Глава 15

Встать пораньше у меня не получилось. Но и сказать, что я проспал все на свете, тоже нельзя. Когда я открыл глаза, часы показывали восемь. Я сделал лёгкую гимнастику и вышел в гостиную. Кромова там не было. Я постучался в его комнату, ответа не последовало, и я заглянул внутрь. В комнате был привычный кавардак, но сам хозяин отсутствовал. Я спустился в гостиную, и почти одновременно со мной из кухни появилась Марта Генриховна с подносом в руках.

— Доброе утро, господин Важин, — сказала она, — прошу садиться, ваш завтрак готов.

— А где господин Кромов? — спросил я, усаживаясь за стол.

— На этот вопрос мне ответить затруднительно. Единственное, что я знаю точно, так это то, что он ушёл, и просил передать вам записку, вот она лежит на столе, и также он просил разбудить вас, если вы не проснетесь до девяти часов.

Я развернул записку и прочитал следующее:

«Мои ночные размышления принесли результат. Я думаю, что напал на след. Приходите ровно в 11 часов на площадь перед дворцом князя Вышатова, встречаемся у того столба, рядом с которым мы расстались с вами вчера. Не опаздывайте и будьте внимательны, никто из обитателей дворца не должен вас заметить».

— Давно он ушёл? — спросил я у Марты Генриховны.

— Давно ли он ушёл? Второй раз он покинул дом около часа назад.

— Второй раз?

— Второй, господин Важин, — Марта Генриховна расставила тарелки на столе, положила салфетку и прибор. — Я проснулась как обычно, в шесть часов, вышла в коридор, и вдруг входная дверь распахивается, и входит господин Кромов. Ботинки перепачканы, пальто тоже всё в грязи. Он попросил меня приготовить ему лёгкий завтрак и побыстрее, что я и сделала. Потом он позавтракал, хотя вряд ли это можно назвать завтраком.

— Почему?

— Размазывать хлебом по тарелке кашу, потом запихивать себе эту размазню в рот и после выпивать стакан чая чуть ли не залпом — это я не могу назвать завтраком добропорядочного человека. В этом вопросе, господин Важин, ему до вас далеко, вы всегда завтракаете как добропорядочный человек, что вызывает мое к вам уважение.

— Благодарю вас. А что было потом?

— Потом он зашёл в свою комнату, потом он вышел одетый в новый костюм и брюки, потом написал вам записку и ушёл, не сказав более ни слова. Записку я вам передала, завтрак готов, приятного вам аппетита, — и Марта Генриховна удалилась на кухню.

Я посмотрел на часы. Восемь тридцать. Что ж, у меня вполне есть время, чтобы позавтракать, как полагается добропорядочному человеку, и успеть на встречу, которую назначил мне Кромов. Я принялся за еду, попутно размышляя над тем, что услышал. Значит ночью, после нашего разговора Кромов выходил куда-то из дому и вернулся в шесть часов утра. Что за мысли пришли ему в голову, и что он делал, я даже предположить не мог, но было ясно, что наше дело сдвинулось с места.

Я закончил завтракать, надел пальто и вышел из дому. По пути я взглянул на часы. Было без малого девять, я шёл явно раньше того времени, которое было указано Кромовым. Сначала у меня возникла мысль: прийти на место пораньше и понаблюдать за домом, может, мне удастся заметить что-нибудь любопытное, однако, поразмыслив, я передумал. Кромов требовал, чтобы я не попадался на глаза никому из обитателей дворца, и, если меня заметят, я могу сорвать его, пока ещё не известные мне, планы. Тогда я решил идти не торопясь, но через минуту мне в голову пришла идея. Федот Олсуфьев вчера говорил, что вечер и утро он намеревается провести в клубе. Насколько я знаю Федота, такие обещания он выполняет всегда. Я решил зайти в наш клуб, благо это не сильно удлиняло мой путь, и поговорить с ним. Ведь он, так же как и я, мог быть тем человеком, присутствие на месте преступления которого было специально подстроено. Может то, что не заметил я, заметил он? Кромов пишет, что напал на след, однако вдруг и в этот раз мы попадём в тупик? В общем, я решил, что дополнительные сведения нам не помешают, и направился в клуб.

Как я и предполагал, Олсуфьев был там. В клубе почти никого не было, и Федот в одиночку играл в бильярд. Увидев меня, он радостно улыбнулся, достал из стойки второй кий и стал собирать шары на бильярдном столе в треугольник.

— Ты послан мне во спасение, — обратился он ко мне. — Я тут совсем загибаюсь от скуки. Две-три партии, потом по бокалу вина — то, что сейчас нужно. Проигравший платит. Идёт?

— Нет. Во-первых, у меня мало времени, во-вторых, мне нужно с тобой серьёзно поговорить.

— Серьёзно поговорить? Ну что ж, давай серьёзно поговорим. Это всё лучше, чем катать шары в одиночку. Учитывая последние события, серьёзный разговор будет о вчерашней краже?

— Совершенно верно.

Мы сели за один из столиков и заказали официанту по чашке чая. Времени на разговор у меня было мало, поэтому я решил говорить прямо, без околичностей.

— Федот, не кажется ли тебе, что наше с тобой появление вчера на балу у князя Вышатова было, как бы это лучше сказать, не случайным?

— Не понимаю, что значит не случайным?

Я изложил ему те умозаключения, которые мы обсуждали с Кромовым вчера вечером.

— И, следовательно, — закончил я, — мы должны были прийти в Набережный дворец завтра, со всеми нашими из Московского гренадёрского полка.

— Ты знаешь, — Федот нахмурил лоб и облокотился на спинку стула, — я вчера, на балу тоже подумал: странно, что нас пригласили отдельно от других. Но… Может, это просто случайность? Кто-нибудь перепутал даты, и в этом всё дело.

— Случайность? Ценнейший алмаз привозят на бал, это раз. В тот же день алмаз похищают, это два. И в этот же день двое из приглашенных приходят на бал, хотя должны были прийти только через день, это три. Кромов считает, что эти события взаимосвязаны, и наше присутствие было необходимо преступнику для осуществления его плана, и он специально поменял нам дату в приглашении.

— Ничего не могу понять. — Федот удивленно посмотрел на меня. — Мое присутствие необходимо для похищения?! Пробежать через зал, прыгнуть через стол и схватить алмаз Бехтерев мог независимо от того, кто в это время сидит в зале. И потом, при чем тут мы, все же видели, что алмаз взял Бехтерев.

— Да. Но, возможно, мы сделали что-то необходимое для этого. Вспомни, Федот, вспомни всё, что произошло с тобой на балу. Может, какое-то событие наведет нас на верную мысль!

— Да нечего мне вспоминать. Здесь выпили, тут танцы, там разговоры! Я могу вспомнить, но какой смысл вспоминать всю ту пустую болтовню. Единственное, что запомнилось на этом вечере, так это тот номер, который выкинул Бехтерев, и нашу за ним беготню по дому. И потом я не понимаю: наше присутствие было необходимо, но кому необходимо? Про кого ты говоришь? Про Бехтерева или про его сообщника, который, как мы предполагаем, караулил у окна?

— Нет, речь идёт…, — запнувшись, я замолчал на полуслове. Только сейчас я понял, какую совершил промашку. Не посвятив Федота во все результаты нашего расследования: про рассказ Бехтерева; о том, что кто-то взял алмаз из тайника в шкатулке; о круге подозреваемых, который очертили мы с Кромовым, и в числе которых был и он сам, говорить с ним, в общем, бесполезно. Его видение событий осталось на уровне вчерашнего вечера, ещё до прихода Кромова. Я решил, что слишком далеко зашёл. Надо быстрей заканчивать разговор и торопиться на встречу.

— Так о чём речь? — спросил Олсуфьев.

— Понимаешь, — я сделал неопределённое движение рукой, — тут может идти речь о том, что на это дело можно посмотреть с разных точек зрения. И если подумать, и взять за основу твоё мнение, то, в общем…, — я снова развёл руки, понимая, что чем больше говорю, тем больше путаюсь в собственных словах. — В общем, если ничего не было, то значит и не было. Ладно. В конце концов, это действительно может быть случайностью.

Олсуфьев посмотрел на меня, как показалось, с подозрением.

— Что-то я не очень понял твою мысль.

— Что тут понимать? Каждый может ошибиться, — я уже старался как можно быстрее замять разговор, но тут мне подумалось, что одно предположение я всё же проверить смогу. — А приглашение у тебя с собой?

— Держи, — Федот полез во внутренний карман и протянул мне лист бумаги. На приглашении стояло 19-е число, подпись князя, вверху было вписано имя Федота Олсуфьева. По крайней мере, теперь я знаю, что Федот получил точно такое же приглашение, как и я.

— Как продвигаются дела у Дормидонтова и компании? Удалось собрать деньги и изготовить подделку?

— Точно не знаю, я не был во дворце со вчерашнего вечера.

— А Бехтерев всё молчит?

— Бехтерев сбежал, — автоматически сказал я.

— Как сбежал?! — Федот буквально подпрыгнул на стуле. От досады, что проболтался, я чуть не стукнул кулаком по столу. Разговор явно выходил из-под моего контроля, и я больше выбалтывал информации Федоту, чем получал от него. Надо было срочно закругляться. А он меж тем начал наседать на меня с расспросами.

— Когда он убежал? Как? Это вы упустили его, или ещё что-нибудь случилось? Важин, куда ты?

— Извини, мне пора, — сказал я, поднимаясь из-за стола.

— Как-то уж очень быстро ты засобирался, дружище, — усмехнулся Олсуфьев. — Нехорошо, не хочешь делиться сведениями со старым товарищем.

— Ну что ты, просто обстоятельства зовут меня…, поверь, я должен идти!

— В общем, — Олсуфьев встал и внимательно посмотрел на меня, — судя по твоим метаниям, от вашей компании помощи князю Вышатову не дождаться. Я так понимаю, за оставшееся время алмаз вам не найти?

— Ну, почему же?

— Да потому, что осталось только пять часов до второго бала. А план изготовить подделку, между нами говоря, практически неосуществим. Эта «Звезда Бенгалии» — уж слишком особый алмаз. Да и знаю я банкирскую публику. Наверняка притащат с собой ювелира для экспертизы, уж без того, чтобы быть уверенными в залоге, с деньгами они не расстанутся. Так что, видно, сегодня — к-р-р-рах, — Федот сделал руками движение, как будто сломал палку. — Фонду конец?

— Да как сказать…

— А князь Вышатов вряд ли сможет когда-нибудь восстановить свое доброе имя. Кража императорского дара, от такого так просто не отмоешься. Ведь его наверняка обвинят в этом, как ты думаешь?

— Ну, право, я не знаю, возможно.

— А наш князь, хоть и довольно большой вельможа, но всё-таки не занимает такое положение, чтобы обвинять самому, значит, обвинят его. Никогда я не участвовал особенно активно в делах этого фонда и с князем, не сказать, что уж очень хорошо знаком, но мне его жаль, несмотря на всё его высокомерие и страсть к произнесению высокопарных речей. Такие люди редкость. Он многим действительно помог. Что ты думаешь, если я сегодня приду в Набережный дворец? Я был при начале этой истории, буду и при её завершении. Ведь не прогонят же меня, в самом деле.

— Наверное.

— Ладно. А ты придёшь?

Я снова чуть было не проболтался, что именно во дворец сейчас и направляюсь, но вовремя сдержался.

— Возможно, и я тоже туда приду, не знаю, посмотрю по обстоятельствам.

Олсуфьев махнул рукой и уселся обратно за стол.

— Ладно, проваливай уже со своими секретами.

Выйдя на улицу, я посмотрел на часы. Пятнадцать минут одиннадцатого! Мало того, что провёл с Федотом совершенно бестолковый разговор, так из-за этого могу ещё опоздать на встречу с Кромовым. Я остановил извозчика и пообещал двойную плату, если он довезёт меня за полчаса, но, помня наставления Кромова, приказал остановиться за два дома до площади. Кучер не подвёл, и через тридцать минут я был недалеко от дворца Вышатовых.

 

Глава 16

Я прошёл на площадь через боковой переулок, где вчера столкнулись две повозки, и куда, по нашей версии, похититель выбросил из окна алмаз.

Я шагал по противоположной от дворца стороне улицы, внимательно осматриваясь вокруг и наблюдая за окнами. Наставление Кромова я выполнил. Уверен, никто из домочадцев не попался мне навстречу, и никто не наблюдал за мной из окон. Однако я заметил, что был не единственным, кто столь много внимания уделял Набережному дворцу. Примерно на середине переулка мне навстречу попался модно одетый молодой человек, который, надвинув шляпу на глаза, как будто безмятежно прогуливался, однако на самом деле не спускал глаз с окон жилища князя Вышатова. Лицо его показалось мне знакомым. Я прошёл ещё несколько шагов и оглянулся. Молодой человек продолжал своё неспешное шествие по переулку, но вдруг остановился, резко обернулся и тоже посмотрел на меня. Теперь его лицо не было скрыто полами шляпы, и мне не составило труда узнать его. «Корноухов и Косач», так называлось небольшое частное сыскное агентство, с которым однажды сотрудничал Кромов, и человек в шляпе был ни кто иной, как господин Корноухов, один из компаньонов фирмы. Он слегка кивнул мне головой и продолжил своё неспешное шествие по переулку. Удивившись столь странному совпадению, я двинулся дальше, однако, нежданные встречи для меня не закончились. По-прежнему, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания, я дошёл по переулку до площади и внимательно осмотрелся, и тут кто-то слегка тронул меня за плечо. Я обернулся, и перед моим взором предстал господин Косач, второй компаньон вышеупомянутого агентства.

— Рад видеть вас, сударь, — тихо сказал он, чуть приподняв шляпу.

— Взаимно, — ответил я.

Косач наклонился ко мне и показал рукой куда-то через площадь.

— Рядом с трактиром «Кружка и бочка», лоток зеленщика, — сказал он, и, подобно своему компаньону, надвинул шляпу на глаза и скрылся в толпе.

Я посмотрел туда, куда показывал сыщик. Поначалу я не заметил ничего примечательного, однако, приглядевшись, увидел клубы дыма, периодически появляющиеся из-за задней стенки лотка, в котором зеленщик торговал своим товаром. Приняв вид беззаботного гуляки, я пересёк площадь и заглянул за лоток.

— Вы так дымите, что вас можно заметить не то что из Набережного дворца, но и с другой стороны Балтийского моря.

За лотком стоял Кромов, и, сунув в рот, видимо, только что приготовленную им папиросу, испускал клубы ядовитейшего дыма.

— Здравствуйте, Важин, — он посмотрел на часы, — ровно одиннадцать, вы точны, как король. Заходите сюда, чтобы вас не было видно.

— Зря стараетесь. Эта, с позволения сказать, папироса полностью раскрывает ваше убежище. Клубы табачного дыма я увидел с другой стороны площади.

— Да что вы говорите? — он вынул чадящий и дымящий свёрток из своих губ и окинул его неодобрительным взглядом.

— Ещё один довод о вреде курения.

— Наверное, — Кромов снова взглянул на папиросу и поморщился. — Тогда знаете что? Пожалуй, вы правы, пора покончить с этим подражанием морским традициям. У меня от этой морской махорки, говоря откровенно, только горло дерёт да голова болит.

— Поддерживаю, тем более что не могу понять с какой это радости вам взбрело в голову, что, таким образом, вы подражаете кому бы то ни было, кроме уличных забулдыг, конечно.

— Тогда, — Кромов выбросил дымящийся окурок в урну и оглянулся вокруг, — давайте поменяем диспозицию, нам нужно наблюдать за главным подъездом, а отсюда, чтобы его видеть, приходится все время выглядывать из-за лотка.

— В трактире свободен столик у самого входа.

— Отлично. Пойдёмте.

— Я так понимаю, — сказал я, когда мы переместились на наш новый наблюдательный пункт, — Набережный дворец в осаде?

— Заметили моё войско?

— Встретил Корноухова, потом Косача, они, видимо, следят за домом.

— Не только они. Я привлек ещё нескольких человек. А ватага мальчишек-посыльных обеспечивает между нами связь. Но главный привлечённый персонаж появится чуть позже.

— Кто это?

— Потерпите час-другой, сами увидите, — улыбнулся Кромов.

— От вашего ночного отчаяния не осталось и следа?

— Да. Время раздумий истекло, теперь время действовать.

— Вы пришли к каким-то определённым выводам? Знаете, кто является похитителем?

— У меня есть версия. Но чтобы её проверить и изобличить преступника, нам надо действовать очень осторожно. Надеюсь, что мои предположения правильны, но всё висит буквально на волоске и может сорваться в любую минуту.

— Простите, — я секунду колебался, говорить или нет о визите в клуб и неудачном разговоре с Федотом, но решился всё рассказать. — Надеюсь, я ничего не испортил. Федот Олсуфьев находится у вас на подозрении или нет?

— А в чём дело? — спросил Кромов, с тревогой посмотрев на меня. Я рассказал ему о своих действиях. Выслушав мой рассказ, он вздохнул.

— По крайней мере, мы теперь точно знаем, что у него в приглашении тоже стоит 19-е число, — промолвил я, понимая, что данная информация будет слабым утешением, если я разболтал секретные сведения.

— Это неважно, — Кромов махнул рукой, — вы человек действия, Важин. Я частенько забываю об этом. Вас просто опасно оставлять в ожидании, когда кругом разворачиваются события. Вы всё время хотите броситься в гущу схватки. Мне надо было взять вас с собой, когда я уходил из дома, но я решил вас не будить.

— Когда вы сегодня второй раз вышли из дому в семь часов, действительно, могли бы и разбудить меня.

— Информация от Марты Генриховны?

— А от кого же ещё?

— Не начинайте злиться. Срывать злость от своих ошибок на друзьях и родственниках — не самый лучший способ их исправить. И не расстраивайтесь. Если Федоту Олсуфьеву так не терпится сегодня прийти в Набережный дворец, пусть приходит.

— А в чём состоит ваш план? Вы нашли Бехтерева?

— Нет. Даже и не пытался его искать.

— А господина Филиппа?

— Нет, хотя и пытался это сделать.

— Узнали что-нибудь о Лядове?

— В данный момент ни Лядов не нуждается в нас, ни мы в нём.

— Определили, кто из наших подозреваемых взял алмаз из шкатулки?

— Как я уже говорил, есть предположение, совершенно бездоказательное, но объясняющее всё в совокупности.

В ближайшие часы надо либо его доказать, либо признать свое поражение.

— А алмаз? Его надо вернуть до трёх часов пополудни. Осталось менее четырёх часов. У вас есть соображения, где его искать?

— Даже не знаю, что вам сказать. Утверждать сейчас я ничего не берусь.

— Я так понимаю, расспрашивать вас сейчас совершенно бесполезно, не так ли?

— Да. Вам придётся или действовать самостоятельно, или довериться мне.

— Я с вами. Так что мы должны делать?

— Для начала попасть в дом.

— Чего же мы ждём?

— Отъезда князя Вышатова, его присутствие нам совершенно ни к чему.

— С чего вы решили, что он куда-то уедет?

— Я организовал не только наружное наблюдение, мне удаётся получать сведения и о том, что творится внутри.

— Каким образом?

— Я сумел договориться с человеком, который наверняка не замешан в краже и, в то же время, заинтересован в раскрытии этого дела.

— Можно сказать, Набережный дворец полностью под вашим контролем, — усмехнулся я, — и что же сообщил вам ваш разведчик?

— Что в половине двенадцатого князь выедет из дома, и будет отсутствовать около часа. Я так понял, что он хочет попытаться договориться об отмене сегодняшнего визита господ банкиров и особы императорского дома, в тоже время, не раскрывая им причин.

Мы продолжили наблюдать, и, как только часы на площади показали половину двенадцатого, к главному подъезду подъехала карета, которой управлял наш знакомец кучер Захар. Я видел, как Брюсов распахнул входные двери, вышел князь в сопровождении секретаря Ипполита, который нёс под мышкой папку бумаг. Они сели в карету, и та покатила по проспекту к центральной части города.

— Видите, мои сведения точны, — произнёс Кромов, — пойдёмте, теперь наш черед.

Мы расплатились с официантом и направились через площадь к дворцу.

— Когда вы говорили, что нам нужно попасть в дом, что вы имели ввиду? — поинтересовался я. — Попасть так, как попадают обычные люди, позвонить и войти в дверь, или вы собираетесь предпринять те действия, которые в устах блюстителей закона будут характеризоваться как незаконное проникновение в частное владение?

— Не волнуйтесь. Открывать щеколды окон и вышибать доски в заборе, может, нам сегодня и придётся, но только попозже. А сейчас наш визит будет носить вполне официальный характер.

Мы подошли к широким стеклянным дверям и позвонили.

— Интересно, кто нам откроет. Хотелось бы, чтобы это был не Брюсов.

Но этим надеждам не суждено было сбыться. Немного подождав, мы увидели дворецкого, спускающегося по лестнице в холл. Щёлкнул замок, Брюсов открыл дверь, однако приглашать нас вовнутрь он не спешил.

— Добрый день, — мы удостоились лишь лёгкого кивка головы, — что вы хотите?

— Здравствуйте, Яков Иванович, — пытаясь завоевать расположение дворецкого Кромов заговорил, на мой взгляд, слишком уж приторным тоном, — позвольте нам войти.

— Мне бы хотелось, господа хорошие, сначала узнать цель вашего визита.

— По ходу расследования кражи алмаза, нам необходимо ещё раз осмотреть тот тайник в шкатулке, а также уточнить ещё кое-какие детали.

— Во-первых, насколько я помню, вы уже не занимаетесь этим расследованием, а во-вторых, его превосходительства сейчас нет дома, и без его согласия я не могу разрешить вам предпринимать какие-либо поиски.

Мне показалось, что Брюсов готов захлопнуть дверь перед нашим носом, поэтому я осторожно, чтобы он не заметил, подставил ногу под створку.

— Но мы не можем ждать, до бала осталось три с половиной часа!

— Па-а-а-слушайте, сударь! — Брюсов вложил во взгляд, которым он посмотрел на Кромова, весь заряд высокомерия и возмущения, которым его одарила природа. — Вчера мой хозяин чётко и ясно высказал вам своё мнение, не вижу нужным тут что-то добавить, поэтому извольте отойти от двери и более нам не докучать!

Брюсов попытался резко закрыть дверь, но у него получилось только пребольно ударить ею меня по ноге.

— Ой, — воскликнул я от неожиданности, но цель была достигнута. Дверь отскочила назад, и Брюсов, натолкнувшись на нежданное препятствие, отступил на шаг, глядя на меня испепеляющим взглядом.

— Да как вы посмели, сударь, как посмели? Это…, это возмутительно!

— Вот что, — Кромов встал рядом со мной в проёме двери. — Вы знаете, откуда мы пришли к вам? — Мой друг показал тростью через площадь. — Обратите внимание, славное заведение, трактир «Кружка и бочка». Знаете, какая публика там собирается? Там любит устраивать свои посиделки журналистская братия из приличных, а также не очень приличных газет, то есть из тех, которые принято называть бульварной прессой. Так вот, мы с моим другом продолжаем вести расследование, и, думаю, князь всё же заинтересован в его благополучном окончании. И либо вы окажете нам то незначительное содействие, которое нам требуется, либо мы пойдём и расскажем то, что знаем, господам в трактире напротив.

— Шантаж! — прошипел Брюсов.

— Предложение, — ответил Кромов.

Брюсов посторонился, и мы вошли в холл.

— Ещё вчера, — произнес он, — когда я вас увидел, то подумал, что его превосходительство напрасно решил довериться вам. Я подчиняюсь только потому, что уверен — вы всё равно ничего не добьётесь. Вы уже упустили преступника, а теперь пытаетесь изобразить бурную деятельность на пустом месте, видимо, в надежде на солидный куш. Но не надейтесь, меня вы так просто не проведёте. Мошенников вроде вас, ловящих рыбку в мутной воде, я чую за версту.

— Весьма спорное обвинение в наш адрес, — произнёс Кромов.

— Что это вы так уверены, — спросил я, потирая ушибленную ногу, — что мы ничего не добьёмся? Вы не хотите, чтобы был найден алмаз?

— Не пытайтесь приписывать мне то, чего я не говорил. Я только считаю, что его превосходительство найдёт выход из создавшейся ситуации и без вашей помощи. Ладно, хватит разговоров. Давайте ваши пальто, и пойдёмте в дом.

— Нет, не нужно, — возразил Кромов, — я же сказал, нам нужна буквально пара минут. Мы уточним одну деталь, связанную с тайником, и тут же уйдём. Пойдёмте, Важин.

Кромов махнул мне рукой и стал подниматься по лестнице. Я последовал за ним.

— Постойте! — Брюсов догнал нас на середине пролёта и окинул подозрительным взглядом. — Я провожу вас. Следуйте за мной.

У Кромова на лице появилось недовольное выражение, на мгновение он нахмурился, но всё же последовал за нашим провожатым.

— Что-то не так? — шепотом спросил я, пока мы поднимались по лестнице.

— Да, не так. Не отходите далеко от меня, — прошептал он мне в ответ.

Мы вступили в главную залу. Здесь во всю велись приготовления к предстоящему празднику, и от суеты и разговоров прислуги в зале было шумно. Одни служанки, среди которых я заметил Дарью и Дуняшу, расставляли на столы посуду, другие протирали пыль, а двое слуг расстилали на полу, видимо, только что почищенные, ковры. Брюсов, не спеша, величественным шагом пересёк зал, открыл ту самую дверь, в которую мы вчера бросились, преследуя Бехтерева, и пропустил нас в коридор. Видимо, он решил ни на минуту не спускать с нас глаз. Мы вошли в коридор, дворецкий закрыл за нами дверь и только собирался тронуться дальше, как Кромов неожиданно развернулся, открыл дверь и выглянул в зал. Шум разговоров и грохота посуды снова заполонил все вокруг.

— Дуняша! — крикнул мой друг. — Послушайте, Дуняша!

Девушка повернулась к Кромову.

— Вы меня звали, сударь?

— Да. Скажите мне, пожалуйста, каким вином вчера князь угощал своих гостей. Мой друг, господин Важин так его расхваливал, что мне тоже непременно захотелось его попробовать, да вот беда, название-то его он никак не может вспомнить. Вы мне не поможете?

— Ой, сударь, я не разносила вчера вино, это не моя обязанность. Может быть, — девушка оглянулась вокруг, — кто-нибудь другой вам скажет.

— Токайское — пришла на помощь Дарья, — токайское вино, сударь, пятилетней выдержки.

— Спасибо, вы мне очень помогли, — Кромов кивнул Дарье и Дуняше и, продолжая держаться за ручку двери, повернулся к нам.

— Может быть, — сказал Брюсов елейным тоном и с ироничной улыбкой на устах, — это и была истинная цель вашего визита, господа? Спросили бы тогда у меня, и я бы вам ответил, и без всяких угроз с вашей стороны, что это, действительно, светлое токайское вино, но не пятилетней, как сказала вам Дарья, а более чем десятилетней выдержки. Я его закупаю в магазинах Бурмистрова на набережной. Правда, — продолжал Брюсов, прямо-таки раздуваясь от ироничности и высокомерия, — думаю, покупать вам его не по карману. Такое вино подаётся только в лучших домах Санкт-Петербурга и Москвы. Впрочем, если желаете, можем пройти на кухню, и я позволю себе угостить вас парой стаканчиков.

Закончив свою, как он, видно, думал, остроумную речь, Брюсов сделал движение к двери, видимо, собираясь её закрыть, но Кромов, отпустив дверную ручку, но, так и не закрыв дверь, сделал шаг вперед, насупил брови и встал у него на пути.

— Вот что, господин Брюсов!!! — он так громко прокричал эту фразу, что заглушил шум из залы. — Будьте добры свои остроты держать при себе!!! Вы взялись проводить нас, так извольте! Мы сделаем своё дело и уйдём! Идите!!! — и Кромов махнул рукой по направлению коридора.

Я с удивлением взглянул на своего товарища. Никогда раньше я не видел его таким разозлённым. Видимо, своим высокомерием дворецкий добился своего и вывел Кромова из себя. Я взглянул на Брюсова. На его лице появилось препротивнейшее выражение самодовольства, на губах заиграла высокомерная улыбка.

— Отказываетесь, господа? — он посмотрел на нас победным взглядом. — Зря, очень зря. Когда ещё вам представится такая возможность? Следуйте за мной, — и, повернувшись, Брюсов неспешно зашагал по коридору.

Я пошёл следом за ним, страшно переживая за Кромова. Мне было обидно, что дворецкий своими колкостями смог так довести его, что он потерял самообладание. Никогда не думал, что материальный достаток и великосветские замашки являются столь болезненной частью его характера. Я поглядывал на Брюсова, и во мне поднималось столько злости и обиды, что я стал всерьёз обдумывать возможность надавать оплеух этому заносчивому субъекту, чтобы поставить его на место. Я так предался своим кровожадным думам, что не сразу почувствовал, как кто-то осторожно дергает меня за рукав. Я обернулся. Кромов, приложив палец к губам, тянул меня к окну, всем своим видом показывая, чтобы я не шумел. Я оглянулся на Брюсова. Тот продолжал своё шествие по коридору. Следуя за Кромовым, я подошёл к оконной нише. Он показал пальцем на шторы.

— Прячьтесь, — шепнул он мне, после чего отодвинул одну из штор и скрылся за ней. Я скользнул под соседнюю. Совершенно не понятно, что затеял мой товарищ. В нём что, скрывалась такая обида на Брюсова, что он решил отомстить таким детским способом? Спрятаться, как мальчишка, чтобы тебя не нашли? Стоя за шторой, я не мог ничего видеть, поэтому весь превратился в слух. Сквозь шум, доносившийся из залы, я расслышал равномерный, негромкий стук каблуков по паркету, значит, Брюсов ничего не заметил и продолжал шествовать по коридору. Я прислушался. Шум тарелок и среди него слышно: тук-тук, тук-тук — величественная поступь дворецкого. Представив, как он идёт по коридору в одиночку, думая, что мы идём за ним, я улыбнулся. Может, Кромов, действительно, таким образом, решил посмеяться над этим занудой. Тук-тук, тук-тук. Но ведь не ради же этого мы пришли в дом? Как ни медленно передвигается Брюсов, когда-нибудь он все же дойдёт до конца коридора, что тогда? Тук-тук, тук-тук. Кто-то из слуг в зале громче обычного грохнул посудой. Тук. Наступила тишина. Наверное, Брюсов дошел до конца и теперь в недоумении смотрел на пустой коридор. С полминуты был слышен только шум из залы.

— Господа? — раздался встревоженный голос нашего обидчика. Ответа он не дождался. Тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук — быстро затопал Брюсов. Раздался металлический лязг, он дёргал за ручки дверей, выходящих в коридор. Все три двери были закрыты. Я услышал, как Брюсов прошёл мимо нас к двери в залу.

— Вы не видели тех двоих, что пришли со мной? — спросил он. Я не расслышал, что ему ответили, но, видимо, Брюсов вернулся в коридор.

— Господа! — вдруг прогремел его голос прямо рядом со мной. Я замер. Дворецкий стоял около шторы, за которой я спрятался. Мне казалось: дыхание моё слышно на весь дом, руки и ноги так выпирают из-за укрытия, что не заметить меня невозможно. Вот сейчас, сейчас Брюсов отдернет штору, вперит в меня свой высокомерный взгляд и насмешливо спросит:

— Ну и что вам тут угодно, сударь?

И что я должен отвечать ему? В эти мгновения затея Кромова представилась мне полной глупостью. Прошло несколько секунд, я услышал шаги, потом хлопнула дверь. Шум из залы исчез. Я оставался на месте, лихорадочно соображая, что теперь делать, как вдруг штора резко распахнулась.

Я вздрогнул. К счастью, передо мной стоял не Брюсов, а Пётр Михайлович Кромов.

— За мной, быстрее! Он может вернуться в любую минуту! — он махнул рукой, подбежал к кабинету князя и опустился на колени перед замочной скважиной. Я вышел из-за своего убежища и огляделся. Коридор был пуст, дверь в залу закрыта. Тем временем Кромов достал их кармана связку ключей странной формы и стал перебирать их один за другим.

— Что это у вас?

— Отмычки.

— Что-о-о-о!?

— От-мыч-ки, — произнёс Кромов по слогам, дрожащим от волнения голосом. — Нам надо попасть в кабинет, что вы ещё можете предложить? Ах, и не смотрите на меня таким порицающим взором Важин.

— Откуда они у вас?

— Одолжили, сегодня ночью одолжили. Давайте-ка не отвлекайте меня.

Кромов выбрал одну из отмычек и стал возиться с замком, пытаясь открыть дверь. От волнения меня прошиб пот. О господи! Если бы я только знал, что затеял этот умник, то не за что не пошёл бы с ним в дом. Я стоял, оглядываясь то на дверь, то на другой конец коридора. В любую минуту мог вернуться Брюсов или появиться кто-нибудь из слуг. Первая отмычка, видимо, не подошла, Кромов взял следующую и просунул её в замочную скважину.

— Так-так-так — услышал я, как он бормочет себе под нос, — как он мне говорил? Вперёд до щелчка и лёгким движением руки поймать собачку замка.

Кромов навалился на отмычку чуть ли не всем телом, но результата не было.

— Да что ж такое, — снова забормотал он, — вперёд до щелчка и поймать собачку замка!

О боже! Да он ещё и пользоваться ими не умеет!

— Пётр Михайлович! — воскликнул я, схватив его за плечо, — убирайте обратно в карман этот ваш инструмент и пойдемте отсюда!

— Ничего, ничего. Сейчас я открою. Только не кричите вы на весь дом, привлечёте внимание. Так-так-так, — он стал дёргать за отмычку, пытаясь вынуть её из замка. Отмычка резко выскочила, Кромов не удержал всю связку, и она с грохотом упала на паркет.

— Ну и ну, — произнес он, — не так-то это и легко, как он говорил.

— Кто ж вам их дал?

— Кто-кто? — Кромов вынул платок и трясущейся от волнения рукой вытер лоб. — Известно кто.

— Этот ваш полицмейстер Листопадов?

— Конечно, — Кромов убрал платок и снова принялся за дело, — вперёд до щелчка… вперёд до щелчка… да где же эта собачка замка!?

Несколько мгновений слышался только скрежет металла о металл. Наконец, раздался заветный щелчок, и дверь приоткрылась. Мы бросились в кабинет и, чуть не столкнувшись в дверях, буквально ввалились внутрь. Я захлопнул дверь, Кромов дважды повернул ручку замка и, тяжело дыша, повернулся ко мне.

— Удалось! — полупрохрипел-полупрошептал он.

В это время в коридоре послышался шум, и кто-то дернул снаружи за дверь. Мы застыли как вкопанные.

— Закрыто, — послышался мужской голос.

— Знаю, я проверил, — услышали мы в ответ голос Брюсова, — но куда же они делись?

— Да кто ж его знает, — снова мы услышали прежний голос, видимо, кого-то из слуг, — видать, прошли из зала на улицу.

Брюсов проворчал что-то весьма нелестное в наш адрес, и послышались удаляющиеся шаги.

Мы облегчённо вздохнули. Я прошёлся по кабинету и осторожно выглянул в окно. Оно выходило на внутренний двор, в котором росло несколько деревьев и кустарников, сюда же выходили окна конюшни и кухни, где полным ходом шло приготовление к празднику. Я услышал, как в кухне переговариваются несколько человек.

— Эй, Тимоха, слыхал историю?

— Какую?

— Наш премудрый Ияков Иоаныч потерял в доме двух господинов.

— И как так?

— Говорят, что он бегает и всех спрашивает, не видел ли кто двух мужчин в пальто, ходящих по дому. По его словам, он впустил их, а потом они исчезли.

— А кто они такие?

— Не знаю. Может, жулики?

— А так почему?

— Он сказал нашему повару, чтобы повнимательнее приглядывали за погребом. Особенно, за токайским вином.

— Совсем помешался на своих винах. Сам не дурак выпить, вот и думает, что в доме, кроме его вина, и украсть нечего. Он скоро около погреба круглосуточное дежурство организует.

— Ха-ха-ха.

— А может, у нашего премудрого господина Иякова Иоаныча начались видения, и ему кругом мерещатся господа в пальто?

— Ха-ха-ха, го-го-го, хи-хи-хи, — видимо, слуги вовсю потешались над своим начальством.

— Важин! — окликнул меня Кромов. Он бросил пальто на спинку стула и расположился за столом князя. Очутившись в своей стихии, среди книг и бумаг, он приобрёл свою прежнюю уверенность. — Не стойте около окна! Вас могут заметить!

— Может, вы объясните, — я подошёл к столу и облокотился на него руками, — что вы задумали? То, что мы сделали, вы называете войти как порядочные люди? И неужели полицмейстер Листопадов одолжил вам отмычки, что бы вы взломали дверь в кабинете князя Вышатова?!

— Говорите тише, Важин. В дом мы и вошли как порядочные люди, но кто же знал, что этот Брюсов пристанет к нам как репей? Надо было от него как-то отвязаться.

— Вы разыграли свое возмущение?

— Конечно. Не думаете же вы, что меня всерьёз могли задеть слова этого высокомерного болвана? Надо было каким-то образом оставить дверь в зал открытой, чтобы за шумом он не услышал, как мы спрятались. А полицмейстер… Вы знаете прекрасно, что я пользуюсь его доверием и попросил дать мне этот воровской инструмент и показать, как им пользоваться.

— И он не спросил зачем?

— Он поморщился, недовольно промычал и всё. Порядочные люди должны иногда оказывать друг другу услуги. Есть черта, которую нельзя переходить, и он и я это прекрасно знаем.

— Значит, мы и пришли во дворец, чтобы попасть в кабинет князя?

— Да.

— Зачем?

— Для обыска.

— По-вашему, делая обыск без ведома князя, черту мы тоже не переступаем?

— Послушайте-ка меня и поправьте, если я ошибаюсь. Во время вашего совещания князь стоял за своим столом, а вы стояли здесь, — Кромов описал рукой полукруг напротив стола, — а когда вы разговаривали с князем, вы отошли в тот угол кабинета, — Кромов показал рукой в угол за моей спиной.

— Да, всё так и было.

— Так-так-так, — мой друг окинул кабинет внимательным взглядом.

— Какой смысл обыскивать кабинет? Он был заперт все время, пока сюда не привели Бехтерева.

— Посмотрим, посмотрим, — Кромов подошел к бюро и открыл верхний ящик. — Тут, вряд ли, — проговорил он, — а тут? — Кромов заглянул за висящую на стене картину, — тоже маловероятно.

— Мне помочь вам?

— Нет. Лучше стойте у двери и дайте мне знак, если услышите чьи-нибудь шаги.

Я подошёл к двери, а Кромов продолжил свой осмотр. Глядя на него, я тоже невольно стал осматриваться вокруг.

— А что мы ищем?

— Всё, что может иметь отношение к этому делу, — Кромов приблизился к большой карте мира, висящей на стене, которую с двух сторон обрамляли занавеси, перетянутые широкими подвязками. Он подошёл к правой занавеси и начал тщательно её осматривать. Через секунду он удовлетворенно присвистнул.

— Например, вот что, — сказав это, Кромов сделал мне знак рукой, чтобы я подошёл поближе. — Посмотрите, это он?

Я подошёл и взглянул туда, куда указывал мой друг. Перевязь туго перетягивала занавеску, Кромов чуть отодвинул её в сторону, и мне в глаза как будто ударил луч света. Я залез рукой под узел перевязи и вытащил нашу находку.

— Боже мой! — от удивления я чуть не потерял дар речи. На моей ладони, переливаясь отблесками света, лежал алмаз «Звезда Бенгалии».

 

Глава 17

— Это он, Важин? — снова спросил Кромов.

— Нет сомнения. Вы нашли его!

— Позвольте посмотреть.

— Держите, — я передал Кромову нашу находку.

— Да, удивительная вещь, — он повертел алмаз в руках, разглядывая его со всех сторон. — Ну что ж, алмаз мы нашли. Что будем делать дальше? Какое ваше мнение, Важин?

— Как что? Передадим алмаз князю, что же ещё. Все разрешится, никакого скандала не будет, дело сделано!!!

— Наполовину. Помните наш вчерашний разговор? Мы говорили о том, что у нас в этом расследовании, в отличие от его превосходительства, две цели: найти алмаз и разоблачить преступника, и я вам сказал, что независимо от желаний князя я проведу расследование до конца. Вчера он наверняка усомнился в наших силах. На данный момент мы можем похвалиться тем, что, несмотря на его мнение о нас, алмаз мы нашли. Осталось изобличить преступника.

— Теперь это легко сделать. Вы сами говорили, что при наличии времени раскрыть это преступление несложно. В сроках мы теперь не ограничены, договор с банком фонд заключит без проблем, скандал не состоится. А на данный момент это главное.

— Значит, вы считаете, что алмаз надо немедленно передать князю?

— Конечно.

Кромов в задумчивости стал перебрасывать алмаз из руки в руку, потом посмотрел на меня.

— Как вы считаете, — спросил он, хитро прищурившись, — каким образом алмаз попал туда, где мы его нашли?

— Не знаю. Потом выясним.

— Вы ведь не обыскивали кабинет, когда искали, куда Бехтерев спрятал алмаз?

— Нет. Кабинет был заперт все это время.

— И в самом деле, — сказал Кромов, продолжая перебрасывать алмаз в руках, — зачем обыскивать кабинет самого князя Вышатова?

— Что вы хотите сказать?

— Я хочу сказать, что наш преступник нашёл очень хорошее место для хранения алмаза, и, я думаю, лучшего места нам и искать не стоит.

С этими словами он подошёл к шторе и засунул алмаз обратно за перевязь.

— Пойдёмте, Важин. У нас ещё много дел.

Я был в недоумении. Кромов подкрался к двери и прислушался. Потом снова достал отмычку, открыл замок и осторожно выглянул в коридор.

— Никого, — он махнул мне рукой, — пойдёмте.

— Ну, — мне осталось только развести руками, — надеюсь, вы знаете, что делаете.

Мы вышли в коридор, и Кромов опять воспользовался отмычкой, чтобы закрыть дверь.

— Думаете, я сошёл с ума? — спросил он меня.

— Я думал, что вы свихнулись, когда вчера мы с вами бегали по коридорам, — улыбнулся я, — а сейчас я думаю, что мы очень сильно рискуем, выпуская алмаз из рук.

— И вы совершенно правы. Риск, безусловно, есть. Пойдёмте, нам надо выбраться из дома до того, как вернётся князь Вышатов.

Мы вступили в зал, где по-прежнему продолжалась предпраздничная суета, и вышли на лестницу холла. Здесь мы увидели Брюсова. Он стоял внизу около стеклянных наружных дверей и внимательно разглядывал улицу.

— Видимо, нас ищет, — тихо сказал я Кромову. Мы не смогли отказать себе в удовольствии отыграться на дворецком за его речи. Тихо спустившись по лестнице, Кромов напустил на себя важный вид, подошёл к дворецкому и хлопнул его по плечу. От неожиданности тот подпрыгнул чуть ли не до потолка.

— Благодарим вас, господин Брюсов, за помощь, — сказал Кромов с самым серьёзным видом, — мы осмотрели всё, что нам нужно. Правда, не понимаю, почему вы куда-то убежали и решили бросить нас одних в коридоре? По-моему, такое поведение не пристало дворецкому в приличном доме. Мы были просто возмущены. Не так ли, Важин?

— Да-да. Такого в доме князя мы никак не ожидали, — подхватил я, натягивая перчатки. — Может, у вас проблемы с нервами, господин Брюсов? Тогда могу посоветовать знакомого психиатра, обслуживает только клиентов из высшего света, так что останетесь довольны. И, уж кстати, — продолжил я, — коль вы были столь любезны, мы решили воспользоваться вашим разрешением и попробовали вашего токайского. Прекрасное вино, не правда ли?

— Совершенно верно. И согласитесь, что добравшись до таких запасов, как ваши, было бы глупо ограничиться двумя стаканчиками. Верно, Важин?

— Совершенно верно.

— До свидания, господин Брюсов, — и, отсалютовав дворецкому приподнятыми шляпами, мы вышли на улицу.

— Куда теперь? — спросил я, когда мы пересекали площадь.

— Займём наш прежний наблюдательный пункт. — Кромов чуть повернул голову и посмотрел через плечо. — Тьфу ты! Не получится! Он все ещё стоит у дверей. Придётся сделать вид, что мы уходим. Зря я сказал ему, что мы были в трактире «Кружка и бочка». Он теперь с него глаз не спустит.

— По-моему, на него большое впечатление произвело наше финальное выступление. Я всё думаю, правильно ли мы сделали, что оставили алмаз в этой занавеске? Ведь тот, кто его туда положил, может забрать его в любой момент.

— Оглянитесь, он все ещё наблюдает за нами?

Я посмотрел назад. Брюсов, по-прежнему, стоял около дверей и смотрел в нашу сторону.

— Наблюдает.

— Придётся нам уйти с площади.

Мы свернули в небольшой переулок и прошли вперёд на пару десятков шагов. Как только Набережный дворец исчез за углом дома, Кромов остановился и огляделся вокруг.

— Не вижу наших связных, придётся позвать, — он негромко свистнул, и из толпы отделился малый лет шестнадцати, и, засунув руки в карманы брюк, ленивой походкой подошел к нам.

— Слушаю вас, сударь, — малый говорил, растягивая слова, и всё время щурил один глаз, глядя то на меня, то на Кромова.

— Как обстановка?

— Норма-а-ально. Пижон и долговязый наблюдают за домом с фасада и переулка, толстяк и ушлый — со стороны сада и конюшни. За последние полчаса ничего не произошло, только большая шишка и его писака уехали.

— Так, Сёма, слушай новое задание. Ступай на площадь и наблюдай за стеклянными дверьми главного входа. За ними стоит длинный худой господин и разглядывает площадь. Как только он уйдёт, сразу беги к нам обратно. Задание понятно?

— Впа-а-алне…

— Выполняй.

— Слушаюсь, ваш-благородие.

— Будем надеяться, что Брюсов не заставит нас долго ждать. А пока подготовимся к следующему акту нашей пьесы.

Кромов достал блокнот, вырвал из него лист, потёр его о стену ближайшего дома, а потом смял в руках.

— Ну что ж, вид у этого листа бумаги теперь достаточно потрепанный. Как вы думаете, если я напишу на нём записку, будет похоже, что писали в захудалой пивной на грязном столе?

— Не знаю, никогда не писал записок в пивной на грязном столе.

— Думаю, будет похоже, — сказал он, разглядывая лист, — а вот и наш разведчик.

Со стороны площади, вразвалочку, к нам подошёл Сёма.

— Долговязый отчалил от двери, сударь.

— Отлично. Мы с моим другом будем около трактира «Кружка и бочка», или внутри, или где-то рядом с ним. Каждые десять минут сообщай нам об обстановке, а если что-либо случится, сообщай немедленно.

Сёма кивнул головой и скрылся в толпе прохожих. Мы с Кромовым прошли в трактир, но на сей раз заняли столик не рядом с окном, а чуть в стороне, чтобы нас не было видно из дома. Кромов положил на стол столь оригинально обработанный им лист бумаги и принялся сочинять письмо, я же не спускал глаз с дворца.

— По-моему, получилось правдоподобно, — сказал он, разглядывая свое сочинение, — хотите прочитать?

Не успел я протянуть руку, чтобы взять письмо, как у нашего стола снова появился Семён.

— Донесение, сударь.

— Говори.

— Прибежал Филиппок с сообщением от Бориски, того, что сел на хвост большой шишке. Скоро они будут здесь. Ушлый велел передать, что на конюшне и в саду все спокойно. Толстяк и пижон передали, что заметили двоих, похожих по описанию на бородатого, но к дому они не приближались. У долговязого пусто.

Я начал понемногу понимать речь нашего связного. Пижон и долговязый — это, несомненно, Корноухов и Косач, они просто идеально подходили под это описание. Толстяк и ушлый, видимо, ещё два сыщика, нанятые Кромовым. Значит, за домом следят четверо и, судя по всему, их главное дело — выслеживать, не появится ли бородатый, то есть наш пресловутый господин Филя. Большая шишка и писака, несомненно, князь Вышатов и Ипполит.

Кромов задумался.

— Остальные не появлялись?

— Никак нет.

— Значит, скоро придут. Слушай новые указания. Возьми эту записку, — Кромов протянул ему измятый лист бумаги, содержание которого я так и не успел прочитать, — через пятнадцать минут пойдёшь в дом и передашь это письмо тому человеку, о котором я тебе говорил. Только не надо стучаться в главную дверь, зайди со стороны кухни или конюшни. Ответа ждать не нужно, передай письмо и уходи. Ты разузнал то, что я тебя просил?

— Да. Забор каменный, старый, невысокий, перебраться легко, но слегка запачкаетесь. Дерево — что надо. Пришлось немного покорябаться, но я забрался.

— Отлично. После того, как закончишь с письмом, возвращайся на площадь. Если заметишь меня или этого господина, — Кромов указал Сёме на меня, — немедленно подходи к нам. Всё понятно?

— Да, ваш-благородие, — Семён взял письмо и вышел на улицу.

— Пойдёмте и мы, Важин. Как ни приятно сидеть здесь в тепле и уюте, нам все же лучше быть на улице.

Мы вышли на площадь и заняли старый наблюдательный пост за лавкой зеленщика.

— Вы уж теперь не курите, — усмехнулся я, — а то нас живо заметят.

— Не беспокойтесь. В вопросах маскировки я полностью полагаюсь на вас. А вот и они.

На площадь въехала карета и остановилась у подъезда дворца.

— Половина первого, — произнес Кромов. — Его превосходительство точен, возвращается ровно через час, как и обещал.

Из кареты вышли князь и Ипполит. Двери распахнулись, и им навстречу поспешил Брюсов. Он оглядел площадь, слегка поклонился хозяину и что-то сказал ему, наклонившись к самому уху. Князь выслушал, в свою очередь что-то сказал Ипполиту, видимо, чтобы тот возвращался в дом, потому что Ипполит развернулся и скрылся за дверью. Князь снова повернулся к Брюсову, и тот продолжил свою речь. Он говорил минуть пять и в конце махнул рукой по направлению трактира «Кружка и бочка». Выслушав его, князь, как мне показалось, задумался, потом тоже внимательным взглядом осмотрел площадь. Ни он, ни Брюсов нас с Кромовым, судя по всему, не заметили. Наконец, князь резко развернулся, махнул рукой дворецкому, и они вошли в дом. Захар щелкнул кнутом, и карета скрылась за углом дома.

— Доложил хозяину о нашем визите, — сказал я.

— Наверняка. А вот начинают подтягиваться и остальные.

К главному входу подошёл Дормидонтов и позвонил в дверь. Ждать ему пришлось недолго. Через полминуты дверь открылась, и он вошел внутрь.

— Все участники дела собираются у его превосходительства, — произнёс Кромов, — он обещал вернуть им те деньги, что они дали ему в долг, и которые так и не понадобились. Но пора бы появиться и нашему гостю.

— А кого вы ждёте?

— Подождите, Важин, сейчас увидите. Оп! А вот и Уваров с Гриневским.

Я посмотрел на площадь. Действительно, двое наших знакомых подходили к Набережному дворцу, о чем-то энергично разговаривая. Мне показалось, что Уваров в чем-то убеждал Гриневского, а тот лишь отмахивался рукой в ответ. Через минуту и они скрылись за дверьми. Вдруг Кромов потащил меня куда-то в сторону, и, следуя за ним, мне пришлось буквально вжаться в стену ближайшего дома.

— Тихо, не шевелитесь, — прошептал он.

Я повернул голову и понял, в чём дело. Федот Олсуфьев вышел из того переулка, в котором мы с Кромовым прятались от дворецкого, и, направляясь к дворцу, прошагал буквально в десяти метрах от нас. Он подошёл к дверям своей обычной беззаботной походкой и позвонил. На сей раз я точно видел, что дверь ему открыл именно Брюсов. Некоторое время они разговаривали, потом Брюсов посторонился, и Федот вошёл в дом.

— Ну, теперь все в сборе, — произнес Кромов. — Пора появиться и нашему гостю. А вот и он.

Я повернулся в сторону, куда смотрел Кромов, и увидел человека, который величавым шагом вышел на площадь Естественно, мне не составило труда его узнать.

— Пётр Михайлович! — я повернулся к своему товарищу. — Вы привлекли к этому Департамент полиции! А как же наше обещание князю Вышатову!

— Не волнуйтесь. Я привлек к этому делу не Департамент полиции, а только малую его часть в лице господина Листопадова. Он будет нам весьма полезен.

Тем временем Листопадов, — а человек с величавой походкой был не кто иной, как полицмейстер Департамента полиции, вышел на середину площади и, уперев руки в бока, огляделся вокруг. Потом бросил рассерженный взгляд на лавку зеленщика, ещё большее недовольство вызвал у него какой-то бродяга, шатавшийся по площади, и окончательно вывела из себя компания студентов, шумно обсуждавшая что-то возле дверей трактира. Казалось, ещё минута, и он примется наводить порядок, выписывать штрафы и регулировать движение, однако Кромов избавил нас от такой напасти. Он энергично замахал ему рукой, и тот двинулся в нашу сторону.

— Здравствуйте, господин Кромов. Вы видели это? Эти студенты орут так, как будто нет закона о добропорядочном поведении в общественных местах! Здравствуйте, Важин.

Ведь сказано же было в указании генерал-губернатора, что торговцы должны располагать свои лотки не ближе чем в двух метрах от края тротуара. Посмотрите, разве здесь есть два метра?! Да этот малый скоро вылезет на середину дороги со своей капустой и огурцами!!!

— Добрый день, — Кромов приподнял шляпу в знак приветствия. — К сожалению, пока все эти ужасные преступления придётся оставить без внимания. Нам надо торопиться.

— Так расскажите мне, в чём дело. Я слышал, вы сегодня ночью развили бурную деятельность.

— Пойдёмте, я обрисую вам ситуацию по дороге. Нам может потребоваться ваше содействие как сотрудника сыскной полиции, но это не должно носить официальный характер, всё должно остаться исключительно между нами. Речь идёт о предотвращении крупного скандала, который затрагивает одного достаточного высокопоставленного человека. Если говорить более конкретно, то речь идёт о раскрытии кражи.

— Угу.

— У меня есть версия, теперь осталось её доказать, и для этого нам всем придётся постараться. Понимаете?

— Ага.

— Дело касается исчезновения одной драгоценности стоимостью около ста тысяч рублей.

— Ого!!!

Следуя за Кромовым, мы обогнули Набережный дворец справа и остановились перед невысоким кирпичным забором.

— Ну вот, господа, — сказал нам Кромов, указывая на забор, — нам туда.

— А что за забором?

— Внутренний двор Набережного дворца.

— То есть вы хотите тайно проникнуть на частную территорию? — спросил полицмейстер.

— Доверьтесь мне. Разве я вас хоть раз подводил, и вам довелось пожалеть о том, что вы связались со мной?

— Пожалеть может быть и не довелось, но в весьма щекотливые ситуации по вашей вине я попадал не раз.

— Ну, ради дела это терпимо.

— Возможно.

— Но ведь мы не можем на глазах у всех забраться на забор и залезть внутрь, — сказал я, — прохожие наверняка позовут полицию, и наш план сорвётся.

— Согласен, — поддержал меня Листопадов. — Что вы скажете на это, господин Кромов? Ситуацию, когда меня как воришку стащит с забора околоточный надзиратель, уже не назовёшь щекотливой, это гораздо хуже.

— Успокойтесь, господа, наше осадное войско создаст нам все условия для штурма.

— Осадное войско? Какое осадное войско? — спросил Листопадов, вертя головой во все стороны. — Вы хотите сказать, что нам принесут лестницу, что ли?

Кромов ничего не ответил, снял шляпу, повертел её в руках и снова надел на голову. Я решил, что это был условный сигнал, и не ошибся. Мимо нас прошёл сыщик Корноухов и, ускорив шаг, стал нагонять некоего дородного господина, который прогуливался по тротуару.

— Приготовьтесь, — повернулся к нам Кромов, — мы должны будем перебраться через забор с первой попытки.

Я стал наблюдать за Корноуховым. Он быстро шёл по тротуару и, догнав уже упомянутого господина, со всего хода врезался ему в спину.

— Ого, любезный!!! — возмущенно проговорил он, — Может, вы не будете занимать всю улицу и дадите пройти добропорядочным людям?

Дородный господин, — судя по всему, это был тот, кто проходил в донесениях Семёна под кличкой «толстяк», повернулся к своему обидчику и смерил его презрительным взглядом.

— Добропорядочным людям? Что-то я не вижу перед собой добропорядочного человека. Я вижу нахала, которого явно пора проучить парой хороших тумаков.

— Вы напрашиваетесь на хорошую трепку, сударь?

— Это вы напрашиваетесь на хорошую трепку, сударь!

Корноухов схватил дородного за пальто и дёрнул так, что тот едва устоял на ногах. В ответ дородный размахнулся и влепил Корноухову увесистую затрещину.

— Драка! Драка! Два господина сцепились на улице! — откуда ни возьмись, набежала целая ватага мальчишек, которые со свистом и гиканьем помчались к месту схватки, увлекая за собой и остальных прохожих.

— Вперёд! — скомандовал Кромов. Мы бросились к забору. Я, подбежав, прыгнул на гребень ограды, подтянулся и соскочил во двор. Кромов проделал тоже ещё быстрее, чем я. Грузному Листопадову пришлось применить самую трудозатратную тактику. Он повис на краю забора и стал быстро перебирать ногами, карабкаясь наверх, пока его центр тяжести не переместился на другую сторону, после чего он свалился на землю рядом с нами.

 

Глава 18

— Как там говорил нам Семён? — спросил меня Кромов, оглядывая свою изрядно испачканную одежду. — Перелезть легко, но слегка запачкаетесь? Надо сказать, его и наши понятия о том, что такое слегка запачкаться, сильно различаются.

— Да уж, — прокряхтел Листопадов, поднимаясь на ноги, — по вашей милости мы здорово вывалялись в грязи, господин Кромов. Что дальше?

— Меня теперь сильно интересует, что имел ввиду наш разведчик, когда говорил, что для того, чтобы забраться на дерево, надо немного покарябаться? Ведь именно так он описал этот процесс? Вы не знаете, Важин, что значит сей неблагозвучный термин на уличном жаргоне?

Мне пришлось признаться в своём невежестве.

— На какое дерево мы собираемся забираться, господин Кромов? — несколько встревоженно спросил Листопадов.

Кромов указал на одно из деревьев, которое росло, примерно, посередине двора прямо перед окнами кабинета князя Вышатова.

— Нам надо пробраться к нему незаметно. С левой стороны флигель дома, в котором расположена кухня и другие подсобные помещения. За этими окнами наблюдайте вы, господин Листопадов. Справа конюшня. За ней наблюдайте вы, Важин. Окна основного корпуса будут под моим присмотром. Пойдёмте.

Мы осторожно выбрались из кустов и, крадучись и оглядываясь по сторонам, подошли к дереву. Это был тополь, вершина которого была значительно выше дома, а самые нижние ветки располагались на уровне нескольких метров от земли. Кромов обошёл вокруг ствола, пытаясь найти хоть какую-нибудь ветку, за которую можно было бы зацепиться. Потом подпрыгнул, пытаясь достать до самых нижних ветвей, но, несмотря на его высокий рост, ему это не удалось.

— Как же он на него забрался? — спросил Кромов. — Это, несомненно, то самое дерево, про которое говорил Семён.

Я тоже внимательно оглядел ствол.

— Посмотрите-ка, — махнул я рукой своему товарищу, чтобы он подошел поближе, — я теперь, кажется, понимаю, что такое корябаться.

С одной стороны ствола кора была покрыта мелкими царапинами и сколами, как будто кто-то хлестал по ней веткой, а, примерно на уровне полутора метров, я заметил небольшую чёрную полосу, след, несомненно, оставленный ботинками нашего разведчика.

— Теперь понятно, — сказал Кромов, разглядывая ствол дерева. — Мальчишка вцепился в кору как обезьяна и, перебирая руками и ногами, добрался до нижних веток. Но я-то так не смогу. Придётся вам подсадить меня, господа.

— Хочу уточнить, — спросил Листопадов. — Нам не надо будет лезть на дерево?

— Нет. Одного меня вполне хватит.

Мы с Листопадовым сложили ладони в замок, Кромов встал на него ногой, мы подбросили его вверх, и он в отчаянном прыжке смог ухватиться за нижнюю ветку. Мы, задрав головы вверх, смотрели, как Кромов взбирается на дерево. Он подтянулся на нижней ветке, перебрался на следующую и продолжал подниматься всё выше и выше, пока не оказался на уровне окон второго этажа. Здесь он выбрал себе место, чтобы, как я понял, его не было заметно из окон кабинета, и оглянулся вокруг. Мы с инспектором по-прежнему стояли, задрав вверх головы.

— Что вы там стоите? — зашипел на нас сверху Кромов.

— А что нам делать? — мы развели руками.

— Вы что, так и будете стоять посреди двора, пока вас кто-нибудь не заметит?! Прячьтесь немедленно!!!

Мы с Листопадовым присели на корточки рядом с деревом.

— Нет, так не годится!!! — продолжал бушевать над нашими головами Кромов. — Найдите другое место. Здесь вас увидят.

Мы оглянулись вокруг. Я заметил большие кусты, высаженные в ряд недалеко от конюшни. За ними мы вполне могли бы спрятаться, только, чтобы добраться до них, нам надо пересечь весь двор. Я толкнул под бок Листопадова и махнул в сторону обнаруженного мной убежища.

— Далековато, — прошептал тот в ответ.

— Ничего. Давайте за мной, — я оглянулся вокруг. В окнах кухни, дома и конюшни никого не было видно. Что ж, может нам и повезёт. Я пригнулся и на полусогнутых ногах побежал через двор. За мной запыхтел Листопадов. Через несколько секунд мы добежали до кустов, продрались за ряд посадок и упали на землю.

— Если бы господин Кромов, — отдуваясь, произнёс Листопадов, — не строил из себя такого всезнайку и более полно сообщал о своих намерениях тем, кто с ним работает, то тогда им, то есть нам с вами, было бы гораздо проще действовать. Не так ли?

— Возможно.

— В вас говорит дружеская снисходительность. Однако лежать на земле довольно холодно. Вы не в курсе, долго нам здесь находиться?

— Не знаю. Думаю, Кромов подаст нам знак.

— А вы его видите?

Я подполз к ряду кустов, за которым мы прятались, и приподнял голову. Приглядевшись, я увидел Кромова среди листьев дерева. Он прижался к стволу так, что его практически не было видно, и, как мне показалось, внимательно наблюдал за окнами дома. Я вернулся к Листопадову.

— Кромов притаился на дереве, — сказал я ему, — наблюдает за домом. Будем ждать.

Прошло около пяти минут. Лежать на земле, действительно, было холодновато. Я повернулся на другой бок. Инспектор с ворчанием проделал то же самое. Прошла ещё минута-другая.

— Да мы тут себе все бока отморозим! — проворчал доблестный страж порядка, и на сей раз я не мог с ним не согласиться.

— Согласен, холодновато, — произнес я.

— Господин Кромов никакого сигнала не подаёт?

Я вытянул голову.

— Нет. Всё по-прежнему.

— А что если мы просто встанем прямо за кустами? Они такие большие, что за ними нас не увидят. Посмотрите на вон тот, чуть в стороне от нас. Он просто огромный!

— Очень близко к конюшне.

— Ну, не замерзать же нам здесь! А потом, не так и близко. Я уверен, что за ним нас не увидят.

Листопадов встал на ноги и, насколько это было в его силах, стараясь остаться незамеченным, перебрался на новое место. Там он огляделся и, видимо, оставшись довольным своим новым расположением, махнул мне рукой. Я присоединился к полицмейстеру.

— Ну вот, — произнёс тот, — куда как лучше, чем валяться на земле. И поглядите кругом. Мы не видим ни одного окна, значит, и из окон нас невидно.

В ответ я кивнул головой. Листва действительно окружала нас почти полукругом и, не обойдя куст, обнаружить нас было нельзя. Однако в нашей новой диспозиции был и один недостаток. Мы не видели окон, и Кромов окончательно выпал из нашего обзора. Я изложил это соображение инспектору.

— Вот что, — решил я, — вы оставайтесь здесь, а я перейду за то деревце, чуть впереди нас. Там я смогу видеть и Кромова, и вас. А если я вдруг пойму, что могу быть замеченным, я вернусь обратно.

Я перебежал за небольшое дерево с раскидистой кроной и осмотрел двор. Кромов, по-прежнему, находился в своей засаде и продолжал наблюдать за домом. С этой стороны всё было хорошо, если он подаст знак, я его обязательно увижу. Я перевёл взгляд на убежище полицмейстера, и тут меня ждало полное разочарование. Ох, уж эта мода на аккуратно подстриженные газоны и ветки!!! Сейчас она сыграли с нами злую шутку. Между нижним ярусом листвы куста, за которым прятался Листопадов, и идеально ровной зелёной поверхностью лужайки оставался просвет, величиной примерно в полметра, и в этом просвете прекрасно были видны ботинки прятавшегося полицмейстера! Я видел, как он перепрыгивал с ноги на ногу, видимо, пытаясь согреться. Я оглядел деревце, за которым спрятался сам. Та же картина. Между листвой дерева и газоном не меньший просвет, следовательно, и мое пребывание в засаде не останется секретом для любого, кто вздумает оглядеть двор. Я подбежал к Листопадову.

— Так не пойдёт!

Он перестал перепрыгивать с ноги на ногу и удивленно посмотрел на меня.

— Посмотрите, — я указал вниз, — ваши ноги видны со всех сторон.

— Что же делать?

Я огляделся вокруг.

— Остаётся только последовать примеру Кромова и спрятаться на кусте или дереве.

Мы оглядели куст, за которым стояли. Это был настоящий исполин. Я не разбираюсь в садоводстве и не могу сказать, что за породу кустарников выращивал в своём саду князь Вышатов, но сомнений не было: ветки этого растения вполне могли выдержать наш вес, а листва — надёжно укрыть от чьего быто ни было взгляда.

— Вполне подойдёт, — я взялся руками за ствол и без труда забрался на нижние ветки. Кустарник представлял собой несколько вертикальных переплетенных между собой стволов и несколько ярусов больших веток, отходящих от них в разные стороны. Я перебрался с первого на второй ярус, потом на третий. Обзор отсюда был что надо. Я мог наблюдать за всем двором и прекрасно видел окна кабинета и убежище Кромова, правда, следить за тем, что происходит внутри, я все равно бы не смог, но этого и не требовалось. Я выбрал несколько веток потолще и ловко растянулся на них, заняв довольно удобное положение.

— Всё в порядке, — тихо проговорил я вниз, — залезайте на третий ярус, отсюда все отлично видно.

Снизу раздался шорох листьев, и Листопадов стал забираться вверх.

— Как обстановка? — спросил он у меня, вцепившись руками и ногами в толстую ветку и пытаясь забраться на неё верхом.

— Пока все спокойно.

— Хорошо. Тогда я сейчас…, сейчас, — он возобновил свои попытки взгромоздиться на ветку, отчего кустарник затрясся, как от небольшого землетрясения. В одном из окон конюшни зажегся свет, послышались приглушенные голоса. Видимо, туда пришли несколько слуг.

— Тихо! — прошипел я полицмейстеру. Он поднял на меня голову и снова повис, обхватив ветку руками и ногами.

— В чём дело?

— Забирайтесь тише! В зданиях появились люди, нас могут заметить.

— Понял, — прошептал мне в ответ Листопадов. Он продолжил свои попытки. Листва тряслась и шумела так, как будто пошел проливной дождь. Мне оставалось надеяться только на то, что никто из слуг или домочадцев не выйдет на улицу и не выглянет в окно. Наконец, громогласный шелест стих. Я посмотрел вниз. Листопадов забрался на нижние ветки и теперь стоял на них, обхватив руками ствол.

— Отсюда ничего не видно, — произнес он, оглядывая листву, окружавшую его со всех сторон.

— Оттуда вы ничего и не увидите. Чтобы наблюдать за садом, вам надо забраться ко мне, на третий ярус.

Этими словами я отнюдь не собирался дать господину полицмейстеру программу действий, честно говоря, его пребывание внизу меня вполне бы устроило, но он, видимо, понял меня иначе.

— Ну что ж, сейчас попробую, — сказал он, обхватывая ствол руками.

— Послушайте, а, может, вам лучше остаться внизу, в конце концов…, — но договорить своё предложение я так и не смог. Инспектор изменил свою тактику лазанья по деревьям и дальше решил залезать прыжками. Он чуть приседал и потом делал прыжок, пытаясь достать до вышележащих веток и подтянуться по ним вверх. От этого весь куст стал раскачиваться, как парусник в бурю, и мне уже было не до разговоров и наблюдения за окнами. Мне пришлось из-за всех сил вцепиться в ветки, на которых я лежал, чтобы только не вылететь из куста, как снаряд из катапульты. Под натиском Листопадова амплитуда раскачки приняла угрожающий характер, и у меня мелькнула мысль, что, может быть, ему так приглянулось моё место, что он просто решил стряхнуть меня вниз, чтобы занять его самому, но в этот момент качка внезапно прекратилась, и я смог оглянуться назад. Листопадов преодолел очередной этап. Он стоял на ветках второго яруса, а его голова оказалась как раз на уровне мох ботинок.

— Вы ловко здесь расположились, — сказал он, — сразу чувствуется военная закалка. Хвалю.

Мне самому казалось, что я похож на кошку, которая всеми лапами вцепилась в карниз.

— Полезете дальше? — тихим голосом спросил я. Листопадов осмотрелся.

— Придётся. Так я, конечно, могу кое-что видеть, но это не очень удобно. К счастью, эти ветки расположены близко друг от друга, и я легко на них взберусь.

Он сдержал своё обещание. По сравнению с тем, что творилось раньше, его восхождение на последний уровень было практически бесшумным.

— Уф, забрался, — проговорил полицмейстер, кое-как расположившись недалеко от меня. — Так что тут у нас? Господина Кромова я вижу, окна, за которыми он наблюдает, тоже. Видны и окна кухни, а нас самих скрывает листва. Хорошо вы придумали, Важин! А вам удобно так лежать на ветках?

— Вполне.

— А мне вот не очень. Попробую-ка я растянуться, как вы.

Полицмейстер переполз на соседнюю ветку и стал вытворять на ней какие-то совершенно невиданные эквилибристические трюки, пытаясь принять приемлемое для него положение. Наконец, проделав очередной маневр, он умудрился расположиться в такой позе, что его ноги оказались задраны выше головы.

— Нет, ну так мне совсем неудобно, — произнёс он и стал подтягивать ноги к животу, пытаясь исправить свой промах. Мне показалось, что его действия вот-вот придут в противоречие с законом всемирного тяготения, так как весь его немалый вес стал сосредотачиваться на одной тоненькой ветке, и я оказался прав. Ветка прогибалась все больше и больше.

— Господин полицмейстер, — позвал я его.

— Что? — прокряхтел в ответ Листопадов.

— Вы бы были поосторожней, — произнёс я, — а то есть опасность…

— О-о-о-о-е-е-е-ё-ё-ё-ё-ёх!!! — выдохнул Листопадов, с треском проваливаясь на нижний ярус, где он благополучно и застрял между двух толстых сучьев. Куст снова зашелестел и зашатался, но я уже перестал обращать внимание на такие мелочи.

— Господин полицмейстер, вы в порядке?! — спросил я.

— Вы знаете, Важин, — ответил тот, оглядываясь вокруг, — как это ни странно, но да. Я достаточно удобно приземлился, так что, пожалуй, я тут и останусь. Только мне отсюда совершено ничего не видно, так что вам придётся докладывать мне обстановку.

— Хорошо, согласен. Только вы больше не двигайтесь.

— Об этом можете не беспокоиться. Двинуться куда бы то ни было из моего положения мне довольно затруднительно.

Успокоившись за состояние тыла, я снова осмотрел двор. Все было по-прежнему.

— Ну, что там, Важин? — спросил Листопадов.

— Ничего. Все по-прежнему. Будем ждать.

Минута проходила за минутой. Ничего не нарушало спокойствия. Находиться в засаде становилось скучно, но я хотя бы мог обозревать двор. Листопадову же, который видел только несколько веток, болтавшихся у него перед носом, было совсем невмоготу. Он несколько раз вздохнул, пару раз прокряхтел и, наконец, принял, видимо, единственное правильное решение в данной ситуации, закрыл глаза и захрапел. Полностью успокоившись насчёт своего беспокойного напарника, я сосредоточил все внимание на окнах кабинета. Наконец в окне показался чей-то силуэт, потом зажгли свет. Я попытался разглядеть Кромова. Сначала мне показалось, что на дереве никого нет, и только чуть погодя, я увидел его фигуру, притаившуюся среди листвы. В окне снова мелькнул чей-то силуэт, потом я увидел дворецкого, что-то положившего на подоконник. Кроме этих отрывочных движений, я со своего места не мог видеть более ничего, но Кромов, спрятавшийся прямо напротив окна, без сомнения, видел всё, что происходило внутри. Вскоре я заметил, как он стал медленно, скрываясь за стволом, слезать с дерева. Спрыгнув на землю, Кромов присел на корточки, посмотрел в мою сторону и указал рукой на то место, где мы проникли в сад. Я спустился по веткам вниз, к спящему инспектору и толкнул его в плечо.

— Что такое, что такое? — спросонья затараторил Листопадов.

— Тсс. Тихо. Кромов подал знак. Мы уходим. Я лезу вниз. Следуйте за мной.

Я спрыгнул на землю и махнул рукой инспектору. Его путь обратно был не менее шумным, чем восхождение, но, наконец, ветки дернулись, и Листопадов шлепнулся из листвы на землю.

— Теперь главное, чтобы нас не обнаружили. Красться через двор сейчас очень опасно, могут заметить из окон. Поползём на четвереньках по периметру вдоль забора и в уставленном месте встретимся с Кромовым.

Через две-три минуты мы, испачкавшись с ног до головы, очутились у того места, где мы проникли в сад. Кромов уже ждал нас.

— Важин! — с раздражением обратился он ко мне. — Что у вас там творилось? Было впечатление, что в кустах прячутся не два человека, а резвится стадо гиппопотамов! Это просто удивительно, что вас никто не заметил!

Я виновато пожал плечами и махнул головой в сторону подползающего полицмейстера.

— Ну ладно, — махнул рукой Кромов, — слушайте меня, господа. Действовать нужно быстро. Нам надо проникнуть во дворец. Поэтому перелезем через забор и войдем с парадного входа.

— А зачем нам лезть через забор? Мы можем пересечь двор и войти через кухню или второй выход.

— Нет. Наше появление должно быть неожиданностью, чтобы преступник не успел ничего предпринять. А если мы пойдем через двор, нас могут увидеть раньше времени. Так что лезем через забор, господа!

Мы перелезли через забор. Прохожие с подозрением посмотрели на трёх перепачканных субъектов, которые вылезли из усадьбы, однако Кромов, не обращая на них никого внимания, быстро зашагал вперед.

— Григорий Владимирович, — позвал он полицмейстера, — значок полиции у вас при себе?

— Он всегда при мне.

— Вы должны обеспечить, чтобы мы вошли в дом, даже если нас откажутся пускать, а также, — продолжил Кромов, оглядываясь вокруг, — обеспечить, чтобы мы дошли до парадных дверей, если вдруг нас решат задержать из-за внешнего вида.

— Но на каких основаниях мы можем проникнуть в дом насильно? Вы можете объяснить, господин Кромов?

— Речь идёт о разоблачении преступника.

— А какие у меня доказательства?

— Только моё слово.

— Ну что ж, конечно, это идет вразрез с нашей обычной практикой, но я готов вам поверить.

— Отлично.

Мы обогнули угол дома и по площади дошли до парадных дверей. Кромов позвонил.

— Стучите в дверь, Важин, — сказал он, — пусть будет больше шума. Так нам быстрей откроют, мы не можем ждать.

— Но ведь Брюсов в кабинете, — сказал я, колотя тростью в дверь, — там, наверное, даже такой шум не слышен.

— Ничего, тем быстрей за ним сбегают.

На лестнице показался слуга. Он посмотрел на нас, покачал головой и скрылся в зале, потом на лестницу выбежали две служанки, из любопытства желающие посмотреть, что за невоспитанные субъекты устроили такой грохот, и, наконец, показался Брюсов. Сначала он с полминуты смотрел на нас через дверь, решая, открывать или нет, но так как ни я, ни Кромов не переставали стучать и звонить, он приблизился к двери и приоткрыл её на несколько сантиметров.

— Нам надо срочно пройти к князю Вышатову, — сказал Кромов. Брюсов оглядел нас насмешливым взглядом.

— Господа, — произнёс он, — я все-таки позволю себе назвать вас так, несмотря на ваш внешний вид, так вот, на этот раз и не надейтесь, что вам удастся проникнуть в дом. И шантажом, как в прошлый раз, вы меня тоже не испугаете, а если будет нужно, то я позову помощь. И потом, если о вас двоих у меня и есть определенное мнение, пусть и весьма неблагоприятное, то этого господина, — он оглядел нашего спутника с ног до головы, — я вижу впервые, хотя, если он находится в вашей компании, то и с ним все понятно. Так что я советую вам, — Брюсов сделал шаг вперёд и наклонил к нам голову, — советую вам удалиться. Вот так-то, господа.

— Полиция!!! — вдруг рявкнул Листопадов у него над ухом. От неожиданности Брюсов отпрыгнул в сторону, чем мы не преминули воспользоваться и зашли внутрь. Мы двинулись к лестнице, однако Брюсов снова преградил нам путь. Он встал перед Кромовым, раскинув руки.

— Стойте! Как вы посмели привести полицию?! Впрочем, возможно это очередной ваш хитрый трюк.

— Успокойся, парень, — Листопадов достал значок и сунул его под нос дворецкому. — Московский уголовный сыск, полицмейстер Григорий Листопадов!

Брюсов уставился на значок.

— Всё равно, я не пущу вас в дом!

На сей раз Кромов не стал вступать с ним в препирательство, а просто отодвинул рукой со своего пути и направился вверх по лестнице в залу. Мы с Листопадовым последовали за ним. Брюсов очутился в весьма проигрышной позиции.

Обогнать нас на лестнице он не мог и вынужден был идти вслед за полицмейстером. Однако честь дворецкого не позволяла ему ни бежать на глазах у слуг, ни допустить того, чтобы кто-либо вошёл к хозяину без доклада. Поэтому, когда мы пересекали залу, он развил такой быстрый темп, в то же время, не переходя на бег, что к двери в коридор подошел уже вторым, вслед за Кромовым, а в коридоре смог обогнать и его, и первым открыть дверь в кабинет.

— Ваше превосходительство, — произнес он, — прошу меня простить, но несмотря на мои протесты…

И на этот раз Кромов не стал церемониться и, отодвинув дворецкого в сторону, вошёл в комнату. Мы с Листопадовым проследовали за ним и закрыли дверь. Я огляделся. Князь сидел за письменным столом, справа от него расположился на стуле Ипполит, перед ним лежали какие-то бумаги и пачки банкнот. С той стороны стола, что была ближе к двери, сидел, по своему обычаю развалившись в кресле, Дормидонтов. Уваров и Гриневский как часовые, застыли справа и слева от князя Вышатова, а Федот Олсуфьев, стоял чуть левее ото всех, рядом с книжным шкафом. Все взгляды устремились на нас. Брюсов обошел стол и снова обратился к князю:

— Ваше превосходительство, — попытался объясниться он, однако князь прервал его движением руки и поднялся из-за стола.

— Чем обязан вашему визиту, господин Кромов, господин Важин и господин?..

— Разрешите представить, — взял слово Кромов, — полицмейстер департамента полиции Григорий Владимирович Листопадов.

Раздались удивленные и возмущенные возгласы.

— Вы привлекли полицию?! — голос князя Вышатова зазвенел гневом, однако вдруг сорвался, как лопнувшая струна. — Впрочем, это уже не имеет значения. Так что вам угодно, господин Кромов?

— Как я понимаю, ваши планы не увенчались успехом?

— Вы правильно понимаете, господин Кромов, я как раз возвращаю деньги, которые я взял в долг у господ офицеров. Неудача постигла и нас, и вас. Я бы ни в чем вас не упрекал, я готов принять этот удар с открытым забралом. Но то, что вы обратились в полицию, сильно роняет вас в моих глазах.

— Я обратился не в полицию, князь Вышатов, а к господину Листопадову.

— А в чем разница? — спросил Дормидонтов. — Ведь было же сказано: никакой полиции, никакого официального расследования. А вы притащили сюда шпика. А-а-а…, в общем, какая разница, — махнул он рукой, — через полтора часа и так разразится скандал. А что, собственно, вы хотите, господин из уголовного сыска? — обратился он к Листопадову. Тот вопросительно посмотрел на Кромова.

— А где вы так вымазались, ребята? — спросил Федот.

— Позвольте мне все объяснить вам, ваше превосходительство, — произнес Кромов.

— Вы считаете это необходимым? Я не вижу смысла слушать ваши объяснения.

— Если вы хотите, чтобы кража алмаза в вашем доме была раскрыта, вам есть смысл слушать меня. Хочу сказать, что независимо от вашего желания я все равно доведу это дело до конца. Я обещал это господину Важину, он просил меня приложить все мои силы, чтобы спасти ваш фонд, и своё обещание я выполню. Я выбрал, как мне кажется, наиболее приемлемый для всех способ разобраться с этим делом, для чего и пригласил сюда господина полицмейстера.

— Разобраться с этим делом можно только одним способом, — проговорил Уваров, — найти алмаз. А он не найден.

— Вы недооцениваете нас, господин Уваров, — Кромов посмотрел в мою сторону, — алмаз мы с Важиным нашли довольно давно.

— Что?! — Стулья загрохотали, все, кто сидел, вскочили, и на нас уставились семь пар изумленных глаз.

— Хочу предупредить вас, — проговорил Брюсов своему хозяину, — обман и провокация — обычные способы этих, с позволения сказать, господ. Я ничего так не хочу, как того, чтобы это дело было раскрыто, но будьте осторожны, возможно, их слова — это лишь какой-то хитрый ход.

— Вы нашли, нашли? — Дормидонтов с недоверием разглядывал Кромова. — Так дайте нам его, дайте!!!

Мы с Листопадовым инстинктивно встали поближе к Кромову, потому что казалось, что находящиеся в комнате ещё чуть-чуть и бросятся на него.

— Господин Кромов, — раздался тихий голос князя Вышатова, — объяснитесь.

— Охотно. Когда я взялся за это дело, я понял, что в нем присутствуют две задачи. Первая — найти алмаз, вторая — разоблачить похитителя. И я сразу решил, что как бы ни сложились обстоятельства, я буду добиваться решения и первой, и второй. Ведь если бы пропажа нашлась, а похититель, каковым вы считаете господина Бехтерева, исчез и больше не попадался вам на пути, вы сочли бы это хорошим выходом, не так ли?

— Если бы он исчез, оставив алмаз, я счёл бы это лучшим выходом из создавшейся ситуации.

— Вы поставили нас в довольно сложные условия, но я считаю, что нашёл способ довести дело до конца и соблюсти ваши требования. Поэтому здесь и присутствует господин Листопадов, как лицо и официальное, и одновременно частное.

— Да при чём тут все это! — воскликнул Уваров. — Вы сказали, что нашли алмаз! Как, где?

— Это частности, господа.

— Ничего себе частности! — присвистнул Гриневский.

— Итак, князь Вышатов, — сказал Кромов, — считаете ли вы, что нахождение в данный момент алмаза во владении какого-либо человека является доказательством его вины?

— Да.

— И вы согласны на то, чтобы я предъявил вам это доказательство?

— Да.

Кромов подошёл к столу и остановился около секретаря.

— Позвольте, — обратился он к нему и засунул руку в карман его пиджака.

— «Звезда Бенгалии», господа, — сказал Кромов, вынимая из кармана Ипполита великолепный алмаз. Мгновение царило полное молчание.

— Это он, это он!!! — в порыве радости князь выхватил у него камень. В этот миг Ипполит оттолкнул Кромова, вырвал алмаз из рук князя и, перескочив через стол, бросился к двери. Первым на его пути был Олсуфьев. Федот попытался довольно неуклюже схватить беглеца, но тот со всего хода врезался ему головой в живот, отчего Олсуфьев, охая, отлетел в сторону. Следующим был я. Пробегая мимо, Ипполит попытался ударить меня локтем, однако я успел увернуться и схватить его за плечо. Он вывернулся, но потерял темп, и, когда снова бросился к двери, Листопадов в великолепном прыжке опрокинул его и прижал к полу. Я подбежал к инспектору, и вместе мы крепко схватили Ипполит за руки. В этот момент я был полностью согласен с полицмейстером: если бы господин Кромов заранее посвящал нас в свои планы, с ним было бы гораздо легче работать.

 

Глава 19

Мы с Листопадовым подняли Ипполита и посадили его на стул. Кромов взял с пола алмаз, и передал его князю Вышатову.

— Итак, как я вам и говорил, мы выполнили обе задачи. Перед вами похищенный алмаз и преступник, который организовал все дело.

Князь, казалось, никак не мог поверить в то, что пропажа снова находится в его полной власти. Он брал камень, подносил его к глазам, снова клал на стол, разглядывал его со всех сторон и всё никак не мог им налюбоваться.

— Иван Демидович, Яков Иванович, посмотрите, господа, это же он, алмаз найден, всё закончено, я не верю своим глазам! Я был готов к полному краху, и вдруг такое событие! Господин Кромов! Я поражён! Я поражён!!!

Князь посмотрел на моего товарища, расправил плечи и гордо вскинул голову. Я понял, что он полностью пришёл в себя после столь радостного, но неожиданного для него события, и мы, видимо, сейчас услышим одну из его пафосных речей. Я не ошибся.

— Господин Кромов! Я приношу вам свои извинения и забираю назад все те слова, которые я высказал в ваш адрес с сомнениями в ваших способностях. Вы сослужили великую службу не только мне, но и всему офицерскому сообществу, и, в конечном счёте, чести и славе России.

За спиной я услышал тяжёлый вздох. Я оглянулся. Федот Олсуфьев, про которого в суматохе все забыли, сидел на полу и пытался привести в порядок свое дыхание. Я подошёл к нему и протянул руку.

— Давай, помогу встать, — он взялся за мою руку и поднялся на ноги.

— У-у-у-ф-ф! — снова тихо вздохнул он, держась рукой за живот. — Этот малый с такой силой врезался в меня, что чуть искры из глаз не посыпались!

— Это тебе поделом. Не надо было надо мной издеваться.

— Ну что ты сравниваешь. Твой полёт с подносом был куда как эффектней. А этот парень, — он взглянул на Ипполита, который сидел на стуле под охраной Листопадова, — хоть и маленький, а, ей богу, врезался в меня с огромной силой. Башка у него чугунная, что ли? Так значит, он и есть похититель?

Я посмотрел на Ипполита. Наклонив голову, он исподлобья наблюдал за князем Вышатовым с выражением презрения и насмешки на лице.

— И сейчас, — говорил князь, — позвольте мне выразить вам благодарность от лица всех присутствующих, а также от всех тех, кому ещё дороги такие понятия, как честь и долг. Справедливость восстановлена! Подлые планы похитителей сорваны! Кстати, — он перевел взгляд на секретаря, — я прошу вас все разъяснить, господин Кромов. Я так понимаю, что Ипполит обманул моё доверие и является сообщником в похищении алмаза?

Кромов подошёл к Ипполиту.

— Как ваше полное имя?

Секретарь поднял на Кромова насмешливый взгляд, но ничего не ответил.

— Ипполит Фёдорович Сенцов, до того, как поступил к нам, два года работал секретарем у графа Лобанова, — как по написанному отчеканил Брюсов, — у нас есть и другие сведения о нём, милостивый государь.

Дворецкий, видимо, был так рад посрамлению столь нелюбимого им Ипполита, что возвысил Кромова от проходимца до милостивого государя.

— Ипполит Сенцов, — сказал Кромов, — я утверждаю, что вы организовали похищение алмаза «Звезда Бенгалии» из дома князя Вышатова, а также то, что вы сделали всё от вас возможное, чтобы вина за это преступление пала на другого человека. Вы, с помощью своего сообщника, использовали поручика Бехтерева и, играя на его личных чувствах, заставили пойти на кражу. Вы признаете эти обвинения?

Ипполит снова посмотрел на Кромова насмешливым взглядом.

— А вы, все-таки, во всем разобрались, — произнес он, — Не надо было мне иметь дело со всякими пьяными влюбленными дураками. Если бы не небольшая случайность, то этот высокопарный индюк сделал бы всё так, как я и рассчитывал! Никакого расследования, ему — расходы, нам — алмаз.

— О ком он говорит? — спросил князь Вышатов Кромова. Тот в ответ только поднял руку, показывая, что сейчас не время задавать вопросы.

— Я вас ещё раз спрашиваю, вы признаете выдвинутые против вас обвинения? — снова обратился он к Ипполиту. Тот оглядел присутствующих, растянул свои губы в довольно мерзкой улыбке и снова поглядел на Кромова.

— Если вам так угодно, признаю, — ответил он, развалившись на стуле, — и, как я понимаю, теперь я могу идти? Ведь наш высокопарный индюк будет верен себе до конца. Дело чести, нет так ли, господин Кромов?

— Да о ком он ведёт речь? — раздраженно воскликнул князь.

— Князь Вышатов, — обратился к нему Кромов, — кража раскрыта, алмаз вам возвращен. Похититель выявлен. Вы готовы передать его в руки полиции?

Его превосходительство покачал головой.

— Это огласка, ведь всё узнают газеты. Нет, я не хотел бы так поступать, господин Кромов. Убирайтесь вон, Ипполит, и забудьте, что вы вообще когда-либо были в моем доме!

Ипполит щёлкнул пальцами, как будто провернул выгодную сделку.

— Сработало, — сказал он, — так что с вашего позволения, господин Кромов, я пойду.

— Нет, — ответил тот, — сначала вы выслушаете то, что я вам скажу. За это свое преступление вы и вправду не понесёте наказание. Таково желание князя Вышатова, и я его выполню. Но я хочу вам ещё раз представить господина Листопадова. Он — один из ведущих сыщиков полиции. И будьте уверены, в его личной картотеке вы заняли свое место. И если в связи с каким-нибудь подозрительным делом вы хоть мельком попадёте в поле зрения полиции, господин Листопадов и его коллеги будут знать, кого им надо искать. Я думаю, и господин Брюсов, в своём кругу, тоже сможет дать вам весьма нелестную оценку, не распространяясь, впрочем, о краже. Если же вы вздумаете шантажировать нас тем, что раскроете все обстоятельства дела, то смею вас заверить, у вас нет шансов. О краже знают только те, кто находится в этой комнате, и все они будут утверждать, что вы врёте. В конечном счёте, вас сочтут, в лучшем случае, болтуном. Ваши дела не так хороши, как вы возможно подумали. Так что послушайте мой совет, Ипполит. Если вы и далее будете действовать в том же духе, рано или поздно вы попадёте в руки полиции, если же исправитесь и примените свои способности на что-либо другое, никто из присутствующих не причинит вам вреда. Это все, что я хотел вам сказать. Прошу вас, ваше превосходительство.

— Яков Иванович, — обратился князь к дворецкому, — проводите Ипполита в его комнату и не спускайте с него глаз. Когда он соберёт свои вещи, выпроводите его из дома.

— Да, и ещё, — добавил он, — расплатитесь с господином Сенцовым за то время, что он отработал.

— Но ваше превосходительство!!! — возмущенно воскликнул Брюсов.

— Господин Сенцов всё это время хорошо выполнял работу секретаря, так что эти деньги он заработал. Выполняйте.

— Вот что, — сказал Листопадов, — я, пожалуй, пойду с ними. Мало ли что этот парень вздумает ещё выкинуть.

Все трое вышли в коридор.

— Да, — произнес Олсуфьев, — ну и дела. А что же Бехтерев?

— Как я уже говорил, поручик Бехтерев был лишь пешкой в руках Ипполита.

— А зачем он сбежал?

— Этому может быть несколько объяснений.

В это время в дверь постучали.

— Войдите, — сказал князь.

В комнату вошла Дарья.

— Вениамин спрашивает, не пора ли подавать на стол. Ни от вас, ни от Якова Ивановича нет никаких распоряжений.

Князь посмотрел на часы.

— Уже без четверти три! Через пятнадцать минут начнут прибывать гости!!! Дарья, бегите к повару, пусть немедленно накрывает на стол. Иван Демидович, вам я поручаю алмаз. Поставьте его на пьедестал.

Капитан схватил алмаз и крепко сжал его руками.

— Будьте спокойны, я теперь с него глаз не спущу, пока мы не запрём его в сейф. Я поставлю его на стойку и не отойду от нее ни на шаг! Интересно, а где этот Лядов!? Он, что, теперь решил все время прохлаждаться! Ну, я ему устрою, когда он заявится! — и с этими словами Дормидонтов тоже покинул кабинет.

— Господа, — обратился князь к оставшимся, — я приглашаю вас поприсутствовать на сегодняшнем балу. Это приглашение относится также и к вашему другу из полиции, господин Кромов. Подойдите к дворецкому, пусть он займётся вашей одеждой, и потом прошу вас присоединиться к нам. Мне пора идти встречать гостей. Пойдемте, господа.

Мы вышли из кабинета. Князь Вышатов, Уваров и Гриневский отправились в зал. Олсуфьев на минуту задержался около нас с Кромовым.

— А всё-таки, — спросил он, — где вы так перепачкались?

Я придал лицу многозначительное выражение и похлопал Федота по плечу.

— В таких делах тайны следствия не разглашаются, друг мой.

 

Глава 20

Брюсов перепоручил нас заботам Захара, и тот, действуя огромной щёткой, довольно быстро привёл нашу одежду в порядок. Я, Кромов и Листопадов вышли в зал, когда там собралось уже довольно много народу. Князь Вышатов встречал гостей, произносил тосты и вообще был в самом благостном расположении духа. Дормидонтов, как и обещал, весь вечер просидел около постамента с алмазом, не спуская с него глаз. Временами он косился на дверь, ведущую в кухню, как будто ожидая, что из нее опять кто-нибудь выскочит, чтобы завладеть его сокровищем. Кажется, за весь вечер он так и не притронулся к закускам и выпивке, что было, несомненно, огромной жертвой с его стороны.

Через какое-то время я вышел на главную лестницу, ту самую, что вела к парадному входу, и на которой, примерно, сутки назад и началась эта история. Я хотел обдумать несколько вопросов, и главный из них был про моего бывшего ординарца. Что случилось с Лядовым? Кромов сказал, что о том, где находится Бехтерев, у него есть пара предположений, но о Лядове он не сказал ни слова. Что предстояло мне узнать о нём? Что он был сообщником Ипполита и теперь скрывается, или еще что-нибудь похуже? Кромов заявил, что и не пытался его искать. Почему? На все эти вопросы у меня не было ответов, и я мог лишь строить версии, одну невероятнее другой.

Я спустился вниз и в задумчивости стал глядеть через стеклянную входную дверь на площадь. Две фигуры среди прохожих показались мне знакомыми, и я пригляделся к ним. Так и есть. Через площадь шёл Ипполит с чемоданом в руке, а рядом, стараясь поспеть за его быстрым шагом, семенила Дуняша. Девушка, видно, что-то спрашивала у него, она дергала его за руку, наклонялась к лицу, пытаясь получить ответ, но он лишь отмахивался от неё рукой, а когда они дошли до середины площади, с силой оттолкнул её от себя и направился к ближайшей остановке. Дуняша застыла на месте. Подъехала конка, Ипполит вместе с другими пассажирами забрался внутрь, и конка покатилась по проспекту, постепенно теряясь вдали. Дуняша еще долго смотрела ему вслед, потом развернулась и, наклонив голову, пошла обратно в дом.

Я вернулся в зал. Через некоторое время Брюсов торжественно провозгласил:

— Его высочество великий князь Константин Александрович и представители банкирского дома братьев Терешинских.

В зал вступили сиятельный вельможа и трое банкиров. Началась великосветская суета, представления, поклоны и прочие атрибуты высшего света, но у меня не было совершенно никакого желания участвовать в этом представлении, поэтому я отошёл в сторону. Через минуту я почувствовал, что кто-то слегка дёргает меня за рукав и, обернувшись, увидел Дуняшу.

— Извините меня, сударь, — тихо проговорила она, — могу я спросить вас кое о чём?

— Спрашивайте.

— А вы не могли бы пройти со мной, — продолжила она все таким же тихим голосом, — во время приёмов мне нельзя находиться в зале без дела.

Я кивнул в ответ, и мы проследовали на кухню. Здесь царила деловая суета, воздух был наполнен ароматами, и стоял постоянный шум от грохота тарелок, вилок, ножей и прочей утвари.

— Сударь, — обратилась ко мне Дуняша, — понимаете, я бы хотела узнать…, в общем, до меня дошёл слух, что это Ипполит виноват в краже. И князь выгнал его за это со службы. Это так? И ещё, если это правда, я хотела бы, чтобы вы сказали мне…, — она в нерешительности замолчала, — он сделал это сам, по своей воле, или, быть может, он попал под чье-то влияние, и князь поступил с ним не совсем справедливо? Может, есть возможность исправить дело, и Ипполит на самом деле не такой уж и плохой человек? Как вы думаете?

— Ипполит, действительно, виноват в краже, и князь выставил его за это со службы, и, насколько я могу судить, ни под чьё дурное влияние он не попадал. И послушайте меня, Дуняша. Что бы там ни было, не стоит вам жалеть о том, что так случилось. Решать вам, но я считаю, что господин Ипполит Сенцов не тот человек, с которым можно связать свою судьбу.

— Да? — Дуняша поджала губы и наклонила голову, как мне показалось, только для того, чтобы скрыть слезы, навернувшиеся ей на глаза, — ладно, спасибо, что ответили мне, господин Важин.

К нам подошла Дарья.

— А, вы опять у нас в гостях?

— Да. В зале уж слишком большая плотность великосветских персон на квадратный метр, мне это не слишком по душе, вот и решил заглянуть к вам.

— Так заходите к нам почаще в гости, господин Важин, мы приглашаем вас, у нас тут бывают праздники и повеселее, чем там, — она махнула головой в сторону залы.

— А не боитесь навлечь на себя гнев Брюсова? Мы с ним не в дружеских отношениях.

— Подумаешь, Брюсов. Он может распоряжаться во всем доме, но только не здесь. На кухне и в кладовых командует Вениамин, а он тоже будет рад вас видеть. Будешь рад видеть гостей, Веня? — крикнула она повару, который сооружал какую-то башню из овощей на другом конце стола. Тот кивнул.

— Так что заходите, — сказала Дарья, — расскажете нам о своих делах с господином Кромовым. Будем рады вас видеть, правда, Дуняша?

— Да, господин Важин, — Дуняша вытерла свои заплаканные глаза, — заходите обязательно, будем вас ждать.

Когда я вернулся в залу, там проходила наиболее торжественная часть вечера. Князь Вышатов, его светлость и троица банкиров стояли вокруг постамента с алмазом. Дормидонтов, верный своему слову, и тут решил не спускать глаз с камня и торчал за их спинами. Видно, и его светлость, и господа из банка тоже были у него на подозрении. Остальные гости стояли вдоль столов с бокалами в руках и слушали речь его светлости. Я подошел к ближайшему столу, взял бокал и присоединился к остальным гостям. Его светлость, невысокий бородатый мужчина, тем временем заканчивал свое небольшое выступление.

— И таким образом, господа, мы можем подытожить, что сделка между банком, с одной стороны, и фондом помощи ветеранам армии, с другой, состоялась. Нам особенно импонируют цели и задачи фонда, и потому мы берём под свое личное покровительство его деятельность, а господа банкиры, в свою очередь, выделяют фонду заём для осуществления его планов, в частности, для строительства благотворительных учреждений. Заём же будет погашаться из пожертвований фонду, в которых, я уверен, недостатка не будет. И относительно этого мы достигли сегодня соглашения, не так ли, господа?

— Совершенно верно, ваша светлость, — проскрипел один из троицы банкиров, — под гарантии вашего слова и алмаза «Звезда Бенгалии» мы готовы дать заём.

Раздались аплодисменты. Ко мне подошёл Федот Олсуфьев.

— Слушайте, Важин, у нас созрел небольшой план.

— У кого это у вас?

— Да у нашей компании заговорщиков, кто в курсе всей подноготной сегодняшнего праздника. Честно говоря, с тех пор, как сюда заявились эти три ходячих денежных мешка и его светлость, праздник стал не в праздник. Сплошной официоз. Ни выпить, ни потанцевать. После такого напряженного дела неплохо было бы провести пару часиков в клубе, вы как? Правда, Дормидонтов выпадает. Он и шагу не ступит от алмаза, пока не запрёт его в сейф, а до этого ещё далеко. Гриневский в ответ на моё предложение высокомерно хмыкнул и сказал, что у него есть дела и поинтереснее, но, впрочем, этот зазнайка всегда делает вид, будто бы идёт на свидание к принцессе Кашмирской. Остаёмся мы впятером: вы, Кромов, Уваров, господин полицмейстер и я, ну как?

— Я не против.

— Отлично, тогда встречаемся около входа через пятнадцать минут.

Поскольку на вечере, действительно, стало довольно скучно, я решил не торчать в зале, а пойти на улицу и подождать моих товарищей на свежем воздухе.

Я прогуливался по тротуару, как вдруг немного впереди остановилась открытая карета, и из неё выскочил Лядов. Он заметил меня, махнул мне и подал руку девушке, которая сидела с ним в карете. Она вышла на тротуар, взяла его под руку и они направились в мою сторону. Девушка была та самая, которую я видел с ним вчера, вылитая княжна Мария Вышатова, такая, какой я видел её на фотографии. И вот теперь она шла в мою сторону под руку с Лядовым. Но чем ближе они подходили, тем менее девушка была похожа на дочь князя. Когда они подошли ко мне вплотную, обман полностью рассеялся.

Девушка имела очень схожие черты лица с Марией Вышатовой, но не более того. Сейчас я мог хорошо разглядеть, что выражением лица, взглядом они разительно отличались друг от друга. Если у княжны на лице было выражение превосходства и насмешливости, то у спутницы Лядова взгляд был и добрым и строгим одновременно, в общем, тот тип характера, который был требователен и к себе, и к окружающим. Я перевел взгляд на Игнатия, тот весь так и сиял.

— Господин Важин! — Лядов схватил мою руку и стал трясти её, что есть сил, — Должен сказать, что вы просто мой счастливый талисман!

— Да? Даже не представляешь, как я рад видеть тебя в добром здравии. А что произошло? Почему ты от меня убежал?

— Убежал от вас? Да что вы, капитан, когда это я убегал от вас?

— Вчера в это же самое время, когда после разговора с Дормидонтовым, ты уходил с бала. Я выбежал вслед за тобой на лестницу и звал тебя, а ты как будто ничего не слышал, вышел на улицу.

Лядов посмотрел на меня растерянным взглядом.

— Извините меня, что так получилось, я, действительно, не расслышал, как вы меня окликнули, но поверьте, у меня на то были весьма веские причины.

Лядов посмотрел на свою спутницу.

— Вот, познакомьтесь, капитан, Александра Лопухина, дочь Ивана Егоровича Лопухина, того чиновника из управления генерал-губернатора, — ну, тот, который раньше служил с нами в Эстляндской губернии… Я вам рассказывал вчера, помните? А это капитан Важин, о нём я тебе тоже много рассказывал.

Девушка сделала лёгкий поклон, я снял шляпу и поклонился в ответ.

— Игнат и вправду много рассказывал мне о вас, — сказала она очень приятным мягким голосом, — когда мы познакомились с ним в Прибалтике.

— Я нарочно, когда увидел вас, — продолжал Лядов, — попросил госпожу Лопухину подойти к вам, чтобы вас представить. Позвольте мне рассказать капитану о тех событиях, что произошли за последние сутки? Ей же ей, господин Важин наш счастливый талисман!

— Хорошо, расскажите. Господин Важин мне кажется надёжным человеком, которому можно доверить любую тайну, — Александра похлопала своего спутника по руке, и добавила строгим голосом, впрочем, строгость, как мне показалось, была напускная. — Но только прощу вас не долго.

— Благодарю вас, сударыня, — я приподнял шляпу.

— Не буду мешать твоему рассказу, — произнесла Александра и направилась к торговым рядам на другой стороне площади.

— Это просто невероятно, — начал Лядов. — Вчера, как вы помните, сразу после того, как мы с вами встретились, мне пришлось уехать встречать князя Долгорукова. По приказанию господина Дормидонтова я должен был охранять драгоценность, которую он вёз к нам. И представьте себе, капитан, я приезжаю к нему в дом и кого я там встречаю? Мою бывшую невесту. Оказывается, она является его жене какой-то очень дальней родственницей, и надо же такому случиться, что именно в этот день она заглянула к ним по какому-то делу. Я сразу узнал ее, и она узнала меня, но я не решался подойти. Когда же князь Долгоруков вышел из комнаты, чтобы взять алмаз, я подошёл к ней. Остальные гости не обращали на нас внимания, и мы понемногу разговорились. Я осмелился сказать ей, что по-прежнему испытываю к ней те же чувства, но после всего, что произошло, конечно, не смею и рассчитывать на какую бы то ни было взаимность. Однако в разговоре я понял, что возможно я и прощён за своё поведение. Я, со всей учтивостью, на которую только способен, сказал, что был бы счастлив возобновить знакомство с её семьей, но что её отец, наверное, никогда не пустит меня в дом. Тут в комнату вошёл князь Долгоруков, и мне пора было его сопровождать. В последний момент она наклонилась ко мне и шепнула, чтобы я через полтора часа возвращался к дому Долгоруковых и ждал её у главного входа, и что у неё есть для меня интересные новости. Ну вот, так и получилось, капитан, что, как только я выполнил все свои обязанности, я тут же поспешил вернуться обратно. Вы говорите, звали меня?

— Да, на лестнице я пытался тебя догнать.

— Извините, я ни на что вокруг внимания не обращал. Я пришёл на условленное место, дождался госпожу Лопухину, и знаете, что она мне рассказала?

— Нет, конечно, откуда же мне знать?

— Так вот, слушайте! Как я вам уже рассказывал, её отец уехал из Прибалтийского края, получив неплохой пост при Московском генерал-губернаторе. Вся семья перебралась в Москву, и господин Лопухин приступил к исполнению своих обязанностей. Вообще-то, он — человек очень строгих правил, во всяком случае, именно таким я знал его, да и все знают, что господин Лопухин — человек строгих правил, и поэтому особенно необычно то, что с ним произошло. Так вот. Через какое-то время после получения новой должности господин Лопухин стал посещать один из клубов, в который его ввели его новые сослуживцы. Семья отнеслась к этому совершенно спокойно, все решили, что новое положение господина Лопухина обязывает его посещать определенные мероприятия и вести более или менее публичный образ жизни, вращаться в обществе. Так думали его супруга, госпожа Лопухина и Александра. Но через пару месяцев они заметили изменения в поведении господина Лопухина. Он стал рассеянным, на вопросы домашних отвечал односложно и, вообще, казалось, что все время он витает где-то в облаках. Госпожа Лопухина пыталась расспросить своего супруга, но ничего не смогла от него добиться. И вот пару месяцев назад господин Лопухин признался своей жене и дочери, что с ним произошло. Оказывается, он в пух и прах проигрался в клубе, в который стал ходить, когда перевёлся на новое место. Причем проиграл он, действительно, буквально всё, что имел, и даже больше. Как рассказала мне Александра, её отец признался, что приближается срок расплаты по долгам, и, чтобы расквитаться с ними, они должны будут распродать многое из того, что имеют, и, кроме того, нужно будет взять кредит в банке, и, как он подсчитал, его жалование, причем весьма хорошее жалование, еще в течение целого года будет почти полностью уходить на погашение кредита. Между нами говоря, госпожа Лопухина устроила своему мужу отменный скандал, но делать было нечего, пришлось всему семейству затянуть пояс и начинать расплачиваться с долгами. Больше всего они боялись, как бы эта история не дошла до начальства и не стоила ему карьеры. Но с этой стороны все обошлось.

— Получается, он тоже, что называется, не без греха. Возможно, после этой истории, он станет более снисходительно и к тебе относиться.

— Вот в том-то и дело, капитан! Как мне рассказала Александра, в первые месяцы после моего проступка её отец называл меня не иначе как «этот пройдоха», «развязный тип» и так далее и категорично заявлял, что не только никогда не пустит меня на порог своего дома, но даже не позволит никому из домашних хоть мельком увидеться со мной. Однако, после его собственного фиаско, господин Лопухин стал ко мне более снисходителен. Теперь, когда он ходит по изрядно опустевшему дому под недовольными взглядами жены и дочери, он говорит, что пал жертвой неотвратимого соблазна, как и тот парень, то есть я. И ещё говорит, что, может, тот парень и не так виноват, что не удержался перед соблазнами весёлой жизни, ведь вот и он, господин Лопухин, уж на что благовоспитанный человек, а и то умудрился попасть в такую историю. То есть понимаете? Его мнение обо мне явно поднялось на прежний уровень. Так вот, все это Александра рассказала мне после того, как мы встретились и немного прокатились на её экипаже. Правда, будучи девушкой строгих правил, она не забыла ещё раз отругать меня за мои прошлые проступки, но и поделом.

— А знаете, я видел вас, вы проехали около Набережного дворца буквально в десятке метров от меня, я даже махнул вам рукой, но вы не заметили.

— Вот как. Выходит, я весь вчерашний день удирал от вас.

— Можно сказать, что так.

— Ну, а конец мой истории таков. Я спросил её, разрешит ли она просить мне прощения у неё самой и её родителя и быть вновь принятым в их доме. Она разрешила прийти к ним вечером. Я забежал домой, одел свой самый лучший костюм и направился в дом к Лопухиным.

— Успешно?

— Вроде бы да. Глава семейства встретил меня как собрата по несчастью, хлопал по плечу и всё приговаривал, как два таких достойных человека, как он и я, могли попасть в такие пренеприятные истории, и что это лишний раз доказывает, что даже самые твёрдые характеры дают иногда слабину. В общем, я начал понемногу восстанавливать прежнее положение. Мне сказали, что я смогу зайти и на следующей неделе. И я намерен возобновить ухаживание, и с самыми серьёзными намерениями. Я теперь узнал, что почем, и больше не сваляю такого дурака.

К нам подошла Александра.

— Наговорились? — спросила она. — Мне пора ехать. Очень рада была познакомиться с вами, капитан Важин.

Лядов проводил её до кареты, помог сесть и вернулся ко мне. Карета проехала мимо. Александра махнула нам рукой, и снова у меня возникла та же иллюзия, что это не она, а Мария Вышатова едет в экипаже.

— Скажите, Лядов, вы не находите, что Александра Лопухина и княжна Вышатова очень похожи друг на друга?

— Александра и дочь нашего князя?

— Да.

— Что вы! Княжна Вышатова она…, — Лядов задумался, — она совсем другая. Не могу объяснить словами, но она совсем не похожа на Александру.

— Ну, вот и хорошо.

— Что хорошо?

— Что Александра Лопухина совсем не похожа на княжну Вышатову. И вообще, я очень рад, что у вас всё в порядке, и вы не замешаны в эту историю.

— Какую историю?

— Да не важно.

— Однако, — сказал Лядов, — получается, что я пропустил сегодняшний день, ведь сегодня я должен был быть на службе. Боюсь, мне может здорово влететь от господина Дормидонтова, но ничего, — Лядов с довольным видом потёр ладони, — теперь я готов горы свернуть. Я надеюсь, за время моего отсутствия ничего не произошло, и алмаз на месте?

— Ну, как сказать? В общем и целом, на данный момент он находится на том же самом месте, где ты его и оставил.

— Ну, значит, все в порядке! — сказал Лядов. — Теперь пойду, пора предстать перед господином Дормидонтовым, извиниться за отлучку и получить новые указания. Я могу как-нибудь зайти к вам в гости?

— Конечно! Милости просим, приходи в любое время!

Мы пожали друг другу руки, и Лядов скрылся за дверьми дворца. Что ж, ещё одна загадка разрешилась. Через несколько минут в дверях показался Кромов.

— Встретили Лядова? — спросил он, подходя ко мне.

— Встретил. Он рассказал мне, что с ним произошло за эти сутки.

— Наверное, что-нибудь, связанное с его бывшей невестой, о которой он вам рассказывал?

Я в недоумении посмотрел на своего товарища.

— Вы разговаривали с ним?

— Нет, ведь я его раньше никогда не видел. Когда я был в зале, он подошёл к Дормидонтову и тот несколько раз назвал его по имени, только так я его и узнал.

— А что Дормидонтов?

— Капитан здорово выговорил ему за его своевольную отлучку, а потом приказал сторожить алмаз.

— Так сам Дормидонтов, может быть, присоединится к нам?

— Да что вы! Он поставил Лядова слева от пьедестала, на котором лежит алмаз, а сам занял пост справа. Я думаю, что наш капитан не спустит глаз с этой вещицы, пока не спрячет ее в сейф.

— Я все-таки не могу понять, откуда вы узнали об Александре Лопухиной?

— Кто такая Александра Лопухина?

— Та девушка, с которой Лядов познакомился когда был на службе.

— Я ничего о ней не знал, друг мой, я только предполагал. Так что с ним произошло?

Я вкратце пересказал Кромову то, о чем поведал мне Лядов, о том, как я встретил Александру Лопухину, и что именно её я и принял издалека за Марию Вышатову, чем едва не навел нас на ложный след. Кромов, слушая меня, кивал головой.

— Объясните же мне, вы все это знали? Лядов был у вас на подозрении? Или вы сразу отмели его как возможного соучастника?

— Давайте я вам расскажу по порядку мои рассуждения по поводу Лядова и его предполагаемого участия в этом деле. Собственно, против него было три аргумента. Он поспешно покинул дом, почти сразу после того, как привезли алмаз. Вы видели его, как вы считали, в компании с Марией Вышатовой. И тот человек, господин Филипп, который крутился вокруг дома, когда там произошла кража, судя по описанию городового, уж очень был похож на загримированного Лядова, каким, в свою очередь, описывали его вы. Я подумал, мог ли Лядов загримироваться так, чтобы Бехтерев не узнал его. Возможно, но маловероятно. Они вместе служили в одном полку и часто виделись в последнее время, ведь ему поручили опекать поручика. Почему он так поспешно покинул бал? На этот вопрос до поры, до времени, у меня не было ответа. Ну и самый убийственный аргумент против Лядова предоставили вы, когда сказали, что видели его в экипаже вместе с княжной Вышатовой, и та как будто бы отчитывала его за какую-то провинность. По-моему, в первый момент у нас с вами появилась одна и та же мысль: княжна участвовала в краже вместе с Лядовым и в тот момент, когда вы увидели их, ругала его, ну, например, за какую-то оплошность, которую он проявил в этом деле.

— Признаюсь, что именно такие мысли мне и пришли в голову.

— Мне тоже. Но я никак не мог свести все эти факты воедино. Всё было непонятно. Надо было допустить то, что княжна принимала участие в краже, что она сговорилась с Лядовым, наконец, то, что она смогла тайно приехать в этот день в город из поместья «Зелёные холмы». Всё это сложно. И тогда я подумал, что если факты противоречат друг другу, то, может быть, в игру вступил его величество случай. Я спросил себя, по каким основным признакам вы определили, что видели в экипаже княжну Вышатову? Красивое лицо, белокурые локоны, шляпка покроя «Морской бриз». Помните, когда мы с вами вернулись к этой теме?

— Да. На улице, когда осматривали тот переулок, куда, как мы предполагали, Бехтерев мог выбросить алмаз. После нашего разговора вы попросили показать мне то место, где я увидел экипаж, и потом занялись какими-то подсчётами, смысла которых я до сих пор понять не могу.

— Все очень просто, друг мой. Я подсчитал, сколько белокурых миловидных девушек в шляпке стиля «Морской бриз» прошли по улице или проехали мимо нас в экипаже. И получилось, что в течение примерно пятнадцати минут мимо нас в толпе продефилировало десять девушек, похожих по этим параметрам на Марию Вышатову. То есть была гораздо большая вероятность, что вы видели Лядова с кем-то другим, чем с княжной, которая должна была для этого приехать в город из поместья «Зелёные холмы». А дальше все просто. Лядов был в Москве всего три месяца. Какая молодая женщина могла иметь с ним такие отношения, чтобы упрекать его в чем-то, или даже ругать, а он покорно бы это выслушивал? Я подумал, что это могла быть только его бывшая невеста, которая, как мы знаем из его рассказа, тоже приехала в Москву. Уж ей-то было, за что его поругать.

Я тяжело вздохнул.

— Могли бы тогда же и сказать мне об этом.

— Извините, друг мой, но у меня есть недостатки и слабости, от которых мне не избавиться. Скрытность, видимо, одна из них.

— Главное, что Лядов в этом деле не причём, и что госпожа Вышатова превратилась в госпожу Лопухину.

— Да. Кстати, нам надо снять осаду и распустить наше войско по домам.

Кромов осмотрел площадь и махнул рукой. Тут же к нам из толпы вынырнул Семён. Кромов дал ему соответствующие указания, и тот отправился их исполнять. В это время к нам подошел какой-то человек и обратился к моему другу.

— Вы — господин Кромов? Мне поручено передать вам письмо, — с этим словами он протянул ему небольшой конверт.

— От кого?

— Не знаю. Я посыльный, сегодня к нам пришел человек и попросил передать это письмо господину Кромову, которого мы сможем найти в Набережном дворце. Когда я позвонил в двери дома и спросил господина Кромова, дворецкий указал мне на вас.

Кромов взял в руки письмо, посыльный щёлкнул каблуками и удалился.

— Наши пропажи находятся одна за другой, — произнес Кромов, — это письмо от Бехтерева. Прочитайте.

«Господин Кромов! Надеюсь, вы извините меня за вчерашнее бегство. Это был ещё один мой безрассудный поступок из тех, которые я так много совершил в последнее время. Спешу вам сообщить, что на данный момент я нахожусь дома, и вы можете застать меня здесь, когда вам будет угодно. Но я хотел бы объяснить причины моего поступка. Вчера вы полностью раскрыли передо мной весь тот обман, жертвой которого я стал. Несмотря на то, что вы изложили мне чётко и ясно, как это произошло, и я не мог не поверить вам, в глубине души у меня все же оставались сомнения. Сложно сразу проститься со своей мечтой. Поверьте, поначалу я собирался выполнить всё то, о чем мы с вами договорились, но затаённая обида не оставляла меня, и, когда представилась возможность, я неожиданно сам для себя бросился прочь из дома князя. Мне безумно захотелось собственными глазами убедиться в правдивости ваших слов и, не слишком отдавая себе отчёт в том, что я делаю, я поехал в „Зелёные Холмы”, усадьбу графа Демидова. Я добрался туда только на следующее утро. Зачем я туда ехал, что хотел сделать, я и сам не знал. Я пробрался в усадьбу и пошёл по парку к дому. И по пути я встретил княжну Вышатову, её жениха и ещё нескольких гостей. К счастью, меня не заметили. Вся компания расположилась за несколькими столиками около теннисного корта на лужайке перед домом. Прячась за деревьями, я подобрался поближе. Мари сидела, как я понял, рядом со своим женихом, как мне показалось, довольно тщедушным молодым человеком. Он, по большей части, молчал и не участвовал в общем разговоре. Княжна, судя по всему, была в прекрасном расположении духа. Она шутила, смеялась, поддерживала общий разговор и уже чувствовала себя здесь полноправной хозяйкой. И тут, когда я смотрел на неё, такую весёлую и беззаботную, я увидел всю картину во всей её печальной для меня простоте. Как я мог только подумать, что мысли в этой прекрасной головке хоть на какую-то толику заняты мной? Для княжны Марии Вышатовой я был давно забытым прошлым, и, наверное, уже несколько месяцев, как она обо мне и не вспоминала. Да и тогда, когда мы познакомились, я был для неё лишь одним из многих поклонников, интересным как новая игрушка, неделю — другую, не больше. А все остальное — это только мираж, мои собственные бесплодные мечты, которые к реальности не имеют никакого отношения. И как я мог только подумать, что она писала мне те самые письма? Я, взрослый человек, боевой офицер, вёл себя как несмышленый подросток. Мне стыдно за все те глупости, которые я натворил, господин Кромов!

Сегодня днем я вернулся домой. Я понимаю всю меру того, что я совершил. Если вы решите арестовать меня, или потребуется моя помощь в расследовании данной кражи, вы найдете меня дома. Я буду ждать вашего решения в течение всей этой недели. Если вы решите отдать меня под суд, я буду считать это вполне справедливым наказанием за свою глупость. К сожалению, я не могу возместить нанесенный мною ущерб его превосходительству, всего моего состояния не хватит, чтобы возместить стоимость данного алмаза, но я прошу вас ему передать, что если он только того пожелает, все моё имущество в его распоряжении.

Если же, господин Кромов, по прошествии недели я не получу от вас никаких известий, то буду считать, что это дело благополучно завершилось без моего участия. В таком случае я принял следующее решение. Я распродам всё свое имущество и с вырученными деньгами уеду в Сибирь. Там, на новом месте, попробую начать все с чистого листа. Хочу ещё раз сказать вам, что независимо от того, что случится, я рад, что встретил вас на своем пути. Если мы не увидимся, прошу вас, передайте от меня привет капитану Важину, мы с ним очень долго не виделись, а встретились при таких обстоятельствах, что толком и не поговорили.

Бывший поручик Московского гренадёрского полка Григорий Бехтерев».

 

Глава 21

Я поглядел на Кромова.

— Вы догадались о том, что Бехтерев сбежал для того, чтобы поехать в «Зелёные холмы»?

— Когда я всё обдумал, я выдвинул две версии бегства Бехтерева. Первая, как вы и сказали, это то, что он бросился разыскивать Марию Вышатову, вторая — это то, что он решил сам заняться расследованием и выяснить, кто этот господин Филипп, который так жестоко его обманул. Вторая версия казалась мне более вероятной. Я думал, что Бехтерев бросился рыскать по кабакам и притонам, но, как видите, я ошибся.

— Что будем делать? — спросил я Кромова, возвращая ему конверт.

— Господин Бехтерев ни о чём нас не спрашивает и не просит никаких объяснений, у его превосходительства, как я полагаю, к нему тоже не будет никаких претензий, так что, видимо, Бехтерев через неделю уедет в Сибирь. Будем надеяться, что он сможет осуществить свои планы и извлечёт урок из этой истории, а какая-нибудь сибирская красавица поможет ему забыть высокомерную княжну Вышатову.

— Ну что ж, пусть так и будет. Кстати, я видел, что Ипполит ушёл из дома, сел в конку и направился неизвестно куда. Правда, напоследок умудрился обидеть Дуняшу.

— А что случилось?

Я рассказал Кромову о сцене между Ипполитом и Дуняшей, свидетелем которой я стал, и о её последующем разговоре со мной.

— Должен сказать вам, дружище, — заявил по окончании моего рассказа Кромов, — что этот Ипполит — пренеприятнейший тип, и у меня он не вызывает ни капли жалости или сочувствия. Можно стремиться сделать карьеру, можно жаждать обогащения, но так цинично использовать любовь одного человека и чувство собственного достоинства другого — это подлость. Конечно, поручик Бехтерев человек грубый и, вообще-то, довольно развязный в своих манерах, а князь высокомерен и напыщен до крайности, но ведь не над этими их недостатками посмеялся господин Сенцов. Он решил использовать то лучшее, что есть в их характере, для прикрытия своей авантюры. А с Дуняшей? Объясниться можно по-разному, а господин Ипполит избрал самый отвратительный вариант. Так что я очень рад, что уголовный сыск, в лице нашего друга Листопадова, теперь осведомлен о наличии такого типа на просторах нашей страны. Ну что ж, а теперь проследуем в клуб. Федот уговорил меня на партию в бильярд, Уваров и Листопадов нашли общий язык на почве интереса к преферансу и собираются разобрать на практике несколько любопытных моментов, а к кому присоединитесь вы?

— Все эти грустные расставания настроили меня на какой-то печально-романтический лад. Поэтому я, пожалуй, просто посижу в кресле за чашкой чая, и так как пока я не знаю, каким образом вы раскрыли это дело, попытаюсь сам догадаться, как вы смогли разоблачить похитителя.

Наш вечер в клубе прошёл полностью согласно предварительной программе. Федот с Кромовым разыграли партию на бильярде, Листопадов и Уваров посвятили свой досуг изучению премудростей преферанса, я тоже выполнил свой план, и весь вечер провёл за столиком, попивая чай и просматривая сегодняшние газеты. Но даже ни малейшей зацепки не пришло в мою голову о том, как Кромов смог разоблачить Ипполита и буквально в последний момент предотвратить скандал, который готов был разразиться. После того, как мы вышли из клуба, Уваров и Листопадов отправились по домам, мы же втроем ещё немного погуляли по вечернему городу, так что домой я и Кромов вернулись только около семи часов вечера. Марта Генриховна как раз накрывала на стол.

— Я рада, господа, — заявила она, — что сегодня вам не пришлось задерживаться до полуночи. Видимо, дело, которое так занимало вас вчера вечером, благополучно разрешилось?

— Совершенно верно.

— Что ж, этому можно только порадоваться. Прошу вас, через десять минут ужин будет на столе.

Мы сели за стол, и я вопросительно взглянул на Кромова.

— Жду не дождусь вашего рассказа. Вчера вечером, когда я уходил спать, мы как будто стояли перед неразрешимой задачей, а к утру у вас был готов на неё ответ. Как вы смогли догадаться, что похититель — Ипполит?

— Как вы помните, вчера вечером мы с вами остановились на том моменте, что ваше присутствие на балу было необходимо преступнику для осуществления его плана. И мы не смогли дать ответа на этот вопрос.

— Но мне кажется, мы все-таки дали ответ на этот вопрос. И ответ был следующий: моё присутствие никак не повлияло на происходящие события. Честно говоря, я думал, что вы отбросили эту версию и нашли разгадку каким-либо другим путём.

— А вот и нет! Никакого другого пути у меня не было, и после того, как вы ушли спать, я все-таки понял, что из всех присутствующих могли сделать только вы, и вы это действительно сделали.

Я в недоумении посмотрел на Кромова.

— И что же?

— Не хотите подумать? — сощурив глаза, спросил он.

— Я уже думал над этим весь прошлый вечер.

— Вы привлекли к расследованию меня.

— Привлёк вас!?

— Конечно! Вы же не станете отрицать, что, если бы вы не присутствовали на балу, ни князь Вышатов, ни кто-либо другой и не подумал бы привлечь к расследованию постороннего. Вспомните, ведь никому из них такая мысль даже не пришла в голову. Все их усилия были направлены только на то, чтобы тем или иным способом уладить дело по-тихому. Нет, Важин, если бы не вы, они так и пытались бы изготовить копию, договориться об отмене встречи и так далее. Наше с вами знакомство и род моей деятельности, насколько я понимаю, достаточно широко известны среди ваших знакомых офицеров, так что я имел все основания выдвинуть версию, что преступник, если он просчитывал возможные действия тех, кто мог оказаться в доме во время кражи, мог предположить, что вы можете уговорить князя привлечь к расследованию сыщика. Причем, несмотря на то, что меня знают еще несколько офицеров, весьма маловероятно, чтобы кто-то, кроме вас, смог бы это сделать, как оно на самом деле и произошло.

— Но какой в этом смысл для преступника? — спросил я, — В конце концов, ваше участие привело к тому, что дело было раскрыто.

— Это мы сейчас с вами можем сказать, что дело раскрыто, а вчера вечером, когда я пришёл к такому выводу, положение было иное. Мы, как вы точно подметили, зашли в тупик. Но вы правы. Я тоже не мог понять, какая польза могла бы быть нашему преступнику от того, что вы уговорили его превосходительство обратиться ко мне. Снова факты не связывались друг с другом. Но помните, вчера я вам говорил, что если алмаз украден ради наживы, то преступникам очень невыгодна огласка.

— Да, помню. И наоборот, вы сказали, что, если их целью было скомпрометировать князя Вышатова, огласка весьма полезна.

— Совершенно верно. Но я не мог найти среди нашего круга подозреваемых тех, кому была бы выгодна компрометация князя или кто был заинтересован в крахе его фонда. И я принял за основную версию кражу алмаза с целью его продажи. И тут я обратил внимание на следующее. Алмаз должен был демонстрироваться во дворце в течение трёх дней. Потом его бы заперли в сейф или, что более вероятно, отдали бы на хранение в какой-нибудь банк. И из этих трёх дней преступники выбрали самый неподходящий момент для похищения.

— В каком смысле неподходящий?

— В том смысле, что похищение алмаза девятнадцатого создавало для них больше всего проблем. Девятнадцатого обер-камергер Долгоруков привозит алмаз, двадцатого, то есть сегодня, прибывают банкиры для оценки алмаза и подписания договора о займе, а двадцать первого алмаз продолжает демонстрироваться на пьедестале во время последнего бала. Никаких высоких гостей, никаких официальных персон. Что было бы, если то, что произошло девятнадцатого, случилось двадцать первого? Князь, конечно же, поступил бы также, принял весь удар на себя, но у похитителей был больше запас времени до того момента, когда правда могла бы всплыть на поверхность. Князю, возможно, вообще удалось бы скрыть это происшествие, хотя это и очень маловероятно. Он бы продал всё свое имущество и влез бы в долги, в конце концов обратился бы за материальной помощью к графу Демидову, своему будущему родственнику, но в любом случае не было бы опасности того, что о краже узнают уже на следующий день. А если выкрасть алмаз девятнадцатого? Практически стопроцентная вероятность того, что на следующий же день разгорится скандал, и, естественно, было бы организовано официальное или неофициальное расследование. А, как я вам уже говорил, расследовать это дело просто. Нам с вами было сложно действовать потому, что у нас срок был одни сутки и требование о соблюдении полной тайны. А тот же самый Листопадов разобрался бы с этим за неделю. Непосредственный похититель, Бехтерев, известен.

Разговорив его, как это сделали мы, узнали бы и о господине Филе — Филиппе. Выловить этого типа в кабаках при возможностях полиции — это дело техники. А через него выйти и на остальных участников шайки. Так что, если замысел преступников был сыграть на благородстве князя Вышатова, и они рассчитывали, что он не предаст огласке это дело, то красть алмаз надо было двадцать первого, а кража произошла девятнадцатого. Возникает вопрос — почему? Непонятно. И зачем им нужно было, чтобы вы имели возможность уговорить князя согласиться на расследование? Тоже непонятно. И вот тут-то я предположил, что преступники, наоборот, не хотели, чтобы вы присутствовали в Набережном дворце, когда там совершится кража. Ваше присутствие было совершенно не в их интересах, и вам поменяли дату в приглашении не с целью, чтобы вы присутствовали при краже, как я считал ранее, а с целью, чтобы вы ничего не узнали о ней. Тогда всё становится ясным и понятным. Кража была намечена на 21-е число, вам меняют дату в приглашении, и вы приходите на бал на два дня раньше. Двадцать первого за Бехтеревым по дому бегают другие офицеры, и князь, действуя согласно своему кодексу чести, сам того не желая, покрывает похитителей, а они тайно продают алмаз и получают свои деньги. Вот такая схема этого преступления сложилась у меня в голове.

Почему же всё было не так? Ответ был только один. Тот человек, которого преступники использовали втёмную, невольно нарушил их планы. Я вспомнил рассказ Бехтерева о том, как они вчера встретились с господином Филей. Тот отдал ему очередное подложное письмо, якобы от Марии Вышатовой, и сказал, что сейчас в Набережном дворце идёт бал, на котором демонстрируется алмаз, после чего Бехтерев вскочил и бросился к дворцу. Скорее всего, он Филиппа просто не дослушал. А тот должен был ему объяснить, что похищение надо провести послезавтра. Уж какой-нибудь предлог для того, зачем это нужно, они для него наверняка придумали. Потом я вспомнил, как Бехтерев рассказывал, что Филя выскочил вслед за ним из кабака, что-то кричал ему и махал руками. Сам он решил, что тот хотел с ним ещё выпить, а на самом-то деле Филипп, видимо, никак не ожидавший, что Бехтерев вдруг вскочит с места, хотел его остановить. И ведь он добежал вслед за поручиком до дворца, его внешность описал нам городовой, и довольно продолжительное время слонялся вокруг дома.

Я продолжил свои размышления. Значит, Бехтерев, ворвавшийся в дом не тогда, когда замышляли преступники, не только мог нарушить все их планы, но и представлял реальную угрозу их собственной безопасности. Как я уже говорил, не могли они не понимать, что случись огласка и расследование, до них, наверняка, рано или поздно доберутся. Но при такой ситуации все действия наших подозреваемых надо рассмотреть с совершенно другой точки зрения. Помните, мы с вами размышляли, кто более всего способствовал тому, чтобы Бехтерев остался в доме, Брюсов или князь Вышатов? Теперь же мне стало понятно, что преступник, наоборот, должен был приложить все усилия, чтобы вышвырнуть Бехтерева вон из дома как можно скорее. А кто приложил к этому наибольшие усилия? Ипполит. Поначалу вывод казался абсурдным, но, проанализировав все его действия, я пришёл к выводу, что наш неизвестный господин икс — это и есть он. Он хотел выставить Бехтерев из дома, он по своей воле пришёл на кухню, когда поручик был там, и пытался изо всех сил задержать его, когда тот бросился в зал. Когда все искали алмаз, он старался быть рядом с Дуняшей. Когда вы ждали в коридоре окончания разговора князя с Бехтеревым, тоже стоял с ней чуть ли не под руку, в стороне от всех, хотя, как нам стало позднее известно от Дарьи, не питал к ней никаких чувств и на людях всегда старался держаться от нее подальше. Я решил, что если он взял из тайника алмаз и положил его себе в карман, то он пытался делать так, чтобы Дуняша закрывала его от взглядов, ведь, как мы с вами выяснили, спрятать алмаз в кармане возможно, но из-за его размера надо все время стараться прикрывать карман или руками, или складками одежды. И потом, у меня и раньше была одна подсознательная мысль, которая связывала алмаз с Ипполитом. Помните письмо, которое якобы написала Мария Вышатова Бехтереву. В нем она назвала его «своим рыцарем». Довольно старомодное выражение. Но именно так Дуняша частенько называла самого Ипполита, «мой рыцарь», хотя он ни на грош этого не заслуживает. Наверное, Ипполит, когда писал письма от имени княжны к Бехтереву, вольно или невольно употребил это выражение. Конечно, в отдельности всё это было весьма слабым аргументом, но все вместе убеждало меня, что Ипполит Сенцов и есть тот, кого мы ищем.

Так как же обстояло дело? Ипполит увидел Бехтерева, который ворвался в дом, и сразу понял, какую опасность это для него представляет. Сначала он попытался не допустить кражи. Он решил, что опасность перевешивает выгоду. У него это не получилось. Бехтерев украл алмаз и спрятал его в тайник. Всё покатилось у них не по плану, и ему пришлось импровизировать по мере того, как разворачивались события. В какой-то момент он, видимо, смог наладить связь со своим сообщником, который прибежал вслед за поручиком к дворцу, скорее всего, он увидел его ещё в холле, через стеклянную дверь. Возможно, они обменялись какими-либо знаками, а может быть, Ипполит сумел переговорить с ним, когда после стычки с Бехтеревым улизнул к себе залечивать раны. Поручик крадёт алмаз. Ипполит улучает момент и забирает его из тайника в шкатулке. Хотя опасность дела возросла в разы, он решается продолжать. По договоренности со своим сообщником он пытается выбросить ему алмаз в окно, но как назло внизу столкнулись две повозки, собралась толпа народа, и он не смог осуществить задуманное. В самом деле, не бросать же украденную драгоценность прямо на голову городовому. Ипполит оказывается в опасном положении с алмазом в кармане. На его беду, вдобавок, Брюсов в этот день закрыл наружные двери, и Бехтерев оказался в руках его превосходительства. Используя Дуняшу как прикрытие, ему удаётся до поры скрывать, что алмаз находится у него в кармане. Наконец, улучив момент, он избавляется от алмаза, спрятав его в подвязку занавески в кабинете князя. Скорее всего, он воспользовался тем моментом, когда вы обратились к его превосходительству, и все внимание было сосредоточено на вас.

— А как вы догадались, что алмаз надо искать именно в кабинете?

— Я решил, что в окно алмаз выбросить не могли, там слишком много людей, дом вы тщательно обыскали, единственным помещением, в которое вы не заглядывали, был кабинет, он был закрыт. В соответствии с нашими выводами, как вы помните, во время речи князя Вышатова алмаза ни у кого уже не было. Поэтому я и решил, что Ипполит спрятал алмаз в промежуток времени между тем, когда он стоял в коридоре, прячась за Дуняшу, и когда вы все застыли по стойке смирно, слушая князя Вышатова. В коридоре спрятать алмаз было негде, значит, в кабинете. Но, избавившись от алмаза, Ипполит не решил свои проблемы. Он понимал, что теперь кражу, скорее всего, не удастся утаить, будет расследование, которое доберется и до него. Правда, была у него одна возможность выкрутиться из создавшейся ситуации.

— Какая?

— Как бы «случайно» найти алмаз и отдать его хозяину. Но он на это не решился. Жажда наживы оказалась сильнее. Вот к таким выводам я пришел вчера вечером. Но все это была чистая теория. Нужны были доказательства. Вчера я отправился к Листопадову и разузнал у него, не раскрывая обстоятельств дела, кому грабители могли бы сбыть краденые драгоценности. Он направил меня к господину Муранову, лучшему специалисту в уголовном сыске по таким вопросам, и просил оказать мне посильную помощь. Тот назвал мне несколько имён дельцов, промышлявших скупкой краденых драгоценностей, и меня привлекло одно имя — Виктор Потаповский. Он занимается особо крупными аферами, и, по крайней мере, треть дорогих украденных камней, так или иначе, проходят через его руки. Я решил начать с него. Мы с господином Мурановым заявились к господину Потаповскому посреди ночи и подняли его с постели. Сначала он не хотел ничего слушать, но уголовный сыск прекрасно умеет управляться с такой публикой. Было заявлено, что либо господин Потаповский напряжёт свою память и предоставит нам интересующие нас сведения, после чего пойдёт досматривать свои сны, либо господин Муранов напряжет свою и, наверняка, вспомнит несколько мелких и не очень мелких прегрешений господина Потаповского, которые ему прощались до поры до времени, и тогда оставшуюся часть ночи он проведет за решёткой. После этого наш собеседник стал гораздо сговорчивее. Он рассказал, что несколько дней назад к нему приходил человек, который хотел узнать, за сколько он сможет купить алмаз определенных размеров. Потаповский не принял это предложение всерьёз, потому что видел ранее этого человека и считал его не то бродягой, не то мелким шулером. Я попросил описать его внешность, и описание полностью подходило под господина Филиппа. Я спросил у сыщика, знает ли он кого-нибудь под таким именем и приметами. Он ответил, что есть двое типов. У одного кличка «Филя Борода», он занимается мелким мошенничеством, тип пренеприятный, но, в целом, достаточно безвредный. Второй служит вышибалой в одном из игровых домов, и, хотя он тоже бородат, за его габариты его называют «Большой Филя». Я решил, что наш клиент — это пренеприятный мелкий мошенник, он больше подходил под описание Бехтерева. Муранов привёл меня в кабак, где этот Филя Борода завсегдатай, и мы допросили хозяина. Он подтвердил, что данный тип частенько бывает в его заведении и что в последнее время он заходил сюда с каким-то молодым человеком, по описанию очень похожим на Ипполита, но за последнюю неделю ни тот ни другой здесь не появлялись. Что было делать дальше? Против Ипполита у меня, по-прежнему, не было никаких доказательств. Я решил спровоцировать его на действие, но для этого мне надо было, чтобы он не смог увидеться со своим помощником. Я, как вы знаете, пришел домой, наскоро позавтракал и бросился исполнять свой план. Основные мои действия вам известны. Я нанял несколько сыщиков, чтобы они следили за домом и его обитателями и, главное, чтобы смотрели, не появится ли около дома человек, по описанию похожий на господина Филю. Я также обзавелся информатором в доме. Для этой цели я выбрал Дарью, и она согласилась мне помочь. Мы договорились, что около одной из дверей постоянно будет слоняться один из моих людей, и о том, что происходит в доме, она будет сообщать ему. Также, как вы знаете, я попросил Листопадова присоединиться к нам. Потом, как вы помните, мы с вами нашли алмаз, что подтвердило мои предположения. Однако улик против Ипполита, по-прежнему, не было. Тогда я написал ему записку, как бы от лица его сообщника, что алмаз срочно нужен для скупщика, что он готов купить его сегодня, а завтра уезжает за границу, и приказал нашему посыльному передать записку секретарю из рук в руки. Оставалось только уличить похитителя. Для этого, как вы знаете, мне пришлось проследить за собранием в кабинете князя Вышатова. Я был уверен, что Ипполит воспользуется этим случаем, чтобы забрать алмаз. Он так и поступил. Сделал вид, что кладет какие-то бумаги на бюро и в этот миг взял алмаз из-за занавеси. Ну, а остальное, вы прекрасно знаете. Вот такая история.

— Значит, вы так и не нашли этого господина Филиппа?

— Нет. Это какой-то мелкий мошенник, которого Ипполит привлек для осуществления своего плана.

— А зачем Ипполит изменил дату в приглашении Федота Олсуфьева?

— Этому есть несколько объяснений. Может быть, по ошибке, может, чтобы не очень бросалась в глаза то, что вы пришли не в тот день, когда были все остальные ваши однополчане, а может, он хотел переправить дату во многих приглашениях, но не успел.

— А знаете, ведь то, что именно вы раскрыли кражу — это наилучший выход и для Ипполита Сенцова. Если бы за дело взялся уголовный сыск, то он не ушёл бы так просто от ответственности.

— Частично вы правы, Важин, но будем считать, что господин Ипполит Сенцов получил второй шанс. Но только, я думаю, вряд ли он им воспользуется.

Послышался звонок в дверь, и через минуту в гостиную вошла Марта Генриховна, неся в руке конверт.

— Вам принесли письмо, господа, — произнесла она, протягивая мне конверт с изображенным на нём гербом.

— Благодарю вас, — ответил я, беря письмо в руки, — смотрите-ка, Пётр Михайлович, знакомая печать. Письмо от князя Вышатова.

— Что там?

Я раскрыл конверт, достал лист бумаги и прочитал следующее:

— «Господину Кромову и капитану Важину.

Господа! Прошу извинить меня за то, что сегодня у меня дома я не отблагодарил вас должным образом за ту огромную услугу, которую вы мне оказали. Признаться, я так обрадовался находке алмаза, что не сразу понял, из какого безнадёжного положения вы меня спасли. Только когда его светлость и господа банкиры осматривали алмаз, я полностью осознал, что могло произойти, если бы не вы. День моего триумфа превратился бы в день моего позора и краха. Я премного благодарен вам, господа, и знайте, что двери моего дома отныне всегда для вас открыты, и, если когда-нибудь я смогу быть вам полезен, буду рад оказать вам всю ту помощь, которая только будет в моих силах. К своему письму я прикладываю подписанный мною чек. В нём не проставлена сумма, я прошу вас самих заполнить эту графу. Зная ваш благородный характер, прошу вас не проявлять ненужную скромность в этом вопросе. Никакая сумма не будет достаточной наградой за то, что вы для меня сделали.

Князь Вышатов».

— Что будем делать с чеком? — спросил я Кромова.

— Ну что ж, не будем оскорблять князя отказом от его благодарности. Сколько он готов был заплатить ювелиру за подделку?

— Десять тысяч рублей.

— Чересчур большая сумма. Я думаю, мы удовлетворимся и тремя. Полторы тысячи мне, полторы вам. Согласны?

— Согласен.

Кромов проставил в чеке соответствующие цифры.

— Полторы тысячи рублей — хорошая сумма. Хватит не только на повседневные нужды, но можно позволить себе и что-либо большее. Как собираетесь потратить деньги, Важин?

— Я, пожалуй, пойду в магазин Бурмистрова, и куплю ящик токайского вина десятилетней выдержки, так что приглашаю вас на распитие этого прекрасного напитка. А вы?

— Вы же знаете, мою страсть. С такой суммой, почему бы и не поучаствовать в нескольких аукционах по продаже древних манускриптов. Так что после распития вина приглашаю вас на торги по распродаже древностей.

— Договорились.

— А какая программа у нас намечается на ближайшее время?

— Я думаю, нам в скором времени предстоит посещение свадьбы Лядова и Александры Лопухиной, кроме того, я теперь желанный гость на кухне у князя Вышатова, да и господин Воронцов, наш военный министр, пригласил меня на вечер к ним в дом на следующей неделе. Пойдёте со мной?

— Пойду. У вас очень интересные знакомые, и, если на одном из вечеров опять произойдёт что-либо необычное, лучше уж сразу быть на месте. Зачем заставлять вас бегать за мной через весь город?

2014–2016 гг., г. Москва