Ей было пять лет, когда она впервые заглянула в эти глаза. Он стоял, согнувшись над капотом их белого «бентли» в тени высоких деревьев. С чем-то в руке, с каким-то инструментом. Она спросила его, что он делает, и он быстро захлопнул капот. Потом улыбнулся и приложил к губам палец:

— Ш-ш… это секрет.

Опасливо оглядевшись, он быстро повел ее за руку прочь от автомобиля.

— Это сюрприз для твоей мамы. Ты меня не выдашь, верно? Иначе все будет испорчено.

И строго посмотрел. Она в испуге отвернула лицо и шаркнула ногой.

— Нет.

— Ты ведь умеешь хранить секреты, верно?

— Конечно, умею. — Она повеселела. — Свои рождественские подарки я всегда держу в секрете, хотя очень хочется сказать.

— Так вот, это то же самое. Только теперь секрет принадлежит нам обоим. Правда?

— Правда. — Она вырвала руку, почувствовав боль.

— Обещаешь?

— Обещаю.

— Скажи: «Чтоб мне провалиться на этом месте».

Она послушно повторила, и он взорвался смехом. Наверное, это была шутка, которую Элли не поняла.

— До свидания, Элли. — Он помахал ей, она побежала по теплой песчаной дорожке к маме.

Теперь Элли вспомнила абсолютно все. Как папа, подняв бокал, предлагал тост. Как солнечный свет поблескивал в кружках с янтарным пивом, а маленькие пузырьки смешно лопались. Как папа пел любимую неаполитанскую песню «Вернись в Соррено», как смотрел на маму, а мама — на него, как в их смеющихся глазах цвела любовь. Родители были так счастливы друг с другом, что Элли почувствовала себя одинокой, выпавшей из их волшебного мира.

Она залезла под стол и поползла на четвереньках вдоль ряда ног. Наконец добралась до мамы. Обхватив руками ее ноги, извиваясь, полезла наверх.

Романи улыбнулась и приподняла край скатерти.

— Ах вот ты где! А я уже по тебе соскучилась.

И тогда в душе Элли снова воцарились мир и покой. На час. А потом…