компенсации, с помощью которого психика пытается нейтрализовать мучительное чувство неполноценности, имеет аналогию в органическом мире. Как известно, жизненно важные органы нашего тела кажутся на вид гипертрофированными, когда их нормальное функционирование нарушено из-за болезни или ранения. Так, при расстройствах кровообращения все тело словно отдает свои жизненные силы сердцу, которое может настолько увеличиться, что становится более сильным, чем нормальное сердце. Таким же образом под давлением чувства неполноценности или беспомощности психика изо всех сил пытается преодолеть этот «комплекс неполноценности».

Когда чувство неполноценности усиливается до такой степени, что ребенок начинает бояться никогда не преодолеть свою слабость, возникает опасность, что, стремясь к компенсации, он не удовлетворится простым восстановлением равновесия. Он будет стремиться отклонить весы в другую сторону. В таких случаях стремление к власти и доминированию может стать настолько преувеличенным и обостренным, что его можно будет назвать патологическим, и обычные жизненные отношения не Удовлетворят человека никогда. Побудительные мотивы в таких случаях отличаются некоей грандиозностью и хорошо приспособлены к своей цели. Изучая патологическое стремление к власти, мы встречаем индивидуумов, которые не жалеют усилий, чтобы упрочить свое положение в жизни, действуя при этом крайне импульсивно, с исключительной поспешностью, и совершенно не принимают во внимание других людей. Это те дети, поведение которых характеризуется неукротимым стремлением к преувеличенно значимой цели — доминированию над себе подобными. Задевая права других, они ставят под удар свои собственные права; они враждебны по отношению к миру, а поэтому мир враждебен к ним.

Это не обязательно должно происходить открыто. Бывают дети, чье стремление к власти выражено таким образом, что это не приводит к немедленному конфликту между ними и обществом, и их честолюбивые замыслы могут сначала показаться вполне нормальными. Однако при ближайшем рассмотрении их деятельности и ее результатов мы обнаруживаем, что их триумф не приносит пользы обществу в целом, так как их амбиции по своему характеру антисоциальны. Из-за своих амбиций они всегда оказываются помехой на пути других людей. Кроме того, постепенно у таких детей будут появляться и другие черты характера, которые, если проанализировать весь спектр их взаимоотношений с другими людьми, станут принимать все более антисоциальную направленность. В первую очередь сюда следует отнести гордыню, тщеславие и желание победить всех любой ценой. Последнее можно осуществить хитростью. Относительное возвышение индивидуума может быть достигнуто путем принижения тех, с кем он вступает в контакты. В этом случае очень важна «дистанция», которая отделяет его от окружающих. Подобная поведенческая установка пагубна не только для общества, но также для индивидуума, являющегося ее носителем, поскольку она постоянно заставляет его контактировать с темными сторонами действительности и не позволяет ему получить никакого удовольствия от жизни.

Преувеличенное стремление к власти, посредством которого некоторые дети пытаются утвердить свое господство над окружающими, вскоре вынуждает их оказывать сопротивление обычным делам и обязанностям повседневной жизни. Если мы сравним такого властолюбивого индивидуума с идеально социализированным человеком, мы, при наличии некоторого опыта, можем установить его социальный индекс, то есть степень достигнутой им — самоизоляции от себе подобных. Те, кто наделен способностью здраво рассуждать о природе человека, помня о важности физических дефектов и неполноценности, знают, что такие черты характера не смогли бы возникнуть без имевших ранее место трудностей психологического развития.

Когда мы обретаем истинное знание человеческой природы, основанное на понимании важности проблем, препятствующих нормальному развитию психики, это знание никому не причинит вреда только в том случае, если у нас надлежащим образом развито социальное чувство. Опираясь на это знание, мы сможем лишь помогать себе подобным. Мы не можем винить наделенного физическим недостатком или трудным характером человека за то, что все кругом его возмущает. Он в этом не виноват. Мы должны полностью поддержать его право на возмущение и не должны забывать, что вина за происшедшее отчасти лежит и на нас. Вина лежит на нас, так как мы приложили недостаточно усилий, чтобы изменить неблагоприятные социальные условия, ставшие причиной этого возмущения. Если мы будем придерживаться такой точки зрения, нам в конечном счете удастся улучшить ситуацию.

Мы видим в таком индивидууме не опустившегося, бесполезного парию, а такого же человека, как мы; мы создаем атмосферу, в которой можем чувствовать себя столь же ценной личностью, как и любой другой. Не кривите душой и признайтесь, насколько неприятно бывает вам видеть человека, имеющего какое-нибудь страшное уродство. Это хороший показатель того, что вы нуждаетесь в социальном воспитании, а кроме того, так вам легче понять, насколько обязана наша цивилизация таким страдающим личностям.

Само собой разумеется: те, кто от рождения имеет физические дефекты, с самых первых дней жизни ощущают на своих плечах дополнительный груз и в результате могут прийти к абсолютно пессимистическому взгляду на жизнь. Дети, чье чувство неполноценности может по той или иной причине обостриться, пусть даже их органические дефекты и незначительны, также оказываются в аналогичной ситуации. Чувство собственной неполноценности можно настолько обострить искусственно, что результат окажется точно таким же, как и у ребенка, появившегося на свет с каким-нибудь серьезным физическим недостатком. К такому плачевному результату приводит, например, очень строгое воспитание в критический период. Душевную рану, полученную ребенком в первые дни жизни, невозможно залечить, и холодность, которую он встретил, заставляет его избегать общения с себе подобными. Так он начинает верить, что живет в мире, лишенном любви и ласки, мире, с которым у него нет точек соприкосновения.

Вот пример, иллюстрирующий этот тезис: пациент, известный тем, что он постоянно рассказывает нам о своем необычайном чувстве долга и важности всех своих поступков, несчастлив в браке. Он и его жена — два индивидуума, которые, не медля ни секунды, спешат воспользоваться любой представившейся возможностью подчинить себе супруга. Неизбежный результат этого — споры, взаимные попреки и оскорбления, которые отчуждают их друг от друга. Та крупица социального чувства к себе подобным, которую сохранил муж — по крайней мере, в отношении своей жены и друзей, — оказывается раздавленной его жаждой превосходства над другими.

Из его биографии мы узнаем следующее. До шестнадцати лет его физическое развитие было замедленным. У него был мальчишеский голос, на теле и лице не росли волосы, а в школе он был одним из самых малорослых учеников. В настоящее время ему тридцать шесть лет, и он нормально развитой мужчина. По-видимому, природа сумела наверстать упущенное и завершить работу, которую начала с таким опозданием. Однако в течение восьми лет задержка развития заставляла его страдать, и в это время ничто не гарантировало ему, что природа когда-либо восполнит его дефекты. В течение всего этого периода его мучила мысль, что он навсегда останется «ребенком».

В этом возрасте можно было заметить, как начали формироваться его нынешние черты характера. Пациент действовал так, будто он — очень важная персона и словно каждый его поступок имеет огромное значение. Что бы он ни делал, все это было рассчитано на то, чтобы привлечь к себе всеобщее внимание. С течением времени он приобрел те черты характера, которые мы наблюдаем у него ныне.

После женитьбы пациент был постоянно озабочен тем, как бы внушить своей жене, что он на самом деле значительнее и важнее, чем ей кажется, между тем как она посвящала все свое время демонстрации того, что его утверждения относительно своего величия ложны! В этих условиях их отношения, которые начали портиться еще во время помолвки, едва ли могли успешно развиваться, и в конце концов произошел окончательный разрыв. В это время пациент пришел к врачу, поскольку распад семьи стал для него поводом для окончательной потери уважения к себе, которое и ранее было основательно подорвано. Чтобы излечиться, ему пришлось прежде всего узнать от врача, как понять природу человека, а затем — как распознать ошибку, сделанную им в жизни. И эта ошибка, эта неправильная оценка собственной неполноценности, наложила отпечаток на всю его жизнь до начала лечения.

ГРАФИК ЖИЗНИ И КАРТИНА ВСЕЛЕННОЙ

Рассматривая подобные случаи, зачастую бывает уместно показать связь между опытом детства и жалобами самого пациента; лучше всего представить это в виде графика, подобного тому, который выражает математическую формулу. Это отношение имеет вид линии, соединяющей две точки. Во многих случаях мы можем построить график жизни, психологическую кривую, отражающую развитие личности; эта кривая показывает, каким поведенческим установкам следовал данный индивидуум начиная с самого раннего детства. Возможно, некоторые читатели сочтут, что мы пытаемся принизить значение человеческой судьбы, чрезмерно упростив ее. Другие скажут, что мы пытаемся опровергнуть тот факт, что каждый человек — хозяин своей судьбы, а значит, мы отрицаем свободу воли и человеческого разума. В том, что касается свободы воли, это обвинение справедливо. Здесь мы имеем дело с определенной поведенческой установкой. Ее окончательная конфигурация может до некоторой степени меняться, однако ее суть, ее направленность и смысл остаются неизменными с самого раннего детства. Поведенческая установка является определяющим фактором, хотя по мере того, как субъект взрослеет, его меняющиеся взаимоотношения со взрослым миром могут незначительно видоизменять проблему в некоторых отношениях. В ходе нашего исследования мы должны выяснить, каковы были самые первые впечатления детства нашего пациента, поскольку младенческие впечатления определяют направление, в котором развивался ребенок, а также то, как он будет реагировать на жизненные трудности. Реагируя на эти трудности, ребенок применяет все данные ему от рождения физические и умственные способности; те конкретные внешние воздействия, которые он ощущал с первых дней жизни, накладывают отпечаток на его отношение к жизни и определяют его мировоззрение, его жизненную философию. Нам не следует удивляться, если мы узнаем, что с раннего детства люди не меняют своего отношения к жизни, хотя внешние проявления этого отношения в раннем детстве и в последующей жизни могут сильно различаться.

Поэтому очень важно относиться к маленькому ребенку так, чтобы он не получил ложного представления о жизни. Сила и сопротивляемость его тела являются в этом процессе важным фактором. Не менее важны социальное положение ребенка и характеры тех, кто его воспитывает. Хотя на первых порах он реагирует на жизненные ситуации машинально и рефлекторно, в дальнейшей жизни его реакции видоизменяются сообразно с некоей целью. Вначале его боль и радость обусловлены лишь физической необходимостью, однако позднее он обретает способность уклониться от воздействия этих примитивных потребностей и перехитрить их. Это происходит в период открытия ребенком самого себя, примерно в то же время, когда он начинает называть себя «Я». Именно в это время ребенок осознает, что он так или иначе зависит от окружающего мира. Эта зависимость неизменна и отнюдь не нейтральна, поскольку она заставляет ребенка изменить свое поведение и отношения с окружающими соответственно требованиям, которые предъявляют ему его мировоззрение и представление < о счастье и полноценной жизни.

Если мы вспомним о том, что говорилось по поводу телеологии (целенаправленности) человеческого разума, становится все более понятно, что отличительной чертой этой поведенческой установки является несокрушимая цельность. Необходимость обращаться с человеком как с единой личностью становится все более и более очевидной в тех случаях, когда мы встречаем внешние проявления психологической цели, которые на первый взгляд противоречат друг другу.

Есть дети, которые ведут себя в школе совсем иначе, чем дома, точно так же, как есть взрослые, черты характера которых кажутся настолько противоречащими друг другу, что их настоящий характер представляется нам тайной. Таким же образом движения и выражение лица двух людей могут быть внешне одинаковыми, но тем не менее, когда начинают исследовать лежащие в их основе поведенческие установки, они оказываются совершенно различными. Когда два индивидуума делают, как нам кажется, одно и то же, каждый из них на самом деле делает нечто совершенно отличное от другого, и в то же время когда два индивидуума заняты, по нашему мнению, совершенно разными делами, на самом деле они делают одно и то же!

Из-за этой двойственности мы никогда не сможем оценить внешние проявления психики как нечто обособленное; напротив, мы должны оценивать их в соответствии с общей целью, к которой они направлены. Сущностный смысл того или иного явления можно понять лишь тогда, когда нам известно, какое значение имеет это явление в контексте всей жизни данного человека. Мы можем понять его образ мыслей, лишь сообразуясь с законом, согласно которому каждое событие в жизни человека является частным проявлением его всеобъемлющей поведенческой установки.

Усвоив, что все поведение человека основано на стремлении к цели, что его обусловливают не только начальные условия, но и предполагаемый конец, мы также можем указать те области, где, скорее всего, будут совершены наиболее серьезные ошибки. Причина этих ошибок заключена в том, что все мы используем свои победы и достижения в соответствии со складом нашей психики таким образом, чтобы подкрепить наши индивидуальные жизненные установки. Это возможно только благодаря тому, что мы ничто не подвергаем объективному анализу, но получаем, преобразуем и усваиваем воспринимаемую информацию в свете нашего сознания или в глубинах нашего бессознательного. Лишь наука способна пролить свет на этот процесс и сделать его доступным для понимания; лишь науке под силу в конечном счете видоизменить его. В завершение нашего обзора мы рассмотрим пример, в котором все явления будут анализироваться и объясняться при помощи уже изученных нами граней психологии личности.

Молодая женщина приходит к врачу с жалобой на свою невыносимую неудовлетворенность жизнью. По ее словам, она недовольна жизнью оттого, что весь ее день занят исполнением огромного числа всевозможных дел. Внешне женщина выглядит суетливой, ее глаза бегают, и она жалуется на сильное беспокойство, которое ощущает всякий раз, когда ей необходимо выполнить какое-нибудь простое дело. От ее друзей и семьи мы узнаем, что она принимает все слишком близко к сердцу и, по всей видимости, ее работа для нее непосильна. Общее впечатление, которое она производит на нас, — эта особа принимает все слишком серьезно, что является чертой, характерной для многих людей. Один из членов ее семьи дает нам ключ к разгадке, сказав: «Она вечно делает из мухи слона!»

Теперь возьмем эту склонность считать любое простое дело необычайно трудным и важным и попробуем представить, как может отнестись к такому поведению группа людей или партнер по браку. Мы не можем не ощутить, что такая склонность — не что иное, как обращенная к миру мольба не наваливать на нее больше работы, так как ей с нею не справиться. Однако нам пока мало известно о личности этой женщины. Мы должны заставить ее рассказать о себе побольше. Мы должны добиваться этого осторожными намеками и с надлежащей деликатностью. Нельзя пытаться доминировать над пациенткой, так как это только настроит ее против нас. Когда мы завоевали ее доверие и она стала разговаривать с нами свободно, оказалось, что вся ее жизнь посвящена одной-единственной цели. Ее поведение демонстрирует нам: она пытается показать кому-то — вероятнее всего, мужу, — что не может принимать на себя новых обязанностей и ответственности, что с ней нужно обращаться нежно и заботливо. Далее мы догадываемся, что все это должно было начаться некоторое время назад, когда ей были предъявлены какие-то требования. Нам удастся добиться от пациентки признания, что много лет назад ей пришлось пережить время, когда ей больше всего не хватало любви. Теперь нам легче понять поведение женщины: это подкрепление ее желания добиться от других нежности и не оказаться снова в ситуации, когда ее жажда тепла и любви могла бы каким-то образом остаться неудовлетворенной.

Наши открытия подтверждаются ее дальнейшими объяснениями. Она рассказывает нам о своей подруге, которая во многом является полной противоположностью ей и хотела бы избавиться от несчастливого брака. Как-то раз наша пациентка увидела, как подруга, стоя с книгой в руке, скучающим тоном заявила своему мужу, что не знает, сумеет ли она сегодня приготовить обед. Это привело его в такое раздражение, что он стал критиковать свою жену в резких выражениях. Наша пациентка прокомментировала этот инцидент следующим образом: «Когда я вспоминаю об этом, мне кажется, что мой способ куда лучше. Никто не сможет меня упрекнуть, как ее, потому что я с утра до вечера завалена работой. Если в моем доме запаздывает обед, никто не может мне ничего сказать, потому что у меня вечно ни на что не хватает времени. Следует ли мне теперь отказаться от этого метода?»

Теперь мы можем понять, что творится в душе данной личности. Сравнительно безобидным способом она пытается добиться некоего превосходства, но в то же время избежать упрека благодаря постоянным мольбам о любви. Поскольку такой стратегией она добивается успеха, вряд ли имеет смысл просить ее перестать ею пользоваться, но в подобном поведении скрыто куда большее. Ей никак не удается выразить свою мольбу о любви (которая в то же время является средством доминировать над другими) с достаточной силой. В результате возникает множество проблем. Если в доме что-то затерялось, начинается «много шума из ничего». Пациентка так напряжена, что все время страдает головными болями. Ей никак не удается спокойно поспать, потому что ее все время грызет тревога за свои прошлые, нынешние и будущие действия. Даже приглашение на обед кажется ей событием огромной важности. Для того чтобы принять его, требуются серьезные приготовления. Поскольку даже самый незначительный поступок представляется ей необычайно важным, поехать на званый обед — это трудное дело, для подготовки которого требуется много часов и дней. Мы можем с большой степенью точности предсказать, что она либо с сожалением откажется, либо, в самом крайнем случае, опоздает. Социальное чувство в жизни такой личности никогда не в силах перейти некоторые границы.

В семейной жизни есть ряд ситуаций, которые в связи с этой мольбой о любви имеют особое значение. Например, можно легко себе представить, что иногда дела вынуждают мужа отсутствовать в доме, что он должен делать визиты один и участвовать в заседаниях клубов, членом которых является. Если он при этом оставит жену дома, не лишит ли он ее тем самым своей любви и внимания? На первый взгляд может показаться, что брак обязывает мужа как можно больше времени проводить дома. Хотя такая обязанность выглядит отчасти не лишенной приятности, будучи доведена до крайности, она создает непреодолимые трудности для любого человека, имеющего профессию. Тогда неприятности неизбежны, и в нашем случае они не замедлили возникнуть. Иногда поздно ночью, пытаясь юркнуть в постель, не потревожив жены, муж с удивлением обнаруживал, что она еще не спит, и на него обрушивался град упреков.

Нам нет смысла вдаваться в подробности — эта проблема хорошо известна. Кроме того, следует подчеркнуть, что в подобные игры играют не только женщины. Можно встретить ровно столько же мужчин, чья поведенческая установка аналогична. Наша задача — лишь показать, что требование любви и заботы иногда может принять несколько другую форму. В случае с нашей пациенткой ход событий будет следующим. Предположим, мужу нужно куда-то пойти вечером. «Не возвращайся домой слишком рано, дорогой, — говорит его жена. — Ты так редко бываешь в обществе, повеселись сегодня вечером как следует». Хотя она говорит это шутливым тоном, смысл ее слов вполне серьезен. На первый взгляд кажется, это противоречит тому, что мы узнали о ней раньше, но, присмотревшись повнимательнее, мы сможем увидеть, в чем дело. Жена достаточно умна, чтобы не выглядеть чересчур требовательной. Внешне она само очарование, и ее характер безупречен. Однако реальное значение ее слов, обращенных к мужу, заключается в том, что она предъявляет ультиматум. Итак, он может прийти домой поздно, поскольку она ему это позволила, а между тем если бы он задержался где-нибудь по собственному почину, она бы решила, что ею пренебрегают, и сочла бы себя необычайно уязвленной. Ее слова меняют весь смысл ситуации. Она руководит своим мужем, а он, даже выполняя свои социальные обязанности, поставлен в зависимость от воли и желаний жены.

Теперь свяжем эту жажду любви и участия с нашей новой идеей: эта женщина может чувствовать себя уверенно лишь в тех ситуациях, когда она является хозяйкой положения. Внезапно мы осознаем, что в течение всей жизни ею руководила решимость никогда не играть вторую скрипку, всегда сохранять главенствующее положение и всегда оставаться центром своей маленькой вселенной. Мы обнаруживаем эту решимость в любой ситуации из ее жизни; например, когда ей приходится нанимать новую служанку, она бывает очень взволнована. Легко понять, что ее заботит вопрос, сумеет ли она так же доминировать над новой служанкой, как доминировала над старой. Таким же образом, когда ей приходится выйти из дома, она покидает сферу, где ее господство обеспечено, и внезапно оказывается в мире, где о ее верховенстве не знает никто и ничто, где ей приходится увертываться от каждого автомобиля, — словом, где она играет самую подчиненную роль. Причина и смысл ее стресса становятся вполне ясны, когда мы поймем, каким тираном она является дома.

Подобные черты характера зачастую являются нам под такой привлекательной личиной, что с первого взгляда никто бы и не подумал, что данный человек страдает. Тем не менее это страдание может быть весьма глубоким. Представьте себе подобный стресс преувеличенным и усиленным. Встречаются люди, которые боятся сесть в автобус, потому что в автобусе они не могут быть хозяевами своей судьбы; подобные страхи могут зайти так далеко, что в конце концов эти люди оказываются не в силах вообще выйти из своего дома.

Рассматривая далее наш пример, мы видим, какое влияние оказывают впечатления детства на жизнь индивидуума. Мы не можем отрицать тот факт, что эта женщина, с ее собственной точки зрения, совершенно права. Если социальная установка человека и вся его жизнь направлены на получение любви, уважения, почтения и нежности, то действовать так, будто ты всегда перегружена работой и постоянно утомлена, — не слишком дурное средство для достижения такой цели. Более того, это отличный способ отвести от себя критику и одновременно вынудить всех быть с собой ласковыми, в то же время избегая всего, что может нарушить твое хрупкое психическое равновесие.

Если, исследуя жизнь нашей пациентки, мы вернемся далеко назад, то узнаем, что еще в школе всякий раз, когда не могла выучить уроков, она очень расстраивалась, заставляя таким образом учителей относиться к ней чрезвычайно мягко. Кроме того, она была в семье старшим ребенком, у нее были младшие брат и сестра. Она все время враждовала со своим братом. Он, как ей казалось, всегда был любимчиком родителей. Особенно ее раздражало, что люди обращали большое внимание на то, как он учится в школе, тогда как к ее учебе (а поначалу она была хорошей ученицей) отношение было довольно безразличным. Наконец это стало для девочки невыносимо, и ее постоянно мучил вопрос: почему ее успехи ценятся ниже?

Таким образом, нам становится ясно, что эта девочка стремилась к равноправию, а также то, что с самого раннего детства она испытывала ощущение неполноценности, которое стремилась преодолеть. В школе она компенсировала его тем, что стала плохой ученицей. Она пыталась превзойти брата, получая плохие отметки! Это было с ее стороны не очень достойно, но по ее детским представлениям она действовала вполне разумно, поскольку это казалось отличным способом привлечь к себе внимание родителей. Должно быть, некоторые из ее проделок были мотивированы сознательно, так как она совершенно ясно заявила, что хочет быть плохой ученицей!

Ее родителей, однако, неудачи дочери в школе нисколько не беспокоили. И тогда произошло нечто интересное. Она внезапно стала делать в учебе заметные успехи, с так как ее младшая сестра появилась на сцене в новой роли. Младшая сестра тоже плохо училась, но мать пациентки отнеслась к провалам ее сестры почти с таким же вниманием, как и к успехам ее брата. Дело в том, что сестра не успевала в другой сфере. Если наша пациентка имела плохую академическую успеваемость, то сестра отличалась плохим поведением. Таким образом, ей легче удалось привлечь внимание матери, поскольку социальный эффект плохого поведения совершенно иной, нежели у плохой академической успеваемости. Из-за плохого поведения с сестрой пациентки происходили «чрезвычайные происшествия», которые вынуждали родителей бросать все и заниматься своим ребенком.

Битва за равноправие была временно проиграна. Между тем поражение в битве за равноправие никогда не приводит к прочному миру. Ни один человек не сможет вынести такого положения. Итак, наша пациентка нашла другие способы привлекать к себе внимание, что оказало на ее характер сильнейшее влияние. Теперь мы можем более ясно понять значение ее склонности делать из мухи слона, ее привычки всегда спешить, ее неистового желания казаться чрезвычайно занятой. Первоначально они предназначались для родителей, и целью их было привлечь внимание родителей и отвлечь их от брата и сестры. В то же время они были упреком родителям, которые относились к ней менее благосклонно, чем к другим детям. Основополагающая социальная установка, возникшая в то время, остается у нее и сейчас.

Заглянем в еще более ранний период жизни нашей пациентки. У нее сохранилось очень яркое детское воспоминание о том, как она хотела ударить своего новорожденного брата палкой. Только благодаря вмешательству матери она не успела серьезно ранить его. В то время ей было три года. Несмотря на свой детский возраст, девочка поняла, что ее меньше ценят только потому, что она девочка. Ей очень хорошо запомнилось, как она много раз выражала свое желание быть мальчиком. Появление брата не только вырвало ее из уютного теплого гнездышка, но и глубоко оскорбило, так как с ее братом обращались гораздо лучше, чем с ней, поскольку он мальчик. В стремлении компенсировать этот недостаток внимания она ухватилась за уловку: всегда делать вид, что перегружена работой.

Теперь давайте истолкуем один из ее снов, чтобы показать, как глубоко укоренилась в ее душе эта поведенческая установка. Женщине приснилось, что она говорит дома с мужем; однако ее муж выглядел не как мужчина, а как женщина. Это сновидение символизирует социальную установку, с которой пациентка подходит ко всем своим делам и взаимоотношениям с другими. Оно означает, что она обрела с мужем равноправие. Он больше не является доминирующим мужчиной, каким когда-то был ее брат, он похож на женщину. Разница в их положении исчезла. Во сне она достигла того, чего всегда желала с детства.

Таким образом, мы сумели связать между собой две фазы психологического развития человека. Мы воссоздали его образ жизни, его кривую жизни, его поведенческую установку, и на их основе нам удалось составить целостную картину, которую можно подытожить следующим образом: мы имеем дело с особой, стремящейся играть главенствующую роль, пользуясь для этого очень милым средством — железной рукой в бархатной перчатке.

 

7

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ

ПОДГОТОВКА К ЖИЗНИ

Один из основополагающих принципов психологии личности гласит: все психические явления соответствуют какой-то конкретной цели. Как описывалось выше, развитие психики мы рассматриваем как постоянную подготовку к будущему, в котором желания данного индивидуума выглядят исполнившимися. Это присуще всем людям, и все мы должны через это пройти. Все мифы, легенды и саги, рассказывающие об идеальном будущем, связаны с этим. Догмат о том, что когда-то на земле был рай, и его эхо — желание вновь обрести этот рай — можно найти во всех религиях. Широко распространенная вера в бессмертие души или ее реинкарнацию является неопровержимым доказательством убежденности в том, что душа может перейти в совершенно новое состояние. Каждая волшебная сказка со счастливым концом — свидетельство того факта, что надежда человечества на счастливое будущее никогда не слабела.

В развитии ребенка имеется важное явление, которое очень ясно демонстрирует процесс подготовки к будущему. Это игра. Игры нельзя рассматривать как случайные творения родителей или педагогов. В них следует видеть учебные пособия и стимулы развития психики ребенка, его воображения и жизненных навыков. Каждая игра является подготовкой к будущему. То, как ребенок подходит к игре, его выбор игры и степень важности, которую он ей придает, свидетельствуют о его социальной установке, его отношении к окружающему миру и себе подобным. По его игре можно ясно увидеть, относится ли он к ним враждебно или дружелюбно, а в особенности — проявляет ли он качества руководителя или нет. Наблюдая играющего ребенка, мы видим его отношение к жизни в полном объеме; игра имеет величайшее значение для каждого ребенка.

Однако игра — это больше, чем подготовка к жизни. Игры прежде всего являются совместными упражнениями, дающими ребенку возможность развивать свое социальное чувство. Детей, которые избегают игр, всегда можно заподозрить в том, что они недостаточно удовлетворительно приспособились к жизни. Эти дети с радостью отказываются от всех игр, а будучи посланы на детскую площадку с другими детьми, обычно портят остальным удовольствие. Гордость, недостаток самоуважения и вытекающий из этого страх «что-нибудь сделать не так» — вот три основные причины такого поведения. Словом, наблюдая за игрой ребенка, мы с большой степенью уверенности можем определить уровень развития и качество его социального чувства.

Цель, заключающаяся в превосходстве над другими, — еще один фактор, который становится видным в игре, — проявляет себя в склонности ребенка быть лидером и организатором. Мы можем обнаружить эту склонность, наблюдая за тем, как ребенок стремится в вожаки и до какой степени он предпочитает те игры, которые дают ему возможность удовлетворить свое желание играть руководящую роль. Очень мало игр не включают в себя хотя бы один из этих факторов: подготовка к жизни, социальное чувство или стремление доминировать.

Однако есть еще один фактор, который присутствует в игре, — это представляющаяся ребенку возможность самовыражения. В игре ребенок более или менее предоставлен самому себе, и его действия стимулируются взаимодействием с другими детьми. Имеется ряд игр, в которых это творческое начало особенно ярко выражено. Эти игры, дающие ребенку возможность проявить свой творческий дух, особенно важны в подготовке к будущей профессии. Многие люди, которые в детстве шили одежду для кукол, нередко впоследствии находят свое жизненное призвание в том, чтобы шить одежду для людей.

Игра неразрывно связана с психикой, это, если можно так выразиться, род профессии, и именно так к ней и следует относиться. Поэтому оторвать ребенка от игры — это не пустяк. Игру никогда не следует считать просто способом провести время. Поскольку цель игры — подготовка к будущему, в каждом ребенке заключено нечто от взрослого, которым он станет. Таким образом, оценивая того или иного индивидуума, мы сделаем более точные заключения, если будем обладать знаниями о его детстве.

ВНИМАНИЕ И РАССЕЯННОСТЬ

Внимание — это одна из характеристик психики, имеющая чрезвычайную важность для плодотворной деятельности человека. Когда мы сосредоточиваемся на каком-то конкретном событии внутри или вне нашей личности, мы ощущаем некое напряжение, которое не распределено равномерно по всему телу, а сосредоточено в одном органе чувств — например, в глазах. Мы ощущаем, что где-то каким-то образом обрабатывается информация. В случае с глазами причиной этого особого чувства напряжения является необходимость фокусировать взгляд.

Если, пытаясь сосредоточить на чем-либо внимание, мы делаем усилие, которое вызывает особое напряжение любого участка нашей психики или мускулатуры, то другие напряжения в это время игнорируются. Таким образом, стоит нам пожелать отнестись со вниманием к чему-то одному, и мы стараемся игнорировать все прочие раздражители. Внимание, с точки зрения психики, означает готовность отреагировать на определенный факт или ситуацию — например, готовность отразить нападение, — которая непременно выражается в сосредоточении всех наших чувств на одном конкретном объекте.

Любой человек, не считая душевнобольных, обладает способностью к сосредоточению внимания; тогда почему же вокруг нас столько невнимательных людей? Это объясняется рядом причин. Факторы, влияющие на нашу способность сосредоточиваться, — это прежде всего усталость и болезнь. Далее, встречаются индивидуумы, чья недостаточная внимательность объясняется тем, что они просто не хотят быть внимательными, поскольку объект, на котором им следует сосредоточить свое внимание, не соответствует их поведенческой установке. С другой стороны, стоит им начать рассматривать нечто важное для них самих — и их внимание тут же пробуждается. Еще одна причина недостаточной внимательности кроется в склонности к сопротивлению. Зачастую дети по природе упрямы и отвечают «нет» на любой задаваемый им вопрос. Они ощущают необходимость открыто выразить свое сопротивление. Долг тактичного педагога — примирить ребенка с заданием, которое ему предстоит выполнить, соотнеся учебный материал с поведенческой установкой данного ребенка и сделав его совместимым с его стилем жизни.

Некоторые люди видят, слышат и воспринимают любой раздражитель. Однако у большинства людей имеется доминирующее чувство. Одни воспринимают жизнь исключительно глазами. Другие полагаются исключительно на свои уши: они ничего не видят, ничего не замечают и не интересуются видимыми предметами, однако чутко прислушиваются к малейшему звуку. Индивидуум может оказаться невнимательным в ситуации, требующей от него предельного внимания, так как его доминирующее чувство не задействовано.

Наиболее важный фактор пробуждения внимания — это подлинный и глубокий интерес к миру. Интерес — нечто гораздо более глубокое, чем внимание. Если мы в чем-то заинтересованы, тогда само собой разумеется, что мы также обращаем на это внимание; и там, где существует интерес, педагогу нет нужды беспокоиться о внимании. Он становится простым орудием, с помощью которого мы овладеваем какой-либо областью знаний с определенной целью. Никому еще не удавалось вырасти, не совершив при этом ошибок. Следовательно, внимание также включается и в тех случаях, когда у индивидуума закреплена какая-либо ошибочная установка; это происходит, когда внимание направлено на то, что не актуально для подготовки к жизни. Когда интерес направлен на наше собственное тело или на нашу собственную власть, мы становимся внимательными всякий раз, когда речь заходит об этих предметах, всякий раз, когда нам нужно чего-то добиться или когда нашей власти что-то угрожает. Мы видим, как сразу же обостряется внимание у детей, если под вопросом оказываются их положение и значимость. С другой стороны, их внимание легко отвлекается от тех предметов, в которых, как они считают, для них «ничего интересного нет».

Недостаток внимания на самом деле обозначает всего лишь то, что человек предпочитает выйти из ситуации, на которую его просят обратить внимание. Поэтому неправильно говорить, что кто-то не способен к сосредоточению. Можно легко доказать, что он отлично способен сосредоточиваться, но на чем-то другом. Предполагаемый недостаток силы воли и недостаток энергии — явления, аналогичные так называемой неспособности к сосредоточению. В таких случаях мы обнаруживаем непреклонную волю и кипучую энергию, приложенные в другом направлении. Лечить их не так-то просто. Можно попытаться это сделать, лишь полностью изменив весь стиль жизни индивидуума. В любом случае мы можем быть уверены, что имеем дело с дефектом, единственная причина которого — стремление к иной цели.

Невнимательность зачастую становится постоянной чертой характера. Мы нередко видим, что люди, получив определенное задание, которое они не хотят делать, выполняют его лишь частично или вообще уклоняются от этого и в результате становятся обузой для других. Их постоянная невнимательность — закрепившаяся черта характера, проявляющаяся всякий раз, когда кто-нибудь просит их что-то сделать.

ПРЕСТУПНАЯ ХАЛАТНОСТЬ И ЗАБЫВЧИВОСТЬ

Когда чья-либо жизнь или здоровье оказываются под угрозой из-за пренебрежения необходимыми мерами предосторожности, мы обычно говорим о преступной халатности. Такая невнимательность основана на отсутствии заботы о себе подобных. Мы можем определить, думают ли дети только о себе или принимают во внимание права других, наблюдая за признаками халатности в их играх. Такие явления — точный показатель общественной сознательности и социального чувства данного человека. Личность, чье социальное чувство недостаточно развито, проявляет интерес к себе подобным лишь с чрезвычайным трудом, даже под страхом наказания; в то же время при наличии развитой общественной сознательности такой интерес является чем-то само собой разумеющимся.

Поэтому преступная халатность есть не что иное, как недоразвитость социального чувства. Тем не менее мы не Должны никого осуждать, не попытавшись выяснить, почему индивидуум проявляет меньший интерес к себе подобным, чем следовало бы ожидать.

Мы можем вызвать забывчивость точно так же, как подстроить потерю ценных вещей, — ограничив свое внимание. Возможность сосредоточить внимание и усилить интерес может быть настолько ограничена противодействующими установками, что появление провалов в памяти становится неизбежным или, во всяком случае, более вероятным. Именно поэтому, например, дети теряют учебники. Это всегда свидетельствует о том, что они еще не привыкли к школьной обстановке. Домохозяйки, которые все время теряют или забывают, куда положили свои ключи, — это, как правило, женщины, никак не желающие смириться со своей ролью домохозяйки. Забывчивые люди — это обычно те, кто предпочитает не бунтовать в открытую, однако их забывчивость указывает на некоторый недостаток заинтересованности в их делах.

БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ

В наших историях болезни часто описываются индивидуумы, которые не понимают движений своей души. Лишь изредка внимательный человек сможет объяснить вам, почему он действует обдуманно. Некоторые мыслительные процессы происходят вне области сознания; хотя мы можем до какой-то степени сознательно сконцентрировать наше внимание, стимул этой внимательности заключен не в нашем сознании, а в нашем интересе. И то, и другое опять-таки большей частью относится к сфере бессознательного. В своем наиболее широком значении это важная сторона жизни нашей психики.

Мы можем обнаружить поведенческую установку человека в его бессознательном. В его сознании мы имеем дело лишь с отражением, чем-то вроде фотографического негатива. Тщеславная женщина в большинстве случаев обычно не осознает, что проявляет тщеславие; она ведет себя таким образом, чтобы явить себя миру в образе очаровательной скромницы. Чтобы быть тщеславным, вовсе не обязательно знать, что ты тщеславен. Более того: знание о собственном тщеславии будет работать против целей этой женщины, поскольку в таком случае она не сможет дальше быть тщеславной. Весь процесс происходит скрыто от глаз. Если вы попробуете поговорить с тщеславным человеком о его тщеславии, вам окажется очень трудно поддерживать беседу на эту тему. Ваш собеседник может проявлять склонность избегать больного вопроса, или разговор будет топтаться на месте. Это говорит в пользу нашего мнения: он желает продолжать играть свою роль и немедленно занимает оборонительную позицию, когда кто-то пытается разоблачить его маленький обман.

Людей можно подразделить на два типа: те, кто знает о своем бессознательном больше среднего, и те, кто знает меньше. Во многих случаях мы также обнаруживаем, что индивидуум второго типа сосредоточивается на узкой сфере деятельности, в то время как духовный кругозор индивидуумов первого типа значительно шире и их отличает широта интересов к людям, вещам, событиям и идеям. Те индивидуумы, которые чувствуют, что их сталкивают на обочину жизни, разумеется, удовлетворяются небольшим ее сектором, поскольку они ощущают себя чужаками в незнакомой стране и не могут видеть жизненные проблемы с такой же ясностью, как те, кто ведет жизненную игру по правилам. Такие люди плохо приживаются в команде. Они менее способны понять тонкости жизни. Поскольку их интерес к жизни очень ограничен, они воспринимают лишь незначительную часть жизненных проблем. Дело в том, что они боятся, как бы расширение кругозора не привело к потере личной власти.

Индивидуум зачастую не ведает о собственных способностях, поскольку он себя недооценивает; мы также видим, что немало индивидуумов недостаточно осведомлены о собственных недостатках. Они могут считать себя хорошими людьми, в то время как на самом деле они все делают из эгоистических побуждений. С другой стороны, чело-век может считать себя эгоистом в такой ситуации, где более тщательный анализ показывает, что он поступает весьма бескорыстно. На самом деле неважно, что вы думаете о себе и что о вас думают другие. Важно ваше отношение к обществу в самом широком смысле, поскольку оно определяет все желания, все интересы и все поступки каждого индивидуума.

Мы снова имеем дело с двумя типами человеческих существ. К первой группе принадлежат те, кто живет более сознательно, кто подходит к жизненным проблемам объективно и «незашоренно». Вторая группа имеет склонность относиться к жизни предвзято и, таким образом, видит лишь ее незначительную часть. Поведение и речь индивидуумов этого типа всегда выражает бессознательные установки. Двое людей, живущих друг с другом, могут сталкиваться в жизни с трудностями, поскольку один из них всегда ведет себя неконструктивно. Иногда, пожалуй даже чаще, мы видим, что пререкания обоюдны. Каждая из сторон не осознает своей неконструктивности. Она уверена в своей правоте и заявляет, что ей нужен лишь мир и покой. Факты, однако, доказывают, что это неправда; никто из них не в силах сказать ни единого слова, не допустив колкостей в адрес своего партнера, даже если для посторонних это не заметно. При ближайшем рассмотрении мы обнаруживаем, что они всю жизнь ведут войну.

Люди развивают в себе способности, которые действуют постоянно, хотя люди этого и не осознают. Эти способности скрыты в бессознательном, они влияют на нашу жизнь и могут привести к печальным последствиям, если их не обнаружить и не вылечить. В своем романе «Идиот» Достоевский так прекрасно это описывает, что эта сцена до сих пор продолжает вызывать восхищение психологов. На светском рауте дама насмешливо предостерегает героя романа не опрокинуть дорогую китайскую вазу, которая стоит рядом с ним. Герой уверяет ее, что он будет осторожен, но несколько минут спустя разбитая на кусочки ваза лежит на земле. Никто из присутствующих не видит в происшедшем простую случайность; все считают, что ваза разбита умышленно, и это вполне соответствует характеру героя, который почувствовал себя оскорбленным язвительными словами дамы.

Оценивая человека, мы не должны руководствоваться только его сознательными поступками и высказываниями. Зачастую мелкие детали его мышления и поведения, о которых он и сам не подозревает, лучше позволят нам проникнуть в его подлинный характер.

Например, люди, имеющие неприятные привычки — скажем, грызть ногти или ковырять в носу, — не знают, что тем самым они выдают свой упрямый характер, поскольку они не понимают, откуда эти привычки у них появились. Тем не менее совершенно ясно, что ребенка за них должны постоянно ругать. Если, несмотря на наказания, он не бросает этих привычек, он должен быть упрямым человеком. Наблюдая более опытным глазом, мы сможем сделать далеко идущие выводы о любом человеке, ища такие значительные детали, которые отражают, как в зеркале, всю его личность.

Описанные ниже два случая покажут, как важно для нашего психологического комфорта то, что события, пережитые неосознанно, запечатлеваются в бессознательном. Человеческая психика имеет способность контролировать сознание, а именно: то, что наша психика хочет поднять на поверхность, может быть осознано, и наоборот, она может позволить чему-то остаться в бессознательном или даже переместить это из сознания в бессознательное, когда того требует комфорт и душевный покой данного индивидуума.

В первом случае речь идет о молодом человеке, старшем сыне в семье, который вырос вместе с младшей сестрой. Его мать умерла, когда ему было десять лет от роду, и с того времени его воспитывал отец, очень разумный, благонамеренный и честный человек. Он приложил немалые усилия для того, чтобы развить у сына честолюбие и подвигнуть его на более активные действия. Мальчик стремился быть первым в классе, отлично успевал в школе, особенно по точным наукам, а кроме того, отличался исключительной честностью и прирожденными задатками лидера. Все это очень радовало его отца, который ожидал от сына больших успехов в самом начале жизни.

Сестра этого мальчика росла его непримиримой соперницей. Она также отлично развивалась, хотя не гнушалась пользоваться своей слабостью, чтобы добиться внимания к себе за счет своего брата. Она сумела стать отличной хозяйкой, что ее брату оказалось не по зубам. Он увидел, что ему трудно достичь в ведении хозяйства того признания и почета, которое он с такой легкостью завоевал в других сферах деятельности. Его отец вскоре заметил, что у сына появляется странное отношение к светской жизни, все более усиливавшееся по мере того, как он вступал в период полового созревания. Дело в том, что у мальчика практически не было светской жизни. Он трудно заводил новые знакомства, а если речь шла о знакомстве с девочками, просто убегал. Сначала отец не видел в этом ничего экстраординарного, но со временем необщительность сына дошла до того, что он почти прекратил выходить из дому. Он даже гулять ходил, только когда стемнеет. Он стал настолько замкнутым, что в конце концов перестал даже здороваться со старыми знакомыми, хотя его отношение к учебе и отцу оставалось выше всяких похвал.

Когда дело зашло так далеко, что с этим мальчиком никто не мог ничего поделать, отец привел его к врачу. Оказалось достаточно нескольких консультаций, чтобы найти объяснение его проблемам. Мальчик полагал, что у него слишком маленькие уши и поэтому все считают его страшным уродом. На самом деле его уши были вполне нормальными. Когда ему сказали, что уши у него такие же, как и у других, и продемонстрировали, что он пользуется этим как предлогом для того, чтобы удалиться от общества, он добавил, что зубы и волосы у него тоже уродливые. Это также была неправда.

С другой стороны, было очевидно, что он необычайно честолюбив. Он отлично знал о своем честолюбии и считал, что эту черту развил в нем отец, который постоянно понуждал его к новым и новым усилиям. В будущем мальчик мечтал стать великим ученым. В этом не было бы ничего особенного, если бы это желание не сочеталось со склонностью избегать всех проявлений человеколюбия и товарищества. Почему этот мальчик пользовался такими детскими отговорками? Если бы он был прав относительно своей внешности, осторожность и тревога, с которыми он относился к жизни, были бы оправданы, поскольку не подлежит сомнению, что наша цивилизация относится к уродливым людям без всякой симпатии.

Дальнейшее обследование показало, что амбиции этого мальчика направлены на достижение определенной цели. Раньше он всегда был первым в классе и хотел сохранить это место за собой. Чтобы достигнуть подобной цели, в нашем распоряжении имеются определенные орудия, например, сосредоточение, усердие и так далее. Этого для него было недостаточно. Он попытался исключить из своей жизни все, что, как ему казалось, понапрасну отвлекает его от цели. Он мог бы выразить это так: «Поскольку я намерен стать знаменитым и полностью посвятить себя науке, я должен исключить из жизни все светские отношения как ненужные».

Однако он этого не говорил и не думал — по крайней мере, не говорил и не думал сознательно. Напротив, для достижения своей цели он изобрел предлог в виде своего мнимого уродства. Придавая этому маловажному факту преувеличенное значение, он получал веские основания для того, чтобы заниматься тем, чем хотел заниматься на самом деле. Все, что ему теперь требовалось, — это мужество пользоваться своим уродством в качестве предлога для преследования своей тайной цели. Если бы он сказал, что хочет вести отшельнический образ жизни для того, чтобы исключить из жизни все, что могло бы помешать ему достичь своей цели, его амбиции были бы всем ясны. Хотя он бессознательно жаждал сыграть героическую роль, он этого не осознавал.

Мальчику никогда не приходило в голову, что для достижения этой одной цели он готов рискнуть всем в жизни. Если бы он сознательно решил поставить на карту все, чтобы стать великим ученым, он не был бы так уверен в себе, как в том случае, когда пытался заявить, что не смеет появляться в обществе из-за своего безобразия. Кроме того, любой, кто решился бы открыто признать, что готов принести все личные отношения в жертву своему страстному желанию быть первым и лучшим, выставил бы себя перед всем светом на посмешище. Это была бы страшная, немыслимая идея. Некоторые мысли мы не можем выражать чересчур открыто — как из-за нас самих, так и из-за других. По этой причине основополагающий принцип всей жизни этого мальчика должен был оставаться в бессознательном.

Если мы, обнаружив истинные мотивы, движущие кем-то, покажем ему тайные пружины его души, мы, естественно, нарушим равновесие всей его психики. То, что данный индивидуум старался предотвратить любой ценой, теперь происходит! Его бессознательные мыслительные процессы выставлены на всеобщее обозрение. Немыслимые мысли, несостоятельные идеи, склонности, которые, будь они сознательными, изменили бы весь образ нашего поведения, разоблачены. Для людей вообще характерно хвататься за мысли, оправдывающие их социальную установку, и отвергать любую идею, которая могла бы помешать ее выполнению. Люди решаются делать только то, что, согласно их мировоззрению, имеет для них ценность. Мы признаем все, что для нас полезно; все, что нам не подходит, отсылается в наше бессознательное.

Во втором случае мы встречаемся с еще одним очень молодым человеком, отец которого, учитель, также постоянно побуждал его к тому, чтобы тот был первым в классе. В этом случае тоже детство мальчика состояло из сплошных побед. За что бы он ни брался, он всегда добивался успеха. Он был одним из самых обаятельных в своем окружении и имел несколько близких друзей.

После того как ему исполнилось семнадцать лет, с ним произошла большая перемена. Он перестал получать от жизни какое-либо удовольствие, стал мрачным и рассеянным и изо всех сил старался уйти от мира. Не успев с кем-нибудь подружиться, он уже с ним порывал. Никто не понимал его поведения. Отец юноши, однако, надеялся, что замкнутая жизнь позволит ему больше времени посвящать учебе.

При лечении этот юноша все время жаловался, что отец лишил его всех жизненных радостей, что он не может обрести достаточной уверенности в себе и мужества, чтобы продолжать жить, и ему ничего не остается, как провести остаток своих дней в мрачном одиночестве. К этому времени он уже стал хуже учиться и не успевал в колледже. Юноша объяснил, что перемены в его жизни начались с вечеринки, где его невежество в области современной литературы сделало его объектом насмешек со стороны друзей. Это и несколько других подобных происшествий заставили его самоизолироваться и избегать общества. Он был одержим навязчивой идеей, будто в его несчастьях виновен отец, и их отношения ухудшались не по дням, а по часам.

Эти два случая имеют много сходного. В первом случае нашему пациенту причинило ущерб соперничество с сестрой, между тем как во втором виной было его агрессивное отношение к отцу. Обоими пациентами руководила идея, которую мы привыкли называть героическим идеалом. Оба они настолько прониклись своим героическим идеалом, что потеряли всякую связь с жизнью, пришли в уныние и решили, что совершенно устраниться от жизненной борьбы будет лучше всего. Но можем ли мы поверить, что второй пациент открыто признался себе: «Поскольку я не могу стать великим героем, я удалюсь от жизни и проведу остаток своих дней в мрачном одиночестве»?

Безусловно, его отец был не прав и винить следовало его воспитание. Было совершенно очевидно — юноша не может ни о чем думать, кроме полученного им плохого воспитания, на которое он постоянно жаловался, и он хочет оправдать свое бездействие в собственных глазах тем, что полученное им воспитание якобы настолько дурно, что единственным решением его проблем будет уход от общества. Таким образом, он создал ситуацию, которая гарантировала его от новых поражений и в которой он мог свалить всю вину за свои несчастья на отца. Только таким образом ему удавалось спасти остатки самоуважения и удовлетворить свое стремление к самоутверждению. У него было славное прошлое, а новые триумфы не состоялись только потому, что отец со своими ложными идеями помешан ему достичь еще более сияющих высот.

Мы могли бы предположить, что в мозгу пациента бессознательно сложилось следующее умозаключение: «По мере того как я взрослею, моя жизнь становится все напряженнее. Я понял, что в дальнейшем всегда быть первым мне будет не так легко, как раньше. Поэтому, чтобы не потерпеть поражения, я лучше уклонюсь от боя». Подобная идея явно немыслима. Никто не смог бы высказать вслух такую социальную установку, однако тем не менее индивидуум может действовать так, будто он принял такое решение умышленно. Достигнуть этого возможно, прибегнув к другим аргументам. Используя в качестве предлога ошибки отца, пациент сумел ускользнуть из общества и избежать необходимости принимать в жизни какие-либо решения. Если бы его умозаключение было сознательным, тайные пружины его поведения были бы по необходимости потревожены. Поэтому оно осталось бессознательным и возымело результат. Как можно кому-то сказать, что он лишен таланта, когда у него такое славное прошлое? Разумеется, никто не смог бы его ни в чем обвинить, если бы он не одержал новых триумфов! Вину его отца нельзя было ни на минуту упускать из виду. Сын был судьей, истцом и ответчиком в одном лице. Разве мог он оставить такую выгодную позицию? Он отлично понимал, что отец в чем-то виноват лишь до тех пор, пока он, его сын, продолжает верить в его вину.

СНОВИДЕНИЯ

С давних пор утверждают, что, основываясь на сновидениях человека, мы можем судить о его личности в целом. Г. Ц. Лихтенберг, современник Гете, когда-то говорил, что о характере человека можно точнее судить по его сновидениям, чем по его поступкам и словам. Это является до некоторой степени преувеличением. На наш взгляд, психические явления следует рассматривать с величайшей осторожностью и только во взаимосвязи с другими явлениями. Поэтому мы можем делать какие-либо выводы о характере данного индивидуума лишь тогда, когда сумеем найти дополнительные свидетельства, подкрепляющие наши толкования, в других характеристиках.

Попытки толкования снов имели место еще в доисторические времена. Из исторических исследований и таких источников, как мифы и саги, мы можем заключить, что людей былых времен толкование снов заботило куда больше, чем нас. Кроме того, мы обнаруживаем, что в те времена средний человек понимал сновидения куда лучше, нежели теперь. Чтобы сделать такое заключение, достаточно вспомнить огромную роль сновидений в жизни древних греков или воскресить в памяти множество снов, описанных в Библии. Более того, сновидения в Библии либо получают мудрое истолкование, либо описываются таким образом, будто подразумевается, что их сумеет правильно истолковать любой. Именно так описан сон Иосифа о снопах пшеницы, который он рассказал своим братьям. Анализируя саги о Нибелунгах, возникшие в совершенно другой культуре, мы также можем заключить, что сновидения принимались как фактические свидетельства.

Если мы изучаем сновидения как средство проникнуть в человеческую психику и что-то о ней узнать, нам вряд ли следует рассматривать эту проблему с позиции тех исследователей, которые ищут в снах и их толковании проявлений фантастических и сверхъестественных сил. Нам следует полагаться на содержащиеся в снах данные только тогда, когда нашим выводам относительно них можно найти обоснование и подтверждение в других тщательных наблюдениях.

Склонность верить, что сновидения имеют какое-то особое значение для нашего будущего, сохраняется даже в наше время. Бывают идеалисты, которые заходят настолько далеко, что позволяют своим сновидениям влиять на себя. Так, один из наших пациентов дошел в своем самообмане до того, что прекратил заниматься каким-либо честным трудом и посвятил себя целиком игре на бирже. Он всегда играл так, как подсказывали ему сны. Он даже собирал «свидетельства» о том, что всякий раз, когда он поступал наперекор своим снам, ему не везло. Не подлежит сомнению: в его снах просто отражались его дневные заботы. Во сне он, так сказать, гладил себя по головке и мог долгое время говорить, что благодаря подсказкам, содержащимся в его снах, он процветает. Некоторое время спустя он заявил, что больше не доверяет своим снам. По-видимому, дело в том, что он успел разориться. Поскольку такое зачастую случается с биржевыми спекулянтами и без всяких снов, мы не усматриваем в этом никакого чуда.

Индивидуума, который сильно заинтересован в каком-либо конкретном деле, эта проблема продолжает заботить даже ночью. Некоторые люди вообще не могут заснуть и, бодрствуя, все время размышляют над своей проблемой; другие засыпают, но продолжают заниматься своими планами в сновидениях.

Молодой женщине приснился такой сон: она увидела, что ее муж забыл о годовщине их свадьбы, и она упрекает его за это. Этот сон может иметь несколько значений. Первое, что он показывает, — возможно, между ней и мужем возникла размолвка, и она считает, что ею пренебрегают. Однако далее женщина объясняет, что во сне она поначалу тоже забыла о годовщине свадьбы, но в конце концов вспомнила о ней, в то время как мужу пришлось напоминать. Она — «лучшая половина». Когда у нее спросили, происходило ли нечто подобное в действительности, она ответила: нет, ее муж всегда помнил о годовщине свадьбы. Значит, во сне мы видим ее склонность беспокоиться о будущем: что-то подобное может произойти. Далее мы заключаем, что она склонна упрекать других, использовать гипотезы в качестве доводов и придираться к своему мужу из-за возможных, а не действительных проступков.

Тем не менее мы не можем быть уверены в таком истолковании, если не сможем подтвердить свои выводы свидетельствами из других источников. Когда пациентке задали вопрос о самых первых детских воспоминаниях, она описала событие, которое навсегда запечатлелось у нее в памяти. Когда ей было три года, тетка подарила ей резную деревянную ложку, которой она очень гордилась; но однажды, когда девочка играла с этой ложкой, та упала в ручей и уплыла. Несколько дней она так горько плакала по своей потерянной ложке, что все в доме тоже горевали. Сон пациентки может навести нас на мысль, что она теперь боится, как бы ее брак тоже не уплыл от нее. А вдруг ее муж забудет о годовщине свадьбы?

В другой раз ей приснилось, будто муж завел ее в высокое здание. Ступени, по которым они поднимались, становились все круче. Пациентка решила, что она, возможно, забралась слишком высоко, у нее сильно закружилась голова, и она упала в обморок. Подобное мы можем пережить и наяву, особенно если боимся высоты. Если мы соединим второе сновидение с первым и сопоставим их, мысли, чувства и общее содержание этих снов оставляют отчетливое впечатление, что наша пациентка — женщина, которая боится высоты, боится опасностей и несчастий. А вдруг она и муж окажутся в чем-то несовместимы друг с другом? А вдруг их брак распадется? Тогда, возможно, начнутся сцены и произойдут стычки, которые кончатся обмороком жены. Однажды во время семейной ссоры это случилось наяву!

Теперь мы подходим к смыслу сновидения ближе. Неважно, откуда возникают мысли и чувства, ложащиеся в основу сновидений, и в каких образах они находят выражение — лишь бы они его действительно нашли. В сновидениях проблемы, с которыми данный индивидуум сталкивается наяву, выражаются метафорически. Наша пациентка как бы сказала себе: «Не забирайся слишком высоко, а то будет больнее падать!»

Возможно, следует вспомнить о сновидении, воспроизведенном в «Брачной песне» Гете. Рыцарь возвращается домой и обнаруживает свой замок в запустении. От усталости он падает на кровать. Во сне рыцарь видит, как из-под его кровати появляются маленькие фигурки, и наблюдает, как они празднуют свадьбу. Этот сон доставляет ему удовольствие: он приснился будто специально для того, чтобы подтвердить — ему нужна жена. То, что он наблюдал во сне в миниатюре, позднее происходит в действительности во время его собственной свадьбы.

В этом сновидении мы находим немало хорошо знакомых элементов. Прежде всего, за ним скрыта озабоченность поэта собственным браком. Далее, мы видим, как герой стихотворения соотносит увиденный им сон с его нынешним положением. Он ощущает необходимость жениться. Во сне он оценивает проблему брака, а на следующий день решает, что ему лучше бы жениться.

Теперь рассмотрим сновидение двадцативосьмилетнего пациента. Сюжет этого сна, мечущийся вверх и вниз, как график температуры, ясно показывает, какие заботы наполняют жизнь этого человека. В нем нетрудно распознать чувство неполноценности, дающее почву для стремления к власти и доминированию. Он говорит:

«Я совершаю поездку по морю вместе с группой людей. По дороге мы сходим на берег, так как судно, на котором нам приходится плыть, слишком маленькое и ночевать мы должны в городе. Ночью мы получаем весть, что наше судно тонет, и всех пассажиров зовут откачивать воду помпами, чтобы оно не пошло ко дну. Я вспоминаю, что у меня в багаже есть ценные вещи, и бегу на судно, где все остальные уже откачивают воду. Я пытаюсь уклониться от этой работы и ищу трюм, где хранится багаж. Мне удается выловить свой рюкзак через окно, и вдруг я вижу, что рядом с рюкзаком лежит перочинный нож, который мне очень нравится. Я кладу его в рюкзак. Между тем судно погружается, все глубже и глубже, и я вместе с одним знакомым спрыгиваю с него. Мы прыгаем в море и добираемся до суши. Поскольку причал слишком высок и на него не забраться, мы идем вдоль него и подходим к крутому обрыву, с которого мне необходимо спуститься. Я соскальзываю вниз. С тех пор как мы покинули судно, я не видел своего спутника. Я скольжу все быстрее и быстрее и боюсь, что погибну. Наконец я достигаю подножия обрыва и падаю перед другим знакомым.

Это молодой человек, которого я знаю не очень хорошо, он когда-то участвовал в забастовке и абсолютно молча ходил между забастовщиками. Мне он понравился. Он встречает меня укоризненными словами, как будто ему известно, что я бросил своих товарищей на корабле. „Что ты здесь делаешь?“ — спрашивает он. Я пытаюсь ускользнуть из этой пропасти, со всех сторон окруженной крутыми обрывами, с которых свисают веревки. Я не решаюсь воспользоваться этими веревками, потому что они слишком тонкие. Я продолжаю пытаться выбраться из пропасти, но все время соскальзываю вниз. Наконец я наверху, но не знаю, как я туда попал. Мне кажется, будто я специально не захотел видеть эту часть сна, — словно мне не терпелось, и я хотел ее проскочить. Наверху по краю обрыва идет дорога, отделенная от пропасти забором. Мимо проходят люди и дружески приветствуют меня».

Если мы оглянемся на жизнь этого пациента, первое, что мы узнаем, — до четырех лет он постоянно страдал от тяжелой болезни и даже после этого часто болел. Слабое здоровье сделало его предметом постоянных забот и тревоги родителей. Его общение с другими детьми было очень ограничено. Когда он хотел установить контакты со взрослыми, родители всегда заявляли ему, что детей должно быть видно, но не слышно и что детям не подобает общаться со взрослыми. Таким образом, в раннем детстве он не смог завязать отношений, необходимых для жизни в обществе, и общался только с родителями. Далее это привело к тому, что он значительно отставал в развитии от сверстников. Неудивительно, что они начали считать его глупым и вскоре он стал предметом их насмешек. Это обстоятельство также мешало ему обзавестись друзьями.

Чувство неполноценности, и без того сильное, от всего этого еще более обострилось. Пациента воспитывал действующий из лучших побуждений, но очень вспыльчивый отец, по профессии военный, и слабая, не отличающаяся умом, крайне деспотичная мать. Хотя его родители делали все от них зависящее, чтобы дать ему, по их понятиям, наилучшее воспитание, он воспитывался в чрезвычайной строгости. В развитии пациента значительную роль играли запреты. Одно из сохранившихся у него ранних и очень ярких детских воспоминаний заключалось в том, что, когда ему было всего лишь три года, мать заставила его простоять полчаса на коленях на горохе за то, что он проявил непослушание, хотя она знала причину этого: он испугался человека, скакавшего на лошади, и отказался исполнить поручение матери. Нашего пациента секли очень редко, но если до этого доходило, его всегда секли многохвостой плетью для собак. После этого ему нужно было сказать, за что его высекли, и попросить прощения. «Ребенок должен знать, — говорил отец, — в чем его вина». Однажды его высекли напрасно. Поскольку он не мог объяснить, за что его наказали, его секли снова и снова, пока он не придумал какой-то проступок и не признался в нем.

С самого раннего детства пациент враждебно относился к родителям. Его чувство собственной неполноценности приобрело такие масштабы, что он даже не мог себе представить, что в чем-то превосходит других. Его жизнь, как в школе, так и дома, была почти непрерывной цепью крупных и мелких поражений. Он считал, что ему не одержать даже самой малой победы. В школе до восемнадцати лет он всегда был предметом насмешек. Однажды над ним посмеялся даже его учитель, который прочитал его сочинение перед классом вслух, сопровождая чтение ироническими замечаниями.

Все эти происшествия заставляли его все больше и больше изолироваться от общества. В конце концов он стал удаляться от мира по собственной воле. В своей войне с родителями пациент открыл очень эффективный, хотя и дорогостоящий способ нападения. Он перестал с ними говорить. Этим жестом он разрубил главную связь между собой и внешним миром. Поскольку он не мог ни с кем говорить, он стал абсолютно одинок. Никем не понятый, он ни с кем не говорил, а с родителями особенно; в конце концов люди также перестали с ним говорить. Все попытки вывести его в свет провалились, как позднее и все его попытки вступить с кем-то в интимные отношения — к его немалому сожалению. Такова история жизни пациента до двадцати восьми лет. Глубокий комплекс неполноценности, пропитавший всю его душу, дал толчок для развития непомерного честолюбия, неконтролируемого стремления к превосходству и самоутверждению, которое непрерывно искажало его отношения с внешним миром. Чем меньше он говорил, тем больше его душу заполняли, и днем и ночью, грезы о триумфах и победах.

И вот однажды ночью ему приснился описанный нами выше сон, в котором мы ясно видим, как действует его психика. В заключение позвольте напомнить вам сновидение, о котором рассказал древнеримский оратор Цицерон. Это один из самых знаменитых вещих снов в литературе.

Однажды поэт Симонид увидел лежащий на улице труп неизвестного человека и похоронил его. Позднее Симонид хотел предпринять морское путешествие, но призрак похороненного им мертвеца предостерег его: если он отправится в это путешествие, его ждет кораблекрушение. Симонид никуда не поехал. Корабль, на котором он должен был отплыть, действительно пропал без вести со всеми, кто на нем был.

Если верить Цицерону, этот случай потрясал до глубины души всех, кто слышал о нем, в течение сотен лет. Если мы желаем истолковать этот случай, нам необходимо учесть, что в те времена корабли часто терпели крушения. Нам также нужно помнить, что из-за этого многим людям накануне морского путешествия часто снились кораблекрушения. Среди множества подобных сновидений это оказалось настолько близко к событиям реальной жизни, что рассказ о нем сохранился для потомков. Любители таинственного питают к подобным историям особую слабость. Наше, более материалистическое истолкование этого сновидения следующее: поэт, движимый инстинктом самосохранения, вероятно, не испытывал особого энтузиазма по поводу этой поездки. По мере того как дата отплытия приближалась, ему требовалось оправдать свои колебания. Поэтому он присвоил роль прорицателя мертвецу, который был ему обязан своим погребением. Разумеется, поэт отказался от поездки. Если бы корабль не потонул, мир бы так никогда ничего и не узнал об этом сновидении. Мы замечаем только то, что тревожит нас, что напоминает нам: не все на небесах и на земле доступно нашему пониманию. Провидческую природу снов можно понять, поскольку мы знаем: как во сне, так и в реальности отражена жизненная установка данного индивидуума.

Кроме того, следует принять во внимание, что не все наши сны нам понятны — скорее наоборот, понятны лишь немногие. Мы забываем сон немедленно, как только он произвел на нас то или иное впечатление, и не понимаем, что лежит в его основе, если мы не обучены толкованию снов. И все же эти сновидения суть также не более чем символическое и метафорическое отражение образа действий и поведения индивидуума. Главное значение такого сравнения в том, что оно указывает путь к решению проблемы. Если мы бьемся над решением какой-то проблемы и склад нашей личности обусловливает выбор того или иного направления ее решения, то нам только остается отыскать что-нибудь, что даст нам окончательный толчок в этом направлении. Сновидения чрезвычайно хорошо приспособлены для того, чтобы усиливать наши эмоции или давать импульс, необходимый для разрешения данной проблемы данным способом. То, что человек, видящий сон, не осознает этой связи, не имеет значения. Достаточно того, что он получает откуда-то необходимую пищу для размышлений и стимул к действию. Само сновидение дает информацию о способе выражения мыслительных процессов того, кто его видит, а также о его манере поведения. Сновидение можно уподобить столбу дыма, который указывает на то, что где-то горит огонь; опытный лесник может, наблюдая за дымом, сказать, какое дерево горит, и так же точно психиатр может делать выводы о характере индивидуума, основываясь на истолковании его снов.

В заключение мы можем сказать, что сон показывает не только то, что видящий его человек ищет решения одной из своих проблем, но и то, как он видит эти проблемы. В частности, социальное чувство и стремление к власти — два фактора, которые влияют на взаимоотношения человека с окружающим миром и действительностью, — в его снах проявляются особенно четко.

ИНТЕЛЛЕКТ

Рассматривая психологические характеристики, дающие нам возможность понять человека, мы еще не анализировали интеллектуальные способности. Мы придавали мало значения тому, что индивидуум говорит и думает о себе, поскольку нам известно: любой может заблуждаться и каждый из нас считает себя обязанным подретушировать свой психологический образ, который он демонстрирует окружающему миру, прибегая для этого к многообразным хитроумным уловкам. Тем не менее одно нам удается с большой степенью достоверности — делать некоторые ограниченные выводы, наблюдая конкретные процессы и их выражение в речи. Если мы желаем точно оценить индивидуума, нам нельзя исключать из нашего анализа мысль и речь.

То, что мы гордо именуем интеллектом, или особой способностью к рассуждению, было объектом многочисленных наблюдений, анализов и тестов, включая и так называемые тесты интеллектуальных способностей, как у взрослых, так и у детей. До настоящего времени эти тесты не приносят успеха. Всякий раз, когда тестируется группа учащихся, результаты, как правило, показывают то, что учитель легко мог бы определить без всяких тестов. Сначала психологи-экспериментаторы этим очень гордились, хотя это должно было доказывать, что их тесты до некоторой степени излишни. Другое возражение против применения тестов интеллектуальных способностей заключается в том, что способности детей, процессы их мышления и рассуждения развиваются не одинаково, так что многие дети, которые сначала показывали плохие результаты, несколько лет спустя могут вырваться вперед. Кроме того, следует также учитывать, что городские дети, а также дети из образованных семей лучше подготовлены к прохождению тестов благодаря более богатому жизненному опыту и из-за этого получают искусственно завышенные результаты, затмевающие результаты других, менее подготовленных детей. Хороши известно, что восьми-десятилетние дети из обеспеченных семей при тестировании набирают гораздо больше очков, чем бедные дети того же возраста. Это не означает, что дети богатых родителей более способны; причина различий лежит исключительно в той среде, в которой они воспитывались.

До настоящего времени в области тестирования интеллектуальных способностей не заметно особого прогресса, что очевидно, когда мы анализируем плачевные результаты, полученные в Берлине и Гамбурге, где большой про-, цент детей, набравших при тестировании наивысшие очки, впоследствии оказались никуда не годными учениками. Этот факт, по-видимому, доказывает, что хорошие результаты тестирования интеллектуальных способностей не дают стопроцентной гарантии будущего полноценного развития ребенка. С другой стороны, эксперименты в области психологии личности дали куда лучшие результаты, поскольку они были направлены не на измерение некоей степени развития; их цель заключалась в том, чтобы глубже проникнуть в суть положительных факторов, лежащих в основе этого развития. Эти же наблюдения при необходимости давали ребенку возможность самому исправить ситуацию. Принцип психологии личности заключается в том, чтобы никогда не рассматривать способности ребенка мыслить и рассуждать изолированно, а изучать их только в контексте его психики как единого целого.

 

8

МУЖСКОЕ И ЖЕНСКОЕ НАЧАЛО

МУЖЧИНЫ, ЖЕНЩИНЫ И РАЗДЕЛЕНИЕ ТРУДА

Ранее мы сделали из наших исследований вывод, что над всеми видами психической деятельности доминируют две великие склонности. Эти две склонности — социальное чувство и индивидуальное стремление к власти и господству — влияют на все виды человеческой деятельности и накладывают свой отпечаток на социальные установки любого индивидуума как при его стремлении к самосохранению, так и при выполнении им трех великих жизненных задач: любви, работы и общения. При анализе механизмов нашей психики нам нужно приобрести навык исследования количественных и качественных соотношений этих двух факторов, если мы хотим понять душу человека. Взаимоотношение этих факторов определяет способность данной личности постичь логику общественной жизни, а следовательно — ее способность подчинить себя разделению труда, которое вытекает из требований этой общественной жизни.

Разделение труда представляет собой важнейший фактор в жизни человеческого общества. Каждый когда-то и где-то должен внести в него свой вклад. Всякий, кто не вносит своего вклада, кто отрицает ценность общественной жизни, является по определению антисоциальной личностью и ставит себя вне сообщества людей. В простых случаях подобного рода речь идет об эгоизме, злобе, индивидуализме и смутьянстве. В более сложных случаях мы имеем дело с чудаками, бездельниками и преступниками. Общественное осуждение подобных типов и черт характера вытекает из понимания их причин и осознания того, что они несовместимы с требованиями общественной жизни.

Таким образом, ценность любой личности определяется ее отношением к себе подобным и степенью ее участия в разделении труда, которого требует общественная жизнь. Если человек приемлет эту общественную жизнь, это придает ему важность в глазах других людей и превращает его в звено великой цепи, связывающей членов общества. Место личности в обществе определяется ее способностями. Эта простая истина в прошлом была сильно запутана и затемнена, поскольку стремление к власти и желание доминировать привнесли в нормальное разделение труда ложные ценности. Стремление к власти и господству исказило картину общества и дало нам ложные критерии человеческих ценностей.

Индивидуумы нарушили разделение труда, отказываясь адаптироваться к своей роли в обществе. В дальнейшем новые трудности возникли по причине амбиций и властолюбия индивидуумов, которые вмешивались в общественную жизнь и общественный труд ради своих эгоистических интересов. Дополнительные осложнения возникли из-за классовых различий в нашем обществе. Личная власть и экономический интерес повлияли на разделение труда, закрепив все лучшие позиции в обществе — а именно те, которые дают наибольшую власть над ним, — за членами определенных групп, в то время как остальные индивидуумы из других групп были лишены права на эти позиции. Признание этих многочисленных посторонних факторов влияния на структуру общества позволяет нам понять, почему разделение труда никогда не было равномерным. В обществе постоянно действуют силы, нарушающие разделение труда и пытающиеся создать для одной группы привилегии, а другую поработить.

Тот факт, что человечество состоит из мужчин и женщин, приводит к разделению труда другого вида. По чисто физическим причинам женщины не допускались к некоторым видам деятельности, и в то же время иные дела не поручались мужчинам на том основании, что они найдут себе лучшее применение на других работах. Это разделение труда, по всей вероятности, возникло совершенно стихийно. Все движения за эмансипацию женщин, когда им удавалось взглянуть на предмет беспристрастно, признавали логичность этой точки зрения. Цель разделения труда не в том, чтобы лишить женщин их женственности или разрушить естественные взаимоотношения между мужчинами и женщинами. В идеале нам всем предоставляется возможность заниматься тем, для чего мы лучше всего приспособлены. По мере развития человеческой цивилизации это разделение труда развивалось таким образом, что женщины взяли на себя некоторые виды работ для того, чтобы мужчины могли более эффективно заниматься другими. Мы не вправе осуждать это разделение труда до тех пор, пока оно действует справедливо и без злоупотребления способностями или ресурсами.

МУЖСКОЕ ГЛАВЕНСТВО

В результате развития нашей культуры в направлении личной власти, особенно благодаря усилиям некоторых индивидуумов и классов общества, желающих обеспечить привилегии для себя, это разделение труда приняло характерные черты, которые повлияли на строение всей нашей цивилизации. Соответственно важность мужского начала в современной культуре всячески подчеркивается. Разделение труда становится таким, что привилегированной группе — а именно мужчинам — гарантируются определенные преимущества, и результатом этого является их господство над женщинами в разделении труда. Доминирующее мужское начало направляет деятельность женщин таким образом, что мужчины, как кажется, получают от жизни максимум удовольствия, в то время как женщинам поручают те дела, которых мужчины предпочитают избегать. В настоящее время имеет место постоянное стремление мужчин к господству над женщинами и, соответственно, неудовлетворенность господством мужчин со стороны женщин. Поскольку оба пола зависят друг от друга, легко понять, что такая постоянная напряженность между ними ведет к разладу и конфликтам, которые неизбежно должны быть чрезвычайно болезненными для обоих полов.

Все наши институты, наши традиции, наши законы, наша мораль, наши обычаи свидетельствуют о том, что они выработаны и поддерживаются привилегированными мужчинами во славу мужского господства. Эти установления достигают даже детской и оказывают чреватое последствиями влияние на психику ребенка. Ребенку не обязательно в полной мере понимать эти влияния для того, чтобы его эмоциональная жизнь была ими глубоко затронута. О таких установках следует вспомнить, например, когда мы видим, как маленький мальчик впадает в ярость, если его попросить надеть «девчачью» одежду. Если вы позволите жажде власти у мальчика достичь определенного уровня, вы наверняка увидите, что он отдает предпочтение привилегиям мужского пола, которые, как он осознает, гарантируют его превосходство повсюду.

Мы уже упоминали о том, что в процессе воспитания детей в наших семьях стремление к власти незаслуженно переоценивается. Соответственно склонность поддерживать и расширять мужские привилегии является логическим следствием этого стремления, так как в семье символом власти обычно служит именно отец. Его таинственные появления и исчезновения вызывают у ребенка куда больший интерес, нежели постоянное присутствие матери. Ребенок быстро признает важную роль, которую играет его отец. Ребенок видит, что Папа задает в семье тон, принимает все решения и везде выглядит лидером. Ребенок видит, что все его слушаются и мать просит его совета. С любой точки зрения отец кажется ему сильным и могущественным. Есть дети, которые до такой степени преклоняются перед своими отцами, что полагают, будто те всегда правы; чтобы доказать правильность своего мнения, для них достаточно заявить, что так однажды сказал их отец. Даже в тех случаях, когда влияние отца кажется менее выраженным, у детей все равно создается впечатление главенства отца, если дело выглядит так, будто он несет на себе весь груз ответственности за семью, хотя на самом деле, возможно, лишь разделение труда дает ему возможность применять свои силы более эффективно.

Что касается истории происхождения мужского господства, мы должны заметить, что в природе это явление не встречается. Этот факт подтверждается тем, что для гарантии мужского господства оказываются необходимыми многочисленные законодательные установления. Также это указывает: до того, как господство мужчин обрело силу закона, вероятно, были другие эпохи, в которые привилегии мужчин были далеко не так надежно обеспечены. История это подтверждает. Во времена матриархата главенствующую роль, особенно в том, что касалось детей, играла женщина, мать. Тогда любой мужчина в племени обязан был чтить высокое положение матери. Иные обычаи до сих пор носят отпечаток этого древнего порядка — например, в некоторых культурах дети называют всех незнакомых мужчин «дядями» или «кузенами». Переходу от матриархата к господству мужчин, должно быть, предшествовала жестокая борьба. Мужчины, которым хотелось бы верить, что их привилегии и прерогативы имеют естественное происхождение, удивятся, если узнают, что вначале мужчины не обладали этими привилегиями и должны были их отвоевывать. Одновременно с триумфом мужчин произошло подчинение женщин, и это наиболее ясно проявляется в истории развития законов, которая свидетельствует об этом длительном процессе подчинения.

Таким образом, господство мужчин не является чем-то естественным. Имеются данные, доказывающие, что оно возникло главным образом в результате постоянных стычек между первобытными племенами, в ходе которых мужчина получил более важную роль воина и в конце концов использовал свое новообретенное превосходство для того, чтобы начать главенствовать самому и в своих целях. Рука об руку с этим процессом шло развитие прав собственности и наследства, которые стали орудием господства мужчин: мужчина обычно приобретал собственность и владел ею.

Подрастающему ребенку, однако, не обязательно читать книги по этому вопросу. Хотя древняя история ему совершенно неизвестна, он ощущает, что мужчина является привилегированным членом семьи. Это случается даже в тех случаях, когда отцы и матери благодаря своей прозорливости отказываются от этих привилегий, унаследованных от прошлых времен, в пользу большего равенства. Очень трудно убедить ребенка, что мать, занятая ведением домашнего хозяйства, так же важна, как отец, который занимает ответственную должность вне дома.

Вдумайтесь, что это означает для мальчика, который с первых дней жизни видит привилегированное положение и преобладание мужчин. Со дня своего рождения он воспринимается с гораздо большим энтузиазмом, чем дочь, так как родители зачастую предпочитают детей мужского пола. На каждом шагу мальчик ощущает, что, будучи сыном и наследником, он имеет большие привилегии и более серьезное значение в обществе. Случайно услышанные высказывания и ненароком увиденные происшествия обращают его внимание на то, что роль мужчины более важна. Главенство мужчин также становится для него очевидным, когда он видит, как всю грязную работу выполняют работницы-женщины, и эти впечатления подкрепляются тем, что женщины вокруг него отнюдь не уверены в своем равенстве с мужчинами.

Важнейший вопрос, который все женщины должны задавать будущим мужьям перед вступлением в брак, это: «Как ты относишься к господству мужчин, особенно в семейной жизни?» Однако в действительности этот вопрос редко задают и на него еще реже отвечают. Иногда мы видим, что женщины стремятся к равенству с мужчинами, а порой видим, что они в различной степени проявляют им покорность. В противоположность этому мы замечаем, что мужчины с детства уверены: им предстоит играть более важную роль. Они толкуют эту уверенность как свою безусловную обязанность и сосредоточиваются на решении проблем, которые ставит перед ними жизнь и общество, привилегированным, мужским путем.

Каждая ситуация, возникающая из этого взаимоотношения, жадно впитывается ребенком. Из нее он всякий раз выносит ряд картин, в которых по большей части женщина являет собой жалкую фигуру. Таким образом, развитие мальчика происходит под ярко выраженным мужским влиянием. То, что он считает достойными целями в своей борьбе за власть, — это исключительно мужские качества и мужской взгляд. Из этого вырастает типично мужская социальная установка, корни которой ясно видны. На некоторые черты характера наклеиваются ярлыки «мужских», на другие — «женских», хотя объективных оснований для таких оценок не существует. Если мы сравним психологию мальчиков и девочек и найдем данные, которые, как кажется, подтверждают эту классификацию, речь пойдет не о естественных явлениях, а об индивидуумах, заключенных в очень узкие рамки, чьи жизненные и поведенческие установки сужены особыми концепциями власти. Эти концепции власти непреложно указали им их место в миропорядке.

Различию между «мужественными» и «женственными» чертами характера нельзя найти оправданий. Мы видим, что обе эти группы черт характера чаще всего используются для удовлетворения стремления к власти. Другими словами, мы видим, что человек может стремиться к власти и будучи наделен такими якобы «женственными» чертами, как послушание и смирение; равно как преимущества, которые получает послушный ребенок, иногда ставят его в более выгодные условия по сравнению с непослушным ребенком, хотя в обоих случаях стремление к власти наличествует. Наши психологические исследования часто затрудняются тем обстоятельством, что стремление к власти выражается иногда очень сложным способом.

По мере того как мальчик подрастает, мужественность превращается в его важную обязанность. Его честолюбие, его стремление к власти и главенству бесспорно связаны с обязанностью быть мужественным и отождествляются с ней. Для многих мальчиков, желающих власти, недостаточно просто знать о своей мужественности; они должны доказать, что они мужчины, и поэтому должны иметь привилегии. С одной стороны, они могут достичь этого, прилагая усилия, чтобы выделиться; с другой стороны, могут преуспеть в этом, всячески помыкая окружающими их женщинами. В зависимости от степени встречаемого ими сопротивления такие мальчики для достижения своей цели прибегают либо к упрямству и бунтарству, либо к хитрости и ловкости.

Поскольку каждый человек оценивается соответственно критериям привилегированного мужского пола, неудивительно, что мы всегда напоминаем ребенку именно об этом стандарте. Он неизбежно начинает мерить себя этой меркой, наблюдая за собой в действии и размышляя о том, достаточно ли «мужественны» его поступки, является ли он «настоящим мужчиной». То, что в наше время принято считать «мужественностью», является прежде всего чистой воды эгоизмом, удовлетворением своего самолюбия и внушением себе чувства превосходства и доминирования над другими. Все это совершается при помощи таких на первый взгляд позитивных характеристик, как мужество, сила, верность долгу и одержание всяческих побед (особенно над женщинами), приобретение чинов, наград и титулов, сопротивление так называемым «женственным» наклонностям и тому подобное. Идет постоянная битва за личное превосходство, поскольку стремление к преобладанию считается «мужской» добродетелью.

Таким образом, мальчик имитирует те особенности, которые он замечает у взрослых мужчин, особенно у своего отца. Последствия этой искусственно внушенной мании величия мы наблюдаем в нашем обществе повсюду. Уже в детстве мальчика подстрекают к тому, чтобы обеспечить для себя некоторый объем власти и привилегий, и это называется «мужественностью». В наихудших случаях она деградирует в высокомерие и жестокость.

Преимущества, которые мужчины получают по праву рождения, при нынешнем положении вещей очень заманчивы. Поэтому нам не следует удивляться, когда мы видим, что многие девочки выбирают для себя мужской стиль поведения либо как недостижимый идеал, либо как критерий собственного поведения. Этот идеал может проявляться в качестве социальной установки в отношении как поведения, так и внешности. По-видимому, в условиях нашей культуры многим женщинам хочется быть мужчинами! R этой группе мы, в частности, можем отнести девочек, отличающихся неудержимым желанием проявить себя в тех играх и видах деятельности, которые по физическим причинам больше приличествуют мальчикам. Они лазают по деревьям, предпочитают играть с мальчиками и избегают любой «женской» деятельности как чего-то постыдного. Они получают удовлетворение лишь от мужских занятий. Нам нетрудно понять, почему они отдают предпочтение мужественности, стоит лишь осознать, что стремление к превосходству связано больше с тем значением, которое мы придаем тому или иному виду деятельности, чем с деятельностью как таковой.

МНИМАЯ НЕПОЛНОЦЕННОСТЬ ЖЕНЩИН

Мужчины обыкновенно оправдывают свое господствующее положение не только тем, что оно якобы является естественным, но и тем, что их главенство с неизбежностью вытекает из неполноценности женщины. Эта концепция неполноценности женщины настолько распространена, что затрагивает все расы. С этим предрассудком связана и некоторая присущая мужчинам тревожность, вероятнее всего, появившаяся в период борьбы с матриархатом, когда власть женщин была причиной для реальной тревоги. Указания на это постоянно встречаются в литературе и истории. Один древнеримский автор пишет: «Mulier est hominis confusio» — «Женщина — это искажение человека». Популярной темой богословских диспутов был вопрос о том, обладают ли женщины душой, а на тему, являются ли женщины на самом деле людьми, написаны ученые диссертации. Столетия охоты на ведьм являются печальным свидетельством заблуждений, страхов и недоразумений вокруг таких вопросов, царивших в течение всей этой постыдной эпохи.

Зачастую женщины считались источником всяческого зла, что отражено в библейском догмате о первородном грехе и в «Илиаде» Гомера. История Елены показывает, как одна женщина бывает способна ввергнуть целые народы в смуту и несчастья. Легенды и сказки всех веков повествуют о моральной неполноценности женщин, их злобе и двуличии, их коварстве и непостоянстве. Понятие «женской порочности» даже использовалось в качестве аргумента в судебных процессах. Пословицы, анекдоты, поговорки и шутки во всех литературах и у всех народов полны уничижительных отзывов о женщинах. Женщины обвиняются в злобности, мелочности, скудоумии и так далее.

Для подтверждения женской неполноценности мужчины не останавливаются ни перед чем. При этом в одних рядах с мужчинами — сторонниками этого тезиса, подобными Стриндбергу и Шопенгауэру, идет немало женщин, смирившихся с мыслью о собственной неполноценности. Это поборницы женского долга подчиняться. Пренебрежение женщинами и их работой повсеместно демонстрирует тот факт, что женщинам зачастую платят меньше, чем мужчинам, даже в тех случаях, когда их работа имеет одинаковую стоимость.

При сравнении результатов тестов интеллектуальных способностей и одаренности было обнаружено, что к некоторым предметам, например математике, мальчики проявляют больше таланта, в то время как девочки более способны к другим предметам — например, языкам. Мальчики действительно проявляют больший талант, чем девочки, в учебе, которая готовит их к традиционно мужским профессиям, однако это превосходство скорее видимое, нежели реальное. Если мы внимательнее исследуем положение девочек, мы поймем, что тезис о более слабых умственных способностях женщин — заведомая ложь.

Девочкам каждый день объясняют, что они менее способны, нежели мальчики, и могут заниматься лишь самой простой работой. Неудивительно, что рано или поздно их удается убедить, будто женщинам уготована горькая судьба и этого ничем не исправить, и даже заставить поверить в собственную неполноценность. Запуганная таким образом, девочка будет подходить к «мужским» занятиям — если ей вообще представится такая возможность — с предубеждением. Прежде всего она будет считать, что они не смогут ее достаточно заинтересовать. А если ей и удастся ими заинтересоваться, вскоре у нее опустятся руки из-за недостатка поощрения и веры в себя.

В таких условиях так называемые доказательства низких способностей женщин могут показаться убедительными. Для этого имеются две причины. Во-первых, это заблуждение подкрепляется тем фактом, что о ценности того или иного человеческого существа зачастую судят с сугубо коммерческой точки зрения или исходя из односторонних и крайне эгоистических критериев. При наличии таких предрассудков трудно ожидать понимания того, насколько исполнительность и способности совпадают с психологическим развитием. Все это подводит нас ко второму тезису, являющемуся причиной появления софизма о более низких умственных способностях женщин. Часто упускается из виду, что с того момента, когда девочки появляются на свет, им постоянно внушают предрассудки, всецело рассчитанные на то, чтобы лишить их веры в ценность собственной личности, подорвать их уверенность в себе и уничтожить их надежду когда-либо сделать что-нибудь достойное. Если этот предрассудок постоянно подкрепляется, если девочки вновь и вновь видят, как женщин обрекают на подчиненные роли, нетрудно понять, почему они теряют решительность, оказываются не в силах принять на себя свои обязанности и самоустраняются от разрешения жизненных проблем. После всего этого стоит ли удивляться, что девочки могут казаться бесполезными и бездарными!

И все же если бы мы, общаясь с любым человеческим существом, подрывали его самоуважение в том, что касается его отношений с обществом, внушали, что ему не стоит и надеяться чего-либо в жизни достигнуть, и лишали его решительности, а затем обнаружили бы, что из него так ничего и не вышло, мы бы не посмели утверждать, что были правы с самого начала. Нам бы, наверное, пришлось признать, что причиной всех его несчастий являемся мы сами!

В условиях нашей цивилизации девочке легче легкого потерять решительность и уверенность в себе. И тем не менее проведенные тесты интеллектуальных способностей дали интересные результаты: одна группа девочек в возрасте от четырнадцати до восемнадцати лет показала более высокие таланты и способности, чем любая другая группа, включая и мальчиков. Дальнейшие исследования выявили, что все эти девочки живут в семьях, где мать либо является единственным кормильцем, либо вносит большой вклад в семейный бюджет. Эти девочки росли в среде, где предрассудки относительно умственной неполноценности женщин либо отсутствовали, либо были слабо выражены. Они своими глазами видели плоды тяжелого труда своих матерей и в результате их развитие шло гораздо более свободно и независимо, без всякого влияния тормозящих факторов, неразрывно связанных с верой в неполноценность женщин.

Еще один довод против наличия какой-либо истины в этом предрассудке — это немалое число женщин, достигших равных высот с мужчинами в широком диапазоне областей деятельности, особенно в литературе, искусстве, ремеслах и медицине. Кроме этих выдающихся женщин имеется, как известно, не меньшее число мужчин, которые не только ничего не добились в жизни, но и настолько бестолковы, что их легко можно было бы считать доказательством (разумеется, подложным) того, что мужчины являются низшим полом.

Черты женского характера, которые якобы служат доказательством утверждения о неполноценности женщин, при тщательном рассмотрении оказываются не более чем проявлениями заторможенного психического развития. Мы не претендуем на то, что можем превратить любого ребенка в так называемую «талантливую личность», но мы всегда можем сделать из него «бездарного» взрослого. Сами мы, к счастью, такого ни разу не сделали. Однако мы знаем других, которые в этом более чем преуспели. То, что в наши дни такая судьба постигает девочек чаще, чем мальчиков, легко признать. Более того, мы часто были свидетелями, как на наших глазах считающиеся «бездарными» дети внезапно обнаруживали такие таланты, что это казалось едва ли не чудом!

ОТКАЗ ОТ ЖЕНСКОЙ РОЛИ

Очевидные преимущества, данные мужчинам, привели к таким нарушениям в психическом развитии женщин, что в настоящее время наличествует почти всеобщая неудовлетворенность женской ролью, которую я назвал «мужским протестом». Умственное развитие женщин движется почти по тому же пути и подчиняется почти тем же правилам, что и у тех мужчин, которым их место в жизни внушило сильное чувство собственной неполноценности. Дополнительное, усугубляющее ситуацию осложнение ожидает девочку из-за предрассудка относительно ее якобы неполноценности, обусловленной ее полом.

Если значительное число девочек оказываются в силах как-то компенсировать свой недостаток, это происходит благодаря их характеру и умственным способностям, но порой также вследствие некоторых благоприобретенных привилегий. Это ясно показывает, как одна ошибка может привести к другим. Подобные привилегии — это особые поблажки, освобождение от обязанностей и удовольствия, которые имеют то мнимое преимущество, что они, как представляется, демонстрируют глубину уважения к женщинам. В этом может заключаться некий идеализм, но в своей основе этот идеал всегда создан мужчинами для их собственной выгоды. Жорж Санд однажды очень красноречиво сказала об этом: «Добродетельность женщины — это прекрасная выдумка мужчины».

В общем, мы можем различить три вида реакции женщин на современный стереотип женщины. Один вид уже описывался: девочка, развивающаяся в активном, «мужском» направлении. Она становится чрезвычайно энергичной и честолюбивой и постоянно борется за преуспеяние в жизни. Она стремится превзойти своих братьев и товарищей-мужчин, занимается деятельностью, которой обычно занимаются мужчины, интересуется видами спорта, в которых доминируют мужчины, и так далее. Зачастую она избегает всяческих любовных и брачных связей. Если она вступает в такую связь, ее брак может оказаться под угрозой из-за того, что она стремится отодвинуть мужа в семье на второй план. Такая женщина может испытывать сильную неприязнь ко всякого рода работе по дому. Она может высказывать эту неприязнь прямо или проявлять ее косвенно, говоря, что очень плохо делает эту работу. В последнем случае она станет доказывать свою правоту, постоянно демонстрируя, какая она бестолковая хозяйка.

Женщина этого типа стремится компенсировать зло мужского отношения к женщинам «по-мужски». Она всегда готова к обороне. Ее называют «сорванцом», «бой-бабой», «мужеподобной женщиной» и тому подобное. Эти ярлыки, однако, основаны на ложных представлениях. Немало людей считают, что такие девочки формируются под влиянием врожденной аномалии, некоего «мужского» секрета желез, который и является причиной их «мужской» социальной установки. Однако вся история цивилизации показывает, что угнетенное состояние, в котором находятся женщины, и те ограничения, которым они должны подчиняться даже сегодня, невыносимы ни для одного человеческого существа; они всегда вызывают бунт. Если этот бунт сегодня выражается в так называемой «маскулинизации», причина этого проста — имеются всего лишь две половые роли. Мы должны следовать одной из двух моделей: либо идеальной женщины, либо идеального мужчины. Отказ женщины от своей роли выглядит поэтому как «маскулинизация», и наоборот. Это происходит не по причине какого-то таинственного секрета желез, а из-за того, что альтернативы просто не существует. Нам не следует ни на минуту упускать из виду те трудные условия, в которых происходит психическое развитие девочек. Пока мы не в силах гарантировать каждой женщине абсолютное равенство с мужчиной, мы не можем требовать от нее согласия подчиниться всем предполагаемым стереотипам поведения, существующим в нашем обществе.

Второй тип реакции бывает у тех женщин, которые идут по жизни с социальной установкой покорности, которые проявляют почти невероятную приспособляемость, послушание и безропотность. На первый взгляд такая женщина со всем соглашается и исполняет все, что ей велят, однако при этом выглядит такой неуклюжей и беспомощной, что ей ничего никогда не удается сделать как следует. У нее могут наблюдаться нервные симптомы, которые демонстрируют миру, насколько она слаба и как нуждается в защите. Таким образом она ясно дает понять, насколько неподготовлена к своей роли в жизни. Она просто невинная жертва своих «нервов». «Посмотрите на меня, — будто бы говорит она, — я такая старательная. Если я больна и не справляюсь, это не моя вина». И поскольку она «больна», ей оказывается не под силу удовлетворительно решить ни одной жизненной проблемы. Готовность этой женщины подчиниться, ее покорность, ее самоотречение коренятся в том же бунтарском духе, что и у женщин описанного выше типа, а их бунт ясно дает понять: «Мне такая жизнь не по нраву!»

Женщина, которая никак не восстает против женской роли, но несет в себе мучительное сознание того, что она обречена всю жизнь быть существом низшего порядка и подчиняться другим, представляет собой третий тип. Она твердо убеждена в неполноценности женщин, а также в том, что сделать в жизни что-либо достойное — это судьба одних мужчин. Вследствие этого она соглашается с привилегированным положением мужчин. Ее голос вливается в хор, славящий мужчину — деятеля и вершителя — и требующий предоставить ему особое положение. Она так откровенно демонстрирует, что считает себя слабой, словно стремится вознаградить себя за это дополнительной поддержкой. Но эта социальная установка — не что иное, как начало тщательно спланированной мести. В конечном счете она переложит все свои обязанности на мужа, с легким сердцем бросив в сторону: «Это мужское дело!»

Хотя женщин и считают низшими существами, дело воспитания детей в большой степени возложено на них. Представим себе женщин этих трех типов при исполнении этой важнейшей и труднейшей задачи. Женщины первого типа, имеющие «мужскую» социальную установку, будут проявлять чрезмерную строгость и стараться почаще наказывать своих детей, которые будут расти под сильнейшим давлением — давлением, от которого они, само собой разумеется, будут пытаться избавиться. В лучшем случае подобное воспитание превращается в бессмысленную муштру. Дети обычно считают матерей такого типа очень плохими родителями. Всяческий крик и суматоха не приводят ни к чему хорошему, а кроме того, есть опасность, что дочери таких женщин будут подражать матери, в то время как сыновей подобное воспитание на всю жизнь отвратит от женщин. Среди мужчин, выросших под гнетом подобных матерей, мы встречаем немало таких, которые бегут от женщин как от чумы и неспособны доверять ни одной из них. В результате мы получаем явный конфликт между полами, причину которого легко понять, несмотря на то что некоторые исследователи до сих пор говорят о «неправильном распределении мужских и женских элементов».

Женщины остальных двух типов также оказываются плохими родителями. Они могут быть настолько нерешительны, что дети скоро замечают их неуверенность в себе и становятся неуправляемыми. В этом случае мать с удвоенными усилиями ворчит и ругает и грозит пожаловаться папе. То, что для наведения дисциплины она взывает к мужчине, снова выдает ее и показывает ее неверие в собственное умение воспитывать детей. Она слагает с себя обязанность растить детей, тем самым как бы подтверждая свое убеждение, будто только мужчины способны делать все, в том числе и воспитывать детей. Такие женщины просто избегают любых усилий по воспитанию и безжалостно перекладывают ответственность за это на отцов и учителей, поскольку считают себя неспособными успешно сделать это самостоятельно.

Неудовлетворенность женской ролью еще более очевидна у девушек, которые уходят от жизни по каким-нибудь так называемым «высшим» соображениям. Ярким примером таких случаев могут служить монахини и другие женщины, чей род деятельности требует безбрачия. Этот жест ясно демонстрирует их нежелание согласиться с ролью женщины в обществе. Аналогичным образом многие девушки в раннем возрасте поступают на работу, поскольку им кажется, что полученная ими благодаря этому независимость избавляет их от угрозы брака. Основной причиной этого также является нежелание взять на себя роль женщины.

Как быть, однако, с теми случаями, когда брак заключается и у нас есть основания полагать, что женская роль взята на себя добровольно? Оказывается, что брак не обязательно является признаком того, что девушка примирилась с женской ролью. Типичным в этом отношении можно считать следующий пример. Тридцатишестилетняя женщина пришла к врачу, жалуясь на различные нервные симптомы. Она была старшим ребенком от брака между стареющим мужчиной и очень властной женщиной. То, что мать пациентки, весьма красивая девушка, вышла замуж за старика, внушает подозрения, что в браке родителей пациентки определенную роль сыграло недовольство женской ролью. Брак этот оказался несчастливым. Мать правила в доме как абсолютная властительница, всегда старалась настоять на своем любой ценой и ни в грош не ставила чувства других. При любой возможности она загоняла мужа в угол. Как рассказывала пациентка, ее мать даже не позволяла отцу прилечь на диван отдохнуть. Вся ее деятельность была сосредоточена на соблюдении неких «принципов ведения домашнего хозяйства», которые, как она считала, необходимо насаждать повсюду. Эти принципы были для семьи непреложным законом.

Наша пациентка была очень способным ребенком, в котором отец души не чаял. Однако ее мать никогда не была ею довольна и всегда была настроена против. Позднее, когда в семье появился сын, к которому мать относилась с куда большим пониманием и любовью, атмосфера в доме стала невыносимой. Девочка осознала, что у нее имеется союзник в лице отца, который, при всей своей скромности и уступчивости в других вопросах, мог заступиться за дочь, если затрагивались ее интересы. Так у нее развилась глубокая ненависть к матери.

В этом конфликте двух упрямцев любимым объектом нападения дочери стала навязчивая страсть матери к чистоте. Мать пациентки была настолько брезглива, что даже заставляла служанку протирать дверную ручку всякий раз после того, как та за нее возьмется. Девочке стало доставлять особое удовольствие ходить как можно более грязной и оборванной и пачкать все в доме всякий раз, когда ей предоставлялась такая возможность.

Черты характера, развившиеся у нее, были прямо противоположны тому, что ожидала от дочери мать. Этот факт однозначно опровергает теорию наследования характера. Если у ребенка развиваются только те черты, которые расстраивают и раздражают мать почти до невыносимости, причиной тому наверняка сознательный или бессознательный умысел. Вражда между матерью и дочерью продолжалась, и трудно представить себе более ожесточенную вражду.

Когда этой девочке исполнилось восемь лет, ситуация была следующей. Отец всегда брал сторону дочери; мать с лицом мрачнее тучи ходила по дому, делала иронические замечания, насаждала свои «правила» и изводила дочь попреками. Та, озлобленная и агрессивная, старалась уязвить мать своим сарказмом. Дополнительным осложняющим фактором был врожденный порок сердца ее младшего брата — любимчика матери и очень избалованного ребенка, который пользовался своей болезнью для того, чтобы еще более завладеть вниманием матери. Было ясно, что ни один из родителей не ладит с обоими детьми. Таковы были условия, в которых выросла эта девочка.

Затем у нее появилось нервное заболевание, причину которого никто не мог объяснить. Главным симптомом болезни были мучившие ее дурные мысли о матери, настолько навязчивые, что они мешали всему, что она пыталась делать. В конце концов девочка внезапно и глубоко, хотя и достаточно безрезультатно заинтересовалась религией. Через некоторое время ее дурные мысли исчезли. Это приписывали действию того или иного лекарства, хотя вероятнее всего мать пациентки просто была вынуждена перестать к ней придираться. Однако остаточные явления болезни сохранились — выражались они в сильнейшем страхе перед громом и молнией.

Девочка верила, что гром и молния — кара за ее нечистую совесть и когда-нибудь она от них погибнет, поскольку у нее появлялись такие дурные мысли. Легко понять, что в это время пациентка пыталась избавиться от ненависти к матери. Девочка делала большие успехи, и ее будущее казалось безоблачным. Особое влияние на нее оказало высказывание учителя: «Эта девочка сможет все, если захочет!» Сами по себе эти слова не имеют большого значения, однако для этой девочки их подлинный смысл был таков: «Мне по силам все, надо только постараться». Стоило ей это понять, и ее конфликт с матерью разгорелся с новой силой.

Наступила юность, и она выросла прекрасной молодой женщиной, у которой было множество поклонников; однако ее отношения с другим полом были сильно затруднены остротой ее язычка. Ее влекло только к одному мужчине — пожилому человеку, жившему по соседству, и все опасались, как бы она когда-нибудь не вышла за него замуж. Но некоторое время спустя этот человек уехал, и наша пациентка не имела женихов до двадцати шести лет. В тех кругах, где она вращалась, это было чем-то из ряда вон выходящим, и никто не мог этого объяснить, так как никто не знал, в каких условиях она росла. Ожесточенная война, которую она вела с матерью с детства, сделала ее необычайно сварливой. Единственным, что доставляло ей удовольствие, была борьба. Поведение матери постоянно раздражало дочь и заставляло жаждать побед над ней. Высшим счастьем для нее были ожесточенные словесные баталии; так она тешила свое самолюбие. Ее «мужская» социальная установка выражалась также в том, что девушка старалась участвовать в спорах лишь с противником, победить которого ей не составляло труда.

В возрасте двадцати шести лет она познакомилась с достойным человеком, которого не устрашил ее воинственный характер и который очень настойчиво ухаживал за ней. При том он был крайне почтителен и покорен. Родственники принуждали ее выйти замуж за этого человека, но девушка отвечала, что не может об этом и думать — так он ей противен. Зная ее характер, это не трудно понять, однако после двух лет сопротивления она наконец приняла его предложение, пребывая в глубокой уверенности, что поработила его и сможет теперь делать с ним все, что захочет. Втайне она надеялась обрести в нем второй экземпляр своего отца для исполнения всех ее желаний.

Вскоре она обнаружила, что заблуждалась. Буквально через несколько дней после свадьбы ее муж превратился в завзятого домоседа, который покуривал трубку и, устроившись поудобнее, почитывал свою газету. Он уходил на работу в контору, пунктуально возвращался домой к обеду и ужину и беззлобно ворчал, если они не были готовы к его возвращению. Он требовал от нее чистоплотности, любви, пунктуальности и прочих качеств, которые она считала неразумными и вовсе не желала их культивировать. Их отношения даже отдаленно не напоминали отношений между ею и ее отцом.

Итак, молодая женщина оказалась у разбитого корыта. Чем большего она требовала, тем менее был склонен муж удовлетворять ее желания. Чем больше он упирал на ее обязанности домохозяйки, тем меньше она занималась домашним хозяйством. Она не упускала ни одной возможности напомнить мужу, что фактически он не вправе ничего от нее требовать, так как до замужества она ясно дала понять, что не любит его. Это не производило на него абсолютно никакого впечатления. Он настаивал на своем с таким упрямством, что будущее стало ее тревожить. Когда этот добродетельный, положительный человек ухаживал за ней, он пребывал в опьянении самоотречения, однако едва он завладел ею, это самоотречение исчезло.

Ситуация не улучшилась, когда она стала матерью и была вынуждена исполнять новые обязанности. Между тем ее взаимоотношения со своей матерью, которая во всем энергично принимала сторону зятя, все ухудшались и ухудшались. Постоянная война, шедшая в ее доме, велась такой тяжелой артиллерией, что не стоит удивляться тому, что муж пациентки порой действовал неправильно и необдуманно, поэтому иногда жалобы жены были вполне справедливы. Поведение мужа было прямым следствием ее неприступности, а та, в свою очередь, была результатом нежелания пациентки примириться со своей женской ролью. Первоначально ей казалось, что она всю жизнь сможет играть в избалованную принцессу и до конца жизни ее будет сопровождать какой-нибудь раб, который станет исполнять все ее желания. Пациентка считала, что жить можно лишь при таких условиях.

Как же она должна была теперь поступить? Могла ли она развестись с мужем, вернуться к своей матери и признать себя побежденной? Она была неспособна самостоятельно зарабатывать на жизнь, потому что к этому ее никогда не готовили. Развод нанес бы жестокий удар по ее гордости и тщеславию. Жизнь была для нее сплошной мукой; с одной стороны — критика мужа, а с другой — тяжелая артиллерия матери, проповедующей чистоплотность и аккуратность.

И вдруг она тоже стала чистоплотной и аккуратной! Целыми днями занималась чисткой и наведением глянца на все в доме. Казалось, она наконец исправилась и приняла к сведению те поучения, которые мать столько лет вбивала ей в голову. Вначале эта внезапная перемена, должно быть, обрадовала мать и мужа пациентки, наблюдавших, как эта молодая женщина делает в доме генеральную уборку. Однако все хорошо в меру. Она мыла и протирала до блеска каждый уголок дома; все ей мешали, и она также мешала всем. Если после того, как она что-нибудь вымоет, кто-либо дотрагивался до этой вещи, ей приходилось перемывать ее заново, причем поручить это она никому не могла. Нервное расстройство, выражающееся в постоянном мытье и наведении чистоты, чрезвычайно распространено у женщин, которые бунтуют против своей женской участи и своей скрупулезной чистоплотностью пытаются возвыситься над теми, кто менее брезглив. Бессознательная цель их усилий одна — устроить во всем доме побольше беспорядка. Мало где можно было видеть такой беспорядок, как в доме этой женщины. Ее целью была не чистота, а дискомфорт всей ее семьи.

Мы могли бы привести много случаев, когда примирение с женской ролью оказывается чисто внешним. То, что у нашей пациентки не было подруг, то, что она ни с кем не ладила и никого не уважала, вполне укладывается в предполагаемую нами картину ее жизни.

В будущем нам необходимо разработать лучшие методы воспитания девочек, чтобы лучше подготовить их к примирению с жизнью. Как показывает описанная выше история болезни, даже при самых благоприятных условиях достичь этого примирения не всегда представляется возможным. Вымысел о неполноценности женщин поддерживается в наше время законом и традицией, хотя все, кто сколько-нибудь разбирается в психологии, его отрицают. Поэтому мы должны быть начеку всякий раз, когда этот вымысел появляется на свет, и исправлять ложные социальные установки, которые его порождают. Мы должны так поступать не из-за какого-то патологически преувеличенного почтения к женщинам, но из-за того, что нынешнее неправильное отношение к ним подрывает логику всей нашей общественной жизни.

Воспользуемся этой возможностью, чтобы обсудить еще одну проблему, которой зачастую пользуются для того, чтобы унизить женщин: так называемый «опасный возраст» — период, через который они проходят примерно в возрасте пятидесяти лет и во время которого некоторые черты характера усиливаются. Для любой женщины, вступившей в климакс, физиологические изменения, претерпеваемые ею, кажутся потерей всех имевшихся у нее ранее оснований претендовать на значимость. В этих условиях она с удвоенными усилиями ищет каких-то способов самоутвердиться, поскольку ее положение стало более шатким, чем когда-либо. Основополагающий принцип нашей цивилизации гласит, что ценность имеет лишь нынешняя деятельность индивидуума; трудности во время старения испытывают все индивидуумы, но стареющие женщины — особенно.

Ущерб, который наносится стареющей женщине ее принижением, испытывают все люди, поскольку в жизни любого человеческого существа имеются непродуктивные периоды. О том, что люди свершили, будучи в расцвете сил, не следует забывать и в их преклонные годы. Нельзя отлучать людей от духовных и материальных благ общества лишь потому, что они стареют. Для женщин такое обращение фактически означает унижение и порабощение. Представьте себе, с каким беспокойством девочка-подросток предчувствует эту пору своей жизни. Женственность не исчезает с прекращением менструаций. Честь и достоинство человеческого существа не зависят от возраста, и надлежащее почтение к нему должно быть гарантировано.

КОНФЛИКТ МЕЖДУ ПОЛАМИ

Причиной всех этих малоприятных ситуаций являются заблуждения, присущие нашей цивилизации. Если для цивилизации характерны какие-либо предрассудки, эти предрассудки касаются всех сторон этой цивилизации, и их признаки можно обнаружить повсюду. Заблуждения относительно неполноценности женщин и, соответственно, превосходстве мужчин постоянно разрушают гармонию между полами. Из-за этого во все сексуальные отношения привносится в высшей степени нежелательный элемент конфликта, угрожающий любой возможности счастья между полами и даже подрывающий ее. Этот конфликт отравляет, искажает и разъедает всю нашу чувственную жизнь. Этим объясняется, почему гармоничные браки так редки; этим объясняется, почему столь многие дети вырастают, считая, что брак — нечто чрезвычайно трудное и опасное.

Предрассудки вроде описанных нами выше могут в значительной степени не позволить детям правильно понять жизнь. Вспомните, сколько молодых девушек считает брак лишь каким-то аварийным выходом в жизни, и подумайте о мужчинах и женщинах, видящих в браке лишь неизбежное зло! Трудности, возникшие первоначально из-за этого конфликта между полами, сегодня приняли поистине гигантские масштабы. Чем меньше склонны женщины играть роль послушной самки и чем больше стремятся мужчины сохранить свое привилегированное положение, тем ожесточеннее становится этот конфликт.

Товарищество и дружба — признаки действительного примирения со своей половой ролью и реального равновесия между полами. Подчинение одного индивидуума другому так же невыносимо в сексуальных отношениях, как и в международной жизни. Каждому следует анализировать эту проблему с большой тщательностью, поскольку ошибочная социальная установка может привести к серьезным трудностям для обоих партнеров. Эта сторона человеческой жизни настолько важна, что в нее вовлечен каждый из нас. Еще большую сложность приобретает она в наше время, когда детей принуждают следовать поведенческим установкам, которые включают в себя пренебрежение к другим людям и их неприятие.

Спокойное воспитание могло бы, разумеется, преодолеть эти трудности, но мы живем в суетное время, когда ощущается недостаток действительно испытанных и апробированных воспитательных методов. Особую проблему представляет собой лежащий в основе всей нашей жизни принцип конкуренции, доведенный и до детской. Все эти факты жестко, даже слишком жестко определяют ход нашей последующей жизни. Страх, заставляющий столь многих людей избегать основанных на любви отношений, вызван главным образом бессмысленным давлением, которое заставляет любого мужчину доказывать свою мужественность при любых условиях, даже если для этого он вынужден прибегать к предательству и злобе или силе.

Очевидно, что, взаимодействуя друг с другом, эти факторы лишают межчеловеческие отношения всякой искренности и доверия. Донжуаны — это мужчины, не уверенные в собственной мужественности и нуждающиеся для ее подтверждения во все новых победах. Недоверие между полами, приобретшее всеобъемлющий характер, не позволяет людям быть откровенными друг с другом, и вследствие этого страдает все человечество. Преувеличенно мужественный идеал означает постоянный вызов, постоянное подстегивание самого себя, постоянную тревогу, которые приводят только к тщеславию, самовосхвалениям и сохранению установки на «привилегированность». Все это, разумеется, не способствует оздоровлению общественной жизни.

У нас нет причин выступать против движений за женскую эмансипацию. Наш долг — оказывать им поддержку в борьбе за свободу и равноправие, потому что в конечном счете счастье человечества в целом зависит от создания условий, в которых женщины смогут примириться со своей женской ролью, а мужчины в отношениях с ними достигнут счастья и спокойствия.

ЧТО МЫ МОЖЕМ СДЕЛАТЬ?

Из всех установлений, разработанных для улучшения взаимоотношений между полами, наиболее важным является совместное обучение мальчиков и девочек. Это установление признается не везде и не всеми; у него есть и оппоненты, и защитники. Главный аргумент его сторонников заключается в том, что при помощи совместного обучения люди разного пола получают возможность познакомиться друг с другом в самом раннем возрасте и это раннее знакомство может до некоторой степени разрушить предрассудки и в дальнейшем избавить людей от многих тревог. Противники совместного обучения обычно заявляют, что к моменту поступления в школу мальчики и девочки уже настолько различны, что, обучая их вместе, мы только усугубляем эти различия, поскольку мальчики начинают чувствовать себя скованно. Это происходит из-за того, что в школьные годы интеллектуальное развитие у девочек идет быстрее, чем у мальчиков. Мальчики, которые считают себя обязанными утвердить свою важность и превосходство, внезапно осознают, что их превосходство иллюзорно. Другие исследователи утверждали, что при совместном обучении мальчики в обществе девочек чувствуют себя неловко и теряют самоуважение.

В этих аргументах, несомненно, заключается некоторая доля истины, однако они применимы только в тех случаях, когда мы понимаем совместное обучение как соревнование между полами, цель которого — выяснить, чьи таланты и способности выше. Если учителя и ученики понимают совместное обучение таким образом, оно и в самом деле пагубно. Если мы хотим, чтобы совместное обучение увенчалось успехом, нам требуются учителя, которые лучше понимают его. Совместное обучение представляет собой тренировку и приготовление к сотрудничеству в будущем между людьми различного пола при совместном выполнении различных задач. Без таких учителей совместное обучение потерпит неудачу — и его противники сочтут свою позицию более чем справедливой.

Только поэту под силу дать точный анализ взаимоотношений между полами во всей их полноте, мы же должны удовлетвориться тем, что укажем на главное. Девочка-подросток действует во многом так, как если бы она была существом низшего порядка, и все, что мы говорили о компенсации физических недостатков, вполне приложимо к ней. Разница заключается в том, что девочку заставляет верить в свою неполноценность окружающая действительность. Ее поведение определено ею настолько однозначно, что даже весьма прозорливые исследователи время от времени безосновательно уверялись в ее неполноценности. В результате оба пола барахтаются в навозной куче борьбы за престиж, и каждый пол пытается играть роль, для которой он не приспособлен. Что из этого выходит? Их жизни еще более усложняются, их взаимоотношения лишаются всякой искренности и наполняются софизмами и предрассудками, которые уничтожают всякую надежду на счастье.

 

9

СОЗВЕЗДИЕ СЕМЬИ

Мы часто привлекали внимание к тому факту, что перед тем, как составлять суждение о каком-либо человеке, нам нужно знать, в какой среде он рос. Важное влияние на ребенка оказывает его положение в созвездии семьи. Приобретя достаточный опыт, мы можем зачастую классифицировать детей в соответствии с этим положением и узнавать, являются ли они первенцами, единственными детьми, младшими в семье и так далее.

Должно быть, люди уже давно догадались, что младший ребенок в семье — это, как правило, особый ребенок. Об этом свидетельствуют бесчисленные сказки, легенды, библейские сказания и тому подобное, в которых младший ребенок всегда появляется в одном и том же свете. Дело в том, что он действительно растет в уникальной ситуации: для родителей он особый ребенок, и отношение к нему, как к младшему, особо заботливое. Он не только самый младший, но обычно также самый маленький и соответственно самый беспомощный. Его братья и сестры уже подросли и стали до некоторой степени независимыми, и поэтому он вырастает в более теплой атмосфере, нежели та, в которой довелось вырасти им. В связи с этим у него возникает ряд черт характера, которые оказывают совершенно особое влияние на его личность и отношение к жизни. Следует указать на одну особенность, кажущуюся парадоксальной. Никакому ребенку не нравится все время быть самым маленьким и наименее способным. Такое положение стимулирует ребенка к тому, чтобы доказать: он может сделать все сам. Его стремление к власти становится особенно выраженным, так что младший ребенок зачастую вырастает человеком, отчаянно стремящимся к превосходству и решившим быть лучшим во всем. Часто младший ребенок обгоняет всех остальных членов семьи и становится самым способным ее членом.

Имеется и другая группа младших детей, которым меньше посчастливилось: они также обуреваемы желанием превосходить других, однако у них отсутствует необходимая энергия и уверенность в себе из-за характера их взаимоотношений со старшими братьями и сестрами. Если младший ребенок не может затмить старших, он часто уклоняется от своих обязанностей, становится трусом и вечным нытиком, постоянно ищущим повода отлынивать от дела. Он не становится ни на йоту менее честолюбивым, но та разновидность честолюбия, которая развивается у него, заставляет его увиливать от решения вопросов и заниматься деятельностью, находящейся вне насущных проблем жизни, с тем чтобы по возможности избегать такой опасности, как объективная проверка его способностей.

Несомненно, многие читатели замечали, что младший ребенок ведет себя так, будто он ощущает себя неполноценным и обойденным вниманием. В ходе наших исследований мы всегда были в состоянии обнаружить это чувство неполноценности, а также проанализировать психологическое развитие ребенка, происходящее под влиянием этого мучительного чувства. В этом смысле младший ребенок походит на ребенка, появившегося на свет с физическими недостатками. То, что ощущает ребенок, не обязательно должно соответствовать действительности. Неважно, что случилось на самом деле, является данный индивидуум неполноценным или нет. Важна лишь его собственная интерпретация его положения. Нам отлично известно, что дети легко дают ситуации превратное толкование. Детство — это время множества вопросов, возможностей и последствий.

Что должен делать педагог? Должен ли он использовать добавочные раздражители и подстегивать тщеславие такого ребенка? Должен ли он постоянно выталкивать его на авансцену, чтобы этот ребенок всегда был первым? Такое решение проблемы оказалось бы неверным. Опыт учит нас, что первый ты или нет — невелика разница; было бы лучше впасть в другую крайность и утверждать, что быть первым и лучшим не так уж важно. Нам может наскучить все время слушать о «первых и лучших». История, а также опыт показывают нам, что быть первым и лучшим в жизни далеко не главное. Настаивать на этом — значит сделать ребенка односторонне развитым; прежде всего такое воспитание лишает его шанса вырасти хорошим человеком.

Главное последствие доктрины о «первых и лучших» заключается в том, что ребенок думает только о себе и зря растрачивает время, беспокоясь, не обогнал ли его кто-нибудь. Его душа наполнена завистью и ненавистью к своим товарищам и тревогой за свое собственное положение. Младшего ребенка его место в семье превращает в участника состязаний, напрягающего все силы, чтобы обойти остальных. Этот состязательный элемент демонстрирует все его поведение, особенно мелкие жесты, очевидные для любого, кто научился исследовать психологические стороны межчеловеческих взаимоотношений. Есть, например, дети, которые всегда маршируют во главе процессии и не выносят, чтобы кто-нибудь оказался впереди них. Подобная привычка всюду чувствовать себя как на беговой дорожке характерна для большого числа детей.

Этот тип младшего ребенка иногда встречается в чистом виде, хотя более распространены различные его вариации. Среди младших детей мы находим деятельных и способных индивидуумов, которые отличились настолько, что стали спасителями всей своей семьи. Вспомните библейское сказание об Иосифе! В нем отлично описано положение младшего сына. Оно обрисовано там настолько ясно и подробно, что современные исследователи, располагающие всеми научными данными, не могут надеяться что-либо к этому добавить. За столетия психологией было потеряно немало ценного материала — материала, который мы должны попытаться открыть заново.

Есть и другой тип младшего ребенка — он похож на спортсмена, бегущего марафонскую дистанцию, который внезапно натыкается на препятствие, не будучи уверен, сможет ли он его перепрыгнуть. Он пытается уйти от трудностей, обойдя это препятствие. Когда младший ребенок такого типа теряет мужество, он становится самым невероятным трусом, какого только можно себе представить. Он всегда отстает, любая задача кажется ему слишком трудной; он непревзойденный мастер отговорок. В конечном счете он никогда не пытается сделать что-нибудь полезное и использует всю свою энергию на то, чтобы тратить время даром. В любом реальном конфликте он всегда терпит поражение. Обычно этот ребенок занят лихорадочными поисками такого рода деятельности, в котором был бы начисто исключен элемент соревновательности. Он всегда найдет объяснения своим неудачам. Он может заявить, что всегда был слишком слаб или слишком избалован или что братья и сестры не дали ему вырасти. Его судьба становится еще горше, если у него действительно имеется какой-то физический дефект; в таком случае он наверняка воспользуется своей слабостью, чтобы оправдать свою неудачу.

Ни один из этих типов никогда не сможет вырасти в полезного члена общества. Первому типу, тому, кто всегда стремится быть лучшим, хорошо живется в мире, где ценится соревнование ради соревнования. Такой человек будет сохранять свое душевное равновесие только за счет других. Индивидуумы второго типа оказываются раздавлены своим комплексом неполноценности и страдают от невозможности примириться с жизнью до самого ее конца.

Старший ребенок в семье также имеет четкую характеристику. Прежде всего у него есть такое преимущество, как отличная исходная позиция для психического развития. История признает, что старший сын занимает в семье особо благоприятное положение. У многих народов и во многих классах общества этот привилегированный статус закреплен законом. Например, не подлежит сомнению, что у европейских фермеров сын-первенец знает о своем положении с раннего детства и понимает, что когда-нибудь он унаследует ферму, а потому его положение значительно благоприятнее, нежели у других детей, которые в конце концов должны будут уйти с отцовской фермы. У аристократов наследником родового титула является именно старший сын. Даже в семьях более скромного происхождения обычно считается, что старший ребенок наделен достаточными способностями и здравым смыслом, чтобы быть хорошим помощником родителям. Мы видим, как лестно для ребенка то, что окружающие постоянно дают ему ответственные поручения. Мы можем представить себе, что он мыслит примерно следующим образом: «Я старше, больше, сильнее остальных и значит, — я также должен быть умнее их». Если его развитие в этом направлении идет без помех, у него в конечном счете сформируется характер стража закона и порядка. Такие люди безусловно очень высоко ценят власть. Это относится не только к их личной власти; это также оказывает влияние на их оценку власти вообще. Власть — это понятие, которое для старшего ребенка является чем-то само собой разумеющимся, чем-то важным, что должно почитать. Неудивительно, что такие индивидуумы отличаются консерватизмом.

Стремление к власти для второго ребенка тоже имеет особый оттенок. Вторые дети всегда находятся под гнетом и борются за превосходство; по их действиям легко заключить, что они относятся к жизни как к гонкам и это определяет цель их жизни. Тот факт, что впереди него находится кто-то, уже получивший власть, является для второго ребенка мощным раздражителем. Если он способен развить свой потенциал и нагнать первенца, он обычно будет продвигаться вперед огромными шагами, в то время как первенец, уже обладающий властью, считает свое положение относительно устойчивым, пока второй ребенок не угрожает его обогнать. Эта ситуация также очень живо описана в библейской легенде об Исаве и Иакове. В этом сказании между братьями идет жестокая битва — не столько за реальную власть, сколько за внешние атрибуты власти. В подобных случаях второй ребенок продолжает бескомпромиссную борьбу до тех пор, пока цель не будет достигнута и первенец превзойден или пока битва не будет проиграна и не начнется отступление, признаком которого зачастую являются нервные расстройства. Социальная установка второго ребенка подобна социальной зависти низших классов общества. Доминирующая нота в ней основана на том, что его презирают и им пренебрегают. Второй ребенок может поставить перед собой такую высокую цель, что будет страдать всю жизнь и лишится душевного покоя, преследуя иллюзорную и недостижимую цель.

Единственный ребенок, безусловно, находится в очень специфической ситуации. Он полностью отдан на милость своего воспитания. Его родители, если можно так выразиться, не имеют выбора; все свое внимание они сосредоточивают на единственном ребенке. Он становится чрезвычайно зависимым, всегда ждет, чтобы кто-нибудь указал ему путь, и постоянно ищет поддержки. Балуемый в течение всей жизни, он совершенно не привык к трудностям, поскольку кто-то всегда расчищал перед ним дорогу. Будучи постоянно центром внимания, он очень легко может возомнить, что он и в самом деле чрезвычайно ценная особа. Его положение настолько затруднительно, что он почти наверняка усвоит себе какие-то неправильные взгляды на жизнь. Если родители понимают опасности его положения, они, разумеется, могут предотвратить многие из них, однако в лучшем случае это остается сложной проблемой.

Зачастую родители «единственных» детей — необычайно благочестивые люди, которым жизнь кажется наполненной опасностями и соблазнами. Поэтому они обращаются со своим ребенком с преувеличенной заботой и вниманием. Ребенок, в свою очередь, истолковывает их заботу и предостережения как способ оказывать на них дополнительное давление. Наконец, из-за их постоянного внимания к его здоровью и безопасности мир начинает ему казаться очень враждебным. У него может возникнуть постоянный страх перед трудностями, к которым он подходит с неохотой, поскольку видел в жизни только приятное. У таких детей возникают затруднения с любой независимой деятельностью, и рано или поздно они оказываются неприспособленными к жизни. На жизненном пути им не миновать катастроф. Они подобны паразитам, которые ничего не делают, а лишь наслаждаются жизнью, пока кто-то другой заботится об их нуждах.

В состязании между несколькими братьями и сестрами возможны различные комбинации; поэтому оценка каждого случая индивидуально становится чрезвычайно затруднительной. В ситуации, когда среди нескольких девочек растет единственный мальчик, женское влияние может доминировать в семье настолько, что мальчик, особенно если он самый младший, оказывается оттесненным на задний план и окруженным фалангой женщин. Его стремление к самоутверждению встречается с большими проблемами. Находясь во враждебном окружении, он не может твердо рассчитывать ни на одну привилегию из тех, которые в нашей непросвещенной мужской цивилизации предоставлены любому лицу мужского пола. Постоянная неустроенность и невозможность оценить свои человеческие качества становятся его наиболее характерными чертами. Женская часть семьи может его настолько запугать, что он начинает считать мужчин людьми второго сорта. С одной стороны, имеется большая вероятность того, что его мужество и уверенность в себе будут подавлены; однако, с другой стороны, раздражитель может оказаться таким сильным, что мальчик мобилизуется и многого достигнет. Обе реакции вытекают из одной и той же ситуации, и лишь сопутствующие обстоятельства определяют, что выйдет из таких мальчиков.

Таким образом, мы видим, какое влияние может оказывать положение ребенка в семье на его врожденный психический и интеллектуальный багаж. Этот факт выбивает у всех теорий наследственности, которые столь вредны для педагогики, почву из-под ног. Несомненно, имеются случаи, демонстрирующие наличие наследственных влияний, — например, у ребенка, растущего вдалеке от родителей, могут появляться некие «семейные» черты характера. Однако причину этого будет легче понять, если мы вспомним, как жестко обусловлены некоторые дефекты психического развития ребенка наследственными физическими недостатками. Представим себе ребенка, который родился физически слабым и стал от этого беспокойным и скованным. Если его отец появился на свет с тем же недостатком и вступал в жизнь тем же путем, неудивительно, что ребенок совершает аналогичные ошибки и у него развились аналогичные черты характера. Если взглянуть на теорию наследования приобретенных признаков с этой точки зрения, нам станет ясно, что ее фактические основы очень шатки.

Исходя из описаний, данных нами ранее, мы можем заключить: каким бы отрицательным влияниям не подвергался ребенок в ходе своего развития, наиболее серьезные последствия влечет за собой его желание господствовать над себе подобными, стремление к личной власти, которая даст ему преимущества по сравнению с ними. В нашей культуре он практически обречен развиваться по определенному образцу. Если мы хотим предотвратить такое порочное развитие, нам необходимо знать и понимать возникающие перед ним трудности. Есть лишь одна основополагающая позиция, которая поможет нам преодолеть все эти трудности; это позиция развития социального чувства. Если ребенку привито социальное чувство, никакие встреченные им препятствия не повредят его развитию. Однако поскольку в нашей культуре возможности для развития социального чувства относительно ограничены, встреченные ребенком препятствия могут сыграть в его жизни важную и, возможно, пагубную роль.

Стоит нам это понять, и нас уже не удивит, почему множество людей посвящают всю свою жизнь борьбе, между тем как другим жизнь представляется юдолью слез. Мы должны понять, что эти люди — жертвы своего психического развития, которое пошло по ложному пути с тем плачевным результатом, что все их отношение к жизни сформировалось неправильно.

Мы, таким образом, должны оценивать себе подобных с чрезвычайной осторожностью и прежде всего никогда не позволять себе давать какие-либо моральные оценки, оценки, касающиеся нравственной ценности того или иного человеческого существа. Напротив, мы должны пользоваться нашими знаниями на благо общества. Мы должны подходить к заблуждающимся и обманутым людям с сочувствием, поскольку мы гораздо яснее их понимаем, что происходит внутри них. На основе наших открытий возникают новые важные взгляды на педагогику. Сама возможность распознать источник заблуждений дает нам в руки множество мощных орудий для улучшения ситуаций. Анализируя структуру и развитие психики любого человека, мы можем не только понять его прошлое, но также строить обоснованные предположения относительно его будущего. Так наша наука дает нам некоторое представление о том, что реально представляет собой тот или иной человек. Он становится для нас живым существом, а не просто картонной марионеткой. Следовательно, мы способны ощущать его человеческую ценность гораздо более полно и осмысленно, чем это характерно для нашей эпохи.