НОЧНОЕ ШЕСТВИЕ С ФАКЕЛАМИ – НЕВЫРАЗИМОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ – ВХОД В ХРАМ ВОСКРЕСЕНИЯ ГОСПОДНЯ – КАМЕНЬ МИРОПОМАЗАНИЯ – ГЛУБОКОЕ БЛАГОГОВЕНИЕ – ЛЕСТНИЦА НА ГОЛГОФУ – ОПИСАНИЕ ГОЛГОФЫ – ПРОИСХОЖДЕНИЕ СВЯТОГО ГРОБА – ОБЫЧАЙ ПОГРЕБЕНИЯ ИУДЕЕВ – ПЛАН ХРАМА – ПЛАТА ЗА ВХОД – НАСЛЕДСТВЕННОЕ ВЛАДЕНИЕ КЛЮЧАМИ ХРАМА – ОТВЕРСТИЕ ДЛЯ ПЕРЕДАЧИ ПИЩИ – ПЯТЬ ИСПОВЕДАНИЙ, ОТПРАВЛЯЮЩИХ БОГОСЛУЖЕНИЕ – ГЛАВНАЯ ЧАСТЬ ХРАМА; КУПОЛ; ЧАСОВНЯ СВЯТОГО ГРОБА; ПЕЩЕРА АНГЕЛА; КАМЕНЬ, СЛУЖАЩИЙ ЖЕРТВЕННИКОМ – ВХОД КО ГРОБУ ГОСПОДНЮ И ЕГО ВНУТРЕННОСТЬ – НОЧЬ; ЯРКИЙ СВЕТ ПАНИКАДИЛ – ВРЕМЯ ОБЕДНИ – ВПЕЧАТЛЕНИЕ, ПРОИЗВОДИМОЕ СЛОВАМИ СВ. ЕВАНГЕЛИЯ

Восемь часов пополудни нам сказали, что храм отперт. Перекрестившись, мы последовали за проводниками-монахами по крутым темным улицам по направлению к Храму Воскресения Господня. Никогда не забуду я этого таинственного шествия. Весь город, покрытый непроницаемой темнотой ночи, уже дремал в глубокой тишине, все улицы были пусты, мы шли медленно, как бы ощупью, по неровным, размощенным закоулкам.

Монахи в черных длинных рясах сопровождали нас с зажженными факелами; они шли молча, с поникшими головами; легкий ветерок развевал длинные концы покрывал с их черных клобуков. Нетерпение наше росло с каждым шагом; казалось, мы проходили бесконечное пространство. Наконец, выходя из узкого переулка, мы остановились на небольшой площадке, обрамленной высокими строениями разнообразной древней наружности.

– Вот храм, где заключены гроб Господень и Голгофа! – сказал, указывая вправо на возвышающиеся строения, шедший возле меня монах Дионисий, который по приказанию митрополита состоял безотлучно при нас в качестве проводника, или чичероне…

«Голгофа!.. Гроб Господень!» – повторял я за ним машинально. Как громовым ударом поразили меня эти слова. Скажите, не то ли же самое почувствовали бы вы? Вообразите, что вы стоите в темноте ночи посреди Иерусалима, окруженные факелами и монахами; вдруг незнакомый голос шопотом доводит до вашего слуха эти многознаменательные слова: здесь Гроб Господень и Голгофа!

Слова эти внятно отозвались моему слуху; я повторил вслед за монахом: «Здесь гроб Господень и Голгофа!», – но в то же время спрашивал самого себя: где я? не игра ли это нетерпеливого моего воображения? не сон ли?.. Между тем мы подошли к дверям храма, тяжелый замок загремел на звонких пружинах; старинные петли завизжали, и дверь отворилась…

Величественная темнота наполняла храм; лишь несколько мерцающих лампад сосредоточивали в средине бледный свет. Возвышающаяся на несколько вершков от пола продолговатая плита красно-желтого мрамора, находясь против дверей в нескольких шагах от входа, прежде всего остановила на себе мое напряженное, благоговейное внимание; освещенная сверху рядом теплящихся лампад, эта плита находится почти на половине расстояния от Гроба Господня к престолу св. Голгофы.

Какое-то безотчетное, сверхъестественное чувство глубокой веры и страха Божия мгновенно овладело мной, и невыразимый трепет пробежал по моим членам, когда я приблизился к этому первому памятнику, свидетельствовавшему мне о Господе.

Под влиянием этого необыкновенного чувства глубокого благоговения и живого, откровенного сознания собственной ничтожности, я подошел к святыне… Язык мой онемел; я не спрашивал у сопровождавшего нас монаха, что значит этот камень, эти горящие над ним лампады; безотчетный, душевный трепет говорил мне ясно, что здесь один из памятников Богочеловека. Не требуя дальнейших пояснений, я стоял в немом восторге, как бы чувствуя невидимое присутствие Духа Божия; колени мои сами собой подогнулись, и в этом непонятном мне дотоле молитвенном чувстве я приник устами к поверхности священной плиты… Это был так называемый камень миропомазания: на нем пострадавшей Искупитель, снятый со креста, покоил пречистое свое тело, окровавленное крестным истязанием, пока благочестивый Иосиф и другие ученики, снявшие Иисуса с древа, омыв следы крови и обложив его ароматами, смирной и ливаном, обвивали в плащаницу для положения во гроб.

Камень этот имеет около 8 футов длины и 2 фута ширины. В прежние годы многие из поклонников, желая увозить с собой на память частицу камня, мало-помалу сокрушали его, а потому ныне самый камень, на котором покоилось тело Христово, скрыт от взоров посетителей мраморной полированной плитой. По сторонам стоят огромные светильники, которые составляют общую собственность греков, армян и латинского духовенства, ибо все три вероисповедания, владея вместе этой частью св. храма, попеременно воскуряют там свои кадила.

В 12 шагах оттуда, вправо, лестница двумя всходами, каждый в 21 ступень, ведет на вершину Голгофы. Не воображайте себе Голгофы высокой горой: она всего лишь на 19 футов выше горизонта земли! Правильнее назвать это небольшим скалистым пригорком, который во время оно находился за стенами города. Большое пустое пространство отделяло Лобное Место от стен Иерусалима; там собирался народ во время казни преступников; остальную часть Голгофы окружали сады, из которых один принадлежал тайному ученику Спасителя Иосифу Аримафейскому, устроившему там, собственно для себя, могилу в природной скале, и в этой то могиле впоследствии почило пречистое тело Спасителя.

Иудеи не имели обыкновения погребать усопших по нашему обычаю: каждый, сообразно средствам своим, заранее приготовлял себе могилу, выделывая в скале небольшое отверстие; тело усопшего полагалось на природной плите, и вход в эту пещеру наглухо запирался приваливаемым к нему камнем, который обыкновенно имел около 4 футов в квадрате.

Вид Храма Воскресения нерегулярный: сосредоточенные под его крышами памятники начертали произвольный план этому строению, без всякой симметрии. Над ним возвышаются три купола, и первоначально он имел три входа; ныне же два из них заделаны турками, из опасения, чтобы христиане не могли проникнуть в церковь, не заплатив пошлины 9 секинов за вход. С христиан, турецких подданных, взимается лишь половинная плата. Ключи храма составляют наследственное достояние одного из богатейших мухаммеданских семейств Иерусалима, которое в свою очередь уплачивает значительную подать правительству и губернатору. От них зависит отпирать церковные двери по их усмотрению; когда в Иерусалиме бывает мало поклонников, то в продолжение нескольких дней храм вовсе не отпирается. Но так как некоторые монахи в нем обитают безвыходно два-три месяца, не имея никакого сообщения со своими монастырями, то, для передачи им пищи и воды, в одной из стен проделано окно с железными решетками, сквозь которые их снабжают жизненными припасами.

Пять следующих христианских исповеданий беспрерывно служат обедни на Гробе Господнем, на Голгофе и на прочих священных местах, заключенных в общем храме: греки, духовенство римско-католическое, или латинское, армяне, копты, или христиане Египта, и марониты, обитающие на Горе Ливанской. Последние признают над собой верховное владычество Папы Римского.

Шагах в тридцати, влево от камня миропомазания, открывается взгляду обширный храм, имеющий вид круга; 18 массивных столбов поддерживают высокий купол, которого вершина кругообразно разомкнута, т. е. в самом центре свода проделано наружу большое круглое отверстие, сквозь которое дневной свет и воздух проникают внутрь этой обширной ротонды, не имеющей боковых окон. Посреди ее, под самым отверстием, возвышается мраморный мавзолей, или часовня желто-красноватого цвета.

В этой-то часовне заключен Гроб Господень. Вход в нее со стороны востока; внутренность же состоит из двух малых храмин: первая, носящая наименование Пещеры Ангела, была впоследствии пристроена к природной скале, составляющей вторую храмину Святого Гроба: в ней-то положено было пречистое тело Спасителя.

Посреди Пещеры Ангела находится небольшой четвероугольный столбик, поддерживающий камень в 18 вершков в квадрате. Это часть того самого камня, который, по погребении тела Спасителя, был привален к гробу и прикреплен печатями – того камня, на котором Мария Магдалина, приидя на гроб еще сущей тъмы, увидела сидящего в белом одеянии ангела, возвестившего ей о воскресении Христовом. Во время служения литургии в Гробе Господнем этот камень служит жертвенником для святых даров.

Природная скала пещеры, как с наружной, так и со внутренней стороны, ныне скрыта изящной мраморной обшивкой с различными архитектурными украшениями. Вышина входа в самую Пещеру Гроба Господня оставлена в первобытном состоянии, а потому должно значительно сгибаться, чтоб проникнуть в нее из первой храмины. Внутренность Пещеры Гроба Господня так мала, что более трех человек не могут в ней поместиться. Вправо у самого входа и вплоть до противоположной стены возвышается продолговатый престол; на этом месте положено было почившее тело Иисусово. Скала и здесь покрыта двумя мраморными плитами; множество теплящихся над ними лампад ярко освещают внутренность пещеры.

Необыкновенное чувство овладевает душой при посещении этого святого места. Сначала самое назначение его, неразлучное с мыслью о смерти, наполняет душу благоговейным трепетом; но в то же время проникает в сердце невыразимое чувство сверхъестественного торжества веры, при мысли о чудесном на том же самом месте воскресении погребенного Христа.

Голая плита – гробница Бога!… Эта земная нищета невольно возбуждает какое-то внутреннее ощущение стыда и негодования в сравнении с великолепием и роскошью наших гробниц. Но столь же мгновенно блеск неугасаемых лампад, благоухание кадил и постоянное богослужение свидетельствуют о сверхъестественном значении этой бедной, по земным понятиям, могилы. Нельзя описать всех чувств, так обильно наполняющих душу блаженными ощущениями при посещении Святого Гроба. Молитву у Гроба Господня и на Голгофе почти нельзя назвать молитвой, ибо под словом «молиться» мы обыкновенно разумеем: словами выражать какое-либо прошение к Богу; но там нельзя произносить слов: там можно только благоговеть. Под влиянием неизъяснимых, благоговейных чувств я переносился в какой-то неизвестный мне дотоле мир душевного блаженства, не выразимого словами. Я назвал бы это восторгом молитвенным.

Была уже глубокая ночь, когда я в первый раз вошел в Пещеру Гроба. Этот блестящий угол, наполненный благоуханием ладана и чистой воды восточных роз, которой беспрестанно окропляют престол, светлел как яркое солнце; казалось, никакие земные сокровища – ни золото, ни каменья, – не могут изобразить величия этой могилы так ясно, как ясно говорит о нем простота природного камня. Священная тишина царствовала в недрах святилища; казалось, легионы ангелов стерегут святость и тишину его. Если бы меня не вывели оттуда насильно, я не знаю, что могло бы пробудить меня от этого таинственного самозабвения, в которое совершенно погружена была душа моя.

Непрерывное служение литургии всеми вероисповеданиями попеременно оглашает Пещеру Святого Гроба. Я поклонился ему в свободный промежуток перед начатием православной литургии. Священнослужители, видя меня погруженного в молитву, даже нисколько отсрочили обедню, но, наконец, один из иеромонахов, взяв меня за руку, принудил выйти из пещеры, ибо надлежало начать службу.

Можете представить, какое чувство производит на душу литургия, совершаемая на престоле Гроба Господня! Я стоял во время литургии в Пещере Ангела. Вообразите себя там же и попытайтесь дать себе отчет в том, что произошло бы в вашем сердце, когда из этой смиренной могилы Царя Царей доходили бы до вашего слуха эти слова св. Евангелия: «Научитеся от мене, яко кроток есмь и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим. Иго бо мое благо, и бремя мое легко есть»…