Марина никогда не была так беззаботно счастлива, как на Байкале с Костей. Она часто вспоминала свои веселые студенческие гулянки, походы в клубы с морем алкоголя, флиртом и сексом на одну ночь, но все это меркло в сравнении. Эмоции, которые она получала, сейчас были намного ярче, насыщеннее. Возможно потому, что она уже давно забыла, каково это просто отдыхать, просто расслабляться, просто отдаваться природе, миру и мужчине. Костя словно ободрал с нее засохшие листья, позволяя проклюнуться новой молодой поросли. Марина чувствовала себя обновлённой и очень юной рядом с ним. Каждый день, каждую ночь она по сто раз говорила спасибо за то, что он ее позвал. Раньше Костик на это обязательно отмочил бы пошлость, типа: «Не люблю дрочить, вот пришлось волочь тебя с собой». Но теперь он лишь улыбался, сдержанно говоря: «Пожалуйста, солнце. Я рад, что ты здесь, со мной».

Они частенько сматывались обедать на утес, прихватив тарелки с едой, игнорируя смешки и косые взгляды. Именно там Костя предложил ей поехать с ним сразу после Байкала на Камчатку. Оказалось, что большая часть компании собралась продолжить отдых. Разумеется, Иванова отказалась. Она и так дергалась из-за работы и отсутствия мобильной связи, да и отпуск ее кончался аккурат по возвращении с Байкала. Как Костя ни расписывал суровые красоты Камчатки, девушка все равно отказывалась. Ей даже пришлось повысить тон, потому что Бирюков был чрезмерно настойчив в своих уговорах. Ему оставалось довольствоваться лишь предстоящими днями здесь. Ну и ночами тоже. И практически ежедневными вылазками на утес. Марина любила сидеть на вершине, прислонившись спиной к Костиной груди, чуть ежась, когда он начинал целовать ее шею, прикусывая кожу зубами.

— Кос, ты же знаешь, я от этого возбуждаюсь, — ругалась она, хихикая, как школьница.

— Угу, я тоже, — гудел Бирюков ей в волосы, но не прекращал. — Я уже мысленно раздел тебя раз сто.

— Я мысленно кончила примерно столько же раз.

— Жаль, что снизу нас прекрасно видно.

— Да, иначе я бы тебя уже завалила.

Обмениваясь подобными откровениями, они оба буквально впадали в транс от желания и чуть ли не бегом спускались вниз, чтобы спрятаться от обзора за небольшим холмом внизу. У Кости хватало сил только, чтобы прижать Марину к дереву, задрать ее майку, стащить вниз шортики, отодвинуть в сторону трусики, а потом быстро довести их обоих до сладкой кульминации. Он каждый раз проклинал друзей, закрывая Марине рот рукой, чтобы она не кричала. Бирюков чертовски соскучился по ее крикам и громким стонам, которые девушка постоянно подавляла, или он сам глушил их поцелуями. Костя, конечно, был безумно счастлив и тем, что каждую ночь они пылко и трепетно занимались любовью в палатке, а днем развратничали в сторонке от лагеря, но это не мешало ему строить коварные планы по части классного траха без лишних глаз и ушей поблизости.

— Может уже скажешь, куда мы идем? — задыхаясь спросила Марина в десятый раз.

— Не-а, — помотал головой Кос, подавая ей руку, чтобы помочь перебраться через поваленный ствол дерева. — Уже почти на месте.

— Это хорошо. Потому что я сейчас сдохну, — пыхтела Иванова.

Костя остановился, стащил с плеч рюкзак, протянул Марине.

— Одевай.

— Прикалываешься? — рыкнула она, игнорируя багаж.

— Давай, давай, Чебурашка, натягивай, пока Гена готов. Потащишь рюкзак, а я тебя.

— Прикалываешься? — недоверчиво повторила вопрос Марина.

— О боже, — только и выдохнул Костя, проталкивая ее руки в лямки.

Иванова даже не поняла, как оказалась у него на закорках. Бодрым шагом Бирюков двинулся вперед. Марине оставалось только пристыженно поскуливать.

— Кооостииииик, ну поставь меня. Ну не надоооо…

— Ты легкая, как пушинка. Я ж говорил, ешь мясо, — ругался он в ответ.

— Я ела.

— Мало.

— Кос, ну давай я сама пойду. Я не устала. Вернее, уже передохнула.

— Я большой и сильный.

— И скромный.

— И — да. А еще красивый.

— Бестолочь, — закатила глаза Иванова.

Костя не соврал, уже через несколько минут они пришли. Вернее, он пришел, а Марина приехала.

— Ну вот, сюрприз, — чуть задыхаясь, проговорил Кос, ставя Маринку на землю.

— Ого, — девушка на минуту потеряла дар речи, увидев, как с горной породы, обильно поросшей зеленью, падает вода, образовывая внизу небольшой бассейн. — Кость, это что?

— Термальный источник, — тоном знатока ответил он, снимая майку. — В прошлом году было прохладно, мы сюда через день мотались. А нынче тепло, все в Байкале плещутся. Кроме тебя. Вот я и подумал…

Марина и правда не решалась купаться в славном море. Погода была солнечной, термометры показывали 25–27 градусов днем, но сам Байкал при этом оставался, мягко говоря, прохладным. Мужикам под водочку-коньячок-виски было, конечно, в самый раз, но девочки редко решались на заплыв. А Марина и вовсе не желала приобщаться к плаванию в Байкале. Ей и без него хватало проблем по женской части. Перспектива лечить цистит вдали от цивилизации ее не грела. Максимум, что она позволяла себе — это зайти по колено в воду, немного побулькаться и назад, сушить пятки у костра. Поэтому слово «термальный» сразу привело Марину в бурный восторг.

— Вода теплая? — уточнила она на всякий случай.

— Градусов тридцать должна быть, — Кос опустил руку, потрогал. — Ну да, где-то так. Нырнем?

Он снял шорты, бросил на траву, полез в рюкзак за полотенцем.

— Я купальник не взяла. Почему ты мне не сказал взять купальник?

Костик рассмеялся.

— Солнце, да на кой черт тебе купальник? Нету тут никого.

— Стремно, Кость. Это все-таки источник, наверное, сюда приходят, — ломалась Маринка.

— Да кто сюда попрется? Сто километров до ближайшего поселка, — продолжал угорать Кос, откровенно потешаясь над ее смущением. — Или ты меня стесняешься?

И он без лишнего стыда и скромности снял трусы, кинув их на шорты.

— Это такой коварный план, да? Чтобы пялиться на мою грудь? — игриво насупилась Маринка.

— На грудь, ага, — кивнул Бирюков, подойдя к ней вплотную и потянув вверх трикотажный топ. — А еще на задницу, — он расстегнул шортики девушки, позволяя им упасть вниз. — И еще кое-что не менее интересно, — Костик потянул вверх резинку стрингов, заставляя тонкую ткать впиться в клитор.

Марина не сдержала стона. Но прежде, чем она успела поднять руки, чтобы притянуть Костю к себе, он развернулся и с разбегу вошел в воду.

— Пошевеливайся, и может я не только посмотрю, но и потрогаю, — подмигнул он, ложась на спину.

— Ты просто озабоченный, знаешь об этом? — дразнила его Марина, нарочно повернувшись спиной, наклоняясь, очень медленно стягивая трусики и эротично спуская лямки лифчика по плечам.

— Мариииииш, — заныл Кос, брызнув в нее водой. — Поверниииись.

— Доволен? — она не нашла в себе сил тянуть еще и сразу исполнила просьбу.

— О, да. Иди ко мне.

Девушка медленно входила в воду, чуть морщась от ее непривычно высокой температуры. Было неглубоко. Там, где ждал ее Костя, едва доходило по грудь. Марина легла на воду и сделала пару гребков, чтобы почувствовать телом приятное жидкое тепло. Костик поймал ее в свои объятия, заставляя снова принять вертикальное положение. Марина ждала, что он поцелует ее, но Бирюков не отрываясь таращился на ее грудь. Девушка аж засмеялась.

— Ты серьезно будешь стоять и пялиться?

— Не только, — хрипло проговорил Кос, подхватывая Марину под попу.

Она уже по привычке сцепила ноги у него за спиной и сразу ощутила размеры Костиного «не только».

— Трогать будешь? — девушке нравилось разводить его на откровенные разговоры.

— Обязательно. И кое-что еще…

— Что?

— Буду слушать, как ты кричишь, солнце, — он подкинул Маринку, бросая ее в воду.

Иванова взвизгнула от неожиданности.

— Засранец, — зарычала она на хохочущего Костю, выныривая и отфыркиваясь.

Марина шлепнула рукой по воде, окатив засранца. Кос, разумеется, не стерпел такой наглости. Они плескались как дети, периодически целуясь как взрослые. Костик то и дело шлепал ее по заднице, ловил ртом соски, норовил потереться членом. Спустя полчаса его терпелка сдохла, и он поймал Марину, сгреб в охапку, утащил на берег, где уложил на большое полотенце. С минуту он просто нависал сверху, лаская ее тело горячим взглядом. Вдоволь налюбовавшись, Кос принялся покрывать девушку жгучими поцелуями, почти кусая, бубня в мокрую кожу что-то о красоте и совершенстве. Марина выгибалась навстречу его ласкам, прикосновениям. Она по привычке старалась не шуметь, но Костя вовремя напомнил:

— Мы здесь одни, не сдерживайся, — и сам громко застонал, почувствовав влагу у нее между ног, которая не имела ничего общего с водой. — Солнце, я сам не знаю, что с тобой сейчас сделаю. Если что, тормози меня.

— Не дождешься, — пискнула Марина. — Делай уже, пока я сама не сделала.

— Держись, — только и присоветовал Кос, не нуждаясь в ином приглашении.

Он вошел в нее осторожно, медленно, не спеша, но почти сразу взял совершенно немыслимый темп, буквально выбивая из Марины громкие стоны, потом и крики, которые звонко отскакивали эхом от гор. Она цеплялась то за полотенце, то за самого Костю, то за траву, вырывая ее с корнем из земли. Он поворачивал ее на бок, потом ставил на колени, пристроившись сзади, доводя девушку до оргазма в каждой позе. Кос слышал, как Маринкины крики смешиваются с его собственными. Он никогда не был таким громким во время секса. Только с Мариной. И ему даже стыдно не было за такое не очень мужественное проявление страсти. Рядом с этой женщиной у него словно ломался фильтр. Все фильтры. Он постоянно что-то нес, говорил, какая она горячая и сладкая, как ему нравится прикасаться к ней, ласкать, целовать. Везде. Усадив Марину на себя, он любовался обнаженной наездницей, буквально пожирая глазами ее подпрыгивающие в такт движениям груди. А она, закинув руки за голову, раскачивалась на нем, чуть прикрыв глаза от удовольствия, постанывая и облизывая губы. Костя кончил, не дождавшись ее, но уже через минуту он исправлял свою оплошность, прильнув ртом к ее клитору.

Потом Бирюков выкурил две сигареты подряд, пытаясь убедить себя, что нельзя набрасываться на нее сразу после первого раунда. Марина слазила в рюкзак, где нашлась банка тушенки, хлеб, орешки, чипсы и коробка сока. Кос возрадовался, что можно отвлечься на еду. Перекусив, они снова окунулись, и там уже никакие маневры не сработали. Как-то сам собой Костин член снова оказался в Марине. Вода услужливо поддерживала их, лишая веса, позволяя двигаться плавно, дразняще. Крики сменились протяжными стонами. Признания произносились шепотом. Руки сжимали крепче. Губы сливались чаще. Вместо черта они поминали Бога. Но кончили, тихо зовя по имени друг друга.

Вечер неумолимо гнал прохладу в воздух, и, вопреки желанию подольше оставаться у теплого озерца, Костя с Мариной засобирались обратно.

— Эй, ты в порядке? — позвал Кос, заметив, что девушка сникла.

— Не хочу возвращаться, — тихо ответила она, пряча глаза.

— Скоро стемнеет.

— Я не про лагерь. Просто не хочу.

— Тогда полетели в Петрик.

— Не могу, Кость. Очень хочу, но не могу.

— Ладно. В другой раз, — пожал он плечами, даже не стараясь скрыть разочарования, и подал Марине руку.

Это был последний полноценный день в лагере на берегу Байкала. Следующим утром нагрянула суета сборов, уборки территории, прощания с насиженным местом. Без лишних слов Кос отвел Марину на утес, где она, глотая слезы, уверяла Байкал, что еще вернется, хотя ее уверенность в этом становилась все более зыбкой. Отпуск подходил к концу, а вместе с ним таял и позитивный настрой. Девушка морально готовилась к возвращению домой, работе, встрече с Кристиной, которой она вряд ли сможет смотреть в глаза. И даже Костины руки, что крепким кольцом лежали у нее на талии, не успокаивали. Она приказала себе не заморачиваться сейчас грядущими проблемами, закончить отпуск на позитивной ноте и, выдавив улыбку, обернулась, легонько прикасаясь своими губами к Костиным.

— Пойдем?

— Да.

К обеду за ними прикатили все те же уазики, куда погрузили вещи и самих себя. Отечественные внедорожники доставили их к ближайшей бухте, где уже ждал небольшой пароходик, который с ветерком полетел к острову Ольхон со всей честной компанией на борту.

Народ поначалу тусовался на палубе, любуясь бескрайними водами Байкала и потрясающими живописными берегами, но благодаря пронизывающему ветру все быстро спрятались в каюте. Устав от шума и выпивки, Маринка вскоре одна ушла обратно на воздух. Она глотала его холодные потоки, зябко кутаясь в толстовку. Костя вырос сзади, накинув ей на голову капюшон, укутывая руками и своей курткой, пряча хрупкую фигурку от ветра.

— Простынешь, солнце, — пожурил он.

— С тобой — нет, — улыбнулась она.

— Не хочу тебя одну домой отпускать, — снова завел шарманку Костя.

— Я сама не хочу, но надо.

— Пообещай, что не наделаешь глупостей без меня.

— Постараюсь. Меня ждет куча работы, не до глупостей будет.

— Очень надеюсь на это.

— Кость, сколько я денег должна?

— Даже не начинай, — тут же завелся Бирюков.

— Слушай, ну самолет до Иркутска и обратно, еда, выпивка, пароход этот… Ведь не бесплатно, — продолжала напирать Марина.

— Солнце, я бы сам тебе приплатил за то, что ты поехала со мной. Только ты же не так поймешь…

Марина аж развернулась, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Прекрати.

— Сама прекрати. Еще раз о деньгах заговоришь, я тебя отшлепаю.

— Лаааадно, — протянула девушка, ухмыляясь. — Буду знать, как нарваться на порку.

— Извращенка, — хохотнул Кос, а потом развернул Марину обратно, показывая: — Это Ольхон. Причаливаем.

И они двинулись в каюту, чтобы забрать рюкзаки. Основную поклажу увезли все на тех же уазах в гостиницу в Иркутск, оставив туристам только ручную кладь. Они должны были переночевать в городе, а наутро уехать в аэропорт, откуда большая часть компании летела дальше в Петропавловск-Камчатский, а меньшая — назад домой. Но пока их ждал таинственный остров.

Марина плохо запомнила Ольхон. Она вроде старалась изо всех сил проникнуться атмосферой, энергетикой, но все время сбивалась на свои не самые светлые эмоции и переживания. Ей не хотелось расставаться с Костей, возвращаться домой, снова следовать правилам урбании, ходить на работу, жить с родителями. Но выбора у нее не было. Вернее, был, но послать все к черту и укатить с Бирюковым на Камчатку она боялась. Трусила. Ответственность за реальную жизнь перевешивала ее авантюристские порывы.

А народ вокруг веселился. Хорошенько разогревшись на пароходе спиртным, их компания, словно школьники-лагерники, примкнула к другой группе, которая зазвала на праздник аутентичной музыки. Музыка Марину вгоняла в сон. Не прониклась она бурятским фольклором, да и последующие игры ее не соблазнили. Зато Костик отрывался по полной. Он метался по поляне, ловя и саля девчонок из ансамбля. На пару с Митькой они вели в счете, ржали, стебались. Марина стояла в сторонке, чуть хмурясь, когда Костя в ходе игры касался девушек, ругая себя за глупую ревность.

— Не хмурься, красавица, он не любит, когда ты грустишь, — подошла к ней бабулька.

Девушка не сразу узнала в ней солистку все того же ансамбля. Без народного костюма она выглядела обычной старушкой. Разве что голос был глубокий и красивый, совсем не старческий. И глаза — пронзительные.

— Что? — только и переспросила Иванова, хмурясь еще сильнее.

Женщина только провела большим пальцем по ее носу вверх ко лбу, разглаживая морщинки на переносице.

— Вот так лучше, солнышко, — она чуть улыбнулась в удивленное лицо Марины, добавив: — И не бойся.

— Я не боюсь, — по привычке заартачилась Марина, будучи не особо в восторге от странного разговора со странной бабкой.

— Боишься. А Байкал любит смелых. Ты у него много чего попросила, и он дал. Только вот платить придется за дары.

— Кому платить? Байкалу? — скептически хмыкнула Иванова.

— Не до смеха тебе будет, солнце. Не готова ты. Приезжай еще раз, когда расплатишься. Если сил и смелости хватит, то получишь еще больше, чем просила. Все вернется с торицей.

— Господи, что вы такое говорите? — передернула плечами от легкого волнения девушка. — Вы меня путаете с кем-то.

— Ты главное его не отпускай. Или ему позволь держать, — только и сказала старуха, словно не слыша слов Марины, и ушла.

Иванова снова поежилась. Ей стало не по себе от странных речей бурятки. Благо, почти сразу к ней подлетели Костя с Митькой, утаскивая в круг, потому что им не хватало девочки в команду. Марина позволила им отвлечь себя от жутковатых мыслей, которые полезли ей в голову после слов женщины. Остаток дня она развлекалась, пила вино, ела рыбу и мясо с мангала, постоянно прижималась к Косте, желая надышаться им досыта в этот последний день на Байкале.

В гостиницу приехали глубоко за полночь. Народ рассосался по номерам, а там все как кегли попадали по кроватям. Марина и Костя не были исключением. Суматошный день так утомил их, что даже на секс не было сил. Утром в аэропорту Марина стояла напротив Кости, не решаясь ни обнять его, ни поцеловать. Она улетала первая, он провожал. Слова не шли с языка.

— Тимофеевы тебя подкинут прямо до дома, — наконец выдал Бирюков. — Я договорился.

— Да я и сама могла бы добраться. Не маленькая, — вернулась к теории эмансипации Марина.

— Глупости. Вам же по пути.

— Хорошо. Спасибо.

— Тебе спасибо. Повторим через год?

— Было бы здорово, — Марина чуть улыбнулась, пряча слезы изо всех сил. — Было классно.

— Да. Классно, — кивнул Кос, соглашаясь, напоминая: — Никаких глупостей, Марин. Хорошо?

— Хорошо, — согласилась и она. — Пока?

Бирюков прихватил ее за талию, прижимая к себе, наклонился и поцеловал. Долго, глубоко, чувственно.

— Да, пока, — улыбнулся он своей «я бестолочь» ухмылочкой.

У Марины тут же потеплело на сердце, и она тоже растянула губы в улыбке.

— Смску брякни, как приземлишься, — попросил Костя.

— И ты, — выдохнула девушка.

— Иди, а то не отпущу, — проговорил он, убирая руки.

Марина покивала, развернулась и пошла на посадку, ища глазами Тимофеевых. Она запретила себе загоняться. Во всяком случае, пока не вернется домой.