После работы вечером, послонявшись по пустой квартире, пробую набрать Лену. Видимо, она всё ещё занята своим авралом. Приходит смска «Занята!».

Съев ещё один бутерброд с томатной пастой и колбасой, просто ложусь спать. С полчаса ворочаюсь. Одному почему-то непривычно и некомфортно.

Утром, когда я уже стою в дверях и собираюсь выходить, на меня налетает тайфун в виде Лены:

— Приве-е-ет, ждал?

— Даже больше, чем ты думаешь, — бурчу, опуская свои руки ей на талию. — Чего трубу не брала?

— Ой, если начну рассказывать — минут за тридцать уложусь. Начинать прямо сейчас? Или когда ты вернешься? — Лена кладёт руки на талию мне и весело улыбается, глядя в глаза.

— Ой нет. Тогда сейчас не надо… Я уже бегу. Слушай, какой план сегодня? Стыдно признаться, но чего-то не хватало. Пока один по квартире слонялся. Вернее, кого-то.

Лена зарывается носом мне в макушку, пользуясь преимуществом в росте, и глухо говорит:

— Мне тоже… Звони, как от Котлинского выползешь. Что-нибудь придумаем.

…

Утром в НОВОЙ КЛИНИКЕ сталкиваемся с Анной перед кабинетом на пятнадцать минут раньше оговоренного срока.

— Здравствуйте, — как-то по-другому улыбается она, без той безнадёжной тоски, которая была раньше. Видимо, Котлинский ей чем-то помогает на своих сеансах.

— Здравствуйте, — улыбаюсь в ответ. — Как себя чувствуете?

— Вы знаете, несколько лучше, чем было. Хотя, возможно, это всего лишь мои субъективные шутки психики, — улыбается она уголком рта. — Вот решила прийти пораньше, чтобы захватить чуть дольше времени на сеансе.

— Конечно, пойдёмте, — распахиваю перед ней двери и ввожу в кабинет, в котором уже сидит Котлинский.

— Доброе утро, — при нашем появлении он молниеносно встаёт из-за стола, жмёт на ходу мне руку и удаляется со словами «Не буду мешать».

А у нас начинается новая битва за старое.

Но перед этим — осмотр.

Тренировка и практика — великое дело.

Я, вчера выучивший и 3D-конфигурацию её опухоли в мельчайших деталях, и расположение метастазов в лимфоузле, сегодня с удивлением обнаруживаю, что метастазы уменьшились как в количестве, так и в качестве. Помимо того, что их стало чуть меньше, количество выдаваемой ими «на-гора» отравы резко снизилось.

Боясь ошибиться, сканирую ещё минуты три, раз за разом.

Точно. Я не ошибся.

От избытка эмоций встаю и минуты три бегаю по кабинету. Анна дисциплинированно лежит лицом вниз.

Понятно, почему Анна сегодня веселее: мозг — очень чуткая система. Вместе с нервной системой. Количество шлаков в крови уменьшилось незначительно, но оно уменьшилось! Первый раз за длительный период! В течении которого оно наоборот росло день ото дня.

Вот какие-то ресурсы организма и высвободились. Наверное.

Впрочем, некогда гадать. Ставим иголки. Продолжаем.

Когда знаешь, что процесс обратим и не безнадёжен, даже самая монотонная работа переносится легче. И результат получается лучше.

Ставлю иголки чуть иначе. Опухоль пока трогать не будем, начнём с конца.

Сегодня частота, «подсвечивающая» цель для лимфоцитов, идёт гораздо легче. Пот на спине уже не мешает — когда понятен ожидаемый результат.

Держать частоту…

Держать частоту…

Держать частоту…

…

В десять Котлинский снова забирает Анну на психотерапию, а её место занимает сустав.

В сравнении с Анной, сустав — просто мечта. Программы на нем «держатся», как родные. Никуда не слетают, синовиальная сумка восстанавливается слой за слоем и клетка за клеткой. Не быстро, но и не медленно. Мне прогресс очевиден.

— Что с диетой? — спрашиваю, поскольку пациенту всё равно лежать лицом вниз ещё полчаса.

— Соблюдаю всё, как вы сказали, — доносится с кровати. — Добавки тоже принимать начал.

Теперь понятно, почему регенерация скачкообразно усилилась: у клеток нет проблем со строительным материалом. А уж «программами» восстановления я их обеспечиваю.

По хорошему, его сустав уже «поймал волну» и восстанавливается теперь сам. Ну и плазмолифтинг, конечно, великая вещь. В месте ввода плазмы, регенерационные процессы вообще подобны каскаду.

Лёгкий случай в сравнении с Анной. Да и жизни его ничего не угрожало, даже если б меня и не было.

Ловлю себя на мысли, что, наверное, так врачи и становятся циниками.

…

В одиннадцать Котлинский приводит Анну с психотерапии. Замечаю, что у неё даже румянец на щеках появился.

Начинаем второй заход. Теперь, спустя час, оцениваю результат на свежую голову и лично у меня никаких сомнений: за пять или семь сеансов я вычищу все метастазы из лимфоузла. Полностью.

Сейчас даже вопрос не во мне: я уже автоматически «держу» нужную частоту, практика — великая вещь. Всё упирается только в скорость «работы» её лимфоцитов.

Программа «стоит», не слетает. Пусть пока — только в лимфоузле, но метод работает.

Минут пятнадцать просто предаюсь эйфорическому созерцанию.

И ведь поделиться не с кем.

Когда уже провожаю Анну до двери, осмеливаюсь намекнуть:

— Мне кажется, сегодня вам должно быть получше.

…

— Ну что? — накидывается на меня Котлинский сразу после того, как за Анной захлопывается дверь.

— Игорь Витальевич, боюсь сглазить. Такими темпами, за пять-семь сеансов метастазы в лимфоузле уберу. И смогу заняться непосредственно опухолью. — выдыхаю на одном дыхании, не до конца веря сам себе.

Котлинский не спешит радоваться раньше времени, но и не огорчается:

— Поживём — увидим. Хуже точно не будет. Работаем дальше. Чаю хочешь?

Чаю я действительно хочу. И пью его с Котлинским ещё минут пятнадцать.

…

Здание Генеральной прокуратуры. Кабинет Начальника службы специальных прокуроров. Бахтин за столом напротив посетителя раскладывает листы из принтера:

— Вот смотри. Схема. Потребителям коммунальных услуг отопление тарифицируется, как если вода нагревается с ноля зимой.

— Врубился, — водит пальцем по каким-то расчётам посетитель.

— Электроэнергия в себестоимость также всё закладывает с ноля.

— Вижу.

— А вот — техпроцесс, по которому вода с электростанции Энергосбыта поступает в Тепловые Сети подогретой на несколько десятков градусов. Вот расчёты, — Бахтин передаёт ксерокопию какого-то старого документа ещё со штампом «СССР» в углу.

— Что это? — удивляется собеседник.

— Это — наша выемка расчётов проекта из НИИ. Система-то ещё при Союзе проектировалась. Ответственная за разработку — вот подпись, бабуля божий одуванчик, я был у неё. При закладке всех магистралей, изначально планировалось: теплоноситель не должен ни остывать в процессе транспортировки. Потому разводка оптимизирована. Ни с ноля не должен подогреваться — потому в работу Тепловых Сетей интегрирован на самом старте Энергосбыт. Только в Союзе они иначе назывались.

Бахтин тяжело смотрит на собеседника и продолжает:

— Лёша, вот теперь ты понимаешь, почему тебя против меня «зарядили» твои же?

— Олег, да при чём тут они? — пытается отмахнуться собеседник. — Ну где они — и где эти миллионы? Каким образом тут может быть прямая завязка?

— А я не знаю, — отвечает Бахтин, хлопая стопкой бумаг по столу. — Давай только центральный район прикинем. Пусть триста тысяч квартир. Не считаем ни микры, ни частный сектор в северной и западной частях. Какой счёт зимой за отопление? Ну вот у тебя например?

— Ну. м-м-м… Так, теплосети — сейчас турецкая компания управляющая…сразу в долларах говорю: порядка двадцати — тридцати долларов в месяц счёт за отопление. Жена ругается, дорого.

Бахтин поднимает палец:

— А теперь умножь половину от сорока долларов на триста тысяч квартир.

— Да ну, почему половину? — не соглашается собеседник.

— Потому что не все, как ты, живут в однокомнатной хрущёвке. Есть и двухкомнатные квартиры. И трёхкомнатные. Вот у них счёт в двадцать долларов в месяц никак не уложится.

— Ну шесть миллионов… в месяц… — нехотя говорит собеседник.

— Это только в центральном районе, — назидательно поднимает палец Бахтин. — По микрам будем считать? По частному сектору?

— Да не надо, понял я…

— Это — только незаконная тарификация. А теперь, друг мой Лёша, предоставь мне, пожалуйста, сводку о применении льготного налогообложения на Энергосбыт и Тепловые Сети за последние три года. Чтоб полностью картину увидеть. В месяц.

Бахтин тяжело смотрит на собеседника, которому откровенно не нравится разговор.

— Олег, ты что? Ты не знаешь, чьи Тепловые Сети? И чей Энергосбыт?

— Лёш, да мне до лампочки. Закон один для всех. Завтра жду сводку. Вот лови, — Бахтин выбивает дробь на клавиатуре, — в «ЛОТОСЕ» у тебя на компе. Гриф я присвоил. До завтра, Лёша.

— Олег, а ты не боишься? — тихо спрашивает собеседник.

Повторяешься. — отмахивается Бахтин. — Я тебе уже отвечал, чего я боюсь. И до кучи: в сумме будут десятки миллионов только по городу. Есть ещё область. Есть ещё спецпотребители — они в общий реестр не входят, но платят не в пример больше. Я не знаю деталей, но наш ведомственный интерес именно к этой теме удивительно совпал по времени и с попыткой визита твоих людей к моей жене. Дай бог здоровья Саматову… И с твоим звонком мне. Вот теперь ты мне объясни: каким образом эти три момента между собой не связаны?..