Понятия не имею, в котором часу я проснулась. В голове пульсировала боль, язык пересох и напоминал наждачную бумагу. Понадобилось время, чтобы припомнить события вчерашнего вечера. Какой стыд! Я была полностью дезориентирована в пространстве. Габриель был мной разочарован. Айви раздевала меня и укладывала в постель, как ребенка. Когда она укрывала меня одеялом, я услышала, как Габриель опять благодарит кого-то у двери.

А что случилось в доме Молли? Кажется, я беспомощно опиралась на незнакомца. И я застонала, когда его лицо всплыло в сознании. Почему именно Ксавье Вудс был там самым галантным рыцарем? Что подумает наш Отец в Своей бесконечной мудрости? Я силилась вспомнить хотя бы обрывки разговора с Ксавье, но мне не везло.

Мои щеки пылали от унижения. Я калачиком свернулась на кровати, мечтая остаться здесь навсегда. Ксавье Вудс, староста школы «Брюс Гамильтон», будет меня презирать! Да и остальные тоже! Пробыв в школе одну неделю, я опозорила родных и возвестила миру о своей неопытности. Как получилось, что я напилась? И, хуже того, я продемонстрировала брату и сестре свою несостоятельность!

Снизу доносились приглушенные голоса — Габриель и Айви что-то обсуждали. В какое положение я их поставила! Я чудовищная эгоистка! Почему я поступила настолько однобоко? А речь шла и об их репутации. Моя уже разорвана в клочья. Может, начать все заново? Я решила, что скоро Айви и Габриель сообщат мне печальные новости, мы упакуем вещи и переедем в другой город. Даже попрощаться ни с кем не успеем. Привязанности, которыми я успела обрасти в Венус-Коуве, сохранятся лишь как милые сердцу воспоминания.

Никто, однако, не приходил. В конце концов я решила сама встретиться с последствиями того, что я натворила. В коридоре я бросила взгляд в зеркало — чересчур бледная, под глазами синеватые тени. А время, оказывается, близилось к полудню.

Айви вышивала за кухонным столом. Габриель, будто пастор на кафедре, стоял у окна, сложив руки за спиной. Я налила стакан апельсинового сока и выпила его, стремясь утолить мучительную жажду.

Габриель не повернулся, хотя, конечно, осознавал мое присутствие. Я вздрогнула — любая тирада была бы лучше молчаливого осуждения. Расположение Габриеля слишком много значило для меня, я не могла потерять его! Кроме того, гнев брата уменьшил бы мое чувство вины.

Айви отложила свою работу.

— Как ты себя чувствуешь? — миролюбиво спросила она.

Я совсем смутилась.

— Бывало и получше.

В воздухе повисло молчание, плотное, как саван.

— Мне очень жаль, — пролепетала я. — Я сглупила.

Габриель повернулся: его глаза приобрели цвет грозовой тучи. Однако в них я нашла лишь глубокую привязанность ко мне.

— Бетани, — произнес он. — На Земле мы обречены совершать ошибки.

— Значит, вы не сердитесь? — выпалила я.

В утреннем свете их перламутровая кожа мерцала.

— Конечно, — ответила Айви. — Зачем судить тебя за неопытность?

— Но я должна была понять! Почему так?

— Не суди себя строго, — проговорил Габриель. — Помни, скоро ты научишься избегать подобных ситуаций.

— Люди созданы из плоти и крови, их телам легко причинить вред, — добавила Айви.

— Верно.

У меня с души будто камень свалился. Голова по-прежнему раскалывалась, поэтому я села и невольно использовала прохладную поверхность стола вместо подушки.

— Не волнуйся, сейчас я тебе кое-что приготовлю, — заявил Габриель.

Я принялась наблюдать, как он вытаскивает из холодильника различные ингредиенты, отмеривает их с точностью ученого и бросает в миксер. Спустя пять минут он протянул мне стакан с густой жидкостью.

— Что это? — удивилась я.

— Томатный сок, яичный желток и красный стручковый перец.

Смесь пахла отвратительно, но я зажала нос и залпом выпила все. Вообще-то Айви могла избавить меня от похмелья простым прикосновением к вискам, но, наверное, брат и сестра хотели научить меня принимать жизнь со всеми ее радостями и горестями.

— По-моему, сегодня нам лучше оставаться дома, — сказала Айви.

В этот момент я испытала благоговейный трепет перед ними обоими. Они проявили терпимость суперменов — кем, собственно, и были.

По сравнению с жителями городка мы вели жизнь квакеров: ни телевизора, ни компьютеров, ни мобильников. Единственной уступкой двадцать первому веку был стационарный телефон. Мы считали, что технология оказывает пагубное влияние, стимулирует антиобщественное поведение и отвлекает от семейных ценностей. Дома мы проводили время общаясь, вместо того чтобы сидеть в Интернете или смотреть бессмысленное ТВ-шоу.

Габриель терпеть не мог телевизор. Еще в период подготовки к нашей миссии он, иллюстрируя свою точку зрения, показал нам начало программы, посвященной борьбе с тучностью. Людей разделили на две группы и демонстрировали им соблазнительную еду, выясняя, хватит ли у них силы воли сопротивляться искушению. Тех, кто сдавался, осуждали и сторонились.

«Отвратительно, — говорил тогда Габриель, — играть с человеческими эмоциями и осуждать людей за слабости».

А хуже всего, что публика развлекается, созерцая такое проявление жестокости.

Поэтому днем мы читали, играли в «Скраббл» или размышляли. Что, разумеется, не отменяло домашних дел, но, даже занимаясь ими, мы пытались оценить свои успехи и неудачи. Точнее, Айви и Габриель так и поступали, а я таращилась на небо и клевала ломоть дыни. Фрукты очень мне нравились. Их беспримесная, сладковатая свежесть напоминала о Рае. Из-за облаков выглянуло солнце — полыхающий шар, от которого слепило глаза. В Царстве Божьем все омывает неяркий золотистый свет, который можно зачерпнуть рукой, и он проливается между пальцами, словно мед. Здесь лучи гораздо резче, но зато более реальны.

Айви, вошедшая с тарелкой фруктов и сыра, с отвращением кинула на стол газету.

— Ты в курсе?

Габриель кивнул с набитым ртом.

Я выпрямилась и изогнула шею, чтобы прочитать заголовок. Там была огромная фотография. Во всех направлениях бежали люди — мужчины пытались защитить женщин, матери протягивали руки к детям, распростертым на земле. Некоторые молились, зажмурившись, другие открыли рты в безмолвном крике. За их спинами пламя лизало потемневшее небо.

— Бомбардировка на Ближнем Востоке, — констатировал брат. — Уже триста погибших. Понимаешь, что это означает?

— Наши Агенты плохо справляются с работой? — дрожащим голосом спросила я.

— Точнее, не могут, — поправила меня Айви.

— Что им мешает?

— Сейчас силы Тьмы могущественнее Света, — пробормотал Габриель.

— По-твоему, только Небеса посылают сюда своих представителей? — парировала Айви. — Мы не одни.

— И мы ничего не можем сделать? — вырвалось у меня.

— Мы не вправе действовать без дозволения.

— Как же так!

— Бетани, нас туда никто не направлял, — пояснил Габриель. — У нас свой пост, и мы не можем покинуть его из-за трагедии в другой части планеты. Нам поручено оставаться здесь и охранять Венус-Коув. На то есть серьезная причина.

— А что будет с теми несчастными? — воскликнула я.

Искаженные ужасом лица снова вспыхнули перед моим внутренним взором.

— Мы можем лишь молиться о Божественном промысле.

После трех стало ясно, что у нас кончаются продукты. Я решила сходить в магазин — хотела как-то проветриться и отвлечься.

Взяв использованный конверт, я приготовилась составить список на обратной стороне.

— Что нужно купить?

— Фрукты, яйца и хлеб во французской булочной, которая недавно открылась, — ответила Айви.

— Тебя подбросить? — предложил Габриель.

— Нет, спасибо.

Габриель углубился в чтение. Я вывела из гаража велосипед, положила в корзинку бумажные пакеты. Айви обрезала в саду розы и попрощалась со мной.

После того как я проспала ночь, точно зомби, десятиминутная поездка действовала освежающе. Бодрящий запах сосен развеивал тоску. Я запретила себе думать о Ксавье Вудсе и вечеринке. Однако сознание подчиняется собственному расписанию, и я вздрагивала, вспоминая ощущение его сильных рук, прикосновение ткани его рубашки к щеке и то, как он отводил волосы от моего лица.

Приковав велосипед цепью к специальной стойке около почтового ящика, я направилась к магазину. Из него как раз выходили две женщины. Одна — пожилая, слегка сгорбленная, другая — крепкая, средних лет. Та, что помоложе, усадила свою спутницу на скамью, после чего вернулась к витрине и прилепила на стекло объявление. Рядом со старшей женщиной послушно сидел серый пес — самое странное создание, которое мне довелось увидеть на Земле. Его морда была мудрой и задумчивой, а в облике ощущалось величие. Кожа на челюстях слегка отвисала, шелковистая шерсть отливала серебром.

Мое внимание привлек огорченный вид хозяйки, и я быстро догадалась, что к чему. Объявление гласило: «ОТДАМ В ХОРОШИЕ РУКИ», а ниже была фотография собаки.

— Так будет лучше, Алиса, — отрывисто заявила вторая женщина. — Ты ведь хочешь, чтобы Призрак был счастлив? Его нельзя брать с собой. Таковы правила.

— Но он ко мне привык…

— Собаки без труда приспосабливаются к любому месту. А нам уже пора обедать. Не беспокойся.

Однако Алиса покачала головой. Узловатые старческие пальцы мяли и вертели поводок пса, а потом пробегали по волосам, собранным в скудный пучок на затылке. Вставать она явно не торопилась.

— Но как я узнаю, что с ним хорошо обращаются?

— Мы договоримся с тем, кто возьмет его, чтобы он приводил его к тебе, — нетерпеливо проговорила женщина.

Ее грудь тяжело вздымалась, на висках выступили крупные капли пота. Она то и дело украдкой поглядывала на часы.

— А если он забудет? — встревожилась Алиса.

— Уверена, что нет. Кстати, еще что-нибудь надо?

— Только упаковку собачьего корма для Призрака, но не с цыпленком, он его не любит.

— Ладно. Я мигом.

Алиса покорно вперила взгляд в пространство. Наклонилась, почесала Призрака за ухом. В ответ он поднял на нее глаза. Казалось, они понимают друг друга без слов.

— Он замечательный! А какой он породы? — поинтересовалась я.

— Веймаранер — веймарская легавая. К сожалению, Призрак недолго пробудет моим.

— Да, я случайно слышала ваш разговор.

— Бедняга, — обратилась Алиса к Призраку, — ты ведешь себя очень храбро.

Я опустилась на колени и погладила его. Пес обнюхал меня и подал лапу.

— Надо же! — воскликнула Алиса. — Обычно он настороженно относится к незнакомым. Полагаю, ты любишь животных.

— Точно, — подтвердила я, хотя Призрак стал первой собакой, с которой я столкнулась. — Если позволите спросить, куда вы переезжаете?

— В наш дом престарелых, «Чистое небо» он называется. Животных туда брать нельзя, разве что золотую рыбку.

— А вы очень хотите сменить место жительства?

Мой вопрос застал ее врасплох.

— Если честно, мне уже наплевать. Но мне надо знать, что с Призраком все в порядке. Я надеялась, его возьмет дочь, но у нее — маленькая квартира…

Призрак уткнулся упругим носом мне в ладонь, и меня осенило. Возможно, наша встреча — дар Провидения, дающий мне возможность загладить свою вину. Мое назначение состоит в том, чтобы помогать людям, а не быть эгоисткой! Повлиять на кризис на Ближнем Востоке я не в состоянии, но здесь я пригожусь.

— А если я возьму Призрака? — выпалила я. — У нас есть сад.

Я не раздумывала, поскольку у меня могло не хватить мужества.

Алиса просияла.

— Спасибо тебе! Более преданного друга не найти, а он тебя, по-моему, полюбил. Но как же твои родители?

— Они не будут возражать. Значит, договорились?

— А вот и Фелисити! Сообщу ей хорошую новость! — резюмировала Алиса.

Мы с Призраком смотрели, как женщины отъехали, Алиса — все-таки вытирая слезы, Фелисити — с явным облегчением. Призрак жалобно залаял, когда уходила его хозяйка, но спокойно отнесся к тому, что остается со мной. Похоже, он инстинктивно принял ситуацию. И терпеливо дожидался меня, пока я делала покупки. Я повесила пакет на рукоятку руля, привязала поводок к другой и направилась домой.

— Ты нашла булочную? — крикнул Габ, услышав, что мы приближаемся.

— Ой, про хлеб я забыла, — заявила я, входя на кухню и ведя с собой Призрака. — Но зато обрела сокровище.

— Бетани! — ахнула Айви. — Откуда он у тебя?

Я коротко пересказала им историю Алисы.

Призрак положил морду на колени Айви, она гладила его по голове. Было что-то неземное в его бледных, грустных глазах — словно он родом из наших заоблачных краев.

— Теперь он будет жить с нами, — без колебаний подытожил мой брат.

Мы с Айви смастерили для Призрака подстилку и подобрали миску. Габриель с легкой улыбкой наблюдал за нами, а он улыбался нечасто.

Не вызывало сомнений, что Призрак — мой пес. Он воспринимал меня как приемную мать и бегал за мной повсюду. Когда я плюхнулась на кушетку, он свернулся у моих ног — по ощущению, прямо бутылка с горячей водой — и уснул, негромко похрапывая.

После обеда я приняла душ и устроилась на софе. Призрак примостился рядышком. Его привязанность оказывала терапевтический эффект. Я расслабилась и почти отключилась от мыслей о вечеринке, но вдруг раздался стук в дверь.