1
На следующее утро после банкета Кодзима пришел на работу раньше чем обычно и, суетливо повесив пальто в шкаф, сразу же поспешил к президенту Эйтаро Исикари.
У дверей кабинета он столкнулся с Ёсико, которая выносила поднос с чайными чашками.
— Доброе утро, — поздоровалась она, как всегда с приветливой улыбкой.
— Босс у себя? — спросил Кодзима вместо приветствия.
— Да, беседует с исполнительным директором.
О чем именно беседуют, можно было легко догадаться.
— И как они вообще?
— Что как? — не поняв вопроса, с озадаченным выражением переспросила Ёсико.
— Да нет, ничего. Ёсико, пожалуйста, позовите меня, когда они закончат и господин Исикари уйдет. Я буду у себя.
— Хорошо, — кивнула Ёсико. — А что случилось, господин Кодзима?
— Ничего особенного. Так я жду.
Оставив Ёсико в недоумении, Кодзима вернулся на свое место.
Звонок раздался часа через полтора. В голосе Ёсико звучало огорчение:
— Директор Исикари ушел, но сейчас у босса старший менеджер Ниикава.
— A вы что, не передали ему, что я жду приема?
— Передала, но он велел сначала вызвать Ниикаву.
— Что ж, тогда я за Ниикавой.
— Хорошо. Я… — проронила Ёсико, когда Кодзима уже хотел положить трубку, — я слышала, что вас назначили исполнительным директором. Поздравляю. Я за вас рада, как за себя.
Видимо, ей уже сообщили.
— Спасибо. Только рановато радоваться…
В трубке на некоторое время воцарилось молчание. Ёсико, должно быть, почувствовала неладное и колебалась, можно ли об этом спросить.
— Держитесь! Я вам сразу позвоню, когда Ниикава выйдет от босса.
Телефон замолк. Обменявшись с Ёсико всего несколькими фразами, Кодзима явственно ощутил ее заботливое участие.
Он продолжал ждать. Тем временем подошли начальник сектора свежих продуктов Асаяма и заведующий отделом кадров Кацумура. Асаяма извинялся, Кацумура высказывал свои опасения.
После одиннадцати подошел Итимура. Ему только что звонил Сэйдзиро Исикари.
— Я сам все расскажу, — сказал им Кодзима. — Думаю, босс все поймет. Сейчас ведь уже никаких проблем у нас нет. Все хорошо, что хорошо кончается. В любом случае он должен был когда-нибудь во всем разобраться.
Тут снова позвонила Ёсико:
— Он говорит, что теперь будет беседовать с управляющим Итимурой. Просил сказать Итимуре, если он там поблизости, чтобы немедленно шел сюда.
В тоне Ёсико слышалась нотка тревоги, — должно быть, она поняла, что с Кодзимой творится что-то неладное.
— А вас просил обождать — собирается вас принять позже.
Кодзима уже догадался, что у президента на уме. Перед тем как вызвать его, Эйтаро хочет все услышать от других участников событий, чтобы составить общее представление о деле. «Я тебе не доверяю!» — слышался за этим голос Эйтаро. Кодзима едва сдержал порыв бежать стремглав на второй этаж и все объяснить боссу.
Работа валилась у него из рук. Он сидел в своем кресле, выслушивая сотрудников, которые один за другим подходили поздравить с новым назначением. Люди шли и шли с самого утра беспрерывным потоком. Каждый раз ему приходилось вставать, улыбаться и отвечать на поздравления, что только усугубляло его душевные муки.
Наступило время обеденного перерыва. Молодые сотрудники из сектора промоушена и интенсификации торговли пришли звать его на ланч, но Кодзима отказался. У него совершенно не было аппетита.
— В ближайшее время надо будет устроить вечеринку — отметить ваше назначение, шеф! — весело сказали они на прощание.
В тот день Кодзима так и не встретился с президентом Исикари. Когда он спросил у Ёсико, что происходит, то услышал, что босс уже вызвал к себе почти всех членов правления, кроме него. Некоторые после разговора с боссом заходили к Кодзиме и докладывали, о чем шла речь, но в целом с их слов можно было только понять, что босс выпытывал подробности относительно двойной бухгалтерии и подлогов. Насчет главного — настроения начальства — все сходились на том, что президент ведет себя ровно, не проявляя признаков гнева или раздражения. Но никто не знал наверняка, что творится в душе Эйтаро Исикари.
Вечером ему передали, что босс уже ушел после встречи с Конно.
— Он просил, чтобы вы зашли к нему завтра рано утром, — с заметным волнением в голосе сказана Ёсико.
— Спасибо, — поблагодарил Кодзима.
Он еще полистал разложенные на столе документы, но понял, что работать сейчас все равно не сможет, и поднялся с места. Как ни странно, в конце дня к нему никто больше не подходил с вопросами. Все члены правления, видимо, разошлись по домам, затаив свои помыслы.
Уже собравшись уходить, Кодзима столкнулся в вестибюле с Хоригути из сектора промоушена и интенсификации торговли, который стряхивал воду с зонтика. Пальто на нем было мокрое по самые плечи.
— Такой дождь? — спросил Кодзима.
— Дождь со снегом. Скоро снег повалит. В Симо-Синдэне уже два часа назад шел снег.
— А вы ведь сегодня как раз объезжали магазины с инспекцией? Тяжеленько вам пришлось.
— Да, вроде уже сугробы образуются. На завтра там назначена распродажа. Так когда я туда заехал, директор магазина Кода мне и говорит: мол, беспокоится, что покупатели не придут из-за снега. Говорит, дескать, лучше бы и вовсе в такой снежный день рекламные листовки в газеты не закладывать и людям не рассылать. Прямо беда, дескать. Что, мол, теперь делать?!
— Ну, Кода есть Кода…
Ранее работавший в секторе развития Кода был назначен директором магазина в Симо-Синдэне. Его веселый нрав и разговорчивость, конечно, ничуть не изменились, но на директорском посту Кода сумел хорошо себя проявить. Говорили, что у него особый дар улавливать настроение сотрудников.
Кодзима вернулся за зонтом, а когда вышел на улицу, дождь со снегом уже переходил в метель. Небо было затянуто метущейся мглой. В свете фонарей носились взвихренные рои снежинок. Рука, державшая зонтик, окоченела, пока Кодзима поспешно шагал в сторону дома.
2
— Правда ли, что ты был организатором двойной бухгалтерии с подлогом финансовых отчетов?
Кодзима, надеявшийся дома немного собраться с мыслями и привести себя в порядок, вконец опешил, услышав такой вопрос из уст жены.
— Кто тебе сказал?
— Какая разница? Правда или нет?
Ответить было нечего. Он молча смотрел на Такако. Кто-то из женушек членов правления, как видно, не стерпел, позвонил ей. Сейчас уже безразлично, кто именно, подумал Кодзима, но с Такако… В некотором смысле, может, так оно и лучше.
Жена, которая раньше категорически возражала против его перехода из банка в систему супермаркетов, после рождения сына Томоюки как будто бы сменила гнев на милость и со временем переехала в Савабэ. Она быстро осознала преимущества жены топ-менеджера небольшой, но солидной фирмы перед женой заурядного сотрудника большого банка, занимающего довольно скромное служебное положение. В маленьком Савабэ она легко сошлась с женами руководящего состава «Исиэй-стор», которые образовали нечто вроде закрытого клуба. Чем более укреплялось положение Кодзимы внутри фирмы, тем выше становился статус Такако в этом женском кругу. Жили они сейчас в просторной комфортабельной квартире, и доход в семье был выше, чем в те времена, когда Кодзима работал в банке.
Такако не высказывала открыто своих эмоций, но Кодзима и так видел, что жена в целом довольна жизнью. То, что вокруг нее сложилось женское общество, он не слишком приветствовал, как и сплетни о кадровых перестановках и других внутренних проблемах фирмы, которые, как было очевидно, обсуждались в кругу этих дам. Но отрадно было хотя бы то, что жена наконец все же признала и одобрила его инициативу по переходу на другую работу.
Без сомнения, слухи о его двойной бухгалтерии пришли из того же источника. Если рассуждать здраво, было даже странно, что эти слухи не просочились раньше. Правда, из опасения, что раскрытие их махинаций приведет к краху всей фирмы, мужьям было строго приказано держать рот на замке. Зато уж теперь, когда сам президент Исикари поднял шум вокруг этого дела, наверняка кто-то из мужей не стерпел и, возможно, чтобы заранее обелить себя в глазах благоверной, проболтался — рассказал, как все было.
— Так правда или нет? — повторила свой вопрос Такако.
— Правда, — сказал Кодзима.
— Да как тебе?! — Такако запнулась на мгновение, пораженная тем, как легко муж признался в содеянном. — Как же ты мог?! Я ушам своим не поверила! Что же ты наделал?!
— Обстоятельства так сложились: иначе нельзя было поступить.
— Я просто в шоке! Да какие еще обстоятельства?! И куда ты девал эти деньги?!
— Деньги? Какие деньги? — настал черед удивляться Кодзиме.
— Только не надо мне морочить голову насчет главного. Куда ты девал все эти деньги? Сколько их там было? Ведь где-то же ты их держишь? Или, может, ты их на какую-нибудь цыпочку промотал?!
— Что ты несешь?! Какая еще цыпочка?
— А что я еще должна думать? Мне сама президентская жена сказала, что наверняка так оно и есть.
— Жена президента Исикари? Это она тебе все рассказала?
— Ну да. Так что это не простые сплетни.
— Вот оно что! И что же еще она тебе говорила?
Оказалось, что жена Эйтаро Исикари позвонила Такако днем. Пригласила поехать куда-нибудь в Токио на ланч. Поскольку раньше такого не случалось, Такако была озадачена, но при этом и обрадовалась. Они встретились на вокзале Синдзюку и, гуляя, дошли до Гинзы. О двойной бухгалтерии Кодзимы мадам Исикари упомянула, только когда они пили кофе после обеда в шикарном французском ресторане у большого перекрестка в четвертом квартале Гинзы.
— Мне неловко об этом спрашивать, госпожа Кодзима, но скажите, вы не замечали, что у вашего мужа другая женщина? Мужчины — они ведь такие животные: только оставишь без присмотра, сразу норовят пойти налево. За ними нужен глаз да глаз. Ваш супруг — мужчина интересный. Молод, хорош собой, да еще и общественное положение солидное. Такого женщины не пропустят!
— Не может быть!
— Еще как может! Ваш муженек еще небось и не догадывается, как много на свете ужасных женщин… Вам я доверяю. Не могу же я думать, что вы вместе с мужем присвоили казенные деньги. Но мужчинам доверять нельзя! — делано усмехнулась мадам Исикари, при этом пытливо ощупывая глазами Такако.
* * *
Выслушав Такако, Кодзима понял, что задумал Эйтаро Исикари. Сам он опросил все руководство фирмы, собирая показания, а жене велел встретиться с женой Кодзимы и выяснить, какие секреты у него были в личной жизни. Все это свидетельствовало о полнейшем недоверии к кузену.
«Плохо дело! Очень плохо! Теперь уж никакие объяснения с боссом не помогут», — понял Кодзима.
— Можешь ты мне сказать, что происходит? — воскликнула Такако.
С чувством вскипающего в сердце отчаяния Кодзима рассказал жене, почему необходима была двойная бухгалтерия и как она осуществлялась, хотя Такако, наверное, и нелегко оказалось вникнуть в детали.
— Если все так и есть, как ты говоришь, ты просто дурак! А если ты врешь, то ты отпетый мерзавец, — выслушав его и немного помолчав, сказала Такако. Потом она зарыдала и принялась причитать: — Дурак ты, дурак! Ну надо же такое устроить! Что же теперь делать?!
Этого Кодзима и сам не знал. Ясно было только, что необходимо завтра утром срочно поговорить с Эйтаро Исикари. Что из этого получится, трудно сказать, но думать о родных и близких можно будет только после этого.
Такако снова стала допытываться насчет того, получал ли он со своих комбинаций деньги и была ли у него женщина.
— Я тебе все объяснил — и хватит об этом! — вскипел Кодзима, но на Такако его окрик возымел обратный эффект. Перепалка между супругами продолжалась еще много часов, до поздней ночи. — Я пошел спать! — наконец объявил Кодзима и перенес свою постель в маленькую комнату, предназначенную для гостей.
Перед тем как уснуть, чтобы хоть немного развеять томившую душу тоску, он открыл окно, выходившее на север. Холодный ветер дохнул на него, метнув в комнату горсть снежинок. На подоконнике снаружи лежал слой снега. Кодзима пристально вглядывался в темноту, но с верхнего этажа большого жилого дома дольний мир ночного города там, внизу, казался непроницаем. Как можно было судить по тусклому свету мерцавших там и сям сквозь белую завесу фонарей, метель разыгрывалась не на шутку. В минувшем году ничего похожего не случалось…
Он закрыл окно, задернул занавески, лег в постель и закрыл глаза — но сон все не шел.
3
Директор супермаркета в Симо-Синдэне Кода вошел в магазин, как всегда, в восемь тридцать утра. Однако из дому он вышел в этот день на пятнадцать минут раньше обычного: из-за сильного снегопада, продолжавшегося всю ночь, нужно было учесть, что на дорогу потребуется больше времени.
Как он и предполагал, автобус опоздал. Ощущение было такое, что из-за снега все замедлило движение — и люди, идущие на работу, и машины.
— Да, сегодня много не наторгуешь, — бормотал себе под нос Кода, грузно шагая по улице в сторону магазина и с трудом продираясь сквозь снежные завалы.
Рекламные листовки насчет распродажи были вложены в газеты и доставлены по адресам, но по такой-то погоде, скорее всего, покупатели до магазина не доберутся.
В супермаркете несколько человек, пришедших пораньше, уже приступили к работе.
— Доброе утро! — поприветствовал их Кода, проходя во внутренние помещения. Он сам должен был убедиться, все ли нормально в разделочном зале и все ли работники на местах.
Проверка явки на работу была важной обязанностью директора. Часто случалось, что женщины, принятые почасовиками, вдруг брали отгул: звонили, например, утром и сообщали: «У ребенка температура». Не верить им тоже было нельзя. В такой снег уж точно чьи-нибудь дети слягут с температурой.
Как всегда, Кода начал утро с обхода, но, когда переходил из рыбного разделочного цеха в мясной, вдруг послышался странный звук: какой-то громкий, неприятный для слуха скрежет. Кода резко остановился. Работники в мясном отделе тоже оторвались от своих дел и посмотрели в том направлении, откуда долетали звуки. Казалось, скрип доносился откуда-то сверху.
— Что бы это могло быть?
Кода постоял, рассчитывая еще раз услышать подозрительный звук, но все было тихо.
— Может, от такого снега на крыше наш супермаркет «Симо-Синдэн» сейчас рухнет, а? Придавит нас тут, внизу, — вот и будет вам «Нижний Синдэн». Ведь «симо»-то и означает «внизу», а «синдэн» — вроде как «преставился», — балагурил, по своему обыкновению, Кода.
— Не сглазьте, шеф! — криво усмехнулся заведующий мясным отделом.
— Не бойся, тебе смерть не грозит. Молодыми умирают только те, кого боги возлюбят. Ну а ты просто небольшая ошибка в процессе сотворения мира. Могут, конечно, ее исправить — отозвать тебя. В последнее время у них там строго стало — приходится компенсацию выплачивать за бракованную продукцию, так что богам недоделки оставлять не годится…
— Ох, шеф, вы и скажете! Ну как с таким начальством работать, которое только и норовит тебя поддеть?!
Посмеиваясь, Кода вышел из мясного разделочного цеха. Шутки шутками, но странный скрип, который они слышали, не давал ему покоя. Он вышел на улицу и обошел здание магазина снаружи.
По дороге на всякий случай толкал плечом стены, бил и пинал один за другим опорные столбы — не шатаются ли. Как будто бы все было в порядке. «Да нет же, конечно, от такого количества снега здание не должно рухнуть», — думал Кода, но смутное беспокойство по-прежнему томило душу.
Он обратил внимание на опорный столб внутри помещения без четверти десять, сразу после начала утренней летучки. Ну конечно, ведь еще тогда, когда они только собирались перекупить этот супермаркет у прежнего владельца Огавы, было замечено, что центральный опорный столб, поддерживающий крышу, искривлен. Кодзима отметил дефект и отдал распоряжение сектору развития проверить надежность конструкции. В результате проверки пришли к выводу, что, вероятно, столб с самого начала был установлен уже в погнутом виде и беспокоиться не о чем, однако на всякий случай в дальнейшем надо будет его заменить. Это Кода хорошо помнил.
По окончании утренней летучки и традиционных приветствий он решил сам пойти посмотреть, в чем дело.
Столб был прямоугольный — колонна с площадью основания двадцать на двадцать. Кода полагал, что столб, как и собирались, давно заменили. «Но что, если вдруг при ремонте просто прикрыли декоративными панелями верхушку, а сам столб остался прежний?» — внезапно пришло ему в голову.
В этот момент вновь раздался скрежет. Звук был гораздо громче, протяжнее и неприятнее, чем в прошлый раз. Вслед за скрежетом послышался глухой удар — как от падения тяжелого и громоздкого предмета. Теперь было понятно, откуда именно исходил звук: из-под потолка в центральной части здания.
Кода взглянул на часы. Было ровно десять — пора открывать магазин.
«Если есть вероятность аварии, магазин открывать нельзя», — подумал Кода, но в конце концов уверенность в том, что такого просто быть не может, восторжествовала.
Супермаркет открылся, как всегда по утрам, без опоздания. Несмотря на снежные заносы пять-шесть покупателей, привлеченные объявлением о распродаже, уже ждали у дверей и немедленно устремились в зал.
К Коде подбежал взволнованный заведующий овощным отделом:
— Шеф, идите скорее, посмотрите, что творится! Странные дела: к нам в разделочную снег падает.
— Что-о?! Что ты болтаешь?!
— Ну да, там доски потолка отошли, и в щель снег падает.
Кода поспешил в разделочную овощного отдела. Действительно, концы досок на потолке в одном месте отошли и провисли внутрь, а в образовавшийся проем понемногу падал снег. Это означало, что на потолок обрушилась часть крыши.
— Дело дрянь. Надо срочно выяснить, что у нас там такое, — сказал Кода.
Не успел он закончить фразу, как в третий раз послышался скрежет, сопровождаемый на сей раз тяжелым ударом — будто что-то огромное рухнуло с высоты на потолок.
Кода пулей вылетел из разделочной в торговый зал к прилавкам с зеленью. Несколько покупателей с тревогой поглядывали на потолок. Все, кто был в магазине, уже почувствовали, что здесь что-то происходит, но никто пока никаких действий не предпринимал. Видимо, люди просто не понимали, с чем имеют дело, и не знали, как реагировать.
— Ох, что-то не нравится мне это! — шутливо сказала своей молоденькой спутнице пожилая женщина у прилавка мясного отдела. — Снегу немножко выпало, только и всего-то, а уж у них все скрипит! И что за конструкция такая?!
Обе весело рассмеялись. В этот миг сверху посыпалась пыль и на головы им рухнул потолок вместе с кусками крыши, покрытыми двадцатисантиметровым слоем снега. Вслед за тем послышались треск, хруст, звон от удара металла о металл и крики о помощи.
Придя в себя, Кода понял, что лежит на полу. Подставка-гондола для выкладки товара приняла на себя удар обвалившейся крыши, и сейчас покореженная, искривленная гондола прикрывала его тело сверху, как футляр. Он попробовал встать, но не смог. Правая щиколотка была чем-то намертво придавлена.
«Если только начнется пожар, мне конец», — пронеслось почему-то у Коды в голове.
Там и сям стали раздаваться крики и стоны.
— А где шеф? Шеф, где вы?! — звал кто-то во весь голос.
— Я здесь! — как можно громче крикнул в ответ Кода.
Правая нога нестерпимо болела.
4
С тех пор как Кодзима начал свой долгий разговор с Эйтаро Исикари в кабинете босса, прошло не меньше часа. Они сидели друг против друга и беседовали в спокойной манере. Кодзима, устроившись на краешке глубокого гостевого кресла и положив руки на колени, винился в содеянном, объясняя, почему все так вышло. Эйтаро Исикари сидел, откинувшись в рабочем кресле с подлокотниками, и слушал, время от времени кивая.
После того как подробное объяснение ситуации с двойной бухгалтерией было закончено, никаких вопросов Кодзиме не задавали. Он совсем пал духом. Кодзима подготовил докладную записку, но босс, видимо, уже давно все уточнил, опросив причастных к делу сотрудников, так что отсутствие вопросов, возможно, было естественным результатом предварительного расследования.
В ответ на извинения Эйтаро изрек:
— Чего уж теперь-то? Дело сделано. Смотри только, впредь меня не обманывать!
Продолжения не последовало. Кодзима так и не мог понять, что у босса на уме: то ли Эйтаро его прощал, то ли, наоборот, не прощал.
— Позвольте, я все скажу как на духу, — обратился Кодзима к президенту. — Если вы меня простите, дайте мне еще шанс. Я попробую сделать «Исиэй-стор» лучшей в Японии сетью супермаркетов. За четыре года мы создали для этого фундамент, и подготовительный этап уже окончен. Осталось только сделать финальный рывок к цели.
Эйтаро Исикари слушал молча, слегка кивая. Трудно было судить, насколько до него доходит смысл сказанного Кодзимой.
— Мы создадим первую в Японии сеть настоящих супермаркетов. Таких, где обработка и фасовка свежих продуктов не будет отдана на откуп кустарям-умельцам, где вся организация производства станет строиться на объективно сверенной и отлаженной технической системе.
Эйтаро по-прежнему слушал, не говоря ни слова.
Кодзима сначала не собирался обсуждать планы на будущее, но теперь, когда уже до этого дошло, желание все объяснить рвалось у него из глубины души, и он продолжал говорить, растолковывая все новые и новые детали, боясь только, что слов может не хватить для поставленной задачи.
— Сейчас в Японии действительно становится все больше сетей супермаркетов, которые могут похвалиться уровнем продаж более ста миллиардов иен. Однако, если посмотреть с позиций поставщика продовольствия для повседневного потребления, им не хватает самого важного компонента.
— Наверное, то, что не пускают свежие продукты в самообслуживание? А мне, например, гораздо больше нравится, когда рыбу и тому подобное продают с прилавка, продавец покрикивает, зазывает покупателей, — наконец соизволил промолвить Исикари, хотя в тоне его особой заинтересованности не чувствовалось.
Может быть, он просто решил задать вопрос от скуки, чтобы не уснуть.
— Н-ну, отчасти связано и с этим, — ответил Кодзима, стараясь все-таки заинтересовать индифферентно настроенного президента Исикари. — В начале двадцатого века изучение производства привело Тейлора к созданию его теории, благодаря которой было налажено крупномасштабное современное индустриальное изготовление товаров. Тейлоризм у нас сейчас называют «научное управление производством», поскольку это и есть приложение научного мышления к сфере производства. Затем из этого учения развилась теория производственного инжиниринга, ПИ. Я еще четыре с половиной года назад задумал применить производственный инжиниринг в сфере торговли, в наших супермаркетах. Сотрудники меня поддержали, мы провели различные эксперименты, и выяснилось, что эта методика успешно работает. Более того, стало очевидно, что без такой методики построить большую сеть супермаркетов просто невозможно.
Кодзима старался говорить как можно доходчивее и убедительнее, подбирая слова, но в душу все больше закрадывалось подозрение, что до собеседника его идеи не доходят. Ему даже казалось, что Эйтаро просто слушает звучание слов, не вникая в смысл.
— Вы поймите, босс, — продолжал он, — я просто не хотел причинять вам лишнее беспокойство сообщением о том, что фирма «Исиэй-стор», которая должна была приносить доход, на самом деле оказалась убыточной. Вот мы четыре года и занимались двойной бухгалтерией. Но это же не просто моя Причуда — я же на это пошел, потому что мне дороги были фирма и люди, которые в ней работают. Зато сейчас у нас не только нет никаких проблем с доходностью — мы уже вышли на уровень годовых продаж в сто пятьдесят миллиардов иен, и это еще не предел! А главное, можно, наверное, сказать, что, по сути, мы стали первой в Японии компанией, которая создала прочную базу для развития сети настоящих супермаркетов. Очень вас прошу, дайте мне еще шанс!
Кодзима чувствовал, что добиться какого-то взаимопонимания с Эйтаро Исикари можно только одним путем: выложить все начистоту. Сердце его захлестнула горячая волна, на глаза навернулись слезы.
В этот момент кто-то сильно постучал в дверь. Не дожидаясь ответа, посетитель распахнул ее и вошел в кабинет. Это был начальник товарного сектора Конно.
— Мне сообщили, что в Симо-Синдэне от снега обрушилась крыша супермаркета, — выпалил Конно, не обращаясь лично ни к боссу, ни к Кодзиме.
— Что-что?! — разом воскликнули оба, изумленно взглянув друг на друга и все еще не понимая смысла сказанного.
— Подробностей я и сам не знаю. Похоже, серьезная авария. Там директора Коду завалило — пошевелиться не может. Есть и еще люди под обломками.
— Покупатели? — спросил Кодзима, вставая.
— Не знаю. Но я сейчас туда еду.
— Я тоже поеду, — сказал Кодзима, взглянув на президента Исикари. — Если есть раненые среди покупателей, дело плохо. Позвольте, мы договорим в другой раз.
Эйтаро ничего не ответил. Когда Кодзима уже собрался уходить, вслед ему прозвучало:
— Так вот, значит, каков твой настоящий супермаркет — в котором крыша обрушивается?!
Эти слова болью отозвались в сердце Кодзимы. Ничего не сказав, он вышел из кабинета.
Оставшись один, Эйтаро Исикари, грузно опустившись в кресло, закрыл обеими руками лицо и пробормотал:
— Нет, это просто невозможно! Ну что за работа! Никогда не знаешь, что еще может случиться. Хотя, конечно… Когда строишь здание, через которое проходит несметное количество людей, где продается бесчисленное множество товаров… Что бы ни произошло, особо удивляться не приходится. Только бы пищевого отравления не случилось…
Президент Исикари три раза качнулся в кресле вправо-влево, а затем, широко разведя руки, сладко потянулся. Он отдавал дань этой своей старой привычке, когда пребывал в полном одиночестве.
5
Для Кодзимы день стал сплошным кошмаром.
С катастрофой в Симо-Синдэне все оказалось еще хуже, чем можно было ожидать. Когда Кодзима и Конно прибыли на место происшествия, людей уже извлекли из-под завалов и отправили в больницу, но работники супермаркета, на глазах у которых произошло это несчастье, пребывали буквально в состоянии ступора. Среди пострадавших было пятеро тяжелораненых, семеро отделались легкими повреждениями. В число тяжелораненых попали и две покупательницы, пожилая и молодая. Остальные трое, включая директора Коду, были работниками «Исиэй-стор».
Кодзима вместе с Конно отправились в больницу.
Раненые покупательницы оказались матерью и дочерью. У дочери раны были опаснее: несколько переломов и серьезных ушибов в разных частях тела и вдобавок травма головы. Она была без сознания. Останется ли она в живых и, если останется, не будет ли тяжелых последствий для здоровья — все это должно было выясниться после тщательного обследования и наблюдения за больной в течение нескольких дней. У матери обнаружили переломы левого плеча и правой лодыжки. Все тело у нее было в синяках и кровоподтеках. Она находилась в сознании и так мучилась от боли, что на нее тяжело было смотреть, но жизнь женщины была вне опасности.
— Что они наделали! — проронил, подбежав к койкам, молодой мужчина, родственник пострадавших.
При виде израненных тел жены и тещи он обезумел от отчаяния и разрыдался.
Кодзима, не находя нужных слов, только низко склонил голову и вышел из палаты.
Свидание с родственниками трех тяжелораненых сотрудников «Исиэй-стор» тоже было мучительно. Правда, те старались воздерживаться от резких слов в адрес руководства фирмы, которое представлял здесь Кодзима, но от их взглядов, затаивших горький упрек, становилось тягостно на душе.
Истинные причины катастрофы предстояло выяснить полиции, но очевидно было, что во всем виноват снег. Все выглядело достаточно просто: конструкция здания не выдержала и рухнула под его тяжестью. Непонятно было только, кто вообще должен отвечать за то, что было построено здание, неспособное выдержать двадцатисантиметровый слой снега. Не исключена была вероятность, что «Исиэй-стор» придется нести уголовную ответственность.
Выйдя из больницы, Кодзима отправился еще раз взглянуть на место происшествия.
Стены остались стоять, так что, если смотреть снаружи, о катастрофе напоминали только разбитые стеклянные двери на входе. За ними сквозь проем смутно виднелись внутренние помещения магазина, где царил хаос разрушения, повергавший зрителей в ужас.
Хотя снег все еще валил редкими крупными хлопьями, собравшаяся толпа зевак окружила злополучный супермаркет плотным кольцом. Пришлось сделать веревочное ограждение, чтобы они не прорвались внутрь. Когда Кодзима уже собирался нырнуть под веревку, к нему подбежал один из работников магазина. Он сказал, что в соседнем кафе полиция опрашивает свидетелей и просит срочно к ним зайти.
Полицейский уже разговаривал с управляющим Итимурой, начальником сектора развития Мацуо и начальником сектора одежды Кито. Поскольку именно Кито раньше занимал должность начальника сектора развития, в основном ему и пришлось отвечать на вопросы. Кодзима, подошедший позже, присутствовал при опросе и на основании всего сказанного смог составить довольно отчетливое представление о случившемся.
Подтвердилось, что сломался и рухнул центральный опорный столб, державший крышу. Это, видимо, послужило основной причиной катастрофы, а затем стали изгибаться и ломаться другие столбы, отчего и рухнула крыша.
Итак, все дело было в том самом столбе. Но ведь еще когда перекупали магазин у Огавы, решили, что при ремонте до открытия нового супермаркета столб должны заменить. Кодзиме об этой замене докладывали и раньше, а когда он осматривал магазин после перестройки, то сам удостоверился, что на месте дефективного столба появилась ровная массивная четырехгранная колонна.
— Похоже, столб они так и не заменили, — шепнул вконец растерявшемуся Кодзиме сидевший рядом Итимура, — Надули нас: просто закамуфлировали верх декоративными панелями.
Выяснив у Кито координаты местной фирмы-подрядчика, производившей ремонт супермаркета, и имя ее тогдашнего главы, инспектор завершил опрос.
— Вы что же, тогда не удостоверились, заменили столб или нет? — спросил Кодзима у Кито.
— Да я сам не знаю, как это получилось. Когда принимали магазин после ремонта, там уже наклеили декоративные панели. Ну вроде докапываться смысла не было… Когда шел ремонт, я время от времени посылал своих людей с проверкой. Я у них спрашивал, но они тоже точно не помнят насчет столба. В общем, теперь ясно, что его не заменили, так что, выходит, проглядели, плохо проверяли, — объяснял Кито, совершенно пав духом.
Кодзима молча кивнул.
Что ж, такое вполне могло случиться. В то время, когда ремонтировался этот супермаркет, в «Исиэй-стор» дела велись таким образом, что ни с кого не требовали ни тщательно проводить проверку, ни представлять подробный доклад о состоянии дел. В повседневной работе все строилось на разговорах и на доверии, причем никого такая постановка дела не удивляла. В те времена все так работали, никто ни за что не отвечал.
Кодзиме после разговора с полицией показалось, что инспектор не намерен привлекать работников «Исиэй-стор» к уголовной ответственности. В итоге было решено, что на этом поиск виновных внутри компании надо прекратить.
Теперь предстояло разбираться с проблемой компенсации ущерба. Вечером, по возвращении в центральный офис «Исиэй-стор», изучая обозначенные в полисе страховые обязательства, Кодзима испытал огромное облегчение. Там ясно говорилось, что страховка на здание также полностью покрывает физический ущерб находящимся в нем людям. Что касается работников «Исиэй-стор», то им еще причитались дополнительно выплаты по страховке от несчастных случаев на производстве. Обо всем этом Кодзима сообщил по телефону Эйтаро Исикари.
— Вот как? Ну спасибо, — односложно поблагодарил босс.
По его бесстрастному тону можно было понять, что ни на какие попытки сближения со стороны Кодзимы он отвечать не намерен.
Звонок от Такако раздался, когда Кодзима, еле живой от усталости, прибирал бумаги на столе, собираясь идти домой.
— Я несколько раз звонила в офис, просила передать, чтобы ты мне перезвонил. Неужели это так трудно?
— Знаешь, не до того было. У нас тут ужасная авария.
— Знаю. По телевизору уже показывали. Ну и что теперь будет?
— Да как сказать… Жалко очень тех, кто там пострадал… Но что делать?! Случилось, значит случилось…
— Говорят, ты особенно постарался, чтобы фирма приобрела этот магазин? — язвительно заметила Такако.
— Это кто ж тебе такое сказал?
— Ага, значит, так оно и есть! Да понимаешь ли ты, что из-за тебя все пошло прахом?! — всхлипнула в трубку Такако. — Я сегодня была у жены президента Исикари дома. Хотела ее просить, чтобы заступилась за тебя перед боссом — насчет этой вашей двойной бухгалтерии. Тут ей как раз позвонили по поводу аварии. Я просто не знала, куда деваться… Не могу даже об этом говорить… Извинилась перед госпожой Исикари и убежала домой.
Кодзима промолчал, думая про себя, что только такого заступничества ему сейчас и не хватало.
— Я не знаю, что мне делать. И ты еще не звонишь! Что я ни скажу, ты на все сердишься, сразу будто с цепи срываешься. Я решила поехать к родителям — хоть с ними посоветуюсь. Каёко пропустит пару дней в школе, но что уж там!..
— Ты что, прямо сейчас уезжаешь?
— Завтра утром. Я уже позвонила маме.
— Понятно, — сказал Кодзима и положил трубку.
6
На следующий день после аварии открылось чрезвычайное заседание правления «Исиэй-стор» по выработке необходимых мер. Президент Исикари, несмотря на настоятельную просьбу Кодзимы, на заседание не пришел.
Первым выступил начальник отдела кадров Кацумура с докладом о последствиях аварии и отчетом о состоянии пострадавших. Вздох облегчения пронесся по комнате, когда Кацумура сказал, что молодая женщина, получившая тяжелейшие, опасные для жизни ранения, все же осталась жива. Однако, помимо этой новости, ничего хорошего на чрезвычайном заседании правления так и не прозвучало: ни один из докладчиков так и не смог предложить, что именно следует теперь делать. В течение полутора часов члены правления выслушивали в основном то, что они в большинстве уже и так знали. Тем не менее все были настроены серьезно. При всех индивидуальных различиях, они намеревались найти подходящее для всех решение — нечто способное развеять владевшее ими тревожное чувство.
Вот почему они не спешили разойтись, когда заседание правления было объявлено закрытым. Затем, поняв наконец, что никакой специальной информации они здесь больше не получат, все приступили с вопросами к Кодзиме. Все до одного члены правления собрались к нему в кабинет.
Кодзима отвел их в небольшую комнату для совещании, находившуюся в глубине, за его кабинетом. Члены правления тревожно переговаривались о разных вещах, но на уме у всех было одно. Не успело вскрыться дело с двойной бухгалтерией, как последовала катастрофа в Симо-Синдэне, в которой пострадали люди. Не может быть, чтобы Эйтаро Исикари, в своем нынешнем, обеспокоенном состоянии, ничего не предпринял. Если он втайне от всех продаст контрольный пакет акций, плоды многолетнего коллективного труда пойдут коту под хвост. Что же делать?!
— Так или иначе, я попробую еще раз поговорить с боссом. Фирма сейчас в полном порядке. Авария в Симо-Синдэне большого экономического ущерба не причинила, так что, думаю, особо волноваться не о чем. Президент Исикари должен все понять, — сказал Кодзима, стараясь всех успокоить, и с тем поспешил в кабинет исполнительного директора.
— Привет! — с улыбкой встретил его Сэйдзиро Исикари, приглашая пройти к столу.
Кабинет исполнительного директора переехал и располагался теперь на втором этаже, но обстановка в нем осталась прежней. Перенесли сюда и каллиграфическую надпись в рамке: «Отринуть себя — помышлять о Небе». Однако сам Сэйдзиро Исикари, занимавший директорский кабинет, заметно переменился с тех пор, как принял решение уйти в отставку. Он стал мягче, теплее относился к людям, потерял свою деловитую манеру и теперь внешне напоминал скорее добродушного ученого, умудренного прожитыми годами и распространяющего вокруг себя атмосферу благожелательной умиротворенности.
— Члены правления боятся, что Эйтаро после всех этих злоключений может продать компанию. Я тоже этим обеспокоен. Собираюсь срочно поговорить с боссом, но сначала хотелось бы выслушать твое мнение, Сэйдзиро, — сказал Кодзима.
— Да, меня тоже этот вопрос волнует. У нас с ним был тяжелый разговор насчет двойной бухгалтерии. Оно и понятно. Тут такое творилось, а я еще открыл свою школу каллиграфии… Ну, в общем, за те дела я решил взять всю ответственность на себя, и вроде бы на том вопрос можно закрыть, но тут, как на грех, еще эта авария… Ума не приложу, что с этим делать.
Слушая кузена, Кодзима с трудом сдерживал закипающее раздражение. Какое отношение к его отставке с поста исполнительного директора могла иметь их двойная бухгалтерия? Как он мог за нее отвечать? Разве Эйтаро узнал о двойной бухгалтерии не в тот же самый вечер, когда было объявлено об уходе исполнительного директора?
Не совсем понятно было, где, когда и что именно поменялось в намерениях Сэйдзиро Исикари, но ясно было одно: он теперь собирался превратить свою отставку в какую-то красивую романтическую историю.
— И что думает по этому поводу босс?
— Пока трудно сказать. Как бы то ни было, на днях надо будет с ним поговорить. Конечно, с твоим участием, Рёсукэ.
— Я и сам хотел об этом попросить, — оживился Кодзима, который, болезненно переживая случившееся, только того и желал в надежде предложить свой план урегулирования нелегкой ситуации. — Хочу все объяснить, устранить все неясности в нынешнем положении дел. Прежде всего насчет двойной бухгалтерии. Это ведь я высказал такую идею, я разработал план, я его и осуществил. У нас в фирме все об этом прекрасно знают. И ты, Сэйдзиро, тоже.
Кодзима испытующе посмотрел на кузена, но тот молча отвел глаза.
— Дальше, по поводу супермаркета в Симо-Синдэне. Дело было несколько лет назад, так что я уже подробностей не помню, но тогда именно я на заседании правления настаивал, чтобы мы приобрели этот магазин. Управляющий Итимура и еще несколько членов правления были категорически против. Все мне пошли навстречу как новому члену правления. Ты же помнишь, Сэйдзиро?
— Ну было такое. Да только…
— Ты хочешь сказать, что к нынешней аварии это прямого отношения не имеет, но я так не считаю. Ответственность за управление подразумевает общую ответственность за результаты. Пусть даже здесь есть элемент невезения, развившегося из какой-то совершенно мизерной, непостижимой для человеческого ума вероятности… Если в результате большого землетрясения компания обанкротилась, тут нечего сваливать вину на богов, определяющих судьбу, или на подземного сома, который не вовремя заворочался. Начальник — организатор производства несет ответственность за все. Так что вся ответственность за аварию в Симо-Синдэне ложится на меня.
— Хм… — буркнул Сэйдзиро, зыркнув на него глазами, и погрузился в задумчивость.
Во всем сказанном был резон. Кодзима изложил свою теорию не слишком связно, но убедительно. Однако сейчас проблема не в том, кто теоретически должен нести за все ответственность. Кодзима хочет сказать, что раз уж Эйтаро все равно видит именно в нем корень всех зол, то остается только использовать это предвзятое отношение…
— В общем, вывод таков: я принимаю на себя ответственность и за двойную бухгалтерию, и за аварию в Симо-Синдэне. И подаю в отставку. А за это, Сэйдзиро, ты должен умолить Эйтаро не продавать «Исиэй-стор», оставить как независимую компанию. По-братски тебя прошу!
Сэйдзиро недоуменно посмотрел на Кодзиму, слегка покачал головой, взял со стола сигарету и прикурил от большой стеклянной зажигалки европейского производства. Поднявшись с кресла, он обошел по бежевому ковру всю комнату, затем, будто что-то внезапно вспомнив, резко остановился, потушил сигарету — и прикурил еще одну.
Наконец он сказал:
— Понимаю, понимаю. Я тебя хорошо понимаю. Но, знаешь, достаточно и того, что ты сам до всего этого дошел и такое предложение высказал. Я надеюсь, это удовлетворит Эйтаро. Хоть ты и готов взять на себя ответственность, делать этого не надо. Если у тебя такая готовность есть, чего еще с тебя требовать?!
— Я так не думаю. Может быть, брать на себя ответственность за все просчеты в управлении и бессмысленно. Конечно, оттого, что я уйду в отставку, все те, кого придавило крышей в супермаркете, сразу не поправятся. И двойная бухгалтерия за прошлые годы никуда не денется. Но это будет означать, что я осознаю свою ответственность перед обществом. Важно и то, что для всех работников «Исиэй-стор», если их удастся убедить, что Кодзима был главным виновником всех злосчастий, здесь сразу обозначится грань. Я имею в виду грань между прошлым, которое они перечеркивают, и будущим, к которому теперь надо всеми силами стремиться.
— Вот ты так говоришь, Рёсукэ, а что же будет с фирмой, если ты уйдешь?! Кто же ее будет вытягивать? Уж только не я! Ни за что больше не стану заниматься никаким менеджментом.
— Это, конечно, большая проблема.
Кодзима поднялся с кресла: разговаривать сидя с Сэйдзиро, который продолжал ходить туда-сюда по комнате, было затруднительно.
— Остается, наверное, только управляющий Итимура. Правда, однажды у него не получилось. Но он же не был сам замешан в махинациях. Просто небрежно вел учет — отсюда и промашки в управлении. Все потому, что он слишком доверял своему чутью коммерсанта, человеческие отношения ставил превыше всего, а научного подхода к управлению ему недоставало.
— Да, Рёсукэ, в этом и был основной его недостаток.
— Верно, сам Итимура, каким он был тогда, и фирма «Исиэй-стор», какой она была поначалу, никуда не годились. Но за прошедшие четыре года многое переменилось. Управляющий Итимура сам все эти недоработки осознал и болезненно пережил. А главное, что отрадно, — люди у нас в компании выросли, прошли хорошую школу, сработались. Это теперь дружная и эффективная рабочая команда.
Сэйдзиро молчал, а Кодзима продолжал размеренно и внятно, чеканя слово за словом:
— «Исиэй-стор» сегодня уже совсем не та сеть супермаркетов, что была четыре года назад. Во всех пятнадцати наших магазинах производством руководят директора. Товары, одобренные потребителем, отбирают и отправляют на места сотрудники товарного сектора в центральном аппарате фирмы. И этот процесс идет не потому, что кто-то вроде меня мотается, как раньше, из магазина в магазин, чтобы выявить, где чего недостает. Хорошо обученный персонал и рациональная организация производства дают эффект единого слаженного механизма. Идея, так сказать, реализуется в людях и вещах. Если продолжать поддерживать, питать и воплощать эту идею, не дать ей угаснуть, фирму «Исиэй-стор» ожидает поистине светлое будущее. Такие опытные сотрудники, как Кацумура, Асаяма, Мацуо, Кито, поддержат управляющего Итимуру, помогут ему встать у руля. Они же сумеют воспитать отличных директоров магазинов, менеджеров для товарного сектора. Словами не выразить, как мне жаль, что я не смогу в этом участвовать. Но мне невыносимо сознавать, что фирма, которая наконец-то окрепла и получила прочную основу для развития, может быть загублена, продана…
Кодзима приостановился, ожидая услышать реакцию собеседника, но Сэйдзиро по-прежнему хранил молчание.
— Можешь ты меня понять? — с нажимом спросил Кодзима, видя, что иначе ответа ему так и не дождаться.
— Нет, не могу. Честно говоря, я тебя не понимаю, — резко и решительно изрек наконец Сэйдзиро.
При этом на лице его появилась та добрая улыбка, которую так любил в детстве Рёсукэ, слегка омраченная тенью печали.
— Всего этого я не понимаю, потому и не смог как надо руководить фирмой. Бесспорно, «Исиэй-стор» резко улучшилась за последние годы. Вот и моя жена, которая ходит в Центральный за покупками, это подтверждает, да и от многих других мне доводилось то же самое слышать. Однако сейчас, когда появились сети супермаркетов по сто торговых точек и более, я не думаю, что и дальше все пойдет так гладко. Сейчас, когда мы с трудом справились с этой паникой по поводу дефицита товаров, трудно предугадать, что нас ожидает в ближайшем будущем. Вот что особенно беспокоит Эйтаро. Я просто поражаюсь, Рёсукэ, твоей уверенности в собственных силах. Так или иначе, твою позицию я понял. Постараемся вместе убедить Эйтаро. Но как же ты, Рёсукэ? Куда же ты денешься, если уйдешь из фирмы? Ведь сейчас-то уж вряд ли ты сможешь вернуться в банк.
— Конечно не смогу. Деваться мне после отставки особо некуда.
— Так что же ты ерунду болтаешь?! У тебя же есть жена, дети. Что с ними будет?!
— Что-нибудь придумаем. К счастью, вашими заботами, у меня теперь есть квартира. Долгов за мной нет. Прокормить жену и двоих детей как-нибудь сумею, — бодро сказал Кодзима, но он лгал.
Он собирался расстаться с Такако. Полученную при переходе в «Исиэй-стор» квартиру и все имущество он намеревался оставить жене при разводе. Если бы удалось найти работу, он собирался платить алименты, которых хватало бы ей на жизнь и на обучение детей. Он не желал больше продолжать это сожительство в браке без любви. Порывая с фирмой, которая не смогла его принять, он намеревался одновременно порвать и с женой, которая также не смогла его принять и полюбить таким, как он есть.
Как был бы шокирован Сэйдзиро, если бы Кодзима высказал все это вслух…
Такако сейчас должна была сидеть в суперэкспрессе, направляясь в Осаку, под отчий кров. Она сказала, что едет на уик-энд посоветоваться с родителями, но Кодзима этому не верил. Похоже, она не скоро вернется. Наверняка для нее жизнь с мужем-неудачником, потерпевшим такое фиаско, не имела никакого смысла и ценности.
— В общем, Рёсукэ, ты, пожалуйста, эти мысли об отставке брось. На следующей неделе встретимся с Эйтаро и все обсудим втроем. Какое-нибудь подходящее решение подыщем. Я лично постараюсь Эйтаро убедить, чтобы он сохранил компанию «Исиэй-стор» и оставил в ней тебя исполнительным директором.
— Я прошу только сохранить «Исиэй-стор». А директорства мне не надо. Официального приказа о моем назначении ведь еще не было, а меня уже стали называть директором. Как-то неловко даже.
— Ха-ха-ха-ха! — весело и беззаботно рассмеялся Сэйдзиро.
На том их разговор и закончился.
7
— Господин директор! — окликнул Кодзиму знакомый женский голос, когда он быстро шагал по улице, направляясь домой.
Обернувшись, он увидел Ёсико.
— Вы, Ёсико? Что это вы здесь делаете?
— Я вас ждала.
— Да?!
— Там все наши собрались в кафе неподалеку отсюда. Они очень хотят с вами поговорить.
— Все наши?
— Ну да: Отака с женой, Хоригути, Такэ. Мы все сегодня ходили в больницу навещать Коду.
— Вон оно что…
Кодзиме было немного жаль, что Ёсико пришла не одна, но, услышав, что молодые сотрудники его ждут, он решил с ними встретиться.
— А все-таки как вы здесь оказались?
— Мы долго обсуждали все между собой и в конце концов решили, что надо непременно встретиться с вами, господин директор, и поговорить. Позвонили в офис, а там сказали, мол, только что ушел. Ну вот мы и решили, что вы, наверное, пойдете этой дорогой. Договорились по очереди вас тут поджидать в засаде.
— И что же, вы меня так тут и ждали в такой-то холод?
— Я тут стою всего минут пять. Мне выпало первой дежурить. Ничего, у меня толстый слой подкожного жира, так что холода я не боюсь.
Пошучивая насчет «засады» и «слоя подкожного жира», Ёсико весело прищурилась. В ней трудно было заподозрить женщину, побывавшую замужем и вырастившую ребенка. Она вся светилась девичьей свежестью, радостной чистотой.
— Ладно, идем. Давно мы все не встречались, не разговаривали. Все равно мне сегодня вечером незачем домой торопиться — холостяку.
— Что, жена вас не ждет?
— Нет. Как только что-то случается, она сразу норовит сбежать к родителям.
Кодзима постарался вложить в эти слова особый смысл. Неясно было, уловила его Ёсико или нет. Она промолчала, но выражение ее лица в вечернем полумраке как будто бы непроизвольно изменилось.
Кафе было в двух минутах ходьбы. При виде Кодзимы все приятели Ёсико повскакивали с мест с радостными возгласами:
— Ну, дождались! Директор Кодзима собственной персоной!
— Добро пожаловать. Мы все вас так ждем!
— Ждали-то просто господина Кодзиму, а пожаловал к нам директор!
Последняя реплика принадлежала Мотоко, которая сидела с грудным младенцем на руках.
— Как всегда, чушь городишь! — осадил ее Отака.
Однако эта атмосфера веселого оживления испарилась вскоре после того, как Кодзима уселся за стол и заказал себе кофе. От него на всех веяло мрачным унынием. Казалось, зловредные флюиды так и клубятся в воздухе.
— Знаете, — начал от имени всех собравшихся Хоригути, — тут ходят странные слухи. Толкуют, что после этой аварии в Симо-Синдэне всю нашу «Исиэй-стор» могут продать какой-нибудь крупной корпорации. Мы-то считаем, что едва ли, но многие об этом говорят. Так что все беспокоятся. Вот мы и хотели попросить, чтобы сам директор Кодзима нам сказал, что тут правда, а что вранье.
— Вот вы о чем… — обвел Кодзима взглядом своих собеседников.
О каждом у него сохранились особые воспоминания. Все они стали важными действующими лицами в той драме, что разворачивалась последние четыре года. Характеры были у всех разные, но все эти молодые люди старались хорошо работать и жить по совести. Благодаря их единому порыву, в котором слились и умножились усилия каждого, «Исиэй-стор» за короткий срок изменилась до неузнаваемости. Не могут же продать фирму, в которой работает такая замечательная молодежь!
— Так как же, шеф? Скажите нам правду!
— Не будет этого, — сказал Кодзима. — Не может такого быть!
— Точно?
— Точно!
Лица у всех озарились радостью, но в глазах у многих все еще читалась затаенная тревога.
— Тут некоторые предлагают организовать свой профсоюз. Если, мол, дело все-таки дойдет до продажи фирмы, будем бороться до конца.
Кодзима хотел было спросить, кто это предлагает, но сдержался.
— Компания принадлежит не мне. Только владелец фирмы может решить, избавляться ли ему от контрольного пакета акций. Но я доверяю президенту Исикари.
— Это, конечно, хорошо, — заметил Отака, чье лицо снова омрачилось. — А вот сегодня к нам в Юки приехали в магазин на шикарных машинах человек пять-шесть в деловых костюмах. Я уже слышал толки о продаже компании — вот и заволновался сразу, что покупатели из крупной корпорации приехали прицениваться. Говорят, продавать нас собираются «Тото-стор». У них несколько сот супермаркетов и оборот многомиллиардный. Торгуют только продовольствием, причем свежие продукты у них никудышные. Да мы скорей умрем, чем под таким монстром работать будем!
— Нечего верить всяким слухам! — улыбнулся Кодзима.
На том вопрос был закрыт, и все принялись вразнобой обсуждать прочие злободневные темы.
На обратном пути Кодзима оказался с Ёсико наедине. Им было по дороге. Они шли рядом, и шаги гулко отдавались в тишине пустынной холодной улицы, где местами еще лежал снег.
«Если эта женщина согласится принять меня без гроша в кармане, мы будем с ней вместе. Она сумеет меня понять».
Эта мысль, витавшая в сознании Кодзимы, все больше разрасталась и крепла.
Однако согласится ли Такако на развод? Правда, для Такако муж — не более чем механизм, зарабатывающий на хлеб насущный. В этом смысле, если ей гарантировать уровень жизни выше того, что она имеет сейчас, когда они живут вместе, сам муж ей не слишком и нужен.
Но, может быть, все не так просто. Для Такако очень важно социальное положение, а оно подразумевает наличие мужа. Развод родителей может повлиять на судьбу детей. Пойдут пересуды, а потом им трудно будет устроиться на работу, с браком могут возникнуть проблемы… Кодзиме казалось, что в ушах у него звучат всхлипы Такако, выговаривающей эти слова. Конечно, детей жалко: детство и отрочество у них пройдет без отца. Но достаточно ли веская это причина, чтобы принести на алтарь свою единственную жизнь и провести ее с нелюбимой и нелюбящей женой?
В споре с самим собой он доходил до исступления.
— В самом деле все будет хорошо? — спросила Ёсико, взглянув на него снизу вверх, когда они уже подходили к его дому.
— Что?
— Я о фирме. Все только о том и говорят. Я тоже волнуюсь.
— Все будет хорошо. В случае чего, я тоже стану сражаться вместе со всеми, — ответил Кодзима, которому было стыдно, что оп мог забыть о фирме, углубившись в личные переживания.
— До свидания.
— До свидания.
Они расстались и пошли по домам.
8
В тот вечер Кодзиму ждала еще одна неожиданность. Когда он уже поворачивал ключ в замке своей квартиры, дверь вдруг широко распахнулась. На пороге стояла Такако.
— Ты? Что это вдруг? Ты же вроде собиралась к родителям?
— Передумала, — сказала Такако и, заперев дверь на задвижку изнутри, прошла в комнату.
Только сейчас Кодзима обратил внимание на то, чего не заметил поначалу в прихожей: лицо Такако выглядело исхудавшим и осунувшимся. Казалось, она плакала до самого его прихода.
— Что происходит? — спросил Кодзима, сев за обеденный стол, пока жена собирала ужин.
— Не могла я уехать. Каёко стала возражать: мол, не хочет пропускать школу, да еще у Томоюки температура…
— Да ну? Плохо дело. Высокая температура?
— Да нет, чуть выше тридцати семи, но может еще подняться, — сказала Такако, продолжая что-то жарить и парить.
Кодзима, разложив на столе газету, просматривал вечерний выпуск. Немного спустя он мягко сказал, обращаясь к Такако, которая все еще стояла спиной к нему у плиты:
— Может быть, стоило сделать Томоюки укол от температуры у врача, а потом закутать получше и повезти в Осаку, как ты собиралась.
Ему хотелось как-то поддержать и утешить жену, которая так стремилась уехать к родителям, но вынуждена была остаться дома.
Такако поначалу ничего не ответила. Кодзима снова взялся за газету, как вдруг звяканье посуды прекратилось. Инстинктивно чувствуя, что атмосфера в комнате накаляется, он оторвался от чтения и взглянул на Такако.
Плечи у Такако судорожно тряслись. Поняв, что жена старается подавить рыдания, он вскочил и подошел к ней:
— Да что с тобой, в самом деле?!
Не говоря ни слова, Такако выбежала из столовой и в соседней комнате, рухнув в кресло, отчаянно разрыдалась.
— Ты можешь сказать, что случилось?
— Ты хочешь, чтобы я уехала к родителям, да?! Ты меня не любишь, да?!
— Что ты говоришь?! Ведь ты же сама сказала, что хочешь ехать к родителям, — вот я потому и…
Кодзима никак не мог понять, что происходит с Такако и чего она добивается. Судя по всему, она затевала ссору на пустом месте, и в глубине души у него копилось смутное раздражение.
Однако Такако не собиралась ссориться.
— Может, я и могла уехать, на все наплевав, да вот не уехала. Поняла, что и там будет не легче. Каёко станет ныть и проситься назад в школу. У Томоюки жар… Пока я ему мерила температуру, вдруг поняла, что настоящая моя семья только здесь. Пускай будет эта двойная бухгалтерия, пускай какие-то женщины на стороне, пускай ты уволишься с работы — никуда я от тебя и двоих детей не денусь! Сегодня просидела целый день дома, все думала, думала и пришла к тому же. А ты мне только об одном: поезжай да поезжай к родителям! Вот почему мне так горько!
Признание Такако было для Кодзимы полной неожиданностью.
— Ладно, не расстраивайся, я не хотел тебя обидеть, — сказал он, положив руку жене на плечо. — Ну-ну, успокойся, давай-ка лучше ужин готовь. Если трудно, не надо ничего особенного, можно и консервы открыть — хватит и какого-нибудь соуса карри с рисом.
Слова Такако, полные истинной любви, еще долго звучали в его сердце. Кодзима чувствовал, как улетучивается, тает то непростительное чувство отчуждения, которое он до сих пор питал в отношении жены. «Ну почему мы, мужчины, такие грубые и примитивные животные?!» — ругал он себя, возвращаясь к обеденному столу. В голове у него все смешалось. Он не знал, как объяснить всю эту ситуацию, но одно было совершенно очевидно: ни о каком разводе речи идти сейчас не могло. Наверное, и потому, что, как говорится, дети — что скрепы, а может, и но некоторым другим причинам, о которых, как он решил, надо будет поразмышлять на досуге.
Такако, утерев слезы, вернулась на кухню.