Кэсси

— Все. Больше не могу, — я повалилась на упавший ствол дерева и захныкала.

Будь проклят Алан Картер. Как только я согласилась на этот дурацкий поход, к его дурацкой распрекрасной полянке у озера, которая, опять же по его дурацкому и до ужаса авторитетному мнению, должна привести меня в щенячий восторг? Надо было просто убить его за наглые подколки о кислородном голодании, которое привело к озеленению моего лица. Нет же. Я позволила увезти себя черти куда и последние двадцать минут тащилась в хвосте, спотыкаясь о кочки и коряги.

— Прекрати ныть, Форман. — проговорил Алан немного раздраженно.

Мне стало стыдно. Я действительно достала его своим скулежом, но, черт, он сам нарвался. Решил выгулять — расплачивайся, шеф.

— Дай сигарету.

Я протянула руку, но гад только шлепнул меня по пальцам.

— В баре дымом надышишься, — отрезал Картер. — Здесь такой воздух. Даже мне курить не хочется.

Алан несколько раз глубоко вдохнул, демонстрируя на лице выражение абсолютного блаженства. Я только глаза закатила. Идиот.

— Давай, мисс Макаронные Ноги, поднимай свой аппетитный зад. Всего ничего осталось, — скомандовал он.

— Нет, — я продолжала капризничать. — Мне и тут хорошо.

— Брось, Форман. Я еще и рюкзак несу — и не жалуюсь. Пошли.

— Давай я понесу рюкзак, а ты понесешь меня.

Картер рассмеялся, стянул с плеч багаж и развернулся спиной, присев на корточки.

— Ну залезай.

— Ох, Алан, я же пошутила.

— А я нет, запрыгивай, дохлик.

Я немного потопталась. Да и черт с ним со всем. Нахлобучив рюкзак с едой и пледом на спину, я взобралась Алану на закорки. Он немного попрыгал, пристраивая меня поудобней, и твердой походкой пошагал вперед.

— Держись крепче, мартышка, — хохотнул он.

Уже через минуту мне стало стыдно. Я начала канючить, чтобы он меня отпустил.

Но Картер игнорировал все просьбы, продолжая тащить меня на место пикника.

— Ох, ты ж мать моя, — выдохнула я еле слышно, когда, наконец, деревья расступились и мы оказались на самой красивой поляне на свете. Какие только цветы здесь не росли: синие, желтые, белые. Где-то неподалеку плескалось озеро Рослин. Солнце стояло высоко, озаряя поляну ярким светом.

— Я же говорил, — самодовольно оскалился Алан, опустив меня на землю.

Словно завороженная, я вбирала неброскую красоту трав, диких цветов, теплых солнечных лучей. А потом, как полная дура, начала скакать по поляне, подставляя лицо теплым солнечным лучам. Боже, он прав, это волшебное место.

Картер посмеивался, расстилая плед, вынимая еду и колу. Запыхавшись окончательно, я упала на плед рядом с ним.

— Здесь действительно здорово. И туристов нет. Как ты нашел это место? — прочавкала я с набитым ртом.

Прогулка нагнала зверский аппетит. Я похвалила себя за мысль запастись бутербродами вместо чипсов-орешков, на которых настаивал Картер.

— Это не я. Райан с Мэтью — любители пешего туризма. Они нашли поляну. Мы раньше часто сюда мотались, — проговорил Алан.

— Раньше? А сейчас?

— Ну, здесь хорошо только летом. В прошлом году Мэт женился, засел дома.

Райан тоже обленился. А одному не очень весело бороздить леса штата Орегон, — Картер отхлебнул колы и вальяжно развалился.

— И тут очень удачно подвернулась я.

Алан кивнул, улыбаясь, но уже через секунду нахмурился.

— Что не так? — спросила я, разгладив пальцем морщинки у него на переносице.

— Мне все еще не нравится твоя работа.

— А мне все еще непонятно, почему она должна тебе нравиться, — вспылила я и, одернув руку, повернулась к нему спиной. — Думаешь, я сама в восторге от фартука, подносов и тарелок?

— Не знаю. Похоже, что да, — голос, словно сталь, звенит.

За четыре месяца общения с Картером я уяснила, что это явный признак раздражения. Иногда он бывал жутко упрямым, почти невыносимым.

— Ну да, конечно, я три года пахала в колледже, чтобы обслуживать сельский контингент в единственном на деревне баре.

— Но ведь твоя подруга ковыряется в автомобильном железе при том же образовании.

— Но ведь я не Джинджер. У меня была приличная работа, Алан. Были перспективы. Просто сейчас я зарабатываю, как могу.

— Я уже говорил, я… — начал он опять навяливать мне свою дотацию.

— Нет, Картер. Не суй мне в нос свои деньги, — понесло меня.

Господи, как же раздражает эта опека! Мы ведь даже не трахаемся, а он пытается сделать меня содержанкой.

Алан надулся и замолчал. Я вытянула травинку и сунула ее в рот. пожевывая сочный кончик.

— А если подвернется другая работа? Нормальная. Ты бросишь это дерьмо? — проговорил Алан после двух минут напряженного молчания.

— Да, — просто сказала я.

— Знаешь, я всегда мечтал о секретарше… — начал он игриво.

— Мечтай дальше, — захихикала я, сменив гнев на милость.

Алан погладил меня по руке. Я развернулась и улеглась ему на грудь, так что кончик травинки защекотал его лицо. Картер блаженно улыбнулся, заложил руки за голову и прикрыл глаза. Его лицо расслабилось, и мне показалось, что он задремал. Я молча смотрела на него, радуясь, что Алан не видит глупой улыбки, которую у меня не было сил спрятать. Очень скоро надоело просто глазеть, и я начала хулиганить. Кончик травинки стал обрисовывать контуры его лица. Алан смешно сморщился, когда я добралась до носа. Провела по губам — облизнулся.

Уголок рта пополз вверх, медленно проявляя мою любимую кривую ухмылку по-Картеровски.

— Щекотно? — поддразнила его я, продолжая свою игру, обрисовывая контур густых бровей.

— Не-а…

— А чего улыбаешься?

— Вспомнил кое-что.

— Что-то смешное?

— Не совсем, но приятное.

— Ммм, я заинтригована. Выкладывай.

Алан медленно разлепил веки. У меня уже случился мини-инфаркт от пронзительного взгляда глаз, которые стали еще ярче и синее на фоне лазури безоблачного неба.

— Ты мне снилась.

Полноценный инфаркт. Вызовите скорую, шеф! Я сейчас скончаюсь от ментального оргазма.

— Расскажи, — прохрипела я, проклиная голос, который выдавал мое возбужденное волнение.

Алан привстал и, прижавшись теплыми губами к моим, забрал травинку. Я опять чуть не застонала, когда он начал посасывать кончик, который недавно был у меня во рту. Лукавый взгляд из-под пушистых, густых ресниц буквально гипнотизировал. Я едва не вошла в транс, как факирова змея, что качается под монотонную мелодию дудочки.

— Ты была на мне вот так.

Сильные руки приподняли меня и усадили верхом. Алан вынул травинку изо рта и начал рисовать ею на моем лице.

— Я целовал тебя здесь, — он прошелся по моим щекам. — И вот тут.

Травинка очертила контур моих губ, которые я тут же облизала.

— А потом ниже, — я задрожала от легких прикосновений к шее, проклиная все на свете. Боже, почему это не его губы?

— И дальше, — Алан повел линию вниз в вырез моей майки, наткнулся на ткань. Я не без удовольствия отметила, как его кадык дернулся, потому что он сглотнул.

— И еще дальше.

Я прикрыла глаза и неровно задышала, практически чувствуя поцелуи на своей груди. Сладкая дрожь прошлась по телу. Даже через майку я почувствовала, как травинка щекочет кончики моих сосков, которые уже торчали от возбуждения.

— Знаешь, это чертовски несправедливо, — проговорил Алан, прекратив меня дразнить.

— Что именно, малыш? — я открыла глаза и слегка поерзала, чтобы его пах еще более несправедливо впечатался через джинсы в мою промежность.

— Ты видела меня без майки, а я тебя — нет, — выпалил он на одном дыхании.

— Ох, — я не могла подобрать слов.

— Серьезно, Кэсси, — он опять гаденько ухмыльнулся. — Это не дело.

— А ничего, что ты трогал меня под майкой? — очень вовремя припомнила я.

— Ммм, — протянул Алан. — Давай я дам тебе меня потрогать, а ты мне — посмотреть.

— Картер, — выдохнула возмущенно. — Я наглее тебя мужиков не встречала.

— И не встретишь. Я уникален, детка, — промурлыкал он самодовольно. — Давай!

Тебе же хочется, я знаю.

Проклятье! Мне хотелось. Вот гад, мысли он что ли читает? Или я уже настолько промокла от этих бесстыжих препираний, что он чувствует?

— Не могу. Я стесняюсь, — мои руки непроизвольно взлетели к щекам в тщетной попытке скрыть румянец.

— Брось, Кэсси. Тут только я.

— Меня именно это и смущает.

— Кажется, тебя это еще и заводит, — он шевельнул бедрами подо мной. Мой звонкий стон весьма красноречиво подтвердил его опасения. — Точно заводит.

— Закрой глаза, — потребовала я, сдавшись.

Ну пусть посмотрит. Может, демонстрация моей груди наконец выдавит из него заветные два слова.

Алан нарочито крепко зажмурился и снова лег, закинув руки за голову. Я быстро стащила топ и отбросила его в сторону.

— Можно открывать? — поинтересовался он.

— Подожди.

Я осторожно нырнула руками ему под майку. Его кадык опять дернулся, что, очевидно, означало одобрение. Я медленно скользила раскрытыми ладонями по крепкому прессу вверх. Губы Алана сжались в тонкую линию. Пройдясь круговыми движениями по груди, покрытой редкими волосками, я добралась до плоских сосков.

— Открывай, — шепнула я, чуть наклонившись.

С минуту он пожирал мою грудь голодными глазами, то нервно сглатывая, то облизывая губы.

— Продолжай, — его красивые ладони накрыли мои через ткань майки.

Осмелев от такого поощрения и горящего взгляда, который буквально прожигал кожу, я начала, едва касаясь, поглаживать его торс, водя большими пальцами по затвердевшим соскам. Алан неуклюже приподнялся, пытаясь удержать меня на себе. Я почувствовала, как его возбуждение еще крепче вжалось в меня. Мы синхронно простонали. Мои пальцы задвигались увереннее и быстрее. Алан, едва касаясь, провел рукой мне по спине вдоль позвоночника. Острая стрела наслаждения заставила меня прогнуться и вскрикнуть.

— Бог мой, Кэсси. Ты ослепительна, — пробормотал он и тут же впился поцелуем мне в губы.

Где были мои мозги, когда я запретила поцелуи с языком? Вреда от этого больше, чем пользы. Алан быстро научился сводить меня с ума одними губами.

Его поцелуи были такими же горячими и возбуждающими. Мы притворялись, что именно сплетение языков несет сексуальный подтекст. Чушь!

Вся наша договоренность — чушь! Все эта игра в дружбу — чушь!

Здесь. Сейчас. Хочу тебя, — вопила я про себя, целуя его в ответ. Нет, тогда мне придется рассказать. А он никогда не должен узнать. Никто не должен. Пола и Джин вполне хватит. А Форд-старший уже никому не расскажет.

— Еще, Кэсси, еще, — застонал Алан мне в губы, подаваясь вперед к моим прикосновениям своим торсом. — Так здорово… приятно.

Все мысли вылетели из головы. Я пощипывала и растирала, царапала ногтями и нежно гладила. Алан оторвался от моего рта и просто смотрел, как я выгибаюсь от прикосновений его пальцев к моей спине. Напряжение стучало бешеным пульсом. Будь все проклято! Почему я не могу кончить от этого? Что за невыносимое наказание?

— Все! Хватит! — взвизгнула я, скатившись с него на плед, натягивая майку дрожащими руками.

— Кэсси… — Алан протянул руку, но я отшатнулась.

— Не трогай меня сейчас, — сказала я резко.

— Детка, я… — Алан сник, поморщился.

— Нормально. Я в порядке. Просто дай мне минутку. Пожалуйста… — последнее слово я жалостливо проскулила, спрятав лицо в ладонях.

Минутки хватило только, чтобы вернуть разум из области паха на его законное место. Картер никогда не займется со мной сексом. Он, видимо, выработал иммунитет ко всем разрешенным физическим контактам. Он красавчик, а я тряпка, размазня, неудачница.

— Господи, как ты это выносишь? — пробормотала я, все еще не смея взглянуть на Алана.

— Не без труда, — тихо ответил он.

— Есть какой-то фокус?

— Ну, последние пару минут я пытаюсь умножить в уме три тысячи пятьсот семьдесят восемь на двадцать три.

— Как? — у меня не укладывалось в голове даже примерное представление об этом процессе.

— Столбиком, — хохотнул Картер.

Я не выдержала и рассмеялась. Слава богу, что Алан забавный. Был бы он чуть серьезней, нам пришлось бы туго. Успокоившись, я глотнула колы, чувствуя себя немного лучше. Картер протянул руку, и я передала ему бутылку. Он выглядел до омерзения расслабленным. И только бугор в районе ширинки выдавал его возбуждение. Мне стало стыдно.

— Тебе ведь больно потом, да? — спросила я.

— Нет.

— Врешь. Это физиология.

— Не вру. Ну, может, почти не вру. Наверное, это плохо, но я практически привык к… хм… приподнятому настроению, когда ты рядом, — невесело хмыкнул Алан.

— Значит, привык ко мне, — я вздохнула.

Паршиво-то как. Перепрыгнув ванильно-постельный период, мы сразу окунулись в привычку. Замечательно.

— Не к тебе, Кэсси. К тебе очень сложно привыкнуть. Но я привык, что на все твои выкрутасы мой организм стабильно реагирует… Ну ты поняла.

— Не очень.

— Форман, ты меня с ума свести хочешь? Смени тему. Мы же можем просто поболтать?

Я накручивала волосы на палец, пытаясь найти нейтральную тему, но на ум пришло только одно.

— Расскажи мне о своей жене, — выпалила я, прежде чем взвесила все за и против.

Меня давно грызло любопытство. Почему бы не спросить его сейчас?

Алан

— Расскажи мне о своей жене, — выпалила Кэсси.

— Ох, отлично, малыш, — заржал я. — У меня все упало.

— Больная тема? — она осторожно придвинулась ко мне, собираясь прилечь рядом. — Можно?

— Всегда, — я притянул Кэсси себе на грудь и стянул резинку с ее волос, утопив ладонь в шелковых локонах.

— Если не хочешь… — начала она.

— Ох, Кэсси, просто это долгая история, — я понимал, что этот разговор давно зрел в ее голове, да и в моей тоже. Но я действительно боялся ее реакции, так как вышел из брака далеко не красавчиком.

— А мы куда-то торопимся? Когда вы поженились? — настаивала она, и я сдался.

— Нам было по двадцать лет… — начал я.

— Оу, школьная любовь? — наивная маленькая девочка.

— Нет, Кэсси, не школьная, и не любовь. Я путешествовал по Канаде и встретил ее в баре. Мы напились, переспали, а утром она рассказала, что давно хотела перебраться в Штаты. Только вот загвоздка с гражданством.

— Боже, Картер, только не говори, что ты женился на случайной знакомой из альтруистических побуждений, — не поверила Кэсси.

— Нет. У меня были свои причины. Я хотел выбесить родителей.

— Зачем?

— Не знаю. Меня поздно накрыло прелестями переходного возраста. Отец настаивал, чтобы я шел в медицинский. Я послал его к черту и сразу после выпускного сел в машину и уехал, — меня слегка передернуло от воспоминаний.

Никогда не забуду, как мама плакала мне в трубку, умоляя вернуться. Но тогда я хотел ей что-то доказать. И отцу. Себе. Всему миру. Что? Зачем?

— Ооо, ты такой засранец, — протянула Кэсси.

— Именно, — ухмыльнулся я. — Год мотался по стране, а потом и до Канады доехал.

— Стесняюсь спросить, на какие деньги? Ты работал?

— He-а, я гордо пользовался родительскими кредитками. До сих пор не понимаю, почему они их не закрыли. Наверное, тогда я бы быстро поумнел. Короче, мне надоело бесцельно таскаться по континенту, я привез Натали домой и поставил родителей перед фактом — мы женимся.

— Значит, Натали, — выдохнула Кэсси.

— Натали Симонс. Насколько я знаю, она вернула девичью фамилию после развода.

— Как отреагировали мама и папа?

— Да никак, — я пожал плечами. — Закатили вечеринку по всем правилам. Худший день в моей жизни. Я все надеялся, что мама начнет меня отговаривать, а она просто улыбалась и кивала на каждую мою тупость. Отец вообще игнорировал.

— Умыли они тебя, — хмыкнула Кэсси.

— Точно. Но я все равно был чертовски собой доволен. Особенно когда поступил в Итон, а потом в Академию.

— А Натали? — опять встряла Кэсси.

— Она тоже училась и работала где-то в Нью-Йорке. Мы только созванивались иногда. И так два года. Когда я закончил учебу, мне сразу предложили должность в прокуратуре. Купил квартиру в Чикаго, поговорил с отцом.

Оказывается, он давно смирился, что я не стану врачом. Даже гордился моими успехами в юриспруденции.

Я почувствовал, как Кэсси прижалась ко мне теснее, словно говоря, что тоже мной гордится. Какая же она милая… иногда.

— Вы с Натали так и жили раздельно?

— Нет. Мой приятель по Итону открыл практику и нуждался в толковом помощнике. Я знал, что у нее не ладилось в Нью-Йорке, поэтому предложил попробовать. Конечно, она остановилась у меня, мы опять переспали. Она получила должность и осталась со мной.

Я замолчал, вспоминая год тихой семейной жизни. А ведь тогда думал, что у нас получится.

— Вот ты благодетель! Она должна была молиться на тебя, — возмутилась Кэсси.

— Нам обоим было удобно. Не более, — вступился я за бывшую жену.

— Слушай, ну она получила гражданство, работу, жилье и… — Кэсси осеклась, но все-таки договорила: — … и тебя. Чертовски везучая бабенка.

— Ты сейчас мое эго в десны поцеловала, — я не смог сдержать смеха.

— Вы нормально жили? В смысле, как семья или в свободных отношениях? — продолжала допрашивать Кэсси.

— Хм… Мы никогда не говорили об этом. Но я не думаю, что у нее были интрижки.

Она постоянно пропадала на работе. Уже через полгода стала партнером в фирме. А я… Я слишком ленивый, чтобы искать развлечений на стороне. Какой смысл, если дома меня ждала жена?

— Картер, ты святой.

— Я бросил ее, Кэсси. Оказывается, все это время моя жена любила меня. А я просто трахался с приятной девчонкой.

Меня перекосило от воспоминаний. Натали обнимала так крепко, почти делая больно, умоляя не уезжать, не бросать ее: «Я люблю тебя, Алан. Пожалуйста, не делай этого с нами». А нас не было. Была она и я. А я — эгоистичный засранец.

— Ты звал ее с собой?

— Да. Знаешь, я даже не расстроился толком, когда она отказалась ехать.

Скорее, удивился.

— Почему?

— Мой отец исколесил всю страну, и мама всегда была с ним. Никогда я не слышал от нее возмущений по этому поводу, хотя мы переезжали чуть ли не каждый год. Только когда я пошел в школу, она ультимативно потребовала осесть на одном месте.

— Твой отец согласился?

Кэсси смотрела на меня так заинтересовано. Неужели мое нытье еще не вогнало ее в сон?

— Почти мгновенно. С того дня мой отец стал махровым подкаблучником, — я усмехнулся, припоминая все маленькие семейные битвы, из которых мама стабильно выходила победительницей.

— Поэтому ты думал, что Натали поедет с тобой без пререканий? — вернула меня из веселья Кэсси.

— Ага. Давай, детка, брось все, и погнали, — подтрунивал я сам над собой. Шутка не прошла.

Кэсси опять притихла, а потом вдруг резко села, проговорив:

— Я бы поехала…

— В Сэнди? — я рассмеялся.

— Да хоть в Йемен, — выпалила она страстно. — Знаешь, моя мама тоже бросила отца. Она не могла жить здесь. Ее тянуло куда-то все время.

— Малыш, не надо проводить параллели, — я погладил ее по спине, чувствуя звенящую напряженность больной темы.

— Тут только одна параллель, Алан. Ты не любил Натали. Моя мама не любила Алекса. Привязанность, уважение, привычка — все отходит на второй план перед желанием быть счастливым. Мама тоже переживала. И я… Я уехала точно так же, как она. Я видела, как папе больно, но не могла иначе, — ее хрупкие плечики затряслись от еле сдерживаемых рыданий.

— Иди сюда, — я притянул Кэсси к себе. Она расслабилась и позволила себе заплакать.

Я зарылся носом в ее волосы, успокаивая, уверяя, что это все прошло, и не стоит переживать. И снова я почувствовал, что мы слишком похожи. Убегая от людей, которые нас любили, мы искали покой. Находили, но все равно жили с чувством вины, в ответе за тех, кто нас любит.

— Знаешь, почему Форд забрал у нас дом? — проговорила Кэсси, вытирая слезы.

Я покачал головой.

— Он наказывал нас. Считал, что Алекс погиб, потому что нас не было с ним. Ему не для кого было жить… — новые ручейки потекли по щекам.

— С чего ты взяла?

— Он написал об этом в письме. Поверенный отдал его мне на оглашении завещания. Господи, я даже благодарна Райану, что он меня встряхнул тогда.

Иначе… я не знаю… Мне жить не хотелось.

— Не смей! — яростный рык вырвался из моего горла. Я заставил ее посмотреть мне в глаза. — Не смей так говорить! Твой отец был колом. Он делал свою работу.

Это не твоя вина. Ничья. Только того ублюдка, что решил обчистить магазин.

Кэсси опять заплакала, но теперь уже от облегчения, выплескивая боль потери, а не чувство вины. Мы крепко сжимали друг друга, словно пытались согреться.

Мы так похожи. Слишком похожи. Нам слишком хорошо вместе. Боже, я с ума сойду, когда она уедет. Восемь месяцев, шеф. А дальше? Не знаю. Не хочу знать.

Только когда солнце начало клониться к горизонту, Кэсси заговорила, прервав уютное молчанье:

— Поехали домой.

— Сначала на мне, а потом на машине? — не сдержался я.

— Я дойду. А то набалуюсь — будешь возить меня на себе до бара. — отлично, моя вредная девчонка вернулась.

Мы свернули плед и, взявшись за руки, пошагали к шоссе. Воспоминания о баре опять засвербели у меня в мозгу. Нужно найти Кэсси приличную работу. И чтобы она получала от нее удовольствие. Может быть, это будет еще один повод остаться в Сэнди.

Еще один? А первый — это я? Хм… Да.

Жаль, что меня ей будет мало. Жаль, что я не могу дать ей достаточно.