1

Пятого января 1969 года, в воскресенье после полудня, по привокзальной улице городка Савабэ, всё ещё не утратившей следов благостной новогодней истомы, поспешно шагал одинокий прохожий. На вид ему можно было дать лет тридцать пять. На нём был темно-зелёный пиджак. Зелёная ткань бросалась в глаза, но на высоком, статном белолицем мужчине пиджак смотрелся вполне нормально. На плече у мужчины висела дорожная кожаная сумка. На сгибе той же руки он нёс снятое пальто.

Продолжением привокзальной улицы был торговый квартал под названием Центральные ряды. Неподалёку от входа в него находился городской муниципалитет, здание которого, как видно, было на ремонте. Запомнив этот ориентир, мужчина пошёл по улице, которая сворачивала в противоположную от Центральных рядов сторону.

Незнакомец направлялся к неприметному двухэтажному бетонному зданию, штаб-квартире компании «Исиэй-стор». Над входом красовалась внушительная вывеска. Мужчина с чуть заметной улыбкой некоторое время созерцал здание и вывеску, словно дивясь тому и другому. Наконец он открыл дверь и вошёл в вестибюль. Преодолев несколько ступенек, распахнул стеклянную дверь и оказался перед стойкой в офисе. Прикинув на глаз, он определил площадь помещения в семьдесят — восемьдесят цубо.

Разобраться, кто в этой конторе чем занимается, было нелегко. Только таблички с названиями, свисавшие с потолка над островками столов, давали представление о том, где находится бухгалтерия, где общий административный сектор и все прочие. Посетитель с явным интересом созерцал происходящее в офисе.

Первым обратила внимание на гостя Ёсико Мисаки из общего административного сектора. Она числилась одновременно в должности секретаря шефа, исполнительного директора Исикари, и делопроизводителя в канцелярии. Место ей было отведено рядом со входом в офис, так что она, по существу, ещё и общалась со всеми посетителями компании.

— Добро пожаловать! — с улыбкой обратилась Ёсико к гостю.

Слова звучали вполне нейтрально, однако в этой спокойной улыбке, казалось, таилась бездна обаяния.

— Я к господину директору Исикари. Моя фамилия Кодзима, — представился незнакомец, невольно слегка смутившись при виде красотки.

— Да-да, я знаю, что вы должны были приехать. Подождите, пожалуйста, — сказала Ёсико, поднимая телефонную трубку. — Прошу вас, — всё с той же неотразимой улыбкой сказала она минуту спустя и встала, чтобы проводить гостя в кабинет шефа.

Ёсико вернулась на своё место, и почти тут же в офис впорхнула Мотоко Куроба из сектора развития. Этот сектор занимался в основном приобретением земельных участков под новые филиалы фирмы и строительством новых магазинов. То ли у неё всегда было полно свободного времени, то ли начальник на всё смотрел сквозь пальцы, но Мотоко постоянно слонялась по другим отделам. Чуть только где-нибудь намечалось что-то новенькое, она уже была тут как тут, всегда готовая разнести по всей компании невероятные слухи.

— Послушай-ка, Мисаки, кто это такой? — поинтересовалась Мотоко.

— Да вроде бы двоюродный брат шефа. Кажется, в Осаке работает в каком-то банке.

— Ах вот что! Наверное, в гости приехал на Новый год?

— Может быть. Но он не только за этим явился. Недаром шеф сегодня утром заметил: «Ожидаем, мол, важного посетителя».

— Ого! Значит, «важного посетителя»? — протянула Мотоко и на мгновение задумалась. — Понятно! — вдруг выпалила она. — Он, должно быть, свой банк бросил и теперь к нам в фирму перебирается.

При этих словах в сердце у Ёсико будто затеплился огонёк. Почему-то ей и самой так показалось.

— Точно тебе говорю! Так оно и есть! — радостно щебетала Мотоко. — Наконец-то и у нас в «Исиэй-стор» появится хоть один интересный мужчина!

Похоже, она уже нисколько не сомневалась в том, что Кодзима действительно собирается бросить свою работу и перейти к ним в компанию.

— Такой высокий, представительный — шикарный мужик!

— Да, пожалуй, — согласилась Ёсико.

— Чего уж там «пожалуй»! Ты только посмотри! Ну, где ещё у нас в фирме найдёшь такого роскошного мужчину в самом соку да чтобы ещё ему к лицу был эдакий зелёный пиджак?!

— Это верно, — вздохнула Ёсико, направляясь к титану заварить чай.

— Чай понесёшь?

— Ну да.

— Ты там не торопись, расставляй чашки помедленнее, а сама слушай, о чём они толкуют. Потом мне расскажешь, ладно?

— А между прочим, у него на руке обручальное кольцо. Наверное, жену любит до смерти.

— Вот ещё! Какая разница! Если и впрямь стоящий мужик окажется, мы с него это колечко снимем!

— Ну уж, тебя послушать!.. — рассмеялась Ёсико.

Мотоко перевалило уже далеко за двадцать пять, а друга жизни она себе пока так и не нашла. Девица она была живая, смышлёная и довольно симпатичная, только вот характер, наверное, подводил. Может быть, недотёпистым молодым мужчинам, каких сейчас полным-полно развелось, представлялось слишком сложным строить с ней какие-то отношения. Высокий рост и пышные формы придавали ей нарочитую импозантность, что было, возможно, ей же во вред. Наверное, оттого-то Мотоко, казалось, постоянно пребывала в нервном возбуждении, но Ёсико немного завидовала её молодости и живости характера. С ней самой тоже такое когда-то бывало. Мотоко принимала как данность своё состояние молодой незамужней женщины и явно находила в такой роли удовольствие. Это было похоже на момент перед началом игры, полный надежд и мечтаний.

Брак Ёсико оказался неудачным, и ей, разведённой матери-одиночке, сейчас представлялось, что времена замужества для неё прошли безвозвратно. Ёсико знала, что стоит только всерьёз задуматься об этом, как почувствуешь себя несчастной, а настроение тотчас испортится, и потому, усилием воли отогнав от себя зловредные мысли, поспешила налить чай для шефа и его гостя.

 

2

Директорский кабинет, расположенный в довольно непритязательном офисе фирмы, был обставлен с неожиданным изыском и роскошью. На большом, чисто прибранном столе красовался в вазе букет хризантем. На полках книжных шкафов вдоль стен вперемешку с книгами по экономике и менеджменту стояли многочисленные словари, справочники, энциклопедии, серийные собрания изданий по живописи и каллиграфии. На стеклянном столике, дополнявшем дорогой комфортабельный гарнитур из обтянутого натуральной кожей дивана и кресел, виднелась большая стеклянная зажигалка явно европейского производства и такая же пепельница.

Посреди этого прекрасно обставленного кабинета директор компании Сэйдзиро Исикари и его двоюродный брат Рёсукэ Кодзима сидели друг против друга в замешательстве, не зная, с чего начать, как высказать друг другу обуревавшие их чувства.

Они и впрямь давненько не виделись. А ведь не просто считались кузенами по крови — четверть века назад, в конце сороковых, даже жили года два под одной крышей и были как родные братья. Во время бомбёжек Токио сгорели дома и у семейства Исикари, и у семейства Кодзима. И те и другие перебрались в старинный родительский дом Исикари, что находился в горах, в префектуре Нагано. Отец Рёсукэ был коренной токиец, и податься ему больше было некуда, так что оставалось только попроситься к родителям жены, то есть рассчитывать на помощь «рода Исикари из Синею».

Рёсукэ Кодзима тогда был в первом классе, Сэйдзиро Исикари, замкнутый, молчаливый мальчик со смышлёной физиономией, был учеником четвёртого класса. Когда он пошёл в новую школу, там все только и толковали о его незаурядных способностях.

Рёсукэ безотчётно любил своего старшего двоюродного брата. Школьная форма была Сэйдзиро к лицу. При этом если на его ровесниках-одноклассниках форма висела мешком, то Сэйдзиро ходил в чистом опрятном кителе и аккуратно выглаженных брюках. Он всегда держался спокойно и производил впечатление взрослого рассудительного человека. Он без устали по-родственному опекал Рёсукэ. Похоже, Сэйдзиро, у которого из родных братьев был только старший, нравилось, что у него вдруг появился новый братишка на несколько лет моложе.

Позже, когда их совместное житьё в Синею закончилось, Сэйдзиро писал Рёсукэ, когда представлялась возможность, а при встрече всегда угощал на славу. Однако свидания их почти прекратились с тех пор, как Рёсукэ, окончив университет, устроился на работу в банк.

И всё же теперь, когда они вот так сидели друг против друга, разделявшие их годы словно растворились в тумане и вновь воскресло в сердцах чувство взаимной братской любви.

— Ты, Рёсукэ, парень не промах, отлично устроился! Говорят, получаешь громадное жалованье в крупном банке.

— Да где там! Это ты, братец Сэйдзиро, стал настоящим предпринимателем. Тебя сейчас и называть-то «братец Сэйдзиро» неловко — надо бы «господин директор Исикари».

— Брось, брось! Для тебя-то я всегда Сэйдзиро, твой старший брат, — улыбнулся Исикари.

Рёсукэ с далёких дней детства любил эту улыбку, слегка застенчивую, спокойную и безмятежную.

— Ну а вообще-то, Рёсукэ, как дела на работе?

— Если в двух словах, то замечательно: по мне, работать в банке так здорово, что не жалко и всю жизнь там провести. Я так понимаю, что, в каком бы направлении ни развивалась наша экономика, стратегию её развития в конечном счёте будут определять банки.

— Вероятно, так оно и есть… Тогда я, наверное, маху дал со своим предложением. Коль скоро ты так увлечён работой в банке, то тебе и думать смешно о переходе в структуру небольшого супермаркета.

— По правде говоря, когда я перед Новым годом получил от тебя письмо с этим предложением, то порядком удивился: действительно, мне такое и в голову раньше не приходило.

Послышался лёгкий стук в дверь — это Ёсико Мисаки принесла чай на подносе.

— Так что же, Рёсукэ, значит, нет у тебя желания нырнуть в нашу стихию мелкого и среднего бизнеса?

— Да нет, не то чтобы…

Кодзима в замешательстве не мог найти нужных слов.

— Ладно, ладно уж, Рёсукэ! Я сам затеял этот разговор, так что тебе попусту конфузиться нечего. Нет у тебя такой возможности — и не надо, можешь просто отказаться, и дело с концом.

— Я разве сказал, что отказываюсь? Вовсе нет. Тут на новогодних праздниках у меня нашлось время подумать без спешки… Это был как бы уникальный шанс переосмыслить всю прожитую жизнь.

Кодзима поднёс к губам чашечку чаю. Дверь за Ёсико со стуком захлопнулась.

— Какова, а? Красавица, да и только! — озорно усмехнулся Исикари, чуть понизив голос.

— Это точно. Я ещё там, в приёмной, её отметил. Как говорится, первая красотка на деревне.

— Да только деревня уж больно к ней сурова оказалась. Жалко девочку. Вышла по молодости замуж за какого-то паршивца, потом развелись. Мне её тут рекомендовали, вот и взял к себе на работу. Очень толковая оказалась, всё у неё спорится. Я уж было подумывал, не подыскать ли ей жениха самому, да куда там! В нашей-то фирме для такой красавицы и умницы никого не сыщешь.

Разговор о красотке-секретарше пришёлся как нельзя кстати, разрядив повисшее в воздухе напряжение. Кодзима внутренне словно оттаял, расслабился, и слова полились свободнее:

— Я как раз вижу привлекательную сторону в том, что «Исиэй-стор» не является сверхкрупным предприятием. Конечно, может быть, поскольку в мире развитого промышленно-торгового капитала мелкие и средние предприятия играют роль подчинённых большого бизнеса, особых иллюзий тут строить не приходится. Что же касается сферы супермаркетов, то она мне видится какой-то незавершённой, что ли. Говорить о том, что здесь таятся возможности грандиозного роста, наверное, может только мальчик, носящийся со своей розовой мечтой…

Исикари несколько раз энергично кивнул в знак согласия.

— Видишь ли, я всё ещё пребываю в нерешительности, сомнения гложут сердце, — продолжал Кодзима. — Позволь уж воспользоваться твоей любезностью, покажи мне магазин. Я ведь и приехал затем, чтобы всё самому посмотреть, послушать объяснения и решить наконец, что делать. А что касается всех этих гигантов бизнеса, то меня от них, честно говоря, просто тошнит.

— Вот как? Значит, карьера банкира тебя всё-таки не вполне устраивает? — заметил Исикари, состроив подозрительную гримасу.

— Да нет, это, в общем-то, к банку не имеет никакого отношения. Я говорю о больших торгово-промышленных корпорациях. Что-то в них есть такое, чего я на дух не переношу.

— Значит, банк тебе нравится, а большие корпорации не нравятся… Гм… Оно вроде бы и понятно, и в то же время непонятно… Ну, каковы бы ни были твои мотивы, Рёсукэ, а мне всё-таки отрадно слышать, что ты в душе допускаешь возможность перехода к нам.

Откинувшись на спинку кресла, Исикари удовлетворённо качнул головой.

— Кстати, позволь теперь мне тебя спросить кое о чём, Сэйдзиро. Вот ты всё твердишь о преемнике, который должен будет тебя сменить, — а почему вдруг? Ты и сам ещё достаточно молод, сам можешь руководить, всё у тебя впереди. Я ещё мог бы понять, если бы ты меня приглашал в компаньоны, в партнёры, что ли…

— Вот ты о чём… — Исикари расплылся в улыбке. — Видишь ли, я-то сам уже достиг просветления. То есть меня уже менеджерство вообще не слишком привлекает.

— Что-то я в толк не могу взять… Но ведь ты же, брат, добился таких успехов на этом поприще — ну, как менеджер…

— Оно так, конечно. Компания «Исиэй-стор» в полном порядке.

— Но тогда, значит, никаких проблем нет? Что, Эйтаро делами фирмы всерьёз занимается?

Эйтаро Исикари, старший брат Сэйдзиро, будучи ответственным за оптовые продовольственные поставки по Токио и области компании «Исиэй», одновременно являлся и президентом фирмы «Исиэй-стор».

— Да нет, все административные вопросы и менеджмент наш президент целиком передоверил мне.

Ему всё настолько до лампочки, что я порой просто теряюсь.

— Тогда, выходит, тем более всё нормально и проблем нет?

— В том, что дела фирмы идут нормально, большая заслуга управляющего Итимуры. Он прирождённый коммерсант и администратор. Так что от меня тут мало что зависит…

— Нет, вы только послушайте его! — рассмеялся Рёсукэ. — Ты, братец, видать, нисколько не изменился, всё такой же скромник.

— Скромность тут ни при чём. Я сам себя лучше всех знаю. Да, впрочем, я же и говорю, менеджер из меня неважный, не лежит у меня душа к этому делу. Чем мучить себя всю жизнь постылой работой, я бы лучше вон чем занялся.

Исикари показал глазами на стену, где висела картина в рамке. На ней красовалась каллиграфическая надпись: «Отринуть себя — помышлять о Небе».

— Вот открыл бы школу каллиграфии и жил бы себе, занимаясь любимым делом. Разумеется, не сию минуту, попозже… Когда воспитаю себе преемника, которому можно будет передать «Исиэй-стор», а на это уйдёт самое меньшее три года.

— Зачем же воспитывать преемника, если у тебя, как ты сам говоришь, управляющий такой головастый?

— Да уж, головастый. Но, понимаешь ли, Рёсукэ, торговать-то он, может, и мастак, а заведовать компанией не годится!

— Ну-ну…

В скоростном экспрессе по дороге из Осаки Кодзима приготовил двоюродному брату много вопросов, и вот сейчас речь зашла о главном. Ответы оказались неожиданными, однако звучали вполне в духе Сэйдзиро.

* * *

— Ну что, о чём они там говорили? — Пышнотелая Мотоко рысцой подбежала к Ёсико, как только та вернулась из кабинета шефа.

— Так, ни о чём…

— Ладно, не темни! Ты ведь кое-что всё-таки слышала?!

— Да нет, когда я принесла чай, они как раз оба молчали.

Ёсико вовсе не собиралась рассказывать то, что ей удалось услышать в кабинете начальства. Её поведение диктовалось элементарными обязанностями секретаря.

— Да? Ну ладно! Всё равно так оно и есть! Значит, у них там шёл такой разговор, который тебе, Мисаки, слушать было не положено. Правильно я говорю?

— Наверное.

— Понимаешь, этот Кодзима ведь к нашей фирме отношения не имеет. Если так, то они с шефом должны были бы говорить о чём-то, с делами фирмы не связанным, а значит, и скрывать им от тебя было бы нечего.

— Ты так думаешь?

— А то! Нет, он явно пришёл сюда свататься на работу! Наконец-то у нас появится настоящий мужчина в самом соку — и какой шикарный!

Логика у Мотоко была просто убийственная.

Если Кодзима действительно переходит в их компанию, то на какую должность?

Раз он младший брат исполнительного директора, должно быть, тот прочит его себе в преемники. Раз он приходит сюда из банка, наверное, будет заведовать финансово-экономическим сектором в фирме.

Мотоко разглагольствовала в том же духе минут пятнадцать и наконец упорхнула, оставив Ёсико в покое.

Провожая взглядом её колышущиеся крутые бёдра, Ёсико тоже ещё раз подумала о Кодзиме. Действительно, мужчины такого типа до сей поры в компании «Исиэй-стор» не водилось. Всё ещё под впечатлением от встречи, Ёсико почувствовала, как в глубине души у неё шевельнулось нежное чувство.

 

3

Исполнительный директор Исикари в общих чертах изложил своему кузену положение дел на текущий момент, ничего не скрывая и не приукрашивая, а также историю развития фирмы «Исиэй-стор» с момента её основания.

Эйтаро Исикари, в то время президент оптовой фирмы «Исиэй-сётэн», специализировавшейся на поставках продовольствия в Токио, по совету приятеля решил попробовать открыть свой супермаркет в 1959 году, то есть десять лет назад. Приятель сообщил, что в городке Савабэ на центральной улице продаётся подходящий участок земли. Почему бы не построить там магазин самообслуживания — из тех, которые недавно вошли в моду? То, что землю предлагают именно в Савабэ, Эйтаро особенно понравилось. В Савабэ и Окрестностях совершенно не было мелких магазинов, имевших партнёрские отношения с фирмой «Исиэй-сётэн». Таким образом, «Исиэй-сётэн», как оптовый поставщик, получала все преимущества для открытия собственного большого супермаркета, налаживания торговли без посредников и конкурентов. Хотя ассортимент товаров ещё предстояло определить, фирма, владея собственным магазином, в дальнейшем не рисковала потерять клиентуру, чем бы она ни торговала.

Дела их первого магазина, построенного в центральном квартале Савабэ, быстро пошли в гору. Нельзя сказать, чтобы он приносил уж очень большие прибыли, но покупатели у прилавков всегда толпились.

В то время управляющим компанией «Исиэй-сётэн» и заведующим магазином был некий г-н П., мужчина уже в летах. Он разработал стратегию увеличения доходов за счёт открытия новых магазинов сети «Исиэй-стор» и наращивания дешёвых закупок у производителя, полагая, что таким образом можно добиться солидной прибыли.

Очевидно, именно благодаря усилиям г-на П., который сумел объяснить Эйтаро Исикари, что только в такой стратегии залог успеха их фирмы, компания «Исиэй-стор» взяла за правило, при довольно скромном положительном балансе, ежегодно открывать по одному новому магазину, неуклонно умножая количество филиалов.

Сэйдзиро Исикари пришёл в фирму в 1963 году, когда компания «Исиэй-стор» открыла свой четвёртый магазин. Сталелитейная компания, акционерное общество закрытого типа, в которой он раньше работал, разорилась. Эйтаро не отказал брату, когда тот пришёл просить о помощи, и принял на службу.

Почти в то же время, чуть позже Сэйдзиро, пришёл в компанию Итимура. Буквально сразу после этого, будто он только и ждал их прихода, чтобы покинуть сей мир, скончался от инсульта г-н П.

В целом фирма едва сводила концы с концами, и баланс был всё время на грани дефицита. Но и после смерти г-на П. продолжала осуществляться его стратегия развития: каждый год открывался новый магазин сети. Участки под следующие филиалы выбирались и приобретались заранее.

Эйтаро пребывал в смущении, не зная, что дальше делать. Благоденствия, которое посулил ему приятель-оптовик, всё не наступало, а деньги вкладывать приходилось немалые. Однако, поскольку непосредственной опасности ниоткуда как будто бы не грозило, он решил выждать ещё годика два и посмотреть, как пойдут дела.

Пока Эйтаро раздумывал и выжидал, магазины фирмы вдруг начали приносить ощутимую прибыль. Это Итимура, которого посватал в «Исиэй-стор» всё тот же приятель-оптовик, сумел проявить свои недюжинные способности в качестве управляющего. Ну а если дело приносит прибыль, то и проблема отпадает сама собой.

И вот с середины шестидесятых компания «Исиэй-стор» с Сэйдзиро Исикари в качестве исполнительного директора и с Дзюити Итимурой в качестве управляющего неуклонно следовала по пути расширения сети.

В 1968 году число магазинов фирмы достигло десяти, а годовые продажи принесли два миллиарда двести миллионов иен дохода. Площади продажных стендов и прилавков в магазинах составили порядка двухсот цубо, притом что все магазины были одноэтажные. Разумеется, во всех магазинах соблюдался принцип самообслуживания.

Как правило, сразу у входа в супермаркете размещались прилавки с овощами и фруктами. За ними по ходу следования основного покупательского потока располагался мясной отдел, рыбный, отдел свежих скоропортящихся продуктов. Надо было это покупателю или нет, но тут же рядом находились стеллажи с колготками, трусиками и прочим нижним бельём.

Существовало, однако, три магазина, которые существенно отличались от остальных, два трёхэтажных и один четырёхэтажный. Все три были построены недавно.

Основное отличие их от обычных магазинов фирмы заключалось в том. что они торговали не столько пищевыми продуктами, сколько товарами широкого потребления. То есть в них можно было купить не только колготки, трусы и майки, но также женскую, мужскую и детскую одежду, постельные принадлежности и все сопутствующие товары. Значительно расширился ассортимент товаров в галантерейном отделе. Появились также секции обуви, игрушек, спорттоваров, мебели, бытовых приборов и товаров повседневного спроса. В результате резко выросла и площадь торговых помещений.

На данный момент самым большим магазином компании был универмаг в центральном квартале городка Савабэ (официально универмаг числился как «Магазин центрального квартала Савабэ», но обычно все называли его просто «Центральный») — тот, что вырос на месте самого первого магазина фирмы «Исиэй». Универмаг занимал четырёхэтажное здание общей торговой площадью около тысячи двухсот цубо. Успешная деятельность именно таких крупных магазинов в последнее время обусловила заметное улучшение дел компании «Исиэй-стор».

Если посмотреть, что давало наибольшую прибыль, можно было легко увидеть: основные доходы шли от бойкой продажи одежды и галантерейных товаров. Достаточно выгодна была также торговля консервами, напитками, сластями. Что же касается так называемых трёх базовых видов свежих скоропортящихся продуктов — свежего мяса, свежей рыбы плюс даров моря и овощей-фруктов, — то торговля ими большей частью оказывалась убыточной.

В целом баланс сводился к тому, что убытки от продажи скоропортящихся продуктов покрывались доходом от обработанных продуктов, а реальную прибыль фирме приносили секции одежды и галантерейных товаров. В 1968 году текущая прибыль компании составила сорок пять миллионов иен. Прибыль от продаж возросла на два процента по сравнению с прошлым годом, что было для супермаркетов неплохим показателем.

Торговлю одеждой и галантерейными товарами, с которыми раньше фирма дела не имела, успешно внедрил управляющий Итимура. Хотя прежде он подвизался в сфере оптовых закупок продовольствия и не имел никакого опыта торговли одеждой или галантереей, Итимура смело взялся за это нелёгкое дело и преуспел.

 

4

Кто-то постучался в дверь директорского кабинета. Стучали громко и настойчиво. Исикари ещё не успел промолвить «Войдите!», как дверь широко распахнулась и посетитель решительно перешагнул порог. Это был грузный мужчина весьма примечательной наружности. Всё лицо у него было рябое, изрытое оспинами. К тому же он был смугл до черноты.

С первого взгляда поражала его огромная голова. Лицо посетителя казалось чрезвычайно широким. Правда, и сам он был огромного роста, не меньше ста восьмидесяти сантиметров, но при этом всё же человеческое лицо большего размера просто нельзя было вообразить.

— Извините, тут, оказывается, посетитель, — с виноватым видом склонив голову, сконфуженно вымолвил вошедший, завидев Кодзиму, но в этом жесте и словах чувствовалось что-то ненатуральное, деланое, отдававшее фиглярством.

Нетрудно было догадаться, что это и есть отрекомендованный «прирождённым торговцем» управляющий Итимура.

— Вы как раз вовремя, — заметил Исикари. — Вот, позвольте представить: мой двоюродный младший брат Рёсукэ, ответственный сотрудник банка «Сэйва».

— Много о вас слышал от господина директора. Он всё вас расхваливал, рассказывал, какие у вас потрясающие способности. О ваших делах говорил прямо как о своих собственных… Меня зовут Итимура. Толку с меня особого, правда, нет — вот приняли на работу в «Исиэй-стор», промышляю тут помаленьку торговлей.

Сидя по обе стороны от Исикари, Кодзима и Итимура поглядывали друг на друга. Сам Исикари был невысокого роста и среднего сложения, так что между двумя рослыми гостями казался совсем коротышкой. Кодзима и Итимура, впервые встретившись лично, мерили друг друга испытующими взглядами, как бы оценивая партнёра. Если бы Кодзима принял решение о переходе в «Исиэй-стор», им явно предстояло бы работать совместно. Вопрос был в том, станут ли они строить отношения на основах взаимопомощи или же, наоборот, вступят в конфронтацию и будут отравлять друг другу жизнь.

— Так что же, господин Кодзима, перебираетесь к нам окончательно?

Должно быть, до Итимуры уже доходили разговоры о том, что директор зазывает кузена в фирму. Такое важное для компании дело мимо него просто не могло пройти.

— Всё не так просто, — усмехнулся Исикари. — Он ведь собирается уйти из «Сэйва», одного из крупнейших в Японии банков, в нашу небольшую фирму, так сказать, в сферу мелкого и среднего бизнеса. Надо сначала всё объяснить досконально, рассказать, как у нас тут в «Исиэй-стор» что устроено. Тогда уж и ударим по рукам, а иначе мне самому будет неспокойно: сосватал неизвестно куда!

— Совершеннейшая правда! Шутка ли! Бросить такой замечательный банк, уйти, можно сказать, из финансовой элиты в нашу скромную компанию… Кстати, магазин уже посмотрели?

— Да нет, он только что зашёл.

— Вот как? Я сейчас как раз направляюсь в Центральный. Если хотите, могу всё показать.

— Что ж, по-моему, удачное совпадение. Ты как, Рёсукэ? — обратился Исикари к кузену.

— Я, разумеется, готов.

— Ну вот, а вечером поделишься впечатлениями. Президент наш тоже, наверное, явится.

Будто внезапно вспомнив о чём-то важном, Исикари спросил:

— Кстати, как Такако, здорова?

— Твоими молитвами, всё у неё в порядке.

— А она согласна с твоими планами?

— Она всегда принимает мои решения, так что проблем не будет.

Перед мысленным взором Кодзимы нарисовался образ супруги, которая, скорее всего, ни за что не согласится с ним. Однако с этой проблемой он должен будет справиться сам, без посторонней помощи.

— Так что через несколько минут вместе и отправимся. Обождите пока чуть-чуть, — вставил Итимура во время образовавшейся паузы и, нагнувшись к Исикари, стал ему что-то нашёптывать на ухо. Вероятно, докладывал то, с чем и пришёл к шефу в кабинет. Громадное лицо управляющего угрожающе нависало над головой Исикари. Исполнительный директор внимательно слушал, время от времени кивая и хмыкая. Наблюдая со стороны двоюродного брата, Кодзима вспоминал, каким был Сэйдзиро четверть века назад. Он и тогда, в школе, умел внимательно слушать.

 

5

До того как ему довелось вплотную познакомиться с Центральным, Кодзима и предположить не мог, что же такое в действительности четырёхэтажный универмаг с торговой площадью в тысячу двести цубо. Первое впечатление от осмотра было намного сильнее того, что он ожидал.

— Это у нас называется универмаг типа «дискаунт», — заметил Итимура.

— Ага, значит, универмаг, в котором торговля ведётся со скидками, работающий на принципе самообслуживания?

— Вот-вот.

— Но по сути, в общем-то, супермаркет?

— По сути — да. Хотя в Америке такой магазин супермаркетом, наверное, не назвали бы. Японская система супермаркетов создавалась и развивалась в подражание американской, но, как это ни странно, у нас в Японии то же слово часто употребляется в сходном, но не тождественном значении. Для американцев супермаркет — просто большой продовольственный магазин, гастроном.

— В таком случае этот магазин не супермаркет?

— Да, тут у нас нечто иное.

Перед магазином стояли тут и там велосипеды покупателей. Между ними кое-где виднелись сумки на колёсиках.

Когда покупатели входили и выходили, автоматические двери раздвигались, и в магазине виднелись выложенные на прилавок овощи.

— Новогодние праздники ещё не кончились, все сидят по домам, так что покупателей сегодня, наверное, треть от обычного количества, — пояснил Итимура. — Но когда зайдём в магазин, там, наверное, на прилавках всё вверх тормашками. Скорее всего, как там покупатели всё разворошили в предновогоднем ажиотаже, так оно до сих пор и осталось неприбранным.

Пояснения Итимура давал на ходу, и вскоре Кодзима вслед за своим провожатым уже входил в магазин.

Покупателей было довольно много. Если считать, что сегодня их здесь только треть от обычного количества, то, надо думать, в магазине всегда полным-полно народу.

— Да, здорово! — только и мог сказать Кодзима, резюмируя первое впечатление.

В супермаркетах он не разбирался, но для человека, проведшего в мире бизнеса десять лет, было вполне очевидно, что при таких инвестициях получить реальную прибыль непросто.

— Этот универмаг мы фактически перестроили из нашего магазина номер один. Прикупили ещё земли по соседству и расширились как могли. Дело было два года назад. Центральный, можно сказать, открыл компании «Исиэй-стор» дорогу в будущее. За счёт увеличения площадей число покупателей возросло втрое, а объём продаж — впятеро!

— Потрясающий успех!

— Да, в конечном счёте мы добились больших успехов, но тогда мы ещё ни в чём не были уверены — от тревог и опасений я ночи не спал и днём не знал покоя. Весь штат оказался измотан донельзя. Уже было подыскали строительную компанию, всё решили, вот-вот должны начаться работы. Вдруг — ну да, прямо накануне дня, на который назначили церемонию Почина, — звонят мне ночью домой. Мол, давайте мы пока только два этажа построим, а с третьим и четвёртым подождём, запланируем на вторую очередь. Ох и намучился же я с этим, но всё же сумел переубедить!

Кодзима про себя улыбнулся, поняв, что речь идёт о его не в меру опасливом кузене. Впрочем, ему представлялось, что именно в таком сочетании и кроется основная причина успеха фирмы «Исиэй-стор»: напористость пробивного торговца Итимуры, которому сам чёрт не брат, уравновешивалась чувством ответственности осторожного и расчётливого Исикари. При таком раскладе весьма важно было для себя определить главное: какую же роль станет играть он сам, Кодзима, если перейдёт в эту компанию?

— Ну, давайте начнём по порядку со второго этажа, — сказал Итимура и вместе с Кодзимой направился в торговый зал.

Кодзима впервые в жизни так внимательно рассматривал содержимое супермаркета. Конечно, раньше он частенько отправлялся за покупками с женой Такако и супермаркетов на своём веку повидал немало, но под таким углом рассматривать магазин ему ещё никогда не доводилось, так что всё вокруг казалось необычным и значительным.

Прежде всего торговый зал оказался очень велик. По масштабу его можно было сравнить разве что с дворцом спорта или с каким-нибудь большим театром или заводом. В этом колоссальном пространстве размещалось очень много всякой всячины. Повсюду: на потолке, на прилавках, на стенах — были наклеены какие-то бумажные ярлыки. В проёмах подвесного потолка таились бесчисленные светильники, но посчитали, наверное, что этого недостаточно: везде были развешены дополнительные лампы. В этом освещении, создававшем эффект чередования более светлых и слегка затемнённых участков, на прилавках вырисовывались всевозможные товары.

Здесь были фрукты, овощи, соевый сыр тофу, солёные и квашеные овощи, масло, мясо, ветчина, рыба, консервы, бутылки с напитками и соусами, сласти, хлеб, туалетная бумага… Словом, всё необходимое для повседневной жизни.

Попадались и такие предметы, которые Кодзиме вообще были незнакомы.

Резало глаз беспорядочное сочетание цветов. Как будто бы каждый предмет изо всех сил старался выделиться и заявить о себе. Кодзима, который от рождения чутко воспринимал цветовую гамму, от такого разнобоя слегка опешил.

В зале было шумно. Из охрипших динамиков чересчур громко неслась беззаботная мелодия эстрадной песенки в бравурной аранжировке. К этой музыке, смахивавшей на какофонию, порой примешивался мужской голос, но расслышать, что он вещает, было нелегко. Оставалось догадываться, что покупателей поздравляют с Новым годом.

Ещё звучали объявления о том, где размещаются какие отделы. Время от времени вызывали кого-нибудь из продавцов.

Посреди этого половодья цветов и звуков пришедшие в магазин женщины неторопливо, с серьёзным видом, словно сознавая важность своей миссии, делали покупки.

Конечным пунктом их блужданий по магазину были кассовые аппараты. «Будто в общественной бане, когда все идут мимо дежурного», — подумал Кодзима, улыбнувшись про себя неожиданному сравнению.

Однако современные места дежурных контролёров были оборудованы на высоком уровне. Из двенадцати касс работало четыре, и по всем четырём проходам бодро продвигались покупатели. Молоденькие девушки у касс работали с бешеной скоростью, будто за ними кто-то гнался. Все расчёты производила машина — не то что в общественной бане, где счёт выписывают вручную.

— Вот эти подставки с несколькими полками, где у нас разложены готовые продукты и разные бакалейные товары, мы называем «гондола», — пояснил Итимура, когда они оказались перед отделом кулинарии и полуфабрикатов. — Почему именно «гондола», я и сам не знаю…

— Ну, что касается меня, господин Итимура, то я и о вашей «гондоле» впервые слышу, и обо всём, что вы там говорили об обработанных продуктах, полуфабрикатах, бакалее и прочем, тоже никакого понятия не имею.

— Ну, обработанные продукты и бакалея — это тоже всё продтовары. В японских супермаркетах к ним обычно относят всё, что не является свежими скоропортящимися продуктами. Закрытые бутылки, консервы, молочные продукты, сласти. Отдел, в который эти товары поступают и который ими в дальнейшем ведает, называется бакалейным.

Они двинулись дальше.

Незнакомые термины сыпались на Кодзиму как горох. Сортовой товар и несортовой, обычные цены и дисконтные, витринный ярлык, ценник, лицевая сторона, лидер продаж, смешанный товар, стенды с муляжами, стенды с подложкой, без подложки, хвост гондолы, ломовик (особо тяжёлый товар для прилавков), мясной блок…

— Зады тоже будете смотреть?

— Зады?

— Ну да, там, за перегородкой — за кулисами, можно сказать, где товары разделывают и расфасовывают. Опять-таки склад…

— А как же! Покажите непременно!

Итимура повёл Кодзиму к прилавкам, где фасовали и раскладывали овощи, фрукты, рыбу и моллюсков, потом на склад бакалейного отдела. Гостю всё было в диковинку. Сейчас для него каждая увиденная деталь приобретала первостепенное значение.

К большому удивлению Кодзимы, все работники магазина без исключения были очень молоды. У него в банке «Сэйва» таких молокососов к настоящей работе не подпускали.

В рыбном отделе возился с товаром какой-то парнишка лет двадцати с небольшим. Итимура представил его как заведующего отделом. На парне был водонепроницаемый фартук и высокие резиновые сапоги. В правой руке он держал длинный рыбный нож. Во всей его стати и повадках чувствовалась солидность уверенного в себе человека, которому поручено управление рыбным отделом большого магазина. Где-нибудь в банке или крупной компании любому потребовались бы долгие годы, чтобы подняться до такого положения по служебной лестнице.

Бросалось в глаза и то, что у многих работников были длинные волосы, до плеч.

— Вы, значит, длинные волосы разрешаете? И что покупатели говорят? Торговле это не вредит?

— Есть немного. Да ведь что поделаешь! Фирма у нас небольшая, людей нанять не так-то просто, так что многого мы с них требовать не можем — тут уж не до причёски. У нас не то что в крупной компании.

В последнем замечании Кодзиме послышалась нотка иронии.

Было заметно, что в целом все работники относятся к своему делу серьёзно и дурака не валяют. Осматривая супермаркет, Кодзима с самого начала задался целью проверить, какой персонал здесь задействован. Это было гораздо важнее определить, чем нынешний масштаб магазина и уровень его продаж. При нижайшем уровне персонала любые усилия менеджеров всё равно нужных результатов дать не могут.

Работники, завидев Итимуру, встречали его вежливыми приветствиями: «Здравствуйте!» или «Добро пожаловать!»

Итимура в ответ тоже бросал: «Привет!» или «Как здоровье?» Впрочем, к некоторым он обращался с конкретными вопросами: «Ну что, с невестой всё наладилось?» или «Как отец-то, поправился?» Чувствовалось, что человеческие отношения между начальником и подчинёнными здесь куда теплее, чем в банке. То ли работа здесь была другого рода, то ли масштаб фирмы, то ли просто такой характер был у Итимуры.

На втором и на третьем этажах продавали одежду.

Эту область курировал сейчас сам Итимура. В последнее время торговля одеждой стала опорой фирмы «Исиэй-стор», основным источником прибылей. Итимура всё объяснял подробно, со знанием дела, но Кодзиме суть дела становилась всё более непонятна.

Прежде всего, за исключением знакомых ему товаров для мужчин, в прочих секциях для женщин и детей были разложены и развешены всё больше малопонятные предметы. Ну что такое юбки клёш и юбки стрейтч, ещё можно было понять, а вот что такое юбки-банан, догадаться было невозможно. Здесь полно было загадочных сокращений, похожих на какой-то особый код. Так, дзянсука означало, видимо, «джемпер и юбка».

Нашлось ещё множество каких-то обозначений, заимствованных из английского: «бейсик», «традишенел», «феминин», «кьют», «тоддлер»… Просто тьма слов, которых в японском языке было не найти. Все эти «молодежки», «недозрелки», «перезрелки», «перестарки» и прочие возрастные категории одежды, весь этот ликвид, неликвид…

— Хватит на сегодня, господин Итимура, — взмолился наконец Кодзима. — У меня уже голова идёт кругом от всей этой информации, больше не могу!

Он и в самом деле чувствовал, что больше не может.

На втором этаже в складском помещении оказался сам директор Центрального вместе с заведующим отделом готового платья. Они вместе вынимали товар из большой картонной коробки. Оба вежливо поздоровались с Кодзимой:

— Очень приятно, директор магазина Манабэ.

— Заведующий отделом готового платья и начальник по этажу Сугаи.

Директор был молодой человек лет, тридцати с небольшим, спортивного сложения. Оторвавшись от коробки, он выпрямился в полный рост и низко поклонился гостю.

Лицо у Манабэ было округлое, широкое, с полными щеками, большим подбородком, высоко поднятыми бровями, мясистым носом и ясными глазами.

Симпатичный мужчина…

Сугаи был совсем другого типа, но по-своему производил сильное впечатление. Когда он уставился на Кодзиму своими большущими глазами, тому вдруг отчего-то стало не по себе, в груди будто что-то ёкнуло. Словно вдруг в столь странном месте откуда ни возьмись появился заезжий красавец. Худощавый, стройный, с узким, слегка вытянутым лицом, он был одет в обтягивающие брюки и свободный пуловер, из-под которого выглядывал голубой воротник свитерка-гольф, казавшийся ещё ярче на фоне белоснежной кожи.

При всей своей неоспоримой красоте, Сугаи Кодзиме не понравился. Что-то в нём было мрачноватое. От него так и веяло холодом. В этой завораживающей красоте словно таилось что-то нездоровое, порочное.

— Они оба у нас в фирме на самом лучшем счету, — заметил Итимура. — Без преувеличения можно сказать, что все достижения Центрального — в основном их заслуга. Были недавно на стажировке в Америке — только что вернулись.

— Молодцы! Вы ведь, наверное, часто посылаете свои кадры в Америку набираться опыта.

— Да уж, не то слово! Когда фирма только разворачивалась, во всём старались подражать американцам, так что малость даже перебрали, я бы сказал. Целые группы туда посылаем на стажировку. Если вы к нам в торговлю перейдёте, господин Кодзима, вам тоже, конечно, надо будет в ближайшее время наведаться в Америку, посмотреть всё своими глазами.

«Что ж, в Америку поехать совсем неплохо», — подумал Кодзима. Проработав десять лет в банке «Сэйва», он так ни разу и не съездил за границу по работе.

— Как вам наш красавчик Сугаи? Не ожидали здесь такого встретить? — спросил Итимура.

Кодзима испытывал, вероятно, те же эмоции, что и любой другой, лицезревший Сугаи.

— Да, хорош собой не в меру, — продолжал Итимура. — Новенькие девицы, которых мы нанимаем, вокруг него так и вьются, но он сам на них ноль внимания. Может быть, просто уже сыт по горло. Говорят, он и у прочих дам, настоящих ценительниц, тоже пользуется популярностью. В общем, от женщин отбоя нет, а живёт холостяком, хотя ему уже под тридцать.

— Мужчина хоть куда! — рассмеялся Кодзима. — Но и директор ваш, Манабэ, тоже симпатяга. Голос у него такой приятный — баритон!

— Точно подметили! Отлично поёт. Он у нас на всю фирму своим голосом славится. Если вы на это внимание обратили, господин Кодзима, значит, и сами пением увлекаетесь?

— Да нет, петь я совершенно не умею. На фортепиано, правда, играю немного, так что иногда доводится аккомпанировать хорошим певцам.

— Вот как? Это же просто замечательно! — видимо, вполне искренне восхитился Итимура.

«При столь неприступной и суровой внешности, этот человек, возможно, совсем не чужд искренним и непосредственным порывам», — отметил про себя Кодзима.

 

6

После осмотра магазина и посещения фирмы «Исиэй-стор», сидя в переполненном экспрессе, которым пассажиры возвращались домой после новогодних праздников, Кодзима почти окончательно утвердился в своём решении бросить банк и перейти на работу в неведомую доселе структуру супермаркета.

Конечно, было тревожно. Без сомнения, в незнакомом мире торговли, куда он собирался сейчас ринуться очертя голову, его поджидали все мыслимые и немыслимые трудности и опасности. Однако что-то властно манило его в этом рискованном предприятии, гоня прочь тревоги и опасения. Соблазнительны были прежде всего безграничные возможности, таящиеся в сфере деятельности супермаркетов.

Новая область, ещё совсем молодая! Он чувствовал, что здесь можно будет развернуться, поработать по-настоящему. Совершенно очевидно, что в крупных корпорациях всё раз и навсегда предопределено и серьёзные перемены исключены. В них царит жуткая, удушливая атмосфера, будто бы всё прогнило изнутри. Ему хотелось поскорее бежать из этого затхлого мирка, в котором приходится изо дня в день метаться по коридорам с какими-то анкетами и опросными листами. Бежать, чего бы это ни стоило. Никакие опасности его не испугают.

Взглянуть в будущее, обратиться к нему, окунуться в новую, неведомую стихию, — конечно, тут никто не может дать полной гарантии безопасности.

Будущее сокрыто от нашего взора, и попытка утверждать, что изменчивая, чреватая столькими вариантами человеческая жизнь заранее раз и навсегда предопределена, есть не более чем сотворение иллюзий — но разве не такую призрачную иллюзию предлагают крупные корпорации своим служащим, чтобы завлечь их и в конечном счёте проглотить?..

Проблема только в том, есть ли будущее у компании «Исиэй-стор»? Если всё-таки есть, нужно туда переходить и самому участвовать в строительстве этого будущего.

Кодзима приподнял лежавшую у него на коленях увесистую папку с бюджетными документами «Исиэй-стор». Папку ему вручил на прощание кузен Исикари. В ней были финансовые отчёты с указанием прибылей и убытков фирмы за последние три года, все квитанции кредитных займов и выплат по ним. Сев в поезд, Кодзима сразу же принялся просматривать документы. Надо будет всё подробно изучить.

Конечно, делать выводы можно, только тщательно всё проанализировав и просчитав по приезде, но на первый взгляд документы были в порядке — никаких проблем.

— Во второй половине семидесятых вполне реально можем внедриться в трестовую акционерную компанию «Тосё», — сказал вчера Сэйдзиро на банкете, устроенном в честь гостя президентом компании Эйтаро Исикари, подчеркнув, что конъюнктура сейчас благоприятная.

— Само собой разумеется, — поддержал его сидевший рядом Итимура, принявшись увлечённо рассказывать об укрупнении магазинов, о беспрецедентном расширении торговли одеждой и товарами долгосрочного пользования, о стремительном освоении новых районов, не охваченных ещё сетью магазинов.

— Боюсь, Рёсукэ, что после всех этих рассказов нашего исполнительного директора и начальника отдела реализации ты разволнуешься: уж больно хорошо у нас идут дела, аж не верится! — хохотал Эйтаро, ужасно раскрасневшись от нескольких стопок слабенького саке. — Я вот тут ваши разговоры краем уха слушал… Расширение — это, конечно, хорошо, да ведь для него всё равно потребуются большущие инвестиции, а денежки все пойдут из моего кармана. Очень мне бы хотелось, чтобы к нам в управленческий аппарат влился человек вроде тебя, из банковской системы, трезвый, хладнокровный. Для нашей компании в этом, так сказать, гарантия безопасности движения.

— Позволь-ка, босс, — вмешался Сэйдзиро Исикари, — мы так не договаривались! Тебя послушать, так Рёсукэ должен за нами присматривать!

— А я с самого начала это и имел в виду!

— Значит, нам доверия нет?! — обиделся Сэйдзиро.

Кодзиме было приятно слушать забавную перепалку между двоюродными братьями.

За окном вагона мелькали поля, охваченные зимним запустением.

Кодзима снова положил на колени папку с документами и закрыл глаза.

В банке «Сэйва» — есть там Кодзима или нет — всё равно, должно быть, никаких изменений не происходит. Ну, уйдёт он со своей должности — и что? Работу его продолжит кто-то ещё, выпускник примерно такого же университета, с такими же примерно способностями. Ни малейших затруднений с передачей дел не возникнет.

В «Исиэй-стор» всё по-другому. Вполне вероятно, что дальнейшая судьба компании зависит как раз от того, перейдёт в неё Кодзима или нет.

Вот именно.

Сейчас у них проблем нет, в будущем ждут новые возможности, и фирма хочет не кого-нибудь, а лично его, Кодзиму.

Сердце его дрогнуло — решение наконец было принято.

 

7

Такако, которая вначале приняла всё за шутку, наконец уразумела, что Кодзима всерьёз говорит о переходе в «Исиэй-стор».

— Да ты что! Неужели правда?! — ахнула она и замолкла.

Кодзима будто воочию видел, как на красивом, обрамлённом элегантной причёской лице Такако мигают лампочки, когда она считывает и анализирует с шумом мчащийся информационный поток, пытаясь определить, какое это всё имеет отношение к ней лично и как повлияет на её жизнь.

Так было и в прошлый раз, три года спустя после их свадьбы, которой предшествовали сватовство и смотрины невесты.

Началось всё с того, что жена вытащила у него из стола пачку писем от Ёко Хиросэ, полученных как раз в тот период, когда они уже были помолвлены с Такако. Он, конечно, сам сплоховал. Надо было всё сжечь ещё тогда, когда переезжал из своего холостяцкого казённого жилья в новую квартиру, да вот не смог, что-то его удержало, — видно, в душе остался след от прошлого. Перетянул всю пачку резинкой, подложил к другим письмам и сунул в коробку, а коробку запихнул поглубже в правый нижний ящик стола.

Письма от Ёко были ответом на его собственные пылкие признания в любви. Он встретил её, когда уже был обручён с Такако, и влюбился без памяти, так что всерьёз подумывал, не разорвать ли помолвку и не жениться ли на Ёко. Что он нехотя и сообщил жене после обнаружения злополучных писем.

Такако, разумеется, была в бешенстве.

В конце концов, много передумав, он всё-таки решил отдать предпочтение Такако, но для неё-то было важно прежде всего то, что, строя из себя добропорядочного жениха, он одновременно крутил бурный роман с другой девушкой. К этому примешивалось и горькое чувство оттого, что в их браке, заключённом по сватовству, никогда не было настоящей любви.

На глазах мужа она била кулаками проклятые письма, мяла, рвала в клочки, потом снова складывала разорванные листки, читала и плакала навзрыд, продолжая честить Кодзиму, приговаривая, что бросила всё, оставила родные края и доверилась этому ужасному, жестокому человеку, что она жалеет о трёх потерянных годах…

Никаких объяснений и извинений Такако и слушать не хотела. Делать было нечего — оставалось только ждать, пока гнев жены уляжется сам собой. Кодзиме было даже интересно, что в натуре Такако обнаружились неведомые ранее страсти. Поставив себя на её место, он готов был согласиться, что это ужасная незаслуженная обида.

Может быть, именно тогда он пережил момент настоящей, наивысшей любви к жене.

Однако момент прошёл, и чувство быстро улетучилось.

На следующий день, ни словом не обмолвившись Кодзиме, Такако отправилась прямиком к его начальнику в банке и попросила её принять для серьёзного разговора. Как выяснилось, она пришла просить, чтобы Ёко Хиросэ, работавшую в том же отделе (она тогда ещё не вышла замуж), держали подальше от её мужа Рёсукэ Кодзимы. Ёко к тому времени уже была помолвлена и собиралась вскоре со службы уходить.

Начальник отдела Ооки сначала удивился неожиданному визиту, но минут пять спустя уже полностью овладел ситуацией. Он успокоил как мог Такако и, спровадив её домой, вызвал в комнату для переговоров Кодзиму. Рассказав о недавней посетительнице и её просьбе, шеф лукаво подмигнул и ухмыльнулся:

— Да, вам обоим, видать, несладко теперь.

Этим комментарием Ооки и ограничился.

Кодзиму дружеское расположение шефа тронуло до глубины души. Если бы на месте Ооки был какой-нибудь другой начальник, обыкновенный бюрократ, дело, скорее всего, кончилось бы серьёзной проработкой с вмешательством общественности.

Благодаря избранной шефом политике невмешательства Кодзима вышел сухим из воды и дело последствий не имело, но в сердце у него осталась незаживающая рана. Он понял, с кем имеет дело в лице Такако, получившей соответствующую выучку у своей мамаши. Конечно, прежде всего он сам маху дал, допустил неосторожность. Но ведь для служащего компании доверие сотрудников и начальства важнее всего на свете!

Своей слепой ревностью и злобой Такако только всё испортила, ещё больше усугубив ситуацию. Жалея жену и во многом сочувствуя ей, Кодзима всё равно не мог простить этого поступка, и в сердце его с тех пор затаилось глухое раздражение против Такако.

— А что будем делать с замужеством Каёко? — спросила Такако деланым, нарочито спокойным тоном, видимо сдерживая себя.

Каёко была их единственная пятилетняя дочь, которую Такако сейчас вела за руку по дорожке во внутреннем дворе большого жилого дома.

— В каком смысле? Да ничего…

— Ты что, не понимаешь? Одно дело, когда сватают дочку Рёсукэ Кодзимы, преуспевающего служащего крупнейшего банка «Сэйва», а другое — когда речь идёт о дочке какого-то управляющего паршивым заштатным супермаркетом. Не понимаешь, да?! Мы её никогда замуж не выдадим! Кто с ней захочет обручиться?! Только ты ничего понять не хочешь!

— Погоди, при чём тут это? Почему у Каёко помолвка расстроится, если я перейду в «Исиэй-стор»?

— Вот я и говорю, что ты ничего не понимаешь! У моего отца есть один богатый приятель, который скупил земли под Токио и построил там многоэтажный жилой дом. Только продать его, как собирался, так и не смог. А знаешь почему?

— Откуда же мне знать?

— Да потому, что там на первом этаже был оборудован супермаркет. Вот из-за этого супермаркета отличный жилой дом теперь не продаётся.

— Как так?

— Вот ты толкуешь о революции в снабжении и торговле, о развитии новых производственных возможностей, о том, что будущее торговли за супермаркетами, а люди вовсе так не думают и ничего такого не хотят! Как привыкли всё покупать у мясника, у рыбника, у галантерейщика, так ни за что и не желают отвыкать.

Это звучало нелогично. Конечно, можно было бы найти аргументы и поспорить с Такако по всем пунктам, но едва ли тем самым удалось бы решить их проблему.

Наверное, Каёко почувствовала, что между родителями повисло мрачное облако отчуждения. Она несколько раз поднимала головку, пытаясь заглянуть в лицо то папе, то маме.

— Ты с самой нашей женитьбы — да нет, ещё раньше, с того момента, как мы с тобой встретились, — никогда обо мне всерьёз не думал, обо мне не заботился. И сейчас, когда речь идёт о переходе на другую работу, ты всё решаешь сам, меня не спросясь! Конечно, куда уж нам, дурочкам, чай пить!

— Да нет же, всё не так. Я о тебе и думаю, и забочусь. Мне представляется, что от моего перехода в «Исиэй-стор» никакого несчастья в твоей жизни не произойдёт. И жалованье у меня будет выше, чем теперь, и квартира лучше. Там мы сможем себе позволить жить не в двухкомнатной квартирке в доме барачного типа, а в новой современной квартире. Это мне Сэйдзиро обещал. Никакого неудобства тебе переезд не доставит.

— Может быть, это звучит и недурно, только что будет с твоим маленьким супермаркетом некоторое время спустя? Ты ведь и сам не знаешь. Вот будем мы жить в новой квартире, дадут тебе большое жалованье, а в один прекрасный день вся фирма «Исиэй-стор» разорится, и останешься ты без гроша в кармане. Когда ты работаешь в банке «Сэйва», доход у тебя и так повышается, только по-другому — за счёт социальных гарантий.

— Это я хорошо понимаю. Конечно, получается, что я рискую. Но я всё хорошо проверил и просчитал. Торговый баланс у «Исиэй-стор» в порядке, у них есть будущее. Если вести дело с умом, то можно уверенно рассчитывать, что фирма лет через десять выйдет в ряды самых престижных компаний страны.

— Если речь идёт о самых престижных компаниях, то лучше бы ты оставался на своём месте, работал бы себе в своём банке «Сэйва», и всё…

— Но я хочу сам, своими силами довести «Исиэй-стор» до уровня престижной компании. Конечно, рассчитывать приходится не только на свои силы, но при моей помощи фирма имеет шанс вырасти быстрее. Вот я и хочу попробовать, как оно получится! Такого в банке «Сэйва», сколько бы я там ни работал, всё равно никогда не будет. В огромной структуре я чувствую себя бессильным и ничего не могу сделать. И в основе моего решения перейти в «Исиэй-стор» — чувство глубочайшего разочарования, которое я испытываю в отношении крупных корпораций наподобие банка «Сэйва». Ты должна меня понять, Такако.

Выдав эту сентенцию, Кодзима про себя подумал, что женщина едва ли способна понять такие логические аргументы. Она ежедневно трижды в день готовит еду, прибирает дом, воспитывает ребёнка и так устаёт от всех этих хлопот, что для неё только в них и заключается вся «работа». Если посмотреть глазами женщины на желание мужчины поменять место работы, то это будет не более чем блажь, потому что его работа и так в любом случае интереснее женской, — он просто хочет найти ещё более интересную. Ну что же делать, пусть считает блажью… Разговора по существу у них так и не получилось.

Когда Кодзима с женой и дочкой, поднявшись по лестнице на четвёртый этаж дома номер 58, открыл дверь своей квартиры, Такако ушла в спальню и сидела там при задёрнутых шторах в полумраке. Стоило Кодзиме заглянуть в комнату, как она разрыдалась. Сначала плакала тихо, но постепенно рыдания становились всё громче и громче.

Кодзима молча раздвинул шторы, открыл окно и теперь слушал горькие рыдания, попутно прибирая разбросанные по комнате газеты и бумаги. Все эмоции Такако были ему хорошо понятны.

«Однако, — сказал себе Кодзима, — решение принято. Что ж, надо попробовать как-то убедить Такако. Может быть, в конце концов её сердце смягчится. Ну а если уговорить её всё же не удастся, то ничего не поделаешь».

На следующий день Кодзима позвонил с работы Сэйдзиро Исикари и сообщил, что он принял решение перейти в компанию «Исиэй-стор».

— А что Такако, согласна? — осведомился Сэйдзиро.

— Конечно, — ответил Рёсукэ, — не станет же она возражать против моего решения!

— Ну и прекрасно. Ты там всё улаживай со своим начальством в банке и приезжай поскорее. Мы все ждём не дождёмся!

— Ладно, — сказал Кодзима и положил трубку.