СУПЕРМАРКЕТ

АДЗУТИ Сатоси

Глава 4

ДАРУМА [20]

 

 

1

Однажды августовским утром к рабочему столу Кодзимы подошёл начальник сектора свежих продуктов Томита Асаяма — высокий, худощавый, со смуглым морщинистым лицом, на котором сияла приветливая улыбка.

— Доброе утро!

— Доброе утро! — ответил Кодзима такой же радушной улыбкой.

Асаяма уже не впервые заходил к Кодзиме — это случалось почти каждое утро.

— Господин Кодзима, сегодня к нам в фирму должен пожаловать Цуруноскэ Камэяма.

— Да-да, кажется, в десять.

— Совершенно верно. Что за человечек, сказать трудно. Судя по тому, что его имя означает «журавль», а фамилия — «черепаха», от него надо ожидать хорошего, но оправдает ли он ваши ожидания — большой вопрос.

— Да уж, что будет? Что будет?! — невольно усмехнулся Кодзима в ответ на дурашливый тон Асаямы. Такое имечко с благопожелательными символами подошло бы самому Асаяме.

Дело было примерно месяц назад…

Да, именно тогда Асаяма вдруг проникся большой любовью к Кодзиме и однажды в закусочной под красными фонарями неподалёку от их конторы поделился своими тяжёлыми впечатлениями от работы в фирме.

…Что мясо, что рыба, что овощи — всё в дефиците, выбор мал, даже неловко за фирму перед покупателями.

…Никто ничего толком не объясняет, никого не поправляет.

…Сам Асаяма раньше специализировался на изготовлении сосисок — а теперь вот его поставили ответственным за свежие продукты. А что надо делать, так толком и не объяснили. В общем-то, ведь свежие продукты заранее расфасовывать и продавать в упаковках довольно глупо…

…Спросишь управляющего Итимуру — он в ответ толкует о «чутье истинного торговца», а конкретных указаний никаких не даёт…

— А что в магазинах других фирм? — поинтересовался Кодзима.

— По-моему, у них примерно как у нас: свежие продукты продаются в основном в режиме самообслуживания.

— А в других фирмах у вас есть с кем обменяться информацией?

— Ну, есть кое-кто. Только ведь, понимаете, они говорят то, что им выгодно, а чего надо, от них никогда не узнаешь и не догадаешься.

— Вот как? Жаль.

— Так ведь в розничной торговле, в разных магазинах то есть, оно всегда так. Может, потому, что все один пирог пытаются поделить, но только все друг друга подозревают и вечно что-то друг о друге вынюхивают.

— Вот оно как? Я не знаю, конечно… А что, если попробовать расспросить, например, членов ассоциации магазинов самообслуживания или хотя бы главного редактора какого-нибудь торгового журнала?

— Да что вы, господин Кодзима! В таких местах в жизни ничего стоящего вам не расскажут. Вы сами подумайте, ну что главный редактор торгового журнала смыслит в торговле расфасованным мясом или рыбой?

— Нет, я не о том предлагаю спросить — просто в связи со всеми вашими огорчениями… Может быть, всё-таки есть где-то такой супермаркет, где эти проблемы уже решены. И может быть, найдётся там такой широкой души человек, что и нас уму-разуму научит. Вдруг подскажут что-нибудь?

— А, вот вы о чём. Да есть, наверное, такой магазин. Только вся полезная информация наверняка тайна фирмы. Взять хоть нашу информацию для служебного пользования — как вы сами уже видите, тут особо гордиться нечем. Да хоть бы и стали у нас свою фирму расхваливать — неохота слушать…

В тот вечер Асаяма крепко выпил, оттого у него и развязался язык. Однако же всё, о чём они с Кодзимой говорили, он твёрдо усвоил и на следующий день отправился прямиком в ассоциацию магазинов самообслуживания.

— Это вам надо к господину Камэяме, — совершенно определённо ответил на его вопрос секретарь общества.

Вот так и получилось, что глава компании «Банрай-стор», владелец сети из пяти супермаркетов в северных районах Сайтамы господин Цуруноскэ Камэяма приехал по приглашению в фирму «Исиэй-стор».

— Слишком уж обольщаться на его счёт не будем, — заметил Асаяма. Уже направившись к своему столу, он обернулся к Кодзиме, будто внезапно вспомнив что-то важное. — А всё-таки это просто потрясающе — как у нас сейчас всё замечательно распродаётся по новой системе торговли!

— Да, вроде бы дела идут неплохо.

— Наши так и говорят. Всё благодаря вашему «магистральному курсу на интенсификацию торговли».

— Ну, не только…

— Нет-нет, именно поэтому. Во-первых, правильно выбираем цель. Во-вторых, все работаем на конечный результат. В-третьих, не распыляемся на что попало — сосредоточиваемся на главном. В-четвёртых, строим наш проект на анализе опыта других компании. В-пятых, каждый удачный шаг в ходе интенсификации торговли снабжаем рекламной начинкой для промоушена. В-шестых, печатаем красивые информационные листовки и каталоги, которые покупателю приятно взять в руки. Что там ещё-то у нас было?..

— Ладно уж, Асаяма, хватит и этого. Всё наизусть выучили, как я погляжу!

— Да уж. Мы с вами, господин Кодзима, всего несколько месяцев знакомы, а всё, что вы говорили, реализуется, формирует новое мышление, которого никогда в нашей фирме не бывало. Мне, конечно, ужасно интересно. Кое-что у меня в голове до конца не укладывается — вот я и решил основные пункты заучивать наизусть.

— Ну молодец! Ценю усердие!

— Только этого маловато, если я один всё заучу наизусть. Пока что я заставил всех мужчин в моём секторе зазубрить «Основные положения по проекту интенсификации торговли».

С этими словами Асаяма удалился. Кодзима смотрел ему вслед с чувством глубокой благодарности.

 

2

В десять часов одну минуту к столу Кодзимы подошла служащая сектора, которым заведовал Асаяма:

— Пришёл господин Камэяма.

— Спасибо, — сказал Кодзима, поднимаясь с кресла, и направился в приёмную номер два, которую Асаяма заранее отвёл для этой встречи.

Камэяма и Асаяма уже сидели друг напротив друга.

«Дарума!» — таково было первое впечатление Кодзимы.

Камэяма оказался плотным краснолицым мужчиной с заметной даже после бритья щетиной, густыми бровями, орлиным носом и массивным подбородком с ямочкой. На вид ему было немного за шестьдесят.

Едва поздоровавшись, Дарума бросил:

— Туалет ваш никуда не годится!

— Что? — непонимающе вскинул на него глаза Асаяма.

— Да-да, туалет. Это что ж такое, если в главном офисе компании, которая занимается продажей продтоваров, в туалете нет мыла! И бумажных салфеток для вытирания рук кот наплакал. Да разве можно такое допускать!

— Ну бывает иногда, мыло и салфетки кончаются…

— Что значит «бывает иногда»? Такого быть не должно. Если вы однажды занесёте в продукты сальмонеллу, тут вашей торговле и конец!

— Что верно, то верно, — согласился Асаяма, но по тому, как он нервно потирал левой рукой колено, было видно, что ему стоило немалых усилий сдержаться и не прекословить.

— Хо-хо-хо-хо! — загоготал вдруг Дарума, будто рядом заработал мотор мотоцикла. — Вы уж извините. У меня всегда что на уме, то и на языке. За это меня многие не любят. Но сегодня я приехал специально сказать всё, что думаю, так что уж не обессудьте. Ежели вам больше меня слушать неохота, так прямо и говорите, не стесняйтесь. На том и откланяюсь. Хо-хо-хо-хо! — снова громко загоготал гость.

Девушка, принёсшая поднос с чаем, вначале удивилась, но вскоре уже сама еле сдерживалась, чтобы не прыснуть.

— Пожалуйста, говорите прямо всё, что думаете, — низко склонил голову Кодзима.

— Ну пока что покажите мне ваш магазин.

Как и пожелал Камэяма, Кодзима с Асаямой проводили его в находившийся неподалёку Центральный. У входа их приветствовал директор Манабэ, которому заранее позвонили по телефону.

Дородная фигура и приветливое выражение лица Манабэ внушали всем, с кем ему доводилось общаться, некое чувство доверия, вызывали невольное расположение. Причём дело не ограничивалось чисто внешним эффектом. За то время, что Кодзима провёл в Центральном на стажировке, он понял, что большинство работников магазина действительно относятся к директору с доверием. Когда им случалось выпивать вдвоём и беседовать, Кодзима окончательно убедился, что Манабэ и впрямь человек хороший, положительный и знающий своё дело. Кодзиме он сразу очень понравился, да и Манабэ, похоже, был к новому менеджеру дружески расположен.

Когда Кодзима по окончании стажировки вернулся в штаб-квартиру компании, Манабэ время от времени снабжал его ценной информацией для нового проекта интенсификации торговли. Если Кодзиме было что-то непонятно в проблемах магазина, он всегда звонил Манабэ.

— Замечательный у вас директор! — резюмировал Камэяма, снова сопровождая свои слова громким хохотом.

Видно было, что он не иронизирует, а высказывает своё истинное чувство, возникшее от общения с Манабэ.

— Ну, давайте посмотрим магазин.

— Добро пожаловать. Поучите, поучите нас уму-разуму. Проходите, пожалуйста.

Манабэ уже собрался было провести гостя по магазину, но Камэяма приостановился у автоматических раздвижных дверей и входить не торопился.

— Что-нибудь не так? — спросил Кодзима.

— Да нет, так, самая малость. То есть с самой дверью-то проблем нет, только вот что за ней, с внутренней стороны… — пробормотал себе под нос Камэяма, будто ни к кому не обращаясь, и, энергично шагнув в дверной проём, оказался перед прилавками отдела овощей и фруктов.

В глазах гостя появился профессиональный блеск.

— Ну-ну, — неопределённо буркнул он, и округлая, плотная фигура Дарумы стала медленно продвигаться вдоль прилавков.

Иногда он пристально вглядывался в разложенные товары, несколько раз трогал их своими мосластыми руками.

Прошло минут пятнадцать.

Трое сопровождающих праздно топтались неподалёку.

— Надо в фасовочный цех тоже заглянуть, — сказал Камэяма и без малейшего стеснения, словно в своём собственном магазине, быстро прошёл за перегородку.

Заведующий овощным отделом Отака, подрубавший корешки у вилков салата, недоуменно воззрился на вошедшего.

— Это господин Камэяма, президент фирмы «Банрай-стор», — торопливо представил вынырнувший из-за спины гостя Асаяма. — Специально приехал к нам, чтобы поучить уму-разуму.

— Вот как? — довольно неприветливо, по своему обыкновению, проронил Отака.

— Здравствуйте! — громко промолвил Камэяма.

С лица у него моментально исчезло выражение профессионального любопытства, сменившись выражением искреннего отцовского участия и заботы.

— Ты уж извини, дружок, что мы тебе тут мешаем работать. Не одолжишь ли на минутку нож? — обратился он к Отаке.

Тот, не понимая, в чём дело, протянул гостю большой разделочный тесак.

— Овощи, понимаете ли, металла не любят. Лучше всего корешки подрезать заточенной бамбуковой лопаточкой, — объяснил Камэяма, держа в правой руке тесак, и обвёл взглядом обступивших его Асаяму, Кодзиму, Манабэ и Отаку. — Да вот беда, бамбуковой лопаточкой много не наработаешь, так что волей-неволей приходится пользоваться нержавейкой. — Камэяма потрогал пальцами левой руки лезвие. — Но, к сожалению, этот нож никуда не годится. У него вон лезвие к концу затупилось, да к тому же он в нескольких местах выщерблен. Если им овощи резать, очень скоро по срезу цвет изменится. А резать надо лезвием острым, как бритва, — отсекать с одного удара. Ясно?

Последним словам Дарума придал ласковое звучание, при этом сверля Отаку своими острыми глазками, в которых плясала усмешка.

Отака смущённо молчал, не зная, как ему реагировать на замечание гостя.

— Хо-хо-хо-хо, — закатился смехом Камэяма. — Да ты, брат, не бери в голову! Просто сечку свою наточи, чтобы была как бритва, вот и всё! — Он перевёл взгляд на Асаяму. — А что, у вас в фирме хранилища для овощей и фруктов ещё нет?

— Да вот господин Кодзима нам рекомендовал такое завести. Собираемся изучить вопрос.

— Да? Ну что ж, оно того стоит. Хранилище с охлаждением вам будет абсолютно необходимо. Если поддерживать оптимальную влажность, овощи и фрукты долго будут как только что с грядки. Если хотите, загляните ко мне в магазины — всё покажу и документы какие надобно вручу.

— Большое спасибо.

— Ну-с, господа, может, вам будет немножко неприятно, но теперь пора поговорить о проблемах с продуктами, которые у вас идут в продажу. Могу конкретно по каждому виду овощей и фруктов. Желаете послушать?

— Конечно, просим вас! — сказал Асаяма. — Так ведь, Отака?

— Ну да.

Камэяма без лишних слов покинул фасовочный цех и, вернувшись в торговый зал, поманил Отаку к прилавку с огурцами. Когда тот подошёл, Камэяма вручил ему корзинку для покупок.

— Для маленьких огурцов важно, чтобы у них на кожице волоски стояли дыбом — так, что больно прикоснуться. Эти когда завезли?

— Вчера, — ответил Отака.

— А что с сегодняшним утренним завозом?

— Сегодня тоже привезли партию, но у нас ещё вчерашние оставались — сначала их и выложили.

— Ну-ну. Значит, у вас каждый день на прилавки идёт старенькое. Да это и не вчерашние — вон погляди-ка!

Камэяма выудил с прилавка пакет с тремя огурцами. На одном из них ближе к хвостику виднелось белёсое пятно наподобие плесени. Камэяма нажал на это место пальцем — и кожица легко продавилась. Внутри виднелась гниль.

— Небось тут таких немало.

Камэяма стал придирчиво перебирать огурцы. Затем перешли к помидорам и салату. Покупательская корзина быстро наполнилась бракованными продуктами.

— На-ка, — протянул Отаке новую корзину Асаяма.

— В эту ещё войдёт, — капризно ответил тот со странным упрямством.

Дальше подошла очередь капусты. Тут сильно повреждённых кочанов не обнаружилось, но на двух листья сверху всё же пожелтели.

Увидев, что кочерыжки кочанов побурели по срезу, Камэяма заметил со смешком:

— Вообще-то такие кочаны тоже продавать нельзя. Но если их отсюда убрать, на прилавках ничего не останется. Ты, брат, потом обруби кочерыжки по новой острым ножом.

Отака молча кивнул.

Камэяма скрупулёзно проверил все овощи. Почти в каждом виде оказалось много некондиционного товара. Перезрелые помидоры, баклажаны со сморщенной шкуркой, тыквы с усохшим и заплесневевшим срезом, побуревшие зелёные перцы, стебли гибискуса с проступившими чёрными пятнами, увядший сельдерей, клубни бататов с синеватой гнильцой по ободку…

Кодзима с изумлением созерцал безошибочно отобранные Камэямой бракованные продукты.

На кожуре орешков гинкго виднелись чуть заметные чёрные пятнышки порчи. Когда Камэяма раскусил один орешек, стало видно, что внутренность совсем загнила и абсолютно несъедобна, а когда он надорвал полиэтиленовую упаковку с мелкими грибочками намэко, оттуда так и пахнуло затхлой гнилью.

От овощей перешли к фруктам, где всё обстояло примерно так же.

Камэяма взял в руки большой арбуз, постучал пару раз и сказал:

— А ну-ка, разрежьте!

Отака взрезал арбуз разделочным ножом. Оказалось, что внутри он переспел, и теперь его продажная цена равнялась нулю.

Асаяма, который поначалу наблюдал за происходящим со скучающим видом, теперь как зачарованный неотрывно смотрел на пополняющуюся корзину бракованных товаров и на руки Камэямы, проводящего свою инспекцию с видом священнодействующего жреца.

— Просто удивительно! — заметил он. — Как это вы каждый раз по новым критериям всё определяете. Простому человеку в жизни не понять.

— Хо-хо-хо-хо! — снова покатился со смеху Дарума. — Да что вы, господин Асаяма! Ничего мудрёного тут нет. Ежели положить продукты рядом и сравнить, сразу станет ясно, что товарный продукт, а что брак. Ваша же жёнушка первой такое покупать не станет.

— Не знаю, но постучать по арбузу и сразу определить, каков он внутри, — это, мне кажется, очень непросто.

— Тут всего лишь нужна практика, а так каждый может научиться…

— Я отчасти понимаю… — не к месту встрял Отака.

— А если понимаешь, зачем выкладываешь такой товар на продажу?! — вскинулся на эти слова обычно спокойный и обходительный Асаяма.

— Ну, это… — сконфузился Отака.

— Хо-хо-хо-хо! — захохотал Камэяма. — Боюсь, у вас здесь из-за меня отношения испортятся. Тут Отака не виноват. Пока начальник отдела овощей-фруктов, его непосредственный шеф — директор магазина или заведующий по этажу — и начальник фруктово-овощного сектора в администрации компании все втроём не придут к консенсусу, то есть не решат, что бракованные товары продавать нельзя, — продукты не первой свежести с прилавков не исчезнут. Опять же, и от дефицита, и от закупленного несортового товара избавиться будет трудно. — Дарума обвёл взглядом торговый зал. — У вас вроде бы нехватки пока не видно.

— Ну вот, хоть одно что-нибудь вы нам в плюс записываете, — слегка расслабившись, заметил Асаяма.

— Нет, решительно ничего хорошего сказать не могу, — шепнул ему в ответ Камэяма так, чтобы никто больше не услышал. — Скорее, могу констатировать, что у вас тут большие проблемы.

— Но ведь нехватки товаров нет — откуда уж такие большие проблемы?

— Потом объясню.

Перед тем как покинуть отдел овощей и фруктов, Камэяма сделал ещё одно важное замечание:

— Вот это, господин Асаяма, очень плохо. Пока у вас такое творится, никогда вы не сможете содержать торговый зал в порядке.

При этих словах Камэяма указал на пресловутый «Уголок уценённых продуктов». Там лежали пучки шпината по десять иен, упаковки из пяти баклажанов по двадцать иен и тому подобные товары.

— Ну конечно, всё равно ведь товар на выброс, и сами покупатели это знают, так что за сколько ни продай — фирме всё равно прямая выгода. Вы ведь из этого исходите?

— Зачем уж так?.. — вымученно улыбнулся Асаяма.

При этом ему вспомнились рассуждения управляющего Итимуры о «духе истинного торговца», в которых звучала именно такая логика.

— Подобные вещи недопустимы. Если хотите знать почему, могу привести множество причин. Только я вам скажу, господин Асаяма, что здесь вообще лучше обойтись без логических обоснований. Главный вопрос здесь не в том, какова стоимость товара, а в том, может ли фирма «Исиэй-стор» позволить себе продавать в своих магазинах товары такой степени свежести. В нашей компании, например, есть принцип: если товар непродажной кондиции, то, хоть бы покупатели того и хотели, мы его даже по самой низкой цене продавать не будем — и всё тут!

— Ну-ну, — одобрительно кивнул Кодзима с натянутой улыбкой.

— Вот так-то, господин Кодзима! — хохотнул опять Камэяма и двинулся к следующему отделу.

 

3

И в мясном отделе, и в рыбном, и в бакалейном — что в торговых залах, что в подсобных помещениях и разделочных — множество досаднейших огрехов не укрылось от пристального взора Камэямы. Хотя от такой ревизии всем присутствующим приходилось густо краснеть за своё детище, ни Асаяма, ни Кодзима, как ни странно, не испытывали чувства горечи и обиды. Может быть, дело было в почтенном возрасте Камэямы, в его располагающей дородной внешности, обходительности и человеческом обаянии, но только они прекрасно понимали, что все его замечания по существу и сомневаться в их справедливости не приходится.

Однако нашёлся один заведующий отделом, не постеснявшийся открыто прекословить Камэяме. Это был Сасима.

Когда Камэяма со своими сопровождающими появился в разделочном зале мясного отдела, Сасима поначалу приветствовал его с какой-то утрированной учтивостью и преувеличенным радушием:

— Добро пожаловать! Добро пожаловать! Вы уж нам всё как есть поставьте на вид, да-с! Стыдно даже показывать такое убожество. У нас обычно бывает поаккуратнее, чем сейчас.

Округлая физиономия Сасимы, с отвислыми губами, расплылась в широчайшей улыбке. Сладкие речи самым умильным тоном так и лились из его уст.

Камэяма некоторое время молча созерцал разделочный цех и наконец проронил:

— Здесь тоже грязно. Хуже, чем в других ваших отделах.

Слово «грязно» Камэяма без конца повторял во время своего обхода. Пол в торговом зале, зазоры между полом и прилавками, пол на выходе из разделочного цеха в торговый зал, пустые прилавки, товары с которых распродали, пространство вокруг рабочего стола заведующего отделом, холодильники снаружи и внутри, платформы тележек для перевозки продуктов, ручки тележек, запылённые товары, устаревшие ценники и рекламные листки…

— Прощения просим, — сказал Сасима. — Наш работник-почасовик сегодня вдруг взял отгул, так что уборку провести не успели.

Камэяма ничего не ответил.

— К следующему вашему приходу постараемся всё привести в порядок, чтобы хоть поприличнее выглядело, — продолжал Сасима.

— Эту грязь за один-два дня не выведешь! — неожиданно резко и неприязненно бросил Камэяма.

Сказано это было довольно тихо и не слишком эмоционально, однако Кодзиме послышалось в голосе гостя такое откровенное возмущение и ярость, что он даже вздрогнул.

«Не желаю слушать ложь! Терпеть не могу врунов! Такие, как ты, пачкают наш бизнес, работая в супермаркете!» — вот что в действительности хотел сказать Камэяма, и Кодзима прекрасно его понял.

Неизвестно, насколько Сасима уловил настроение сурового гостя, но во всяком случае он прекрасно понял, что тот не расположен более слушать умильные приветственные речи.

Разозлившись, Сасима умолк. В душе у него закипало чувство протеста против этого старикашки — а Сасима был не из тех, кто может смолчать, проглотив обиду. И вот после всех сладких приветственных речей из его уст полился поток дерзостей.

В ответ на замечание о том, что на тонкой части в куске говядины для жарки слишком много жиру, Сасима заявил, будто у них в магазине так заведено — такой курс принят в фирме.

На вопрос Камэямы, почему при фасовке мяса для жарки на блюдо скияки вниз подкладываются потемневшие куски говядины, Сасима ответил:

— Хорошо вам толковать об идеалах. А мне вон господин Асаяма навязывает жёсткий бюджет, который с идеалами не стыкуется.

— Эй, когда это я навязывал жёсткий бюджет?! — возмутился Асаяма.

— Да в прошлом месяце вы говорили, что, мол, надо по мясному отделу стабильно поддерживать прибыль не меньше двадцати процентов. Мне начальник по этажу передал.

— Ну, я это никому особо не навязывал…

Асаяма, похоже, колебался, вдаваться ли в дальнейшие объяснения или этого делать не стоит.

— А что, двадцать процентов прибыли не выходит? — пришёл ему на помощь Камэяма.

— В среднем получается процентов семнадцать-восемнадцать.

— Говядина слабо продаётся, — пояснил Сасима. — А политика компании такая: раз Центральный должен быть лицом фирмы «Исиэй-стор», то, продаётся она или не продаётся, говядина всегда должна быть на прилавке. К тому же не какая-нибудь импортная, а отечественная. Ну вот так оно и получается…

— Не помню, чтобы я такое говорил, — заметил Асаяма.

— Такое было указание от господина управляющего Итимуры. Если что не так, у него уточните. Между прочим, с отечественной говядиной просто беда. Уж не знаю, как обстоит дело в том районе, где расположены магазины фирмы «Банрай-стор», а у нас тут в Савабэ и окрестностях ну просто никак не идёт. В результате вся говядина остаётся в неликвиде, приходится ту, что всё равно пойдёт на выброс, частично обжаривать и продавать по сниженной цене. Понятно, что прибыль низкая.

Кодзима со стороны подметил, что Камэяма явно не видит никакого смысла в беседе с Сасимой. Лицо его оставалось серьёзно и непроницаемо, словно он о чём-то глубоко задумался.

— С мясным отделом будем заканчивать? — спросил Кодзима.

— Прошу прощения. Покажите-ка мне ещё вашу холодильную камеру, — к его удивлению, ответил Камэяма, неожиданно проявив явную заинтересованность.

Благостный настрой, с которым Камэяма проводил свой осмотр, заметно переменился, и добродушный хохот, которым то и дело разражался Дарума, надолго смолк.

* * *

Все трое, казалось, позабыли о времени. Было около двух, когда Кодзима и Асаяма привели Камэяму в ресторан. За обедом они наперебой задавали гостю вопросы, которые накопились во время обхода магазина.

— Подача в торговом зале полуфабрикатов и готовых продуктов довольно странная, — сказал Камэяма. — Поскольку площадь торговых залов в Центральном достаточно велика, вполне естественно, что ассортимент готовых продуктов надо расширять. Вопрос в том, как именно расширять. Если просто увеличивать ассортимент, дублируя одни и те же категории за счёт товаров от разных производителей, покупателю от того никакой пользы не будет.

По поводу выставленных прямо в проходе прилавков и декоративных «горок» товаров посреди центрального прохода Камэяма тоже неодобрительно покачал головой:

— Вся организация зала в супермаркете должна быть хорошо продумана и нацелена на удобство покупателей, что, в свою очередь, принесёт выгоду магазину. До сих пор у вас тут считалось, что все эти выпирающие прилавки улучшают оборот товаров и приносят выгоду, а на самом деле они причиняют неудобство покупателям, затрудняют обзор и таким образом фактически снижают объём продаж. В итоге эффективность производства падает. Это говорит о том, что в планировке зала кроется ошибка.

— Вот ещё что, — вспомнил Кодзима, — вы, кажется, что-то сказали тогда, у входа в Центральный?

— Не помню. О чём бишь вы?

— Ну что-то там насчёт проблемы… Ну, с внутренней стороны, когда входишь в магазин…

— А, это насчёт ветра — ну, сквозняка.

По мысли Камэямы, в супермаркете надо будет в дальнейшем делать кубические прилавки для мяса и рыбы. Вероятно, к концу шестидесятых должно начаться соревнование между магазинами по оборудованию торговых залов прилавками с холодильными установками внутри. Кубические прилавки-холодильники от внешней среды должны быть отделены «воздушным занавесом», чтобы не нарушать процесса равномерного охлаждения. В этом случае ветер, врывающийся сквозь открытые входные двери, совершенно недопустим. В недалёком будущем автоматические двери вроде тех, что установлены сейчас в Центральном, окажутся не нужны.

— Ну-ну… — пробормотал Кодзима.

Он испытывал такое же чувство глубокого удивления, как тогда, когда они впервые увидели хранилище с электроохлаждением для овощей и фруктов в Симо-Синдэне, в супермаркете Огавы.

«Фирма «Исиэй-стор» просто отрезана от информации, поэтому мы и остаёмся отстающими учениками в мире стремительно меняющейся системы торговли», — подумал Кодзима.

Замечания Камэямы вполне совпадали с его собственными суждениями. Это было как бы ободряющее резюме, сделанное человеком, который уже шагнул в будущее и теперь открывал перед ними радужные перспективы.

— Я ещё что-то хотел спросить, — спохватился Асаяма. — Да, вот, значит, что… Вы ведь говорили, что, мол, сам факт, что у нас нет нехватки овощей и фруктов, уже проблема…

— Да, говорил. Большая проблема!

— Отчего же?

— У вас в «Исиэй-стор» цену свежих товаров на прилавках кто определяет? Заведующий отделом?

— Конечно. Правда, из администрации компании, из соответствующей секции мы даём некоторые общие директивы.

— А вы бы проверили всё хоть разок. Едва ли они на местах следуют вашим директивам.

— Наверное, вы правы. Но ведь закупки осуществляются централизованно через головной офис компании, а дальше всё распределяется по десяти магазинам. В каждом районе также есть свои конкурирующие магазины и овощные лавки. Не всё можно подогнать под директивы из центра. Мы считаем, что с этим ничего не поделаешь.

— Не совсем так. Директивы нарушаются не потому, что работники на местах должны соразмерять свои цены с ценами конкурирующих магазинов и овощных лавок.

— Почему же они тогда нарушаются?

— А потому, что пытаются за счёт торговли исправить ошибки при изначальном заказе поставок.

— Как это? — недоумевающим взором уставился Асаяма на гостя. При этом его рука с недопитой чашечкой кофе так и застыла в десяти сантиметрах от рта.

— А вот так. Заведующий соответствующим отделом ежедневно делает заявку на следующий день. Назавтра заказанная партия товара прибывает в магазин. Если в это время имеющегося на складе товара и того, что поступает, окажется маловато, то, вне зависимости от обозначенной изначальной стоимости, в этом магазине надо на товар назначать высокую цену. Тут сразу же продажа тормозится. В противном случае, по-прежнему вне зависимости от изначальной стоимости, товар надо продавать по заниженной цене.

— Ну да, поэтому недостачи у вас и не случается. Всё правильно, — заключил Асаяма с весёлым смехом. — Только при таком ведении дел проблем не оберёшься. Во-первых, при заявках на поставки надо соблюдать осторожность. Затем, чтобы эти наугад сделанные заявки как-то оправдать, приходится варьировать цену поставленных товаров. Ну а с точки зрения покупателей, в такой политике хорошего мало.

— Допустим, — вставил реплику Кодзима, — в какой-то из филиалов приходит из секции овощей-фруктов нашей фирмы директива поднять норму прибыли. И что должны при этом делать заведующие овощными отделами магазинов?

Асаяма издал тихий стон. Не потому, что он не понял. Ответ был очевиден.

Для того чтобы повысить совокупную прибыль, надо было уменьшить количество малоприбыльных товаров. Малоприбыльные товары — это те, которые оказываются в переизбытке при первичной заявке. Таким образом, завотделом должен стараться по возможности уменьшать первичную заявку. Если он предполагает, что может продать сто единиц, первый запрос должен быть на восемьдесят. Затем надо на товар поставить такую продажную цену, чтобы не образовалась сразу же нехватка. И ставить её надо в данном магазине невзирая на стоимость, обозначенную в центральном офисе, и цену, указанную в директиве.

Тогда продажная цена в целом будет иметь тенденцию к росту.

И что в результате?

Постепенно тех товаров, что из-за дороговизны плохо продаются, по первой заявке будет поступать меньше, а максимальный объём продаж будет понижаться.

— Да, маху мы дали! — понурился Асаяма и продолжил с досадой: — И так не только с овощами и фруктами, то же самое и с мясом, и с рыбой. И я сам, и наш управляющий господин Итимура — сколько раз мы повторяли: ни в коем случае не забывать об интересах покупателя. А до сотрудников наших всё не доходит.

— Не стоит перекладывать ответственность на работников фирмы, — сказал Кодзима.

— Да я понимаю, понимаю! Я на них вовсе ответственность не перекладываю. Ясно, что всю ответственность несём мы, управленческий аппарат. Но почему же всё-таки у нас всё идёт наперекосяк?!

— Причину будем искать. Надо хорошенько всё обмозговать. А пока что, Асаяма, нас, можно сказать, ткнули носом в неприглядную реальность. Зато нам подсказали, почему торговля свежими продуктами у нас почти не приносит прибыли, а это кое-чего стоит.

— Безусловно! Ещё бы! Я тоже так думаю, — воскликнул Асаяма. — Огромное вам спасибо, господин Камэяма!

— Ну, если вы так всё воспринимаете, я тоже очень рад, — ответил Камэяма. — У вас, в «Исиэй-стор», говорят, большие прибыли приносит одежда. Вы эту область развивайте и дальше, а торговлю продтоварами, в особенности свежими продуктами, вам надо будет подтянуть, усовершенствовать. Условия у вас для этого есть. Отличные условия — можно позавидовать.

Кодзима ожидал, что гость сейчас, по обыкновению, захохочет, но этого не произошло.

«А всё-таки отчего-то неспокойно на сердце, — подумалось Кодзиме. — Может быть, из-за мясного отдела…»

 

4

Камэяма попросил, чтобы ему показали также и отдел одежды. По его словам, супермаркеты «Банрай-стор» тоже года три тому назад стали продавать одежду, но торговля идёт не слишком успешно.

— Я тут кое-чему сам научился… В торговле одеждой есть свои трудности, другого рода — совсем не те, что в торговле продтоварами.

— Тогда лучше бы вам поговорить с управляющим Итимурой, — предложил Кодзима.

— Он сегодня и завтра в командировке в Гифу, — сказал Асаяма.

— Ничего, не стоит из-за этого беспокоиться, — вежливо замял предложение Камэяма. — Честно говоря, если я и буду расспрашивать о разных мудрёных особенностях в торговле одеждой, то всё равно вряд ли что пойму. Но взглянуть всё-таки хотелось бы, так что, может быть, кто-нибудь из вас, господа, мне всё покажет? Одного сопровождающего будет вполне достаточно. Да, я как раз хотел выяснить кое-что насчёт интенсификации торговли, — может быть, вы, господин Кодзима, меня и проводите? Заодно поговорим.

— С удовольствием.

— Я могу идти? — уточнил Асаяма.

После «шока Камэямы», как окрестили между собой сегодняшнее потрясение Кодзима и Асаяма, последний пребывал в необычайно приподнятом состоянии духа.

— Да-да, я сам всё покажу, — твёрдо сказал Кодзима, чувствуя, что Камэяма хочет поговорить с ним наедине.

* * *

Догадка Кодзимы оказалась верной. Как только они остались вдвоём, поднявшись из магазина на крышу Центрального, где располагалась игровая площадка для детей, Камэяма сам начал разговор:

— Господин Кодзима, вы человек молодой, способный и, кажется, доводитесь сыном президенту фирмы?

— Нет, президент Эйтаро Исикари мой двоюродный брат.

Кодзима вкратце поведал гостю историю своего перехода в «Исиэй-стор».

— Вот оно что… — задумался на минуту Камэяма. — Ну, я понимаю, что положение ваше здесь особое, вы не просто нанятый сотрудник. Конечно, полностью доверять можно только управляющему, который одновременно является и совладельцем компании. Правда, я ещё мало знаю о господине Асаяме…

Кодзима молча ожидал продолжения…

— Я вам так скажу, господин Кодзима, и думаю, что буду прав на девяносто девять процентов. Все ваши проблемы в секции свежих продуктов — из-за злоупотреблений некоторых ваших сотрудников. Главная загвоздка в этом вашем заведующем мясным отделом, как бишь его?..

Камэяма словно внезапно озвучил давно жившее в душе Кодзимы подозрение. «Значит, так оно и есть!» — сказал один голос внутри его, но другой усомнился: «Неужели?»

— А почему вы так решили, господин Камэяма?

— Да есть несколько очевидных признаков.

Камэяма взялся левой рукой за парапет, окружавший со всех сторон площадку, а указательный палец правой при этом поднял кверху. В такой позе, как бы указуя перстом в небеса, он медленно, размеренно и печально принялся приводить свои доводы:

— Я обратил внимание, что у вас в мясном отделе как обычная отечественная говядина, так и вырезка продаются по необычайно высоким ценам. Стейк, который сегодня был в продаже, стоил пятьсот пятьдесят иен за сто граммов. А на мой взгляд, подобное мясо должно стоить никак не больше четырёхсот пятидесяти иен за сто граммов. По такой цене его сразу разберут. Заведующий отделом, вероятно, сознательно завышает цену.

— Наверное, как и в овощном отделе, он пытается таким повышением исправить ошибки в своём заказе на поставки.

— Нет, тут совсем другой случай. На первый взгляд то же самое, но с овощным отделом всё обстоит иначе.

Из слов Камэямы выходило, что самое трудное в розничной торговле мясом — это ликвидировать дисбаланс, возникающий при оценке говядины и свинины из разных частей туши, то есть филе, плечо, окорок, жирное мясо на костях.

Поскольку все эти части относятся фактически к одной туше, в их распределении по весу и количеству есть определённая пропорция. Однако же, какая часть туши продаётся лучше или хуже, зависит от сезона, от района, от рыночной котировки — и потому спрос на ту или иную часть постоянно меняется. Например, когда котировка говядины особенно высока, то цена на дорогостоящие части говяжьей туши будет и вовсе зашкаливать, а когда котировка снижается, наблюдается противоположная тенденция.

Таким образом, в спросе и предложении всегда будет некоторый дисбаланс.

Для бездарных торговцев мясом это вечная головная боль. У них дисбаланс влияет на всё: то нехватка товара, то переизбыток товара на складе, то дефицит бюджета. Есть способ избежать риска: надо просто закупать мясо не тушей, а конкретными частями туши по отдельности. Но и вся прелесть оперативной торговли тогда почти полностью пропадает.

Между прочим, для способных коммерсантов именно в этом дисбалансе при продаже разных частей туши и состоит самая интересная сторона торговли мясом.

Если умело использовать скрытые здесь возможности, можно резко увеличить прибыль.

Есть и такие умельцы, что на этих особенностях спекулируют, допуская всяческие злоупотребления. Они сознательно придерживают те части туши, которые можно легко пустить налево.

Камэяма продолжал объяснять, что в Центральном с определением продажной цены мяса дело нечисто. Когда куски мяса поступают в продажу, их окончательная цена может свободно меняться, во-первых, за счёт намеренной оценки специалиста и, во-вторых, за счёт манипуляций мясника, который это мясо режет. Например, между тщательно вырезанным стейком из филейной части и тем стейком из мяса худшей категории, с жирком, что лежит на прилавке в Центральном, большая разница, которая составит в денежном выражении порядка десяти процентов. Если взять просто качественное, резанное кусками мясо и подложить в этот товар куски похуже, низшей категории, то и это даст достаточно широкие возможности манипуляций с ценой.

В том мясе, которым торгуют в Центральном, много жира, сплошная мешанина и пересортица. Это всё для того, чтобы прикрыть злоупотребления с дорогим высококачественным мясом, которое идёт налево, и нажить большие барыши на дешёвом товаре.

— Однако, — возразил Кодзима, — такое ведь может быть и без сознательного злоупотребления. Например, если заведующий отделом недостаточно компетентен. Ну не умеет он как положено определять цену разных кусков, или разделка туши ведётся не вполне квалифицированно…

— Может быть и такое. Я подобную возможность учёл, потому и попросил для проверки показать мне, что творится в холодильной камере. Обычно об уровне разделки туш можно судить по тем отбросам, которые остаются: негодные для еды куски жира, жилы, лимфоузлы и тому подобное.

— И что, эти ошмётки валяются в холодильнике? — спросил Кодзима, сразу же спохватившись, что тем самым обнаруживает своё невежество в делах супермаркета.

Он даже покраснел от неловкости. Вот так раз оконфузишься — навек дураком прослывёшь.

— Есть такие торговцы, что скупают отходы. Я думаю, что они захаживают и в «Исиэй-стор», в ваш Центральный. А до прихода скупщика это бросовое мясо обычно хранится в холодильнике.

— Ну и как вы нашли уровень технической квалификации нашего зава?

— В отходах таких частей, которые годятся в продажу, почти не было. Это говорит о том, что техническая квалификация заведующего на высоте. Я бы сказал, просто на очень приличном уровне.

— Вы полагаете, с определением цен у него дело обстоит хуже? — осведомился Кодзима, понимая, что опять задаёт довольно бессмысленный вопрос. Ему слишком не хотелось верить, что сотрудник фирмы действительно допускает злоупотребления.

— Вовсе нет, я так не считаю. На мясо отличного качества он умышленно назначает очень высокую цену, но в целом цены более или менее нормальны. Проблема в том, что, как я уже говорил, он оставляет на кусках много жира, смешивает сорта и категории, — а реальная цена мяса такого качества довольно низкая. За счёт этого ему удаётся немного сбавлять цену.

То есть если сравнить себестоимость ста граммов мяса здесь и в другом магазине, то у вас она будет процентов на десять ниже. За счёт этого можно сделать скидку — продажную цену поставить процентов на пять меньше. Хитроумно и очень выгодно. Так что и в ценовой политике познания вашего заведующего сомнений не оставляют.

Кодзима чувствовал, что не может долее спорить с Камэямой, хотя неоспоримого подтверждения его версии тоже не было. Однако, как ни трудно было в это поверить, всё же приходилось признать, что злой умысел налицо.

— Господин Камэяма, — спросил он, — но как же всё-таки конкретно осуществляется это мошенничество?

— Есть множество способов, и затруднительно сказать, с каким мы здесь имеем дело. Можно сговариваться с поставщиками. Например, когда те приезжают забирать остатки и отбросы, то заодно с собой увозят наиболее высокосортные и дорогие куски. Конечно, если в фирме система надзора достаточно строга, это провернуть нелегко. Но тут требуются такие специальные познания в разделке туш, что лазейка для надувательства всегда остаётся. Наряду с изощрёнными способами есть, конечно, и более простые, причём их распознать труднее. Например, если заведующий собственноручно тащит лучшие куски из магазина.

— Так ведь они же тяжёлые. Небось так-то, в руках, много не утащишь.

— Ничего подобного! Стоимость наиболее ценных частей туши такова, что по цене за единицу чистого веса они относятся к числу самых дорогих товаров. Некоторые куски вырезки могут стоить по пять тысяч иен за кило и больше. Так что если прихватывать с собой дорожную сумку пообъемистей, можно каждый день запросто выносить товар на десятки тысяч иен. Хотя, конечно, такие хищения легко пресечь, если сумки всех работников перед уходом подвергать досмотру.

— Мы этого не делаем.

Кодзима имел в виду личный досмотр работников. При этом он кое-что вспомнил. В своё время, когда он ещё был на стажировке в Центральном, он обратил внимание на то, что сумки персонала на выходе не проверяются. Естественно, считая это непорядком, он обратился с вопросом к управляющему Итимуре.

— Да товары-то все дешёвые, не о чем беспокоиться. К тому же на местах всегда завязываются тесные личные отношения между людьми. Если только заведётся какой-нибудь несун, его, само собой, сразу же раскусят, — рассмеялся тот в ответ. — И не доверять своим же работникам уж больно обидно!

— Так-то оно так… — хотел было возразить Кодзима, имея в виду, что проверять на выходе сумки в принципе не означает недоверия к персоналу, но продолжать не стал и умолк. Тогда он просто должен был поверить на слово Итимуре, что в супермаркете так положено.

«Неужели у Итимуры рыльце в пушку? Неужели он сам и есть главный вдохновитель?» — мелькнула неожиданная страшная догадка. Ведь именно Итимура, по словам заведующего отделом Сасимы, давал указания пускать в торговлю все возможные категории отечественной говядины. Вот и идут хищения самого дорогостоящего мяса. Естественно, Итимура не желает устанавливать никакого контроля, чтобы не создавать препятствий несунам.

Страшная догадка в сознании Кодзимы приобретала всё более отчётливые формы, охватывая всё более обширную сферу и обрастая новыми домыслами. Если только Итимура является главным вдохновителем этих хищений, вероятно, дело не ограничивается мясным отделом Центрального — надо полагать, нечто подобное творится и на других объектах компании «Исиэй-стор».

Не может быть!

Усилием воли Кодзима попытался отбросить злополучную догадку, забыть о ней.

— Что с вами, господин Кодзима? — обеспокоенно заглянул ему в глаза Камэяма.

Кодзима попробовал изобразить улыбку, но у него ничего не вышло.

— Ну что ж, господин Камэяма, — сказал он, — может быть, пойдём посмотрим отдел одежды? Может, хоть тут мы вас чем-нибудь порадуем — всё-таки предмет нашей гордости, приносит большие доходы…

Но уже проговаривая эти слова, Кодзима не мог унять гнетущего душу тяжкого предчувствия. Если за всеми злоупотреблениями стоит Итимура, вполне возможно, что в отделе одежды вскроются проблемы ещё серьёзнее.

 

5

Камэяму, видимо, тоже с самого начала одолевали сомнения. Осматривая торговые залы и хранилища на втором и третьем этажах, он не проронил ни слова. Только ходил и смотрел вокруг с суровым выражением на лице, покачивая время от времени массивной головой Дарумы, словно посаженной на штифт меж крутых плеч.

Завидев их обоих, продавцы только молча кланялись и норовили поскорее уйти.

— Господин Кодзима, хотелось бы взглянуть, что там внутри, — наконец разомкнул уста Камэяма, когда они подошли к хранилищу на втором этаже.

Помещение, именуемое хранилищем, больше напоминало пространство за кулисами в театре. Кроме полок, на которых была разложена одежда, там стояли столы, за которыми выписывались всевозможные накладные и квитанции, а вокруг в беспорядке громоздились демонстрационные стенды и стойки, манекены, пустые коробки.

Камэяма пожелал посмотреть содержимое коробок, в большом количестве стоявших на железных стеллажах.

— Пожалуйста, — сказал Кодзима.

Некоторые коробки оказались вскрыты. Они были набиты женской одеждой: блузки, юбки, кофты, платья.

Камэяма молча вынимал отдельные вещи, расправлял, смотрел со всех сторон, аккуратно складывал и клал обратно.

После долгого молчания он наконец сказал:

— Боюсь, господин Кодзима, что у вас тут и впрямь серьёзные проблемы.

Голос при этом у Камэямы был тихий, мрачный и хрипловатый.

— Как видите, тут лежит зимняя одежда. Вероятно, складирована с прошлого сезона. Да нет, погодите-ка! Вот такие свитера под горлышко были модны в позапрошлом году.

Кодзима почувствовал, как по всему телу у него пробежал холодок — будто обдало прохладным ветром. Он кожей почувствовал, что хочет сказать Камэяма, когда тот не успел ещё и рта открыть.

«И сколько их там?» — подумал про себя Кодзима, попробовав подсчитать коробки на стеллаже.

Там были большие коробки, маленькие и средние. Он решил прикинуть в расчёте на средние. Как минимум сотня наберётся. Но тут он сообразил, что коробок, пожалуй, будет в два с лишним раза больше. В отгороженной комнатушке, в самой глубине хранилища, с одной стороны от прохода такие же коробки были наставлены до самого потолка.

И сколько вещей в одной такой коробке?..

Кодзима полез в ближайшую коробку и посчитал. Результат поразил его.

Там были юбки. Сверху лежало пять мини-юбок какой-то дефективной окраски, под ними восемь длинных, вышедших из моды плиссированных юбок, под ними… Всего вещей в коробке оказалось девяносто восемь.

Итак, проверка показала, что в коробку входит до сотни юбок.

Сколько может стоить одна штука?

Кодзима просмотрел несколько ценников. Две тысячи иен. Видимо, в среднем столько и стоит штука. Значит, в коробке вещей на двести тысяч иен. А во всех коробках в двести раз больше… Сорок миллионов иен! Сорок миллионов иен затоваренной одежды!

Да не может быть! Это какая-то ошибка. Возможно, в других коробках вещи ценой поменьше. Шепча про себя молитву, Кодзима открыл другую коробку, лежавшую в дальнем углу. В ней оказались вечерние платья. На ценнике лежавшего сверху чёрного платья значилось семнадцать тысяч восемьсот иен. При виде этой цифры у Кодзимы потемнело в глазах.

Он попросил позвать директора Манабэ, который явился минут пять спустя.

— Я в одежде не слишком разбираюсь, — сказал тот, — а начальник по этажу Сугаи сегодня, к сожалению, взял отгул. Так что в деталях объяснить не смогу, но если надо, спрашивайте — попробую.

Манабэ стоял перед ними, в простом джемпере, подчёркивающем его крепкую фигуру, с открытым блокнотом в левой руке, и внимательно смотрел на Кодзиму.

— Господин директор, — начал тот, — вы когда-нибудь заглядывали в эти коробки?

— Нет.

— Вот как? — с нажимом переспросил Кодзима, в последний момент удержавшись от саркастической интонации.

В конце концов, если рассуждать здраво, директор магазина и не обязан быть в курсе. В магазинах фирмы «Исиэй» конкретный ассортимент товаров находился в ведении начальника по этажу. От директора магазина не требовалось вникать в детали.

— Вот что, господин Манабэ, я потом выясню поточнее у начальника по этажу, но вы, пожалуйста, сами тоже ознакомьтесь с содержимым.

С этими словами Кодзима показал Манабэ одежду из нескольких открытых коробок.

— Да, я эти вещи уже видел, — заметил Манабэ. — А что это, собственно, за товар?

— Похоже на складированный неликвид. То есть на сегодняшний день у нас, кажется, образовался завал вещей, которые товарной стоимости не имеют.

— Ну да, это всё зимние вещи… Но я думаю, господин Кодзима, лето они тут пролежат, а к следующей зиме мы сможем их продать.

— Да, но качество у товара никудышное, — вставил Камэяма. — Вещи-то все вышли из моды, цвета плохие, размеры неходовые… Короче говоря, таких товаров, которые можно будет продать к следующей зиме, здесь кот наплакал.

— Да ну? Понятно… В ближайшее время подробно всё уточню у начальника по этажу Сугаи.

— Нет, Манабэ, подождите пока. Я сам расспрошу Сугаи, — твёрдо сказал Кодзима. В душе у него шевельнулось смутное недоброе предчувствие, которое трудно было объяснить другим.

Манабэ одобрительно кивнул в ответ, но при этом на его открытое моложавое лицо легла мрачная тень.

* * *

— Огромное вам спасибо, господин Камэяма. Благодаря вашим объяснениям у меня словно пелена с глаз спала. Теперь хоть реальный образ «Исиэй-стор» обрисовался.

Кодзима склонил голову в почтительном поклоне.

— Да не за что, господин Кодзима, — ответствовал Камэяма, по-прежнему сохраняя серьёзное выражение на лице. — Не обессудьте, много неприятного пришлось вам от меня выслушать. Оно конечно, может, лучше было ничего не видеть и не знать… Ну, кое на что я вам всё-таки указал. — Немного помолчав, словно подыскивая нужные слова, Камэяма продолжал: — Честно говоря, уже из того, что я сегодня у вас тут видел, можно заключить, что у компании «Исиэй-стор» есть острейшие проблемы. И вам, господин Кодзима, надо непременно самому взяться за их разрешение.

— Вероятно, вы правы, — сдержанно согласился Кодзима.

— Что зависит от меня… Я вам, чем смогу, помогу — обращайтесь без стеснения. Правда, возможно, пользы тут от меня будет немного.

— Благодарю и очень надеюсь на ваше содействие, — низко склонил голову Кодзима.

Суровое лицо Камэямы дрогнуло в доброй улыбке. Он пристально посмотрел в глаза Кодзиме и сказал:

— Спасибо. Работка вам предстоит немалая!

Прощальные слова гостя ещё долго эхом отдавались в сердце Кодзимы.

 

6

— Да тут какая-то ошибка, — сказал Сэйдзиро Исикари, выслушав отчёт Кодзимы.

Из всей обширной информации, полученной от Камэямы, Кодзима отобрал для своего доклада две проблемы: хищения в мясном отделе Центрального и затоваренная одежда на складе. Он подумывал и о том, чтобы поговорить с президентом, своим кузеном Эйтаро. Как хищения, так и неликвидный товар были для владельца фирмы, бесспорно, самым болезненным вопросом. Именно поэтому Кодзима и решил сообщить всё президенту позже, на следующем этапе. Ведь пока что все сведения ещё оставались на уровне подозрений и домыслов.

При этом Кодзима не мог наверняка предсказать, какую позицию займёт по данным вопросам президент. Эйтаро Исикари оставался для него загадочной личностью. Если бы Кодзиму спросили, хорошо ли он знает своего двоюродного брата Сэйдзиро, он, наверное, сказал бы, что хорошо. Ведь тогда, в детстве, когда он жил с двоюродными братьями в Нагано под одной крышей, с Сэйдзиро они были почти сверстниками. Однако разница в возрасте между мальчишкой Рёсукэ и Эйтаро, уже взрослым юношей, оказалась так велика, что никаких близких отношений между ними не сложилось. Уж во всяком случае для Рёсукэ и речи быть не могло о том, чтобы проникнуть во внутренний мир Эйтаро.

Впрочем, даже если отбросить впечатления тех давно минувших лет, можно было с уверенностью утверждать, что в характере Эйтаро Исикари нет каких-либо особенно рельефно выделяющихся приметных черт. Типичный бизнесмен, без особых выдающихся качеств, довольно непритязательный, он всегда пребывал в хорошем настроении, был разговорчив. Правда, о серьёзных вещах говорить не умел и не любил, а всяческих разговоров, требующих специальных познаний и широкого образования, чурался. После перехода в «Исиэй-стор» Кодзиме несколько раз предоставлялась возможность подолгу беседовать с Эйтаро, и каждый раз впечатление от этих бесед было удручающе однообразно.

Вглядываясь в толстощёкое лицо Эйтаро, Кодзима только диву давался, где же в этом человеке скрывалась тайная пружина, которая позволила ему в обстановке послевоенной разрухи и всеобщего смятения создать довольно крупное дело — фирму оптовой торговли продтоварами. Для него глава компании «Исиэй-стор» оставался человеком-загадкой.

Естественно, необходимо было доложить о хищениях в мясном отделе и затоваренной одежде исполнительному директору Сэйдзиро Исикари.

— Да нет, это ошибка! Наверняка какая-то ошибка! — весело усмехнулся в ответ Сэйдзиро, хотя в смехе его ощущалась некоторая натянутость.

В детстве Рёсукэ Кодзиме очень нравилось, как смеётся Сэйдзиро.

— Послушай, Рёсукэ, а что всё-таки за тип этот Камэяма?

Кодзима вкратце рассказал, почему он решил пригласить Камэяму и кто это такой.

— Ну знаешь ли… Камэяма ведь наш конкурент в торговле, так? Пусть даже сейчас вы не конкуренты, но в дальнейшем вполне можете ими стать, разве это непонятно? Так с какой же радости глава другой компании, твой потенциальный конкурент, должен тебе всю правду выкладывать и уму-разуму тебя учить?

— Не знаю, но всё, что он сказал — до единой детали, — всё именно так и есть.

— Да откуда ты знаешь?.. — начал Сэйдзиро, и Кодзима сразу понял, что он хочет сказать: «Ты в супермаркете без году неделя, ничего ещё толком не смыслишь. Твой Камэяма тебе наговорил с три короба, а ты сразу готов кричать, что тут всё до последней детали чистая правда. Да откуда ты можешь знать?!»

Правда, Сэйдзиро ничего такого всё же не сказал, видимо в силу свойственной ему от природы доброты.

— Тем не менее ты, как исполнительный директор, сам можешь видеть, что цены на высокосортную говядину у нас непомерно раздуты, что в мясо для скияки подмешаны несортовые куски. Это с одной стороны, а с другой — прибыль, которую можно было ожидать, мы так и не получаем, причём лучшие куски исчезают неизвестно куда. Думаю, все эти факты ты отрицать не будешь?

— И какую же прибыль мы, по-твоему, должны получать? Сколько процентов?

— Ну, я точно не знаю. Наверное, не меньше двадцати процентов.

— Так, конечно, считает Камэяма?

— Да.

— Знаешь, Рёсукэ, давай всё же не будем принимать его слова за истину в последней инстанции, — усмехнулся Сэйдзиро.

— Я не считаю, что это истина в последней инстанции, но…

— Подкладывать куски из других категорий в тонко нарезанное мясо, особенно в заготовки для скияки, — общепринятая практика. Это, в сущности, вовсе не мошенничество. Например, в окороке жира мало, а в разрозненных кусках много. Если их умело сгруппировать и сложить вместе, как раз получится самый смак для покупателя. Я так полагаю, что в японских блюдах вроде скияки, в отличие от европейских блюд, принцип сортировки мяса по категориям в зависимости от куска туши просто не подходит. Тут и нужна, что называется, смешанная нарезка.

— Ну ладно, это я понимаю, — прервал его Кодзима. — В любом случае у нас пока нет реальных доказательств по всем обозначенным нарушениям. Я просто хотел тебе побыстрее рассказать. А по всем позициям проведём проверку.

— Давай. Только я тебе, Рёсукэ, не советую подходить к людям предвзято, с подозрением.

— Хорошо, — согласился Кодзима.

Во время разговора с Сэйдзиро он вдруг кое-что вспомнил и теперь был полностью поглощён этой навязчивой мыслью.

Вспомнил он о Такэ.

В апреле, когда Кодзима был в Центральном на стажировке, Такэ работал в мясном отделе. Потом его вдруг ни с того ни с сего перевели в сектор строительства в центральный офис фирмы.

— Да уволили меня, вот и всё! — пошутил Такэ, когда Кодзима поинтересовался, в чём дело. Голос у него при этом звучал мрачно, и на бледном юношеском лице застыло выражение глубокой затаённой боли и обиды.

«Наверное, Такэ что-то знает. Потому кто-то и постарался его убрать из Центрального. Кто-то… Вероятно, тот, кто имеет полномочия отдавать приказы о переводе служащих. Значит, управляющий Итимура».

Итак, снова нить подозрений протянулась к Итимуре.

— Ну что, Рёсукэ, на этом пока закончим? — подвёл итог Сэйдзиро, намереваясь встать с кресла.

— Извини, Сэйдзиро, но я тебя прошу взглянуть собственными глазами на хранилище в отделе одежды Центрального.

— Зачем?

— Хочу, чтобы ты сам убедился, насколько верны суждения Камэямы о том, что у нас там сплошь затоваренная одежда.

— В таком случае пусть посмотрит управляющий Итимура. Он лучше меня в этом разбирается, — ответил Сэйдзиро и протянул руку к телефонной трубке.

Кодзима едва успел его остановить:

— Подожди, подожди. Я думаю, управляющему Итимуре лучше пока насчёт этого дела ничего не говорить.

— В каком смысле?

— Ну я, вообще-то, может, и готов согласиться с твоей критикой насчёт того, что нельзя людей подозревать понапрасну… Не знаю уж, насколько такие подозрения оправданны, но если принять худший вариант…

Кодзима сам понимал, что говорит нескладно и неубедительно, — толкового объяснения так и не получилось.

— Иными словами, господин менеджер Кодзима, вы полагаете, что управляющий Итимура знает о хищениях в мясном отделе, о затоваренной одежде — и закрывает на это глаза? Или ещё скажешь, чего доброго, что он и есть главный мошенник?!

Исикари даже привстал с кресла. Мышцы его лица дрогнули, и на нём появилось выражение сильнейшего испуга, как при внезапном землетрясении. Ни сам он, ни Кодзима даже не обратили внимания на то, что вместо родственного обращения по имени он употребил официальное «господин менеджер Кодзима».

— Что за шутки?! — с нажимом негромко произнёс Исикари.

Лоб его прорезали морщины. Словно суеверный дикарь, услышавший слово-табу, он несколько раз мотнул головой из стороны в сторону. Затем, медленно поднявшись с кресла, направился к столику, где стоял гостевой курительный прибор. Кодзима сначала не понял, что Сэйдзиро собирается делать, но в следующее мгновение догадался: он просто хочет взять сигарету из пачки. Это было довольно странно, поскольку кузен, насколько было известно Кодзиме, не курил.

Усевшись в кресло для посетителей, Исикари взял сигарету и прикурил от большой настольной зажигалки. Затем он поманил рукой Кодзиму, указав на место напротив себя.

— Рёсукэ, — снова вернулся он к прежнему обращению, глядя на Кодзиму в упор, — всё в этом мире строится на личных отношениях между людьми. Если начинаешь кого-то подозревать, дальше будет хуже. Проблема в том, как и в какой степени доверять человеку, которому доверять почему-либо не хочется. Доверять безоглядно будет глупостью. Однако вовсе не доверять будет ещё большей глупостью. Может быть, у себя в банке ты много лет проработал, никому не доверяя, потому и относишься ко всем с подозрением. Но тут, в системе супермаркета, всё совсем не так, как в банке. Тут всё строится на доверии. Сам принцип самообслуживания в супермаркете предполагает, что без доверия к людям ничего не получится.

«Да не то ты говоришь!» — хотелось крикнуть Кодзиме.

Этому человеку явно не хватало сил признать конкретные факты и найти решение проблемы. Но ведь он, Кодзима, доверился этому человеку, принял его предложение и, полностью на него положившись, отказался от карьеры преуспевающего служащего в крупнейшем банке, чтобы очертя голову броситься в неведомую стихию малого и среднего бизнеса. И сейчас тоже ему больше положиться не на кого.

Что ж, понятно. Ну хорошо, его дело — обо всём доложить, а дальше действовать сообразно указаниям исполнительного директора. Возможно, если бы Кодзима остался таким же, каким был в период своей службы в банке, он с тем бы и ретировался. Или, может быть, поправился бы: мол, я не уверен, я просто не знаю, как быть, если вдруг окажется, что управляющий Итимура потворствует хищениям и образованию неликвида…

Однако, уйди он молча или попытайся оправдаться, ситуация от этого всё равно не изменилась бы к лучшему. К тому же такое положение было чревато серьёзными проблемами для самого существования и дальнейшего развития фирмы «Исиэй-стор», которой угрожала губительная коррупция.

— Тем не менее я прошу ничего пока не говорить управляющему Итимуре, — настойчиво повторил Кодзима.

— Хм, что же со всем этим делать?..

Исикари потушил в пепельнице одну сигарету и прикурил другую.

— Ну, на данном этапе… Мне кажется, если уж докладывать обо всём, то самому президенту компании…

— Чушь! — вскричал Исикари, что случалось с ним чрезвычайно редко. — Нельзя о таких вещах говорить брату! Да я скорее язык проглочу! Да если только Эйтаро узнает!..

«Ну и что тогда будет?» — хотелось спросить Кодзиме, но Сэйдзиро осёкся и не стал продолжать.

— Вот что, господин менеджер Кодзима, президенту — если будет необходимость — мы доложим только тогда, когда ситуация прояснится, — заключил Исикари и бессильно откинулся в кресле с выражением крайней растерянности и подавленности на лице, обводя кабинет невидящим взором.

— И всё-таки я очень тебя прошу пойти взглянуть, что творится в складских помещениях Центрального.

— Когда?

— Прямо сейчас.

— Сейчас никак нельзя, — сказал Исикари, будто что-то внезапно вспомнив. Посмотрев на часы, он поднялся с кресла. — Не потому, что я не хочу. Совсем забыл: мне же нужно ехать на заседание Ротари-клуба.

— Ну тогда завтра утром. Очень тебя прошу.

Исикари неопределённо кивнул и стал собираться на заседание.