— Это уже привычка, Артур? Когда ты расстроен или взвинчен, то кидаешься на бывших?
— Похоже на то, — ухмыльнулся Савицкий.
— Не очень конструктивный подход.
— Зато срабатывает.
Нори закатила глаза и покачала головой.
— Нормальные мужики уходят с головой в работу.
— Мы вроде уже давно выяснили, что я далек от нормальности. Да и не доставляет мне работа удовольствия, как тебе.
И это было последней каплей для Нори.
— Серьезно? — аж взвизгнула она. — Думаешь, я кайфую от этой вечной возни с переводами и законами? Меня капец как задолбало сидеть и чувствовать себя идиоткой, которая не в силах самостоятельно прочитать договора. А ты, весь такой умный и крутой, просиживаешь штаны или катаешься куда-то на обед, но работы от этого не становится меньше.
— Я знаю, — подтвердил Артур. — Но мне лень возиться с бумажками. У тебя лучше получается. Ты справляешься, Нор.
— Я справляюсь? Ты шутишь что ли?
— Нет.
— Ни черта я не справляюсь. Я просто тяну до последнего, чтобы не переться к тебе за помощью с виноватыми глазами.
— Ты справляешься, Нори. Просто тебе тяжеловато с непривычки, но…
— Никаких но, — снова закричала она на нервах. — Возьми уже себя в руки, Савицкий, и признай, что я — полный ноль. Пустое место. Я ничего не могу без тебя.
— Ты все можешь, Нори. Последний месяц ты работала самостоятельно. Я почти ничего не делал. Все бумаги на норвежском я проверил сто лет назад, а англоязычную часть ты курируешь самостоятельно.
— Что?
— Я не притрагивался к этим договорам. Все ты.
— Но ты же обещал!
— Ну и что?
— Какой же ты говнюк, Артур!
— Зато теперь я знаю, что на тебя можно положиться.
— И зачем, интересно, тебе это знать?
Артур закурил в сотый раз за вечер, мучая Нори молчанием и равнодушным видом.
— Отвечай, черт тебя дери!
— Я хочу уехать, Нор. Назначу тебя ведущим проекта со спокойной душой. Эрик был прав. Ты отличный юрист и талантливый адвокат. И очень быстро обучаешься.
Нори подлетела к нему, врезала ладонью по руке, выбивая сигарету. Этого ей показалось мало, и она начала лупить Артура по плечам и груди, ругаясь:
— Ты — чертов говнюк! Как ты посмел ставить долбанные эксперименты? Проверял меня на профпригодность? Серьезно? А сам решил слиться! Круто, Савицкий! Молодец! На кой черт тебе это понадобилось? Это фирма твоего долбанного свекра. Я бросила адвокатуру, чтобы помочь тебе, а ты…
— А я ценю это, Нори. Честно.
— Засунь в жопу свою честность. Ты хоть понимаешь, каким раком нагибаешь меня, Эрика, контору?! Я не справлюсь одна. Я облажаюсь, и репутация фирмы сдохнет вместе с репутацией Савицких.
Артур посмеивался, чуть морщась от ее крика и ударов. Но когда на глазах Нори стали проступать слезы, он поймал ее руки.
— Тихо, Нори, тихо, успокойся. Я не бросаю тебя. Я буду на связи, приеду, если понадобится. У тебя все получится. Уже получилось. Ты молодец, Цветочек.
— Врешь, ты все врешь, — захныкала Нори, трепыхаясь в его объятиях. — Почему ты это делаешь? Куда ты хочешь уехать?
— В Норвегию.
— Но… зачем? Ты же так хотел вернуться домой. Твое место здесь, Артур. Ты любишь Питер. Ты не сможешь без Питера.
— Смогу. Я не умер в изгнании. Это просто география. И я буду приезжать, навещать вас. Без тебя и Эрика я точно не смогу. И без моей визгливой крестницы тоже.
Нори шмыгнула носом, отстранилась от Артура и опустила глаза, не желая смотреть на него. А потом ее осенило.
— А Север?! Ты же не бросишь Север! Это из-за Наташи? Так нельзя. Так ведь нельзя!
— Ох, Нор, — выдохнул Артур. — Конечно, я не брошу Север. Услышь меня. Я же сказал, что буду приезжать. На сессии и вообще. Но теперь я обычный воин, не Командир. Мне необязательно безвылазно торчать в лагере. Это уже не моя жизнь, просто увлечение.
— Бред. Ты бредишь…
Нори нервно расхохоталась.
— Этого быть не может. Ты по своей воле бросаешь работу…
— Я же сказал, что не брошу проект, — вклинился Артур.
— Нет, ты бросаешь! — заткнула его Нори. — Бросаешь работу, семью, Питер. И Север!
— Я не бросаю Север.
— Увлечение! Ты сказал, что теперь это увлечение. Ты жил оружием и боем, Артур. Это твоя жизнь, твоя суть, твой смысл. Ты бросаешь. Ты все бросаешь! — она снова кричала и плакала. — Почему? Почему ты это делаешь?
Артур сглотнул, зажмурился. Он долго не желал открывать глаза, но Нори ждала ответа. Ему пришлось произнести это вслух и самому признать, наконец.
— Анна беременна.
* * *
Страстью темной съело вам душу и тело,
Коль воскресните, смело приходите ко мне.
Стейне всегда нравилась Хелл.
С первого взгляда эта девушка произвела на нее впечатление. Она знала, чего хочет. Она сама пришла на Север, перехитрив даже Кеннета, заранее очаровав Эрика. И хотя Стей догадывалась, что оказывает своему клану медвежью услугу, но все же составила Хелл протекцию и одобрила ее присутствие в лагере Ястребов. А потом Старшая увидела эту девушку на тренировках и поняла, что интуиция ее не подвела. Хелл была быстра и агрессивна в бою. Она двигалась плавно, но стремительно. У нее были проблемы с распределением сил, но для новичка девчонка билась просто блестяще. И, конечно, Стейна сразу поняла, кого ей напоминает этот стиль.
Клинок — продолжение руки.
Движение — продолжение мысли.
Мысль — на острие клинка.
Бенедикт.
Стейна всегда наблюдала за Хелл, недоумевая. Она не верила в совпадения, но и глазам не верить было глупо. В конце концов, Кеннет тоже не слепой. И он знал стиль Бена не хуже Старшей. Командир Ястребов не позволил бы себе полюбить ту, что связана с его врагом. А Кеннет любил Хельгу. Это Стейна, да и весь Север видели невооруженным взглядом. Именно Хелл принесла в их мир перемены. Драки на пирах сменились танцами. Кен больше не затевал ссор, а репетировал па со своей возлюбленной. Стейну никогда не смущал задиристый нрав питерского Командира, но мирное веселье на пирах ей нравилось больше, чем мордобой.
Стейне всегда нравилась Хелл.
Но как только Бенедикта вывернуло от одного взгляда на нее, Старшая все поняла. Как бы не отмазывался Бен, как бы естественно не выглядели Хельга и Кеннет при встрече с ним, эти трое знали намного больше. Именно в этот момент Стейна поняла, что у нее появился реальный шанс получить Хелл. Эта девушка не была питерской ни по крови, ни по духу. Она отрицала это, но Старшая нутром чуяла, что возвращение Бена очень скоро поломает мир юной Валькирии. И хотя первым ломаться начал именно Бенедикт, Стейна не оставляла надежд. Она всегда стояла позади, наблюдала, не мешала, полагаясь на всю ту же интуицию. И не прогадала.
Хельга сближалась с Беном буквально на глазах обоих кланов. На глазах у Кеннета. Она боролась с этим, но все же отдалялась от Питера. Медленно, аккуратно. Кен видел это. И ждал. Только когда он бросился за ней в бой, уволок за косу с поля и трахнул у дерева, не заботясь о свидетелях, Стей поняла. Он действительно любил ее. Он давал ей время натешиться в объятиях врага, будучи уверенным, что она вернется к нему. Самоуверенный, самовлюбленный, не знающий отказа Артур Кеннет Савицкий не мог даже мысли допустить, что Хелл способна его оставить. Но Стей прекрасно видела решение в глазах девушки, когда ее мужчина перешел грань. Стей прекрасно знала, что метания Бена отсрочат приговор Кеннета, и прекрасно понимала, что это время она сама должна использовать максимально эффективно.
Стейне всегда нравилась Хелл.
Сейчас Хельга была в шаге от смены клана. Она была на пограничном рубеже и еще не приняла посвящение. Но сила Кена, удерживавшая ее рядом все это время, тоже могла сыграть роль. Как и слабость Бена, что отталкивала Валькирию. На Бена Стей давно уже перестала давить. Но Кеннет… Он, как ни странно, оказался таким мягким в ее руках, таким податливым. Старшая давно не испытывала подобного удовольствия от манипулирования мужчиной с помощью банальной похоти. Стей, конечно, делала скидку на его психоэмоциональное состояние. Но все же было почти забавно наблюдать, как Кеннет удовлетворяется ее оргазмом. Он даже не попытался трахнуть ее. Сам факт того, что смог залезть в трусы Старшей Волчице, заставил Командира Ястребов забыть все происшествия этого дня.
Стейна смогла бы вдоволь позлорадствовать, посмаковать это ощущение, если бы сама не была изрядно растеряна. То, что стало ее маленькой победой над Кеном, внезапно принесло и море удовольствия. Не только физического. Ей нравилось, как он дерзил, как грубил, каким самоуверенным и наглым он был с ней. Дрожа от оргазма, Стей понимала на сто процентов, почему Кеннет столь популярен и не знает отказа. Его темная сила обезоруживала, подчиняла, околдовывала. Оставаясь в уме, Старшая изо всех сил желала забыться, отдаться ему. Врагу. Племяннику Эрика. Питерцу.
Много раз она ощущала эту силу в Эрике. Он сдерживал ее, но не до конца. И Стей одновременно любила эту тьму и боялась, что однажды ее любимый не сможет сдержаться. И он не смог. И Риг мертв.
Но с Кеном все иначе. Он никогда не старался быть лучше. Никогда не пытался подавить свою суть. Если он был возбужден, то трахался. Если зол, то дрался. Если врал, то виртуозно. Если грубил, то от души и не стесняясь.
Стейне никогда не нравился Кеннет.
Но она уважала его. До сегодняшнего дня. Она узнала его слабое место, и уважение стало утекать сквозь эту брешь в броне. А пустующее пространство тут же начало заполняться нелогичной симпатией.
У Стей был план. Четкий. Она должна отвлечь Кена, должна очаровать его, чтобы выиграть время для Хелл и Бена. И ей нравился этот план. Слишком нравился.
— Наслаждаешься концертом, Старшая? — прошелестел ей на ухо Кен.
Стейна чудом не вздрогнула и мысленно отругала себя за несобранность.
— Концертом и победой моего клана, — подтвердила она невозмутимо, растягивая слова в Северной манере.
— Пытаешься унизить меня? Только время теряешь.
— Констатирую факт, Командир. Ты слишком зациклен на себе, чтобы принять нейтральность моего заявления.
— А ты разве не зациклена на мне, Стей? Признайся, ты всеми мыслями все еще в лесу, все еще корчишься в оргазме, все еще желаешь меня, — нашептывал Кеннет дьявольским соблазнительным голосом.
— Ради бога, Кеннет, — фыркнула Стейна. — Ты не сделал ничего выдающегося.
— Ради всех богов, Старшая, признай, что я хорош даже в простейшей ручной работе.
— Тебе так необходимо мое признание?
— Да.
— Зачем, интересно?
— Потому что, признав это, ты смиришь свою непомерную гордыню, и сама придешь ко мне в палатку.
Стейна тихо засмеялась.
— Забавно, дорогой. Самоуверенно и весело. В какие еще чудеса ты веришь? Дед Мороз? Жизнь после смерти? Питер — культурная столица?
— Давай ты не будешь трогать Питер.
— Это святое?
— Точно.
— Только ради тебя, милый. И только сегодня.
— Сойдет, — согласился Ястреб. — Моя палатка на южной границе лагеря. Оранжевая с черным.
Кен ушел, оставив ее в легком раздражении и остром предвкушении.
Стей покачивалась под песни питерской команды, ища глазами Хелл или Бена. Но их не было на пиру. Это был знак. Она должна была пойти к Кену. И это было плохо, потому что она хотела пойти к нему. «Должна» и «хочу» впервые совпали. Плохой знак. Интуиция редко ее обманывала. Но долг и желание были сильнее глупых предчувствий.
Стей проникла в палатку на южной границе питерского лагеря. Оранжевая с черным. В тусклом свете Старшая разглядела ленивую ухмылку на лице Кеннета. Места было достаточно, но он удерживал Стей на себе, не позволяя скатиться на матрас рядом.
— Ну давай, Стей, — проговорил он вместо приветствия. — Признай, что до боли хочешь меня поцеловать.
— И что мне за это будет?
— Я тебя поцелую.
— Мало. Еще.
— Позволю быть сверху.
— Идет. Хочу, поцеловать тебя, питерский говнюк.
Его ухмылка на мгновение преобразилась в хищный оскал, и через секунду Кеннет атаковал ее губы.
Он позволил ей быть сверху. А потом она позволила ему взять ее сзади. Они оба хотели бы продолжить, но помешал Бен, который искал Хельгу в палатке у Кена.
Придя в себя от странных ощущений, Стей натягивала платье, шепотом ругая тесную палатку. Она выполнила миссию, она наслаждалась процессом. И это было нормально. Секс и удовольствие — вполне совместимые понятия. А то, что она делала это с Кеннетом, просто добавляло пикантности. Стей знала, что он не был фанатом поцелуев, но оказался в этом безумно хорош. Стей знала, что он никогда не трахался на Севере, но сделал для нее исключение. Стей знала, что Хельга после сессии уйдет в себя на неделю, а то и больше. Поэтому Старшая собиралась провести эту неделю в Питере. Отвлечь Кена, Артура. Он так увлечен этими забавами, стоит только намекнуть.
Стей должна была дать Оле и Грише время. А то, что она проведет это время весело, лишь приятный бонус.
* * *
Все так печально, мой граф, забудь о шелесте трав.
Загубит смелый твой нрав кольцо невесты.
Душа решает сама — свобода или тюрьма.
Ты выбрал свой каземат и срок ареста.
Артур быстро застегивал рубашку, глядя в окно на просыпающийся Питер.
— Ты так рано уходишь. Встреча за завтраком? — услышал он за спиной тихий голос жены.
Савицкий прикрыл глаза и обреченно выдохнул, не скрывая раздражения от нежелательной встречи. Разумеется, он не стал отвечать на ее вопрос. Вместо этого Артур отхлебнул кофе.
— Когда ты вернулся? Я спала, не слышала, — снова заговорила Анна, чуть морщась от его нарочитого игнорирования.
Артур снова пропустил мимо ушей ее слова. Он протянул руку за тостом, но передумал, понимая, что кусок в горло уже не полезет. Появление Анны напрочь отбило аппетит.
Савицкий допил кофе, взял галстук со спинки стула и подошел к зеркалу.
— Ты уходишь на рассвете, возвращаешься после полуночи. Это из-за Нори, да? У вас интрижка? — блеснула аналитическим умом Анна.
Артур не сдержался и фыркнул.
— Совсем крыша поехала, — буркнул он себе под нос, надеясь, что Анна расслышала.
— А что мне еще думать, Кен? Ты день и ночь на работе.
— Попробуй не думать. У тебя это классно выходит обычно, — снова не сдержался Артур, увязая в перепалке.
— Если не Нори, то кто? Должен же ты кого-то трахать.
— Кому должен? Тебе?
— Это из-за Стейны, да? Ты все еще любишь ее?
Артур развернулся, схватил жену за горло и припечатал к стенке. Он впервые за долгое время взглянул на нее. Анна выглядела паршиво. Темные круги под глазами, землистый цвет лица, затравленный взгляд. Но это не остановило ее мужа. Он вдавил большой палец в ее шею и зашипел жутким свистящим шепотом:
— Не смей произносить ее имя своим грязным ртом.
Савицкий отпустил жену, снова вернулся к зеркалу, игнорируя ее перепуганный вид и навернувшиеся слезы.
— Мой рот был хорош, когда ты признавался ей в любви, — проскулила Анна, изо всех сил стараясь не заплакать.
Она перехватила его чуть удивленный взгляд в зеркале.
— Я знаю, как будет по-русски «я тебя люблю». Я не настолько тупая, Кен.
— Ага, детка, ты прям полиглот, — ядовито усмехнулся Артур.
Он уже находился на грани срыва из-за этого милого утреннего разговора. Пальцы путались, не желая вспоминать, как легко обычно завязывается виндзорский узел.
— Давай, я помогу, — предложила Анна.
Не дожидаясь его отказа, она смело сделала шаг вперед и протянула руки. Артур шлепнул ее по пальцам чуть сильнее, чем хотел. Анна взвизгнула. Он знал, что сделал ей больно, но извиняться не собирался. Скорее, наоборот.
— Не смей прикасаться ко мне. Даже рядом не смей стоять. Меня тошнит от тебя, — заорал Артур, давая волю гневу.
Анна всхлипывала, но силы ее таяли.
— Пожалуйста, Кеннет. Я так стараюсь… Пожалуйста. Я не могу больше здесь жить. Все чужое.
— Катись домой, — хмыкнул он и добавил, — к папочке.
— Вернись со мной.
— Угу, бегу и волосы назад.
— Кен, я прошу тебя, — Анна упала на колени, рыдая.
Артур бросил воевать с галстуком и повернулся к выходу. Он был сыт по горло этой наигранной истерикой. А может, и настоящей. Но ему было все равно.
— Я тебя умоляю, — продолжала выть Анна, хватаясь за его брюки, — давай уедем. Ребенок…
Артур замер, развернулся, резко опустился на колени и зажал Анне рот рукой, не давая закончить фразу.
— Замолкни! Слышишь? Никогда! Не смей! Говорить мне об этом ребенке. Я дал тебе достаточно времени разобраться с этим дерьмом. Ты не захотела. Это твой выбор. Твой чертов ребенок. Катись к папочке, пусть он гладит тебя по волосам и говорит, что вы справитесь.
— Но… — замычала Анна ему в ладонь.
Артур отнял руку, поднялся.
— Я остаюсь в Питере. На развод сам подам. И попробуй только мне помешать. Сама знаешь, что будет.
Савицкий подхватил портфель и вышел из дому, оставляя жену на полу в слезах и соплях. Он спустился в гараж, сел за руль и прикрыл глаза. Руки чуть дрожали, в голове шумело от недосыпа и голода, но пора было ехать. Снова сидеть в кабинете, притворяясь жутко занятым. Мечтая, что Нори наконец сломается и попросит у него помощи. Он ждал этого еще на прошлой неделе, но Цветочек упрямо штудировала документы самостоятельно, лишь изредка уточняя у него что-то через обмен сообщениями. Мысль о Нори тут же нарисовала в его воображении образ симпатичной девчонки. Обнаженной, разумеется. А потом Артур попытался представить, как она выглядит без одежды сейчас.
Ругаясь вслух, он завел мотор и всю дорогу до офиса проклинал богатое воображение и отзывчивый на это дело член. Нужно было потрахаться. Но у Артура не было ни малейшего желания возиться с незнакомыми бабами или звонить старым подружкам. В очередной раз уверив себя, что это не проблема, он вышел из машины и направился в офис.
* * *
И вот стою с петлей на шее и смотрю наверх,
Служа бродягам поучительным примером.
А сверху смотрит на меня и еле сдерживает смех,
И скалит зубы Нотр-Дамская химера.
Артур стоял, не смея двинуться, закрыть дверь с той стороны или подать голос. Он смотрел на Стейну, которая, прикрыв глаза, улыбалась, пока белобрысый парень водил губами по ее шее. Савицкий не знал его, но понял, что это и есть тот самый смазливый московский волчонок. А еще Артур осознал, для чего Стей звала его за собой, для чего пела и смотрела на него так пристально, маняще. И лучше было бы сейчас ретироваться, тихо уйти, улизнуть, сбежать. Но он стоял и смотрел, как его любимую женщину ласкает другой, а она млеет, тает под его губами. Такая счастливая, теплая, родная. Огонь вспыхнул в груди, опаляя все тело, мигрируя в пах. Она возбуждала его, заводила, манила. Она была его жизнью и гибелью.
Артур практически не удивился, когда Стей взглянула на него, и ее улыбка стала шире. Она звала его, чтобы он увидел. Чтобы присоединился.
— Привет, — тихо проговорил Артур, закрывая за собой дверь и входя в гримерку.
Парень тут же отпрянул от Стей, вздрогнул. Но она удержала его, крепко обняв одной рукой за шею.
Савицкий прошел через комнату к дивану, где расположились Старшая и Тони. Артур склонился, смело целуя ее.
— Скучал по тебе, — шепнул он ей в губы.
Наташа улыбнулась.
— Тони, ты знаком с Кеннетом? — спросила Стейна своего любовника вкрадчивым голосом.
— Н-нет, — ответил тот, чуть запнувшись.
Тони разве что не дрожал, как осиновый лист. Кеннет не нуждался в представлении.
— Это необязательно, Наташ, — улыбнулся Артур, чуть пожимая плечами. — Секс ведь не повод для знакомства.
— Я рада, что ты это понимаешь… теперь.
— Стей, что происходит? — наконец очухался Антон.
Он вырвался из ее объятий, отшатнулся. Но избавиться от Наташи было не так-то просто. Она встала, подошла к нему и снова обняла. Ее губы прошлись по его горлу, зашептали в ухо:
— Все в порядке, малыш. Все хорошо.
— Стей, — одернул он ее, хватая старшую за руки, отворачиваясь от ее поцелуев.
Но она снова и снова обнимала его, целовала, прижималась, гладила.
— Тебе понравится, Тони, — уговаривала Стейна. — Это будет хорошо. Нам будет хорошо. Ты ведь хочешь… Все хотят. Просто сделай это. Смелее, малыш.
Антон застонал, инстинктивно подаваясь пахом вперед к ее руке.
— Стей… Наташа, — позвал он ее снова, моля без слов остановиться.
Но она даже не думала об этом. Ее руки нырнули под его майку, снимая. Губы прижались к его груди. Тони не смел открыть глаз, полагаясь на чувства, опять всецело доверяясь Старшей. Поэтому он не сразу заметил, как за спиной Наташи вырос Кеннет. Он целовал ее шею сзади, аккуратно стягивая с плеч халат, прикусывая оголенную кожу.
Антон ожидал мощный приток брезгливости, возмущения или, на худой конец, ревности, но ничего этого не было. Он не любил Стейну. Уважал, восхищался, желал, но не любил. Он знал, что не был у нее единственным, и это никогда не волновало его. Нарушивший их уединение Кеннет не был его соперником. Стей хотела, чтобы он был партнером. Тони доверял ей. Она помогала ему расширять границы. Она никогда не ошибалась.
Тони провел ладонями по ее бокам, чуть улыбнулся и кивнул в знак согласия. Стей сладко выдохнула, награждая ученика сладчайшим поцелуем.
— И меня будешь уговаривать? — ухмыльнулся Артур, когда Стейна повернулась к нему лицом.
— А нужно?
— Просто поцелуй. Этого достаточно. Я на все согласен… с тобой.
Острая игла страха кольнула его сердце. Артур боялся, что она снова не будет его целовать, как в тот раз с Анной. Но Стей улыбнулась, поднялась на цыпочки и прильнула к его губам своими. Савицкий облегченно выдохнул. Он целовал ее долго и глубоко, глотая ее стоны возбуждения. Пустив руки в путешествие по изгибам желанного тела, Артур вырвал еще несколько стонов. Но при этом он несколько раз не успевал, потому что Тони тоже не терял время даром.
«Она стонет от моих поцелуев или от того, что он ее трогает?» — задал сам себе вопрос Артур. Сам же на него и ответил. И ответ его не удовлетворил.
Савицкий отстранился, чтобы посмотреть, как Тони ласкает Наташу. Гладит ее, целует, обнимает. Обычно Артура заводило это зрелище. Но сейчас он почти забыл о похоти, потому что зачесались кулаки. Лишь томный вздох удовольствия Стейны вернул Артуру разум. Он вновь взглянул на Старшую в объятиях Тони. Ее лицо было расслаблено, щеки горели румянцем, а тело просило ласки. Она была счастлива, отдавая себя им обоим. Она имела на это право. Она всегда получала то, что хотела.
Напомнив себе, что задолжал этой женщине тонну легкого сладкого удовольствия, Артур повел Наташу к дивану. Она устроилась на подушках, позволяя Артуру заняться ее грудью. Тони был не прочь присоединиться, но они только мешали друг другу, и парню пришлось отступить. Артур мысленно хмыкнул, поставив себе плюсик. Он, конечно, сразу опомнился, что это не соревнование, но все же не собирался уступать завоеванных рубежей.
Стей вздыхала, стонала, всхлипывала от манипуляций Артура. Он терзал ее грудь ртом и руками, исполняя такие трюки, которых сам от себя не ожидал. И когда Стейна вскрикнула и задрожала в оргазме, Савицкий был готов подпрыгнуть до потолка. Никогда ему еще не удавалось заставить женщину кончить одними только ласками выше пояса. Но потом Артур понял, что не он один был виновником торжества. Голова Тони находилась между бедер Стей. И снова Артур мысленно сжал кулаки. И опять лишь неземное наслаждение на лице Старшей заставило его сдержаться.
Артур снова и снова боролся с собой. Он заставлял себя любить ее сильнее, ласкать жарче, пытаясь найти спасение в ее удовольствии. Но чем дальше они двигались, тем меньше он думал о Стейне и сильнее зацикливался на желании быть лучше, чем Тони. Артур хотел целовать ее больше, трогать чаще, трахать сильнее. Ему было невыносимо плохо, когда Стей кончала благодаря Тони. В какой-то момент он перестал думать о ней, растворившись в безудержной гонке соревнования.
В его воспаленном разуме родилась идея: «Если я возьму ее сзади, то выиграю». Проникая в тесный вход, Артур чувствовал вкус победы. Стейна прерывисто дышала, и Савицкий сглаживал дискомфорт проникновения ласками. Им было хорошо. Ему было хорошо. Но потом Артур почувствовал, член Тони через тонкую стенку. Они оба были внутри. Стей дышала через раз, бормоча что-то непонятное, но побуждающее продолжать. Савицкий не прекращал двигаться. Он покусывал ее ухо, шепча, как ему хорошо, как она хороша. И Наташа отвечала ему взаимностью. Артуру так хотелось сказать, что он любит ее, что он безумно скучал, что она единственная, кто делает его таким счастливым. Ему было необходимо видеть ее глаза, поцеловать ее. Но это было невозможно.
Единственное, что видел Артур, это напряженное потное лицо Тони, его безумные глаза и сжатые в тонкую полоску губы.
— Черт, Стей, я… — процедил парень сквозь зубы, — я сейчас…
— Давай, малыш. Кончай, — поощрила его Старшая, притягивая к себе за голову, чтобы поцеловать.
Тони зарычал, изливаясь. Он склонился, чтобы принять поцелуй, но вместо теплых женских губ его рот врезался в кулак.
Они свалились с дивана на пол. Артур схватил Антона за волосы, снова занося руку для удара.
— Кеннет, — закричала Стей, повиснув на его плече.
Артур откинул ее в сторону, словно кошку. Он бил Тони снова и снова, не чувствуя ничего, кроме блаженного забытья и живительного тепла чужой крови на костяшках пальцев. Сексуальное возбуждение перемешалось с жаждой крови.
Стей кидалась на него, как тигрица, защищающая своего детёныша. Но Артур каждый раз играючи отталкивал ее. Он пропустил несколько ударов от Тони, но боль лишь раззадорила его.
Понимая, что не может остановить Савицкого, Стей едва не впала в ступор. Но собравшись, начала думать. Действовать нужно было быстро. Старшая увидела на полу огромную вазу с цветами. Избавившись от них, она окатила дерущихся водой. Это сработало.
Все еще держа Тони за горло рукой, прижимая его к полу коленом, Артур обернулся и обжег ее безумным горящим ненавидящим взглядом.
— Отпусти его, Кеннет! — приказала Старшая. — Отпусти или пожалеешь. Клянусь.
Артур разжал пальцы и медленно поднялся с пола.
— Убирайся, — зарычала Стей.
Несколько бесконечно долгих мгновений они мерились взглядами. Артур первый отвел глаза. Он мотнул головой, стряхивая воду с волос, быстро натянул джинсы, схватил рубашку, ботинки и вышел вон.