Бен Аморали допрашивал Толю Горюхина и Софу. Тут же, разумеется, присутствовал советник Балдоус. Обстановка была такая же, как и на допросе Варвары Петровны, только Аморали вместо халата облачился в длинную розовую рубаху, перепоясанную кожаным ремешком. Балдоус, как всегда, настаивал на применении пытки. Бен Аморали возражал. Он сказал, что сердечная доброта не позволяет ему ни с того ни с сего подвергать таких хорошеньких мальчика и девочку пыткам. Толя слушал их пререкания с презрительной миной. Софа с любопытством рассматривала убранство палаты. Особенно её заинтересовали лепные украшения потолка.

— Подобный стиль характерен для планеты Дель-Донго, — поведала она Толе, словно они пришли на экскурсию. — Это таинственная планета. Экспедиции не смогли обнаружить там гуманоидную жизнь, хотя следы её встречаются на каждом шагу.

Толя про себя восхитился её самообладанием.

— Думаешь, эти типы с той планеты?

— Думать можно что угодно. Необходимы доказательства. Если они покинули по какой-то причине Дель-Донго и прибыли сюда — то на чём? И потом, архитектура заброшенных городов Дель-Донго предполагает мирную цивилизацию, а здесь случай маниакального узурпаторства… С другой стороны, Толя, есть признаки, свидетельствующие о том, что захватили планету всё-таки пришельцы. Возьми хотя бы их технические возможности. Все эти летающие шары с направленным излучением парализующего свойства, системы связи — и рядом первобытные существа с дубинами. Как-то не вяжется. Жаль, что я не смогу снестись с кораблём.

— А почему твои товарищи сами тебя не разыскали? Или…

— Полагаю, город имеет непреодолимую для наших силовых полей защиту. Могу предположить…

— Хватит! — взревел Балдоус. — О великий Аморали, разве ты не видишь: эти маленькие негодяйчики издеваются над нами!

— Каким образом?

— Они делают вид, что им не страшно. Разве это не вызов твоему могуществу?

— Мудрейший Балдоус, — насмешливо заметил Аморали, — иногда ты опускаешься до уровня обыкновенного Жека. Причём последнее время это происходит всё чаще. Задумайся над этим, мой тебе совет.

Балдоус задумался. Подумав, сказал:

— Предлагаю применить все пытки одновременно!

Бен Аморали добродушно улыбнулся:

— Видите, ребятки, с какими неважными, хотя и злобными помощниками приходится работать. Ты, мальчик, не находишь это забавным?

— У меня по истории была четвёрка, — ответил Толя. — Но я помню: чем реакционнее режим, тем глупее бывали правители. Они всегда пытались восполнить недостаток ума бессмысленной жестокостью.

— Видишь, Балдоус! — радостно воскликнул Аморали. — Прислушайся к словам юного философа. В них есть горькая правда.

Балдоус свирепо крутнул желваками скул.

— Хотел бы я послушать, как он запоёт, когда ему прижгут пятки калёным железом.

— До этого, надеюсь, не дойдёт, — благодушно заметил Аморали. — Ведь не дойдёт, детки?! Нам и нужно-то от вас немного. Сущие пустяки. Доложите нам с дядюшкой Балдоусом, зачем вы прибыли в город, кто вас послал — и вы свободны. Я сам провожу вас до городских ворот и на прощание угощу пряниками, каких вы ещё не едали. Ну, кто первый?!

— Он придурочный? — спросил Толя у девочки.

— Сто раз просила тебя, Анатолий, не употреблять жаргонных выражений! — осудила его Софа.

— Не хотите отвечать? — мягко поинтересовался Аморали.

Толя посмотрел на него в упор, и Аморали воровато отвёл взгляд.

— О чём говорить? — сказал Толя. — Отпустите сначала Софу и Варвару Петровну, а потом спрашивайте. И пускай ваш советник не вертится, как червяк на крючке. Он действует мне на нервы.

Балдоуса от злости бил колотун.

— О великий Аморали, прошу тебя, дай мне мерзавцев на полчаса, и ты увидишь!

Софа повнимательнее пригляделась к Балдоусу.

— Любопытный экземпляр. Нарушение центров торможения, повышенная возбудимость сигнальной системы с уклоном в слабоумие. Видимо, трудноизлечим. Необходимы лабораторные данные.

— Обыкновенный дебил, — авторитетно подтвердил Толя.

Балдоус со стонами забегал по комнате. Аморали оживился.

— Глядите, как вы растормошили моего дорогого Балдоуса. Давненько ему не говорили правды в глаза. Боюсь, он вам этого не простит. У Балдоуса, дети, голубиная душа, но он очень коварен. Вряд ли я сумею теперь обеспечить зашу безопасность. Что делать, ума не приложу!

— Взрослый, умный человек, — возмутилась Софа, — а кривляетесь, как обезьянка. Стыдно!

— Стыд, милая девочка, понятие условное. Для сильных не существует ни стыда, ни добродетели. Их закон — сила.

— А кто вам сказал, что вы сильный?

— Я сам это говорю. Попробуйте опровергнуть.

— Попробуем! — сказал Толя. — Дайте только срок.

Наступило гнетущее молчание. Даже Балдоус притих. Он знал, что, оскорбив Бена Аморали, никто ещё не остался в живых. Его молчание означало только одно: он подыскивает самый необычный способ расправы. В сердце Балдоуса шевельнулось что-то вроде сочувствия к задиристым детишкам. «Утопил бы он их — и нечего мудрить! — подумал Балдоус. — Так нет же, обязательно ему надо потешиться, на то он и великий. Ишь как ощерился!..»

Бен Аморали и впрямь улыбался самой своей доброжелательной улыбкой. Но так и не дождавшись ответной улыбки от Толи и Софы, он заявил:

— Ладно, детки, не желаете отвечать — и не надо. Я и так знаю, зачем вы пожаловали. Вас послал этот выживший из ума старец, который прячется от меня в пустыне. А-я-яй, а ведь он обрёк вас на верную гибель… Впрочем, как я тебя понял, мальчик, ты намерен спасти свою учительницу и эту прелестницу?

— Да, намерен.

— Ты очень этого хочешь?

— Какая разница — очень или не очень. Хочу, и точка!

— Разница есть. Сейчас я тебе её объясню. Я бы отпустил вас всех просто так, до того вы мне полюбились. Но к сожалению, не волен это сделать. Ведь это только видимость, что я управляю городом. Всё гораздо сложнее. Даже к советам Балдоуса я вынужден прислушиваться, иначе в один прекрасный день он устроит военный переворот и займёт моё место. Значит, я должен его ублажать. А его мнение вы слышали. Он настаивает на пытках. Ну, допустим, с Балдоусом я бы смог договориться. В конце концов, подарили бы ему что-нибудь сообща. Он подарки любит. Любишь подарки, Балдоус?

— Люблю!

— Но есть, кроме Балдоуса, кое-кто, кому не понравится, что злоумышленники и диверсанты, пойманные с поличным, отделались у нас лёгким испугом… Однако есть выход из этого трудного положения. Все проблемы может решить турнирный поединок с Тем. Я думаю, ты согласишься на это маленькое испытание.

Балдоус цинично захохотал, хлопая в ладоши. По залу пронеслись горестные звуки, пришедшие неизвестно откуда.

— Ну как, мальчуган, тебе нравится моё предложение?

— А если он откажется? — спросила Софа.

— Балдоус, что будет, если сей непобедимый юноша откажется от поединка?

— Ничего особенного, — глубокомысленно заметил Балдоус. — И в том и в другом случае Тот раздавит строптивого мальчугана как лягушку, чего уж скрывать.

Бен Аморали изобразил сочувственную улыбку.

— Увы, и такой исход не исключён.

— Вы дикари! — воскликнула Софа. — Но вряд ли это спасёт вас от расплаты.

— Подожди, Софа! — Толя обернулся к Аморали. — Послушайте, что скажет обыкновенный мальчик. Вы задумали какую-то подлую хитрость и предвкушаете кровавую потеху. Но я принимаю вызов, каким бы страшным зверем не оказался ваш Тот… Я недавно в вашей стране, но видел достаточно. Я горжусь знакомством с храбрыми Рюмами. Я плачу от жалости к обездоленным земляным человечкам. Я полюбил мудрых и весёлых обитателей пустыни. Мне есть за что сражаться. Вы, создавшие из города темницу, мне ненавистны. Я мальчик, и у меня немного сил, но за мной моя Земля с её героями и тружениками. Она поможет мне!

— Как?! — захохотал Балдоус. — Уж не веришь ли ты в чудеса, юный дурачок?

— Вам этого всё равно не понять. Короче, я готов!

Софа вытянулась на цыпочках и поцеловала Толю в щёку.

— Спасибо! — сказал Толя. — Я запомню твой поцелуй.

Бен Аморали вдруг разозлился.

— Ты выпулил много никчёмных слов, мальчуган. Думаю, твоя спесь поубавится, когда увидишь перед собой Того. А ты его скоро увидишь. Послезавтра.

— Отлично! Чего тянуть с хорошим делом. Вероятно, мы будем драться дубинками?

Бен Аморали подмигнул Балдоусу и торжественно объявил:

— Выбор оружия — это твоё право, остроумное дитя.

— Перестаньте издеваться, — вмешалась Софа. — Вы прекрасно знаете, что нам не из чего выбирать… Последний раз предупреждаю: если хоть один волос упадёт с головы этого мальчика, вам несдобровать!

Аморали вторично подмигнул Балдоусу и хихикнул:

— Шустрая девчонка! Хорошая жена будет у Того, как ты полагаешь, Балдоус?

Софа смерила обоих взглядом, полным уничтожающего презрения. Бен Аморали хлопнул в ладоши, примчался дежурный Жек.

— Отведи этих волчат в подземелье, да присматривай за ними хорошенько. Они маленькие, а зубки у них остренькие. Ничего, скоро мы их обточим.

Оставшись вдвоём с главным советником, Аморали долго молчал, прохаживаясь взад-вперёд по комнате. Балдоус следил за ним преданным взглядом.

— Не нравится мне это! — выдавил наконец Аморали.

— Что именно, о великий?!

— Уж больно гонору у них много.

— Дети! — сказал Балдоус. — Разума-то нет.

Аморали задумчиво взглянул на советника — в глубоко посаженных его глазах полыхнул опасный огонь.

— Зачем их прислали в город, Балдоус? Мы ведь этого так и не узнали. Как попал к нам мальчишка с Земли? Не люблю я этих тайн. У меня от них зубы ноют.

— Пытать надо было, пытать!

— Эх, Балдоус, сильно ошибётся тот, кто примет тебя за мудреца. Мальчишка знает не больше нашего. А девчонка и подавно.

— Как это?

— За каждым их шагом я следил, каждое слово слышал. Они оба действуют вслепую, и в этом для нас главная опасность… Козни проклятого старца! Пока он жив, не смогу спать спокойно. И чувствую я, Балдоус, что скоро предстоят нам великие сражения. Мы перепашем пустыню и выкурим злодеев из нор. Эх, ещё бы годик мне нужен, чтобы окончательно собраться с силами!

Балдоус низко поклонился, ничего не поняв из речей вождя.

— Ступай к Тому, Балдоус, и предупреди его о весёлой потехе.

Балдоус с такой резвостью бросился выполнять поручение, что крепко приложился лбом о дверной косяк.

— Кто такой Тот? — спросил Толя у Гру-Гру, когда их привели в камеру.

Гру-Гру вздрогнул и прижал палец к губам.

— Почему ты спрашиваешь о Нём?

— У меня с Ним поединок назначен, — беспечно сообщил мальчик. — На днях или раньше.

— Если это так, — загрустил Гру-Гру, — то тебе очень мало осталось жить. Только до поединка.

— Может, и дольше протяну. До старости.

Гру-Гру неожиданно вскочил и подбежал к дверному окошечку. Оно было плотно прикрыто.

— Надо бежать! — зашептал он горячо. — Чего бы это ни стоило, надо бежать! В этом шанс на спасение.

Варвара Петровна тоже вдруг разволновалась, хотя до этого вела себя подозрительно спокойно, словно знала что-то такое, чего другие не знали.

— Да кто он в самом деле, этот ваш Тот? И что ещё за дурацкий поединок? Толя, Гру-Гру, будьте любезны ответить.

Гру-Гру снова опасливо покосился на дверь.

— Тот — это страх, которым держат город в повиновении. У него нет имени, поэтому страх огромен. Перед Тем трепещут все — от мала до велика.

— И ты трепещешь? — полюбопытствовал Толя.

— И я. Жители пустыни, ты знаешь, неробкий народ. Но если бы мне сказали: «Что ты предпочитаешь, Гру-Гру: умереть или сразиться с Тем?» — я бы выбрал смерть. Вот что такое Тот.

— Мистическое состояние разума. Отличная тема для всепланетного эксперимента, — подытожила Софа.

Варвара Петровна посмотрела на девочку с уважением.

— Вот что, дети, — произнесла она тоном наставницы. — Никаких поединков и никаких вообще глупостей больше не будет. Сегодня мы покинем тюрьму и этот ужасный город!

Толя переглянулся с Софой и сделал печальную гримасу: жалко, мол, учительницу, не выдержала тягот заточения.

— Перестань гримасничать, Горюхин! — одёрнула учительница. — Иначе придётся, как в лучшие времена, выставить тебя за дверь.

— Варвара Петровна!

— Ах, ты не веришь? — Загадочно усмехнувшись, Варвара Петровна подошла к двери и постучала. Отворилось окошечко, и в нём возникла мохнатая угрюмая рожа.

— Чего ещё? Как дам!

И тут все обитатели камеры стали свидетелями чуда. Варвара Петровна вдруг залепетала, почти запела мелодичным голоском, будто апрельский ручеёк зажурчал:

— Жекочка, милый Жекочка, самый красивый, самый умный на свете, да кто же это превратил добродушного Жекочку в злого надсмотрщика? Да кто посмел это сделать?! Ах ты, бедная лапушка, открывай поскорее дверь, и мы приласкаем одинокого Жекочку и почешем ему пушистый красивый животик!..

По мере того как учительница, сладко причмокивая, изливала эти глупейшие, вздорные слова, морда Жека теряла угрюмость и всё более приобретала осмысленное и даже благостное выражение.

— Жекушечка любезный, братец наш угнетённый, — уже с оттенком трагизма вещала Варвара Петровна, — надсмеялись над ним, над горемыкой! А вот мы ему поможем, и спасём, и защитим, и примем в свою компанию… Открывай же быстрее, ненаглядный дружок!

— Сейчас, сейчас! — буркнул Жек, не скалясь, по обыкновению, а просветлённо улыбаясь. Жек вошёл в камеру и спросил совершенно нормальным голосом: — Чем могу помочь, друзья?

Толя остолбенел, Гру-Гру мяукнул, а Софа сказала:

— Твоя учительница, Анатолий, великий экспериментатор. Простите, Варвара Петровна, что я сказала о вас в третьем лице. Это от волнения.

— Но как же так?! — всё ещё не верил Толя собственным глазам.

Ему ответил Жек, и слова его были горьки:

— Я буду краток, потому что недолго время просветления… Все мы, одичалые Жеки, жертвы чудовищного насилия. Никто не родился таким, каким вы его видите. Среди нас есть и Рюмы, и земляные человечки, и жители пустыни. А я прежде жил в горах и знал много радостных дней… Все мы прошли процесс укомплектования и стали послушными рабами Бена Аморали. Мы вершим жуткие дела, не давая себе в этом отчёта. С каждым днём нас становится всё больше, и новые Жеки свирепее прежних… Эта женщина, — он склонился перед Варварой Петровной, — нашла способ на короткие мгновения освобождать наш разум из мрака бреда. О, как тяжело и горько погружаться в бездну, где вокруг одни нетопыри…

— Кто такой Тот? — спросил Толя.

Жек пожал плечами.

— Каждый из нас однажды разговаривал с ним, но никто его не видел.

— Зачем понадобился этот неслыханно жестокий опыт? — Взгляд девочки, задавшей вопрос, был полон сострадания.

— Кто-то задумал захватить абсолютную власть над нашей страной.

— Как бежать отсюда? — заторопился Гру-Гру.

— В одном из переходов есть подземный ход, который ведёт за пределы города. Сам я по нему не ходил, но у меня есть чертёж. Вот он, возьмите.

— Понимают ли Жеки друг друга?

— Плохо. Но во всех заложен инстинкт преследования.

— Что можем мы сделать для вас?!

— Вы можете, вы можете, вы можете… — забормотал Жек, болезненно морщась. По телу его прошли судороги. Он согнулся и упал на пол, Толя еле успел подставить ему под голову руку.

— Ах! — воскликнула учительница, не в силах смотреть на мучения несчастного Жека. — Это всё моя вина!

Жек некоторое время лежал на полу неподвижно, потом сел, ошалело моргая.

— Что?! — прорычал он. — Кого ухлопать?!

Его стремительное перерождение и одичание было ужасно. Он резко вскочил на ноги и помчался к двери. Щёлкнул с той стороны замок. Послышался издевательский хохот. И — тишина!

Уныние охватило узников. Никому не хотелось говорить. Всё было понятно без слов. Учительница тайком смахнула слёзы. Софа достала зеркальце и приводила в порядок свои пышные волосы. Затянувшееся молчание нарушил Гру-Гру:

— Что ж, дорогие пришельцы, надо решать. Всё это, конечно, печально, но нечего распускать нюни. Пора устроить маленький красивый побег. Я засёк, через какие интервалы у них меняется охрана. Этот Жек уйдёт через пять минут. Вы, Варвара Петровна, расколдуете нового Жека, и он выпустит нас. А там — вот он чертёжик! — мы запросто доберёмся до подземного хода. Дальше положимся на удачу… Другого выхода нет!

Толя заговорил с необычной сосредоточенностью:

— Гру-Гру абсолюно прав: вам надо бежать, и немедленно. Тебе, Софа, хорошо бы попасть на свой корабль. Вам, Варвара Петровна, на Землю. Ну, а тебе, Гру-Гру, естественно, в пустыню. Все вы будете вестниками беды.

— А ты сам, Толенька, что собираешься делать? — В ярко-серых очах Софы скакнула холодная искра. — Ты останешься здесь? С нами не побежишь?

— Разумеется, — просто ответил мальчик. — У меня же поединок назначен.

Разъярённый его упрямством, Гру-Гру трижды перекатился через голову и затих в углу, окунув голову в лапы. Что-то он там бормотал невнятное по поводу Толиного безрассудства и плачевного состояния его ума, но быстро успокоился и вернулся на топчан.

— Послушай, Толяныч, — обратился он к мальчику, как обращаются к тяжело и безнадёжно больному, — можно было понять, когда ты сидел в камере из принципа, но оставаться здесь для поединка с Тем — это значит обречь себя на верную и бессмысленную смерть. Кому от этого польза? Твоим друзьям? Тебе? Нет и нет! Это всего лишь развлечение для подлых надсмотрщиков и их гнусных хозяев. Забава для проклятого Аморали! Если бы хоть знать, кто такой Тот, тогда…

— А я знаю! — сказал мальчик.

Варвара Петровна впервые в жизни от удивления открыла рот. Толя ей улыбнулся успокаивающе.

— Это — робот! Обыкновенный робот, никем иным он быть не может.

— Браво! — Софа захлопала в ладоши. — Конечно, робот. Как это я сама не сообразила? По всем косвенным данным — это робот. Ты умница, Толя, и я тебя сейчас поцелую.

— А вот это уже лишнее, — сказал Толя и покраснел.

Гру-Гру после недолгого замешательства проворчал:

— Ну и что же, что робот? Пусть будет робот. Что это меняет? Тебе какая разница: прикончит тебя робот или живое существо?

— Робот можно отключить!

— Как ты его отключишь, несчастный?!

На этот вопрос Толя не мог ответить. Но всё-таки постепенно он сумел убедить друзей, что его предложение самое разумное. Действительно, Гру-Гру следовало поспешить за помощью в пустыню, Варваре Петровне — на Землю, а Софе — на корабль. Однако, хотя все с этим согласились, никто не двинулся с места. Софа объяснила, что корабль им не поможет, потому что космический устав запрещает вмешиваться в дела иных цивилизаций без специального разрешения Галактического совета, и за то, что она самовольничает, ей ещё ой как влетит. Варвара Петровна с приятной улыбкой заметила, что и рада бы вернуться на Землю и позвонить в милицию, но, к сожалению, не имеет представления, как это сделать. Продолжая препираться, они всё повышали и повышали голоса и наконец так раскричались, что распахнулось окошечко, и в нём появился волосатый лик.

— Чего орёте? — сказал Жек добродушно. — Скоро всех под ноготь. Чтобы не орали!

Гру-Гру швырнул в Жека поленом.

— Щекотно! Давай ещё! — загоготал Жек и захлопнул окошечко.

— Как вам не стыдно, Гру-Гру! — попеняла Варвара Петровна. — Вы же знаете теперь, кто такие Жеки. Они такие же, как мы с вами, только несчастные.

— Никак не могу привыкнуть! — буркнул Гру-Гру. — Жек — он и есть Жек. Волосатик безмозглый.

И тут Толя почувствовал странное тепло чуть повыше колена. Сунул руку в карман и вытащил диск, который дал ему старик в пещере. Диск раскалился так, что чуть не обжигал пальцы. По его вогнутой поверхности метались живые блики. Диск был включён.

— Я слушаю! — сказал Толя.

Раздалось шипение настройки, характерное потрескивание контактов — и в камере зазвучал голос, который Толя сразу узнал:

«Хорошо, что слушаешь, мальчуган. Привет тебе и твоим друзьям!»

Толя торжествующе взглянул на Варвару Петровну, словно она в чём-то его подозревала, а он её опроверг. Поднёс диск к губам.

— Что я должен делать? Посоветуйте!

«Не волнуйся, ты всё делаешь правильно. Мы не ошиблись в тебе. Дело теперь за малым».

— За чем за малым? Чтобы мне погибнуть? «Ну уж так сразу и погибнуть! Поживёшь ещё…»

«Не очень-то он любезен, — подумал Толя. — А что ему, сидит в пещере, в полной безопасности и руководит».

— Значит, никаких особых приказов для меня нет?

«Тут ещё кто-то хочет с тобой поговорить… — В диске мельтешение искр и, как луч света, взволнованный голос: — Толя, Толя! Это я, Глен! Ты слышишь меня?!»

Толя обрадовался ему, точно брату.

— Да, да, Глен! Я очень хорошо тебя слышу! Как поживаешь?

«Хорошо поживаю, очень хорошо! А ты?»

— И я очень хорошо. В камере не сыро и есть с кем поговорить… Скоро у меня поединок…

Голос Глена прерывался от возбуждения: «Я всё знаю, Толя. Мы наблюдаем. Ничего не бойся. Всё случится, как должно случиться!»

— С чего ты взял, что я боюсь? На Земле и не такое бывало. Жаль, что ты не увидишь поединок. Тот — это робот?

«Никто не знает, Толя… Время связи кончается. Передаю микрофон учителю. Прощай, Толя!»

Торжественный голос старца:

«Теперь последнее, мальчуган. Гру-Гру пусть бежит во что бы то ни стало. Без него мы не найдём подземный ход. Ты понял?»

— Да. Скажите мне, пожалуйста…

Диск потух.

— С кем ты разговаривал, Горюхин? — требовательно спросила Варвара Петровна. — Мне не понравился голос этого человека. Слишком он какой-то всеведущий.

— Я разговаривал с пустыней, Варвара Петровна. Ну, дорогой Гру-Гру, тебе пора. Ты ведь всё сам слышал?

Медвежонок кивнул.

— Варвара Петровна, прошу вас!

Учительница, как и в первый раз, тихонько постучала в дверь. Окошко отворилось, возникла морда Жека, необычайно свирепая. Варвара Петровна не мешкая начала свои заклинания:

— Голубчик ты наш миленький, обездоленный наш братец!..

Жек слушал с любопытством, но свирепое выражение не сходило с его морды. Когда Варвара Петровна попросила отомкнуть дверь, он обиженно хмыкнул:

— Так бы сразу и сказали, и нечего шаманить!

— Что?! — Варвара Петровна всплеснула руками.

— А то, — ответил Жек, уже войдя в камеру. — Нечего время терять на разглагольствования. Собрались бежать — бегите. Давно пора.

— Кто ты? — спросил Толя.

— Здорово, Толяныч! — ухмыльнулся Жек. — Не узнаёшь? Трудно, конечно, узнать в этом обличье. Я Кудрявый Лист. А вы, Варвара Петровна, разве не помните пушистого зверька, который заманил вас в яму? Ох, посмеялся я тогда от души! Но теперь мне не до смеха. Имею дело с таким сбродом, что уши вянут… Ты чего рот открыл, Толяныч? Галка влетит.

— Но как же?

— А вот так же. Тело удалось укомплектовать, но душу Кудрявого Листа им вовек не достать. Не по зубам орешек. Ничего, я им ещё устрою — и Тому и Этому!

— Кудрявый Лист, но как же они тебя не раскусили?

— Я придуриваюсь… Я ведь и раньше любил придуриваться… Гру-Гру, ты готов?

— Да. Может, и ты со мной, девочка!

— Я остаюсь.

— Они все упрямые, как пни, — пояснил Кудрявый Лист медвежонку. — Я и сам раньше был таким. О, каким я был весёлым гордецом! Жизнь пообтесала.

Толя подскочил к преображённому Кудрявому Листу, прижался к его мохнатой груди.

— Дружище, потерпи немного! Мы их одолеем. К тебе вернётся прежний облик.

Кудрявый Лист мечтательно произнёс:

— Хорошо бы. Кудрявый Лист один, а волосатых Жеков в городе полным-полно.

— Но они тоже жертвы.

— Мне от этого не легче, — сухо отрезал Кудрявый Лист. — Кстати, Толяныч! Я узнал кое-что. Тот — неутомим. Страшное дело предстоит тебе, брат!

— Справлюсь как-нибудь!

По очереди они обняли Гру-Гру и пожелали ему удачи. Кудрявый Лист пообещал проводить его до подземного входа и затворить люк, чтобы никто ничего не заподозрил.

С уходом медвежонка в камеру проникла печаль.

— Давайте спать! — с деланной бодростью предложил Толя. — Завтра трудный денёк.