Среди тех, кто предпринял поиски золотых месторождений в только что присоединённом к России Амурском крае, был и известный чаеторговец Василий Никитич Сабашников. Еще его отец Никита Филиппович, служивший доверенным Российско-Американской компании и за безупречную службу удостоенный звания Потомственного почетного гражданина, обосновался в Кяхте, небольшом городке на границе с Монголией. Здесь находился центр чайной торговли, через Кяхту пролегал путь чайных караванов из Китая в Россию. В обмен на чай поставлялась прежде всего пушнина. Торговали также шелком, другими товарами. Товарооборот кяхтинских компаний составлял до 20–30 миллионов рублей в год.

Торговая компания Василия Никитича Сабашникова, в которой также принимали участие его братья, с успехом вела здесь дела и занимала в ряду других чаеторговцев заметное место.

Помимо прочего дом Сабашниковых в Кяхте был и средоточием местной интеллигенции. Здесь бывали декабристы М. А. и Н. А. Бестужевы, И. И. Горбачевский, художники К. Рейхель, К. Мазер, писатели М. И. Венюков и С. Максимов, иркутский дирижёр Редров, флейтист из Голландии Совле. Бывал здесь и сам генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьёв.

Супруга Василия Никитича Серафима Савватьевна получала из Москвы и Парижа книжные новинки, устраивала у себя в доме литературные чтения. Здесь же родилась идея издавать местную газету «Кяхтинский листок», первый номер которой вышел в 1862 году. По инициативе Сабашниковых открылась в Кяхте женская гимназия, немало денежных назначений было сделано на устройство школ в Сибири и подготовку для них учительского персонала.

Василий Никитич, как истинный представитель своего сословия, был высокого мнения о торгово-промышленной деятельности, приносящей прямую пользу народу и государству, и не жалел средств на общественные нужды, прилагая одновременно все усилия к приумножению собственного капитала.

Как ни был доходен чайный бизнес для кяхтинцев, время вносило свои коррективы. Положение Кяхты было подорвано грандиозным мировым проектом – строительством Суэцкого канала, сокращавшим морской путь из Индии и Китая в Европу. Открытие в 1869 году дешевого морского сообщения привело к тому, что чай из Китая стал поступать в Россию через Одессу.

Сибирские купцы вынуждены были искать удачи на ином поприще.

Предвидя такой оборот, задолго до окончания строительства Суэцкого канала В. Н. Сабашников стал вкладывать капиталы в золотодобычу. Его первым опытом стало открытие приисков на Ононе, притоку Шилки. Причём Ононская золотопромышленная компания была чисто семейным предприятием: Василий Никитич организовывал её на паях со своими братьями, оставаясь основным пайщиком, главным финансистом нового дела и после того, как Сабашниковы перебрались в Москву.

Предусмотрительное решение обеспечило сохранность семейного капитала на долгие годы. В 1894 году, после смерти основателей, из всех семидесяти пяти паёв Ононской золотопромышленной компании старшей дочери Василия Никитича Екатерине (по мужу Барановской) принадлежало 5, Антонине (по мужу Евреиновой) – 5, сыновьям Михаилу, Сергею и Фёдору Сабашниковым – по 16 1/3, вдове брата Иннокентия Никитича Сабашникова Марии Матвеевне – 4 3/6, его сыновьям Александру, Иннокентию и Сергею Иннокентьевичам – по 3 5/6 пая [22].

Василий Никитич Сабашников. 1879 г.

Но кроме умения своевременно распорядиться капиталом не менее важна была для русского промышленника и купца честность и деловая репутация.

Один такой эпизод приводит в своих «Записках» Михаил Васильевич Сабашников – сын Василия Никитича. Он воспроизводит письмо отца к Серафиме Савватьевне. Сам оригинал письма не сохранился – сгорел в пожаре во время октябрьских боев в Москве в 1917 году.

«В одном письме Василий Никитич подробно описывает Серафиме Савватьевне, как он повез с приисков золото продавать в Иркутск. В мое время это делалось так. Золото обязательно сдавалось в золотосплавочную лабораторию в Иркутске, которая выдавала так называемые «ассигновки»; по ним уже можно было получить из монетного двора в Петербурге золото в монетах или слитках. Продавалось, таким образом, не само золото, а ассигновки на золото, по курсу дня, с учетом процента за срок. Существовал ли в то время этот самый порядок или какой другой, в данном случае несущественно. Отец пишет матери, что для расчета рабочих надо было реализовать золото немедленно по прибытии в Иркутск. При въезде в город ему повстречался посредник, который, подсев к отцу и узнав, что отец едет прямо с прииска и везет продавать золото, тут же спросил цену и заявил, что оставляет золото по назначенной отцом цене за собой. Затем посредник сошел, чтобы принести деньги, а Василий Никитич, подъехав к гостинице, занял номер и заказал самовар. Из принесенной половым газеты отец сразу увидел, что за время пребывания его на приисках произошли какие-то крупные политические осложнения, запахло войной, курсы скачут, бумажный рубль пал, золото вздернулось вверх. Пришедшие вслед приятели, узнав о состоявшейся в пути сделке, признали ее обманной, т. к. посредник воспользовался неосведомленностью Василия Никитича, бывшего некоторое время оторванным на приисках от всяких известий. Советовали золота не сдавать покупателю, а продать по высокой цене. «Но мне жалко стало данного мною слова», – запомнился мне своеобразный оборот отца. И он сдал золото посреднику. Горячо и долго спорили потом купцы в Иркутске о том, как надо было поступить в данном случае. Одни осуждали Василия Никитича. Другие одобряли. А посреднику, воспользовавшемуся неосведомленностью Василия Никитича, пришлось искать работу в Томске, т. к. в Иркутске с ним никто больше не хотел «водиться» [62]…

Недаром говорят, что честное купеческое слово – на вес золота.

Наверное, именно этим руководствовались Апполинария Ивановна Родственная и ее дочь Лидия Алексеевна Шанявская, подыскивающие партнера для создания золотопромышленной компании на Зее. Наверняка они были наслышаны о честном и надёжном кяхтинском купце, который уже имел опыт разработки приисков в Забайкалье и, как видно из рапорта чиновника военному губернатору Амурской области, «пробовался» и на Амуре. Так или иначе, первоначально «поискатели», чьи экспедиции были снаряжены, в первую очередь, на деньги Василия Никитича и Лидии Алексеевны, подавали заявки на имя самой Л. А. Шанявской, её матери и брата, Апполинарии Ивановны и Павла Алексеевича Родственных, на имя В. Н. Сабашникова, его жены Серафимы Савватьевны, его братьев Иннокентия Никитича и Михаила Никитича, невестки Марии Матвеевны, дочери Екатерины Васильевны.

Став однажды компаньонами, Сабашниковы и Шанявские в дальнейшем сотрудничали в большинстве своих начинаний, как в сфере бизнеса, так и в общественной деятельности.

«В лице этих «компаньонов по золотопромышленности, – пишет в «Записках» М. В. Сабашников, – молодые Сабашниковы получили от отца своего наследие не менее ценное, чем доставшееся им от родителей крепкое здоровье и материальное обеспечение. В «делах» постоянно приходится совместно принимать ответственные решения, напрягая свою волю, делить плоды трудов, нести последствия своей неосмотрительности, заменять друг друга и заботиться об интересах друг друга. Естественно, что в процессе работы происходит подбор компаньонов, после которого у серьезных людей деловое сотрудничество нередко приводит с течением времени к испытанной дружбе. Так оно случилось между Василием Никитичем и супругами Шанявскими. Со смертью Василия Никитича Шанявские перенесли свое дружеское участие на его детей. В свою очередь сабашниковская молодежь отвечала им тем же».

Поскольку Альфонс Леонович Шанявский, принявший на себя после смерти Василия Никитича распорядительство Зейскими приисками, часто находился в разъездах по Сибири и за границей, переговоры по компанейским делам велись обыкновенно через Лидию Алексеевну, приезжавшую с этой целью в Москву и останавливавшуюся, как правило, в доме Сабашниковых. Здесь, в московском доме разрабатывались и осуществлялись многие их совместные проекты… Впрочем, обо всем по порядку.

«Обычай вести разработку приисков товариществами или компаниями, как принято было их называть, держался у сибиряков не только в силу необходимости соединять капиталы для дорогостоящих разработок, – отмечает в своих «Записках» М. В. Сабашников. – Компанейское начало закладывалось при самом приступе к поискам золота, каковые производились на государственных или кабинетных землях, так как частной собственности на землю в Сибири не было.

Снаряжение поисковой партии было делом дорогим и неверным, «лотерейным». Естественно было желание приглашением участников снять с себя часть риска неудачи и стремление, вместе с тем, принять участие в снаряжении возможно большего числа поисковых партий. Независимо от того была одна черта наших законов о золотопромышленности, ведшая к тому же. Во избежание спекулятивных захватов в одни руки больших площадей закон ограничивал размер отводимой под прииск площади в ширину шириной долины (естественные границы «от увала до увала»), а в длину пятью верстами. Притом на одно и то же лицо не разрешалось отводить смежных приисков. Таким образом, открыватель был лишён возможности закрепить за собой всю речку, золотоносность которой ему удалось установить.

Это вело к тому, что отправлявшийся на поиски золота поискатель запасался доверенностями от нескольких лиц, и в случае нахождения золота он «столбил» площадь за площадью, делая «заявки» от лица разных своих доверителей. Они, в свою очередь, перед отправлением партии на поиски выдавали главному инициатору поисков обязательства в случае успеха поисков передать безвозмездно все сделанные на их имя отводы на разработку в имеющую быть образованную с этой целью компанию.

Само собой разумеется, при такой обстановке в компанию на снаряжение поисковой партии и в компанию на разработку приисков приглашались люди верные и испытанные. Мало того, и впоследствии, уже при деятельности компании, она обыкновенно ревниво оберегалась от проникновения в неё постороннего элемента. Так, по «уставам» или «компанейским актам» компаньон, пожелавший выйти из дела и реализовать своё участие, обязывался в первую очередь предложить свои участки компаньонам, и продажа их на сторону разрешалась только в случае поголовного отказа компаньонов от приобретения предлагаемых паёв.

Что касается доверенного, ведшего поисковую партию, «поискателя», как он назывался во время ее работ, и «открывателя», каким он становился с момента нахождения им золотоносной площади, то, кроме хорошего вознаграждения и обеспечения семьи на время его отсутствия, ему выговаривалось известное отчисление с каждого пуда золота, какое будет добыто с открытых им площадей. Это оговаривалось в компанейском акте, и открыватель и его наследники в течение десятилетий, вплоть до окончательной выработки приисков и «отпуска их казну», получали свои «попудные» непосредственно из казенной золотосплавной лаборатории, куда обязательно сдавалось все добываемое на приисках золото. Я что-то не припоминаю случая, чтобы кто-либо из поискателей вступил в компанию по разработке приисков. Не такие это были люди. По рассказам, скорей охотники и игроки, чем предприниматели».

Первые семь заявок на открытие в долинах небольших правых притоков р. Зеи (рр. Уган, Кончамуни-Улягир, Джагда-Улягир и Улянкит-Улягир) были сделаны 31 июля (12 августа по новому стилю) 1874 года. Ещё несколько заявок доверенные будущих компаньонов оформили в следующем году, позже заявлялись площади на расположенных неподалёку речках Большой Могот и Дамбукэ. Всего же к концу следующего 1875 года подано было более двадцати заявок.

Тем временем в верховьях реки Буреи, другого притока Амура, уже приступила к добыче золота Ниманская компания, основанная первооткрывателем амурского золота Н. П. Аносовым в том же 1875 году. В. Н. Сабашников и в ней принял участие, хотя его доля в этом случае была гораздо меньшей: он имел три пая из ста.

По названиям открывшихся позже на Зее приисков, некоторые из которых впоследствии так и не разрабатывались по причине малого содержания золота, можно понять, на чьё имя подавалась та или иная заявка. Например, Лидиинский прииск был заявлен на имя Лидии Алексеевны Шанявской, Васильевский – на имя Василия Никитича Сабашникова, Сергиевский – на имя его сына Сергея Васильевича и так далее.

К сожалению, так и не успела стать компаньоншей своего мужа Серафима Савватьевна Сабашникова, на имя которой оформлялся открытый в мае 1876 г. Серафимовский прииск по Джагде-Улягиру. Она умерла в июле 1876 года от родильной горячки.

Возникали и иные обстоятельства, когда названия приисков не соответствовали реальному участию в них компаньонов. Так, Иннокентиевский прииск на Угане был оформлен на А. П. Колесникова. Дело было в том, что Иннокентий Никитич Сабашников изначально не планировал заниматься золотодобычей на Зее и не внёс необходимых для поисков денег. Он нужен был лишь для того, чтобы число заявителей было достаточно большим, иначе могли возникнуть проблемы с оформлением заявок. Но в соответствии с договорённостью будущих пайщиков за него внесли необходимую сумму другие, став, таким образом, обладателями дополнительного числа паёв в будущей компании.

Иннокентиевский прииск по реке Уган стал первым с лихвой окупившим сделанные капиталовложения. Уже сезон 1876 года показал, что средства компаньонов потрачены не зря. Добыча в этот год составила 10 пудов 33 фунта 14 золотников – 177,4 кг! Мало какие создаваемые ныне предприятия золотодобычи так начинают…

В соответствии с предварительными соглашениями, компаньоны 17 августа 1877 года зарегистрировали первую свою золотопромышленную компанию, назвав её Зейской. А буквально через месяц, 17 сентября, стало известно о второй созданной ими компании, Верхнезейской.

Формирование компаний происходило по принципу территориальности: разведанные по Угану и всем Улягирам прииски отошли к Зейской компании, один из притоков Могота стал территорией, на которой занималась разработкой приисков Верхнеамурская компания, остальную часть долины Могота стала позднее разрабатывать Моготская компания, Джаолонская компания сформировалась из приисков, расположенных по одноимённому ключу, впадающему в р. Иликан, по самому Иликану расположились прииски Иликанской компании.

При этом все прииски компаний Сабашниковых – Шанявских располагались сначала достаточно компактно, в местности, позже обозначаемой как Центральный или Дамбукинский золотопромышленный район. И прииски эти снабжались преимущественно из одного склада Инарогда – перевалбазы компаний, на которую грузы доставлялись по реке, по Зее. А для доставки по реке компанейских грузов использовались пароходы Зейской компании «Лидия» и «Павел».

Обе первые золотопромышленные компании, Зейская и Верхнезейская, в создании которых участвовал непосредственно В. Н. Сабашников, учреждались на одинаковых условиях, и в обеих паи распределились следующим образом: наибольшее их количество – сорок восемь – оказалось у Л. А. Шанявской, В. Н. Сабашникову принадлежало 28 паёв, а А. П. Колесникову – 25 [160]. Впрочем, такое распределение отражало скорее формальную сторону дела. Объективную картину подлинного финансового участия пайщиков раскрывает свидетельская записка А. И. Родственной, которую полностью приводит в своих «Записках» М. В. Сабашников:

«Я, нижеподписавшаяся, для устранения всяких могущих быть недоразумений относительно возникновения амурских поисков золота, сим свидетельствую, что идея устроить эти поиски принадлежит всецело дочери моей Лидии Алексеевне, которая уговорила меня участвовать в таких поисках, и также по ее же идее, через г-на Рабцевича, мы предложили Василию Никитичу Сабашникову принять в них участие, а главное, сама моя дочь убедила Александра Петровича Колесникова, для поправления его несостоятельности, отправиться в эти поиски на Амур, причем понадобившиеся на заявку приисков, как на его имя, так и на наши имена, средства он получил главным образом от дочери моей Лидии Алексеевны и Василия Никитича Сабашникова. Сама же я, вследствие пошатнувшихся уже в то время моих дел, вскоре никаких взносов уже делать оказалась не в состоянии и, закредитовавшись в большой сумме у Василия Никитича Сабашникова, не смогла занятую мною сумму уплатить, почему окончательно и навсегда из дела и вышла в 1875 году; дочь же моя, уплатив за меня этот мой долг г-ну Сабашникову, образовала с ним две компании под названием Зейской и Верхнезейской, в которых по болезни ее мужа в первый год распорядителем был избран г-н Сабашников, но по возвращении Альфонса Леоновича Шанявского, мужа моей дочери, в Россию, распорядительство, вместе с официальною передачей ему части паев, перешло к нему. Впоследствии дочь моя и ее муж большую часть своих паев в обеих компаниях передали другому кредитору моему, П. В. Бергу, взамен моего кредита, почему и вступил компаньоном в это дело г-н Берг, не участвовавший в нем вначале.

Вдова полков. Апполинария Ивановна Родственная»[62].

Этот документ исчерпывающим образом объясняет, почему А. П. Колесников, на которого первоначально было записано такое большое количество паев, вышел из состава компаньонов.

А в 1879 году, через три года после смерти жены, скоропостижно скончался и Василий Никитич Сабашников. Соответственно его доля в Зейских приисках перешла детям.

В 1895 году состав участников Зейской и Верхнезейской компаний был таким: Барановской Екатерине, старшей дочери В. Н. Сабашникова, принадлежало 3 3/8 пая, Сергею, Михаилу и Фёдору Сабашниковым – по 7 7/8, Альфонсу Леоновичу Шанявскому – 1/2 и его жене Лидии Алексеевне – 9 1/2, Сергею и Василию Бергам – 42, Петру Александровичу Биршерту – 1 [45].

К этому времени прииски представляли собой прекрасно отлаженный экономический механизм. Краткое и одновременно ёмкое его описание сделал в 1894 году их современник преподаватель Благовещенской мужской гимназии А. Кириллов:

«Зейской золотопромышленной компании прииски – группа золотых приисков, находящихся в Амурской обл., по притокам Зеи, верстах в 650 от Благовещенска, приблизительно под 54° с. ш. Всех открытых и заявленных на имя компании приисков более 50, но обыкновенно разрабатывается три-четыре прииска одновременно. Работы ведутся открытым разрезом. Доставка на машины золотосодержащих песков производится частию по рельсовым путям паровою силою и тягой проволочного каната, частию на таратайках лошадьми. Пески промываются на американских шлюзах. Золота добывается в последние года от 80 до 150 п. ежегодно. Среднее число годовых рабочих до 350 человек, в числе которых 1/3 составляют явившиеся на заработки из Европейской России. Плата мастеровым от 23 до 60 руб. в месяц и чернорабочим от 17 до 75 рублей и на содержание им ежемесячно отпускается: муки яричной по требованию, без веса, мяса 1 пуд 5 ф., крупы 10 фунтов, сала 1 1/2 фунта, соли 3 фунта, чаю 3/4 кирпича и по два раза в неделю водки от одной до двух порций, в размере 1/100 ведра порция. Жалованье служащим от 500 до 3000 рублей в год, при готовом содержании, которое производится ежемесячно в следующих размерах: муки яричной, сколько потребуется, мяса 2 п. 10 ф. одинокому и 3 п. 15 ф. семейному, крупы 7 и 15 ф., масла 4 и 6 ф., соли 2 и 3 ф., чаю байхового 1 1/2 и 2 ф., сахару 5 и 7 1/2 ф. и на улучшение стола по 12 р. 50 к. Помещением для рабочих служат казармы. Для пользования больных есть две больницы на 14 кроватей. Больницею заведует врач… Прииски Зейской комп. открыты в начале 70-х годов и в течение всего времени, со дня разработки, по 1889 г. добыто золота 757 пуд. 8 фун. 12 зол. 78 дол.» [4]Кабинетные земли – личная собственность императора. Они управлялись Кабинетом его императорского величества и сдавалась в аренду. Находились преимущественно на Алтае, в Забайкалье, в Польше. – Прим. ред.
.

Кириллов описал прииски зейских компаний в пору их расцвета. К тому времени семья Сабашниковых давно уже жила в Москве, ещё в конце 1860-х перебравшись сюда из Кяхты. После смерти В. Н. Сабашникова опекунами трёх младших сыновей стал его брат Михаил Никитич Сабашников, а попечителем дочери Антонины – компаньон по зейским приискам и верный друг семьи Сабашниковых А. Л. Шанявский. В руках Альфонса Леоновича находилось и распорядительство принадлежащих Сабашниковым паям в Джалонской золотопромышленной компании, дававшей неплохой доход.

В целом дела на золотых приисках шли успешно, и до момента достижения Федором, Михаилом и Сергеем совершеннолетия не требовали особого участия. Но уже с середины 90-х годов молодым Сабашниковым пришлось серьезным образом самим браться за дело.

Первые тревожные сигналы приходили еще в годы, когда после смерти в 1880 году первого опекуна Михаила Никитовича Сабашникова опеку возглавил брат мужа старшей сестры Екатерины – Егор Иванович Барановский. Его решение расширить выработку в Евдокимовском руднике, принадлежавшем Ононской золотопромышленной компании, оказалось ошибочным. Средства, вложенные в обогатительную фабрику, не окупились. В 1885–1887 годах золотоносная жила истощилась и прииск стал приносить убытки. Их удалось компенсировать лишь благодаря предусмотрительному размещению Василием Никитичем своих капиталов в разных компаниях. Владение даже небольшим количеством паев в компаниях других золотопромышленников позволяло снизить коммерческие риски.

И Михаил Васильевич и Сергей Васильевич Сабашниковы, достигнув совершеннолетия и взяв управление семейным капиталом в свои руки, постарались самым достойным образом реализовать на практике отцовские уроки.

Наследство было немалым. Кроме паев в золотопромышленных компаниях, братья участвовали в сахарно-рафинадных предприятиях Корюковского завода Черниговской губернии, оказались собственниками имений и лесных хозяйств во Владимирской губернии, откуда еще при Василии Никитиче поставлялся строевой материал для строительства Московско-Нижегородской железной дороги. На начало 90-х пришлись и первые издательские опыты братьев. А уже на рубеже XX века издательская марка «М. и С. Сабашниковых» прочно зарекомендовала себя на книжном рынке.

Федор Васильевич Сабашников не смог добиться такого коммерческого успеха, как младшие братья, но и он вошел в историю как издатель трудов Леонардо да Винчи…

Однако вернемся к нашей главной теме. Вот еще один эпизод их «Записок» М. В. Сабашникова, иллюстрирующий ситуацию в золотопромышленности в те годы.

«Отец был пайщиком Ниманской золотопромышленной компании, и каждому из нас, его наследников, досталось по одному паю в этой компании (из общего, как всегда, числа паев в 100). Отцу пай пришелся в 1000 рублей. Но в начале 1900-х годов паи Ниманской К° ходили по 20 000 руб. пай и выше. Большинство принадлежало Базилевскому, человеку очень богатому и имевшему общие дела с Шанявскими и Родственными. Взаимное участие в предприятиях друг друга широко практиковалось старыми сибиряками золотопромышленниками. Базилевский, как главный пайщик Ниманской К°, управлял ею в должности компаньона-распорядителя и финансировал дело из своих средств. Как видно из приведенной выше расценки пая с 1000 достигшей 20000 руб., ниманское дело получило большой размах. Владеть паем в компании считалось очень выгодным, и ряд высокопоставленных лиц в Петербурге в период быстрого подъема паев понакупали себе этих «участий» в надежде на дальнейший такой же рост. Как часто случается, спекуляция эта не оказалась для них удачной. Не знаю, что пошатнуло Базилевского, но он оказался несостоятельным совершенно неожиданно для своих компаньонов. Чуждые всякой промысловой деятельности, эти высокопоставленные компаньоны совсем не были подготовлены к тому, чтобы после уплаты бешеной цены за паи делать ещё денежные взносы для финансирования дела (как это требовалось уставом и обычаем, но от чего Базилевский во времена своего величия их освобождал). Ещё менее готовы они были взять на себя ведение дела, расположенного на притоке Амура и перекинувшегося на Алдан. Между компаньонами и распорядителями началась свара.

Михаил Васильевич Сабашников в своем рабочем кабинете. 1910-е гг.

Мы никогда не бывали на общих собраниях Ниманской К°, но ввиду создавшегося положения мы решили, что мне надо съездить в Петербург на собрание. Было одно особое обстоятельство, которое заставило нас насторожиться. Как и все прочие золотопромышленные компании, в которых мы участвовали, Ниманская К° была учреждена явочным порядком у нотариуса и по уставу своему представляла собой общество с ограниченной ответственностью, но с переменным капиталом, управляемое компаньоном-распорядителем, ежегодно выбираемым общим собранием, и не обязанное публичной отчетностью. То есть компаньон-распорядитель ежегодно составлял смету на предстоящую «операцию» и по утверждении ее пайщиками собирал с них следуемые на расходы взносы. По окончании операции взносы возвращались пайщикам вместе с дивидендами. Но наши законы совершенно не предусматривали такого рода объединения, и возникал вопрос, как суд будет рассматривать Ниманскую компанию: считаясь с ее непредусмотренными законами особенностями или принудительно втискивая в одну из законом установленных форм, несмотря на полное противоречие тому, имеющееся в уставе и санкционированное как нотариусом, явившим компанейский договор, так и прочими властями, ведавшими золотопромышленностью на протяжении многих десятилетий существования компании. Этот вопрос представлял далеко не один только академический интерес. Если бы суды вздумали считать Ниманскую К° за товарищество на вере, то тогда все пайщики компании становились бы ответственными по делам компании всем своим личным имуществом, что при дурном обороте дел Ниманской К° грозило поглотить личные средства пайщиков и многих из них разорить. Как я потом узнал, вопрос этот, по другому случаю, уже восходил до Сената, который в своем разъяснении закрепил за золотопромышленной компанией особенности ее устава. Но тогда мы этого еще не знали.

Сергей Васильевич Сабашников. 1906–1907 гг.

Я явился на собрание, когда оно уже началось. За длинным столом, покрытым зелёным сукном и освещённым двумя висячими лампами, сидели пайщики компании: гр. Игнатьев в генеральской форме, генерал Галл, его племянник барон А. А. Фитингоф, маркиза Демидова-Сандонато, с брильянтами на шее и в ушах, Ратьков-Рожнов и его два сына, весьма элегантные молодые люди, Чаплин, управляющий делами светлейшей княгини Юрьевской, и, наконец, Базилевский, уткнувшийся в лежащий перед ним лист бумаги и нервно рисовавший на нём женские головки и ножки. За ним в глубине комнаты, плохо освещённый лампой, стоял коренастый, приземистый человек в сюртуке, засунув руку между пуговицами сюртука. Это был Баллод – управляющий приисками, приехавший в Петербург с докладом.

Никого из этих лиц я раньше никогда не видел, знал об их существовании лишь понаслышке, а о причастности их к Ниманской К° был осведомлен лишь по присылавшимся нам отчетам компании, содержавшим, как полагалось, и список пайщиков. Понятно, что я не сразу разобрался в присутствующих…

Когда я вошёл, шла яростная словесная перепалка между хозяевами пайщиками и их управляющим. Высокопоставленные пайщики, перебивая друг друга, запальчиво винили управляющего в разорении дела, а управляющий не менее резко отбранивался, проявляя полнейшее равнодушие к истерическим выпадам хозяев. Если на приисках такая же сумятица, как здесь на собрании, то положение гораздо хуже, чем можно было ожидать, подумал я. В тайгу не доставят к сроку припасов, рабочих не выведут до окончания навигации из тайги, или еще что-нибудь подобное, и выйдет не деловая только катастрофа, а человеческая трагедия.

Я попросил слово и самым спокойным учтивым тоном, называя его по имени и отчеству, задал несколько вопросов Баллоду. Почувствовав иное обращение, он обстоятельно ответил. Получив успокоительные разъяснения, я поблагодарил его. Но здесь уже пайщики стали просить меня: «Продолжайте, пожалуйста, ваши вопросы». Настроение изменилось, и на новые мои вопросы Баллод развил план действий, которые следует предпринять в создавшемся положении. Собрание его, разумеется, тотчас и приняло».

В этом эпизоде отчетливо проявилось созидательное начало, которое вообще отличало Сабашниковых, особая обстоятельность и серьезность подхода к любому делу, за которое они брались. На заседании Ниманской компании, куда Михаил Васильевич попал почти случайно, он своими ясными и четкими вопросами, демонстрирующими его глубокое владение проблемой, сумел переломить сумятицу, владевшую собранием после отчета управляющего Баллода.

В высшей степени культурные и образованные, Сабашниковы, так же, как и Шанявские, были еще и людьми практического действия, для которых капитал, его эффективное приложение, был, прежде всего, средством достижения какой-либо цели, в том числе средством получения прибыли, закладываемой в основание будущих проектов и предприятий. Сабашниковы были истинными предпринимателями, они искали и находили во всех ситуациях как способы умножения этого капитала (неважно, была это чайная торговля, золотые разработки, производство сахара или книгоиздание), так и достойное ему применение. Этими трудами складывалось как их личное достояние, так и общественное.

Сабашниковы, будучи людьми ответственными, прекрасно знали цену риска, тем более в том, что касается неверной приисковой удачи. И, трезво оценивая обстановку, просчитывая расходы и вероятные доходы, сознательно стали вкладывать свои средства в более надежные, сулящие более долгосрочные перспективы проекты.

И это, кстати, даже по человеческому типу принципиально отличало их от Петра Давидовича Баллода, который в тот момент как раз пытался чуть не любой ценой продлить век истощающихся приисков. Впрочем, у нас еще будет возможность сопоставить образ мыслей и действий этих столь непохожих друг на друга героев нашего повествования.

С началом XX века Михаил и Сергей Сабашниковы все больше трудов и усилий направляли на экономическое развитие принадлежащих им землевладений, развитие сахарного производства, земскую работу по обустройству школ и больниц и, наконец, в самый хорошо известный современникам культурно-просветительский проект – «Издательство М. и С. Сабашниковых».

К слову сказать, и издательский бизнес оказался в их руках вполне рентабельным предприятием, не говоря уже об общественной востребованности. С издательством сотрудничали лучшие научные и творческие силы, известные историки, специалисты в области естественных наук, мировой литературы, переводчики, писатели, художники.